XXIII
Гай Цезарь несся по Аппиевой дороге, бешено нахлестывая своего скакуна. Гуляющие шарахались в стороны, а едва не попавшие под копыта лишь испуганно зажимали рот, полный проклятий, лишь успевали разглядеть, кто промчался мимо. Где Юния? Где Юния? Эта мысль не давала ему покоя. Он потратил на ее поиски уже несколько часов, но безрезультатно. Их с Ливиллой видели то на форуме около источника Ютурны, то в храме Венеры на форуме Юлия, затем след их затерялся в лавках ювелиров. Стоило ему услышать о происшествии в Саллюстиевых садах, как он потерял голову, волнуясь за любимую. О мстительном нраве Агенобарба он был наслышан. Неизвестно, что могло повлечь за собой вмешательство Юнии в их ссору с Агриппиниллой. Эта самонадеянная девчонка слишком уверена в себе, совсем не зная римских нравов!
Конь его неожиданно споткнулся, наткнувшись на очередного прохожего, и упал на колени. Гай перелетел через голову коня и очутился на земле. В бешенстве, проклиная все на свете, он вскочил на ноги и, не раздумывая, всадил свой меч в шею несчастного скакуна. Фонтаном хлынула кровь, забрызгав его золоченый панцирь и тунику. Он скинул на землю свой шлем и побежал, выкрикивая имя возлюбленной.
Неподалеку от храма Чести и Доблести за Капенскими воротами собралась толпа зевак. Едва пробившись сквозь нее, он с облегчением увидел высокие носилки Юнии, где гордо восседала она сама, а рядом Ливилла. Дорога перед ними была усыпана множеством роскошных цветов, это их и задержало. Они весело хохотали. Калигула еще не понял, чем вызвано их веселье: слишком много тут собралось людей, заставших любопытное зрелище.
С мечом в руке он пробил себе дорогу сквозь толпу зевак, все испуганно расступались. Когда он очутился перед Юнией, она в ужасе закричала, увидев, что Гай весь в крови. Спрыгнув на землю, не дожидаясь, пока рабы опустят носилки, она взволнованно обняла жениха, прижавшись к его груди.
– Мой Гай, что случилось?! Тебя ранили? Кто? – причитала она, целуя его. – Что произошло?
Ее чудная белоснежная туника, расшитая розовым жемчугом, покрылась кровавыми пятнами, но она не обращала внимания ни на что, обхватив своего возлюбленного за шею.
– Нет! Это что ты позволяешь себе?! – кричал на нее Калигула, одновременно покрывая поцелуями ее испачканное личико и дергая в гневе за волосы. – Ты сошла с ума! Я искал тебя! Волновался!
– Но со мной все в порядке! Что тебя обеспокоило? Откуда кровь?
– Я убил коня в гневе! Он споткнулся, когда я в спешке разыскивал тебя! А ты развлекаешься! Откуда эти цветы на дороге? У тебя появился поклонник?
Юния рассмеялась своим чудным смехом.
– Да, появился! Ты прервал его, мы слушали прекрасную любовную песню. Но, – шепнула она тихо, – он так ужасно поет. И ты знаком с ним.
Брови Калигулы удивленно поползли вверх, когда толпа раздвинулась и он разглядел певца, усыпавшего дорогу множеством цветов. В белоснежной тоге, с лирой в руке, с завитыми кудрями, повязанными алой лентой, стоял Гней Домиций Агенобарб собственной персоной. Гай взирал на него, открыв рот. Он уже ничего не понимал. Ливилла весело хохотала, перегнувшись через край носилок. Вид изумленного брата ее чрезвычайно развеселил.
– Домиций, продолжай! Прошу тебя! – Юния радостно захлопала в ладоши. – Может, Гай Цезарь захочет посоревноваться с тобой?
Она взглянула на него вызывающе и лукаво.
– Гай Цезарь! – торжественно произнес Домиций громовым голосом. – Приглашаю тебя и твою прекрасную невесту на обед в честь моего поражения. Да, я поражен ее красотой в самое сердце!
– Какая муха тебя укусила, Домиций? Ты ведешь себя как душевнобольной! – наконец опомнился Калигула. – Ты же под домашним арестом. Хочешь опять в тюрьму?
– Я буду готовить речь в свою защиту…
– Я вижу, – саркастически заметил Гай.
– Итак, до вечера. К тому же несравненная Юния, кажется, призвала тебя бросить вызов моему искусству певца. Ливилла, надеюсь, ты с супругом не пропустишь это состязание.
И, не дав никому сказать более ни слова, он прыгнул в свои носилки и отправился восвояси. Толпа, однако, не расходилась: все наслышанные о происшествии в Саллюстиевых садах ожидали продолжения.
Гай подошел к Ливилле.
– Сестра, где твои носилки? – спросил он. – Мы с Юнией хотим побыть вдвоем.
Ливилла поморщилась от бесцеремонности брата.
– Остались позади, – ответила она. – Толпа оттеснила.
Калигула подал знак одному из рабов, Ливилла попрощалась с подругой и уехала. Гай уселся к Юнии, рабы опустили плотные занавеси, защищая от нескромных взоров, и понесли господ на Палатин.
– Будешь ругать меня? – спросила Юния, мысленно готовясь к защите.
– Теперь нет. Я очень испугался за тебя. Нрав Домиция необуздан и жесток. По пути с тобой могло случиться что угодно. Но такого поворота событий я, признаться, не ожидал. Что ты творишь с сердцами мужчин?
– Но люблю я только тебя, мой Гай. Дороже тебя нет никого в целом свете. Ни роскошь подарков, ни множество цветов от других никогда не затронут мое сердце. Я принадлежу тебе. Так с начала наших жизней определили мудрые боги.
Калигула, счастливо вздохнув, крепче прижал к себе любимую.
– Поедем ко мне, я сама омою тебя от крови, которая повергла меня в ужас. Признаться, я подумала, что ты ранен. Сегодня я приобрела множество прекрасных одежд. Их уже доставили в мой дом. Ты подберешь для себя по вкусу. Кстати, ты собираешься принять вызов Домиция? О, Аполлон, какой у него жуткий голос! Когда он предстал пред нами, я была поражена. Мы выехали из Капенских ворот, как вдруг нам преградили путь девушки с корзинами цветов, они принялись кидать перед нами розы, лилии, еще много невиданных цветов. И тут я услышала пение, сопровождаемое бренчанием на лире. Мы с Ливиллой чуть не умерли от смеха. А когда увидели самого Агенобарба, покоренного льва, были безмерно удивлены. Ливилла перед этим укоряла меня, расписывая его жуткий нрав. И тут такое. Влюбился! – Юния с хитрой улыбкой развела руками.
Калигула счастливо рассмеялся.
Они задремали под мерное покачивание носилок, занавеси не пропускали звуков шумной толпы, к тому же рабы несли их, обходя слишком оживленные улицы.
Дома Юнию уже ждала теплая ванна. Она усадила Гая в чан, сама омыла его, натерла лечебным бальзамом синяки, полученные при падении с лошади, и помогла облачиться в тунику. Правда, стоило ей самой снять окровавленную паллу и сесть в чан, как новая одежда Гая была вновь безжалостно испорчена. Он не сдержал желания присоединиться к любимой, как всегда, не тратя времени на раздевание. Уже привычная ко всему Гемма тихо зашла, когда, растянувшись, обнаженные, на кровати, они заснули, вытерла разбрызганную воду, собрала растерзанную одежду и поставила вино и легкую закуску.
Юния проснулась раньше. Тихо поднялась, тайком оделась и вышла. Гай безмятежно спал, раскинув руки.
Клавдилла зашла к отцу в таблиний. Марк Силан читал, изредка что-то помечая стилем на восковой дощечке.
– Дочка! – обрадовался Юний. – Гемма сказала, ты отдыхаешь после прогулки. Мне уже сообщили, что ты натворила в Саллюстиевых садах.
Юния удовлетворенно отметила про себя, что отец изменил отношение к ней, стал воспринимать любые ее поступки как должное.
– Ой, давай потом об этом поговорим. Мне нужно много денег.
– Сколько, моя Клавдилла?
– Не знаю, тысяча, пять, десять, сто тысяч сестерциев.
– Ты что-то хочешь купить? Может, я посоветую? – Марк был удивлен, зачем Юнии понадобилась столь крупная сумма.
– Отлично, тогда собирайся скорей. Мы едем покупать лошадь.
– Лошадь?
– Да. Я объясню все по дороге.
Когда Гай Цезарь очнулся ото сна, солнце уже клонилось к закату. Юнии рядом не было. Он поднялся, плеснул себе немного вина, отпил, отломил кусочек сдобной булочки.
Клавдилла не появлялась, Гай недоумевал. Вошедшая на зов Гемма сказала, что госпожа уехала с отцом уже довольно давно, но настоятельно просила ее дождаться. Калигула прошел в таблиний Силана. Там он нашел навощенные таблички и стиль. Несколько слов он черкнул Макрону и отдал табличку вызванному рабу, а затем принялся перебирать свитки с творениями поэтов, вспомнив о вечернем состязании у Домиция. Интересно, что с Агриппиниллой? Наверное, половина ее роскошных волос осталась на поляне в Саллюстиевых садах. Рассмеялся, представив это зрелище. Жаль, не видел, как его возлюбленная заступилась за сестру, не испугавшись самого Агенобарба. Гай замечтался, выронив свиток из рук.
Вошла Кальпурния:
– Приветствую тебя, Гай Цезарь.
– Привет и тебе, почтенная матрона.
– Раб принес тебе письмо.
Калигула развернул таблички. Послание было от Фабия. Вернулся наконец-то! Едва не пропустил назначенное собрание братьев. Он стер написанное, затем набросал несколько строк, запечатал:
– Пожалуйста, распорядись, чтобы это доставили в дом Фабия Персика.
Кальпурния вышла и сразу вернулась:
– Раб, принесший послание, дождался ответа и убежал.
– Спасибо. А ты не знаешь, куда уехала моя Клавдилла?
Кальпурния в недоумении пожала плечами. Ей не терпелось расспросить Гая Цезаря о происшествии, которое горячо обсуждал весь Рим. Нехотя он удовлетворил ее любопытство, рассказав и о выходке Домиция на Аппиевой дороге. Кальпурния была в восторге. Восхищение и уважение к падчерице дали ростки в ее душе, прежде полной презрения и злобы. Но слишком поздно! Эти две сходные женские натуры могли бы в свое время понять друга и найти общий язык, но бессмертной Гекате было не угодно. Желая закалить Юнию одиночеством, испытать презрительным отношением близких, долгим ожиданием встречи с любимым, богиня не дала девушке сойтись ни с кем в целом мире, готовя ее в далеком будущем к воссоединению со второй половиной ее души.
Дом неожиданно наполнился звуками голоса возлюбленной. Она щебетала как птичка, веселая и шумная. Гай вышел из таблиния. Юния стояла посреди атриума, возбужденная каким-то радостным событием.
– Как? Ты проснулся? – закричала она, увидев Гая. – Уже проснулся? Иди же за мной! Там, на улице… Нет, тебе надо самому посмотреть!
Она ухватила его за руку и потащила за собой. Гай в недоумении посмотрел на Силана и увидел, как счастливо тот улыбается, глядя на дочь.
Юния прикрыла Калигуле глаза и вывела за дверь.
– А теперь смотри. – Она убрала ладони.
Гай остолбенел. Перед ним раб держал под уздцы белоснежного коня. Конь был совершенен: тонкие сильные ноги, небольшой круп, изящная голова, густая грива, на шее повязан алый бант. Он бил копытами, громко фыркал и пугливо косил глаза на незнакомых людей.
– Это мой подарок тебе, – рассмеялась Юния, наблюдая за восхищенным Гаем. – Его бывший хозяин сказал, что его зовут Порцелл[8].
Калигула ласково коснулся гривы, погладил, конь не замедлил ткнуться мордой в его ладонь.
– Он – мой, – счастливо произнес Калигула. – Но я назову его Инцитатом[9]. Это имя больше подходит для такого красавца.
– Уверена, он не подведет тебя никогда.
– Конечно, милая, иначе и быть не может. Его объезжали?
– Да, хозяин поручился за его покладистый нрав. Кстати, я приобрела ему роскошную сбрую и седло. Не хочешь совершить прогулку?
– Еще бы. Поедем вместе. Он сильный и легко увезет нас двоих хоть на край света.
– Нет, лучше я рядом поеду в носилках. К тому же Агенобарб ждет нас вечером. Что ты решил? Примешь вызов? – поинтересовалась Юния. Ей так хотелось, чтобы Гай победил Домиция.
– Да, я придумал уже одну шутку. Надо только послать за Мнестером. Агенобарб будет повержен.
Они отправились на Аппиеву дорогу. Калигула не переставал восхищаться конем, без конца свешиваясь с седла, чтобы поцеловать Юнию.
– Боги! – громко восторгался он. – Какой скакун! Я в жизни не ездил на лучшем. Юния, посмотри, какие у него глаза, чудная грива, роскошный хвост! А походка! Походка, как у искусной танцовщицы! Он грациозен, как финикиянка!
Послушный Инцитат выполнял все прихоти нового хозяина, кося глазами на испуганных прохожих. Люди шарахались от копыт во все стороны, когда Гай неожиданно ставил коня на дыбы или пускал с места в карьер. Юния с усмешкой наблюдала за возлюбленным и только отмахивалась в ответ на его предложения прокатиться вместе.
По пути она надумала посетить общественные бани, там влюбленные и провели остаток дня, обсуждая предстоящее состязание.