Первые дни в плену
Свет. Две узких полоски. Чуть шире. Кажется, небо. Да, небо. Боль в голове. Почему? Шея не поворачивается. А руки? Как будто распухли и не слушаются. Ноги шевелятся, но с трудом. Может, повернуться и встать? Память вернулась, и сразу стало страшно. В глазах потемнело. Слышен был только стук в голове и хрип в груди. Кажется, слышно что-то ещё… чьи-то стоны, даже слова. Только непонятные. Значит, это поле боя. Значит, я жив!
Небо заслонила огромная тень. Раздались странные слова. Непонятные. Совсем чужая речь. Парфяне! Боль ещё сильнее охватила голову. Кто-то принёс воду и влил в рот. Потом подёргал верёвки и ушёл. Всё стало ясно – плен…
Лаций попытался перевернуться на бок, но боль в рёбрах перехватила дыхание, и он снова откинулся на спину, стараясь не давить связанными руками на больные места. Стараясь не крутиться, он медленно повернул голову в сторону и увидел рядом с собой ещё одно неподвижное тело. Это был Варгонт. Он не подавал признаков жизни. На нём не было живого места: голова, лицо, плечи, руки и ноги – всё было покрыто запёкшейся кровью, как будто с него живьём содрали кожу. Потом пришли кочевники и вылили несколько кувшинов воды. Варгонт застонал. Его перевернули на спину и стали мазать маслом. Значит, он был нужен им живой. Наверное, хотят продать за большие деньги. Лаций со стоном перевернулся. К нему подошёл один из слуг и осмотрел тело.
– Воды, – попросил он пересохшими губами. Кочевник наклонился над ним и вытащил из-под туники чёрный амулет. Затем несколько раз дёрнул, стараясь порвать кожаную верёвку, но та не поддалась. Тогда парфянин схватил его за волосы и стащил ремешок, больно зацепив за ухо. Поднеся амулет к лицу, он отпустил волосы, и голова Лация упала на землю. В затылке заныло, и в глазах снова поплыли тёмные пятна. Но теперь он не мог даже пошевелиться. Парфянин покрутил амулет в руках, потёр его пальцами, попробовал надкусить, постучал ножом, даже попытался разрезать. По его разочарованному лицу было видно, что он надеялся на золото, но этот чёрный круг был сделан из чего-то другого. Он даже не обратил внимания, что нож не оставил на поверхности ни одной царапины. Потеряв интерес к амулету, он бросил его на землю и ушёл. Лацию стоило больших трудов дотянуться до него связанными руками и снова натянуть на шею. Хорошо, что они были связаны спереди, а не за спиной. Так обычно связывали перед тем, как вести друг за другом в другое место.
Парфянин ушёл. Воду пришлось просить у других слуг, которые приводили в чувство Варгонта. Но они не отвечали. В конце концов, ему удалось доползти до них. Он протянул руки и коснулся кожаного мешка с водой. Парфяне только покосились на него и стали собирать масло и тряпки. Его почему-то не трогали. Лаций вытащил зубами деревянную пробку и допил остатки тёплой воды. В других мешках уже ничего не было. К вечеру пришли те же самые кочевники и смазали ему раны. Но водой его никто не поливал.
Так прошли два дня. Раз в день им давали лепёшки и остатки варева из котлов. Лаций глотал их, не пережёвывая. Варгонта приходилось кормить. Тому ещё было очень плохо, хотя он уже мог переворачиваться со спины на бок. Вместо кожи у него по всему телу образовалась сплошная короста. При малейшем движении она трескалась и кровоточила. Лаций знал, что если в раны попадёт грязь и они опухнут, то его друг умрёт. Если нет, то встанет через пять-шесть дней. Варгонту повезло – раны не загноились и уже через пару дней он начал осторожно чесаться, стараясь избавиться от кровяной корки и грязи. Это был хороший признак. Они почти не разговаривали. Просто не было сил. Наконец, парфяне собрали всю добычу и решили тронуться в обратный путь.
– Вставай! – раздался однажды утром крик, и, застонав, Лаций поднялся на ноги. Перед ним стоял кочевник невысокого роста. В руках у него была длинная верёвка. Он стал связывать пленных между собой – по десять человек в ряд.
Парфянских всадников было совсем мало. Они куда-то торопились и поэтому даже не связали им ноги. У города Карры к армии Сурены присоединились несколько десятков верблюдов и два десятка повозок с высоким верхом. Кто-то сказал, что это был гарем парфянского визиря. Под Каррами они три дня праздновали свою победу. Стало ясно, что Капоний Метелл и весь гарнизон погибли. Парфяне веселились, ели, пили, куда-то уезжали огромными толпами и потом возвращались радостные и шумные. Похоже, они ездили на охоту. Все ждали, когда визирь, наконец, насладится своими многочисленными наложницами, чтобы снова двинуться в путь.
Сурена праздновал свою победу больше недели. За ними никто не следил. Варгонту и Лацию это дало возможность немного прийти в себя и оправиться от ран. Есть им давали мало, но всё равно больше, чем остальным пленным, которые сгрызали даже выброшенные кости. Но хуже всего было с водой. Её просто забывали приносить. Без воды умирали не только раненые, но и те, у кого не было на теле ни единой царапины.
Из лагеря под Каррами они стали выдвигаться не все вместе, а отдельными группами. Лаций с болью в душе наблюдал за поведением парфян. Они часто ссорились между собой и даже дрались. Никто никого не слушался, дисциплины не было. В лагере они все делились по племенам и разводили костры вокруг своих палаток и шатров. Часовых каждое племя выставляло тоже только для себя. К утру они все обычно засыпали. Он вспомнил свою ночную вылазку из Карр с восьмёркой легионеров. Если бы тогда у него был хотя бы один легион! Хотя бы один легион…
Дорога на юг оказалась очень долгой. Между собой римляне говорили о том, что их ведут в столицу Парфии. Ведут, как скот, не обращая внимания на раненых. Тех, кто не мог идти, убивали на месте, не жалея. Когда впереди показалась широкая полоса воды, парфяне стали что-то радостно кричать, и римляне поняли, что они вышли к Евфрату. Теперь пить давали много, но вода была не такой чистой, как раньше. От недостатка еды, гнилой пищи и болей в желудке люди болели и еле передвигались. Варгонт падал на землю при каждой остановке. Пленных было так много, что тем, кто останавливался, сразу же отрезали верёвки и, ткнув несколько раз копьём или мечом, оставляли умирать под неподвижными взглядами терпеливых стервятников. Так они прошли мимо города Дура-Европос на другом берегу реки и через несколько дней свернули в сторону. Парфяне говорили, что теперь дорога приведёт их к другой реке, Тигр, на берегу которой располагалась столица Ктесифон. Грязные, косматые, с небритыми лицами, римляне теперь отличались от них только одеждой. У пленных её практически не было. Многие шли почти голыми и сильно мёрзли по ночам. На каждом привале они оставляли по несколько десятков трупов. Казалось, этим мукам не будет конца…