Один против троих катафрактариев
В дальнем конце площади Сурена о чём-то разговаривал со своими слугами. Справа покрывалась пылью большая лужа крови, рядом с ней лежали тела. Слева – что-то кричали римляне. И вдруг над всем этим раздался громкий, как труба, голос Павла Домициана:
– Умри, как настоящий римлянин, друг наш! Я спою тебе гимн Марса!
Лаций повернул голову в его сторону и хрипло ответил:
– Не надо гимнов! Я не собираюсь умирать! – слепой певец, который уже набрал в лёгкие воздух и готов был запеть, поперхнулся, услышав такой ответ, и закашлялся. Римляне в тревоге замолчали, увидев, что парфяне тоже поняли смысл его слов. Они сразу взбесились и стали что-то выкрикивать, дёргая копьями и стараясь вывести его из себя.
– Нас всех хотят убить. Прямо здесь, – прошептал кто-то среди пленных. Но его никто не услышал. Потому что на площадь выехали два всадника в тёмных шерстяных накидках, с тонкими мечами. У них были тёмные, как спелые финики, лица. Это были воины Абгара. Парфяне с копьями отступили к ограде, и кочевники медленно стали приближаться к центру. Лаций не стал дожидаться последнего момента и побежал прямо на одного из них. До лошади оставалось три-четыре шага, когда он резко повернул в сторону и забежал сбоку. Всадник, ожидавший его спереди, вдруг увидел заросшее лицо сбоку. Но для Лация важно было другое – теперь перед ним была всего одна лошадь, а не две. Они сами мешали друг другу. Он старался не дать им напасть на него вдвоём и резкими перебежками отходил к ограде, стараясь делать так, чтобы кочевники всё время мешали друг другу и загораживали себе путь. Один из них вскоре не выдержал и, дико взвизгнув, погнал жеребца вперёд. Животное заржало и понеслось прямо на Лация. Он успел отскочить в сторону, но его всё-таки задело и сбило с ног. Когда он падал, кривой меч просвистел сверху и чудом не достал до головы. Судя по неглубокой, жгучей боли, лезвие царапнуло спину. Лаций поморщился. Враги с радостью заверещали на своём гортанном языке и, развернувшись, кинулись на него вместе. Но им помешала ограда. Они уткнулись в неё головами лошадей, не причинив ему никакого вреда. Им пришлось снова развернуть лошадей и проехать мимо него боком. Это было для арабов неудобно. Лаций, в свою очередь, сделал несколько выпадов, чтобы достать до ног лошадей, но кочевники были опытными и успевали отвернуть их в сторону. Наконец, один из них отвлёк его внимание, а второй бросил верёвку, которая жёсткой волосяной петлёй стянула горло. Лаций успел просунуть под неё руку, но сильный рывок повалил его на землю и он чуть не потерял сознание. Горло стянуло железным кольцом, и он не мог дышать. Но глаза ещё видели, что происходит вокруг. Из последних сил он попытался ударить по верёвке, но кочевник умело ослабил её, и короткий меч не смог перерубить волосяные сплетения, соскользнув по ним вниз, как по воде. Лаций рванул верёвку на себя несколько раз… Эти рывки позволили ему просунуть пальцы глубже и ослабить петлю. Теперь он смог сделать несколько коротких вдохов, хотя лошадь продолжала медленно тащить его по земле. Вдруг это движение прекратилось. Лошадь остановилась. Лаций схватился за верёвку второй рукой и подтянул её к себе. Давление на горло сразу же ослабло, и в лёгкие ворвался воздух. У-у-у-х-х – засвистело в горле. Кочевник увидел это и закричал. Он стал дёргать за верёвку, пытаясь сбить его руку и затянуть петлю потуже. Но было уже поздно: Лаций сдвинул её на подбородок. Цветные круги исчезли, но белый туман остался. Он чувствовал только одно – вдох, выдох и гул в голове.
– Лаций, сзади!!! – донёсся до него вдруг отчаянный крик Икадиона. На либертуса сразу же набросились стражники и сбили с ног. И хотя Лаций этого не видел, он всё-таки услышал его слова. Враг был где-то совсем рядом, хотя он его и не видел. Верёвка больно давила на зубы, уши и затылок. Мечей не было. Он вдохнул полной грудью. На мгновенье тело ощутило резкий прилив силы. Руки крепко вцепились в верёвку и рванули её на себя. Он завертелся по земле, продолжая подтягиваться на волосяном аркане. Сбоку донёсся звук падения и короткий крик. Петля сразу ослабла. А на то место, где он только что лежал, обрушился страшный удар. Это второй кочевник спешился и всадил меч в землю. Если бы Лаций не откатился, то араб попал бы ему в грудь. Но, промахнувшись, тот сам не удержался и упал на колени. Лаций увидел это и поспешил встать. Ему казалось, что он делает это слишком медленно, и никак не мог сорвать с головы жёсткую петлю… Упавший на землю всадник уже поднялся и стал снова дёргать верёвку, пытаясь помешать ему. Спасти его теперь могло только чудо. Лаций просунул руку под тунику, выхватил нож и ударил по верёвке. Она упала на землю, как мёртвая змея. Кочевник бросил её и погнался за лошадью. До второго врага, который хотел убить его на земле, было шагов пять. Лаций медленно пятился, стараясь восстановить дыхание. Он смотрел, как сутулая фигура осторожно приближается к нему, вытянув вперед меч. Плечи ныли от саднящей боли, но кости были целы. Ему пришлось отступать назад, к ограждению. Заметив это, противник кинулся вперёд и едва не задел плечо. Лаций отскочил, ища глазами свои мечи, но в пыли их не было видно. Кочевник занёс меч над головой и со всей силы обрушил его вниз. На этот раз удар пришёлся по брёвнам. Нападавший кочевник был всадником, а не пехотинцем, и не умел драться в ближнем бою. Он замахнулся ещё раз, подняв меч слишком высоко над головой, и это было большой ошибкой. Лаций шагнул ему навстречу, их взгляды встретились, а лица оказались так близко, что он мог бы коснуться его лбом. Кочевник вздрогнул и замер. Удар он так и не закончил – замах был слишком высокий и слишком долгий. На тёмном, как финик, лице застыла гримаса боли и удивления. Локоть медленно опустился Лацию на плечо. Меч выскользнул из безвольно повисшей руки и звонко упал на твёрдую землю. Он медленно сполз на землю, открыв рот в немом крике и держась за бок: из-под рёбер у него хлестала яркая струя крови. Через несколько мгновений силы покинули его, и он тихо умер.
Его собрат собрал в это время верёвку и решил набросить её ещё раз. Но Лаций уже ждал его бросок. Схватив петлю на лету, он намотал её на руку. Всадник дёрнул аркан, но в ответ получил рывок такой силы, что слетел с лошади, как сбитая палкой оливка. Когда он поднялся, перед ним стояла огромная тень с мечом его погибшего товарища. Несчастный хотел побежать, но со стороны Сурены раздался чей-то окрик. Кочевник вздрогнул и остановился. Лацию показалось, что это был голос Абгара. Несчастный смотрел ему в глаза и не шевелился. Лаций видел, как в них отражается палящее солнце, как оно слепит его и буквально прожигает несчастному голову. Ещё немного, и силы покинут его… Послышался громкий гортанный окрик, и воин медленно поднял упавший меч. Лаций отрицательно покачал головой, но у араба не было выхода. Он сделал шаг вперёд и нанёс удар. Мимо. Лаций просто уклонился в сторону, не сходя с места. Ещё один удар – и снова мимо. Три, четыре, пять ударов – и все в пустоту. Лаций просто отходил от слабеющего противника, не желая убивать его просто так. Арабы были наездники и не умели воевать стоя. В этот момент из-за ограды раздался пронзительный звук спущенной тетивы, и в спину араба вонзилась длинная стрела. Лаций даже не пошевелился. Он опустил меч и медленно повернул голову в ту сторону, откуда прилетела стрела. Присмотревшись, он увидел Абгара. Тот стоял с хмурым лицом. В руках у него был лук. И в этот момент Лаций почувствовал, что все вокруг готовы разорвать его на части. Парфяне как будто взбесились: разъярённые лица с широко раскрытыми ртами извергали крики ярости и плевались слюной, руки взлетали вверх, рубили воздух несуществующими мечами, метали в него копья и стрелы… и от этого шума у него заложило уши. Пот тёк по локтям и попадал на рукоятку меча. Пальцы стали скользкими. Надо было посыпать ладони пылью. Но что-то внутри подсказывало ему, что лучше было не шевелиться. Все ждали. Не хватало только одного слова Сурены. И хотя Лаций тяжело дышал, внутренне он был спокоен. Он спрятал нож под ладонью и прижал его к бедру, затем бросил меч на землю и остался стоять лицом к Абгару. Рядом с тем появилась фигура визиря. Он поднял руку. Сурена хотел что-то сказать, но неожиданно всё изменилось, под навесами забегали слуги, и парфяне вдруг повернули головы в другую сторону. Абгар вздрогнул и, быстро отвернувшись от Лация, склонился в поклоне. Что-то там было не так. Лацию ничего не оставалось, как стоять под палящим солнцем и ждать.