Помощь загадочной Лейлы
Ночью парфяне посадили Гая Пакциана у костра, а пятерых ликторов заставили охранять его, воткнув в землю палки с головами. Шум и крики разносились почти до утра, и Лаций с Варгонтом видели, как Сурена сам бросал объедки в огонь, а его стража заставляла несчастных «ликторов» доставать их из огня голыми руками.
Когда пленным принесли еду, Лаций встал, чтобы успеть принести хоть что-то из той гнили, которую в этот момент парфяне вываливали прямо на землю. Икадиона и Атиллу связали с другими пленными, и в этот день он их ещё не видел. Римляне рванулись к еде, дёргая друг друга за верёвки, толкаясь, ругаясь и падая. Варгонт тоже встал.
– Останься, я сам, – сказал он, сдвинув верёвки вверх и растирая кисти.
– Я уже могу ходить, – улыбнулся друг. – Просто дёргаться не хочу. Чтобы кожа не рвалась. Смотри, я уже могу так, – он развёл руки в стороны, насколько позволяла верёвка. Лаций покачал головой. Они оба сильно похудели и обросли волосами, как кочевники. Знойное солнце над головой высушило кожу. Язык прилипал к гортани и не шевелился. Лаций уже смирился с постоянной сухостью во рту и пронзительным чувством голода – он готов был съесть любого шакала или ворона, если бы тот попался ему в руки. Но здесь им не попадались даже ящерицы. А скорпионов он есть боялся.
Посмотрев в сторону толпы, Лаций почувствовал, что им движет только голод. В голове было полное отупение. Она болталась из стороны в сторону, как фляга с водой, мысли перетекали из одной половины в другую, но он за ними уже не следил. Иногда ему казалось, что они просто умерли и гниют в голове, как брошенные на поле боя трупы. Думать было мучительно больно. И только редкие минуты обгладывания костей и хрящей ещё доставляли ему какое-то удовольствие. Да и то – животное.
– Ла-ций! – донёсся до него тихий, но настойчивый голос. Он повернулся к Варгонту.
– Что? – в голове по-прежнему было пусто. – Ты что, Варгонт…
– Да? – повернулся тот.
– Ты меня звал? – спросил Лаций.
– Нет, – друг покачал головой и снова лёг на землю. «Может, меня уже зовут боги?» – подумал Лаций.
– Ла-ций! – снова раздался тот же голос. Нет, это были не боги. Даже Варгонт услышал этот звук и приподнял голову. Лаций повернулся на звук. Шагах в двадцати стояла, полусогнувшись, старая гадалка и махала ему рукой. Он посмотрел на Варгонта, потом снова на старуху. Та не исчезла. Только настойчивей замахала рукой. Он ещё раз оглянулся и направился к сгорбленной фигуре в рваных цветных тряпках. Когда до неё оставалось несколько шагов, старуха что-то залопотала и замахала сразу двумя руками. Лаций остановился. Прямо перед ним на земле лежали лепёшки и сыр. Он несколько раз моргнул, не веря своим глазам. Потом поднял взгляд на старуху.
– Ла-ций, – снова произнесла она и ткнула рукой в его сторону. Потом повернулась и махнула рукой в сторону парфянских шатров: – Лейла.
– Лейла, – повторил за ней Лаций, и до него постепенно стало доходить, откуда появилась старая гадалка.
– Лаций, Лейла, – повторила та и заковыляла обратно на стоянку, чтобы её никто не заметил. Легкий порыв ветра поднял вдруг пыль, и он поспешил подхватить еду с земли. Варгонт какое-то время смотрел на него удивлённым взглядом, но потом пришёл в себя и тихо спросил:
– Это что, хлеб?
– Ну… да.
Ещё совсем недавно Лаций не мог проглотить слюну, и ему казалось, что сухие лепёшки должны были застрять в горле, но этого не произошло. Они быстро миновали рот и сразу оказались в животе. Сыр он вообще не заметил. Пленные ещё не успели разойтись по склону после дележа отбросов, а Лаций с Варгонтом уже с тоской смотрели на то место, где ещё совсем недавно лежала еда.
– Отряхнись! – сказал он Варгонту, показывая на бороду. – Крошки остались.
– Отряхнись! – проворчал тот. – Зажрался ты. Я бы эти крошки вместе с бородой съел, если бы мог, – Лаций ничего не ответил, только ещё раз провёл по щекам и губам. Там больше ничего не было.
Так продолжалось две недели: старая гадалка, которую он считал гетерой, приносила им по ночам еду, каждый раз повторяя два слова: «Лаций, Лейла», и потом уходила. Несколько раз там было мясо. Но однажды старуха принесла слишком много еды, и Лаций с Варгонтом решили оставить часть на следующий день. Варгонт уже пришёл в себя и даже стал шутить. Лаций хотел поделиться с Атиллой и Икадионом, которых видел в конце колонны, но Варгонт остановил его:
– Ты не дойдёшь! Увидят. Там много людей. Начнут спрашивать, – Варгонт смотрел ему прямо в глаза и в них была боль. – Мне не жаль хлеба, но кому-то всё равно не достанется. Старуху поймают, и всё, не видать еды. Лучше дождёмся, когда их к нам перекинут, – он замолчал, и Лаций понял, что Варгонт был прав. Но Парки всё же решили обрушить на них новые испытания.