Заира узнаёт о смерти римлян
Заира спала всю ночь крепко и спокойно. Проснувшись утром, она дождалась, пока рабыни соберут вещи, и ещё некоторое время дремала в мерно раскачивающейся повозке, пока солнце не раскалило её настолько, что пришлось приподнимать края, хотя это не сильно спасало от раскалённого воздуха. В соседней повозке постанывала Лейла, у которой всё время болела голова. Служанки Заиры были рады, что их госпожа не требует от них всяческих глупостей, которыми славились наложницы Сурены: она не заставляла постоянно поливать ей ноги и руки водой, обмахивать небольшими опахалами или просто идти рядом с повозкой под палящим солнцем и улыбаться, чтобы ей не было скучно. В остальной части гарема всё так и происходило, и некоторые рабыни не выдерживали жары, падая в обморок. К вечеру все так сильно уставали, что еле двигались. Жёны Сурены во время таких переходов старались не общаться. Все слухи доходили к ним через рабынь и служанок, и главное для них в это трудное время было не заболеть и не стать источником каких-нибудь сплетен.
Дорога была широкая, и все повозки ехали рядом. Неугомонная Коринтия что-то рассказывала Лейле, которая еле дышала и даже не притворялась, что слушает её. Заира не собиралась подслушивать их разговоры, но та говорила так громко, что до неё доносилось каждое слово.
– Вчера у Силлака умерли десять и ещё десять. Плохую воду давали. Сам Бахтияр ругался. Его не было, вот они и не привезли им воду. Согадаю, начальнику стражи, тоже досталось. Но римлян всё равно ещё много. Поэтому денег от них тоже будет много. Даже Кхабжу и другим евнухам достанется. Ему сам Сурена пообещал. Представляешь?
– О-о… – доносилось из угла, где лежала Лейла. Ей было очень плохо, но помочь было нечем. А Коринтия продолжала трещать дальше:
– Да, так вот!.. Ещё говорят, что римляне стащили с верблюдов мешки, чтобы ночью накрываться. Ну, это когда верблюды рядом были. Представляешь? И никто этого не заметил. Много мешков украли. Ты слышишь? – девушка, к которой обращались эти слова, ничего не ответила. Заира невольно приподняла голову и напрягла слух. Сердце в груди учащённо забилось, и она почувствовала, как к лицу прилила кровь. Хорошо, что старая Хантра лежала у самого края повозки и не слышала этих слов. В надежде на слабый ветерок та отчаянно хватала полураскрытым ртом воздух, не глядя на племянницу. Коринтия тем временем продолжала: – Так вот, а Кхабж узнал об этом и пошёл туда ночью. Нашёл воров и отрубил им головы. Представляешь? Говорят, он им головы на мешок положил, чтобы остальные утром увидели. Смешно, да? И я так говорю. Очень смешно. Я бы не додумалась… Они проснулись, смотрят: а там голова! Ой, ужас, даже самой смешно!
Коринтия перескочила на другую тему и ещё долго что-то радостно рассказывала в пустоту, но её по-прежнему никто не слушал. Заиру так и подмывало спросить Хантру о том, что произошло. Но интуиция подсказывала, что сейчас этого делать не стоит. Ведь если Кхабж убил этого римлянина, то к жизни его уже не вернёшь. Но ведь она разговаривала с ним у костра и точно знала, что там произошло. Сердце страдало и не верило, что высокий бородатый римлянин погиб, заставляя её мучиться сомнениями и надеждой: «А вдруг он спасся? Вдруг в это время он был у родника, а не там? Вдруг это убили не его?» Потом возникли более неприятные вопросы: «Почему Хантра обманула её? Куда она ходила ночью? Неужели это она всё подстроила?» Заира сидела, поджав под себя ноги, и не знала, что делать. Душа страдала, но она ничего не могла изменить и понимала, что пока ей лучше молчать и ждать. Ждать, пока не представится случай узнать всё самой.