Глава 8
После реки их отвели на окраину города, где жили богатые люди. Там был дом губернатора Бао Ши. Римлян затолкали в большой пустой сарай и оставили на ночь. Несколько дней они провели в нём, не выходя наружу. На третий или четвёртый день на рассвете Лация разбудили двое слуг и отвели в пристройку, возле которой стояли четверо слуг. Они были босыми и без рубашек, в одних штанах. Его явно вели не к губернатору и не к императору. От этой мысли сразу стало легче. Внутри небольшого помещения стояли две лавки и лежали несколько связок хвороста. Всё было тщательно убрано. В углу стояла красивая ширма. На ней были нарисованы озеро с зарослями камыша и летящие птицы. Она странно смотрелась в этой убогой и серой комнате. За перегородкой сидела Чоу Ли. С ней рядом находились два евнуха и две служанки. Чоу заговорила на наречии хунну, и Лаций сразу понял, что она хочет, чтобы их никто не понял. Новости были разными, но для него, не очень хорошими: император приказал сегодня собрать министров, чтобы говорить с ними о Чэнь Тане, жена императора разозлилась на то, что две наложницы видели подаренные ей картины, вчера за это наказали пять евнухов, но сейчас все готовились к празднику и римлян хотели показать всему внутреннему двору. Это означало, что Бао Ши должен будет выставить их для показательных боёв на палках. Но Лаций знал, что бои на палках очень быстро могут закончиться побоищем мечами и копьями. Значит, надо было что-то придумать, чтобы их не убили в первые же минуты праздника.
Ещё была плохая новость о сестре Чоу – та хотела, чтобы Лация убили в любом случае. Неважно, где. За то, что Чоу была его рабыней. И сама Чоу ничего не могла объяснить ей. Йенг не верила её словам.
Также Лаций узнал, что всех женщин хунну держали за городом. Там они работали в садах императора, пока тот не примет решение, что с ними делать. Но самое неприятное было в том, что на юге страны начались волнения крестьян и никто из купцов не хотел туда ехать. Поэтому Чоу не могла сделать так, чтобы Лаций незаметно исчез из дома Бао Ши и оказался в повозке купцов, везущих соль и шёлк на юг. Более того, её отец, бывший главный цензор, требовал, чтобы она вернулась в провинцию, так как теперь была незамужней женщиной. Он жил в небольшом уездном городе, там, где как раз начались волнения, и Чоу скоро должна была уехать к нему.
– Ты обещала помочь, – выслушав её, задумчиво произнёс Лаций. Он не понимал, как теперь сможет вырваться из этого города и добраться до моря.
– Я помогу, но потом. Сейчас тебе придётся остаться здесь. Надо подождать. Пусть всё пройдёт. Я дам тебе знать.
– Как?
– Через Фу Сина, начальника охраны.
– Ты можешь попросить его, чтобы нам принесли побольше еды? Мы не можем есть один рис и бобы. Ещё дают чечевицу, но она жёсткая. Нам надо мясо. Я понимаю, что это трудно, но без еды мы умрём.
– Даже не знаю… Мясо не едят даже слуги Бао Ши. Это очень сложно.
– Хорошо, ты можешь сказать Фу Сину, чтобы отправил нас работать? Мы можем носить воду, строить, работать. Тогда ему будет легче нас кормить.
– Ты говоришь мудро. Хорошо, я попробую. Ну, всё, иди, мне пора. Сегодня в доме будут гости.
– Подожди, скажи, почему вы с сестрой такие разные? – вставая, спросил он.
– Ты видел мою сестру? – в её голосе прозвучали удивление и растерянность.
– Да, когда приходила жена императора.
– О-о… Но это невозможно! Как ты видел её лицо? Она тебе понравилась? – вопросы сыпались один за другим.
– Не знаю. Просто она не похожа на тебя. Совсем.
– Да, не похожа. У нас были разные матери. Она – старшая сестра. Но она мне роднее всех остальных сестёр в доме.
– Остальных сестёр? У тебя много сестёр? И ты… – но Чоу не стала слушать его и позвала слуг. Те вывели Лация из пристройки и довели до сарая, где он с облегчением бросил железный шар на землю и сел рядом. Все лежали, тупо глядя в невысокий потолок и молчали. Повсюду жужжали мухи. Стены были сделаны из такого же бамбука, как и в том сарае, где они простояли несколько дней. Лаций подошёл и дёрнул одну палку. Она не поддалась. Затем – другую, третью, пока в углу, у самого столба ему не повезло вытащить тонкий бамбук толщиной в три пальца. Такая палка была легче меча и немного неудобно лежала в руке, но Лаций был доволен.
– Вставайте, – позвал он Марка и Зенона, которые кидали камешки на небольшой площадке у дверей, стараясь выбить их из середины круга. – Займёмся делом.
– Ты вернулся другим, – послышался тихий голос Павла Домициана. – От тебя идёт красный цвет.
– Да. Боги не хотят отпускать меня домой, – криво усмехнулся Лаций. – Парки снова играют в странные игры.
Слепой певец только покачал головой и ничего не ответил. Недовольные Марк и Зенон вытащили из стены себе по палке и стали дурачиться с Лацием. Но, получив несколько сильных ударов по ногам и даже в живот, поняли, что он не шутит. Вечером к ним присоединился Лукро и три человека из его бывшей восьмёрки. На следующий день – Тиберий и его люди. Они не верили, что их могут убить после прощения императора, но Фу Син, который иногда заходил проверить их состояние, хмуро подтвердил слова Лация. Теперь их стали выводить на работы в поле и во дворе. Умение римлян работать с камнем сразу же пригодилось при постройке нового погреба с другой стороны дома и выкладывании колодцев. За это их стали лучше кормить. Однако по вечерам Лаций всё равно заставлял всех вспоминать приёмы ближнего боя, хотя со стороны это выглядело, как выступление артистов на маленькой сцене, особенно у Марка и Зенона: они не могли сделать даже двух шагов, и вынуждены были больше уклоняться от ударов Лация, приседать и дёргаться из стороны в сторону, подобно деревьям на сильном ветру.
Так начались тренировки всех оставшихся в живых легионеров. И чем больше они занимались, тем задумчивее становился Лаций. Он видел, что находившиеся со стариками юноши стали быстрее и ловчее, а он, как будто потерял свою скорость. Он чуть медленнее делал выпад вперёд, совсем чуть-чуть опаздывал отклониться от удара и, совсем неожиданно для себя, чувствовал непонятную медлительность во всём теле. Оно как будто не слушалось его и делало всё с опозданием.