Илгварс
Илгварс, так звали молодого милиционера, жил вдвоем с мамой, милой и доброй женщиной, в типичной пятиэтажке. На фоне Модритиной, простите, халупы трехкомнатная квартира в пятиэтажном кирпичном доме казалась роскошью. Кроме того, меня просто потрясла печь-голландка в углу, украшенная сине-белыми изразцами. Центрального отопления в доме, по-видимому, не было. Мы попили чай, поговорили о том о сем, одним словом, вели себя как приличные девочки.
Собственно, Илгварс не произвел на нас никакого впечатления. Молодой человек средней наружности и, судя по всему, таких же способностей. Он же очень оживился в связи с нашим приходом: еще бы, наверное, в этой глуши редко появлялись новые лица, забавно по-провинциальному краснел, когда мы к нему обращались, и явно пытался понравиться. Он хотел сразить нас наповал и предложил покататься на милицейской «пятерке» по городу. Его друг как раз дежурил в этот вечер, а так как громких дел явно не намечалось, можно было безболезненно покружить по улицам пустынного Тукумса с двумя московскими цыпами на заднем сиденье. Так мы и провели остаток вечера, слушая пошлые шутки русского друга Виктора и раздухарившегося в отсутствие мамы Илгварса. Кстати, как позже выяснилось, Илгварс переводится, как «долго может». Мне вообще нравятся латышские имена и фамилии. Они в большинстве своем не носят христианских корней и именно поэтому наполнены вполне конкретным смыслом.
«Могучий» Илгварс начал явно оказывать мне особые знаки внимания. Как это часто бывает в жизни, у особенно неуверенных в себе и закомплексованных мужчин в поведении с противоположным полом гораздо чаще прослеживается пошлость и некоторая грубость. Почему это так, остается для меня загадкой и по сей день. Илгварс относился именно к этому типу, чем вызвал быстрое отвращение, но из уважения к Модрите мы согласились встретиться с ним и на следующий день.
Модрита уложила нас спать на полутораспальный диван за шкафом. Сама же ловко извлекла откуда-то раскладушку и поставила ее по другую сторону баррикады. Я точно помню, что она погасила свет, и, по крайней мере я мгновенно провалилась в сон. Проснулась я среди ночи и не сразу поняла, где я, и что происходит. За шкафом, в большей половине комнаты горел довольно яркий свет и оттуда раздавались характерные звуки. Это Модрита сидела за столом и стучала по клавишам печатной машинки. Поистине, вдохновение приходит в самые неожиданные моменты. Наташка, естественно, тоже проснулась, и мы проворочались почти до утра. Потом Модрита куда-то ушла, и мы проспали до обеда.
Пока встали, позавтракали, напились кофе, пообщались с Модритой, пришло время встречи с Илгварсом. Сейчас я думаю: как можно было, приехав в Латвию всего на три дня, даже не совершить попытки съездить в Ригу (ведь она всего в двух часах езды), чтобы осмотреть город. Но молодость есть молодость. Впереди еще столько времени, и кажется, что все еще успеешь. Да и к тому же интересны все мелочи и живешь каждым мгновением: сортир во дворе, цыгане под открытым небом, старое платье на вешалке, странная печь с конфорками – они и сейчас у меня перед глазами. А Домский собор смешался в голове с Кельнским, Нотер Дамом, святого Вита… Забавно.
Илгварс зашел за нами, и мы втроем отправились на станцию. Он предложил съездить на электричке в Юрмалу, чтобы погулять и «посидеть в кафе». Русский друг Виктор оказался женатым. Было темно, в ноябре ведь темнеет рано, но зато безветренно, и с неба наконец-то перестала сыпать всякая гадость. Мы стояли на платформе и ждали электричку, как вдруг Илгварса кто-то окликнул. Подошли двое молодых людей и еще парочка из молодого человека и девушки, которые слились в единое целое. Между ними завязался разговор на латышском. Тогда для меня это была сплошная музыка, изрядно сдобренная русскими матерными словами. Оказалось, что все ребята бывшие одноклассники Илгварса, и тоже едут погулять в Юрмалу, что в Тукумсе было обычной практикой за неимением собственных мест для развлечений. Мы были представлены друг другу. Молодых людей звали Агрис и Марис, а как звали сиамскую парочку, хоть убей, не помню. Ребята предложили провести время вместе. Они существенно хуже, чем Илгварс говорили по-русски, но тем не менее понимание было достигнуто. Мы заметили, что Илгварс показал пальцем на меня и что-то сказал, по-видимому: «Эта – моя». Думаю, что в школе он относился, как сейчас говорят, к «отстою» и был чрезвычайно горд, что его увидели в сопровождении двух незнакомых девушек. Вскоре подошел поезд.