Притча о немилосердном должнике
Посему Царство Небесное подобно царю, который захотел сосчитаться с рабами своими; когда начал он считаться, приведен был к нему некто, который должен был ему десять тысяч талантов; а как он не имел, чем заплатить, то государь его приказал продать его, и жену его, и детей, и все, что он имел, и заплатить; тогда раб тот пал, и, кланяясь ему, говорил: государь! потерпи на мне, и все тебе заплачу. Государь, умилосердившись над рабом тем, отпустил его и долг простил ему. Раб же тот, выйдя, нашел одного из товарищей своих, который должен был ему сто динариев, и, схватив его, душил, говоря: отдай мне, что должен. Тогда товарищ его пал к ногам его, умолял его и говорил: потерпи на мне, и все отдам тебе. Но тот не захотел, а пошел и посадил его в темницу, пока не отдаст долга. Товарищи его, видев происшедшее, очень огорчились и, придя, рассказали государю своему все бывшее. Тогда государь его призывает его и говорит: злой раб! весь долг тот я простил тебе, потому что ты упросил меня; не надлежало ли и тебе помиловать товарища твоего, как и я помиловал тебя? И, разгневавшись, государь его отдал его истязателям, пока не отдаст ему всего долга. Так и Отец Мой Небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешений его (Мф. 18, 23–35).
Блж. Феофилакт Болгарский
Мысль этой притчи учит нас прощать сорабам их грехи против нас, а тем более тогда, когда они падают ниц, прося прощения. Исследовать по частям эту притчу доступно только тому, кто имеет ум Христов. Но отважимся и мы. Царство – Слово Божие, и царство не малых каких-либо, но небесных. Оно уподобилось человеку-царю, воплотившись ради нас и быв в подобии человеческом. Он берет отчет от своих рабов, как добрый судья для них. Без суда Он не наказывает. Это было бы жестокостью.
Десять тысяч талантов должны мы, как ежедневно благодетельствуемые, но не воздающие Богу ничего доброго. Десять тысяч талантов должны и те, кто принял начальство над народом или над многими людьми (ибо каждый человек – талант, по слову: великое дело человек) и затем нехорошо пользуется своею властью. Продажа должника с женою и детьми его обозначает отчуждение от Бога, ибо тот, кого продают, принадлежит другому господину. Разве жена не плоть и супружница души, а дети не действия ли, зло совершаемые душой и телом. Итак, Господь повелевает, чтобы плоть была предана сатане на погибель, то есть была предана болезням и мучению демона. Но и дети, разумею силы зла, должны быть связаны. Так, если чья-либо рука крадет, то Бог иссушает ее или связывает чрез какого-нибудь демона. Итак, жена, плоть и дети, силы зла, преданы истязанию, чтобы спасся дух, ибо такой человек не может уже действовать воровски.
Обрати внимание на силу покаяния и человеколюбие Господа. Покаяние сделало то, что раб упал в зле. Кто стоит в зле твердо, тот не получает прощения. Человеколюбие Божие совершенно простило и долг, хотя раб просил не совершенного прощения, но отсрочки. Научись отсюда, что Бог дает и более того, что мы просим. Столь велико человеколюбие Его, так что и это, по-видимому, жестокое повеление – продать раба Он сказал не по жестокости, но для того, чтобы устрашить раба и убедить его обратиться к молитве и утешению.
Получивший прощение, выйдя, давит сораба. Никто из тех, кто пребывает в Боге, не бывает несострадательным, но только тот, кто удаляется от Бога и делается чуждым Ему. Столь велико бесчеловечие в том, что получивший прощение в большем (десять тысяч талантов) не только не прощает совершенно меньшего (ста динариев), но и не дает отсрочки, хотя сораб говорит его же словами, напоминая ему, благодаря чему он сам спасся: потерпи на мне, и все отдам тебе.
Ангелы являются здесь как ненавидящие зло и любящие добро, ибо они сослужители Бога. Не как незнающему они говорят это Господу, но для того, чтобы ты научился, что Ангелы – это наши защитники и что они негодуют на бесчеловечных.
Владыка судит раба по причине человеколюбия, чтобы показать, что не он, а жестокость раба и его неразумие отвращают дар. Каким мучителям предает? Может быть, карающим силам, так чтобы он вечно наказывался. Ибо «пока не отдаст всего долга» обозначает: до тех пор пусть будет наказываем, пока не отдаст. Но он никогда не отдаст должного, то есть должного и заслуженного наказания, и он всегда будет наказываем.
Не сказал: «Отец ваш», но «Отец Мой», ибо таковые недостойны иметь отцом Бога. Желает, чтоб отпускали сердцем, а не одними устами. Подумай же и о том, какое великое зло памятозлобие, если оно отвращает дар Бога. Хотя дары Бога не переменчивы, там не менее и они отвращаются.
Евфимий Зигабен
Сего ради уподобися Царствие Небесное человеку царю, иже восхоте стязатися о словеси с рабы своими. Почему? Потому что должно всегда прощать тому, кто всегда раскаивается. Царством Небесным здесь называет Самого Себя, как Небесного Царя, – как часто мы говорили. Стязатися о словеси, т. е. свести счеты с рабами Своими, или с людьми. Предлагает эту притчу, желая показать, что тот, кто не прощает согрешающего против него, лишает и себя милосердия Божия.
Один этот должник был, конечно, раб. То, что у нас (греков) фунт золота, у евреев – талант. Это самая высшая по цене монета, превышающая все остальные.
Не имущу же ему воздати, повеле и господь его продати, и жену его, и чада, и вся, елика имеяше, и отдати… – уплатить совершенно долг. Однако не из жестокости повелел это, а из сострадания, чтобы устрашенный таким приговором, он просил и получил прощение. Если бы он не с этою целью произнес такой приговор, то и умоляющему он не простил бы долга. Но почему он не простил до продажи имущества? Потому что, получив так легко прощение, он не испытал бы величия милости. Поэтому и поставил его в крайнюю нужду, чтобы впоследствии он мог вспомнить, какого сам избежал суждения, и, наученный собственным несчастьем, сам был сострадателен к своему должнику.
Великое человеколюбие! Тот просил только отсрочки, а он простил ему даже долг, и дал больше, чем тот просил. Обрати внимание на силу раскаяния и человеколюбие Господа. Раскаяние сделало то, что раб отпал от зла, потому что, твердо пребывая во зле, он не мог бы получить прощения, – а человеколюбие Божие совершенно простило долг, хотя раб просил не совершенного прощения, а только отсрочки. Итак, знай, что Бог дает даже больше, чем мы просим; столь велико человеколюбие Божие. Так что повеление продать раба со всем, что ему принадлежало, – только по видимому жестоко: Он сказал это не по жестокости, а чтобы устрашить раба и убедить его прибегнуть к мольбе и призыванию на помощь.
Видел ты человеколюбие владыки, посмотри и на бесчеловечие раба. Выйдя, он тотчас же, когда не прошло даже несколько времени, показал свою жестокость. Не устыдился и теми же словами выраженной просьбы, по которой и сам получил прощение, – и не вспомнил по сходству о собственном несчастьи, но остался жесточе всякого зверя. А просьба их была не об одном и том же: он просил о талантах, а этот просит о динариях, он – о десяти тысячах, а этот – о стах, он – владыку, а этот – такого же раба. Владыка совершенно простил ему весь долг, а он не дал даже отсрочки такому же рабу, как сам.
Видевше же клеврети его бывшая, сжалиша си зело и пришедше сказаша господину своему вся бывшая. Несострадательность не только Богу противна, но неприятна и добрым людям.
Тогда призвав его господин его, глагола ему: рабе лукавый, весь долг он отпустих тебе, понеже умолил мя еси: не подобаше ли и тебе помиловати клеврета твоего, якоже и аз тя помиловах. Великая кротость! Судится с тем, кто не достоин никакого слова, – великодушно обличает того, кто сам себя осудил, и показывает, что он сам от себя отклонил прежнюю милость и привлек следовавшее наказание. И когда тот не мог уплатить долга, то не назвал его лукавым и даже сжалился над ним, а когда же он оказался несострадательным по отношению к подобному себе рабу, тогда и назвал его лукавым, и наказал. Послушаем же этого и мы, несострадательные, будем страшиться и знать, что мы сами себя всецело осуждаем, отвращая от себя прежде бывшую к нам милость Божию и привлекая к себе вечное наказание.
И прогневався господь его, предаде его мучителем, дондеже воздаст весь долг свой, т. е. навсегда, потому что он никогда не отдаст. Остального в этой притче не исследуй: оно взято для большей убедительности. Одному только из нее научись: грехи наши против Бога многочисленнее грехов братьев наших против нас. Каждый из нас должен Богу десять тысяч талантов, т. е. имеет у Него много, и великих долгов, потому что за свои многие и великие грехи мы должны потерпеть много и великих наказаний. Каждый из согрешающих против нас должен нам сто динариев, т. е. имеет малый и не важный долг по сравнению с десятью тысячами талантов. Если мы, будучи столь великими должниками у Бога, не окажем милосердия по отношению к своим должникам, то уничтожим и то прощение, которое прежде получили по своим молитвам, и после уже без всякого сострадания потерпим наказание за все. Смотри, что следует дальше.
Тако и Отец Мой Небесный сотворит вам, аще не отпустите кийждо брату своему от сердец ваших прегрешения их. Ради этого изречения Он составил всю притчу, подтверждая примером, чтобы оно было тем легче воспринято. Итак, в начале притчи Он назвал Себя Царем и Законодателем, а по окончании ее приписал Отцу право наказания, чтобы не показаться тщеславным и вместе с тем показать, что у Них одна и та же власть. От сердец ваших, т. е. от сердца, а не на словах только.
Св. прав. Иоанн Кронштадтский
В нынешний день, возлюбленные братья, читана была евангельская притча Спасителя, в которой Он, Господь Бог наш, уподобил Царство Небесное или праведный суд Свой над людьми царю, который захотел сосчитаться с рабами своими. Когда начал он считаться, приведен был к Нему некто, который должен был ему десять тысяч талантов, т. е. двадцать миллионов! Или просто без числа, ибо определенное число здесь поставлено вместо неопределенного. А как он не имел, чем заплатить, то государь его приказал продать его, и жену его, и детей, и все, что он имел, и заплатить. Тогда раб тот пал и, кланяясь ему, говорит: Государь! Потерпи на мне, и все тебе заплачу. Государь, умилосердившись над рабом тем, отпустил его и долг простил ему. Раб же тот, вышедши, нашел одного из товарищей своих, который должен был ему сто динариев – на наш счет не больше двадцати рублей – и, схватив его, душил, говоря: Отдай мне, что должен. Тогда товарищ его пал к ногам его, умолял его и говорил: Потерпи на мне, и все отдам тебе. Но тот не захотел, а пошел и посадил его в темницу, пока не отдаст долга.
Товарищи его, видев происшедшее, очень огорчились и, пришедши, рассказали государю своему все бывшее. Тогда государь его призывает его и говорит: Злой раб! Весь долг тот я простил тебе, потому что ты упросил меня; не надлежало ли и тебе помиловать товарища твоего, как и я помиловал тебя? И, разгневавшись, государь его отдал его истязателям, пока не отдаст ему всего долга. Так и Отец Мой Небесный поступит с вами, – заключил Господь речь Свою, – если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешений его (см.: Мф. 18, 23–35). Я повторил все читаное Евангелие, чтобы вы лучше запомнили его.
Не к чести нашей в нынешнем Евангелии изображаются крайнее жестокосердие и злоба человеческого сердца относительно ближних наших. С того самого времени, как люди через грех предались начальнику злобы – диаволу, он свил в их сердцах твердое себе гнездо, насадив в нем свою адскую злобу, которую и проявляет с тех пор весьма часто в очень грубых, насильственных видах. История библейская и гражданская и дневники нашего времени полны примеров этой злобы и жестокосердия людей из-за корысти, из-за желания воспользоваться хищнически имением ближнего или из-за оскорбленного самолюбия, из-за дикого каприза, из-за неудовлетворенной животной любви. Многие, и очень нередко, не задумываются вонзить нож в сердце или в горло ближнего или иначе как-нибудь лишить его жизни, не говоря уже о ссорах, спорах, ругательствах, судах и прочих выражениях злобы человеческой.
Обратим внимание на поступок жестокосердого заимодавца, упоминаемого в нынешнем Евангелии. Он должен был сам своему государю огромную сумму, которой никогда не мог ему выплатить и по правосудию страны должен был быть продан с женой и детьми и всем имуществом, чтобы заплатить хоть часть долга, – беда, которой больше не может быть. Должник стал умолять царя о прощении – и он был прощен. Кажется, надобно бы помнить такую беспримерную милость и оказать подобную же милость при случае ближнему. Но вот случай с ближним и показал дурную сторону бывшего должника, его крайнюю злобу и жестокосердие: только что получив от царя величайшую милость, он встречает товарища, должного ему самую незначительную сумму денег, сразу же набрасывается на него с яростью, душит его и говорит ему: «Отдай мне долг». Тот просит потерпеть. Заимодавец не терпит и сажает его в тюрьму. Не крайнее ли это жестокосердие? Не крайняя ли бесчувственность и неблагодарность? А к этому весьма многие из нас склонны и способны.
Мы бываем иногда чрезвычайно круты в расправе с нашими ближними, чем-либо нам должными, если есть к тому возможность! Да, наша природа крайне стремительна ко злу и самосуду или к расправе собственным судом, вероятно, потому, что это скорее и легче удовлетворяет нашему самолюбию и злонравию, чем установленные суды. Но с нами, христианами, отрожденными в купели крещения водой и Духом Святым, усыновленными Богу и получившими от Бога благодать, или небесную помощь ко всякой добродетели, этого не должно быть; мы должны воспитывать в себе дух кротости, смирения, незлобия, терпения и долготерпения, умеренности во всех поступках. А чтобы иметь в себе такое расположение духа, надобно помнить общую слабость человеческую, общую склонность ко грехам, в особенности свои великие немощи и грехи и бесконечное к нам самим милосердие Божие, которое прощало и прощает нам грехи многие и тяжкие за покаяние и умоление наше. Да, уже одно чувство благодарности к Богу за Его бесчисленные к нам милости обязывает нас быть снисходительными и милостивыми к нашим ближним, которые одной плоти и крови с нами имеют одинаковые немощи, страсти, преткновения. Но величайшим побуждением к снисходительному и кроткому обращению нашему с ближними должно служить, конечно, более всего крайнее снисхождение к нам Сына Божия, нас ради человеков и нашего ради спасения сошедшего с небес, воплотившегося и вочеловечившегося, Его пример, Его заповеди и советы, Его кротость и незлобие к грешникам, Его долготерпение, Его страдания и смерть за всех нас. Если Он положил за нас Свою душу, то и мы должны друг за друга души свои полагатъ, говорит апостол (ср.: 1 Ин. 3, 16). Другой апостол говорит: Будите друг ко другу блази, милосердни, не воздающе зла за зло или досаждения за досаждение (1 Пет. 3, 8–9); терпяще друг другу любовию (Еф. 4, 2).
Господь говорит нам: Милости хочу, а не жертвы (см.: Мф. 9, 13); Он, многомилостивый, хочет и от нас милости или милосердия, незлобия и терпения относительно ближних наших; Он же и готов всегда помогать нам во всяком добром деле. Если у тебя злое сердце, проси в покаянии, чтобы Он смягчил твое сердце, сделал кротким и терпеливым – и будет оно таково. Он нам говорит: Сыне, даждь Ми твое сердце. Нет ничего невозможного для верующего и искренне молящегося. Только решись, твердо решись оставить свою злобу. Должно в самом начале обуздывать в себе всякую возникающую страсть, особенно злобу и гнев, не дозволять искре сделаться огнем, который тушить, конечно, гораздо труднее, чем одну искру.
Итак, заключу слово, будем прощать от души ближним погрешности их против нас, памятуя общую нашу слабость, немощь, греховность и бесконечное к нам милосердие Божие. Аминь.
Еп. Мефодий (Кульман)
Когда апостол Петр вопрошал Господа: прощать ли брата до семи раз, он уже чувствовал в своем сердце новый закон любви, принесенный Господом с неба, любви все прощающей и все покрывающей; но он еще не ясно сознавал, что силу любви не может победить ненависть, что нельзя поэтому и полагать ей какие-либо пределы. Когда Бог повелевает человеку прощать брата, то человек не имеет никакого права рассуждать о своих правах; он должен прощать просто, без всяких отговорок и условий, ибо каждый человек есть сам неоплатный должник пред Богом. Свт. Иоанн Златоуст говорит: «Что бы повеление прощать до седмижды семидесяти раз не показалось кому-либо великим и трудным, Иисус Христос присоединил притчу, в которой Он посрамляет того, кто стал гордиться этим, и вместе показывает, что такое повеление не трудно, а напротив, весьма легко. Он представил в ней человеколюбие свое, чтобы ты отсюда познал, что хотя бы седьмижды семьдесят раз прощал ближнему, хотя бы все его прегрешения всегда оставлял, и тогда твое человеколюбие будет так же далеко от бесконечной Божественной благости, которая для тебя нужна на будущем суде при требовании от тебя отчета, – как капля от беспредельного моря, и даже еще более». Чтобы Петр мог понять, для чего Господь повелел прощать несчетное число раз, посему, говорит Господь, Царство Небесное подобно царю, который захотел сосчитаться, (потребовал отчета), с рабами своими, у которых на руках было множество богатства, ему принадлежащего.
Это первая притча, в которой Господь является Царем, Которому дана всякая власть на небе и на земле (Мф. 28, 18), у Которого небо – престол, и земля – подножие ног, у Которого подданные – это весь мир, все люди, особенно же мы, в Него верующие, искупленные Его честной кровью, обязанные исполнять все Его законы и животворящие заповеди. И прежде страшного суда Своего, во всякое время, когда он «захочет», он может всегда потребовать от нас отчета во всех помыслах и желаниях, словах и делах наших, а мы всегда должны быть готовы отдать Ему этот отчет. И Он зовет нас к такому отчету через проповедь закона Своего, через разные беды и скорби, болезни и опасности, которые грозят нам неизбежной смертью и зовут на суд встревоженной совести. Он дает нам при этом чувствовать, что мы не можем оправдаться пред Ним ни в одном из бесчисленных грехов наших, что беззакония наши бесчисленнее волос на голове нашей, и нам остается одно – повергнуться в прах пред Его бесконечной благостью и просить пощады и помилования (архиеп. Димитрий Херсонский).
Когда начал он считаться, приведен был к нему некто, который должен был ему десять тысяч талантов – долг совершенно неоплатный! Может быть, это был управитель царской казны, или царедворец, обязанный собирать и доставлять Царю подати, но растративший царское состояние. Он был приведен к царю, ибо никогда сам не пошел бы к нему добровольно, и легко могло быть – увеличивал бы свой долг еще и еще по своей отчаянной беспечности. «Беда была не в том только, что долг был велик, – говорит свт. Иоанн Златоуст, – но и в том еще, что он первый приведен к господину. Если бы привели его вслед уже за многими другими исправными должниками, не так было бы удивительно то, что господин не разгневался; исправность вошедших прежде могла сделать его более снисходительным к неисправным. Но что введенный первым, оказался неисправным, и несмотря на неисправность, нашел, однако же, господина человеколюбивым, вот это особенно удивительно и необычайно».
И каждый из нас, грешников, перед судом правды Божией есть такой же неоплатный должник. Десять тысяч талантов – это наши грехи против десяти заповедей Божиих, наши долги неблагодарности за все неисчислимые милости Божии к нам, грешным. «Что же дал нам в долг Отец Небесный? – спрашивает свт. Филарет Московский. – О как много! Больше, чем тысячи талантов! Дал Он нам бытие и жизнь, тело и душу, разум, сердце и чувства, дал землю под ноги наши, прекрасный шатер неба над глазами нашими; дал солнце нашему зрению и жизни; воздух нашему дыханию; дал животных во власть нашу и многоразличные произведения земли для наших нужд и удовольствий. Скажешь ли, что землей, солнцем и небом пользуешься не ты один, но и бесчисленное множество других тварей Божиих? Что до того? Тем более чудно, тем более необъятно богатство Божие, что хотя им пользуются бесчисленные существа, но и ты пользуешься им так, что оно совершенно для тебя приготовлено. Найди способ обойтись без земли, солнца, неба и тогда не почитай себя за них должником пред Богом; а если этого не можешь сделать, то признай, что каждый луч солнца, каждая капля воздуха есть твой новый заем из сокровищ Божиих, заем всегда возобновляемый и, следовательно, всегда неоплатный. А как щедро дарует нам Господь из сокровищ Своего провидения – ежеминутное хранение наших сил и способностей, помощь во всем добром, средства к жизни, избавление от бед… А что сказать о сокровищах благодати: Господь даровал нам свет веры, надежду спасения, смертью Сына Своего Единородного заплатил за искупление нас от вечной смерти, даровал нам Духа Святого, нетленную пищу тела и крови Христовой. Но и это еще не все. Есть долги наши перед Богом, которые болезненно тяготят нас, – это грехи наши»… «мы должны дать отчет в исполнении предписанных нам заповедей, но мы не в состоянии исполнить всего, чтобы мы ни делали», – говорит св. Златоуст. Мы никогда не можем сделать больше того, что обязаны сделать по закону Божию, а грех – все останется грехом, долг останется долгом, и уплатить его нет у нас ни возможности, ни средств. Мы живем во грехе и с каждым днем увеличиваем свой долг в небесной книге правды Божией.
А как он не имел, чем заплатить, то государь его приказал продать его в вечное рабство, и не только его самого, но и жену его, и детей, и все, что он имел, и заплатить долг.
Почему же государь велел и жену продать? «Не по жестокости и бесчеловечности, – отвечает свт. Иоанн Златоуст, – но для того, чтобы устрашить раба и тем побудить его к покорности, без всякого намерения продать! Ибо если бы он имел это в виду, то не внял бы его прошению и не оказал бы ему своего милосердия. Он только хотел вразумить раба, сколько долгов прощает ему, и через это заставить его быть снисходительнее к своему товарищу-должнику. Ибо, если и тогда, когда узнал и тяжесть своего долга, и великость прощения, он стал душить своего товарища: то до какой жестокости не дошел бы, если бы прежде не был вразумлен таким способом? Как же на него подействовал этот способ?» Услышав страшный приговор, он обращается к мольбам, как последнему, остающемуся в его распоряжении средству: тогда раб тот пал и, кланяясь ему, говорил: Государь! Потерпи на мне, дай мне отсрочку на некоторое время, чтобы я мог справиться с делами, и все тебе заплачу! В ужасе несчастный готов с клятвами обещать невозможное, сулить горы золота, которого нет у него, чтобы только избавиться от беды… Так и грешник, в минуту скорби и испытания, готов надавать Господу таких обещаний, которых исполнить не может, и часто, подобно этому рабу, не сознает даже, как неоплатно велик его долг пред Богом. «Но послушаем все мы, нерадящие о молитве, – поучает свт. Иоанн Златоуст, – какова сила молитвы. Этот должник не показал ни поста, ни стяжательности, ничего другого подобного, однако же, лишенный и чуждый всякой добродетели, лишь только попросил он господина, то и успел преклонить его на милость. Не будем же ослабевать в молитвах. Ты не имеешь дерзновения? Для того и преступи, чтобы приобрести великое дерзновение. Тот, Кто хочет с тобой примириться, не человек, пред которым бы пришлось тебе стыдиться, и краснеть; это Бог, желающий больше тебя освободить тебя от грехов. Не столько ты желаешь своей безопасности, сколько Он ищет твоего спасения». Добрый царь хорошо знал, что должнику нечем заплатить, и потому вместо отсрочки прямо простил ему весь долг: Государь, умилосердившись над рабом тем, отпустил его и долг простил ему. Какой прекрасный образ милосердия Божия к грешным людям! «Должник не имеет средств к оправданию, – говорит свт. Филарет Московский, – закон осуждает его; царь имеет всю власть исполнить осуждение; повинный не считает возможным просить, чтобы долг был прощен, а разве только отсрочен: и внезапно – долг прощен». Строгость суда Божия смягчается, когда грешник искренно сознается в своей виновности. Этой строгостью только прикрывается все та же бесконечная благость Божия: доведя до сознания виновности, эта строгость снова является милостью; самый этот счет, который грозил сначала неминуемой гибелью, становится уже великой милостью. Грешник должен сначала осознать все множество грехов своих прежде, чем это тяжкое бремя исчезнет в глубине милосердия Божия. Он должен восчувствовать в себе страшный приговор суда Божия, и только сердце станет способно воспринять целебный бальзам Божия милосердия. «Царь и прежде хотел простить долг рабу своему, – говорит свт. Иоанн Златоуст, – но не хотел, чтобы это было только одним даром его, но, чтобы и со стороны раба было что-нибудь сделано, чтобы, научившись собственным несчастием, раб был снисходительнее к своему товарищу. Действительно, в эту минуту раб был добр и чувствителен: он припал к государю с прошением, возгнушался своими грехами и познал великость своего долга». «Это так прекрасно, – говорит свт. Филарет Московский, – что, если бы Господь, не продолжая речи, сказал, как некогда в другой притче: иди и ты твори также, сердцу не окаменелому надлежало бы отвечать: пойдем, исполним. Но Господь не благоизволил остановиться, показав, как прекрасна добродетель; Он провидел, что не все пленятся ее красотой, и признал нужным показать безобразную противоположность.
Притча продолжает: Раб же тот выйдя из дворца господина своего, тотчас же, еще живо ощущая благодеяние, ему оказанное, нашел, встретил, одного из товарищей своих, который должен был ему сто динариев (сумма совсем небольшая). «Вот как велико различие между грехом против Бога и грехом против человека! – говорит свт. Иоанн Златоуст. Оно так же велико, как между десятью тысячами талантов и ста динариями, и даже еще более. При глазах человека мы удерживаемся и опасаемся грешить, а Бога, хотя Он всегда смотрит на нас, не стыдимся, напротив, и делаем все, и говорим обо всем небоязненно». Сказано, что раб вышел, потому что в присутствии своего государя он, конечно, не решился бы на такую дерзость, о которой говорится далее: и, схватив его, своего должника, душил, говоря: отдай мне, что должен! Долг был так мал, что сам заимодавец стыдится сказать: отдай мне мои сто пенязей, но говорит не определенно: сколько ты мне должен. Этот неумолимый заимодавец поступает строже, нежели как хотел поступить с ним самим царь, – он хочет, чтобы его самого судили одной мерой, а сам судит своего должника другой; он желает быть прощенным, а сам не хочет прощать. Он не хочет знать, что сам, находя любовь, должен и сам любить других, что, пользуясь милостью, должен забыть о своем праве, а если хочет пользоваться в отношении к ближним законом правосудия, то и себе должен ожидать того же правосудия, и знать, что той мерой, какой он мерит, отмерится ему самому. Тогда товарищ его пал к ногам его, умолял его и говорил: потерпи на мне, и все отдам тебе. Но все было напрасно: жестокий человек не тронулся даже теми словами, которые только что спасли его самого, успел забыть о той милости, какую сам только что получил, и теперь душит своего товарища с жестокостью, несвойственной даже и диким зверям. «Что ты делаешь, человек? – восклицает свт. Иоанн Златоуст. Не вонзаешь ли меч в самого себя, вооружая против себя милость государя? Но он не мало об этом не размышлял, не хотел даже отсрочить уплату небольшого долга: но тот не захотел, а пошел и посадил его в темницу, пока не отдаст долга. Он безжалостно влечет должника под крепкую стражу, вовсе не сознавая, что этим сам себя осуждает беспощадно. Но таков уж человек, так он делается суровым и жестоким, когда «уходит от Бога» и весь отдается греховной страсти. Кто не видит, не сознает своего греха, тот всегда готов строго судить грех ближнего, подобно Давиду, который, сам будучи в грехе, произнес смертный приговор на соседа, отнявшего последнюю овцу у бедняка. Не то же ли бывает и с нами, грешными? Как часто мы осуждаем ближнего за самый ничтожный проступок против нашей чести, за неосторожное слово, задевающее наше самолюбие, как часто сердце наше кипит жаждой – отмстить человеку за эту ничтожную обиду, восстановить свою честь! А того и на мысль нам не приходит, что Бог для того попускает эти обиды, чтобы мы помнили, как сами постоянно оскорбляем Его милосердие, для того и попускает страдать наше самолюбие, чтобы мы, прощая этот ничтожный долг ближнему, могли с большим дерзновением просить Отца Небесного: «остави нам долги наши, как и мы оставляем должникам нашим!» Сердцеведец все видит, все знает; ближайший клеврет наш, от которого нельзя утаиться, совесть наша свидетельствует против нас: оскорбленная правда Божия, требующая милости от помилованного, вызывает сострадание даже в посторонних свидетелях жестокости человеческой: товарищи его, видевши происшедшее, бесчеловечие только что помилованного должника, очень огорчились и, пришедши, рассказали государю своему все бывшее. Так и Ангелы Хранители, наши неотступные приставники, с глубокой скорбью видят жестокость нашу друг к другу, и, принося Богу молитвы за обижаемых, тем самым свидетельствуют пред лицом правосудного Судии о наносимой обиде (толкование свт. Иоанна Златоуста). И не напрасна эта жалоба сострадания: если людям возмутительно видеть, как люди не умеют ценить, оказанной им милости, то, что сказать о Боге, Которого правда есть любовь к святости, Который не попустит, чтобы человек употребил во зло другому человеку Его бесконечную любовь и милосердие? Тогда государь его призывает и говорит: злой раб! Весь долг тот я простил тебе, потому что ты упросил меня. Если ты хотел пользоваться этой моей милостью, то должен был стараться впредь быть достойным такой милости. Не надлежало ли, хотя бы из одной благодарности ко мне, из чувства радости о помиловании, из сострадания к бедному собрату своему, из одного даже житейского расчета – не подобало ли и тебе помиловать товарища твоего, как и я помиловал тебя? Если уж ты не хотел простить долга, как я тебе простил, то хотя бы ты отсрочил ему уплату, пока не найдет возможности уплатить… Устыдись своей жестокости! «Хотя бы и тяжким тебе показалось простить долг, но ты должен подумать о награде за это от меня. Притом товарищ не оскорблял тебя, – напротив, ты оскорбил Бога, простившего тебя за одно только прошение твое. Да если бы даже он и оскорбил тебя и для тебя несносно быть ему другом, то еще несноснее попасть в геенну. Если мое благодеяние не сделало тебя лучшим, то остается исправить тебя наказанием» (свт. Иоанн Златоуст). Ты гонишь милость из собственного сердца и потому не остается в твоем сердце места и для моей милости.
«Примечай опять кротость государя, – говорит свт. Иоанн Златоуст, – он судится с рабом своим и как бы защищается, намереваясь уничтожить свой дар. Когда он был должен десять тысяч талантов, государь не называл его лукавым и не укорял его, но помиловал. А как скоро он поступил жестоко со своим товарищем, то государь говорит уже: злой раб. Слушайте, лихоимцы, ибо к вам слово, слушайте, безжалостные и жестокие! Вы жестоки не для других, но для себя самих. Когда ты питаешь злобу, то знай, что питаешь ее к самому себе, а не к другому, обременяешь самого себя грехами, а не ближнего. Что бы ты ни сделал ему, сделаешь только в настоящей жизни, а Бог подвергнет тебя вечному мучению в жизни будущей: и, разгневавшись, государь его, отдал его истязателям, пока не отдаст ему всего долга, т. е. навсегда, ибо по смерти нет покаяния, и он не будет в состоянии никогда заплатить долга своего. Итак, суд без милости не сотворившему милости (Иак. 2, 13). «Когда государь приказывал его продать, то приказание дано было без гнева, и так как не допущено до исполнения, то служит яснейшим доказательством человеколюбия, – говорит свт. Иоанн Златоуст, – но теперь делается определение с великим негодованием, определение мести и наказания». Царь тогда обошелся с ним, как заимодавец с должником, теперь обходится уже, как судья с преступником. Он так добр, что легче прощает грехи против него самого, нежели против ближних. «Что может быть хуже злопамятства, когда оно отъемлет назад и явленное уже человеколюбие Божие? Этот грех не только сам не может быть прощен, но возобновляет опять и другие грехи, которые были уже изглажены совсем. Ничего, ничего не ненавидит так Бог, как злопамятства!» – говорит свт. Иоанн Златоуст.
Горькая участь ждала преступника в руках мучителей: они вымучивали у него призвание, не хранится ли где скрытое имущество; еще более страшная доля ждет грешников в темнице адской, где есть свои истязатели – духи злобы и муки отчаяния… Страшным предостережением заключает Господь Свою Божественную притчу: так, с такой же строгостью и Отец Мой Небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас – не на словах только, не наружно, но искренно, от сердца своего брату своему согрешений его против вас! Как велик преизбыток милосердия и всепрощения у Отца Небесного, так же велик и преизбыток праведного гнева Его на злопамятных. Не говорит здесь Господь: Отец ваш, а Мой, ибо не достойно называться Богу Отцом столь лукавого и человеконенавистного раба. «Итак, если уж помнить грехи, – поучает свт. Иоанн Златоуст, – то помнить должно только свои: помня собственные грехи, о чужих мы никогда и не подумаем; а коль скоро о тех забудем, эти легко придут нам на мысль. Если бы и неблагодарный должник помнил о десяти тысячах талантов, то не вспомнил бы ста динариев. Господь требует, чтобы мы чувствовали свои грехи, для того, чтобы удобнее было их прощать другим. А прощать должны от чистого сердца, чтобы не обратить против самих себя меча своим памятозлобием», не удалить от себя спасающей нас благодати Божией.
В житиях святых есть такой рассказ: были два друга Саприкий и Никифор, которые поссорились между собой. Это было в те времена, когда христиан мучили за веру Христову, и Саприкий был осужден на смерть за Христа. Узнал об этом Никифор, и когда Саприкия вели на казнь, он забежал ему на пути, пал пред ним на колени и стал умолять о примирении. Саприкий от него отвернулся. Никифор снова забежал, снова умолял простить, но напрасно, тот не хотел и слушать его. Наконец, Саприкия привели на место казни и приказали склонить голову под меч… Но тут благодать Божия оставила несчастного памятозлобца, и он отрекся от Христа. А Никифор объявил себя христианином и получил мученический венец вместо Саприкия. Так, Господь и Судья неба и земли обещает нам Свою великую милость, но с условием, чтобы и мы оказали малую милость ближнему нашему. Небесный Заимодавец обещает нам простить тьму талантов, но с условием, чтобы и мы простили нашим должникам сто пенязей. Поспешим же исполнить это условие, чтобы получить от Него великую милость…
Митр. Антоний Сурожский
Сегодняшняя притча такая ясная, такая простая, но я хотел бы обратить ваше внимание на одну или две вещи в ней. Из притчи ясно, что если мы не прощаем друг другу то малое, чем мы согрешаем друг перед другом, Бог не может простить нам то великое, чем мы должны Ему. И это верно; но я хочу задуматься о чем-то другом.
Мы должны друг перед другом столь малым: мы раним друг во друге самолюбие или гордость; мы разрушаем надежды друг друга, мы убиваем друг во друге радость: и также, очень часто, тем, как мы обращаемся друг с другом, мы омрачаем, порочим образ Божий в себе и в других людях. И вот когда речь идет о человеческих взаимоотношениях, о боли, которую мы друг другу причиняем, наш долг может быть прощен, потому что жертва нашего греха, даже если она нас вызвала на грех, или если эта жертва непорочная, получает в тот момент власть простить, подлинно божественную власть упразднить зло, которое мы совершили, и словами Христа Прости им, Отче, они не знают, что творят отпустить обидчика, перечеркнуть зло, выпустить на свободу того, кто связал себя узами ненависти, презрения или множеством других вещей.
Но есть в этой притче и другая сторона; в чем дело, почему Христос говорит, что мы должны друг другу сто монет, а Богу – десять тысяч монет: так много, так много? Значит ли это, что когда мы грешим против Него, грех как бы умножается тем, что Бог велик, и оскорбить Его – всегда намного преступнее, чем оскорбить ближнего? Я думаю, такое представление о Боге было бы чудовищным; я думаю, это значит, что когда мы поступаем дурно, не слушая призыва Божия, не следуя Его слову и Его примеру, это помрачает Его образ в нас, разрушает ту красоту, которую Он в нас насадил, которую Он начертал в нас, которой Он нас запечатлел, как собственной печатью. И вот это непоправимо, если только Сам Бог не исправит, если только Сам Бог не обновит то, что одряхлело, не вернет утраченную нами красоту.
В этом смысле мы должны быть очень бережны в наших отношениях с Богом. Проступки друг против друга исправить легко, потому что они малы, они поверхностны; одного слова прощения достаточно. Но то, что мы совершаем над своей душой, над самими собой, когда поступаем против Божией заповеди, Божиего зова, против надежды, которую Бог на нас возлагает, мы не можем исправить, просто сказав: «Я поступил плохо, прости!» Вся жизнь Христа, все Его страдание и смерть на Кресте – вот цена, которой восстанавливается то, что мы разрушили и искривили, вместо того чтобы сделать прямым и прекрасным.
Задумаемся над этим, потому что сказать Богу «Прости» означает гораздо больше, чем сказать «Не вмени нам того зла, которое мы сделали, той неправды, которую мы совершили». Это значит: «Обнови то, что не может быть возрождено человеческими силами». Так что действительно существует несоразмерность, о которой Христос говорит в притче, между тем, когда мы поступаем неправо на путях Божиих и когда мы поступаем неправо в наших взаимоотношениях друг с другом. Поэтому давайте начнем с этих отношений друг ко другу, станем относиться к каждому человеку, как мы относились бы к святой иконе, поврежденной временем, небрежностью, злобой. Будем относиться друг к другу с благоговением, с лаской: тогда, при нашем обращении к Богу, и Он так же поступит с нами.
Да благословит нас Бог вырасти в полноту той красоты, которую Он насадил в нас и к которой Он нас призывает, и да будет благословение Господа Иисуса Христа, и любовь Божия, и причастие Святого Духа с нами во веки! Аминь.
Прот. Всеволод Шпиллер
<…> Господь пришел взыскать, т. е. найти и спасти погибшего. Именно из-за погибшего ходит бездомным Господь по бесконечным дорогам своей земной жизни по Палестине. Именно в этом поиске погибшего Он ходит и по местам пустынным, и среди прокаженных, и среди бесноватых, Он ходит по многолюдным городским площадям и в храме Иерусалимском… И всюду-всюду Он ради погибшего. Он как пастух, как добрый пастырь: когда найдет заблудшую овцу, так ей радуется! Он ищет ее, и когда находит, тогда 99 незаблудших овец Ему не доставляют такой радости, как та, которую Он нашел и спас, как об этом добром пастыре говорится в Евангелии. Такова любовь, братья и сестры, этого доброго пастыря – Господа – к людям, ко всем нам. Такова любовь Божия, ищущая и спасающая погибшее, любовь трудящаяся над тем, чтобы найти и вернуть его в стадо верных.
Но для того чтобы найти, спасти и радоваться этому заблудшему, найденному, для этого ведь заблудшего надо простить, братья и сестры. И эта любовь всегда – прощающая любовь. Всегда прощение и спасение всех дает… А до каких пор можно прощать заблуждения, грехи? Разве справедливость не требует положить какой-то предел этой всепрощающей любви? Разве можно без конца все прощать? Будет ли это справедливо?
Справедлива любовь. Там где любовь, там всегда справедливость. Там где нет любви, там нет никакой справедливости. Справедливость – это любовь, любовь – это справедливость. Всегда! И Бог справедлив потому, что Бог есть Любовь. А с этим вопросом – можно ли без конца прощать грехи, заблуждения – к Спасителю обратился, как вы помните, вероятно, апостол Петр. Он спросил: «А сколько же раз можно прощать? До семи ли раз?» Вы помните, что ответил Спаситель: До семидесяти семи по семь! Без конца надо прощать! И так, как вы будете прощать грехи другим людям, так и вам Отец ваш Небесный простит ваши грехи. Это слова Спасителя.
И это не только слова – это заповедь! И для того чтобы пояснить мысль, заключающуюся в этих словах, Спаситель и рассказывает ту самую притчу о двух должниках, которую вы слышали в сегодняшнем евангельском чтении. Нужно ли ее повторять вам? Вы все ведь так хорошо знаете эту притчу о том, как господин призвал своего раба и потребовал у него возвратить долг. Раб попросил отсрочки: «Не наказывай меня за то, что я этого не сделал вовремя!» И господин ему простил. Вы знаете, как этот должник господина, не успев выйти из его дома, тут же набросился на своего должника и стал его душить, как говорится в русском переводе Евангелия: Отдай мне то, что должен! И когда он попросил подождать, лукавый раб не внял мольбам, а засадил его в тюрьму… После чего господин призвал лукавого раба, которому все простил и наказал его. Вы хорошо знаете эту притчу…
Братья и сестры! Мы все время говорим о справедливости, но очень любим самих себя. И очень часто являются эти вопросы: А до каких пор прощать наших врагов или просто согрешивших перед нами, что-то нам должных? До каких пор? А сами себя мы спрашиваем или нет: А только ли семь раз мы согрешили перед Богом? А перед ближним? Какая граница, где предел того прощения, на которое мы можем рассчитывать в прощении наших грехов у Бога? Мы без конца просим у Него прощения, а сами не прощаем… Так редко кто из нас не похож на лукавого раба! И может быть, именно вследствие этого так много в жизни всякого горя?
Вы знаете что Спаситель ответил Петру: Если вы будете прощать своего ближнего, то и Отец ваш Небесный простит вам все ваши грехи. Мы так не прощаем грехи своему ближнему, и подвергаемся опасности – да еще и какой! – быть осужденными Самим Богом за это. Эта опасность очень часто и реализуется в нашей жизни здесь, потому-то наша жизнь и несчастна. От нас отнимаются счастье, радость, элементарное иногда благополучие и не только духовное, а и физическое и именно за то, что мы так часто бываем похожи на этого лукавого раба, не прощающего, лишенного силы прощающей любви.
Мир задыхается в несчастье. И задыхается в скорбях, в несправедливости именно потому, что нет в этом мире прощающей любви, с которой справедливость всегда связана непосредственно, без которой никакой справедливости нет и не может быть! Нет и не может быть правды! Мы с вами все ведь должники у Бога и должники друг у друга! Общество должников, но только считаем, что нам все должны, а не мы – кому-нибудь и что-нибудь, начиная даже с Самого Бога! И только там, где есть Христос, только там, где есть вера во Христа и верность Христу, там у людей проясняется сознание. Там начинает человек понимать, что он должник и Богу, и ближнему своему, и что нужно жить иначе – не как лукавый раб, а совсем по-другому, силою прощающей любви. Потому что путь к счастью, к благополучию, путь ко спасению, а не только к справедливости, здесь, на этой земле прокладывает прощающая любовь, наши способность и умение прощать, любя Бога и человека.
Будем лучше это с вами помнить и знать, братья и сестры. И всегда с совершенно особенным чувством, из последней глубины нашего сердца молясь Богу, будем просить у Него всегда словами той молитвы, которую Он же нам и оставил, оставить наши прегрешения яко же и мы оставляем должником нашим. Аминь.
Прот. Александр Шаргунов
<…> Притча о жестоком заимодавце начинается со слов: Царство Небесное подобно царю, и это значит, что тайна прощения сокрыта в Божественной благодати, в тайне Царства Небесного. Царь, требуя отчета у своих рабов, находит среди них одного, который должен был ему десять тысяч талантов. Сумма такая громадная, что не видно, как он мог бы рассчитаться. Это как если бы к вам пришли сегодня и сказали, что вы должны немедленно заплатить десять миллионов долларов; а десять тысяч талантов – это и того больше. Христос хочет показать, что наш долг Богу совершенно превосходит наши возможности расплатиться. Царь решил взять, что он мог, и приказал продать этого человека и его семью в рабство, в работу, пока он не заплатит все.
Но человек пал на лице свое, умоляя потерпеть на нем, оставить его на свободе, обещая заплатить за все. Видя, что он хочет совершить невозможное, царь сжалился над ним и простил ему долг. Прощение было дано из-за его отношения к долгу, из-за признания справедливости этого долга, из-за решимости все исполнить по справедливости – не из-за способности заплатить долг. И вот мы видим, что виновный человек был освобожден, а невинный человек, царь, заплатил долг, ибо он вычеркнул десять тысяч талантов из того, что ему принадлежало. Этот пример приоткрывает нам тайну Христова прощения. Прощение означает невинное страдание за виновного.
Но человек по своей теперешней природе склонен скорее заковывать в долговые колодки, чем освобождать – требовать свое, чем прощать, и Господь добавляет к началу притчи продолжение.
Прощенный человек, радуясь своей свободе, вышел и встретил человека, который должен был ему относительно небольшую сумму – сто динариев. Кто-то подсчитал, что это в пятьсот тысяч раз меньше, чем долг, который ему простили. Тем не менее он потребовал уплаты. Он схватил его за горло, стал душить, чтобы тот немедленно вернул ему деньги. Бедный должник пал у его ног, умоляя потерпеть, как этот человек сам недавно умолял, обещая все заплатить, теми же самыми словами, которые получивший прощение говорил в своем отчаянии. Но он не хотел потерпеть и бросил человека в тюрьму, пока он не заплатит свой долг. Это было столь возмутительным, что друзья бедняка, потрясенные несправедливостью, сообщили обо всем царю. Меряя суд той же мерой, какой этот человек воздал своему должнику, царь предал его на мучение в тюрьму, пока он не отдаст ему всего долга. И мы слышим: Так и Отец Мой небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешений его.
Постараемся понять из этой притчи тайну прощения. В мире существует справедливость. Царь требует отчета в долгах наших. Но его справедливость – выше справедливости, и потому должнику дается прощение. Когда этот прощенный человек, ничему не научившись – не поняв, что справедливость может быть только тогда, когда она выше справедливости – требует то, что ему по справедливости принадлежит, совершается вопиющая несправедливость. И тогда царь напоминает, что в мире существует справедливость. Оттого, что мир стремится осуществить справедливость без Бога, без высшей справедливости, столько в мире несправедливости, жестокости, и все друг друга бросают в тюрьму.
Тюрьма на библейском языке означает ад. <…> И вот здесь, в притче, заключена решающая, может быть, для судьбы каждого человека и всего человечества тайна. Прощение, которое мы получаем от Бога, открывает нам, что стоит грех. Никто не может знать до конца, как дается прощение, которое превосходит всякую справедливость, если не увидит Сына Божия, ставшего человеком. Прощение дается дорогою ценою – Кровью Христовой. Речь идет не столько о мудрости, сколько о безумии Креста. Через прощение приходит к нам глубочайшее знание греха – и покаяние, открывающее Царство Небесное, и сострадание ко всякому раненому грехом человеку.
<…> Среди ада земли мы – не Ангелы, мы слабые люди. Мы сражаемся с грехом, но и у нас много грехов и обид, и, если мы не прощаем друг другу, зло остается и накапливается в мире, и входит в Церковь, которая от этого перестает быть Христовою. Христианский народ – это не народ силы, это народ, который верит в Иисуса Христа, пришедшего взыскать и спасти погибшее. Это прощенный народ, который оттого, что он прощенный, призван принести Евангелие Божия прощения всем людям. Мы должны со властью сказать и засвидетельствовать об этом перед всеми людьми.
В мире существует справедливость, без которой не может быть того, что выше справедливости. Однако высшая несправедливость заключается в отвержении того, что выше справедливости. На последнем повороте истории мы исполним свое предназначение в той мере, в какой будем верны этой тайне. Только вместе со Христом, противостоя несправедливости всякого греха, царствующего в мире, можем мы молиться на самом деле вместе со Христом о распинающих нас: Боже, прости им, не знают, что творят!