Притча о закваске
Иную притчу сказал Он им: Царство Небесное подобно закваске, которую женщина, взяв, положила в три меры муки, доколе не вскисло все (Мф. 13, 33).
Свт. Иоанн Златоуст
Хотя ученики Его были всех бессильнее, всех уничиженнее, но так как сила, в них сокровенная, была велика, то она распростерлась по всей вселенной. Далее к этому образу Господь присовокупил еще подобие закваски, говоря: подобно есть царствие небесное квасу, егоже вземши жена скры в сатех трех муки, дондеже вскисоша вся (Мф. 13, 33). Как закваска над большим количеством муки производит то, что муке усваивается сила закваски, так и вы преобразуете целый мир. Обрати внимание на смысл: Господь избирает для образа то, что бывает в природе, чтобы показать, что слово Его так же непреложно, как и видимое в природе происходит по необходимым законам. Не говори мне: что сможем сделать мы, двенадцать человек, вступив в среду такого множества людей? В том самом и обнаружится яснее ваша сила, что вы, вмешанные во множество, не предадитесь бегству. Как закваска тогда только заквашивает тесто, когда бывает в соприкосновении с мукою, и не только прикасается, но даже смешивается с нею (потому и не сказано – положи, но – скры), так и вы, когда вступите в неразрывную связь и единение со врагами своими, тогда их и преодолеете. И как закваска, будучи засыпана мукою, в ней не теряется, но в скором времени всему смешению сообщает собственное свойство, так точно произойдет и с проповедью. Итак, не страшитесь, что Я сказал о многих напастях: и при них вы просияете и всех преодолеете. Под тремя же сатами Господь разумеет здесь многие саты, так как число это обыкновенно употребляет для означения множества. <…> Итак, пусть никто не жалуется на скудость: велика сила проповеди; однажды вскиснувшее само делается закваскою для прочего. Как искра, когда коснется дров, зажженное ею делает новым источником огня, и таким образом простирается дальше и дальше, – так и проповедь. Но Господь сказал не об огне, а о закваске. Почему же? Потому что там не все зависит от огня, но многое и от зажженных дров; здесь же закваска все производит сама собою. Если же двенадцать человек заквасили целую вселенную, то размысли, как мы худы, когда, не смотря на всю свою многочисленность, не может исправить оставшихся, мы, которых по надлежащему было бы довольно стать закваскою для тысячи миров!
Но то, скажешь, были апостолы. Что же из того? Не находились ли они в одинаковых с тобою обстоятельствах? Не в обществах ли жили? Не ту же ли несли участь, не занимались ли ремеслами? Разве Ангелы они были? Разве с неба сошли? Но, скажешь, они имели дар чудотворения. Но не по чудотворениям они сделались сами чудными. И долго ли эти чудеса будут служить для нас прикрытием нашего нерадения? Посмотри на целый сонм святых, просиявших не чудесами. Многие изгоняли даже бесов, но потому, что творили беззаконие, не только не сделались чудными, но еще подверглись и наказанию. Что же такое, спросишь, соделало апостолов великими? Пренебрежение богатства, презрение славы, свобода от житейских попечений. Если бы не имели они этого, но оставались рабами страстей, то хотя бы и тьмы мертвецов воскресили, не только бы не принесли никакой пользы, но сочтены были бы еще и обманщиками. Итак, одна жизнь блистает всюду; ею только привлекается и благодать Духа, ревностная жизнь и любовь к добродетели не только не рождают такого желания, но, если бы оно и было, истребляют его. И что говорил Христос, когда изрекал законы ученикам Своим? Сказал ли: творите чудеса, чтобы видели человеки? Совсем нет! Так что же? Да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрыя дела, и прославят Отца вашего, иже на небесех (Мф. 5, 16). И Петру не сказал: если любишь Меня, то твори чудеса; но – паси овцы Моя (Ин. 21, 17). И если его с Иаковом и Иоанном Господь всегда предпочитал прочим апостолам, то скажи мне, за что такое предпочтение? За чудеса ли? Но все они одинаково очищали прокаженных, воскрешали мертвых; всем равно Господь дал всякую власть. В чем же было их преимущество? В душевной доблести. Итак видишь, везде потребна жизнь и явление дел. От плод бо их, говорит Господь, познаете их (Мф. 7, 16).
Что же составляет жизнь нашу? Явление ли чудес, или заботливость о благоустройстве поведения? Очевидно, что последнее. Чудотворения же и начало отсюда заимствуют, и конец свой здесь же имеют. Кто ведет превосходную жизнь, тот привлекает к себе и благодать чудотворения. А приемлющий благодать приемлет для того, чтобы исправлять жизнь других. <…> Но что говорить о Христе? Он ли один все творит с такою целью? Скажи мне сам ты: если бы дали тебе на выбор – или воскрешать мертвых во имя Его, или умереть за имя Его, что бы ты охотнее избрал? Не последнее ли без всякого сомнения? Но первое было бы чудо, а последнее есть дело. И если бы предложили тебе – или траву превращать в золото, или иметь такую силу воли, чтобы всякое богатство попирать, как траву, не избрал ли бы ты скорее последнее? И весьма справедливо. Таким выбором ты больше привлечешь к себе людей. Увидев траву превращаемую в золото, они сами пожелают иметь такую же силу, подобно Симону; а чрез то увеличится их любостяжательность. Напротив, если бы видели, что все попирают и презирают золото, как траву, то давно бы избавились от этой болезни.
Итак, видишь ли, что жизнь может приносить больше пользы? Жизнью же называю не то, когда ты постишься, когда подстилаешь вретище и пепел, но то, когда ты пренебрегаешь богатством, как пренебрегать им должно, когда избыточествуешь в любви, даешь хлеб свой алчущему, сдерживаешь гнев, отвергаешь тщеславие, истребляешь в себе зависть. Такой урок преподан нам от Христа. Научитеся, говорит Он, от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем (Мф. 11, 29). Не говорит: Я постился, – хотя бы мог упомянуть о сорокадневном посте; но, умалчивая об этом, указывает только, яко кроток есмь и смирен сердцем. И опять, посылая учеников, не сказал: поститесь; но – ядите предлагаемое вам (Лк. 10, 8). Между тем требует, чтобы они всячески береглись любостяжания, говоря: не стяжите злата, ни сребра, ни меди при поясех ваших (Мф. 10, 9). Говорю это не в охуждение поста: да не будет того! Напротив, весьма одобряю пост. Скорблю только, когда вы, презрев все прочие добродетели, достаточною для вашего спасения почитаете ту, которая занимает последнее место в лике добродетелей. Важнейшие же из них: любовь, кротость и милостыня, превосходящая даже девство. Итак, если хочешь сделаться равным апостолам, – ничто не препятствует. Довольно для тебя выполнить одну только добродетель милостыни, чтобы ни в чем не быть скуднее апостолов. <…> Итак, удалив от себя все житейские попечения, посвятим себя Христу, чтобы нам и соделаться равными апостолам по определению Его, и сподобиться вечной жизни, которую да получим все мы по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.
Свт. Афанасий Александрийский
Пусть обратит внимание на это всякий сомневающийся в сказанном, а именно, что человек, приобретший и малую закваску добродетели, хотя не успел охлеботворить ее, однако же имел такое намерение, но не возмог исполнить его или по беспечности, или по нерадению, или по недостатку мужества, и потому что отлагал это день за день, не останется в забвении у праведного Судии, когда будет он нечаянно застигнут и пожат; напротив того, Бог, по смерти такового, возбудит ближних его, направит мысли их, привлечет сердца, преклонит души, и подвигнутые этим, они поспешат подать ему помощь и пособие. И поелику Владыка коснулся сердец их, восполнят они недостатки отшедшего. А кто, покрытый весь терниями, ведет худую жизнь, исполненную нечистот, кто никогда не приходит в сознание, небоязненно и равнодушно погружается в смрад сластолюбия, исполняя всякие плотские пожелания, вовсе не заботясь о душе, и предаваясь совершенно плотскому образу мыслей; тому, если застигнутый в таком состоянии преселится он из жизни, никто, конечно, не подаст руку помощи, и участь его будет решена, так, что ни жена, ни дети, ни братья, ни родные, ни друзья нимало не помогут ему; потому что ни во что не поставит его Бог.
Блж. Иероним Стридонский
Чрево людей различно: одни находят удовольствие в горькой, другие – в сладкой, третьи – в острой, четвертые – в легкой пище. Поэтому Господь, как мы выше сказали, предлагает различные притчи, так что, соответственно различию болезней, поражающих тело, бывают различные и средства к излечению. Названная в притче женщина, взявшая закваску и положившая ее в три меры муки, пока не вскисло все, есть, по моему мнению, или проповедь апостольская, или Церковь, собранная из различных народов. Она взяла закваску, то есть знание и разумение Писаний и скрыла ее в трех мерах муки, чтобы дух, душа и тело, соединенные воедино, не предавались разногласиям между собой, но, соединившись вместе с двумя или тремя, получили от Отца то, чего просили. Это место объясняется и иначе. У Платона мы читаем, а также есть всем известное учение философов, что в душе человеческой есть три сильные движения: <…> разумное… полное гнева, или гневливое… похотливое; и этот философ думает, что разумное пребывает в нашем мозгу, гнев – в желчи, а пожелания – в печени. Таким образом, если и мы примем евангельскую закваску из Священного Писания, о которой сказано выше, то три движения души человеческой сведутся к одному, так что в разуме мы приобретем благоразумие, в гневе – ненависть к порокам, а в пожелании – стремление к добродетелям. И все это будет через евангельское учение, которое подает нам Церковь. Я скажу еще и о третьем понимании некоторыми этого места, чтобы любопытный читатель из многих толкований избрал то, что ему понравится. Под названной выше женщиной и они понимают Церковь, которая к трем мерам муки веры человека примешала верование в Отца, Сына и Святого Духа. И когда смешение обратилось в одну общую закваску, то эта закваска привела нас не к троякому Богу, а к познанию о едином Божестве. Потому что три меры муки, – так как в каждой из них не различная, а одинаковая природа, – привлекают мысль к единству сущности. Правда, благочестивый смысл может содействовать силе утверждения учений, но не следует останавливаться на притчах и загадках, допускающих возможность сомнительного понимания. Под satum (мера) разумеется известная мера, в области Палестины равняющаяся полутора четверикам. Об этой притче говорится и многое другое, но изложить все относительно всех подробностей не составляет предмета наших настоящих толкований.
Б. И. Гладков
<…> Развивая ту же мысль о будущности основываемого Им Царства Божия на земле, Иисус Христос сказал притчу о закваске. Еще сказал: чему уподоблю Царствие Божие? Оно подобно закваске, которую женщина, взяв, положила в три меры муки, доколе не вскисло все. Известно, что ничтожное количество закваски (дрожжей), положенное в громадное (сравнительно с закваской) по объему тесто, сообщает всему тесту свои свойства и возбуждает в нем брожение. Так и малое стадо Христово ((ср.: Ин. 6, 32; Лк. 12, 32), войдя в мир, создаст обширное Царство Божие на земле, долженствующее объединить все человечество.<…> По свидетельству Евангелиста Марка, Иисус Христос таковыми многими притчами проповедывал им (т. е. народу) слово; но не все притчи, сказанные им тогда, записаны Евангелистами. Евангелист Матфей, обращавший при написании своего Евангелия особенное внимание на исполнение Иисусом всех пророчеств о Мессии, говорит, что, поучая притчами, Иисус исполнил сказанное Богом через пророка Давида. Семьдесят седьмой псалом начинается так: Внимай, народ мой, закону моему, приклоните ухо ваше к словам уст моих. Открою уста мои в притче (Пс. 77, 1, 2).
Когда Иисус окончил притчи, приступили к Нему ученики и спросили: для чего притчами говоришь им?
Потому говорю им притчами, – отвечает Христос, – что они видя не видят, и слыша не слышат, и не разумеют. Они не слепы и не глухи, но, развращенные своими лжеучителями (книжниками и фарисеями), они почти потеряли способность понимать виденные ими знамения и слышанное ими учение. И сбывается над ними пророчество Исайи, которое говорит: слухом услышите – и не уразумеете, и глазами смотреть будете – и не увидите, ибо огрубело сердце людей сих и ушами с трудом слышат, и глаза свои сомкнули, да не увидят глазами и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и да не обратятся, чтобы Я исцелил их ((см.: Мф. 13, 14–15; Ис. 6, 9–10). Испорченность большинства этих людей так велика, что они умышленно становятся глухи к слову истины и закрывают глаза свои от великих знамений, как бы опасаясь, что в противном случае они, пожалуй, обратятся к Богу и будут спасены Им. Но Христос не отталкивает и их от Себя; нет, Он и им преподает Свое учение о Царстве Небесном, но только в иносказательной форме, предоставляя им самим, при желании, додуматься до сокрытого в притчах смысла. Кто имеет искреннее желание понять смысл притчи и учения Христа, тому дано будет это понимание, и приумножится в нем; а кто не имеет такого желания, тот останется глух к учению Христа, если бы оно излагалось даже и не в притчевой форме; тому не принесет пользы даже и то богопознание, которое имеют все люди, на какой бы ступени религиозного развития они ни стояли; у того само собою оно отпадет как бесполезное для него, как бы отнимется и то, что имеет (см.: Мф. 13, 12).
Апостолам же, которые для Христа оставили все земное и пошли за Ним и тем обнаружили веру в Него и искреннее желание следовать Его учению, – им через это сделалось доступным, возможным воспринять то, что другие, без веры и желания, слыша не слышат и видя не видят и не разумеют; им-то дано знать тайны Царствия Небесного.
Слова – кто имеет, тому дано будет и приумножится, а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет, – взятые в отдельности, без связи с предыдущими и последующими, могут показаться непонятными; но если принять во внимание, что они сказаны в разъяснение вопроса о том, что слово Божие о Царстве Небесном воспринимается, усваивается теми только, ум и сердце которых восприимчивы к тому, то станет понятным, что здесь речь идет не о приумножении вещественных богатств богатого и обнищании бедного в буквальном смысле этих слов, а об обогащении духовного мира человека истинным богопознанием. Скажут: чем виноват человек, не имеющий такой восприимчивости к слову Божию? За что же отнимется у него и то, что имеет? На это мы ответим, что стремление к богопознанию присуще всем людям как разумным существам, но многие из них так затуманили свой ум различными лжеучениями, так ожесточили свое сердце, что нехотя слушают слово Божие и слушая не слышат его; они повторяют навязанные им праздные речи, например, о том, что в Евангелии много непонятного, а потому и не заглядывают в него; в этом-то и вина их, за это отнимается у них и то разумение, какое они имели. Но если те же люди без предвзятых мыслей приступят к чтению слова Божия и будут читать его с верой и искренним желанием понять его, то они, несомненно, поймут его; понимание дано будет им; и чем более они будут проникаться величием этого слова, тем более приумножится в них это понимание, тем светлее, яснее будет для них божественная истина; тогда блаженны будут и их очи, что, видя, видят, и их уши, что, слыша, слышат (ср.: Мф. 13, 16).
Многие ветхозаветные пророки желали видеть (см.: Мф. 13, 17) то, о чем пророчествовали; многие праведники хотели видеть осуществление своих ожиданий пришествия Мессии и слышать Его; но они не видели и не слышали Его. Ваши же блаженны очи, что видят, и уши ваши, что слышат (см.: Мф. 13, 16).
К сожалению, в то время даже ближайшие ученики Иисуса, апостолы Его, не вполне ясно еще сознавали то, что видели и слышали. По сказанию Евангелиста Марка, они, видимо, затруднялись понять смысл притчи о сеятеле, так как Христос спросил у них: Не понимаете этой притчи? Как же вам уразуметь все притчи? (Мк. 4, 13).
Окончив поучение притчами и отпустив народ, Иисус вошел в дом (Мф. 13, 36) и тут, оставшись наедине с апостолами, объяснил им, по их же просьбе, значение притчи о плевелах. Апостолы просили объяснить им только две притчи; следовательно, остальные были поняты ими и без объяснений. Выше было сказано, что поучение притчами предназначалось исключительно для народа. Между тем, оставшись наедине с учениками, Он продолжает говорить притчами – зачем? Не затем ли, чтобы испытать их восприимчивость к слову Божию, их вдумчивость и разумение? Вот, – говорит Он, – вы не поняли притч о сеятеле и плевелах; как же вам уразуметь все притчи? (ср.: Мк. 4, 13). И тут же, очевидно, для испытания, понимают ли они вообще мысли, сокрытые в притчах, Он говорит им новые притчи.
Еп. Мефодий (Кульман)
Господь избирает для притчи то, что бывает в природе, дабы показать, что слово Его также неизменно, как неизменны законы природы. <…> Что же означает в этой притче женщина? Можно думать, что здесь разумеется, воплотившаяся во Христе, Благость Божия, которая берет свыше, приносит с неба закваску, или учение Евангельское, и полагает его в три меры муки, т. е. сообщает его всему роду человеческому, от трех сынов Ноевых происшедшему; причем эта животворящая закваска проникает весь тричастный состав человека, освящая и дух, и тело его, пока не вскиснет все, пока не достигнет он совершенства во Христе, и не станет новою тварью. И это действие Христова учения на души человеческие не прекратится дотоле, пока благодать Божья не выберет из людей всех, способных быть истинными сынами царствия Божия. «Любовь, – говорит один толкователь, – сокрытая в нашей душе, должна расти до конца так, чтобы она могла изменить всю душу в свое собственное совершенство». Закваска действует только на тесто из муки не испеченной: тесто, из муки залежавшейся и рассолодевшей, не вскиснет, не поднимется, как его ни заквашивай. И благодать Божия не действует в душе нерадивой, преданной порокам. Прп. Исидор Пелусиот говорит: «Под именем закваски разумеется бессемянное воплощение Господа и Спаса нашего Иисуса Христа и соединение Его с единодушным нашему телом, заимствованным от Богородицы Марии, посредством коего все люди возрождены к новой жизни».
Архиеп. Аверкий (Таушев)
Точно такой же <как притча о горчичном зерне – Ред.> смысл имеет притча о закваске. «Как закваска», говорит свт. Иоанн Златоуст: «над большим количеством муки производит то, что муке усвояется сила закваски, так и вы (апостолы) преобразите целый мир». Точно так же и в душе каждого отдельного члена Царства Христова: сила благодати невидимо, но действительно объемлет постепенно все силы его духа и преображает их, освящая их. Под тремя мерами некоторые разумеют три силы души: ум, чувство и волю.
Прот. Димитрий Смирнов
<…> Три меры муки – это дух, душа и тело. А закваска что такое? Закваска – это желание угодить Богу. И вот возьмем мы муку, замешаем, положим туда закваску и будем смотреть – но увидим, что ничего не происходит. А если мы отойдем на час, то, вернувшись, увидим, что тесто уже вываливается из кастрюли, т. е. незаметно, постепенно все переквасилось. Вот так и у человека не сразу все подчиняется жизни духовной. Это преображение бывает постепенно: уходят постепенно из жизни всякие телесные, душевные удовольствия, это все становится ненужным. Человек устремляется только к Богу, только в Царствие Небесное.
И проходил по городам и селениям, уча, и направляя путь к Иерусалиму. Некто сказал Ему: Господи! неужели мало спасающихся? Он же сказал им: подвизайтесь войти сквозь тесные врата, ибо, сказываю вам, многие поищут войти, и не возмогут (Лк. 13, 22–24). Когда Господь открывал Свои уста, Он говорил только о Царствии Божием. Он не говорил, какие нужно лекарства употреблять, чтобы не болеть; как нужно деньги в оборот пустить, чтобы был большой прибыток, – Он этому не учил. Он учил только Царствию Небесному. И вот, когда Он это все рассказывал, один человек говорит: «Господи! неужели мало спасающихся?» Потому что совершенно очевидно, что людей, которым Царствие Божие действительно нужно, очень мало. А Господь сказал: подвизайтесь войти тесными вратами.
Почему тесными, почему путь в Царствие Небесное очень тесный? Почему Господь сказал, что верблюду сквозь игольные уши легче пройти, чем войти в Царствие Небесное? Да потому, что все ненужное придется отбросить. А этого ненужного у нас очень много. Если посмотреть, из чего наша жизнь состоит: сколько лишнего времени мы теряем, сколько сил, на что мы тратим свой ум, свои глаза, свои уши, свою жизнь. На что? На всякую ерунду, а помимо этого еще и просто на грех. Вместо того чтобы к Царствию Небесному идти, мы идем от Царствия Небесного. И от этого всего дурного придется избавляться. Поэтому путь в Царствие Небесное узкий, настолько, что надо все греховное с себя снять – и только тогда мы сможем туда протиснуться. <…>