Факторы, оказавшие влияние на рост и укрепление престижа высшего и среднего специального образования в России
Идеология новой власти была направлена на снижение социальных барьеров при получении профессионального образования для трудящихся. На XVI съезде ВКП (б) (1930 г.) Л. М. Каганович предлагал за два-три года в 4 раза увеличить число технических специалистов[5]. В 1933 г. молодежь, получившая образование во время первой пятилетки, составляла 60 % всех кадров в тяжелой индустрии[6]. В 1931 г. 67 % студентов были рабочими и крестьянами по происхождению (73 % в вузах индустриального профиля)[7].
Воспитательная функция стала на десятилетия существования советской системы образования доминирующей. Как отмечает американский исследователь Ш. Фицпатрик, «для советского мировоззрения была очень важна идея переделки человека… В более широком смысле идея переделки человека являлась частью общей идеи преобразования – краеугольного камня советской программы»[8]. Представления правящей элиты о чрезвычайной пластичности человеческой природы, зависящей исключительно от условий внешней среды, подкрепляли политику «культпохода» как средства воспитания нового человека. В связи с этим понятие «школа» нередко приобретало метафорический характер – например, в советское время о профсоюзах в официальной пропаганде говорили как о «школе социализма». Программа ВКП (б) содержала основные направления развития системы образования, которые были подчинены центральной идее – формированию всесторонне развитых членов коммунистического общества. Новый тип личности должен был формироваться в условиях распространения политехнического образования и необходимости овладения всем культурным фондом, созданным человечеством. Культура в СССР, как показала Ш. Фицпатрик, понималась достаточно технологично как культура личной гигиены, поведения в быту и в общественных местах, манеры поведения, грамотной речи, определенных познаний в различных областях, чтения газет и журналов и т. п.[9] Культура рассматривалась как некий комплекс привычек, которые должны быть у культурного человека, как противопоставление «отсталости». Единственной возможностью стать культурным человеком являлось получение соответствующего уровня образования. Тесная связь между образованием и «культурностью», которая была установлена в официальной пропаганде, также в конечном итоге способствовала повышению престижа высшего и среднего специального профессионального образования.
С середины 1960-х гг. в России стала наблюдаться тенденция снижения показателей естественного воспроизводства населения (среднегодовые темпы прироста населения составляли 0,6 %). Коэффициент рождаемости в расчете на 1 тыс. человек снизился с 33 в 1940 г. до 13,4 в 1990 г. Ухудшение показателей, характеризующих уровень рождаемости, тенденция формирования нуклеарной семьи – все эти факторы неизбежно должны были сказываться на повышении ценности часто единственного ребенка в семье, стремлении родителей или матери, не состоявшей в браке, обеспечить ему «лучшее будущее». «Хорошее» образование вполне успешно могло позволить реализовать эту цель. Образование в советских условиях часто воспринималось как возможность дать ребенку продвижение по социальной лестнице, которой часто были лишены родители в период индустриализации, войны, восстановления народного хозяйства.
Изменение условий и организации труда в промышленности и сельском хозяйстве сыграло значительную роль в повышении престижа как профессий, не связанных с физическим трудом, так и высшего и среднего специального образования как инструмента вхождения в подобные профессии.
Проведенное на основе метода семантического дифференциала исследование престижа профессий показало, что престиж значимо связан с успехом (в противоположность неуспеху), со средним классом (в противоположность рабочему классу), с безопасностью, трезвостью, чистотой, активностью и т. д.[10]
Понятно, что условия труда и жизни рабочих на стройках первых пятилеток вряд ли могли способствовать росту престижа профессий, связанных с физическим трудом. Преобладающая часть рабочих на стройках первых пятилеток рекрутировалась за счет крестьян, мигрировавших в города из-за невозможности обеспечить нормальное существование своим семьям вследствие изъятия государством продовольствия на нужды индустриализации. Бывшие крестьяне переносили в города, на фабрики и заводы традиционалистские установки, образ жизни. Им было достаточно трудно адаптироваться к новым условиям городской жизни, к четкому графику выполнения работы, регулярному режиму, следованию специфическим социальным нормам городской среды. Если в 1926 г. доля городского населения Советского Союза составляла 17 %, то уже к 1940 г. удельный вес городского населения увеличился до 32,5 %, т. е. почти в 2 раза. С 1926 по 1939 г. городское население увеличилось на 30 млн человек, из которых 23 млн были крестьянами, ушедшими из деревни с началом коллективизации[11].
Эти процессы неизбежно отрицательно сказывались на восприятии условий труда. Трудовая деятельность работников физического труда стала восприниматься как утомительная, тяжелая, конфликтная, не обеспечивающая приемлемого уровня жизни. В то же время открывшиеся каналы вертикальной мобильности за счет вступления в партию и получения более высокого уровня образования начинали действовать в сторону снижения престижа рабочих профессий и повышения социального статуса профессий, требующих среднего специального и высшего образования. «Пролетарское происхождение» стало постепенно рассматриваться как хороший старт для карьерного роста, который должен был быть подкреплен хорошим образованием.
Тяжелые условия осуществления трудовой деятельности, неэффективная организация труда, как в колхозах, так и на промышленных предприятиях, снижение жизненного уровня трудящихся в период индустриализации, послевоенного восстановления народного хозяйства и ряд других обстоятельств создавали предпосылки для снижения привлекательности физического труда и повышения престижа профессионального образования, дававшего реальные возможности осуществления восходящей социальной мобильности посредством перехода в структуры партийного, государственного, ведомственного управления, вхождения в состав технической, научной, культурной интеллигенции.
Конец ознакомительного фрагмента.