Рустам Ибрагимбеков
В 1979 году в Баку режиссер Расим Оджагов снял фильм по сценарию Рустама Ибрагимбекова «Допрос» с Александром Калягиным в главной роли.
Фильм получил Государственную премию СССР, и Рустам захотел устроить по этому поводу вечер-капустник для интеллигенции города.
Местом проведения вечера выбрали театр русской драмы. Сценарий вечера Рустам попросил написать меня и одного из первых авторов КВН, известного бакинца Виталия Колмановского.
Виталий, или Вика, как все его называли, сейчас живет в Америке – как и многие бакинские евреи, он давно уже иммигрировал из Азербайджана…
Специально для этого капустника придумали листовки, которые должны были получить все гости вечера. На листовке были изображены все лауреаты Государственной премии за фильм «Допрос», а это семь человек – автор сценария Рустам Ибрагимбеков, режиссер Расим Оджагов, актеры Александр Калягин, Шафига Мамедова, Гасан Мамедов, оператор Рафик Камбаров и художник Фикрет Багиров. Против каждой фотографии был помещен комментарий в стиле оперативных сводок милиции. Например, про Александра Калягина было написано, что он скрывается от правосудия, переодеваясь в женщину.
Фильм Виктора Титова «Здравствуйте, я ваша тетя» вышел на экраны несколько лет назад, и все, конечно же, хорошо помнили переодевания Калягина в тетушку-миллионершу донну Розу д’Альвадорец, безутешную вдову дона Педро из Бразилии…
Кроме того, мы придумали пригласительные билеты в виде повестки на допрос. Взяли реальную повестку прокуратуры и сделали именные приглашения:
«Гражданин! Вам надлежит явиться 11 января сего года в помещение Театра русской драмы на “Допрос”. Вызываетесь в качестве свидетеля. Явка строго обязательна».
Эти листовку и приглашения нужно было отпечатать типографским способом, но ни одна типография не бралась за это дело – слишком сомнительным был текст для тех лет… И тогда Рустам понес текст на утверждение в… ЦК КП Азербайджана. Там посмеялись, дали добро и позвонили в типографию издательства «Коммунист»: «Все нормально, интеллигенция отдыхает, печатайте!».
Вечер имел громадный успех. Зал Театра русской драмы, вмещающий восемьсот человек, был переполнен – по нашим подсчетам, зрителей было не менее двух тысяч: очень солидные люди сидели в проходах прямо на полу…
С тех пор мы с Рустамом Ибрагимбековым общались регулярно.
Рустам, безусловно, легендарный человек. Хотя он автор сценариев более чем к 40 фильмам, в том числе и к михалковским «Урга. Территория любви» («Золотой лев» в Венеции, 1991) и «Утомленные солнцем» («Оскар», 1994), помнят его и узнают чаще всего как соавтора сценария к фильму «Белое солнце пустыни».
В связи с этим приведу только один пример. Недавно мы поужинали вместе с ним в одном ялтинском ресторане, а потом, как водится, попросили счет. К нам подошел метрдотель и важным голосом сообщил, что для автора фильма «Белое солнце пустыни» все бесплатно. Заметьте – после выхода фильма прошло более сорока лет!
Рустам живет красиво – красиво дружит, красиво любит, красиво принимает гостей. Все известные гости Баку в первый же вечер были у него дома. На столах – самая вкусная еда, самые качественные напитки. Много раз сам бывал у него в гостях и был свидетелем этой красивой жизни.
Помню приезд в Баку Жванецкого, Карцева и Ильченко. Михаил Михайлович только заикнулся о раках (тогда его миниатюра о раках была очень популярной), как Рустам тут же послал нескольких актеров русской драмы на Кубинку, где ночью можно купить все – от пистолета до редких деликатесов.
Но за этим умением Рустама красиво жить стоит напряженный труд и редкая работоспособность. Ведь помимо сценариев он написал два десятка пьес, которые шли более чем в ста театрах Советского Союза, издал два десятка книг… Когда он все это успевал, непонятно. А ведь Рустам Ибрагимбеков еще руководил Союзом кинематографистов Азербайджана!
Рустам получил очень качественное кинематографическое образование – сначала окончил Высшие сценарные, затем и Высшие режиссерские курсы.
На Высших сценарных вместе с ним училась такая компания, что и Царскосельскому лицею впору было бы позавидовать – Грант Матевосян, Резо Габриадзе, Владимир Маканин, Тимур Булатов, Андрей Битов…
В Союзе кинематографистов Азербайджана Рустам поручил мне увлекательнейшую работу – во-первых, я должен был сопровождать всех знаменитых кинематографистов, приезжавших в Баку, во-вторых, он назначил меня ответственным за ночные просмотры зарубежных фильмов.
Для сопровождения гостей мне выдавалась определенная сумма денег. Я наладил контакты с самыми «вкусными» ресторанами Баку и всего Апшеронского полуострова и возил туда гостей нашей гостеприимной солнечной республики.
Работа была хоть и интересной, но тяжелой. Приходилось много пить. Гости, как правило, просили возить их на утренний хаш.
Помню, как с великим аварским поэтом Расулом Гамзатовым мы сели за хаш в семь утра, а очнулся я вместе с ним ближе к полуночи уже в каком-то другом ресторане.
Говорили, что Расул сам ничего не пишет, что он нашел двух великих русско-еврейских переводчиков Наума Гребнева и Якова Козловского, которые и оформляли его мысли в прекрасные стихи.
Ходил даже такой анекдот: «Как-то звонит Гамзатов своему постоянному переводчику Науму Гребневу и говорит: «Наум, дарагой, слушай, вот я так представил себе сейчас. Летят птыцы, да? А они никакие не птыцы, а солдаты, панымаишь?..» Гребнев говорит: «Все понял, Расул Гамзатович!». Берет ручку и пишет: «Мне кажется порою, что солдаты, / С кровавых не пришедшие полей, / Не в землю нашу полегли когда-то, / А превратились в белых журавлей…».
Не знаю, как его стихи случались на самом деле… Но был Расул ярким человеком. Уровень его общения достоин был уровня его поэзии, пусть и в переводах великих русских евреев. После пятнадцатой рюмки и трех тарелок хаша он сказал мне: «Я буду лететь из аэропорта любви в аэропорт любви, но умру, так и не долетев до заветного аэропорта».
– Гениально, Расул Гамзатович! – прослезился я, понимая, что неумолимо пьянею. – Я запишу, с вашего разрешения.
– Записывай! – великодушно махнул рукой Расул.
О второй моей обязанности в Доме кино стоит рассказать особо. Несколько раз в году в республиканские союзы кинематографистов привозили новые зарубежные фильмы.
Это была одна из самых загадочных сторон деятельности Союза кинематографистов СССР. Фильмы эти официально не покупались, на них не было прав, и потому их возили тайно, а показы устраивались исключительно по ночам. Профессиональные советские кинематографисты должны были понимать, по какому пути развивается мировое киноискусство.
Новые заграничные фильмы показывали не только в Москве, но и во всех региональных союзах кинематографистов. Для экономии возили картины не в один такой союз, а сразу в несколько. Мы попадали в так называемое кавказское кольцо, в которое входили, помимо азербайджанского, еще грузинский и армянский союзы.
С фильмами обычно приезжали переводчик и киновед.
Переводы были абсолютно дословными – если в фильме герой говорил кому-то, что сейчас засунет ему хуй в жопу, то именно такие замечательные слова и произносил переводчик. А в зале, кстати, торжественно сидели весьма почтенные женщины. Лично мне при этом было как-то не по себе…
Попасть на эти просмотры посторонний человек не мог – в дверях Дома правительства, где находился Дом кино Азербайджана, стояла вооруженная милиция, у самого входа в Дом кино тоже стояла вооруженная милиция, а за всеми этим кордонами стоял я – ответственный за каждого вошедшего человека. Ведь только у меня был список людей, которых можно было приглашать на такие просмотры. Помимо кинематографистов, в него входили наиболее влиятельные и интересные люди города.
Была в этом списке и Наргиз Халилова с мужем – именно так у меня было отмечено. Я ничего тогда не знал о Наргиз, но когда первый раз увидел ее, у меня перехватило дыхание. Я даже не понял, что произошло. А ведь Наргиз было уже под сорок. Описать ее красоту невозможно. Я никогда не видел женщин с такой фигурой, осанкой, и такими глубокими голубыми глазами. Еще не зная ее истории, я уже понимал, что передо мною – фам фаталь, роковая женщина.
Жизнь Наргиз плотно обросла легендами. И где в этих легендах правда, где вымысел, разобраться уже невозможно. Например, до сих пор в Баку о ней говорят как об одной из самых красивых женщин Советского Союза. Как это проверить? Только поверить на слово, в том числе поверить и мне.
В те времена Наргиз на полном серьезе не советовали выходить на улицу, поскольку она становилась причиной аварий – водители в массовом порядке отвлекались от управления машиной и смотрели не на дорогу, а на Наргиз.
Утверждали, что в 17 лет она стала любовницей тогдашнего мэра Баку Алиша Лемберанского. Был ли Лемберанский любовником Наргиз или нет, не знаю, но именно он в начале 60-х годов назвал ее именем новое кафе на площади Фонтанов (это место в Баку называют «Парапетом»).
Вскоре кафе «Наргиз» стало одним из самых популярных в городе – возникла даже традиция водить туда детей и угощать их молочным коктейлем за десять копеек.
В 1961 году в Баку снимали «сухопутную» часть культового советского фильма «Человек-амфибия» (подводные съемки проводились в Крыму), и благодаря этому кафе «Наргиз» вошло в киноисторию – именно здесь была исполнена популярнейшая «Песенка о морском дьяволе», написанная композитором Андреем Петровым на стихи Соломона Фогельсона. Пела песенку лучшая джазовая певица тех лет Нонна Суханова, а кафешантанную певичку играла известная манекенщица Нина Большакова:
Нам бы, нам бы, нам бы, нам бы всем на дно,
Там бы, там бы, там бы, там бы пить вино!
Там, под океаном,
Мы трезвы или пьяны,
Не видно все равно!
Эй, моряк, ты слишком долго плавал,
Я тебя успела позабыть.
Мне теперь морской по нраву дьявол,
Его хочу любить!
Удивительно, как цензура пропустила тогда эту песню, пропитанную духом «буржуазной морали»?
Однажды в Ялте режиссер этого фильма Владимир Чеботарев рассказал мне, как спасал легкомысленную песенку от начальства – он сумел доказать, что эта песня написана специально для контраста: чистой и наивной жизни Ихтиандра противопоставлялся грязный и циничный мир чистогана.
Жизнь самой Наргиз Халиловой оказалась слишком связанной с миром этого самого чистогана.
Она познакомилась с одним из самых известных валютчиков Советского Союза и стала его женой. Рассказывали, что когда они шли ужинать в «Интурист», друзья выстраивались в две шеренги, и когда Наргиз с мужем входили в этот коридор, палили из ракетниц. А ведь на дворе был самый расцвет советской власти!
Затем ее мужа арестовали в Москве с поличным (в его чемодане нашли невероятную для тех времен сумму – миллион рублей). Был суд, и его приговорили к смертной казни. Муж Наргиз дал какую-то невероятную взятку и сбежал в Америку (для советских реалий такая история была немыслима, но это факт). Говорят, что в Америку он плыл кораблем, завернутый в ковер, и первые двое суток его везли вниз головой. В Штатах он в ресторанной драке убил черного, и его опять приговорили к смертной казни. Естественно, в Америке откупиться не удалось, и муж Наргиз окончил свою жизнь на электрическом стуле.
Советская система отыгралась на Наргиз – ее арестовали как соучастницу валютных преступлений (якобы однажды в Москве она расплатилась долларами) и дали восемь лет.
Когда Наргиз почти отсидела срок, на зоне ее случайно увидел следователь КГБ, влюбился и сделал ей предложение. После выхода Наргиз на свободу они поженились. Ее новый муж был вынужден уволиться из органов. Он начал заниматься бизнесом и преуспел – стал одним из самых богатых людей города.
Наргиз была из очень известной семьи – ее отец был двоюродным братом отца Муслима Магомаева. К тому же она была родственницей композитора Узеира Гаджибекова, автора первой азербайджанской оперы «Лейли и Меджнун». Это сыграло определенную роль в ее судьбе – выйдя из лагеря, Наргиз стала директором дома-музея Гаджибекова.
В конце 90-х годов Наргиз умерла от рака крови в одной из московских больниц. Похоронена она на русском кладбище в Баку.
Вот с такими людьми сталкивала меня работа в Союзе кинематографистов Азербайджана.
Благодаря, конечно, Рустаму Ибрагимбекову.