Вы здесь

Ремесленники душ. Пролог (Д. В. Распопов, 2017)

© Распопов Д. В., 2017

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017

* * *

Пролог

Дождь лил с такой силой, что я с трудом различал ступеньки. Схватившись за поручень, я сделал один осторожный шаг, стараясь не упасть на перрон.

– Осторожно, сэр, позвольте взять ваш саквояж. – Сначала послышался голос служащего, и только затем появилась его рука.

Я смутился: пока я ехал в поезде, меня впервые в жизни везде называли «сэр», а все из-за того, что отец оплатил люкс. Это было очень приятно и по-взрослому, ведь вагонов люкс было всего три, а дальше по составу общие вагоны были битком набиты людьми, которые кричали, ругались и даже дрались за куски хлеба или другую еду. Все это я видел во время немногочисленных остановок, когда поезд вез меня в неизвестность из родного города до нашей столицы.

Раскрывшийся надо мною зонт сопровождал каждый мой шаг особым шумом, присущим лишь граду ударов льющейся с неба воды.

– Мистер Рэджинальд? – Встречающий меня человек склонил голову: – Ваш отец поручил мне забрать вас.

– Хорошо. – Я снова смутился и, передав ему свой небольшой узелок с вещами и саквояж, сошел на перрон и оглянулся на поезд.

Застывший на путях железный монстр сейчас лишь попыхивал паром, изредка разражаясь тоненьким свистком. Зализанная форма корпуса с огромной фарой-прожектором сильно контрастировала со всем остальным составом. Если три люкса, один из которых был мой, были еще схожи с ним по форме и общей ухоженности, то задние вагоны, сбитые из дерева, с облезшей краской бортов, казались мне настоящими уродцами, прилепленными к этому чуду механики.

Это была моя первая поездка на поезде, да и вообще первая поездка куда-либо, так что я был благодарен отцу, который, оплатив дорогой билет люкса, позволил мне любоваться видом из окна собственного купе.

Резкий свисток полицейских вывел меня из задумчивости, заставив вздрогнуть. Видимо, не дав сойти с поезда приезжим из провинции, они устроили облаву.

– Пройдемте, – забеспокоился встречающий, – здесь становится небезопасно.

Я согласно кивнул и поспешил за ним, стараясь, чтобы мое пальто из хорошего сукна не сильно пачкалось. Денег, присылаемых отцом, хватало только на двух старших братьев, а остальным, и уж тем более последнему, мне, обычно доставались обноски. Поэтому, впервые в жизни получив новый комплект одежды, я очень бережно к нему относился.

Сегодня был день удивлений. Когда мы оставили перрон позади и сошли по ступенькам вниз к площадке, то увидели, что под навесами столпилось еще больше народу, чем прибыло на поезде. Они жались друг к другу, стараясь слиться со стенами вокзала, чтобы ливень не намочил их вещи. Но мое удивление вызвало то, к чему мы подошли, – настоящий пароцикл! У моего встречающего было собственное средство передвижения! Трехколесная конструкция с маленькой кабиной и большим котлом позади была, по сути, сильно уменьшенной копией парокара. Пусть он и не был таким комфортабельным и удобным, как больший собрат, зато сидящие внутри полностью закрытой маленькой кабинки пароцикла могли не бояться дождя или снега в отличие от кебов или повозок.

Вот только места внутри хватало лишь на двоих из-за большого котла сзади. Поэтому, с трудом втиснув свои вещи и сев на жесткое сиденье, я замер и боялся шевельнуться, чтобы ненароком не задеть или не сломать что-нибудь в дорогостоящем агрегате.

«Неужели отец зарабатывает так много, что может позволить себе иметь собственный пароцикл? Да мальчишки всего города умерли бы от зависти, если бы увидели, что я еду в модном и безумно дорогом аппарате!»

Внутри пароцикла было удивительно. Тонкий аромат выделанной кожи перемежался с запахами дерева, лака и смазки, создавая внутри уникальную атмосферу. Обо всем этом я читал с друзьями в рекламных брошюрах, когда, забираясь подальше от взрослых на железнодорожную насыпь, мы мечтали о собственном современном средстве передвижения.

– Вы совершенно промокли, – с сожалением констатировал человек, открывая дверь со своей стороны и пропуская в кабину шум улицы. Я ждал несколько минут, пока он возился с котлом. – Сэр Грюнальд будет недоволен.

Я пожал плечами, но вспомнил, что молодым джентльменам нужно быть вежливыми.

– Простите, сэр, что забыл представиться. – Я скопировал взрослый жест, приложив два пальца к голове. – Рэджинальд ван Дир, восьмой сын сэра Грюнальда.

– Очень приятно. – Человек непонятно чему усмехнулся и протянул мне ладонь, которую я постарался пожать, но из-за ее необъятных размеров смог обхватить только пару пальцев. – Дик Ваерс, управляющий вашего отца. Только я не сэр.

– Можно мне называть вас Дик? – попросил я, страшно смущаясь. Я не знал, разозлит ли его моя просьба, поэтому быстро добавил: – Можете в ответ звать меня Рэдж.

– Даже удивительно, что у такого… – Дик снова странно хмыкнул и сделал паузу, – отца такой вежливый сын.

Затем он помотал головой и спокойно поинтересовался:

– Надеюсь, мои слова только для нас двоих, приятель?

Я усиленно закивал – не хотелось бы начинать ссорой знакомство с человеком, который вез меня на чуде техники. Кто знает – я даже сощурился от открывающихся возможностей, – может быть, однажды он даст мне коснуться рычагов.

Пока он возился с управлением, я покосился на него, поскольку из-за дождя не смог рассмотреть, как он выглядит. Старше меня лет на десять, коротко подстрижен, волевой подбородок чисто выбрит – вот и все, что я мог определить сейчас, поскольку видел только его профиль. Одежда его была недорогой: грубый сюртук, штаны и маленький котелок.

Пока мы ехали, я вертел головой. Хотелось увидеть все сразу, даже тусклое освещение газовых фонарей и монотонный дождь, заставляющий водителя одной рукой держать руль, а второй крутить ручку, двигающую щетки на переднем стекле, чтобы хоть что-то видеть в непроглядной стене воды.

– Дешевая модель, – внезапно пожаловался он, но быстро поправился: – Но я рад и этому, настолько привык уже, что и не помню, как передвигался раньше. Раз – и ты в Тауэр-Хилле, два – и уже возле Гринвич-роад.

Я промолчал, поскольку за окном зрелище было гораздо интереснее. Мы проехали бедные кварталы, которые из-за дождя было трудно различить между собой. Они не освещались и не отапливались, поэтому тем удивительнее был контраст, когда мы выехали на первую из залитых огнями дорогу. Навстречу стали попадаться пароциклы и даже парочка парокаров, которые, сверкая своими хромированными боками и издавая басовитый гудок, приветствовали на дороге младших собратьев. Я практически прилип к окну, стараясь впитать все новое: и высокие шпили резных зданий, что возносились на немыслимую для провинции высоту, и огромные часы на городской ратуше, в которых с помощью больших шестеренок двигались стрелки, чей стрекот, наверное, далеко разносился в хорошую погоду. Я сделал себе пометку: обязательно побывать рядом и послушать их ход – таких больших часовых механизмов я еще не видел!

– Почти прибыли. – Дик не мешал мне крутить головой, посмеиваясь над моей провинциальностью. Он оказался прав: мы вскоре подъехали к огромным кованым воротам, закрывающим собой гигантскую, огороженную сплошным железным забором территорию. Я не видел, где заканчивается забор, – настолько далеко он протянулся в обе стороны от ворот.

– Квартал ремесленников, – особым тоном произнес мой провожатый, – самая лучшая для проживания территория города, уж поверь мне, Рэдж. У нас здесь все свое. Лавки, рынки, театры – все, что нужно для нормальной жизни. К тому же это самая охраняемая часть города. У нас мало преступлений и пьяных дебошей, а поскольку для виновных обычно всего одно наказание – изгнание, то все ведут себя прилично: дорожат своим местом.

Я с любопытством смотрел, как двое дюжих полицейских, кутаясь в огромные дождевики, открыли ворота и проверили пропуск Дика. Они посветили мне в лицо фонарем, словно запоминая на будущее. Проезжая мимо их сторожки, я заметил, что еще под крытым навесом дежурят четверо, готовые в любой момент прийти на помощь коллегам. Поскольку плащей на них не было, я разглядел их красивую темно-синюю форму.

– Охрана, – гордо произнес Дик, видя мою заинтересованность. – Такие патрули раз в час обходят кварталы. Уж с ними не забалуешь, сэр, – многие знают их фунтовые кулаки. Пытался я как-то попасть сюда, прежде чем меня заметил ваш отец, – да куда там! Очередь длиной в милю.

– А где живет отец? – полюбопытствовал я, отрываясь от окна. Кроме квартала, залитого огнями, не было видно ничего, так что я решил отложить на потом исследование места будущего обитания и поспрашивать своего провожатого.

– Сэр Грюнальд – глава Цеха ремесленников. – В словах Дика сквозило нескрываемое уважение. – Он живет в лучшей части квартала. Да мы уже практически подъезжаем к ней, смотрите.

Первое, что я увидел, повернувшись к окну, была большая площадь с неработающим фонтаном и статуей, возвышающейся не меньше чем на полсотни футов.

– Первый ремесленник, – заметил Дик. – Обязательно сходи посмотреть тот фонарь, что он держит в руках, – это часы, работающие вечно.

– В каком смысле вечно? – удивился я. – Даже самые неэнергоемкие вещи нужно изредка подзаряжать. Это знает любой.

Дик хмыкнул.

– Никто не знает этого секрета, но часы никто не заряжал вот уже пару сотен лет, с тех пор как статую из центра города переместили к нам в квартал.

Я, конечно же, ему не поверил. Насколько хватало моих куцых знаний, почерпнутых в разговорах с ребятами и торговцами, – все механизмы, работающие на эссенции душ, рано или поздно требовали подзарядки, а уж энергозатратные механизмы вроде тех же пароциклов нуждались в зарядке минимум раз в месяц, и это не говоря уже про паровозы и корабли.

– Приехали. – Дик прервал мои размышления и остановил пароцикл. Тот противно и громко скрипнул тормозами возле дома, несильно выделявшегося из общей застройки квартала. Может быть, он был выше на этаж, а в остальном являлся точной копией землисто-серых зданий вокруг.

– Прошу вас. – Дверь с моей стороны открылась, и надо мной снова открыли зонт. В этот раз это был старик, одетый в темный костюм с белоснежной сорочкой, которая стала сразу темнеть от влаги.

– Спасибо. – Я постарался быстрее зайти в дом, чтобы не подставлять под ливень старика в его безупречной одежде и Дика, который нес мои скромные пожитки.

Я почему-то думал, что отец встретит меня после долгой разлуки. Последний раз я его видел семь лет назад, когда он приезжал проверять сыновей на способности ремесленника. Меня ожидало разочарование – отец не вышел. Дик передал старику мои вещи и заторопился по другим делам. Я тепло попрощался со своим провожатым и под ворчание старика припустил за ним следом. Честно говоря, я его немного побаивался, поэтому решил не заговаривать с ним первым.

Коридор, по которому мы шли, освещался тусклым светом газовых светильников, пламя внутри плафонов едва тлело.

– Донна, Ирма. – Голос старика вернул меня в реальность. Мы оказались в ослепительно-светлом холле, в котором было так жарко, что я сразу почувствовал капельки пота по всей спине. Я ускорил шаг и увидел, к кому он обращался. Две девушки, стоявшие справа от входа, были чуть старше меня и такие красивые, что у меня захватило дух. Черная форма с белыми передниками и белыми же чепчиками притягивала к себе мой восхищенный взгляд, а ножки, затянутые в белые чулки, надолго останутся в моей памяти.

– Приготовьте ванну и переоденьте молодого господина в чистое, – приказал старик не терпящим возражения тоном. – Хозяин хочет его видеть через два часа, когда уйдет мастер Грюм.

– Слушаемся, мистер Паркинс, – прощебетали они и, стреляя в меня заинтересованными взглядами, повели на второй этаж.

Ванна восхитила меня. Гигантское чугунное корыто, в которое я поместился целиком и даже вытянулся во всю длину, уйдя под воду по самый нос, чтобы согреться, было произведением искусства. Помимо его размера поражало наличие двух массивных кранов с горячей и холодной водой. Девушки показали мне, как открывать и закрывать их. Такую роскошь в нашем захолустье мог себе позволить, наверное, только сэр Откинс, управляющий императора. Я слышал разговоры о подобных вещах, но, как и все мальчишки, считал это просто сказками – кто будет тратить столько энергии, чтобы подогреть воду!

Но вот тут, сидя и греясь в горячей воде, я начинал понимать, что к этому можно быстро привыкнуть. Я толком не знал, зачем отец вызвал меня к себе, но мама сказала, что каждые семь лет отец приезжает, чтобы выбрать сына, который поедет к нему на обучение. Один из моих братьев вернулся и открыл пункт обмена. Второй жил где-то в столице. Судьба же остальных, что оказались не способны к ремеслу и устроились кто как мог в нашем городе, была незавидна – отец лишил их всяческих способов поддержки, заботясь последние три года только о матери и обо мне. Поэтому, когда у меня обнаружили талант, я был на седьмом небе от счастья. Я был младшим в семье, да и мама была не в том возрасте, чтобы рожать еще, и я боялся, что вскоре отец забудет и про нее, а вот если я стану ремесленником, то смогу помогать ей сам. Ведь как говорили все вокруг, если стал ремесленником, то обеспечил себя и свою семью на всю оставшуюся жизнь.

Я не думал о дальнейших планах, но одно знал точно: моей самой заветной мечтой было заработать столько денег, чтобы мама и дедушка никогда больше не считали их, распределяя расходы до пенни на месяц вперед. Несмотря на получаемые от отца ежемесячные переводы, жили мы более чем скромно, хотя и лучше, чем большинство наших соседей, поэтому если отец лишит нас довольствия, то у мамы и дедушки будут большие проблемы.

– Молодой господин… – Дверь чуть приоткрылась, а я от испуга ушел ниже под воду. Девушка, увидев мой трюк, тихо прыснула в кулачок и, стараясь казаться взрослой, продолжила серьезным тоном: – Ваша одежда на стуле рядом с выходом, полотенце около ванны, поторопитесь, пожалуйста, ваш отец очень не любит опозданий.

От ее слов я едва не выпрыгнул как ошпаренный, но вовремя опомнился: еще не хватало оказаться перед ней голым. Поэтому я поблагодарил ее и, дождавшись, когда она закроет за собой дверь, с сожалением выбрался из еще теплой ванны и закутался в большое толстое полотенце. В отличие от нашего холодного и продуваемого ветрами дома тут было тепло, я даже мог позволить себе ходить в одном полотенце, обернутом вокруг бедер.

Второпях я надевал сухое белье и немного великоватый костюм на еще мокрое тело, но девушка была права: отец никогда не отличался терпением. Служанка ждала меня и, торопливо кинув взгляд на висящие на стене круглые часы, устремилась в глубь дома. Я поспешил за ней, стараясь не отстать, – хорошо, что газовые фонари хоть частично, но освещали путь. Тонкие медные трубки были проведены по всему дому, и я видел, как они, извиваясь словно змеи, пронизывали его вдоль и поперек.

Вскоре мы подошли к большим деревянным дверям, таким массивным и тяжелым на вид, что я удивился, как их вообще открывают. Девушка потянула за ручку, и я тут же получил ответ на свой незаданный вопрос. Внутри стены зашелестели шестеренки, а противовесы, мастерски замаскированные под косяки, поползли вверх, и раздался мелодичный звон, когда они коснулись ограничителей.

– Проходите, господин Рэджинальд, – пискнула девушка.

Едва я вошел, двери за мной плавно закрылись, отрезая мне выход в коридор.

Я огляделся. Кабинет был огромен и больше всего походил на совмещенную с библиотекой мастерскую. Книжные стеллажи занимали целиком всю стену, начинаясь от пола и заканчиваясь под потолком. Передвижная лестница с отцом на ней стояла сейчас напротив стола. Я не успел осмотреть ремесленные столы с колбами и ретортами, как он оглянулся и посмотрел на меня. Сухой и резкий голос был именно таким, каким я его помнил, когда отец навещал нас в последний раз.

– Сядь на стул и ничего не трогай, я сейчас спущусь.

Я послушно подошел к столу и опустился на краешек стула. Я прекрасно помнил напутствия мамы, которая говорила ни в коем случае с ним не спорить. Те разы, что отец приезжал к нам, чтобы забрать кого-то из братьев, всегда сопровождались некрасивыми скандалами и сценами. В этот раз, правда, было исключение: он, как обычно, взял кровь на анализ и удивленно хмыкнул, когда шесть колб, в которые он поочередно капал мою кровь, становились зелеными. Насколько я помнил, у Стивана подкрасились только три из них.

Может быть, поэтому, а может быть, из-за своего отца, который недавно переехал к нам, в тот раз он вел себя относительно тихо и, напиваясь вечерами, не выходил выяснять отношения. Да и денег оставил в три раза больше, договорившись с мамой и дедушкой, что я выеду к нему на год раньше, чем положено. Меня эти неясности только запутывали и рождали в голове множество вопросов, но все они упирались в твердую и высокую стену без ответов. Дедушка объяснил, что я не должен знать, что ждет меня дальше. Главный и единственный экзамен, который сдают при поступлении в цех ремесленников, – абсолютное и полное незнание предмета, что позволяет оценить силу принимаемого студиозуса.

– Рэджинальд! – окрик отца выдернул меня из воспоминаний, заставив собраться.

– Да, отец? – Я посмотрел на него. Он ничуть не изменился с момента нашей последней встречи: крепкий, практически квадратный из-за малого роста и невероятно широких плеч и больших рук, он казался вырезанным из камня. В нем все было рубленое, начиная от лица и волевого подбородка, словно сделанных из одного цельного куска гранита, и заканчивая телом, когда два куска камня поместили друг на друга да так и оставили.

– С сегодняшнего дня я для тебя сэр Грюнальд, и никак иначе, – отрезал он, подходя к столу и кряхтя опускаясь на стул. Открыв один из ящиков стола, он достал металлическую флягу и, приложившись к ней, сделал большой глоток, довольно крякнув. Положив ее обратно, он продолжил разговор: – Слушаешь, что я говорю, делаешь, что я тебе велю, и мы поладим – это понятно?

– Да, сэр Грюнальд. – Я не мог смотреть прямо в его мутноватые глаза и опустил взор, еще больше съежившись на краю стула.

– Завтра в шесть часов у тебя экзамен, не подведи меня. – Видимо, удовлетворенный моим смирением, он расслабленно откинулся на стуле. – Дик проводит тебя в колледж. Жить будешь либо в общежитии, либо в одном из домов, которые есть на его территории, – мне все равно. Содержание будешь получать пять крон в неделю и ни пенни больше. За отличное окончание года получишь гинею. Все понятно?

– Да, сэр Грюнальд. – Я не понял ровным счетом ничего из его слов, но решил все выяснять по ходу, лишь бы скорее уйти отсюда.

– Что-то ты больно покладист. – Он подозрительно прищурился, вставая из-за стола. – Неужели эта сучка нагуляла от кого-то? Хотя результаты тестов…

Он подошел ко мне и больно схватил своей шершавой и крепкой рукой мой подбородок, с силой поднял лицо к себе, заставляя взглянуть на него. В нос мне тут же ударили запахи перегара, чеснока и лука.

– На меня смотри, выродок! – рявкнул он.

Я через силу посмотрел ему в глаза. Он повертел моим лицом, крепко держа за подбородок, и, наконец, удовлетворенный осмотром, отпустил меня.

– Твое счастье – на меня похож, – проворчал он и легким жестом руки показал мне на дверь: – Свободен.

Я осторожно поднялся и, стараясь быть незаметным, направился к двери.

– Да, и последнее, – догнал меня его грозный голос, заставив вздрогнуть и повернуться. Он опять прикладывался к фляжке. – Только попробуй плохо учиться! Ты у меня сразу пожалеешь, что на свет родился!

Я кивнул и быстро пошел к двери, стараясь не перейти на бег. Этот человек меня пугал, и я никак не мог понять маму и дедушку, что пресмыкались перед ним и позволяли делать все, что он хочет. Он не жил с нами и уж точно не стоил того, чтобы во время своих редких приездов о нем кто-то заботился и ждал. К сожалению, никто не хотел рассказывать мне ничего, связанного с профессией ремесленника, поэтому пришлось смириться и ждать, что будет дальше.

Хотя этими вопросами я стал задаваться совсем недавно, после его последнего приезда, когда стало понятно, что мое детство кончилось и вскоре я уеду из родного дома. Раньше мне было просто не до них, ведь я рос счастливым ребенком. Своей ватагой мы дни напролет проводили на улице, играя и веселясь вволю. Мы облазили все окрестности и знали все пещеры и заброшенные здания в округе, а уж количество разоренных садов и огородов не поддавалось исчислению. К тому же наши вылазки не всегда были просто развлечением и детским любопытством – мы искали части древних механизмов и иногда находили их в тех пещерах и катакомбах, куда до нас не добрались другие мальчишки. К ним мы прикладывали свои ладони, и те из них, что начинали работать, мы продавали торговцам, неплохо зарабатывая при этом и поровну деля между собой полученную выручку. У меня лучше всех получалось замечать вещи и предметы, скрытые среди древних развалин, но из-за слабого тела я не стал вожаком, уступив это место Креббу. Ведь в своих поисках мы постоянно натыкались на другие ватаги, делавшие то же самое, и каждая третья встреча заканчивалась потасовкой, в которой кулаки Кребба играли значительно большую роль, чем мое искусство поиска. Но я особо и не переживал по этому поводу, деньги все равно делились поровну. Это был единственный способ заработка, ведь родители запрещали нам брать пустые монеты и рассчитываться в лавках как взрослые.


Выйдя от отца, я порадовался, что он разрешил переночевать в его доме. Дворецкий приказал служанкам отвести меня в гостевую комнату и там же подать ужин. Увидев дымящуюся кашу с большим куском мяса, я понял, что очень голоден, и набросился на еду, съев все за несколько минут. После этого разделся и, аккуратно сложив одежду, лег на кровать. До разговора с отцом я был очень уставшим, и казалось, сразу же усну, но его слова никак не выходили у меня из головы, и я ворочался с боку на бок.

– Ты слышала? – Тихий женский голос за моей дверью скинул с меня дрему, заставив прислушаться к разговору.

– Да, конечно, весь город только об этом и говорит. – Я узнал второй голос, принадлежащий Ирме, девушке, смутившей меня в ванной.

– В этот раз тоже не нашли тела бедняжки, только куколку. К ногам, обрубленным выше колен, тонкими спицами прикреплены руки, в которых лежала ее голова. Дон сказал, что видел это своими глазами, хотя полицейские не пропускали никого!

– Господи, какие ужасы ты на ночь рассказываешь! – Это была, по-видимому, Донна, шептавшая слова молитвы.

– Это еще не все, представь. Дон еще сказал, что ее кишки были уложены спиралью вокруг, и все это возле торгового дома братьев Фестраль!

– Ирма! Прекрати, ты меня пугаешь, – испуганно зашикала на подругу Донна, – ты не должна знать таких подробностей.

– Трусиха, – тихо рассмеялась ее собеседница. – Как бы я хотела увидеть творение Кукольника своими глазами. Жаль, убийства происходят не рядом с нашим кварталом.

– Ирма! Прекрати даже думать об этом, – зашептала Донна. – Я каждый вечер молюсь, чтобы беда нас миновала.

– Да не волнуйся ты, он убивает не девственниц, тебе ведь это не грозит, так?!

– Ирма! – Судя по шикающим и шипящим звукам, Донна требовала, чтобы подруга не афишировала ее статус так громко, и вообще это не ее дело.

Голоса девушек стали отдаляться, а я испуганно заворочался в постели, сон как рукой сняло, – я и представить себе не мог, что тут происходят такие ужасы. Я промучился два часа, но усталость взяла свое, и я смог наконец заснуть.