Религия древних кельтов. Глава 5. Туата Де Дананн (Д. А. Маккалох)

Значение имени собственного «Туата Де Дананн» расшифровывалось прежде как «люди науки, которые были богами», то есть «Дананн» здесь соединяется со словом «дан» («знание»). Но истинное значение этого имени – «племена или народ богини Дану», что согласуется с родственными словами «Туата» или «Фир Деа» («племена или люди богини»). Это название было дано целой группе, хотя у Дану было только трое сыновей, Бриан, Иухар и Иухарба. Поэтому эта группа также называется fir tri ndea, («люди трех богов»). Эквивалентами Дану и ее народа в уэльской истории являются Дон и ее дети.

Мы уже видели, что, хотя они и описываются летописцами как правители и воины, видны также следы их божественного происхождения. В циклах о Кухулине и о Фионне они – сверхъестественные существа и иногда демоны, помогающие или наносящие вред людям. Но наиболее преобладающей является теория, которая связывает их с холмами или курганами, бывшими местами отдыха могущественных мертвых. С курганами (сид) были также связаны фоморы и милезианские вожди, герои саг, или те, кто был похоронен в них. Легенда говорит, как после поражения богов курганы были разделены среди них, методы разделения в различных версиях разные. В ранней версии Туата Де Дананн бессмертны. Но в поэме Фланн Манистрех (около 1056 года) они – смертные и умирают. Теперь последуем правильной хронологии, дающей даты их царствований и даты их смерти, как в поэме Гилла Коэмейна (XI век). Поэтому в других легендах сказано, что, когда умирал Дагда, Бодб Деарг разделил сидхе, однако даже здесь Мананнан, как считают, даровал бессмертие богам Туата Де Дананн. Старые языческие мифы показали, что боги могли умирать, в то время как в ритуале их представители могли быть убитыми. Но божество Туата Де Дананн все еще воскрешается в памяти. Эохайд О'Флинн (X век), высказывая сомнение в том, являются ли они людьми или демонами, приходит к выводу: «Хотя я рассмотрел этих божеств по порядку, однако не поклоняюсь им». Даже в более поздние времена они все еще считались богами в изгнании, – точка зрения, которая появляется в романтических историях и сагах, существовавших бок о бок с заметками летописцев. Они также считались волшебными королями и королевами и еще – феями, отличавшимися от традиционных. Они были «феями или эльфами с телесными формами, наделенными бессмертием», и тем не менее также dei terreni или сидхе, которым народ поклонялся до пришествия святого Патрика. Даже святой и некоторые епископы были названы прекрасными языческими дочерями короля Лоэгайре, Фир Сидхе, «людьми сидхе», то есть богами. Сидхе были названы в честь имен Туата Де Дананн, которые правили в них, но некоторые курганы иногда соединялись с именем одного бога. Сидхе были изумительными подземными дворцами, полными странных вещей, и туда избранные смертные могли пойти на какое-то время или навсегда. В этом они точно соответствуют заморскому Элизиуму, божественной стране.

Но почему Туата Де Дананн были связаны с курганами? Доктор Джойс и Окурри считают, что более старшие коренные боги, или народ сидхе, предшествовали Туата Дea в курганах. Возможно, это были фоморы, «защитники сидхе», в то время как в «Меска Улад» Туата Дea идут в подземные обители и уже там говорят с сидхе. Мы не знаем, какая волшебная вера существовала в языческие времена, но если сидхе и Туата Де Дананн некогда отличались, постепенно они ассимилировались. Так, Дагда назван «королем сидхе»; Аэд Абрат и его дочери Фанд и Либан, и Лабрайд, муж Либан, названы сидхе, а Мананнан – супругом Фанд. Остров Лабрайда лишь немногим отличается от обычного божественного Элизиума, в то время как Мидир, один из сидхе, связан с Туата Де Дананн. Где-то сказано, что сидхе – женские, и часто сверхъестественные сущности, которые женятся на смертных. Таким образом, они могут быть реминисценцией древних богинь Земли. Но они не были исключительно женщинами, поскольку были короли сид-хе, а, как показывает имя Фир Сидхе («люди сидхе»), святой Патрик и его друзья были приняты за представителей народа сидхе.

Формированию этой легенды также способствовал старый культ богов на могильных курганах, которые теперь иногда являются местами расположения христианских церквей. Имена ирландского бога Кенн Круайха и его уэльского эквивалента Пенн Крука (это имя сохранилось в Pennocrucium), означали «вождь, или глава кургана». Другие курганы или холмы также имели священный характер. Следовательно, боги стали феями или были связаны с мертвыми, похороненными в курганах, поскольку феи также были или считались умершими и были там похоронены. Частое посещение курганов старыми богами заметно в молитве святого Колумбы, который просит бога рассеять «это воинство (то есть старых богов) вокруг пирамид из камней, которые правят». В древних манускриптах также сообщается, как милезианцы предназначали подземную часть Ерина для Туата Дea, который теперь ушел в холмы; отсюда следует, что боги жили в холмах, которым поклоняются ирландцы. Но, как мы увидим, боги жили в местах, отличных от холмов[9].

Возможно, уже в языческие времена на могильные холмы указывали как на могилы богов, которые умерли в мифе или ритуале, подобно могилам Зевса на Крите и Осирису в Египте. Опять же феи в некоторых аспектах являются призраками мертвых и часто посещают могильные холмы; поэтому, когда боги стали феями, они стали делать то же самое. И как только их стали считать мертвыми королями, любые известные курганы стали называть местами их обитания, поскольку в народных поверьях закономерно связывать курганы или другие строения не с мертвыми или их строителями, а со сверхъестественными, мифическими или даже историческими персонажами. Если бы сидхе когда-либо означали «призраков», то так было бы проще назвать мертвых богов, и соединить их с местами мертвых[10].

Множество нитей сюжета переплетается с более поздним представлением о богах, но над ними все еще висела завеса тайны, и вера в то, что они были расой людей, никогда не была абсолютной.

Дану дала свое имя целой группе богов, и была названа их матерью, подобно египетской Неит или семитской Иштар. У летописцев она является дочерью Дагды и имеет трех сыновей. Возможно, она родственна богине Ану, которую Кормак описывает как «mater deorum hiber-nensium. Воистину она вскормила богов». От ее имени он получает «ана» («изобилие»), и два холма в Керри названы «Сосцы Ану». Таким образом, как богиня изобилия Дану, или Ану, была, возможно, древней Землей-матерью, и смутное воспоминание об Ану в «Leicestershire», возможно, подтверждает эту точку зрения. Пещера на Датских Холмах названа «Жилищем Черной Аннис», а она, как считают, была дикой женщиной, которая пожирала человеческие жертвы. Богини Земли обычно получают человеческие жертвы, и Ану не была исключением. В культе божеств Земля и подземный мир практически тождественны, и поскольку богини Земли, подобно Деметре и Персефоне, были связаны с подземным миром, мертвые были народом Деметры. Плоды земли с их корнями под поверхностью были дарами богинь Земли или подземного мира. Это, возможно, объясняет случай с Дану, поскольку в кельтской религии дары цивилизации пришли от подземного мира или от богов. Профессор Рис обнаруживает имя Ану в датском «Anoniredi» («колесница Ану») на надписи из Vaucluse, и эта идентификация, возможно, объясняется тем, что богини плодородия доставлялись на поля в каком-то транспортном средстве. Кормак также упоминает о Буанан как матери и кормилице героев, по-видимому, богине, которой поклоняются герои.

Дану также отождествляется с Бригит, богиней знания (дан), вероятно через народную этимологию. Ей поклонялись поэты, и у нее было две сестры с таким же именем, связанные с целительством и кузнечным делом. Они являются двойниками или местными формами Бригит, богини культуры и поэзии, так сильно любимой кельтами. Таким образом, она является эквивалентом галльский богини, приравниваемой Цезарем к Минерве, и была обнаружена на надписях как Минерва Белесама и Бригиндо. Она – Деа Бригантия на британских надписях. Одном из мест ее почитания была земля бригантов, тех, у кого она была богиней, давшей им свое имя (сравните с ирландским «бриг» («сила» или «ремесло»); уэльским «бри» («честь», «слава»), что предполагает ее высокие функции. Но ее популярность видна в продолжении ее индивидуальности в культе святой Бригиты, в чьей святыне в Килдаре священный огонь, на который мужчине нельзя было дохнуть или приблизиться к нему, поддерживался ежедневно девятнадцатью монахинями по очереди, а в двадцатый день самой Бригит. Подобные священные огни поддерживались на высоком уровне и в других монастырях, и они указывают на старый культ богини огня, жрицы которого были девственницами, подобно жрицам храма Весты. Как уже было замечено, богини Белесама и Сул, бывшие, вероятно, богинями огня, были похожи в этом на Бригит. Но Бригит, подобно Весте, была одновременно богиней огня и плодородия, как предполагает также ее связь с обрядом Введения во храм и некоторыми ритуальными пережитками. На Гебридских островах на День святой невесты (накануне Введения во храм) женщины одевались в женские одежды с пучками овса, клали дубинку в корзину и называли это «ложем Бригит». Затем они призывали: «Бригит, приди, Бригит, добро пожаловать». Или же кровать делали из зерна и сена со свечами, горящими вокруг нее, и невесту приглашали прийти, когда ее кровать была готова. Если на пепле оставался след дубинки, это было предзнаменованием хорошего урожая и года процветания. Также считалось, что если скот поедал траву вблизи святыни святой Бригит, то на следующий день она была такой же обильной, как и всегда.

Бригит, как и другие богини с подобными функциями, считалась кельтами древней наставницей цивилизации, вдохновительницей способностей в художестве, поэзии и механике, так же как богини огня и плодородия. Она далеко превосходила своих сыновей, богов познания. Она, должно быть, появилась в тот период, когда кельты поклонялись скорее богиням, чем богам, и когда знание – искусство врачевания, поэзии, ведения сельского хозяйства – было скорее женским делом, чем мужским. Она имела женское священство, а мужчины были, возможно, исключены из ее культа, как предполагает табуированная святыня в Килдаре. Возможно, ее огонь подпитывался от священной древесины дуба, так как многие святыни Бригит были построены под дубами, несомненно замещавшими языческие святыни богини. Как богиня, Бригит более известна, чем Дану, также богиня плодородия, несмотря даже на то, что Дану – мать богов.

Другими богинями, упоминаемыми в традиции, являются Клеена и Вера, известные волшебными знаниями. Возможно, первая родственна речной богине Клоте, Клутойде (нимфа источника) континентальных кельтов; вторая, под ее другим именем Дирра, возможно, была формой богини Галлии Дироны. Айна, одна из великих волшебных цариц Ирландии, занимает свое место в Нокайни в Лимерике, где обряды, связанные с ее культом, все еще выполняются ради плодородия накануне дня летнего солнцестояния. Если ими пренебрегали, то, согласно местной легенде, их совершали она и ее воинство. Таким образом, она является старой богиней плодородия, чьему культу поклоняются даже во время праздника, на котором вспоминают богов, известных уже в более позднее время. Она также связана с водами как водная нимфа, какое-то время описывавшаяся Графом из Десмонда как невеста-фея, но более старые легенды связывают ее с сидхе. Она была дочерью Эогабала, короля сидхе Нокайни. Он ежегодно уничтожался на траве в Самайн его народом, потому что так было принято. Айлиль, Оломом и Ферхус решили понаблюдать сидх накануне Самайна. Они увидели, как из него появляются Эогабал и Айне. Ферхус убил Эогабала, а Айлиль попытался оскорбить Айне, который откусил кусок его уха. Отсюда его имя «Безухий». В этой легенде мы видим, как более ранние боги плодородия рассматриваются как враждебные росту. Другая история рассказывает о любви Эйлена, сына Эогабала, к жене Мананнана и жены Айне – к Мананнану. Айне предложил ей предпочесть бога, если он отдаст свою жену ее брату, и таким образом был улажен «запутанный кусочек романа», как сказал святой Патрик.

Хотя ирландские боги – воины, и есть особые боги войны, однако более известны богини войны, обычно в виде группы из трех – Морриган, Немайн и Маха. Четвертая, Бадб, иногда занимает место одной из них, или становится тождественной Морриган, или же ее имя, подобно имени Морриган, может быть родовым. Бадб означает «ворона-скальд», в форме которой появлялись богини войны, возможно, потому, что этих птиц замечали возле убитых. Она также называлась Бадб Катха, «боевая Бадб», и таким образом является эквивалентом «-атхубодуа» (-athubodua), или, более вероятно, Катхубодуа, упомянутой в надписи из Хауте-Савойе, и это, как и личные имена, подобные Бодуогенос, показывает, что богиня Бодуа была известна галлам. Бадб, или боевая ворона, связана с фомором Тетрой, но сама Бадб является супругой бога войны Нета, одного из Туата Де Дананн, который может быть эквивалентом Нетона, упоминаемого в испанских надписях и приравниваемого к Марсу. В другом месте супругой Нета является Немайн, и она может быть Неметоной из надписей, например, в Бате, супругой Марса. Кормак называет Нета и Нейман «злобной парой», которой, как мы вполне можем верить, они и были. Махе посвящались головы убитых врагов («мачта Махи»), но она, согласно летописцам, была убита при Маг Туиред, хотя она вновь появляется в саге о Кухулине, где говорится о ее жестокости. Это имя может означать «великая королева», хотя доктор Стокс, соединяя «мор» с тем же слогом в слове «фомор», называет ее «царицей кошмара». Она наносит огромный вред фоморам при Маг Туиред и впоследствии возвещает победу холмам, рекам и воинствам фей, произнося также злобное пророчество, которое должно исполниться в конце времен. Она играет заметную роль в саге о Кухулине как враждебная герою, потому что он отвергает ее любовь, однако помогает воинствам Ульстера и Бурого Быка и в конце концов пытается предотвратить смерть героя.

Выдающееся положение этих богинь, должно быть, связано с тем фактом, что женщины шли на войну, – обычай, который, как считается, был отменен Адамнаном по просьбе его матери, и множество известных героинь героических циклов являются воительницами, подобно бриттской Боудикке, чье имя может быть связано с «боуди» («победа»). Таким классам женских воинов давались особые титулы – bangaisgedaig, banfeinnidi и т. д. Но возможно, что, хотя эти богини были поначалу связаны с плодородием, их функции изменялись вместе с возрастанием воинственности кельтов. Их количество напоминает о количестве тройных Матерей-богинь, и, возможно, на изменение их характера намекает римско-британская надпись в Бенвелле, посвященная Ламиису Трибусу, поскольку имя Морриган истолковывается как «женщина-чудовище». Она также отождествляется с Ану и является госпожой Дагды, бога Земли, и вместе с Бадб и другими изгоняет фоморов, когда они уничтожили сельскохозяйственную продукцию Ирландии. Возможно, ворона-скальд была одновременно символом и воплощением богинь войны, которые похожи на норвежских валькирий, иногда появлявшихся в виде ворон, и греческих керес, птицеподобных существ, которые пили кровь убитых. Интересно также обратить внимание на то, что Бадб, которая имеет характер злой пророчицы, часто отождествляется с «Мойщицей в Форде», чье присутствие указывает на смерть того, чье оружие или одеяние она, по-видимому, чистила.

Матери-богини, богини плодородия, не появляются по имени в Ирландии, но утроение таких богинь, как Морриган и Бригит, тройное имя жены Дагды или тот факт, что Ану, Дану и Буанан названы «матерями», хотя имя Буанан иногда переводится как «благая мать», предполагает думать, что такие группы богинь не были неизвестными. Более поздняя легенда говорит о белой женщине, которая помогает прясти, или о трех ведьмах, обладающих властью над природой, или, как в «Битве Вентри», о трех сверхъестественных женщинах, которые влюбились в Коункритира, помогали ему в борьбе и исцелили его раны. В этом и других документах упоминается «сидх Белых Женщин». Богини плодородия обычно являются богинями любви, и выдающееся положение, данное женщинам среди сидхе, тот факт, что они часто называются «Бе финд», «Белыми Женщинами», подобно феям, которые представляют Матерей-богинь в других местах, и то, что они свободно предлагают свою любовь смертным, может соединять их с этой группой богинь. Опять же, когда милезианцы пришли в Ирландию, три короля Туата Дea имели жен по имени Ериу, Банба и Фодла, которые попросили, чтобы Ирландия была названа в их честь. Это было разрешено, но только Ериу (Ерин) оставалась в общем употреблении. Эта история – этиологический миф, объясняющий названия Ирландии, но эти три жены могли быть группой, подобной Матерям-богиням, хранительницам земли, которая приняла от них свое имя.

Бриан, Иухар и Иухарба дали название целой группе, названной «tri dex Donand» («три бога (сына) Дану») или опять же «боги дан» (знания), возможно, вследствие народной этимологии, ассоциируются с именем их матери Дану. Различные атрибуты персонифицируются как их потомки, Мудрость является сыном всех трех. Хотя некоторые из этих потомков, возможно, действительно были богами, особенно Эхне, или Мудрость, однако, что более вероятно, персонификация является результатом утонченности искусства бардов. С другой стороны, тот факт, что Эхне является сыном трех братьев, возможно, напоминает какую-то древнюю практику многомужия, примеры которой встречаются в сагах. М. Д'Арбуа предполагает, что Иухар и Иухарба – это простые двойники Бриана, который обычно занимает ведущее место, и он отождествляет их с тремя королями Туата Дea, правившими во время милезианского вторжения, – Мак Куиллом, Мак Кехтом и Мак Грейне, называемых, согласно Китину, так потому, что орешник (coll), плуг (cecht) и солнце (grian) были для них «почитаемыми богами». Обе группы являются внуками Дагды, и М. Д'Арбуа считает эту вторую группу также утроениями одного бога, потому что их жены Фодла, Банба и Ериу – все имеют имена самой Ирландии – являются персонификациями этой земли, и поэтому могут быть «сведены к единству». Хотя это размышление изобретательно, нужно помнить, что мы не должны слишком сильно подчеркивать божественное происхождение ирландцев, хотя каждая группа из трех, возможно, была подобна местным богам, связанным в более поздние времена как братья. Туата Де Дананн названы в честь них «Людьми этих Трех Богов», а их верховенство подтверждается тем фактом, что Дагда, Луг и Огма советуются с ними перед сражением при Маг Туиред – естественное дело, если они были богами познания или судьбы. Братья, как считают, убили бога Сиана и сами были убиты Лугом, и на этом, по-видимому, основана история «Детей Туиренн», в которой они погибают, так как не выполнили требований Луга. Здесь они – сыновья Туиренн, но чаще упоминают их мать как Дану или Бригит.

Еще одним сыном Бригит был Огма, учитель поэзии и изобретатель письменности огхам (ogham), – это слово произошло от его имени. Более вероятно, что имя «Огма» является производным от какого-то слова, означающего «речь» или «письменность», и что связь с «огхам» может быть простой народной этимологией. Огма проявляет себя как защитник богов, – возможно, эта роль отводится ему по традиции – пробуждать у воинов эмоции перед сражением красноречивыми речами. Подобным образом вавилонянин Мардук, «провидец богов», был также их защитником в борьбе. Огма сражался и умер при Маг Туиред; но в других описаниях он остается в живых, хватает меч Тетры, продолжает поиски арфы Дагды и сдается сидхе после победы милезианцев. Двойником Огмы в Галлии является Огмиос, Геракл и бог красноречия, что говорит о двойном характере Огмы. Эпитет Огмы «grianainech» («с улыбающимся выражением лица») напоминает «улыбающееся лицо» Огмиоса в описании Лукиана. Высокое положение Огмы является результатом восхищения бардским красноречием среди кельтов, чья многоречивость стала пословицей, и ему, несомненно, приписывалось ее происхождение, как и происхождение поэзии. Специалисты по генеалогии объясняют его связи с другими божествами по-разному, но эта путаница может вытекать из того факта, что у богов было больше одного имени, из которых летописцы делали отдельных личностей. Чаще всего Огма называется сыном Бригит. Ее функции были подобны его собственным, но, несмотря на увеличивающееся превосходство богов над богинями, он никогда в действительности не затмил ее.

Среди других богов культуры были те, кто был связан с изобразительным искусством и ремеслами. Развитие кельтского искусства в металлообработке требовало существования богов этого искусства. Таким был Гоибниу, названный в честь бога кузнецов (староирландское «goba» означает «кузнец»). Те, кто в битве при Маг Туиред сражались копьями, сделанными этим божественным мастером, не знали поражений. Кузнецы повсюду считались сверхъестественными существами. Это – традиция, сохранившаяся со времен первого введения металла в среде тех, кто привык к каменному оружию и подручным средствам. Святой Патрик молился против «заклинаний женщин, кузнецов и друидов», и поэтому неудивительно, что даже среди христиан у Гоибниу была репутация мага. Заклинание при изготовлении масла, в котором апеллируют к его «науке», в манускрипте VIII века сохранилось в Южном Галле. Довольно любопытно, что Гоибниу также связан с кулинарным искусством и, подобно Гефесту, готовит пир богов, в то время как его пиво сохраняет их бессмертие. Эйфория, вызываемая крепкими напитками, заставляла рассматривать их как глоток бессмертия, подобно Соме, Хаоме или нектару. Гоибниу сохранился в традиции как Гобхан Саэр, которому приписывается строительство круглых башен.

Еще одним богом ремесел был медник Крейдне (ирл. ^erxb – «ремесленник»; у скоттов «caird» – «ремесленник»), который помогал в изготовлении серебряной руки для Нуаду и придавал оружию, использовавшемуся при Маг Туиред, магическую скорость. Согласно летописцам, его утопили, когда он вез золотую руду из Испании.

Лухтайн, бог плотников, поставлял рукоятки для копий и обладал удивительным искусством их метания.

Диан Кехт, чье имя, возможно, означает «быстрый в силе», был богом врачевания и с помощью Крейдне сделал серебряную руку для Нуаду. Его сын Миах при помощи магии восстановил настоящую руку. И из ревности отец убил своего сына – версия сюжета сказок о ревнивом учителе. Триста шестьдесят пять трав выросли из его могилы, и они были упорядочены согласно их свойствам его сестрой Айрмед, но Диан Кехт снова перепутал их «так, чтобы никто не знал их надлежащие целительные свойства». Во втором сражении при Маг Туиред Диан Кехт жил над исцеляющим источником с магическими травами. Это и сила заклинаний исцеляли смертельно раненных, которых помещали в источник. Отсюда произошло название – источник здоровья. Диан Кехт, связанный с исцеляющим источником, в общем, может быть, родственным Гранносу. Он также упомянут в манускрипте в Южном Галле, где превозносятся его силы исцеления.

Древним владыкой богов был Дагда, который в сражении при Маг Туиред, как считают, был превознесен потому, что обещал сделать больше, чем все остальные боги, вместе взятые. Поэтому они сказали: «Ты – благая рука» (даг-даэ). В «Coir Anmann» Дагда переводится как «огонь бога» (даиг и дёа). Настоящее происхождение этого имени – от слов «дагос» («добро») и «дейвос» («бог»), хотя доктор Стокс считает, что имя Дагда связано с «дагх», откуда произошло «дагхда» («хитрость»). Дагда также назван Керой, словом, которое, возможно, произошло от «кар» и связано с латинским «cerus» («творец»). Другие его имена – Руадрофхесса («владыка великого знания») и Эохайд Оллатхайр («великий отец»), «ибо он был великим отцом Туата Де Дананн». Он также назывался «прекрасным богом» и «главным богом язычников». После сражения он делит между богами бруги (brugs), или сидхе, но его сын Оэнгус хитростью выгнал своего отца из его сид-ха, которым он теперь сам правил. Возможно, это был след старого мифа о замене культа Дагды культом Оэнгуса, что было достаточно распространенным явлением во всех религиях. По другой версии, Дагда умер, Бодб Деарг делит сидхе, а Мананнан делает Туата Дea невидимыми и бессмертными. Он также помогает Оэнгусу вытеснить его воспитателя-отца Элкмара из его бруга, где Оэнгус теперь стал жить как бог. Подземные бруги – это страна богов, во всех отношениях похожая на заморский Элизиум, и одновременно места погребения богов. Профессор Рис рассматривает Дагду как бога воздуха; доктор Макбейн видит в нем бога неба. Более вероятно, что он является древним богом Земли и богом сельского хозяйства. Он имеет власть над зерном и молоком и соглашается помешать другим богам уничтожить их после их поражения от милезианцев; ранее благотворные боги теперь рассматриваются как вредоносные – результат триумфа новой веры. Дагда назван «богом земли» «из-за величия его силы». В мифических объектах, связанных с ним, предполагается символика изобилия и плодородия: его котел, который насыщал всех посетителей, его верная свинья, всегда одна (других свиней употребляют в пищу), сосуд с пивом и три дерева, которые всегда плодоносят. Они были в его сид-хе, где никто никогда не вкусил смерти; поэтому его сидх был местным Элизиумом, не мрачной страной смерти, а подземным миром в его примитивном аспекте как местом пребывания богов плодородия. В некоторых мифах он появляется с огромной дубинкой или веткой, и М. Д'Арбуа предполагает, что он эквивалент галльского бога с молоком. Это вполне вероятно, поскольку галльский бог, по-видимому, был формой Диспатера, бога плодородия Земли или подземного мира.

Если Дагда был богом плодородия, он, возможно, был эквивалентом бога, чей образ был назван Кенн, или Кром Круайх («Голова или Кривой Курган», или «Кровавая Голова, или Полумесяц»). Вэлэнси, цитируя теперь уже потерянный текст, говорит, что Кромэоха – это имя Дагды и что девиз на жертвенном месте в Таре гласил: «Пусть алтарь всегда сияет для Дагды». Эти слова могут подтверждать эту идентификацию. Культ Крома сохранился в некоторых стихах:

В другом месте мы узнаем, что эти жертвоприношения ради даров зерна и молока от бога совершались в Самайн и что в одном случае неистовые поклоны верующих привели к тому, что три четверти из них умерли. Опять же «они бьют в свои ладони, они колотят свои тела… Они льют ливни слез». Это – реминисценции об оргиастических обрядах, в которых страдание и удовольствие сливаются воедино. Бог, должно быть, был богом плодородия; кровь жертв лили на изображение, плоть, как в аналогичных диких обрядах и народных пережитках, возможно, закапывали в полях, чтобы способствовать плодородию. Если это так, то плоть жертв была преисполненной силы божества, и, хотя их количество явно преувеличено, некоторые жертвы, возможно, занимали место ранее убитого представителя бога. Мифический Кром Дубх («Черный Кром»), чье празднование происходило в первое воскресенье августа, может быть другой формой Кром Круайха. В одной истории это имя передается слугой святого Патрика, которого феи спрашивают, когда они попадут в Рай. «Не попадете, пока не наступит судный день» – был ответ, и из-за этого они прекращают помогать людям в сельскохозяйственных делах. В варианте с Мананнаном Кром задает этот вопрос, и следует тот же ответ. Таким образом, эти истории имеют ту идею, что Кром и феи были древними божествами роста, которые прекратили помогать людям, когда те покинули их из-за христианской веры. Если жертва предлагалась на празднике в августе или, как предполагают тексты, в Самайн, после урожая, то это, должно быть, было ради урожая следующего года, и плоть жертв, возможно, смешивали с зерном.

Поэтому Дагда, по-видимому, был богом роста и плодородия. Его женой или госпожой была речная богиня Боанд (Бойн), а приписываемыми ему детьми были Оэнгус, Бодб, Деарг, Дану, Бригит и, возможно, Огма. Считается, согласно хроником, что он умер от яда Кетеленн, намного позже сражения при Маг Туиред, в котором он столкнулся с ней. Ирландская мифология замечательно свободна от непристойных и гротескных мифов, но некоторые из них группируются вокруг Дагды. Мы слышим о пище в духе Гаргантюа, предлагаемой ему ради забавы фоморами, которой он съедал так много, что «ему нелегко было двигаться, и непристойным было его одеяние», а также о его поведении с фоморской красавицей. Другая любовь его была с Морриган, и место, где это произошло, до сих пор известно как «Ложе Пары». В другой истории Дагда действует как повар у Конайре Великого.

Прекрасный и очаровательный Оэнгус иногда именуется как Мак Инд Ок, «Сын Юных», то есть Дагды и Боанд, или как Ин Млк Ок, «Юный Сын». Это имя, подобно мифу о лишении его отцом наследства, возможно, указывает на то, что его культ заменил культ Дагды. Если это так, то он, видимо, был сопряжен затем с более древним богом, как это часто бывало в аналогичных случаях, например, в Вавилоне. Таким образом, Оэнгус был, по-видимому, высшим богом какого-то племени, который принял верховенство, затмив высшего бога другого племени, если не предположить, что Дагда был докельтским богом с функциями, подобными функциям Оэнгуса, и что кельты приняли его культ, но отдали культу Оэнгуса более высокое место. В одном мифе верховенство Оэнгуса вполне заметно. После первого сражения при Маг Туиред Дагда вынужден был стать рабом Бреса, и его очень раздражал один клеветник, который вымогал часть его рациона. Последовав совету Оэнгуса, он не только убил клеветника, но одержал победу над фоморами. На недостаточных основаниях, главным образом потому, что он был покровителем Диармайда, возлюбленного женщин, и потому, что его поцелуи превратились в птиц, которые нашептывали любовные мысли юношам и девушкам, Оэнгус получил название «Эрос гэлов». Вероятнее всего, что он был высшим богом роста, который случайно пострадал от затмения в момент смерти в природе, подобно Таммузу и Адонису, и, возможно, это объясняет его отсутствие в сражении при Маг Туиред. Красивая история его видения девы, в которую он сильно влюбился, содержит слишком много сказочного, чтобы иметь какое-либо мифологическое или религиозное значение. Его мать Боанд стремилась ее найти, но тщетно. Наконец, оказалось, что она является дочерью полубожественного владыки сидхе, но только благодаря помощи смертных она смогла ускользнуть от него. Она была девой-лебедем, и только в обозначенный срок Оэнгус должен был получить ее. В конечном счете она стала его женой. Эта история интересна тем, что в ней показывается, как боги иногда нуждались в помощи смертных.

Такой же сказочной была история Оэнгуса и Етайн. Етайн и Фуамнах были женами Мидира, но Фуамнах ревновала к Етайн и превратила ее в насекомое. В этой форме Оэнгус нашел ее и поместил в стеклянный грианан или беседку, наполненную цветами, аромат которых поддерживал ее. Он носил грианан с собой всюду, куда бы ни пошел, но Фуамнах подняла магический ветер, который унес Етайн далеко на крышу Этайра, знатного человека из Ульстера. Она провалилась в дымовую трубу и упала в золотую чашу с вином, и жена Этайра проглотила того, от кого она получила новую жизнь. Профессор Рис превращает все это в миф о Солнце и рассвете. Оэнгус – Солнце, Етайн – рассвет, грианан – ширь неба. Но рассвет не усиливается с возрастанием влияния Солнца, как Етайн – с возрастанием влияния Оэнгуса. При появлении Солнца рассвет начинает «ослабевать в свете Солнца, которое она любит, ослабевать и умирать».

Вся эта история построена на сказочных сюжетах «Верной Невесты» и «Двух Братьев», но приспособлена к мифическим персонажам, а грианан – это кельтский эквивалент различных предметов в историях типа «Золушки», в которой героиня скрывается, превращаясь в предмет, сохраняемый в комнате героя. Таким образом, эта история не открывает ничего из божественных функций Етайн, но иллюстрирует метод «мифологической» школы обнаруживать героев Солнца и дев рассвета в любом событии, как мифическом, так и немифическом.

Оэнгус встречается в цикле о Фионне как воспитатель и покровитель Диармайда. Вместе с Мидиром, Бадб и Морриган он изгоняет фоморов, когда те уничтожают зерно, плоды и молоко Туата Де Дананн. Возможно, это указывает на его функции как бога плодородия.

Хотя Мидир встречается главным образом как король сидхе и правитель бруга Бри Лейта, он также связан с Туата Дea. Узнав, что Етайн была повторно рождена и теперь замужем за королем Эохайдом, он вернул себе ее, но снова утратил ее, когда Эохайд напал на его бруг. В конечном счете ему отомстили в ряде трагических событий, которые привели к смерти потомка Эохайда Конайра. Хотя его сидх расположен в Ирландии, у него так много сходства с Элизиумом, что Мидира следует рассматривать как одного из его владык. Поэтому он встречается как правитель острова Фалга, то есть острова Мэн, который рассматривается как Элизиум. После этого его дочь Блатнат, его волшебные коровы и котел были захвачены Кухулином и Куроем, а его три журавля от Бри Лейта, – возможно, искаженные версии мифов, в которых рассказывается, как различные животные и дары произошли из страны богов. Мидир, возможно, является ирландским эквивалентом местного галльского бога Медроса, изображенного на барельефах с коровой или быком.

Победа Туата Дea в первом сражении при Маг Туиред произошла в июне, однако после их победы последовала смерть многих из них во втором сражении в ноябре, что, возможно, указывает на старые мифы, драматизировавшие явления природы и связанные с ритуалом летних и зимних праздников. Силы света и роста влиятельны летом; зимой они, по-видимому, умирают. Христианские комментаторы использовали эти мифы, но рассматривали богов как воинов, которые были убиты, а не как тех, кто умирает и снова возрождается. Во время второго сражения Нуаду теряет жизнь; во-первых, хотя его силы побеждали, его рука была отсечена фомором Сренгом, ибо, даже побеждая, боги должны страдать. Диан Кехт сделал для него серебряную руку, и поэтому Нуаду получил имя Аргетлам («среброрукий»). Профессор Рис считает его кельтским Зевсом, частично потому, что он – король Туата Де Дананн, частично потому, что он, подобно Зевсу или Тиру, который потерял сухожилия или руку из-за хитрости злых богов, также был покалечен. Подобным образом в «Ригведе» Ашвины заменяют железной ногой ногу Виспалы, отсеченную в сражении, и Солнце названо «златоруким», потому что Савитри отсек свою руку, и священники заменили ее рукой из золота. Миф о руке Нуаду мог возникнуть из примитивного стремления восстановить отрезанные конечности, а также исходя из того факта, что ни один ирландский король не должен был иметь никакого телесного недостатка, или потому, что у изображения Нуаду, возможно, не хватало руки или она была из серебра. Изображения часто калечили или приделывали им искусственные конечности, и затем возникли мифы, объясняющие этот обычай. Нуаду, по-видимому, был богом жизни и роста, но он не был богом Солнца. Его уэльский эквивалент – Ллуд Ллоуэрейнт, или «среброрукий», который избавил свой народ от различных напастей. Его дочь Крейдилад, должно быть, была замужем за Гвитуром, но была похищена Гвином. Артур решает, чтобы они должны бороться за нее ежегодно с 1 мая до судного дня, когда победитель получил бы ее руку. Профессор Рис считает Крейдилад Персефоной, которая выходила замуж поочередно то за божество света, то за божество тьмы. Но эта история довольно неплохо может объяснить ритуальные деяния в народных пережитках в виде поединков между летом и зимой, в которых фигурирует Королева Мая, и подразумевается, что она должна помочь в борьбе богов роста с богами упадка. Крейдилад – это дочь вероятного бога роста, и при этом вовсе не невозможно, что история сражения при Маг Туиред основана на мифических объяснениях таких ритуальных боев.

Бритты поклонялись Нуаду, как Ноденсу в римско-британские времена. Остатки его храма существуют вблизи устья реки Северн, и этого бога, возможно, приравнивали к Марсу, хотя некоторые символы, по-видимому, связывают его с водами, как своего рода Нептуна. Ирландский мифический поэт Нуаду Нехт – это, возможно, Нехтан, который владел магическим источником, откуда вышел Бойне, и возможно, был богом воды. Если такой водный бог был связан с Нуаду, он и Ноденс могли быть эквивалентны кельтскому Нептуну. Но отношения и функции этих различных персонажей неясны, и неясно, приравнивался ли Ноденс к Нептуну и был ли Нуаду богом воды. Его имя, может быть, родственно словам, означающим «рост», «владение», «урожай», и это подтверждает точку зрения, принятую здесь насчет его функций. Уэльский Нудд Хаэл, или «Щедрый», который владел стадом в 21 тысячу молочных коров, возможно, был воспоминанием об этом боге, и, как бог роста, Нуаду имел человеческие воплощения, названные его именем.

Лер, чье имя означает «море», который был богом моря, является отцом Мананнана, а также одним из персонажей красивой истории под названием «Дети Лира», из которой мы узнаем фактически все, что известно о нем. Он сожалел, что не стал правителем Туата Дea, но позже смирился, когда дочь Бодб Деарга была дана ему в жены. После ее смерти он женился на ее сестре, которая превратила своих пасынков в лебедей. Лер – это эквивалент бриттского Ллира, позже увековеченного Шекспиром как король Лир.

Величие Мананнана Мак Лира, «сына моря», доказывается тем, что он встречается во многих героических историях, и его все еще помнят в преданиях и народных сказках. Он – это бог моря, который стал более известным, чем более старший бог моря, и, хотя он не был высшим богом, должно быть, у него был далеко распространенный культ. Благодаря Бодб Деаргу он был избран королем Туата Де Дананн. Он сделал богов невидимыми и бессмертными, дал им магическую пищу и помог Оэнгусу вытеснить Элкмара из его сидха. Более поздние предания говорят о четырех Мананнанах, которые, возможно, были местными формами бога, как следует из того факта, что истинное имя одного из них, как считают, было Орбсен, сын Аллота. Другой сын Лера описывается как известный торговец, который проживал на острове Мэн, был лучшим кормчим, предсказывал погоду и был способен превращаться во что пожелает. В «Коир Анманн» добавляется, что бритты и люди Ерина считали его богом моря. Это видно из многих источников, например из истории «Путешествие Брана», где он внезапно исчез из виду, когда ехал на колеснице по волнам из Земли Обетованной; или из истории о «Болезни Кухулина», где его жена Фанд видит его, «всадника, пересекающего море», скачущего через волны. В «Агалламх на Сенорах» он встречается как всадник, борющийся с волнами. «Из-за пространства девяти волн он погрузился в море, но выплыл на гребне десятой, не замочив груди».

В одном древнем рассказе он отождествляется с огромной морской волной, которая уничтожила Туаг, в то время как волны иногда называются «сынами коней Лира» (название тихого течения в Ирландии) или, опять же, «локонами жены Мананнана». Его статус как бога моря, возможно, поддерживался убеждением в том, что он был правителем заморского Элизиума, а позже – потустороннего мира как волшебной области, пограничной с землей. Его все еще помнят на острове Мэн, который, возможно, обязан ему своим именем и который, подобно многим другим островам, рассматривался гойделами как остров Элизиум под своим названием остров Фалга. Он также является Манавидданом уэльской истории.

Мананнан встречается в циклах о Кухулине и Фионне обычно как правитель потустороннего мира. Его жена Фанд была возлюбленной Кухулина, Диармайд был его учеником в волшебной стране, а Кормак был там его гостем. Даже в христианские времена имя Мананнана встречается в легендах. Король Фиахна боролся со скоттами и подвергся большой опасности, когда к его жене явился незнакомец и заявил, что он спасет жизнь ее мужа, если она согласится отказаться от себя ради него. Она неохотно согласилась, и ребенком этой любви стал царь VIII века Монган, о ком летописец говорит: «Все знают, что его настоящим отцом был Мананнан». Монган также считался перевоплощением Фионна. Мананнана все еще помнят в народной традиции, и на острове Мэн, где можно увидеть его могилу, часть его ритуала сохранялась до последнего времени, где на двух холмах ради него накануне дня летнего солнцестояния клали связки тростника. Баринтус, который направил Артура к счастливым островам, и святой Барри, который пересек море на лошади, возможно, были легендарными формами местного морского божества, родственного Мананнану, или им самим. Его конь имел имя Энбарр («водная пена или волосы»), а Мананнан был «всадником гривастого моря». Возможно, слово «Баринтус» связано с «барр финд» («белоглавый»), и, таким образом, это было прозвище бога, который ехал на Энбарре, вспенивавшем волны, или был сам на волне, в то время как его мифическая поездка через море превратилась в легенду о святом Барри, если такой человек вообще когда-либо существовал.

Мананнану приписывались различные магические предметы. У него были: оружие, которое делало его носителя неуязвимым; меч, ужасавший всех, кто созерцал его; лошадь и каноэ; свинья, которая снова оживала, когда ее убивали; магический плащ; чаша, которая трескалась, когда говорили ложь; скатерть, которая, если ею помахать, порождала пищу. Многие из этих предметов обнаруживаются в многочисленных сказках, и в них нет ничего специфически кельтского. Поэтому нам не нужно вместе с мифологами видеть в его оружии туманные облака или в его мече молнию или лучи солнца. Но их магическая природа, а также тот факт, что Мананнану приписывалось так много колдовства, указывают на мифологизацию этого имени, теперь навсегда утраченную.

Происхождение Луга трактуется по-разному, но описание, которое делает его сыном Киан и Этне, дочери Балора, – наиболее подтвержденное. Народная традиция все еще помнит о взаимоотношениях Луга и Балора. У Балора, грабителя, жившего на острове Тори, была дочь, чей сын должен был убить ее отца, то есть Балора. Поэтому он заточил ее в недоступном месте, но, мстя за похищение Балором коровы, Мак Инели добрался до нее. Таким образом, в итоге Этне родила трех сыновей, которых Балор бросил в море. Одного из них, Луга, Мак Инели спас, а его брат Гавида воспитал. Теперь Балор убил Мак Инели, но и сам был убит Лугом, который проткнул его единственный глаз раскаленным железом. В другой версии Киан занимает место Мак Инели, и ему помогает Мананнан, согласно древним легендам. История рождения Луга испытала влияние сказочных сюжетов, например о девочке, спрятанной отцом, потому что было предсказано, что у нее будет сын, который убьет его.

Луг связан с Мананнаном, с чьей земли он пришел, чтобы помочь Туата Дea против фоморов. Его вид был подобен Солнцу, и благодаря героизму этого блестящего воина фоморы были полностью разбиты. Эта версия, обнаруженная в «Детях Туиренн», отличается от описания в истории Маг Туиред. Здесь Луг достигает врат Тары и предлагает ему услуги ремесленника. От всех его предложений отказываются, пока он не объявляет себя «человеком всех искусств», или самилданахом (samildanach), «владеющим многими искусствами». Нуаду оставляет ему престол на тринадцать дней, и Луг производит обозрение различных ремесленников (то есть богов), и, хотя они пытаются помешать такому удивительному человеку, рискующему собой в борьбе, он уходит, возглавляет воинов и поет свою боевую песню. Завистливого Балора он убивает, бросив в него камнем, и его смерть в тот же день оборачивается поражением фоморов. В этом описании Лугсамилданах является главным патроном божественных покровителей ремесел; другими словами, он главенствует над всей группой богов. Он был также изобретателем упряжи, игры в мяч и искусства верховой езды. Но, как показывает М. Д'Арбуа, самилданах – это эквивалент «изобретателя всех искусств», применяемого Цезарем к галло-римскому Меркурию, который, таким образом, эквивалентен Лугу. Это подтверждается и в других случаях. Имя Луга встречается в ирландском «Лоутх» (Лугмагх), в британском «Лугуваллум», вблизи Стены Адриана, в Галлии в названиях Лугудунум (Лион), Лугудиакус и Лугселва («преданный Лугусу»), и это доказывает, что там поклонялись Лугу. Галльский праздник Лугуса в августе – месяце праздника Луга в Ирландии – был, возможно, вытеснен праздником в честь Августа. Однако не было обнаружено ни одного посвящения Лугусу, хотя изображения и надписи, посвященные Меркурию, изобилуют в Лугудунум Конвенарум. Как было три Бригит, так, возможно, было и несколько форм Лугуса, и два посвящения Луговесу были обнаружены в Испании и Швейцарии, одно из них написано сапожниками из Уксамы. Таким образом, возможно, имя «Луговес» был множественной формой имени «Лугус», а «Луговос», «герой», – значение, придаваемое форме «Луг» О'Давореном. Сапожное дело не было искусством, которому учил Луг, но профессор Рис напоминает, что уэльский Ллеу, кого он приравнивает к Лугу, маскируется под сапожника. Луг, помимо того что он был могущественным героем, был великим кельтским богом культуры, превосходившим всех остальных божеств культуры.

Хронисты приписывали смерти Луга определенную дату, но вместе с тем мнение о его божественности преобладало, и он встречается в описаниях как отец и утешитель Кухулина, который был, возможно, перевоплощением бога. Его высокое положение доказывается тем, что в его честь в Лугудунуме было учреждено галльское собрание, подобно празднику Лугназад в Ирландии. Ремесленники несли на продажу свои изделия на этом празднике бога ремесел, в то время как, возможно, это был также праздник урожая. Был ли это чисто солярный праздник – неясно, хотя профессор Рис и другие настаивают на том, что Луг – это бог Солнца. Имя уэльского Ллеу, «свет», приравнивается к имени «Луг», и то же значение приписывается последнему. Это отождествление спорно и сомнительно, Лугус, возможно, означает «герой». Солнцеподобные черты приписывались Лугу перед битвой Маг Туиред, и это говорит о том, что он был богом Солнца, а солярные боги в других местах, например у полинезийских Мауи, – это также боги культуры. Но следует помнить, что Луг не связан с истинными солярными праздниками Бельтайном и днем летнего солнцестояния.

Хотя наше познание Туата Де Дананн основано на мифических историях и других описаниях, знание о богах континентальных кельтов, кроме некоторых замечаний у классических авторов, происходит из надписей. Но насколько можно судить, хотя названия богов этих двух групп редко совпадают, их функции, должно быть, были во многом подобными, а их происхождение, несомненно, одно. Туата Де Дананн были природными божествами роста, света, сельского хозяйства; их символы и атрибуты предполагали мысль о плодородии (например, котел). Они были божествами культуры, ремесел и войны. Должно быть, в Ирландии было множество и других богов, кроме описанных здесь, хотя некоторым из них, возможно, поклонялись на всей территории Ирландии. Вообще говоря, было множество местных богов в Галлии с подобными функциями, но разными именами, и это, возможно, было верным и для Ирландии. По-видимому, разные имена, данные Дагде, Мананнану и другим, были просто именами подобных местных богов, которые стали известными более других и привлекли к себе имена остальных. Так можно было бы объяснить идентичность Дану и Бригит или то, что было три Бригит. Мы читаем также в текстах о боге Коннахте или Ульстере, и очевидно, это были региональные божества или боги друидов. Происхождение некоторых из этих божеств можно найти в примитивном культе Земли, персонифицированной как плодородное существо, и в культе растительности и духов зерна, и неопределенных духов природы во всех ее аспектах. Некоторые из них все еще оставались почитаемыми даже в то время, когда развился культ более значительных богов. Хотя в Ирландии не было недостатка в почитании животных и божеств, которые имели антропоморфные формы более ранних животных, в материальных свидетельствах их меньше, чем на континенте. Божества культуры, ремесел, войны и явлений природы, должно быть, постепенно обрели определенную индивидуальность, приписанную им в ирландской религии. Но несомненно, что они уже обладали этим до того, как гойделы достигли Ирландии. Строго говоря, подземная область, предназначенная позже Туата Де Дананн, принадлежит только тем из них, кто был связан с плодородием. Но с течением времени большинство представителей этой группы подземных обитателей было уже связано с ростом и увеличением плодородия.

Ирландская мифология свидетельствует, что культ богинь возник в глубокой древности. Поскольку сельское хозяйство и многие из искусств были сначала в руках женщин, богини плодородия и культуры предшествовали мужским богам и все еще удерживали свое место и тогда, когда уже развился культ мужских богов. В Ирландии известны даже богини войны. Кельтских богов и героев часто называли в честь их матерей, а не отцов. Роль женщин была первостепенной в период ирландской колонизации, и не случайно, что во многих легендах они занимают наиболее важное место. Богини дают свое имя божественным группам, даже там, где боги известны, их поступки свободны, их личности значительны. Верховенство божественных женщин ирландской традиции еще более заметно в том, что они сами добиваются и завоевывают героев; в то же время их способность любить, их вечная молодость и красота наводят на мысль, что эти древние богини олицетворяют вечно живое плодородие.

Это верховенство богинь объясняется профессором Рисом как некельтское, как заимствованное кельтами у аборигенов. Но, тем не менее, оно глубоко запечатлелось в ткани кельтской традиции, и у нас нет никакого основания предполагать, что кельты не прошли через ту же стадию, что и аборигены, и что для них такое положение вещей было естественным. Их врожденный консерватизм был причиной того, что они сохраняли это состояние дольше, чем все остальные народы.