Глава 2
Пуля летела быстро, радуясь своей тяжести и быстроте. Пуля калибра девять миллиметров австрийского Глока 19, готовая сокрушить все, что попадется на траектории ее полета. Высокая дульная энергия придала этому кусочку металла большую пробивную силу. Стрелял профессионал. Ему понадобился только один выстрел.
Дмитрий Сергеевич не чувствовал боли. Можно сказать, что он даже почувствовал некоторое облегчение. Как будто что – то тяжелое и черное оставило его и испарилось в тот самый миг, как пуля киллера вошла в его сердечный мотор. «Допрыгался… Убивают, – пронеслось у него в голове». Все завертелось перед глазами: дома, люди, машины, деревья и горы. Превратилось в красочный рисунок детского калейдоскопа. Затем картинка исчезла, и он вдруг услышал музыку. Странную, но не музыку высших сфер, не ту райскую музыку, а любимую им мелодию группы «Металлика» – «Bleeding Me». Следом, композицию: «The Unfogiven». И так отрывками – то одна мелодия, то другая. Не верьте тем, кто говорит, что в такие секунды слышал райскую музыку. Слышишь только любимые тобой напевы и мелодии.
Казалось, что он заснул возле «Мерседеса». Но такая неподвижность резко отличалась от его невероятного внутреннего состояния. Музыка прервалась, и Дмитрий Сергеевич полетел по темному туннелю. Летел как бы в вакууме и без сил притяжения.
Тело осталось где – то внизу; его тяжесть пропала.
Люди, которые случайно оказались на месте преступления стали прозрачны и он пролетал сквозь них. Ему стало весело. Вдруг он ясно услышал, что думают собравшиеся зеваки: «Ну вот, еще одного хапугу пристрелили… Так и надо капиталисту», «Допрыгался, родимый», «Ой как жалко – то, за что подстрелили бедолагу»….. Приглядевшись к любопытным, он заметил даже плачущую старушку. «Не перевелись еще сердобольные люди, пожалели», – мелькнуло в его голове, если можно сказать, что это еще была его голова. Голова – то осталась на пробитом теле.
В салоне «Мерседеса» образовалось нечто вроде тумана, дверь открылась, и из машины стали выходить знакомые Верещагина. Он узнавал своих родных и близких, которые уже давно покинули наш мир. Они все выходили один за другим из машины, и улыбаясь, проходили сквозь него. Ему стало хорошо.
Вдруг появилось существо, которое было роднее всех остальных. Он, не зная этого ранее, но со всей определенностью узнал в нем своего духа хранителя. Если бы кто ему до сегодняшнего утра сказал, что у него есть дух хранитель, то он, только бы рассмеялся. Не верил он в такие сказки. Да и нельзя сказать, что он был верующим человеком. В Бога не верил. Хоть и не был коммунистом, но атеизм уважал. Только в последние годы, когда стало модным среди российской элиты присутствовать в храмах и показывать свою набожность, он, чтобы не отстать от такого тренда, стал задумываться о сути веры и о Боге. И Бог для него стал более близок. Но скорее всего, это был некий божественный дух, а не Бог. Божественная энергия. Он думал, что обращаясь к этому духу, он заряжается как батарейка «Energizer». С годами, а Дмитрию Сергеевичу «стукнуло» сорок два года, вопрос веры стал его тревожить сильнее. Появилось ощущение, что им кто – то управляет и дает инструкции. Он чувствовал себя планшетником iPod, на экране которого ему писались распоряжения от высших сил.
И со временем, его стали посещать странные, противоречивые мысли о Боге: «Божественная матрица удерживает наш мир от разрушения. Бог, одновременно, и есть, и его нет – все зависит от твоего настроения. Каждый воображает себе Бога в меру своих способностей».
О вере Дмитрий Сергеевич думал так же противоречиво, как и Боге. Мысли приходили разные и в большом количестве, но, в остатке, остались только самые простые, любимые и успокаивающие: «Вера – это как остров среди жизненного болота. Смысл жизни не постигнуть без веры. Мир держится на вере, как детский шарик на нитке».
Эти мысли появились вновь, когда он увидел, вернее, понял, что на него смотрит его ангел (дух) хранитель. За спиной ангела появился яркий свет. Он быстро усиливался, и на него стало больно смотреть. Из света вышло, вернее, возникло новое существо. Сущность. Он не мог сказать что это. Может, это и есть Бог?
«Да нет, это не Бог. Не может так выглядеть отец наш вселенский. Весь светится и бестелесен. Вместо зрачков пара темных глобусов. Кажется огромным, но без человеческого роста. Что – то могучее и сильное».
Между тем существо начало говорить и спрашивать. Или, по – нашему, проводить презентацию. Как в фантастических фильмах открылся большой экран и на нем, поочередно, стали прокручивать в картинках (слайдах) жизнь Верещагина.
– Смотри Сергеич, – сказала Сущность, – свою жизнь во всей ее красе. Смотри как ты жил в мире людей и что вытворял.
На экране, очень быстро побежали кадры. Дмитрий Сергеевич ясно увидел и вспомнил, что с ним происходило, начиная с дня его рождения. Увидел, как пошел в первый раз, как окончил школу, институт, как женился…. Увидел всех тех, кого обманул и над кем смеялся и издевался. Увидел «кинутых» им партнеров и работников.
– Готов ли ты умереть сейчас и не попытаться исправить то, что сделал в своей никчемной жизни? – сарказм звучал в голосе Сущности. – Или дать тебе еще один шанс все исправить? Я это могу сделать и делаю только для избранных. Хотя твои проказы перевешивают мое терпение. Может я дам тебе шанс на исправление, но в особой форме. Ты войдешь в мир живых, но так, что душу твою я переселю в простого гражданина. В какого – нибудь представителя «офисного планктона» или простого государственного служащего. Нет, лучше в обычного учителя средних классов. Пусть кому – то будет дана милость господня и он станет богатым как ты, и знаменитым в определенных кругах. Вы люди вечно заняты идеей обогащения. Вот и посмотрим, выдержит ли земной учитель испытание легкими деньгами? Все, я так решил. Тебе еще рано умирать, сделай доброе дело, рассмеши меня и покажи себя в другом теле.
– Подожди, не спеши с выводами, – заговорил Дмитрий Сергеевич тоном начальника, – я не давал своего согласия на такой маневр. Мне не нравится такой поворот дела. Мне хорошо здесь и никуда я не собираюсь переселяться. Все, кого я любил, мои родственники, уже у тебя. Хочу к ним. Отсюда, вся земная жизнь кажется мне черной, без света. Одна тьма и мерзость. Давай договоримся, – он применил свои разговорные тактики бизнесмена, – проведем любой обмен и я останусь здесь, в Раю.
– А кто тебе сказал, что ты попадешь в Рай? Меняй не меняй, все равно в Рай не попадешь. Ибо грешен ты! Могу показать тебе все твои греховные дела на земле. Хочешь?
– Нет, не нужно. Может, есть возможность? Всегда можно договориться!
– Какая возможность, червь ты земной. Что ты меня упрашиваешь? Не бывать тому, что бы я такого знаменитого грешника да отправил в райские кущи, на поселение к красавицам райским и в райские рестораны. Там, заметь, нет фаст – фуда, который ты открыл в Москве и Питере и травил людей плохой едой. Одно это уже не дает тебе права вечно наслаждаться в наших местах. Отправлю тебя обратно. Жаль учителя. Но что не сделаешь ради прекрасного эксперимента? Так что, торг с тобой не уместен.
Дмитрий Сергеевич понял, что проиграл. Он хотел рвануться с места, побежать, куда глаза глядят. Но вспомнил, что у него нет тела. Однако душа его рванула вверх, но наткнулась на стену. Вернее, это было неопределенное препятствие, невидимое, и непреодолимое. Он опять упал к ногам Сущности. Сущность громко рассмеялась, сверкнула своими глазами, вытянула правую руку и сказала: «Пусть сей червяк земной возвратиться в человеческую жизнь и попадет в выбранное мной человеческое тело. Не буду отправлять его в животное или растение. Это я ему устрою в следующий раз. Пусть посмотрит, как живут простые люди и чему радуются».
Возвращение к земной реальности было болезненным. Душа Верещагина как будто взорвалась. Разлетелась на множество осколков и каждый осколок, приняв ускорение, полетел к месту назначения. Пролетая, он увидел свое безжизненное тело. Скорую помощь и врачей. Видел, что на лицо надели кислородную маску и пытались оживить. «Как смешно, – подумал он, – это мое тело и не мое. Мне уже наплевать на него. Жаль нельзя отсюда плюнуть». Ему стало безмерно радостно. Какая – то сила управляла его полетом, направляя мимо весенних деревьев и кустов. Он летел к пятиэтажке, стоявшей недалеко от места преступления.