I. Верования европейцев в перевоплощение
Эта книга описывает случаи, заставляющие задуматься о перевоплощении людей, имевшие место в Европе. Данные случаи представляют собой свидетельства различной степени достоверности. Укоренившиеся верования влияют на оценки подобных рассказов; и даже в ещё большей степени они влияют на исходные наблюдения, в результате которых были добыты эти свидетельства. Поэтому для оценки этих случаев так важно знать о вере тех или иных культур в перевоплощение. А посему я начну свою книгу с краткого обзора верований в перевоплощение у европейцев.
Некоторые древнегреческие философы верили в перевоплощение и рассказывали о нём своим ученикам. Самым древним из них был Пифагор (ок. 582–500 гг. до н. э.) (Diogenes Laertius, c. 250/1925; Dodds, 1951; Iamblichus c. 310/1965). (Как утверждается, Пифагор вспомнил свою прошлую жизнь [Burkert, 1972, Digenes Laertius c. 250/1925], но я не считаю эти сведения актуальными для данной книги). Платон, самый известный из древнегреческих сторонников идеи перевоплощения, разъяснил эту концепцию в своих многочисленных трудах – например, в сочинениях «Федон», «Федр», «Менон», (Plato, 1936) и «Республика» (Plato, 1935). Ещё один грек, Аполлоний Тианский, мудрец и философ I века н. э., сделал перевоплощение центральным принципом своего учения (Philostratus, 1912). Двумя столетиями позже Плотин (ок. 205–270 гг.) и последующие неоплатоники учили о перевоплощении (Inge, 1941; Wallis, 1972). Сам Плотин придерживался моральной концепции перевоплощения, не отличающейся от той, которая впоследствии получила развитие в Индии и явно подверглась влиянию индийской философии. Он писал: «Такие вещи <…> незаслуженно постигающие праведников, – например, кары или бедность, или болезни, можно считать происходящими вследствие проступков, совершённых ими в их прежней жизни» (Plotinus, 1909, p. 229).
Мы могли бы расширить список европейских философов, учивших о перевоплощении на территориях, подвластных Римской империи, до распространения официально признаваемого христианства, но это мало что поведало бы нам об их влиянии на обычных людей. Я думаю, что оно было незначительным. Юлий Цезарь указывал на это, когда он счёл веру в перевоплощение, обнаруженную им у друидов Галлии и Британии, достойной упоминания в своём сочинении «Галльская война» (Caesar, 1917)[1]. Повсюду, где заканчивалось римское владычество, это верование получило определённое распространение. Ряд документов северных европейцев (древних скандинавов) до христианизации этих стран указывает на то, что вера в перевоплощение встречалась и у них (Davidson, 1964; Ker, 1904), но мы не знаем, насколько распространённой она была в то время.
Новый завет описывает случаи из жизни Иисуса, благодаря которым мы можем сделать вывод не о том, что Иисус учил о перевоплощении[2], а о том, что эти представления были известны окружавшим его людям и не считались запретной темой. Однако это не означает, что все ранние христиане верили в перевоплощение; скорее всего это не так. Некоторые из тех, кто в годы раннего христианства верил в перевоплощение, называли себя или назывались другими «гностиками». Они образовали свою религиозную философию прежде, чем их течение официально оформилось. Некоторые их документы поддерживают идею земных перерождений (Mead, 1921). Христианские гностики почти наверняка переняли идеи, похожие на представления греческих и, возможно, индийских философов (Eliade, 1982).
Христианские теологи, жившие в первые столетия после Иисуса, часто увлекались учениями Пифагора и Платона, которые, как я уже упоминал, тогда ещё толковали неоплатоники (Scheffczyk, 1985). Один христианский апологет, Тертуллиан (ок. 160–ок. 225), с необычайным жаром противостоял неоплатоникам (Tertullian, 1950; Scheffczyk, 1985). В нижеследующем отрывке он высмеял представление о том, что старик может умереть и позднее переродиться как младенец.
Рождаясь, каждый человек наделён душой младенца; но разве может быть, чтобы человек, умерший в старости, возвратился к жизни как младенец? Душа должна, по крайней мере вернуться в тот возраст, в котором она находилась в момент ухода, чтобы возобновить жизненный путь оттуда, откуда она сошла с него.
Если бы люди возвращались как неизменно те же самые души, пусть даже при этом они могли приобретать различные тела и абсолютно разные судьбы, то они всё же должны были бы приносить с собой назад те же самые характеры, желания и чувства, которые у них были прежде, поскольку мы едва ли имеем право признать их теми же самыми, если они не обладают именно теми характеристиками, которые могли бы доказать их тождественность [Tertullian, 1959, p. 251].
Христианам, которые поначалу были преследуемым меньшинством, пришлось зашифровывать свои верования, в результате чего появились формальные наставления как о том, во что верить, так и о том, во что не верить. Что касается перевоплощения, то развивающееся христианское вероучение сосредоточилось на учении Оригена (ок. 185 – ок. 254), учёного-святого, который попытался объединить христианские учения в своей книге «О началах». Как Плотина (бывшего практически его современником), Оригена волновал вопрос о незаслуженных страданиях, проблема теодицеи, или оправдания Бога. Он предположил, что поведение человека в жизни или в жизнях, предшествующих рождению, могло бы объяснить несправедливости в этой его жизни (Origen, 1973). Поначалу считавшиеся безобидными, представления Оригена о предсуществовании постепенно начали вызывать всё возрастающее противодействие Церкви. Некоторые историки утверждали, что Второй Константинопольский собор в 553 году предал анафеме учения Оригена, но это кажется сомнительным. Этот собор осудил другие ереси помимо ересей Оригена; его имя едва упоминается в постановлениях (Murphy and Sherwood, 1973). Тем не менее некоторые учёные пришли к выводу о том, что этот собор имел решающее значение в том, что церковь отклонила идею перевоплощения. Поэтому кажется важным отметить, что Папа Римский Вигилий отказался прибыть на собор, который, собранный императором Юстинианом, под его давлением смиренно принял все нужные ему решения (Browning, 1971). Кроме того, постановления собора в Константинополе не сразу погасили веру христиан в перевоплощение. Этот вопрос оставался нерешённым до времён Григория Великого (ок. 540–604 гг.), то есть ещё полвека (Bigg, 1913).
Серьёзные учёные разделились во мнениях относительно того, верил ли Ориген в перевоплощение и учил он ли тому, что оно происходит (Butterworth, 1973; Danielou, 1955; Kruger, 1996; Mac-Gregor, 1978; Prat, 1907). Перевоплощение подразумевает предсуществование, но предсуществование не обязательно подразумевает перевоплощение. И всё же, богословы, пёкшиеся об ортодоксии, смешивали эти две вещи. Они считали проповедование любой из этих идей опасным регрессом к учениям Пифагора и Платона и, следовательно, недозволительным отступничеством.
В последующие века о перевоплощении в Европе думали немного и ещё меньше говорили. Появлявшиеся исключения осуждались и подавлялись. Во времена Византийского возрождения ученик Михаила Пселла «в 1082 году был отлучён от церкви за проповедование языческих учений, включающих в себя, как утверждалось, переселение душ» (Wallis, 1972, p. 162)[3]. Святой Фома Аквинский (1225–1274) находил идеи Платона несовместимыми с христианством и открыто противостоял идее перевоплощения (George, 1996; Thomas Aquinas, c. 1269/1984). Однако тем временем еретические верования, в том числе и в перевоплощение, распространялись в Европе, особенно во Франции и Италии. В XIII веке катары (они же альбигойцы) на юго-западе Франции полностью отпали от римско-католической церкви. Церковь вернула себе эту территорию, только когда папа Иннокентий III разрешил солдатам из Северной Франции завоевать и покорить мятежный край на юго-западе. Северяне с крайней жестокостью выкорчевали катаризм со всеми его учениями (Johnson, 1976; Le Roy Ladurie, 1975; Madaule, 1961; Runciman, 1969).
Искоренение катаризма как активной религии не смогло предостеречь некоторых философов от вольнодумного одобрения представлений о перевоплощении. В конце XV века римско-католическая церковь осудила учения флорентийского платоника Пико делла Мирандолы (1463–1494), включавшие в себя идею перевоплощения. Прошло чуть больше века, и в 1600 году инквизиция приговорила Джордано Бруно к сожжению на костре за ереси, среди которых было и учение о перевоплощении (Singer, 1950).
В течение нескольких столетий, последовавших за узаконенным убийством Бруно, идея перевоплощения не доставляла неприятностей христианским церквям: ни римско-католической, ни православной, ни протестантским. А между тем эта идея крепко засела в умах многих европейцев. На неё ссылались бесчисленные поэты, эссеисты и философы. Скажем лишь для примера, что Шекспир мог надеяться на то, что театралы конца XVI века поймут его аллюзии на Пифагора в пьесах «Двенадцатая ночь», «Как вам это понравится» и «Венецианский купец»[4].
В конце XVIII века европейцы получили доступ к переводам текстов азиатских религий. Они стали лучше, чем прежде, понимать Азию и её вероучения. Однако в XIX веке немецкий философ Шопенгауэр отметил, так сказать, отчуждённость Европы от веры в перевоплощение, которой в те времена придерживалось большинство населения мира. В 1851 году он писал:
Если бы азиат спросил меня о том, что такое Европа, то я был бы принуждён ответить ему, что это часть мира, всецело находящаяся во власти возмутительного и невероятного заблуждения о том, что рождение человека есть начало его существования и что он сотворён из ничего. [Стр. 395; перевод мой (прим. Яна Стивенсона – ред.)]
Огромным успехом у читателей пользовалась поэма сэра Эдвина Арнольда «Свет Азии», впервые опубликованная в 1879 году; эта поэма обстоятельно изложила принципы буддизма, тем самым вызвав к нему ещё больший интерес у европейцев[5]. То же самое можно сказать о теософии и о её сводной сестре, антропософии. Обе они разъясняли широкой публике индуизм и буддизм, в том числе и идею перевоплощения, в доступной для неё форме; но они перерабатывали и развивали, причём не всегда мудро, работы таких учёных-переводчиков, как Т. У. Райс Дейвидс, основавший в 1881 году Общество палийских текстов, и Макс Мюллер. К тому моменту эти учёные уже помогли Томасу Генри Гексли (биологу, а не ориенталисту) со знанием дела представить на Роменсовской лекции в 1893 году краткий обзор индуизма и буддизма, в котором он не скрывал своей симпатии к этим религиям и коснулся темы перевоплощения (Huxley, 1905).
Бергундер (1994), изучая верования в перевоплощение предков по всему миру, отмечал, что современные европейские родители иногда верят, что умерший ребёнок может вновь родиться в этой же семье в облике ребёнка, появившегося на свет уже после умершего. В качестве примера он приводит случай Бьянки Баттисты (1911), сообщение о котором я включил в эту книгу, и случай испанского художника-сюрреалиста Сальвадора Дали. Первенец родителей этого художника, получивший имя Сальвадор, умер в возрасте 21 месяца 1 августа 1903 года. Их второй сын, художник, родился чуть больше чем через 9 месяцев после этого, 11 мая 1904 года; ему дали имя его умершего брата (Secrest, 1986). Сальвадор Дали, по-видимому, никогда не говорил о том, что он помнит о жизни своего умершего брата. Однако его родители, особенно отец, верили, что их умерший сын переродился.
В середине XIX века римско-католическая церковь отказалась признать вновь объединившееся государство Италию. Антиклерикализм, развившийся позднее в том же столетии, привёл в 1905 году во Франции к юридическому разделению римско-католической церкви и государства. Некоторые сожалели о таком исходе, поскольку он открывал дорогу материализму, но свободомыслие может привести и к другим верованиям – например, в перевоплощение. Как бы то ни было, столетие спустя после того, как Шопенгауэр дал определение Европе, его высказывание уже не было столь же справедливым, как и прежде. С тем мы и приступаем к обзору верований современных европейцев.
Первый известный мне обзор появился в 1947 году. Количество опрошенных людей тогда было крайне низким, всего лишь 500 человек, и все они проживали в маленьком округе (административном районе Лондона, в Англии). Лишь около 4 % опрошенных людей легко согласились с тем, что перевоплощение существует. Однако эти люди составили 10 % от всех, кто признался в том, что он верит в сохранение нашего существования в той или иной форме после смерти (Mass-Observation, 1947).
В 1960-е годы опросы на тему религиозных верований проводились и в других (европейских) странах. В 1968 году был проведён опрос в восьми странах Западной Европы. К тому времени в перевоплощение верили в среднем 18 % опрошенных. Доля ответивших положительно колебалась в диапазоне от 10 % в Голландии до 25 % в (Западной) Германии. Во Франции в перевоплощение верили 23 % опрошенных; в Великобритании такого же мнения придерживались 18 % опрошенных (Gallup-Opinion Index, 1969).
Последующие опросы показали дальнейшее увеличение доли западноевропейцев, верящих в перевоплощение. По данным опросов, проведённых в десяти европейских странах в 1986 году, в среднем доля опрошенных, верящих в перевоплощение, увеличилась до 21 %, но это увеличение произошло, по-видимому, главным образом за счёт большого количества положительных ответов в Великобритании. В (Западной) Германии и во Франции их число осталось без изменений (Harding, Philips, and Fogarty, 1986). Опросы, проводившиеся в начале 1990-х годов, показали дальнейший рост числа тех, кто верит в перевоплощение. На этот раз в перевоплощение верили 26 % опрошенных в Германии, 28 % – во Франции и по 29 % в Великобритании и Австрии (Inglehart, Basanez, and Moreno, 1998)[6]. Опросы во Франции показали ослабление связей с римско-католической церковью. В 1966 году 80 % опрошенных причислили себя к католикам, а во время опроса 1990 года только 58 % опрошенных дали такой же ответ (Lambert, 1994). В том же опросе 38 % опрошенных заявили, что они не относят себя ни к какой религии, а 39 % из этой же группы верили в перевоплощение. Но не все французы, заявившие о своей вере в перевоплощение, были людьми нерелигиозными. Напротив, 34 % из тех, кто считал себя добрым католиком, верили в перевоплощение. Тем не менее складывается впечатление, что по крайней мере во Франции рост веры в перевоплощение сопровождается, с одной стороны, снижением приверженности главной религии страны, а с другой стороны, отмежеванием от всех религий как таковых.
По-видимому, процессы, похожие на те, что имели место во Франции, происходили и в Англии, где государственной религией считается англиканская церковь. Многие люди по-прежнему относят себя к христианской церкви, будь то англиканская или какая-то другая, хотя при этом они верят не всему, что в них проповедуют (Davie, 1990). Многие из них поверили в перевоплощение, однако такие люди не обязательно вступают в какую-то группу течения нью-эйдж (Waterhouse, 1999). Проще говоря, они денационализировали свою религию (Walter and Waterhouse, 1999).
Европейцы, верящие в перевоплощение, редко объединяются в общины. (Исключением стали спириты, последователи Аллана Кардека (1804–1869 гг.), учившего о перевоплощении во Франции.) В лексиконе популярных произведений о перевоплощении в Европе часто появляются очевидные заимствования из индуизма и буддизма – например, получившие широкое распространение слова и словосочетания «карма», «астральное тело» и «записи Акаши». И нет ни одного сугубо европейского священного писания, признающего веру в перевоплощение (Bochinger, 1996).
Рост числа европейцев, верящих в перевоплощение, не остался незамеченным у тех, кто ответствен за сохранение христианской ортодоксии. Они не потерпят синкретического допущения идеи перевоплощения в рамках христианства, которая между тем пришлась по душе некоторым набожным католикам (Stanley, 1989). Влиятельные французские богословы встретили в штыки веру в перевоплощение (Stanley, 1998). Официальный катехизис римско-католической церкви во Франции категорично заявляет: «После смерти перевоплощение не происходит» (Catechisme de l’eglise Catholique, 1992, p. 217)[7]. Главы римско-католической церкви в Англии должны озаботиться тем обстоятельством, что столь значительная часть католической паствы верит в перевоплощение. Опрос католиков в Англии и Уэльсе, проведённый в 1978 году, выявил, что в перевоплощение верят 27 % опрошенных (Hornsby-Smith and Lee, 1979). Преподобный Джозеф С. Дж. Крехан счёл своим долгом издать памфлет, в котором он яростно обрушился на веру в перевоплощение (Crehan, 1978).
В Германии римско-католические богословы столь же воинственно встретили набирающую силу веру в перевоплощение у европейцев (Kaspar, 1990; Schonborn, 1990).
Несмотря на то, что упомянутые опросы показывают существенный рост веры в перевоплощение, они (хотя их проводили в течение нескольких десятилетий) всё же не объясняют, почему в Европе это верование приняли так много людей. Я полагаю, что эти опросы не могут дать ответ на этот вопрос, сводя всё к такому явлению, как широкое освещение учения о перевоплощениях в СМИ. Как будет показано во второй части книги, в течение первой половины XX века писали о немногочисленных случаях перевоплощения в Европе, но немногие люди стали бы читать эти сообщения, не будь у них особого интереса к данной теме. Более подробная информация о большем числе случаев стала доступной только в последней трети XX века и не могла стать причиной более раннего роста верования в перевоплощения, выявленного опросами.
В отсутствие других исчерпывающих ответов я позволю себе сделать следующее предположение о причине снижения посещаемости церкви и роста верования в перевоплощение на протяжении последних ста или более лет. Наука, развивающаяся последние четыре столетия, сделала два важных опровержения утвердившегося христианского вероучения; я подразумеваю космологию до Коперника, Кеплера и Галилея и биологию до Ламарка и Дарвина. Уменьшение численности прихожан в христианских церквях отражает повсеместную утрату доверия к обоснованности утверждений представителей церквей.
«Бойся человека с одной книгой», – гласит арабская пословица. Странно слышать такие слова от арабов. Вместе с тем арабы – не единственный народ, уповающий только на одну книгу. Некоторые христиане продемонстрировали такой же недостаток. Однако в наши дни растёт число христиан, полагающих, что Библия верна в большей части, но не во всём. В XX веке некоторые философы благожелательно и даже с теплотой отзывались об идее перевоплощения (Almeder, 1992, 1997; Broad, 1962; Ducasse, 1961; Lund, 1985; McTaggart, 1906; Paterson, 1995), как делали это и некоторые учёные.
Труды большинства современных учёных не предлагают никакого решения проблемы очевидной несправедливости врождённых пороков, заболеваний и иных случаев явного неравенства стартовых возможностей у младенцев. Вместо этого они рисуют картину исключительно материального существования человека, завершающегося в момент смерти нашим исчезновением. Многие люди, неудовлетворённые такими представлениями (похоже, что это особенно верно для современной Европы), продолжают искать какой-то смысл жизни за пределами их нынешнего существования. Перевоплощение предлагает нам надежду на жизнь после смерти; оно обещает нам возможность в конце концов постичь причины наших страданий. Подобные предложения и обещания ещё не делают перевоплощение реалией; лишь достоверные подтверждающие данные способны показать, является оно истинным или нет. Однако то, что оно сулит нам, может объяснить увеличивающуюся привлекательность веры в перевоплощение.