Вы здесь

Резидент внешней разведки. В почти домашней обстановке (С. Г. Донской, 2008)

В почти домашней обстановке

1

Поодаль от входа в здание стояло штук семь автомобилей разных форм, расцветок и марок. Сотрудники «Щита и меча» зарабатывали достаточно, чтобы пользоваться услугами прокатных контор. А вот для некоторых разведчиков это непозволительная роскошь. Несправедливо. Банщиков даже не догадывался, что справедливость будет восстановлена за его счет.

Отыскав свободное место, он вклинил туда джип.

– Идемте, – пригласил он Нолина. – Багаж отнесет Кабир. Не спорьте. Вы ведь солидный постоялец, не так ли? – Банщиков понизил голос. – Все расходы за счет фирмы. Включая чаевые.

Нолин решил не протестовать. Командировочные ему выдали весьма скудные. К тому же кому платить, как не проигравшему. Компания «Щит и меч» еще долго будет искупать свою вину.

– Заберешь чемодан, – распорядился Банщиков.

Кабир молча поклонился. Его феска при ближайшем рассмотрении оказалась желтой и больше не напоминала поварской колпак, да и ножа при нем не было. Но Нолин смотрел не на слугу. Его интересовал Банщиков, разительно переменившийся с того момента, как очутился на территории пансиона. Тут он явно чувствовал себя как рыба в воде, даже сутулиться и суетиться перестал. Какая же из этих его натур истинная? Первая? Или вторая?

– Прошу, – Банщиков сделал галантный жест.

Прежде чем последовать за ним, Нолин взглянул на дом, где ему предстояло поселиться на неопределенное время. Это было старинное трехэтажное здание с декоративными колоннами, холлом, балкончиками и жалюзи на освещенных окнах. Стиль начала прошлого века. Никаких средневековых башен и толстых стен с тайными ходами. Из такого дома человека незаметно не похитишь. Во всяком случае, живого человека, способного кричать и сопротивляться.

– Прошу, – повторил Банщиков, отворяя дверь.

Поблагодарив его кивком, Нолин перешагнул порог.

Обстановка внутри была не шикарная, но вполне современная. В небольшом холле умещались два кресла, журнальный столик и регистрационная стойка с телефоном. Лестница на верхние этажи размещалась прямо за ней. Слева Нолин увидел приоткрытую дверь в столовую, а дверь справа была закрыта. Табличка оповещала, что там находится комната для персонала. Кабир постучался, и через мгновение в холле появилась черноглазая женщина лет тридцати. Прическа средневекового пажа придавала ей неповторимое очарование, но миловидность лица портили чересчур густые брови, которые явно срослись бы на переносице, если бы обладательница не занималась их регулярным выщипыванием. Возможно, она как раз приводила брови в порядок за закрытой дверью. Вид у нее был слегка смущенный.

– Добро пожальовать, – сказала она по-русски. – Очьень рада.

Француженка, решил Нолин. Потомственная эмигрантка в четвертом колене. В ее спальне наверняка хранится бархатный альбом с выцветшими фотографиями бабушек и дедушек в старинных нарядах. Эполеты, кринолины, вуали и лихо закрученные усы. Рассматривая пожелтевшие снимки, дама воображает себя светской львицей. Ее заветная мечта – получить в собственность какое-нибудь дворянское имение или свечной заводик в средней полосе России. В общем, все то, что отняли у ее предков проклятые большевики. Что именно дама носит на цепочке, определить невозможно, но это вполне может быть не католический, а православный крестик, снимаемый во время супружеских утех. Выпив шампанского, дама непременно расскажет, что ее предки качали на коленях маленького Деникина, были лично знакомы с фрейлиной государыни императрицы и писали об этом мемуары, издававшиеся в Париже. Тиражом эдак в триста экземпляров.

2

Банщиков витиевато представил даме Нолина, который едва удержался от гусарского полупоклона или пристукивания каблуками.

– Вы из Москвы? – улыбнулась она.

– Прямиком из Белокаменной, – подтвердил Нолин. – Вы прекрасно говорите по-русски.

– Моя прабабушка родом из Киева, – просияла дама.

В воображении Нолина маленький Деникин сменился маленьким Петлюрой. Он улыбнулся:

– Теперь я понимаю, почему мои коллеги облюбовали именно ваш пансион.

– О да, месье. Для нас, русских, очень важны корни.

Несмотря на события последних лет, для дамы Киев так и остался матерью городов русских.

– Лично для меня вершки важнее корешков, – возразил Нолин.

Пошлая, почти скабрезная шутка. В полном соответствии с тем впечатлением, которое он хотел произвести.

– Простите, месье? – дама картинно подняла свои дивные брови.

– Главное всегда лежит на поверхности, – развил мысль Нолин. – Почти всегда. – Он скользнул взглядом по платью собеседницы.

– Юрий Викторович сделал вам комплимент, – счел нужным вмешаться Банщиков. – Игра слов. – Он пошевелил пальцами, изображая нечто неопределенное.

– К сожалению, – произнесла дама, – я не умею играть… словами.

Сделанная ею пауза могла означать что угодно. А могла и ничего не означать.

– Если вы захотите попрактиковаться в русском языке, – сказал Нолин, – я к вашим услугам.

– Вы слишком любезны.

Судя по интонации, дама подразумевала совершенно противоположное. Вы чересчур нахальны.

– Моя слабость, – развел руками Нолин. – Всегда любезничаю с хорошенькими женщинами, даже если они не отвечают мне взаимностью.

– Надеюсь, попадаются такие, которые отвечают.

– Поэтому-то я и стараюсь, мадемуазель.

– Мадам, с вашего позволения.

– Заметано, – сказал Нолин.

– Вы военный? – спросила дама.

– Я похож на военного?

– Нет. Но шутки у вас казарменные.

– Доводилось бывать в казармах?

Дама открыла рот, но так и не нашлась с достойным ответом.

– Юрий Викторович! – вмешался Банщиков. – Мы отрываем нашу хозяйку от дел. Да и вам не мешало бы отдохнуть с дороги.

– Конечно, – согласился Нолин. – Прошу извинить меня за излишнюю бесцеремонность, мадам. Мне не хотелось бы показаться вам грубияном.

– Ничьего, – процедила дама.

Она не скрывала, что чувствует себя если не оскорбленной, то задетой за живое. К этому Нолин и стремился. Флирт, он как рыбалка. Не зацепишь – не поймаешь. А то, что крючок острый, не беда. На этом и строится принцип «зацепки».

Среди множества полезных дисциплин, которым обучали Нолина в академии, было и искусство соблазнения. Без умения обаять и склонить на свою сторону женщину разведчику – никуда. Они ведь чьи-то секретарши, сотрудники, дочери, жены, сестры. Не менее трети полезных сведений добывается через женщин, поскольку они легко поддаются внушению, болтливы и эмоциональны.

Хозяйка пансиона могла знать о Виткове нечто такое, что не выяснишь у его сотрудников. Так почему бы не использовать ее в своих целях?

Нолин грубил, потому что интересных женщин не проймешь одной только лестью и комплиментами. Они и без того выслушивают их по нескольку раз на дню. У них выработался иммунитет – своеобразный блок защиты, который автоматически ставится при приближении очередного ухажера. А Нолин зацепил дамочку, не позволил ей заслониться щитом общих фраз. Это был коварный и неотразимый удар ниже пояса. Затрагиваешь самолюбие – порождаешь любопытство. Остальное – дело техники.

Главное, действовать уверенно. Ведь на самом деле женщины только и ждут, чтобы их подчиняли, укрощали, соблазняли. Для чего еще они красятся, наряжаются, посещают фитнес-центры и парикмахерские? Для кого отрабатывают взгляды, позы и улыбки? Все правильно: для мужчин. Им прощается нахальство и бесцеремонность, но только не равнодушие. На этой особенности женской психологии и строилась техника, примененная Нолиным.

– Значит, вы берете меня к себе? – спросил он, доставая паспорт.

Вопрос прозвучал провокационно, но дама и глазом не моргнула.

– Коньечно. – Ее акцент значительно усилился. – Но регистрацию отложьим на завтра. А сейчас я покажью вам вашью комнату, месье. Между прочьим, менья зовут Марго.

Она посмотрела на Нолина, словно ожидая, что он сподобится на заурядный комплимент. Например, помянет знаменитую тезку-королеву. Или предположит, что булгаковская Маргарита была родом из Киева. Нолин предоставленной возможностью не воспользовался. Женщины и кошки любят, когда их гладят, но в глубине души презирают тех, кто делает это чересчур охотно и часто.

Нолину случалось ласкать тех и других. К кошкам он относился отрицательно, а с женщинами держался начеку. Это позволяло вовремя уклоняться от острых коготков.

3

Они поднялись по лестнице, стараясь не слишком топать ногами. Марго, демонстрируя идеальную линию спины, шла впереди, а мужчины двигались следом. Их взоры были целомудренно потуплены. Спина Марго плавно переходила в ягодицы, а их мерное перекатывание под платьем вызывало не те эмоции, которые описываются в дамских романах. Преодолевая последний лестничный пролет, Банщиков взялся протирать очки, споткнулся и чуть не упал.

– Осторожнее, – предупредила Марго, не обернувшись. – Ступени крутые, тут недолго и ногу сломать.

– Или даже потерять голову, – сказал Нолин.

– Это было бы ужасно. – Добравшись до верхней площадки, Марго повернулась лицом к спутникам и подбоченилась, как манекенщица на подиуме. – Ни за что на свете не стала бы иметь дело с безголовым мужчиной.

Нолин сделал намек на улыбку, давая понять, что принял сказанное к сведению. Поскольку у него имелась голова на плечах, Марго стала бы иметь с ним дело. Это было завуалированное предложение не упускать свой шанс.

Комната Нолина находилась на втором этаже, она оказалась чистой и опрятной. Золотистые обои, подобранные в тон шторы, дорогой, хотя и слегка вытертый, ковер. Покрывало на кровати было загнуто уголком, приглашая ночного гостя предаться заслуженному отдыху. Поскольку укладываться спать при посторонних Нолин не спешил, ему пришлось заглянуть сперва в ванную комнату, а потом – на кукольный балкончик, где с трудом разместились бы два человека.

– Здорово, – сказал он. – Хотя никто мне этого не пожелал, но я уже чувствую себя здесь как дома.

«…дома у чужого и совершенно незнакомого человека», – промелькнуло в мозгу дополнение. Вслух оно высказано не было.

– Тогда располагайтесь, – благосклонно улыбнулась Марго. – Желаю приятного отдыха.

– Покой нам только снится, – сострил Банщиков.

– Мы с Петром Семеновичем коллеги, – сказал Нолин, беря его за локоть. – И мы очень волнуемся о нашем пропавшем директоре. Вы не будете возражать, если Петр Семенович покажет мне апартаменты Виткова?

– Надеюсь, вы не частный сыщик? – выгнула бровь Марго.

– Всего лишь бизнесмен, – ответил Нолин. – Учредители компании поручили мне исполнять обязанности Виткова. Но мы все не теряем надежды найти его.

– Да, – подтвердил Банщиков.

– Что ж, ищите. – Марго сделала кислую мину, свидетельствующую о том, что она не верит в справедливость утверждения «кто ищет, тот всегда найдет».

Согласно официальной версии, хозяйка пансиона не имела никакого отношения к исчезновению постояльца. Именно поэтому Нолин произнес:

– Знаете, мадам Марго, в таких делах любые мелочи важны. Понимаю, что это кажется вам бестактным, но…

– Но? – нетерпеливо спросила она.

– Вдруг в комнате остались какие-нибудь следы… – Нолин понизил голос, – …следы борьбы или еще чего-нибудь экстраординарного.

– В моем пансионе никто ни с кем не борется, – отчеканила Марго. – Никогда. И никаких следов вы здесь не обнаружите. Во-первых, у нас проводятся ежедневные и весьма тщательные уборки.

– Это точно, – подтвердил Банщиков. – Убирают здесь хорошо.

Марго удостоила его благодарной улыбки.

– Во-вторых, – продолжала она, – месье Витков пропал не в пансионе. В последний раз я видела его в четверг вечером.

– Где? – спросил Нолин.

– Он садился в машину, беседуя с кем-то по телефону. – Для наглядности Марго поднесла растопыренные пальцы к губам и уху. – По-моему, разговор велся на повышенных тонах. – Она нахмурилась. – Больше я его не встречала.

– Иными словами, он уехал и не вернулся, – уточнил Нолин.

– Выходит, так.

– Скучно, наверное, всю ночь торчать в холле?

Это была не просто подначка. Нолин хотел докопаться до истины. Отъезд Виткова еще не свидетельствовал о том, что он не возвратился в пансион после полуночи или вообще под утро. В таком случае кто-то должен был его увидеть. Судя по видеокамере на воротах, доступ в пансион контролировался.

– Кто вам сказал, что по ночам я торчу в холле? – надменно произнесла Марго. – Я еще достаточно молода, чтобы иметь более интересные развлечения. Ночь с четверга на пятницу я провела в Дакаре. Приехала домой на рассвете. Вас это удивляет?

– Нет, – сказал Нолин. – Не удивляет, не огорчает и не шокирует.

– Допрос закончен?

– Это всего лишь милая беседа, а не допрос.

– Считайте, что я вам поверила.

– Взаимно, – парировал Нолин.

– Если вы мне не верите, то зачем спрашиваете? – осведомилась Марго.

– Пытаюсь выяснить истину.

– Все, что я знаю, я вам сообщила.

– Тогда, может быть, вы позволите мне поговорить с прислугой? – ослабил напор Нолин.

– Не думаю, что Кабир сообщит вам что-то новое, – покачала головой Марго. – Ни он, ни Жасмина не имеют привычки следить за постояльцами. У нас приличное заведение.

– Жасмина? Необычное имя.

– Она в основном хозяйничает на кухне, – вставил Банщиков.

Марго поджала губы, давая понять, что собственное имя представляется ей куда более красивым.

– А Кабир дежурит у ворот, – пробормотал Нолин.

– Пригласить его? – спросила Марго.

Лгала ли она или говорила правду, но в ее поведении сквозила уверенность человека, понимающего, что уличить ее в неискренности невозможно. Нолин решил переговорить с Жасминой и Кабиром позже. Не всегда разумно брать быка за рога. Иногда выгоднее затаиться, чтобы усыпить чью-то бдительность.

– В другой раз, – сказал он. – Сперва осмотрю комнату Виткова.

В глазах Марго промелькнуло странное выражение, идентифицировать которое не удалось.

– Пожалуйста, – произнесла она без энтузиазма. – Мне нечего скрывать.

– Всем есть что скрывать, – перешел на фривольный тон Нолин. – Иначе мы не носили бы одежду.

Банщиков издал короткий смешок и осекся. Это походило на возглас случайно оступившегося человека. Марго внимательно посмотрела на него и перевела взгляд на Нолина.

– Счастливо оставаться, – процедила она и покинула комнату.

Ее спина выражала холодное достоинство и не менее холодное презрение. Надо полагать, Нолин чем-то разочаровал хозяйку пансиона. Вопрос времени. Существует масса способов зарекомендовать себя лучше, чем ты есть на самом деле. Или значительно хуже. Было бы желание.

4

Комната Виткова располагалась на верхнем этаже. За дверью под номером 32. Пока Банщиков ходил за ключом, Нолин внимательно осмотрел ее и даже пощупал. Ничего примечательного он не обнаружил, да и не надеялся обнаружить. Дверь как дверь, петли без царапин и повреждений, замок и ручка в полной исправности. Никаких следов взлома. Вообще никаких следов. И вряд ли улики появятся. Если Виткова брали в пансионе, то в распоряжении у злоумышленников имелись почти сутки, чтобы прибрать за собой. Потом в комнату запустили Жасмину с тряпкой и пылесосом, потом на смену ей явился табун полицейских. Тут и самому Шерлоку Холмсу не за что уцепиться.

Элементарно, Ватсон.

Нолин отошел от двери и заложил руки за спину. В коридоре появилась долговязая фигура Банщикова, победоносно поднявшего ключ. Можно подумать, он завладел им в отчаянной схватке с обслуживающим персоналом «Эбони энд Айвори». И можно подумать, ключи от комнат пансионата существуют в единственном экземпляре.

Нолину страстно захотелось вернуться к себе, принять душ и завалиться спать. Какой смысл в этом дилетантском расследовании? Он разведчик, а не ищейка. Обычный разведчик, ограниченный весьма узкими рамками компетенции и полномочий. Голодный, сонный и злой.

Банщиков, уловив состояние Нолина, не стал тратить время на разговоры, а просто открыл дверь. Темнота обдала вошедших теплом застоявшегося воздуха. Пока Нолин шарил по стене в поисках выключателя, Банщиков распахнул дверь на карликовый балкон и замер там, дожидаясь инструкций. Вспыхнувший свет заставил его подслеповато зажмуриться.

Нолин прошелся по комнате, оказавшейся раза в полтора больше его собственной. Аккуратно заправленная кровать, стопка газет и журналов, массивная зажигалка, распечатанная пачка облегченного «Кента» на тумбочке. Приблизившись к письменному столу, Нолин поочередно открыл выдвижные ящики. Нижние были пусты, а в верхнем хранились ксерокопии документов Виткова, конверты и писчая бумага.

– У Виткова был ноутбук? – спросил Нолин.

– А как же! – откликнулся Банщиков.

– Разумеется, пропал?

– Пропал.

Вздохнув, Нолин занялся стенным шкафом, поворошил для проформы белье, рубашки, пакеты с носками. Карманы брюк и костюмов были пусты. В точности как голова Нолина.

Захлопнув шкаф, он снова прошелся по комнате, ощущая на себе пристальный взгляд Банщикова. Если не считать их двоих да ночных бабочек, порхающих по комнате, то остальные обитатели пансиона мирно почивали, нимало не беспокоясь о судьбе русского бизнесмена.

– Витков был состоятельным человеком? – спросил Нолин.

– Состоятельные люди не нанимаются на работу, – рассудительно ответил Банщиков. – Пусть даже генеральными директорами фирм. Они сами владеют фирмами.

Так оно и есть. Учредители почти всегда прячутся за спинами номинальных руководителей и главных бухгалтеров. Обтяпывают свои делишки, прокручивают махинации, сплавляют доходы в зарубежные банки. Витков был далеко не молод и не глуп, так что не мог не понимать своей роли в компании. Собственного капитала он сколотить не сподобился, а старость была не за горами. Согласился бы он спрятаться за солидное вознаграждение? Вопрос. Человек старой закваски, дисциплинированный и педантичный, покупается не так легко, как свободные от принципов представители молодого поколения. В послужном списке Виткова должность главного инженера крупного оборонного завода СССР, за что его и взяли в «Щит и меч». Как любой нормальный человек, он любит деньги, но они для него не все. Есть еще власть, престиж, профессиональная гордость, самоуважение, наконец. Судя по характеристикам Виткова, самоуважение у него сохранялось даже в лихие перестроечные времена.

И все же Нолин не отбрасывал версию банального подкупа.

– Александр Борисович при вас не звонил в турагентство? – спросил он.

– Зачем? – удивился Банщиков.

– Не планировал ли он съездить на экскурсию?

– Он не казался мне любознательным человеком. Специалист узкого профиля и, я бы сказал, ограниченных интересов. Мы с сотрудниками предлагали организовать совместную поездку на остров Иль-де-Гори. Это совсем рядом…

– Что вы собирались делать на острове?

– Как что? – Банщиков широко открыл глаза. – Осмотреть памятники, сходить в Морской музей, на рынок. Он ничем не уступает столичному.

– Музей?

– Рынок.

– Александр Борисович, разумеется, отказался?

– Об этом я и толкую.

– Правильно сделал, – заключил Нолин.

Банщиков захлопал глазами:

– Э-э… почему?

– Полагаю, африканский базар еще похлеще восточного. Толкотня, гам, попрошайки, карманники.

– Зато там есть отличные сувениры.

Решив не тратить время на втолковывание прописных истин, Нолин задал следующий вопрос:

– Не интересовался ли Витков расписанием авиарейсов?

– Понимаю, к чему вы клоните, – сказал Банщиков. – Но бежать Виткову было некуда и незачем. Учредители его ценили, он получал хорошую зарплату и любил свое дело.

– Тогда похищение? – принялся размышлять вслух Нолин. – Убийство? Несчастный случай?

– Мы регулярно обзваниваем все больницы. И морги тоже обзваниваем. Никаких обнадеживающих сведений.

Обнадеживающих? Из морга?

– Простите. – Банщиков порозовел. – Ляпнул, не подумав. Я хотел сказать: никаких сведений об Александре Борисовиче. Ни о живом, ни о мертвом.

– С кем он общался чаще всего?

– Со всеми общался. Но в основном по работе. Я один из немногих, с кем он мог обсудить политические новости или футбольный матч. Удовольствия мне это не доставляло. Александр Борисович не самый приятный собеседник. Тяжелый характер, неуживчивый. Чужого мнения не признает, только свое. Что решил, то и сделал. – Банщиков насупился. – Однажды я опоздал на десять минут, так он у меня пятьдесят баксов из зарплаты вычел, представляете?

Отчего же не представить? Нолин до малейших деталей помнил портрет Виткова. С фотографий, приобщенных к делу, смотрел угрюмый пожилой мужчина с запавшими глазами и выдающимся вперед подбородком. Челюсти – такими впору гвозди перекусывать. Прическа – седая щетка, стоящая торчком. Воли и решительности не занимать. Физической силы – тоже. Последнюю нужно было куда-то расходовать. Когда мужчине за пятьдесят и он не страдает простатитом, то откажет ли он себе в удовольствии слегка разрядиться в женском обществе?

– Услугами проституток Витков пользовался? – спросил Нолин.

– Нет, насколько мне известно, – сказал Банщиков. – Я уже говорил.

– Любовница?

– Вряд ли.

– Сколько женщин в штате вашей фирмы?

– Мы выехали в Сенегал не полным составом, – принялся пояснять Банщиков. – Только специалисты, принимавшие непосредственное участие в подготовке контракта. Витков, я, два технаря, два юриста, один компьютерный гений, секретарша, переводчица…

– Значит, две женщины.

– Секретарша – моя жена, – заявил Банщиков с вызовом.

– Но вы не двоеженец, полагаю? – осведомился Нолин. – Что насчет переводчицы?

– Такие девушки со старперами не спят, Юрий Викторович.

– Если мы станем верить всему, что рассказывают нам девушки, то мы далеко не уедем, Петр Семенович. Мораль нынче не в ходу. Невинность не в моде. Лучшие друзья девушек – бриллианты.

– Витков не из тех людей, что способны делать дорогие подарки. К тому же…

– Ну? – подзадорил Нолин Банщикова.

– Каморникова Виткову не только не по карману, но и не по зубам. Она настоящая красавица. – Банщиков испустил вздох. – Сексапильная барышня, как сейчас говорят.

– Каморникова – это переводчица? – уточнил Нолин.

– Совершенно верно. Двадцать пять лет, не замужем, свободно владеет тремя иностранными языками, а уж фигура! А внешность!

– Наверное, получает огромные деньги за свои способности и внешние данные, а?

Неприкрытый сарказм озадачил Банщикова.

– Да нет. Оклад Каморниковой в пределах разумного.

– И она предпочитает трудиться переводчицей, вместо того чтобы увиваться на презентациях или в модельных агентствах? – Нолин недоверчиво хмыкнул. – Либо она не столь хороша собой, либо имеет побочные доходы, либо еще какие-нибудь тайные мотивы, о которых мы пока не подозреваем. Как ее зовут?

– Жанна…

– Жанну часто видели в обществе Виткова? В нерабочее время?

Я, – Банщиков сделал нажим на личное местоимение, – я – не видел.

– Неплохо бы с ней познакомиться, – задумчиво пробормотал Нолин, потирая подбородок.

– Нет ничего проще. Она ежедневно бывает на работе.

– Тогда последний вопрос на сегодня…

– Слушаю?

– Витков выпивал?

– Нет.

– Совсем?

– Александр Борисович не пил и не курил, – произнес Банщиков таким тоном, как если бы был наркологом, хвастающимся своими успехами.

А Нолин едва удержался от желания покоситься на пачку «Кента», оставленную на тумбочке.

Кем оставленную?

– Что ж, – сказал он, направляясь к двери, – остается только надеяться, что отказ от вредных привычек поможет Виткову пребывать в добром здравии до глубокой старости.

Банщиков, не зная, как реагировать на реплику, сперва криво усмехнулся, а потом озабоченно нахмурился. В таком неопределенном состоянии Нолин и выпроводил его из комнаты, пожелав спокойной ночи и приятных снов. Протесты Банщикова, твердящего, что он готов сопровождать гостя хоть до утра, во внимание приняты не были. Нолин пообещал вернуть ключ завтра и вежливо, но твердо порекомендовал Банщикову отправляться на боковую.

Ему не давала покоя сигаретная пачка. Как выяснилось чуть позднее, совсем не напрасно.

5

Оставшись один, Нолин произвел повторный осмотр комнаты, чуть более тщательный. К «Кенту» и зажигалке он пока не притрагивался, опасаясь спугнуть удачу.

После беседы с Банщиковым версия о бегстве Виткова отпала окончательно. К тому же на телефон пришло SMS-сообщение, гласившее: «Погода испортилась. Остаемся дома». Это означало, что пропавший без вести директор не покидал Сенегал ни по земле, ни по воздуху, ни даже морскими путями. Во всяком случае, самостоятельно и под своей фамилией.

Где же он находится сейчас? Кто видел его последним, кто заметил что-то необычное в его поведении? С кем он встречался и где? Кого посвящал в свои планы?

Марго утверждает, будто бы Витков нервничал, разговаривая по телефону перед отъездом. Но мало ли почему человек может нервничать. И мало ли что померещится женщине. Если женщина эта не подбросила зацепку умышленно. Кто такая эта Марго? Надо бы выяснить. Нолин достал из кармана мобильный телефон, намереваясь отправить соответствующий запрос, но передумал. Успеется. Сегодняшнюю ночь разумнее посвятить практике, а не теории.

Нолин приблизился к тумбочке и склонился над зажигалкой. Странная штуковина. Мало того, что она совершенно неуместна в комнате некурящего человека, так вдобавок еще великовата и тяжеловата для ношения в кармане. Причуда? Памятный сувенир? Дань ностальгии? Символ протеста против дешевых пластиковых безделушек? Или что-то другое?

В Управлении СВР существовал целый музей, в котором были представлены разнообразнейшие виды оружия, применяемого в тайной войне разведок. Чего там только не было! На какие только уловки не пускались спецслужбы, оснащая своих агентов! Конечно, можно, не мудрствуя лукаво, просто спрятать пистолет под одежду, но в критической ситуации не каждый способен молниеносно выхватить оружие и столь же молниеносно пустить его в ход. А ведь существуют еще обыски, металлодетекторы, противники, умеющие обращаться с оружием не хуже, а то и лучше. Исходя из этого, конструкторы издавна начали маскировать средства защиты и нападения под невинные бытовые предметы. Какие? Да какие угодно, лишь бы они выглядели естественно и не вызывали подозрения.

Это может быть бейсболка, козырек которой представляет собой остро заточенную металлическую пластину, обтянутую тканью. Или «перчатка Хейгта», один палец которой представляет собой ствол для одноразового выстрела, а тыльная сторона ладони скрывает смертоносный шип, срабатывающий при дружеском похлопывании по плечу. Или специальный мобильный телефон, действующий по принципу шокера.

Бывают стреляющие книги, спусковое устройство которых выполнено в виде закладки. Трости с выдвижными клинками, стволами и перекатывающимися внутри металлическими шарами, обладающими при ударе сокрушительной силой, способной проломить череп слону. Не отказались разведки и от применения зонтов, хотя спрос на них значительно снизился после скандального убийства болгарского диссидента. Зато в ходу пуленепробиваемые и стреляющие плащи, коварно посылающие пули из рукавов, из-под полы, даже из пряжек поясов. А также пальто и куртки, реагирующие на команду «Руки вверх!». Стоит обладателю принять классическую позу задержанного, как лезвие разрезает ткань, из дыры высовывается ствол и выплевывает заряд картечи, косящей всех, кто стоит напротив.

По-прежнему в моде пресловутый «шпионский каблук». В каблуках могут скрываться метательные сюрикены, отравленные стилеты, одноразовые пистолеты и даже мины направленного действия, по типу российской МОН-50 или американской «Клеймор-бэби». Специфика применения такой обуви заключается в том, что носить ее соглашаются только смертники. При взрыве кости ноги входят в грудную клетку террориста, так что умирает он одновременно с врагом.

Уж лучше опоясаться огнестрельным ремнем, галстуком-удавкой или перстнем «Голдфингер», стреляющим ядовитыми иглами. Удобно иметь под рукой стреляющую авторучку или цанговый карандаш-пистолет. А то и вовсе заявиться в логово врага с кейсом-пулеметом «хеклер унд кох». Весит он семь килограммов, держать его при стрельбе приходится обеими руками, дальнобойностью и точностью попадания он не отличается, но все эти недостатки окупаются внезапностью применения. Если же стрельба ведется бесшумно, то чудо-портфелю вообще цены нет.

Даже такая крохотуля, как зажигалка, способна послать пулю беззвучно. Для этого используют патрон СП-4, который сам по себе является пистолетом. Однако Нолин держал в руке плоскую зажигалку, в корпусе которой толстую гильзу не спрячешь. Тогда, может быть, что-то другое? Нужно проверить…

В кармане Нолина имелся футляр со всякой всячиной, полезной для исследований подобного рода. В частности, перочинный нож с миниатюрной отверткой и липкие нашлепки на кончики пальцев, чтобы не оставлять отпечатков. Развинтить футляр было делом нескольких секунд. Сделав это, Нолин поколдовал над механизмом и застыл в изумлении. Попадались ему разные зажигалки, но эта была поистине уникальной. В емкость для бензина была вмонтирована крошечная капсула с неизвестной жидкостью. Впрочем, вариантов отгадки насчитывалось всего две. Жидкость предназначалась либо для усыпления, либо для умерщвления. Впрыскивание производилось посредством тонкой полой иглы, высовывающейся при двойном нажатии на клавишу зажигалки. Причем делать это нужно было быстро и без паузы – в противном случае игла оставалась внутри корпуса.

Если не принимать в расчет такую мелочь, как капсула с отравляющим веществом, то зажигалка функционировала нормально. Прикуривай сколько душе угодно и медленно убивай себя никотином. А для нетерпеливых имеется специальная игла.

Нолин почесал переносицу, как поступал всегда в минуты задумчивости.

Сам факт присутствия коварной начинки его не поразил. Курительные принадлежности всегда считались весьма удобными для маскировки смертоносных предметов. Давняя и крайне недобрая шпионская традиция. Непосвященный ни за что не заподозрит опасности при виде извлекаемых из карманов сигарет, сигар, курительных трубок, спичечных коробков и зажигалок. А потом легким движением руки трубка превращается в кинжал, сигарета стреляет, портсигар взрывается, а из спичечного коробка выдвигаются контакты, производящие высоковольтный разряд.

А еще в арсенале СВР России имелись зажигалки, снабженные спусковым устройством. Заряжались они одной-единственной мелкокалиберной пулей и предназначались для выстрела в упор. Был даже случай, когда нечаянно застрелился сотрудник разведки, машинально сдвинув особый рычажок.

Конструкция зажигалки, обнаруженной в комнате Виткова, исключала несчастный случай. Иголка была короче сигареты, так что уколоть себя во время прикуривания было невозможно. Зато собеседника – запросто. Не получил ли подобный укол Витков? Или зажигалка принадлежала ему, а сигареты оправдывали ее наличие? Но это означало бы, что директор «Щита и меча» был опытным профессионалом, способным на хладнокровное убийство. Если так, то разве забыл бы он оружие, уезжая из пансиона? Нет. И он бы непременно закуривал время от времени, чтобы зажигалка в его руках не привлекала внимания.

Выходит, ее «забыли» умышленно? Не бесспорно, но вероятно, очень даже вероятно.

Взвесив все «за» и «против», Нолин собрал зажигалку и положил ее на место. Утро вечера мудренее, а если и нет, то спать все равно хочется.

Заперев дверь, Нолин спустился к себе, рухнул на постель и уснул как убитый. Тем не менее он был все еще жив.