Глава 6
Люди и клоны
Овощная плантация была разбита на участки, на каждом из которых овощи находились на разных стадиях созревания. Помимо помощников управляющего, в секторе работали еще двенадцать специалистов-агротехников. Охрана у лифтов, сменяющаяся каждый день, относилась к ведомству Стояновича. Каждое утро агротехники выдавали список необходимых работ, а помощники управляющего выводили клонов на поля и следили за тем, как они выполняют поставленную перед ними задачу.
Приступив к работе на плантации, Стинов вскоре понял, что Шалиев направил его на работу в сельскохозяйственную зону, для того чтобы это давало возможность контролировать каждый его шаг. Сельскохозяйственная зона относилась к режимным объектам, и работающие в ней люди находились под постоянным наблюдением. Отправляясь утром на работу и возвращаясь вечером домой, Стинов должен был сделать отметку в памяти закрытого канала инфо-сети. Даже уходя на прогулку в нерабочее время, он должен был оставить в памяти инфо-сети свой примерный маршрут и предполагаемое время возвращения.
Новый знакомый Стинова, работавший с ним в паре помощник управляющего по имени Деррик Джана, рассказал, что как-то раз в начале своей работы на плантации, не придав большого значения отметкам в памяти инфо-сети, он дольше запланированного задержался в гостях. Ровно час спустя после времени, когда он должен был вернуться домой, в гости к приятелю, у которого он находился, нагрянул еще и патруль службы безопасности. Проверив документы у всех присутствующих и убедившись, что Джана именно тот, за кого себя выдает, они извинились и ушли. Но на следующий день Джана получил от управляющего разнос по полной программе, и с тех пор у него вошло в привычку возвращаться домой точно к указанному сроку.
Кто обладает информацией, тот держит власть в своих руках. Оказавшись в сфере влияния Информационного отдела, Стинов то и дело имел возможность лишний раз убедиться в том, что так оно и есть. Каждый работник плантации давал подписку о неразглашении любых сведений, связанных с выполняемой им работой. И это была отнюдь не простая формальность. Помимо того что, обладая монополией на поставку как натуральных, так и биотехнологических продуктов питания, Информационный отдел зарабатывал на этом огромные деньги, одно лишь руководство отдела имело достоверные сведения о резервах продовольствия, находящихся в их распоряжении. Полностью прекратить поставки продовольствия тому или иному сектору Информационный отдел не имел права по соглашению с Советом сохранения стабильности, однако, сославшись на неурожай или нарушение в режиме работы одного из биореакторов, производящих синтетические белки, он мог легко урезать нормы до минимума, наказывая тем самым неугодные ему отделы.
Строго засекреченным было и воспроизводство клонов, также находящееся в ведении информационников. Совет настоятельно требовал, чтобы численность клонов поддерживалась на неизменном уровне, не превышающем тот, что был необходим для выполнения сельскохозяйственных работ, но, сколько их было на самом деле, знало опять-таки только руководство Информационного отдела.
Работа с клонами была несложной, но требовала определенных навыков. Существовала несложная система словесных кодов и команд, с помощью которых можно было заставить их исполнять ту или иную работу, навыки которой закладывались в сознание клона еще до момента его появления на свет.
Стинову нравилось ощущать себя полновластным хозяином команды клонов, беспрекословно выполняющих любой его приказ. Но в то же самое время он испытывал жалость к этим большим и сильным, но совершенно безвольным существам, не приспособленным к самостоятельной жизни, а потому вынужденным влачить жалкое, полурабское существование.
– А если приказать клону умереть? – как-то в шутку спросил у своего напарника Стинов. – Он и такую команду выполнит?
– Конечно, если ввести предварительно соответствующий код, – ответил Деррик. – Такой код существует. На случай непредвиденных обстоятельств он хранится в памяти персональных записных книжек всех, кто работает с клонами. – Джана достал из нагрудного кармана голубой форменной куртки Стинова и снова сунул на место серый пластиковый пенал. – Вместе со списком необходимых для работы команд только в закодированном файле. Пароль файла меняется каждый день. Если ты попытаешься вскрыть файл без согласования со службой безопасности, то просто уничтожишь все данные в записной книжке.
– Бедняги, – взглянув на работающих клонов, с едва заметным сочувствием произнес Стинов и кинул в рот пастилку эфимера.
Пережевывая ее, Стинов с интересом наблюдал за тем, как, простимулированные его воображением, начинают тянуться вверх молодые зеленые побеги растущих на грядках помидоров, превращаясь в толстые переплетающиеся ветви лиан первозданных джунглей. Клоны становились похожими на многоруких великанов, продирающихся сквозь заросли, кишащие злобными, ядовитыми тварями, для того чтобы торжественно, с благоговением возложить принесенные дары к ногам своего всемогущего бога, с милостивой и всепрощающей ухмылкой на губах жующего галлюциногенную пастилку.
Стинову нравилось выпускать на свободу образы, но только в такой степени, чтобы всегда иметь возможность вернуться к реальности.
– Не надоело тебе жевать эту мерзость? – неприязненно поморщился Джана.
– А что? Я принимаю только разрешенную форму эфимера.
Стинов был настроен благодушно и миролюбиво. Пастилка, что жевал, была уже четвертой с утра, и ощущение легкости во всем теле, готовом, казалось, в любую секунду оторваться от пола и воспарить к потолку, не оставляло его ни на минуту. На его кредитной карточке значилась сумма, имея которую можно было позволить себе не думать о том, как растянуть упаковку эфимера на неделю.
– Эфимер превращает мозги в желе, – сказал Джана, почти не скрывая презрения.
– Его для того и выпускают, чтобы помочь людям адаптироваться к существованию в замкнутом пространстве, когда невозможно свободно вытянуть руку, чтобы не зацепить кого-нибудь за плечо, – возразил Стинов. – Без него мы превратились бы в толпу невротиков.
– Девяносто процентов жителей Сферы могут свободно отказаться от эфимера, не опасаясь никаких последствий, – усмехнулся Джана. – Попробуй как-нибудь, и увидишь, что ничего страшного не произойдет. Если же тебе действительно необходима адаптация, могу дать код файла в закрытом канале инфо-сети, где ты найдешь специально разработанную для этого программу психологического тренинга.
– Эти данные засекречены? – удивился Стинов.
– Конечно. Любая информация представляет собой ценность только до тех пор, пока не сделалась всеобщим достоянием. К тому же люди, употребляющие эфимер, отличаются повышенной внушаемостью, что только на руку тем, кто хочет ими управлять. Подумай об этом, когда захочешь в следующий раз пожевать.
Стинов кивнул, хотя и не очень-то уверенно.
Неподалеку от них на коленях ползал клон, что-то выбирая среди корней помидорного куста. На его гладкой, блестящей от пота лысине отсвечивали блики расположенных под потолком софитов.
– Почему все клоны лысые? – спросил, поправляя солнцезащитные очки, Стинов.
– Это заложено в их генетическом коде. Волосы создают лишние проблемы с личной гигиеной. К тому же лысого клона легко отличить от человека.
– Достаточно посмотреть на его лицо, чтобы узнать клона. Оно же словно высечено из камня.
– У клонов, которых ты постоянно видишь вокруг себя, не задействована программа воспроизведения эмоций, – с чувством собственного превосходства улыбнулся Джана.
О клонах он знал много и, что особенно нравилось в нем Стинову, любил демонстрировать свою осведомленность.
– То есть ты хочешь сказать, что вот этот клон, который копается в земле, переживает сейчас в душе какие-то чувства, а мы просто ничего не знаем о них, потому что он не может выразить их посредством мимики? – удивленно спросил Стинов.
Джана озадаченно посмотрел на клона.
– Честно говоря, я об этом никогда не задумывался, – признался он. – Я знаю, что в памяти клонов с рождения заложено огромное число разнообразных программ, запускаемых определенными кодовыми словами. Среди них есть и программа воспроизведения эмоций. Но что происходит в то время, когда она отключена?.. – Джана пожал плечами. – Может быть, в это время клон просто не испытывает никаких чувств?
– А какие-нибудь другие работы, кроме полевых, клоны выполняют? – повернул разговор несколько в иную сторону Стинов.
– Бермеру с трудом удалось добиться согласия Совета на использование клонов даже на сельскохозяйственных работах, хотя здесь, казалось бы, выгода налицо – вся Сфера теперь дополнительно получает натуральные продукты. Существует программа более широкого использования клонов, но у нее масса противников. Например, представитель Производственного отдела встал на дыбы, когда Бермер предложил Совету использовать клонов на вредных и опасных участках производства. Он заявил, что таким образом Информационный отдел пытается реализовать свои экспансионистские устремления. Может быть, в чем-то он и прав, но, спрашивается, кому будет хуже, если с конвейеров станут сходить более дешевые и качественные изделия? – Джана многозначительно развел руками. – Кроме того, объявились еще и борцы за права клонов. Они считают, что использование бесплатного труда клонов возвращает нас к временам рабства. – Деррик усмехнулся. – Интересно, если бы клонам платили за их труд, что бы они делали с деньгами? Они же живут на всем готовом и, по-моему, вполне этим довольны. Недавно на соседнюю плантацию, где выращивается картофель, каким-то образом пробрались трое иксайтов.
– Борцы за возвращение на Землю?
– Они самые. Пытаются всех убедить, что жизнь на отравленной Земле будет прекрасной, и одновременно с этим гадят, где только могут, стараясь сделать жизнь в Сфере совершенно невыносимой. Обычно иксайты используют террористические методы. А эти трое обрили головы и, выдавая себя за клонов, попытались вести среди них пропагандистскую работу. Надо же, до чего додумались! Хотели призвать их к восстанию, чтобы скинуть ненавистное рабское ярмо! Как тебе это нравится?
– Глупо, – подумав, ответил Стинов.
– Глупее и не придумаешь!
– И что с ними стало после этого?
– Да разве можно заставить клона что-то делать, не зная кода!
– Я имею в виду иксайтов.
– Официальные представители иксайтов, конечно же, от всего открестились, как и от остальных своих выходок. А что стало с тремя бритоголовыми, не знаю. Их передали службе безопасности.
Вслух Стинов ничего не сказал, но про себя подумал, что Стоянович этих троих иксайтов, так же, как и комендантов из сектора Ломоносова, легко, особенно не задумываясь, мог списать на бешеных.
– А существуют женщины-клоны? – спросил Стинов.
– Не хватало только, чтобы клоны начали самостоятельно размножаться, – фыркнул Джана. – Клоны имеют мужские половые признаки, но, по сути, они бесполы и не способны к размножению. Поэтому и женщины им ни к чему.
– Наверное, много средств уходит на то, чтобы вырастить взрослого клона.
– Первые созданные клоны развивались так же, как и обычные люди. Но позднее в генетический код клонов были внесены существенные изменения, корректирующие работу внутренних органов и биохимических систем организма. Теперь развитие зародыша происходит в искусственной среде всего за два месяца. И примерно за три года после так называемого рождения клоны достигают требуемой для работы физической формы. Но при этом и продолжительность их жизни не превышает тридцати лет.
Действие принятого Стиновым эфимера начало ослабевать. Он почувствовал усталость и странную, беспричинную тоску. Игорь посмотрел на часы. Через пятнадцать минут можно было начинать собирать клонов с полей и отправлять в бараки, служившие им жильем, в каждый из которых загонялось по двадцать пять особей этих так похожих на людей существ. Стинову уже не хотелось продолжать разговор о клонах, но Джана пока еще не считал тему исчерпанной.
– Как-то раз мне попался в инфо-сети нелегальный файл. Его, должно быть, запустили туда иксайты. По крайней мере стиль изложения вполне им соответствовал. В нем шла речь о том, что в свое время на Земле люди отказались даже от использования труда животных, а мы, представляющие собой цвет человечества, поскольку наши предки были специально отобраны для выполнения высокой миссии, дошли до того, что выращиваем особую расу людей, предназначенных для рабского труда. Что ты об этом думаешь?
– Не знаю, – подумав, пожал плечами Стинов. – Возможно, тот, кто написал это воззвание, в чем-то и прав. Мы ведь, действительно, уже забыли о тех, кто создавал Сферу стабильности, и то, ради чего они это делали.
– Ты хотел бы вернуться на Землю? – удивленно вскинул брови Джана.
– Как я могу этого хотеть, если даже не представляю себе, что такое Земля? – вопросом на вопрос ответил Стинов. – Одни говорят, что там нас ждут не дождутся райские кущи, другие утверждают, что Земля – это радиоактивная пустыня. Кому верить?
– Я, например, не верю никому, – сказал Джана. – Просто предпочитаю не думать об этом. Для меня Земли не существует. Единственная реальность – это Сфера.
– То же самое утверждают и братья-герениты, – заметил Стинов.
– Не лови меня на слове, – улыбнувшись, нацелил на Стинова указательный палец Джана. – Они сделали из этого культ, а я – философию. К тому же я начал с вопроса не о Земле, а о твоем отношении к проблеме клонов.
– Не могу сказать на этот счет ничего определенного, – ответил Стинов. – Я работаю с клонами всего несколько дней. Ты знаешь о них гораздо больше. Может быть, мы действительно поступаем по отношению к ним негуманно?
– Негуманно? А что значит относиться гуманно к клонам? Предоставить им равные с людьми права? Зачем им это? Мы ведь не принуждаем их ни к чему противоестественному. Работа составляет для них смысл жизни.
– Конечно, – согласился Стинов, потому что спорить ему не хотелось. – Но, лишив клонов свободы и воли, мы просто не оставили им выбора.
– Ты испытываешь к ним жалость? – удивленно спросил Джана.
– Пожалуй, что нет, – подумав, ответил Стинов. – Я просто пытаюсь представить, как бы я поступил, узнай однажды, что любой из окружающих меня людей может дать команду, которая заставит меня умереть. Наверное, не дожидаясь этой команды, я сам начал бы убивать каждого, в ком мог заподозрить врага.
– Ну, знаешь… – Не находя слов, Джана развел руки в стороны. – Кончай жевать эфимер, он тебя до добра не доведет.
– Эфимер здесь ни при чем, – Стинов снова взглянул на часы. – Пора собирать клонов. Сегодня они свое отработали.
Вторую неделю Шалиев не давал о себе знать, и это начинало слегка беспокоить Стинова. Он ни на секунду не забывал о том, что Шалиев является гарантом его безопасности, а потому хотел хотя бы время от времени получать подтверждения того, что о нем не забыли. Шалиев оставил Стинову свой код вызова через инфо-сеть и предложил обращаться по любому вопросу, но пока надлежащего повода для этого не было. Позвонить же первому помощнику руководителя отдела только для того, чтобы напомнить о себе, Стинов считал неуместным.
Игорь постоянно думал над тем, как дать знать о себе первому помощнику руководителя отдела. Вряд ли Шалиев следит за его трудовыми успехами, поэтому проявлять особое служебное рвение скорее всего не имело смысла. А отличиться в чем-то другом у Стинова просто не было возможности, поскольку все свое время он проводил только на плантации и дома.
Какое-то время Стинов подумывал о том, чтобы рассказать Шалиеву о преследующем его монахе-герените. Но, тщательным образом все взвесив, решил, что подобная информация, выданная к тому же со значительным запозданием, не пойдет ему на пользу.
Если бы представилась такая возможность, Стинов готов был сам создать чрезвычайную ситуацию, которая дала бы ему возможность как-то проявить себя и снова оказаться в поле зрения Шалиева. Но спокойный, размеренный ритм работы на плантации не давал ему на это ни малейшего шанса.
Под вечер, возвращаясь с плантации домой, Стинов обычно заглядывал к Медлеву. Поскольку у обоих не было поводов вспоминать о том, что Медлев появился в секции для того, чтобы присматривать за соседом, между ними быстро установились непринужденные приятельские отношения. По крайней мере внешне все именно так и выглядело. Частенько, захватив по дороге домой пиво для себя и джин с тоником для соседа, Стинов проводил весь вечер в комнате Медлева, от которого, если только удавалось его разговорить, можно было узнать не меньше интересного, чем от Джана.
Медлев, как и обещал, никогда более не касался в разговоре тем, имеющих отношение к его нынешней работе. Но и без того им со Стиновым было о чем поговорить. То, что характеры двух молодых людей были абсолютно не схожими, только усиливало их взаимный интерес друг к другу.
Медлев принадлежал к тому, всегда удивлявшему Стинова типу людей, у которых вся жизнь была связана только с работой. Общаясь с такими, Стинов нередко задавал себе вопрос, чем они занимались, когда были детьми? Неужели даже тогда они только и думали о том, как бы сделать что-нибудь полезное и нужное обществу?
Одним из увлечений Медлева были шахматы. На протяжении нескольких лет передвигая каждый вечер фигуры на пару с компьютером, он вскоре научился угадывать каждый ход своего противника, и игра с электронным соперником потеряла для Медлева всякий интерес. Заполучив в свое распоряжение Стинова, он первым делом усадил его за нарисованную на моноэкране шахматную доску. Заверения Стинова, что все его познания в древней игре ограничиваются только тем, какая фигура как ходит, а сидел он за шахматной доской в последний раз, когда учился в общеобразовательном классе, не возымели ожидаемого действия. Медлев хотел сразиться с новым противником, и он своего добился.
Но едва только Стинов начал передвигать фигуры по клеткам, он понял, что выиграет у Медлева. И поставил ему мат на тридцать втором ходу.
– Играть, значит, не умеешь, – язвительно процедил сквозь зубы Медлев, возвращая фигуры в исходную позицию.
Изображая недоумение, Стинов опустил уголки губ и развел руками.
Они сыграли еще раз, и Стинов снова победил. Медлев откровенно расстроился, и третью партию Стинов ему сдал, хотя мог бы без труда выиграть и ее. В процессе игры ему не нужно было даже следить за развитием ситуации на шахматной доске или анализировать ходы противника. Он просто знал, куда и какую фигуру нужно было передвинуть, хотя и не всегда понимал, для чего это нужно.
Таким образом снова напомнил о себе участок сознания, скрытый в глубинах его мозга и прежде проявлявший себя только в критические моменты. Выходило, что та часть его сознания, о существовании которой Стинов до некоторых пор даже не подозревал, знакома не только с техникой рукопашного боя, но и прекрасно разбирается в тонкостях шахматной игры. Что еще? Какие еще сюрпризы способна она преподнести? И самое главное – откуда это в нем?
Никаких догадок или предположений на этот счет у Стинова не было. Если, конечно, не брать в расчет туманных слов монаха Василия о Провидении. Судя по всему, монаху действительно было что-то известно, но религиозного тумана в его голове и речах было больше, чем фактической информации на эту тему.
Каждый раз, выигрывая у Медлева партию или сдавая заведомо выигрышную позицию, Стинов испытывал будоражащее, восторженное, но одновременно и несколько жутковатое, по причине неопознанности своей природы, чувство уверенности и превосходства.
– Как дела, страдающий? – весело спросил Стинов, войдя в комнату Медлева.
– Кисну от безделья, – ответил Петр, поднимаясь с постели.
Стинов поставил на стол принесенные с собой банки с напитками и картонную коробку с сандвичами из закусочной «Зеленый Дракон».
– Ужинал? – спросил он.
– Да, выходил перекусить. Только аппетита не было.
– Что-то ты бледный сегодня.
– Будешь бледным, если целый день валяться на постели, – тоскливо вздохнул Медлев. – Зашел сегодня в тренировочный зал, так свои же ребята меня оттуда и выгнали. Сказали, что врач не велел меня туда пускать до полного выздоровления.
– Правильно сделал, – одобрил действия врача Стинов.
– Я что, похож на умирающего?
Стинов оценивающе посмотрел на приятеля.
– Нет, выглядишь ты вполне прилично. Но швы тебе пока еще не сняли.
– Много понимают эти врачи, – махнул рукой Медлев и, дернув за кольцо, распечатал банку с легкой алкогольной смесью.
Стинов открыл себе банку пива и выбрал из коробки сандвич с рыбой. В «Зеленом Драконе» ему сказали, что это филе тунца. Но откуда было взяться настоящему тунцу в Сфере? Одно название от него осталось. Впрочем, бутерброд оказался совсем недурен на вкус.
– Какие новости? – задал вопрос Стинов, перед тем как приняться за следующий сандвич.
– Канал комендантов о происшествии в секторе Ломоносова по-прежнему молчит. Что и понятно, – сказал Медлев. – Хотя они уже должны были отыскать своих покойников.
– Кстати, давно собирался спросить, а как поступили с погибшими информационниками? – отложив так и не начатый бутерброд, спросил Стинов.
– Как и со всеми мертвыми, – равнодушно пожав плечами, ответил Медлев. – Отправили в молекулярный распылитель.
– А что сказали семьям?
Конец ознакомительного фрагмента.