Глава 6
Сингапурский университет.
Факультет политологии, 1-й курс
143-й год Реформации
Даниэль пихнула меня локтем в бок.
– Ай, – сказал я и проснулся под хохот аудитории.
– Добро пожаловать в наш мир, Эрик. – Профессор Кейтель, конечно, не мог удержаться. Хорошо, что он хотя бы помнил меня по имени – пусть лишь как соседа своей любимой студентки: – Не хотите ли продолжить?
– Э-э-э… – воспроизвел я любимое вступление любого ученика профессора, застигнутого врасплох на лекции, и умоляюще посмотрел на Даниэль. Та под столом быстро накорябала «14» на своем планшете. – Восстание Четырнадцати.
– Невероятно, – восхитился ученый. – Он знает тему лекции.
Аудитория загукала, радуясь, что жертва на сегодня выбрана и это не кто-то из них.
– Почему бы вам не продолжить – а мы послушаем? Начиная с причин восстания.
– Да, конечно. – Накануне во время рейда в Кварталах Радости мне в жилет попали две пули из старой «беретты», что на ближайшие несколько дней делало меня героем полицейского управления Сингапура, и я был не в настроении пасовать перед каким-то бумажным червем. – Апогеем существования корпоративной власти считается создание сотен производственных центров, по сути представлявших собой концентрационные лагеря с населением в несколько десятков миллионов человек каждый.
Люди в них не имели каких-либо прав, помимо крыши над головой и питания на уровне прожиточного минимума. Работали они по двенадцать – четырнадцать часов в день, с одним выходным в месяц. В производственных центрах находились под запретом любые книги, религиозные обряды, собрания и митинги. Школьная программа ограничивалась обучением чтению, письму, а также знакомством с естественными науками в объемах, достаточных для неквалифицированного труда.
Допускались исключительно браки, носящие межрасовый характер. Лица различных национальностей перемещались между регионами в целях создания этнически нейтрального индивидуума, не имеющего привязки к какой-либо территории либо истории, не владеющего языками, помимо новоингла, неспособного проследить свой род хотя бы до второго колена. Дети в младенчестве изымались из семей и передавались под опеку администрации центров. Поощрялись отношения между лицами одного и того же пола, что ограничивало рождаемость. После ста лет подобной практики появилась, по сути, новая этническая, или, вернее, внеэтническая общность – варамайи.
Аудитория возмущенно загудела, но профессор, окинув всех твердым взглядом, хлопнул ладонью по столу, и ропот утих.
– Да, после Реформации данный термин выведен из официального оборота и считается непристойным на бытовом уровне. – Кейтель с удовольствием вклинился, поскольку обожал все противоречащее официозу. – Но мы здесь изучаем науки, и нам не должно быть дела до политеса. Все, кого коробит правда, могут поискать счастья на факультетах журналистики или изящной словесности. Жители производственных центров составляли до сорока процентов населения Земли. И хотя большинство из них погибли в ходе Восстания Четырнадцати, варамайи до сих пор живут среди нас. Да, они в основном населяют Кварталы Радости и Мадагаскар. Напоминаю, что три-четыре процента наших сограждан имеют предков среди данной группы.
Этнически безупречный англосакс Джейк, чьи предки минимум десяток поколений не обременяли себя физическим трудом, приобнял Даниэль и что-то горячо зашептал ей на ухо. Та беззвучно захихикала, но не отодвинулась. Я с трудом держал глаза открытыми.
В моем мире «варамайи» было обыденным словечком. Некогда люди полагали, что метисы – красивые и смышленые особи. Ну что ж, как показал «прогресс» цивилизации, коктейль из белых, черных, китайцев, индусов, арабов и прочих национальностей, целенаправленно выведенный для рабского труда, не стал подарком нашему миру. Упрямые, туповатые, лживые и подлые, а часто и жестокие обитатели Кварталов Радости постоянно доставали полицейских.
Я старался не смотреть в сторону сидевшей рядом Акун До, тяжело дышавшей последние несколько минут. Акун, насколько я мог судить, была чистокровной варамайи. Если этот термин вообще применим к их роду. Поступление одной из них в университет являлось редкостью – обычно они не стремились к получению высшего образования. Что она делала здесь, на факультете политологии?
– Продолжайте, Эрик, – милостиво разрешил профессор, восстановив порядок.
– Создание производственных центров вызвало большое недовольство среди населения. – Особого выбора у меня не было, и пришлось снова собраться мыслями. – Исходно предполагалось, что они будут заселяться преступниками. Но на протяжении десятилетий практика отбора развивалась, и на жительство в центр стали отправлять любых инакомыслящих.
Через сто лет после убийства Первого протектора Сенат, в то время контролировавшийся кланом Чжоу, принял «Акт о стабильности и процветании земной цивилизации». Данный закон официально отменял большинство и до того фактически не действовавших гражданских прав не только в производственных центрах, но и на всей планете. Полиции и специальным службам предоставлялись полномочия по внесудебному преследованию несогласных с режимом и применению в их отношении силы по своему усмотрению.
Акт был призван поддержать продвижение секретного плана, названного «Полный круг». Основной идеологией данной реформы стало возрождение кастово-сословного общества, где этнически и социально обособленная верхушка правила бы монокультурной массой, а именно варамайи. Планировалось создание еще большего количества производственных центров, а впоследствии – переведение в этот статус всех мегаполисов. Масса варамайи должна была со временем достигнуть девяноста процентов населения, сфокусированных на обслуживании остальных десяти процентов, в которые входили руководство корпораций, подчиненный им бюрократический аппарат, верхушка научно-инженерного сообщества и командование полиции и сил безопасности.
– Ладно, ладно, – одобрительно зафыркал профессор. – Не отнимайте мой хлеб, о подготовленный вы наш. Разберемся, что же произошло дальше. Как единодушно полагают современные историки, именно принятие Акта нарушило существование многолетнего статус-кво, где протектор фактически устранился от участия в земных делах, а население безмолвствовало, ибо страх ссылки в гетто был слишком велик.
Хотя содержание плана «Полный круг» засекретили, ввиду его масштабности доступ к частям документа имели десятки тысяч служащих корпораций, вовлеченных в реализацию проекта. Пусть эти люди и могли рассчитывать на то, чтобы войти в заветные десять процентов новой элиты общества, некоторые из них сочли предложенную концепцию слишком радикальной. Другие подумали о том, что их личные риски в новом мире сильно возрастут, ведь они или их дети рискуют жить в постоянном страхе перед теми, кто находится на верхушке пищевой цепи и чья власть теперь вообще ничем не ограничена. В пределах года возникло то, что мы знаем как Комитет Четырнадцати.
– Итак, вот вы. – Профессор неожиданно ткнул пальцем в Акун До, как обычно на его лекциях прятавшуюся за спинами однокурсников. – Почему Комитет Четырнадцати известен как одна из величайших загадок истории?
Выбор профессора не показался мне странным. Любая варамайи, проявляющая интерес к социальным наукам, неизбежно являлась специалисткой по Восстанию.
– Для этого существовало много причин. – Голос Акун звучал уверенно, в отличие от ее обычной реакции на вопросы Кейтеля. – Во-первых, до сих пор неизвестны личности шести из четырнадцати членов комитета. Во-вторых, совершенно непонятно, где и каким образом эти люди могли встретиться и объединиться для организации восстания во всемирном масштабе. Известные члены комитета проживали в разных городах, занимали разное социальное положение, работали в различных сферах. Нет никаких обоснованных гипотез о том, где и как состоялось их знакомство, тем более в условиях тотального контроля коммуникаций. В-третьих, непонятно, каким образом они привлекли на свою сторону целый ряд элитных полицейских подразделений. Наконец, никто не знает, откуда о начале переворота узнали в производственных центрах и почему восстание поддержали варамайи.
Есть мнение, что именно их действия привели к расколу элит. Варамайи считались абсолютно контролируемой массой безликих существ, не имеющих какой-либо идеологии и устремлений, помимо выживания. Их восстание означало крах плана «Полный круг», поскольку стало ясно, что он неспособен обеспечить стабильность системы, что являлось основным аргументом для его продвижения.
– Достаточно, – махнул рукой профессор. – Мы неплохо поработали сегодня. А теперь все вон – у меня через пять минут покер с деканом химического факультета.
Вопреки ожиданиям, мое заявление не вызвало эффекта разорвавшейся бомбы. Возможно, участники встречи и надеялись на подобный результат.
– Значит, она все же знала, – первым отреагировал Маркус и разом осунулся.
– Знала, но не сказала тебе. – Вряд ли шайн хотел съязвить, просто констатировал факт. – Я думал, родственные связи среди людей много значат. Она должна была сказать тебе. Почему не сказала?
– Она не входила в ложу, – огрызнулся Маркус. – Но могла узнать достаточно, чтобы понять – в этой игре нет праведников. Наверное, хотела добыть Книгу сама. А что она собиралась делать после этого – понятия не имею. Зная ее, думаю, что решила бы после прочтения.
– Она не смогла бы прочитать Книгу, – просветил присутствующих инопланетник. – Зачем ей Книга, которую нельзя прочитать?
Протектор окинул «Тима» очередным неприязненным взглядом и с издевкой предложил:
– А ты догадайся.
– Это очевидно, – устало сказал шериф. – Она знала не только о Книге, но и о нем. Он должен был выкрасть Книгу для нее. А потом прочитать. Он мог сделать и то и другое.
– Что-то она вообще очень много знала. – На сей раз Брайсворт напустился на своего приятеля-землянина. – И откуда она, интересно, почерпнула все эти сведения? И если от тебя, а других вариантов я что-то не вижу, – то кто это санкционировал?
– Хочу тебе напомнить, – терпеливо парировал законник, – что с ним она познакомилась за много лет до меня. Или ты полагаешь совпадением, что они вдруг оказались в одной группе на одном факультете одного университета? Она могла поступить в любое заведение, с ее-то школьными баллами и семейными связями. И как, по-твоему, они стали закадычными друзьями? Ты на него посмотри – похоже, чтобы он вообще был способен заинтересовать такую, как Даниэль?
Мне сильно захотелось съездить заботливому дядюшке по лицу, но я, разумеется, сдержался, решив попридержать свои реплики до момента, когда троица натешится междусобойчиком. Их разборки могли родить на свет хоть какое-то подобие истины, в то время как, переключившись на меня, они начали бы кормить гостя очередными байками.
– Это правдоподобно, – неожиданно выступил третейским судьей шайн. – Но если она не работала ни на Совет, ни на протекторат, ни на нас, ни на зеленых – то на кого она работала?
На добрых шестьдесят секунд в комнате повисло молчание, поскольку у трех из участников, похоже, закончились версии, а я предпочитал помалкивать.
– Ну она была девушкой умной, – наконец неуверенно сказал Маркус. – Историей увлекалась со средней школы. Я не знаю, что ей там рассказывали Ральф и прочие родственники, – а они знали немало. Потом повзрослела, у нее появилась куча связей плюс статус в АСР. Многое могла узнать и понять сама…
– Могла, могла, – раздраженно вклинился протектор. – Ты же сам только что утверждал, что ее дружба с этим, – последовал довольно пренебрежительный кивок в мою сторону, – не была случайной. И где она в свои двадцать лет после школы и Академии АСР могла всего этого набраться?
– Полагаю, что в АСР, – предположил шериф. – Эрик был ее побочным заданием. Она могла работать на зеленых, сама не подозревая об этом. Потом узнала слишком много, и ее устранили. Решили, что он тоже что-то знает, и попытались убрать и его.
– Из твоих слов следует, что ложа окопалась в АСР, – заключил протектор. – Это опасное предположение. Мы не сомневались, что они подбирают ключики к земным властям, и не исключали, что им это удается. Но если они в верхушке одной из наиболее закрытых правительственных корпораций – значит, мы их недооценили. Нам нужно полностью пересмотреть все, что мы делали последние пятьдесят лет. Мы излишне расслабились и размякли, а враг не дремал.
– В ваших словах нет логики, – как обычно меланхолично вмешался шайн. – Вы думаете, что перед вами тот же враг, что и сто пятьдесят ваших лет назад. Просто потому, что не знаете другого. Вы искали знакомые следы по крохам, которые вам подкидывали. Вы видели попытки изменить мир и приписывали их тем, кто вам известен. Иногда вы ловили их агентов, и те сознавались, что работают на Зеленую ложу. Но вам никогда не удавалось продвинуться дальше. Теперь мы знаем почему. Это не Зеленая ложа пыталась проникнуть в правительство. Это внутри правительства зрели тайные силы. А поскольку вы не знаете, кто они и какие цели преследуют, ваше положение проигрышно. Они открыто приступили к агрессивным действиям, показав, что обладают ресурсами, которых у вас нет. Мне надо идти.
Ожидаемо забыв попрощаться, инопланетник направился к балкону. Протектор обреченно последовал за ним, очевидно, чтобы исполнить некий ритуал расставания. Я не заметил на террасе каких-либо летательных приспособлений, поэтому не мог предположить, как шайны возвращаются на «Грозовое облако», которое обычно висело над Рапа Нуи. Выяснить их тайный способ передвижения мне так и не удалось, поскольку как только протектор и шайн покинули комнату, туда зашла знакомая нам Лиана и любезно предложила проследовать в зал ожидания.
Прождали мы более часа. Наверное, Брайсворту все же было о чем поговорить со своим гостем. А может, он просто решил пообедать от души. Нам с Маркусом предложили лишь напитки и фрукты.
Между тем мое обучение основам истории продолжалось. Я бродил по большому залу, предназначенному для совещаний протектора со сливками своего аппарата. По периметру помещения стояли четырнадцать статуй, и из количества несложно было сделать вывод о том, кого они представляли. Статуи либо портреты членов Комитета Четырнадцати украшали офисы многих чиновников.
Они являлись атрибутами любого исторического музея, а я немало посетил их в молодости, когда любой побег из кампуса Полицейской академии становился маленьким праздником, а отсутствие средств вело в те места, куда юного кадета пускали бесплатно. Те, что я видел сейчас перед собой, не были наиболее впечатляющими образчиками ни с точки зрения размеров, ни мастерства создавшего их скульптора. Но они определенно вызвали бы нервный припадок у любого преподавателя истории на планете.
Считалось, что достоверно установлены личности восьми членов комитета, и все они погибли в ходе Восстания. По наиболее распространенной гипотезе, шестерым удалось выжить, и они не стали настаивать на благодарности человечества. Неудивительно – дворцовый переворот превратился в массовое побоище, и отнюдь не все жители планеты и по сей день разделяли точку зрения о том, что оно того стоило.
Кроме того, немало историков считало, что мотивы Четырнадцати основывались отнюдь не на идеалистическом желании принести человечеству свободу. Целый ряд монографий приводил достаточно убедительные аргументы в пользу того, что речь шла о клановой борьбе внутри корпораций, где ряд представителей мидл-менеджмента трех из четырех олигархических пирамид восстал против усиления семейства Чжоу и их методов руководства.
В любом случае решительно по всей планете Четырнадцать изображались как восемь мужей, с сурово-горделивым видом указывающих человечеству путь к свободе, и шесть их собратьев в масках. Но не в этом зале. Здесь лица имелись у всех. Я медленно обошел помещение, вглядываясь в каждое из них. Поясняющих надписей на скульптурах не обнаружилось. Разумно, раз сюда иногда попадали жители внешнего мира.
Брайсворт вошел в зал с озабоченным видом, но сразу повеселел, увидев мое замешательство.
– Неплохо, правда? – Протектор наслаждался произведенным эффектом. – Обычно я приглашаю сюда историков и политологов, если хочу, чтобы они работали на острове. Как думаете, сколько из них соглашается, увидев подобное? Все, все до одного. А сделай мы надписи – половина на месте сошла бы с ума. Некоторые слегка и сходят – но позже, да.
– А зачем вам историки и политологи? – озадаченно поинтересовался я.
– Мне они не нужны, – разом помрачнев, раздраженно ответил протектор. – Они нужны чертовым кукловодам. Как появляются, так сразу начинают со списка имен и требуют, чтобы всех их срочно перевезли на остров. Как думаете, легко уговорить переселиться на этот клочок земли и хорошо устроить сто-двести семейств в год? Да так, чтобы те бросили свою обычную жизнь без шанса вернуться к ней?
И поверьте, там редко фигурируют повара и сантехники. Ученые, журналисты, бизнесмены, чиновники. У меня целый департамент из пятидесяти человек занят тем, что выискивает методы убеждения этих бедолаг. Конечно, уговорить удается не всех. Тогда мне начинают рассказывать о том, что я не справляюсь со своей работой, и угрожать то тем, что заменят, то отключением от спутников. И предшественникам угрожали, так что у нас уже сто пятьдесят лет высоких отношений любви и взаимного доверия.
Выплеснув на меня весь негатив, видимо напрямую связанный с визитом шайна, хозяин острова осекся и гораздо более спокойным и деловитым тоном предложил определиться со следующими шагами. Дремавший до сих пор в кресле Маркус очнулся и с энтузиазмом поддержал идею планирования боевых действий. Во всяком случае, иного определения мне на ум не пришло.
Я наивно полагал, что после исторического экскурса и жалоб на шайнов с их странными просьбами встреча начнется с просвещения меня о том, что, собственно, происходит. Только вот делать этого никто не собирался. Первые полчаса старейшины оживленно обсуждали всех агентов таинственной Зеленой ложи, изобличенных за полсотни лет. Поскольку некоторых из злодеев поймали относительно недавно, я почти собрался вклиниться с предложением передопросить их, но все же догадался, что подобные идеи не звучали по весомым причинам. Эти люди занимались политическими боями без правил, и пленные в их мире жили ровно столько, сколько необходимо.
Агентов оказалось не так много, а полученных от них сведений, которые могли бы выдержать хоть какую-то проверку, и вовсе с гулькин нос. В итоге протектор и шериф нехотя признали правоту шайна – никаких достоверных данных о том, что на Земле продолжает действовать Зеленая ложа, нет. Есть некая могущественная сила, пытающаяся влиять на политику властей, но ее конечные цели неизвестны. По итогам дискуссии оба участника обменялись растерянными взглядами. Я понимал их замешательство. Сложно бороться против сильного, но абсолютно неизвестного врага, не понимая его целей, а значит, не будучи в состоянии предугадать его шаги.
В общем, плана боевых действий как такового, естественно, не получилось. Сошлись на том, что Маркус доложит о находках своему Совету, а протектор проведет совещание и переориентирует соответствующим образом работу своих аналитических и оперативных служб. Обсуждение будущего агента Старгарта заняло аж пару минут. Идея о моем возвращении в мир, будь то Опенгейт или Сингапур, была сразу отметена. Протектор предложил временно укрыть меня на острове, где я находился бы в безопасности до прояснения ситуации. Мысль о том, чтобы пожить несколько недель на Мальте, мне понравилась. С учетом болтливости Брайсворта я подумал, что именно здесь смогу узнать немало интересного, а может, и сложить части головоломки.
Придя к консенсусу, мы решили проводить Маркуса до бота. Путь из зала совещаний также проходил через значительное количество бронированных дверей, но в сопровождении протектора мы двигались гораздо живее, а при нашем появлении охрана вскакивала и вытягивалась по струнке, что вкупе со стайкой моделей-секретарш заставило меня заподозрить хозяина башни в некотором самодурстве. Четверо охранников в сером присоединились к нам на выходе из зала. Меня мучил вопрос, являются ли они почетным караулом или протектор постоянно передвигается с подобным эскортом, не чувствуя себя в безопасности даже дома. Задавать его я, конечно, не стал.
Перед выходом на площадку Маркус получил свою «беретту» модификации 2043 года. Шлюзовая дверь распахнулась, и наша маленькая процессия очутилась под голубым мальтийским небом. Выход был обращен на запад, и я на мгновение оказался ослеплен лучами заходящего солнца, успев заметить лишь силуэты восьми гвардейцев, стоявших в ряд вдоль края площадки, и почему-то задраенный люк ожидавшего нас бота. В воздухе висел едва уловимый запах. Я знал, что это. Схватив шерифа, я швырнул его за ближайший к нам флаер Черной гвардии, и прыгнул следом.
Мой маневр и вопль «Атака!» дошли до сознания охраны протектора с небольшой, но фатальной задержкой. Как в замедленном повторе видео, я видел их тянущиеся к кобурам руки и движения, призванные уложить протектора на пол. Восемь штурмовых винтовок за долю секунды залили вход на площадку ливнем из нескольких сотен пуль. Жилеты телохранителей не защищали от прямых попаданий из армейского оружия, да это оказалось и не важно. На моих глазах их головы и конечности взорвались кровавыми фонтанами, а обрубки тел в защите отбросило к дверям. Находящегося между ними Брайсворта буквально разорвало на сотни мелких кусков плоти, обильно окрасивших площадку кровью.
У меня не было времени оплакивать погибших, поскольку я не сомневался, что целью нападавших являлись не они. Маркус вырубился от удара о борт и вышел из игры. Я выхватил «беретту» из его кобуры и, не имея представления о том, на какой эффект могу рассчитывать, высунулся из-за флаера, открыв огонь по атакующим. Пистолет шерифа обладал отдачей, которая могла представлять серьезную проблему для неопытного стрелка, а скорострельность заставляла пожалеть о том, что вместо огнестрельного оружия у меня в руках не набор метательных ножей.
Тем не менее я успел произвести четыре выстрела, всадив по пуле в шлемы четырех нападавших, прежде чем остальные снова принялись поливать площадку огнем. Пули из древней «беретты» не пробили тактические шлемы Черной гвардии, но удар в голову имел мощное оглушающее воздействие, и уложенные мною субъекты лишь слегка подергивались на земле, когда я выглянул еще раз, чтобы произвести очередную контратаку. Теперь я обнаружил перед собой только одну движущуюся цель, лавирующую между флаерами. Уложив живчика выстрелом в голову, я засек троих оставшихся, также пытавшихся подобраться поближе под прикрытием флаеров и ботов.
Площадка была достаточно большой, а чтобы убедительно изобразить охрану Черной гвардии, убийцам требовалось стоять по периметру, то есть почти в сотне метров от входа. Вдвойне мудро с учетом того, что использование штурмовых винтовок позволяло им не заботиться о точности и дальности стрельбы, в то время как охрана протектора с трудом смогла бы производить прицельные выстрелы на таком расстоянии, находясь против солнца.
Поразив в этих условиях из пистолета пять мишеней кряду, я впечатлил нападавших, и те вынужденно изменили свою тактику. Теперь они крались примерно в шестидесяти метрах, достаточно споро, но осторожно приближаясь с трех сторон. Они знали, на кого охотились, так что рукопашная не входила в их планы. Я предполагал, что будет дальше, и не ошибся. В воздухе мелькнул небольшой серебристый цилиндр и упал, не долетев до нас добрых десять метров. Выстрелом я отшвырнул его под ближайший тяжелый бот и вжался в пол. Раздался негромкий хлопок, и повеяло сильным жаром.
Впрочем, эффект длился недолго, а у меня не было времени расслабляться. Едва подняв голову, я заметил еще два цилиндра, летевших с разных сторон прямо на нашу позицию. Я успел попасть в оба на лету, на мгновение создав в небе два новых солнца диаметром метров десять каждое. Одну из гранат отбросило к метавшему, и я услышал сдавленный крик, заглушенный шлемом, вслед за чем в воздухе снова появился запах горящей плоти, замеченный мною при входе на площадку. Их оставалось двое, и я не собирался выяснять, есть ли у них еще термические бомбы или что-то похуже. Запрыгнув одним движением на крышу флаера и тут же перепрыгнув через два соседних, я оказался за спиной одного из выживших. Он слышал мое приближение, но я двигался слишком быстро, а тяжелая амуниция не позволяла ему реагировать как должно.
Возможно, мне стоило бы подумать о последующем допросе, но на площадке остались как минимум пятеро оглушенных, и я не видел нужды рисковать. Черный как смоль комбинезон из пластинчатого полимера закрывал все, включая шею, а голову покрывал цельный черный шлем. Весь костюм выглядел неуязвимым для моего пистолета, да и смысл в перестрелке на такой дистанции отсутствовал напрочь. От правого края площадки нас отделял всего пяток метров. Выбив одним ударом винтовку из рук боевика, я схватил его за ногу и резким движением швырнул вниз.
В игре оставался последний боец. Той пары секунд, что я потратил на предпоследнего, хватило, чтобы убийца сменил позицию и почти добрался до ворот, где в укрытии лежал Маркус. Я уже приготовился к очередному прыжку, который точно не порадовал бы мое раздробленное колено, когда створки выходящих на площадку дверей башни резко разъехались. Нападавший успел лишь повернуться на звук, когда выстроившаяся в два ряда дюжина гвардейцев открыла огонь из таких же винтовок, что и у него в руках.
Надо сказать, броню действительно сработали на славу. Я так и не увидел никаких разрывов, которые нарушили бы ее целостность. Шквал пуль бросал тело вверх и вниз, как жалкую марионетку в руках взбесившегося кукловода. Через несколько секунд все было кончено. Гвардейцы вперемешку с охраной протектора потоком хлынули из дверей, рассредоточившись по площадке. Одновременно над ней навис десяток ботов и флаеров, ощерившихся всеми возможными видами вооружений.
Бледный как полотно капитан гвардии, встречавший нас по приезде, подошел к не подающему признаки жизни телу, облаченному в ту же форму, что была на нем самом, и заученным движением откинул шлем. Если в Черной гвардии и завелись предатели, установить это пока не представлялось возможным. Насколько я знал, варамайи среди гвардейцев, как и всего населения Мальты, не водилось.