Глава 2. Творец своей судьбы
Все говорят: «Экономический кризис, экономический кризис», – и разводят руками, как будто ничего нельзя предпринять. Можно подумать, кризисы устраивают не люди по неразумию и жадности, а прилетел и шмякнулся о Землю астероид или раздался глас свыше, спорить с которым бесполезно. Кризис, мол, и точка. Терпи.
Кончался жаркий июль, когда Сергея Коханского уволили. Лизинговая компания, где он работал, переживала трудности. Само собой, под сокращение попал младший персонал.
В общем-то Сергей числился у начальства на хорошем счету, ждал повышения и полагал, что уж ему-то увольнение грозит в последнюю очередь. Действительность с легкостью опровергла эти наивные предположения. Правда, ему было обещано, что его вновь возьмут на прежнюю должность, как только компания переживет трудный период, но каждый знает, чего стоят такие обещания. Плюнуть и забыть.
Деньги пока были. Искать работу в период отпусков, да еще когда от невыносимой жары плавится асфальт, – занятие для совсем уже отчаявшихся. Можно было и повременить. Почему бы не рассматривать увольнение как начало отпуска?
И предаться активному отдыху, конечно.
У нормального мужчины должна быть игрушка – это знает любая умная женщина. Если игрушки нет, значит, мужчина ненормальный, таких надо сторониться. А если игрушку отнять, то в душе мужчины возникнет зияющая пустота, каковую, по Аристотелю, природа не терпит. Древний ученый муж был прав: вакантное место рано или поздно, но неизбежно займет водка. Или другие женщины. Иногда – то и другое сразу. Не нужно ревновать мужчину к его любимой игрушке, пусть себе тешится.
Постоянной женщины у Сергея не было, а вот любимая игрушка была: спиннинговая рыбалка. К аристократической ловле нахлыстом он не пристрастился, посиделки на берегу пруда с удочкой презирал как занятие бездельников, неспортивных методов лова сторонился. Любил съездить в выходные на водохранилище за щукой или судаком, а если мечталось о форели или о ночлеге в тепле, то и на частный зарыбленный пруд. Немного осталось рыболовных хозяйств в Московской области, да и в прилегающих областях тоже, где Сергей не побывал бы со своим спиннингом и увесистым ящиком с блеснами. Были тут и колебалки, и вращалки, и всевозможные воблеры, попперы, твистеры, джиги, джерки, и еще многое, без чего рыба прекрасно обошлась бы, а рыболов – нет. Еще большее количество снастей оставалось дома, и стены квартиры были увешаны фотографиями, изображающими Сергея с разнообразными трофеями. Вот он держит обеими руками громадную щуку, свирепо разинувшую пасть, вот он лежит на травке и кажется коротышкой по сравнению с разлегшимся рядом усатым сомом, а вот Сергей с друзьями, и все гогочут: только что из озера был выловлен громадный ржавый гаечный ключ с привязанным к нему обрывком веревки – наверное, служил кому-то якорем. За веревку и поймался.
Куда поехать – вот вопрос. Мещерские озера? Валдай? Или махнуть в Астрахань, истинный рай для рыболова? А может, раздухариться и отправиться в сибирскую глухомань за тайменем? Адское искушение. Но без компании трудно, а где она, компания? Кто где. Один на Черном море пузо греет, другой занимается тем же на критских пляжах, третий работает, проклиная жару, и отпуск у него осенью, а четвертый жениться собрался, приспичило…
И тут же, как в воду глядел, позвонил Иван Шаповаленко, институтский друг. Не желаешь ли, мол, присоединиться? Водный поход. Нет, не в Сибирь, а на Кольский. Через неделю. Подумай, а? У нас тут на одном катамаране некомплект, трое всего. Не все же тебе спиннингом махать – веслом помашешь. Ха-ха. Нет, ну и спиннингом тоже, конечно. Будешь у нас штатным рыболовом. Хариус, кумжа, щука. А знаешь, какая щука на Севере? Думаешь, она тиной пахнет? Ага, как же. В копченом виде – язык проглотишь. Но главное там хариус, конечно. Что?.. Лицензию купим, на что нам разборки с рыбнадзором? Что-что?.. А не надо тебе никакого снаряжения, кроме рюкзака и спальника. Все остальное будет. Маршрут? Да нет, не самурайский маршрут, ничего особо сложного… Ну так как? Подумаешь? А чего тут думать?..
Иван был маньяк, его игрушками еще в студенчестве были речные пороги в северном безлюдье. Он и жену себе нашел такую, для которой только в походе и жизнь, а в Москве – выживание. Их сыну было пять лет, и первый свой поход он совершил, еще не умея ходить, а второй – еще не просясь на горшок. Родители выращивали из сына чудовище, для которого река без порогов – просто канава и лес не лес, если он не тайга.
Ясно было: Иван ни за что не позвонил бы, будь в сборе вся его компания маньяков. Наверное, на сей раз кто-то не смог присоединиться. Вот Иван и кинулся обзванивать тех, кто в принципе способен отличить весло от компьютерной мыши. Грести втроем на четырехместном катамаране, наверное, неудобно…
То ли лестное предложение, то ли несколько обидное – сразу и не разберешь.
И не надо разбираться.
Уже хотелось ехать. Сергей сказал «подумаю» лишь в силу привычки тратить на мало-мальски серьезные решения более одной минуты. Глубоко в душе нежно запели скрипки и флейты. Плеск воды! Водовороты за веслом. Белые ночи. Суматошные всплески рыбы, заглотившей приманку! Посиделки у костра!
Романтика, однако.
До Кандалакши добрались на машинах за двое суток. Тубус со спиннингами торчал из заднего бокового окна. Оставив личный транспорт, наняли помятый автобус с изображением розовой пантеры на боку и покатили к реке. На грунтовке начали считать подосиновики по обочинам. Сбились со счета. Грунтовка завела в заболоченный лес. Накрапывал дождь. Автобус выл, буксовал, швырял из-под колес грязь, и пантера уже не была розовой. Дважды останавливались и высылали Ивана на разведку: та ли грунтовка? Оказалась – та. Приехали.
Первым делом Сергею захотелось укатить обратно. Холодный дождь перестал накрапывать и полил всерьез. Вершины елей цеплялись за перегруженные ледяной влагой облака. К лешему такую романтику! Сначала ставили тент, потом таскали под него неподъемные рюкзаки, потом принялись ставить палатки. Почва хлюпала и пузырилась. Покончив с палатками, эти ненормальные с шуточками и прибауточками приступили к сборке плавсредств. Пришлось помогать – иного поведения здесь не поняли бы. Потом пришлось искать, пилить и таскать дрова. Какая уж тут рыбалка! До ужина Сергей не имел свободной минуты, а после – сил. Звенело в ушах от радостных воплей малолетнего чудовища – Иванова отпрыска. Этот хомо супер ощущал себя в своей стихии.
Утром дождь сделал паузу, но с Хибин по-прежнему тянуло холодной сыростью. В озерной воде Сергей рассмотрел свою веснушчатую белобрысую физиономию, а помимо нее – только дно, безжизненное, как марсианская пустыня. Ни водорослей, ни мальков. Ледяная вода казалась дистиллированной. Птицы, и те не летали над озером. Вызвав смех, Сергей поинтересовался, не море ли это Лаптевых.
Минуло еще два дня, наполненных борьбой за жизнь. Сергей скучнел. Под проливным дождем проходили какие-то озера и какие-то пороги, где гребцов заливало по грудь, а пена била в морду. Капитан орал команды – Сергей не понимал их. На пороге Падун он выпал за борт и, вероятно, утонул бы, не зацепись ступня за коленный упор. Утром – загрузить катамаран. Вечером – разгрузить катамаран. Найти сухие дрова, растущие почему-то в такой дали, что замаешься пробираться туда по тайге, – а ведь потом еще валить сушину, пилить ее на части и переться обратно с бревном на плече! Комарье и гнус – тучами. Свежее медвежье дерьмо невообразимых размеров лежит прямо на тропинке. Р-р-романтика!
Иван ободрял: мол, погода обязательно пойдет на поправку, медведь летом сыт ягодами и на людей не нападает, а впереди такие пороги, что пальчики оближешь, и еще озеро, где на скальном острове древние саами оставили петроглифы…
– Чего оставили?
– Петроглифы. Выдолбили на скальном выходе контуры разных зверей и людей.
– Зачем?
– Из религиозных побуждений. Продвигались на север вслед за кромкой ледника и мечтали, наверное, что тут мигом появится зверье: олешки там всякие…
– Глупости, – буркнул Сергей. – Делать им было нечего – мечтать. Фантасты какие!.. Назови мне хоть одного фантаста-лопаря. Я знаю, зачем они на самом деле долбили камень.
– Ну и?..
– Они грелись.
Иван ржал. Сергей стучал зубами.
На третий день наметилось улучшение: встали на дневку. Шумела река, впадая в очередное озеро длинным порогом. Мрачные ели исчезли, сменившись веселым сосняком. Облачность рассеялось, открыв наконец Хибины – скорее холмы, чем настоящие горы, но с пятнами снежников на склонах. Это в августе-то месяце! Какой дурак выдумал байку про глобальное потепление?! Вот они – зародыши будущего глобального ледника. Отсюда и поползет.
– А чтой-то мы рыбу не едим? – поинтересовался за завтраком Иван.
И вот Сергей стоит по пояс в воде. Над ним – комариный столб. Вода обжимает резиновые штаны, и рыбаку кажется, что он вмерз в глыбу льда. А еще кажется, что в такой воде могут жить только пингвины.
Озеро – нулевой эффект. Заливчик в конце порога – нулевой эффект. Даже меньше, чем нулевой, поскольку потеряна хорошая блесна – фирменный «меппс», не китайская подделка. Чуть выше вдоль порога – нет ничего.
В море Лаптевых, наверное, больше рыбы!
– Сходи в начало порога, – посоветовал Иван. – Знаешь, где спокойная вода становится текучей. Там, бывает, стоит хищник. Не, я с тобой не пойду, у меня левый баллон травит, клеить буду…
Сергей пошел. Порог был с полкилометра длиной, по его берегу шла тропа. Справа – кустарник стеной, слева – беснуется вода, а под ногами… под ноги только и смотри, не то покалечишься. Маленькие камни торчат, как драконьи зубы, большие – как надолбы. И все до единого скользкие, будто намыленные! Противопехотное заграждение, да и противотанковое тоже. Ни немцы, ни финны сюда в войну не дошли, а дошли бы – не обрадовались.
Он осатанел, пока доплелся до начала порога. Дважды падал. Изрыгал хулу по адресу природы, Ивана и – самокритично – в свой собственный адрес. Но дошел – и был вознагражден.
Ах, как поет душа спиннингиста, когда в толще дивно прозрачной воды, неся во рту золотистый лепесток блесны-вращалки, едет к берегу уловленный хариус, встопорщивший плавник-парус! Один, второй, третий… десятый! И какие здоровенные! После двенадцатого Сергей решил, что на сегодня хватит. Кукан весил килограммов семь, а самая крупная рыбина тянула, наверное, на килограмм. Есть-таки счастье в жизни! Оно существует!
Пробираясь вдоль порога к биваку, он внимательно смотрел под ноги – потому и обнаружил опасность нюхом. В ноздри ударил тяжелый и резкий запах зверинца.
Сергей замер. Поднял голову. Прислушался: не хрустнет ли где ветка?
Нет, не хрустит… Хотя что услышишь за шумом порога? Бурлит, сволочь.
С минуту Сергей простоял на месте, дрожа и соображая. Слева в кустах кто-то был, и, скорее всего, этот «кто-то» был не «кем-то», а натуральным медведем. Чем больше зверь, тем сильнее он воняет, скунсы не в счет. Человек в этих зарослях запутается в два счета, а медведь проломит их с легкостью. Выскочит вдруг – и что делать?
Бросать людоеду рыбу, а самому прыгать в порог. Он хоть и длинный, да не самый убийственный, авось не размолотит в кашу. Не должен. Как там говорил Иван? Если свалился в пороге с судна – плыви на спине ногами вперед и не дергайся. Да, но то в спасжилете…
Додумать Сергей не успел, а если бы и успел, то все равно пришел бы к выводу: иных вариантов нет. И когда слева пугающе затрещали кусты, он швырнул спиннинг в одну сторону, кукан в другую и в два прыжка оказался…
…на сухом песке. Над головой пылало обжигающее солнце. Было очень жарко.
Чтобы сойти с ума, нужно какое-то время. У Сергея его не было – или ему лишь казалось, что не было. Он просто взвизгнул и забарахтался в горячем песке вместо холодной воды. Немедленно и жестоко в кожу впились колючки сухих стелющихся растений.
Сколько времени корчился Сергей на песке, он и сам не сумел бы сказать. Впоследствии ему казалось, что очень недолго. Он почти убедил себя в том, что сразу осознал, где находится. Точнее – где не находится в своем капроновом обмундировании и резиновых штанах. На Кольском полуострове он не находится, потому как где Кольский, а где жаркие пустыни?!
Поняв это, он испугался вторично. И сильнее, чем в первый раз.
В полукилометре от Сергея на выкрашенной под цвет песка дозорной вышке скучали двое. Старший, одетый в хорошо известную обитателям Центрума пограничную форму с двумя шевронами на рукаве, чутко дремал, привалившись спиной к ограждению и сдвинув кепи на лоб. Второй пограничник, одетый так же, но с одним шевроном, держась в тени и медленно поворачиваясь по часовой стрелке, вел круговое наблюдение. Несмотря на темные очки, он щурился от яркого света. Посередине площадки на высокой треноге скучал пулемет. Четырехскатная дощатая крыша защищала от солнца лишь его казенную часть, а на стволе висела линялая тряпка. Все равно пулемет раскалился так, что не притронешься.
Сухая пустошь, чего уж там. Дозорные сменяются здесь через шесть часов, и каждой паре дозорных полагается бидон с водой. Иначе не выдержать.
Поганое место. Но бывают местечки и похуже.
Двухшевронный пограничник засопел носом. Одношевронный быстро оглянулся на него: не свалится ли с вышки, если совсем заснет? Были прецеденты. Но старший в дозоре лениво дернул щекой, показывая: не спит.
Тогда одношевронный посмотрел на часы. До смены оставалось три часа сорок минут.
Ох, жизнь…
Признан непригодным к оперативной работе – терпи, страдай. Оперативники, может, больше страдают, зато им не так скучно. Через год надо будет вновь подать рапорт…
Он потянулся к бидону.
– Не пей, – сквозь зубы проговорил старший, не раскрывая глаз. – Терпи, сколько сможешь, потом позволь себе три маленьких глотка и снова начинай терпеть. Так легче будет.
– Мне уже не терпится.
– Это тебе так кажется. Оттого-то у тебя спина мокрая и подмышки хоть выжимай. Думаешь, потному легче?
Одношевронный замолчал. Бросил страстный взгляд на бидон, шевельнул наждачным языком, сглотнул всухую.
Продолжив наблюдение, он теперь медленно поворачивался против часовой стрелки – для разнообразия.
И вдруг – икнул от неожиданности.
– Погляди-ка…
Через два бархана, на третьем извивалось на песке нечто человекообразное.
Двухшевронный разлепил веки и надел темные очки. Вгляделся – сперва так, потом через бинокль.
– А, ерунда, – сказал он, без спешки разворачивая пулемет. – Контрабандисты дрессируют нового проводника. Слышь, тряпку сбрось.
– А может, наши?
– Если наши, то почему он без инструктора?
– А если контрабандисты, то почему один?
– У них по-всякому бывает, – сказал двухшевронный, передвигая прицельную планку на нужное деление. – Шайка шайке не указ, общих правил у них нет. А может… – Он задумался. – Может, это вообще уникум-самородок, сам сюда попал, своей волей. Говорят, такое бывает. Видишь, бесится. Ни шиша не понимает, значит. И все же, – он взял цель на мушку, – порядок должен быть…
Но прежде чем он успел согнуть палец на спусковом крючке, цель исчезла.
– Ну вот… – разочарованно протянул одношевронный.
Его старший товарищ все-таки дал короткую очередь – так, для порядка.
– Ничего не «вот», – сказал он. – Молодой ты еще, службы не понимаешь. Я же говорю: ерунда. Вот ежели шайка сюда сунется, да с оружием, да ночью, когда ни хрена не видно, тут уже будет не ерунда. А этого надо было пугнуть… Вот что, давай-ка водички попьем. По три маленьких глотка, не забыл?
– Помню… А сообщать об инциденте будем?
– А как же! Наши на заставе пальбу, поди, услышали…
Молодая медведица вовсе не собиралась нападать на Сергея. Как большинство зверей ее породы, она сторонилась двуногих и не приближалась к местам их скоплений в каменных либо деревянных прямоугольных сооружениях, а наезженные дороги пересекала лишь в крайнем случае. Иван был прав: начиная с конца июля медведица питалась главным образом ягодами, благо черники, голубики и морошки в лесах и на болотах созрело предостаточно. Но ягодная диета рано или поздно надоедает даже медведю, как гораздо быстрее она надоела негру Джиму на острове Джексона. Иногда кое-чем можно было поживиться на озерном берегу, после того как пропахшие дымом двуногие, переночевав, паковали в тюки свои матерчатые домишки и уплывали вниз по реке. Медведица научилась вылизывать консервные банки, с аппетитом поедала выброшенные под куст остатки каши. Но рыба!..
Медведица знала ее вкус. После весеннего разлива, затапливающего низкие острова, на них оставались озерки глубиной по колено. Переплыв на такой остров, медведица оставалась там до тех пор, пока не вылавливала всех до единого щурят. К середине лета этот источник пищи иссякал.
И вот – знакомый, манящий запах…
Она рискнула выйти из укрытия. Двуногий с невнятным воплем сиганул в воду, и вся его добыча досталась медведице. Она могла бы преследовать человека в быстрой мелкой воде, но зачем? Ну их, этих двуногих. От добра добра не ищут.
Она с наслаждением понюхала связку рыбы и принялась жадно есть. Речной порог уносил барахтающегося двуногого, но последний больше не интересовал медведицу. Она не обратила внимания на то, что двуногий внезапно исчез, а спустя полминуты вновь явился ниоткуда и понесся, влекомый потоком.
Мелочь, не стоящая медвежьего внимания.
– За город желаете? – спросил извозчик.
– За окраину, недалеко, – уточнил Теодор.
Лошадка рысила довольно бодро, коляска катилась мягко. Вскоре и впрямь выехали из города. Мостовая кончилась, пошла хорошо укатанная грунтовка. По обе ее стороны расстилались консервные плантации. Сладкие, с приятной кислинкой, плоды консервного кустарника, одетые в плотную кожуру, отличались изумительной лежкостью, поэтому никого не удивляло, что жестяные, фабричного производства, банки с пищей также именуются консервами. Сейчас плоды на деревьях только завязывались, и земля была розовой от опавших лепестков. Дней через сорок кусты сбросят созревшие плоды и пожелтевшие листья, умрут и вновь зазеленеют, воскреснув. У растений свой цикл смерти-возрождения, но жизнь, обновляясь, торжествует везде и всюду.
Против воли Макс залюбовался лепестками. Плантация еще не была природой, но была ее подобием. Но случается, что и подобие бывает не хуже оригинала. «Надо бы Марту сюда вытащить», – подумал он и вспомнил, что с Мартой, пожалуй, кончено. Или все-таки дать ей еще один шанс?
– Если желаете еще дальше, то за дополнительную плату, – сказал извозчик, проехав с километр. – Рядились-то не так…
– Спасибо, мы уже приехали. Ждать не надо.
Расплатившись, Теодор весело соскочил на дорогу. Вылез и Макс. Извозчик развернулся и укатил в город, удивляясь, наверное, седокам, выбравшим столь странный маршрут. Вокруг не просматривалось никаких строений, и дорога, сколько хватал глаз, была пустынна.
Чем не место для ограбления или еще чего похуже? Макс на всякий случай насторожился.
А Теодор весело помахал ему: за мной, мол, – и двинулся по розовым лепесткам меж кустов. Шел аккуратно, стараясь, чтобы ветки кустов не цеплялись за пиджак, а иные веточки и придерживал, чтобы не хлестнуть ими Макса. Отошли шагов на сто и остановились в ничем не примечательном месте.
– Это здесь? – саркастически осведомился Макс.
– Это где угодно, – хмыкнул Теодор. – Я всего лишь не хотел, чтобы нас было видно с дороги. Ну-с, мне пора переодеться.
– Зачем, простите?
– Не думаете же вы, что в том мире, куда мы отправимся, носят то же самое, что здесь! Я не хочу, чтобы на меня пялились, как на диковинную птицу.
Из саквояжа появились две бесформенные куртки болотного цвета с разводами, две пары ужасающих штанов того же колера и странная обувь. Теодор без промедления принялся снимать свой приличный костюм. Макс только моргал.
– А вам, кстати, тоже надо переодеться, – сообщил Теодор, снимая брюки и прыгая на одной ноге.
– Виноват, я не собираюсь… – пробормотал Макс, отступив на шаг.
– А посмотреть иные миры вы собираетесь? – рассердился Теодор. – Убедиться в том, что новоприбывшие несут не бред, а истину об иных мирах, вы собираетесь? Чего ради вы согласились поехать со мной, как не для того, чтобы лично поглядеть на соседний мир? Для кого я тащил все эти вещи?..
– Да, но…
– Никаких «но». Или вы сейчас же переодеваетесь вот в это, или одно из двух: либо вы возвращаетесь в город и начинаете горько жалеть об упущенной возможности, либо я беру вас с собой в том, в чем вы есть, – а это небезопасно. Можно, правда, переодеться на той стороне, но здесь будет разумнее. Ну? Что вы решили?
– Ничего… – Макс колебался.
– Так решайте скорее! У вас много свободного времени? Лично у меня его мало!
Нет, не походил Теодор на грабителя. Любитель плоских шуток? Тоже вряд ли… Еще немного поколебавшись, Макс снял пиджак и принялся развязывать галстук.
С одеванием возникли проблемы. Теодор помог справиться. Сам он теперь выглядел редкостным чучелом, и Макс, понимая, что сам выглядит так же, ощущал себя полным идиотом.
Оба костюма Теодор, тщательно сложив, убрал в свой объемистый саквояж, но прежде достал с его дна несколько металлических деталей зловещего вида. Щелк, щелк, щелк – и собрал из них коротенький карабин с непропорционально длинным вместилищем для патронов, торчащим из ложа вниз.
По спине Макса пробежал холодок. А Теодор повесил оружие на плечо и ухмыльнулся.
– Попробуем просто так сначала. Но если не получится…
Не договорив, он уставился на ближайший консервный куст. Несколько мгновений напряженно смотрел, затем сделал некий пасс рукой – и обмяк.
– Просто так не выходит. Ударьте меня по щеке.
– Что?
– По щеке меня ударьте. Так надо.
Макс покосился на карабин Теодора. Теперь у него не осталось сомнений: он имеет дело с сумасшедшим. Говорила же Марта, твердили и другие здравомыслящие люди: поиск странного до добра не доведет…
– Я сегодня уже умирал, – мягко сказал он, стараясь не терять достоинства. – Поверьте, я не имею никакого желания умирать сегодня второй раз. Если вам нужна моя одежда…
– Не нужна! – рявкнул Теодор. – Бейте!
– Но я не хочу…
– А увидеть другой мир вы хотите? Тогда бейте. Ну?
Раскрытой ладонью Макс легонько шлепнул Теодора по щеке. Тот только фыркнул.
– Сильнее! Изо всех сил! Смотрите, как надо!
От оплеухи Макса качнуло. В голове будто что-то взорвалось. И в ответ на обиду и боль сработал рефлекс, нормальный рефлекс взрослого мужчины: нападают – дерись. И Макс, уже не думая о том, как неприятно умирать, вернул Теодору полноценную плюху – даже рука заболела.
Теодор зарычал. От бешенства он стал белым, только левая щека краснела, как спелый помидор. Он даже схватился за свое оружие – тоже, наверное, рефлекторно, и Макс ожидал самого худшего, но Теодор лишь выругался на непонятном языке и вновь стал смотреть на куст. Движение рукой в воздухе – и куст заколебался, как воздух над газовым рожком. Подобрав ком земли, Теодор швырнул его в куст. Ком исчез. Куст перестал колебаться.
– Ну что, убедились? Было – и пропало. Но не совсем пропало, а просто ушло в соседний мир. Если привязать какой-нибудь предмет к веревочке и швырнуть его во Врата, а затем вытянуть обратно, пока Врата открыты, то ничего страшного с предметом не случится, и с живым человеком тоже. Входит и выходит, как говорил один философски настроенный персонаж. Желаете взглянуть сами?
Макс колебался.
– Ну же, решайтесь, наконец!
И Макс решился.
– Только сначала вы…
– Чудак человек! – зло рассмеялся Теодор. – Да если я войду во Врата, они же за мной сразу закроются! Пока я здесь, я могу открыть их и держать. Открою – сразу идите и ничего не бойтесь, там чисто. Только это быстро делать надо, долго держать Врата я не смогу. Тут сила нужна и настрой. Может, мне еще одну плюху придется стерпеть… Ладно, открываю!
И когда куст вновь как бы заколебался, Макс шагнул прямо в него.
Вскоре после того как Сергей описал в своем блоге случившееся с ним происшествие (в юмористическом духе, конечно), забанил двух хамов, посоветовавших обратиться к психиатру, и отклонил предложение какого-то графомана писать в соавторстве фантастику, он нашел новую работу. Случилось это так.
– Алло, я говорю с Сергеем Коханским?
– Да. Кто это?
– Меня зовут Родион Романович…
– Раскольников? – хихикнул Сергей.
На том конце мобильной связи помолчали.
– Надеюсь, вы начитаны в более широких пределах? – последовал вопрос.
– Н-ну, Бабеля с Бебелем не путаю. А в чем дело?
– Возможно, я смогу предложить вам работу, – сказал неведомый Родион Романович. – Разумеется, в том случае, если вы для нее подходите. Вы готовы встретиться?
– Кто вы?
– Я же сказал: Родион Романович.
– Хм. Допустим. А дальше?
– А дальше вы узнаете при встрече, если согласитесь на нее. Встретиться можно, например, в летнем кафе напротив вашего дома. Через четверть часа вас устроит? Я помашу вам рукой. Не захотите общаться – просто уйдете, и никаких претензий с моей стороны не будет. Но на вашем месте я бы выслушал, что вам предлагают. Работа, смею вас уверить, интересная и достаточно прибыльная.
– Насколько достаточно? – саркастически осведомился Сергей.
– Хватит и на жизнь, и на некоторые излишки. Само собой разумеется, если вы нам подойдете. И только после курса обучения. Во время обучения – стипендия.
До этих слов Сергей полагал, что его пытаются втянуть во что-то крайне сомнительное, и лишь гадал: почему именно он? Услыхав про стипендию, он и вовсе потерялся. Преступники обычно стипендий не платят.
– А если я вам не подойду?
– Тогда полный отказ от претензий с обеих сторон и небольшая денежная компенсация вам за беспокойство.
– А если вы мне не подойдете?
– То же самое.
– Но…
– Если боитесь, то запишите мой голос на диктофон, оставьте на столе записку и вызовите приятеля, чтобы он незаметно сфотографировал меня. – Последовал смешок. – Неужели вы полагаете, что можете представлять интерес для криминальной структуры? Спешу предупредить следующий вопрос: к госбезопасности я тоже не имею отношения. У нас чисто коммерческая фирма.
– А…
– Подробности при встрече. Если вы на нее согласны, конечно. Ну так что, ждать мне вас?
– Ждать, – решительно ответил Сергей.
Никакой записки он оставлять не стал и приятеля не вызвал. Это выглядело бы глуповато.
Правда, если подумать, согласие на встречу с незнакомым типом, решившим вдруг предложить Сергею (почему ему?) работу (какую?), выглядело, возможно, не менее глупо. Но об этом Сергей размышлять не стал.
Не догадывался он и о том, насколько круто меняет сейчас свою жизнь.
С людьми это иногда случается. Не со всеми, конечно. Кто-то выбирает привычный покой, кто-то – наоборот. А безработному легче ухватиться за шанс. В конце концов, каждый – сам творец своей судьбы. Разве нет?
Какова будет та судьба – это уже совсем другой вопрос.
Сергей пересек улицу и оказался возле кафе. Лето еще держалось, и установленные на асфальте столики под полосатыми зонтами продолжали приносить владельцу доход. Человек, одиноко сидевший за крайним столиком, приветливо помахал Сергею рукой.
– Здравствуйте. – Чуть привстав, он протянул руку. – Я Родион Романович. Присядете?
Сергей присел.
– Я заказал кофе и бутерброды, сейчас их принесут. Впрочем, если вы желаете пива…
– Не желаю, – мотнул головой Сергей.
– Ну и прекрасно… А вот и кофе!
Потрепанная официантка появилась кстати – пока она перемещала с подноса на стол чашечки с кофе и блюдо с бутербродами, Сергей изучал Родиона Романовича. Средних лет. Темноволосый. Намечающиеся залысины, легкая седина. В парикмахерской был совсем недавно, причем у неплохого мастера. Очень хороший, но не чрезмерно дорогой серый костюм. Видно, что одеваться мужик умеет, а внимание к себе привлекать не любит. На пальцах ни колец, ни перстней, заколка для галстука изящная и даже вроде золотая, но без камней и не массивная. Вежлив. Аккуратен. Умен – по глазам видно. По ним же видно, что он не собирается немедленно поставить собеседника ниже себя, хотя жестким быть умеет. Что ж, послушаем, что он скажет…
Родион Романович пригубил кофе. Поморщился. Отставил чашечку.
– Я слушаю, – напомнил Сергей.
– Итак, Сергей Анатольевич, как я уже говорил, мы намерены предложить вам новую работу. Точнее – попробовать себя на новом поприще. Мы в курсе, что на данный момент времени вы свободны. Если вы нам подойдете, то вам уже не придется искать новое место. Вы готовы попробовать?
– Хм. А если мне не подойдет ваша работа? И вообще – кто это «мы»?
Родион Романович улыбнулся.
– Отвечаю по порядку. После ознакомления с вашим блогом я был уверен процентов на семьдесят, что вы нам подойдете. После телефонного разговора с вами – примерно на восемьдесят. А в данный момент я уверен в этом процентов на девяносто пять. Думаю, что и вам у нас будет интересно. Теперь второй вопрос. «Мы» – это сообщество людей, занимающаяся определенной деятельностью… Группа на ладан дышащих фирм, живущих преимущественно мелким посредничеством. Это для отвода глаз. На самом деле главное поле нашей деятельности – перевозка грузов…
– Наркотиков?
– Хорошо, что вы спросили. Ни боже мой. Никаких наркотиков, никакого оружия, никаких драгметаллов или камней, никаких радиоактивных веществ, никакой опасной микробиологии. Да, и никакого шпионажа тоже. Мы не нарушаем российских законов… во всяком случае не настолько, чтобы рисковать угодить за решетку. С этим у нас строго. Здравый смысл, знаете ли.
– Тогда что же вы перевозите? Или секрет?
– От вас – какие секреты? К примеру, в последнюю переправленную партию груза входили радиодетали…
– Не понял.
– Радиодетали. Самые обычные, какие продаются в магазине «Чип и дип». Только мы берем их оптом со склада, на чем экономим… Это ведь законно?
Сергей кивнул.
– Далее: несколько десятков килограммов генномодифицированного высокоурожайного пшеничного зерна, устойчивого к засухе и вредителям. Сорт известный, имеется на рынке, но мало кому нужен: обыватель боится. Тоже законно?
– Пожалуй.
– Третье: лекарства. Опять-таки самые заурядные лекарства, свободно продающиеся в аптеках. Это законно и гуманно. Нет?
– Возможно…
– И четвертое: техническая документация. Радиотехнические и электронные схемы плюс чертежи дизельного двигателя на четыреста лошадиных сил, переделанного под горючее на основе растительного масла. В чем тут криминал?
– Э-э… – протянул Сергей. – Насчет дизелей я…
– Этот дизель устарел более полувека назад, – пояснил Родион Романович. – А что касается топлива, то самый первый дизельный двигатель в мире работал не на соляре, а на рапсовом масле. Вижу, вы этого не знали. Можете проверить – вдруг я лгу? А можете поверить на слово: никакой технической новизны наш дизель не содержит в принципе.
– Тогда… – Сергей механически отхлебнул из чашечки. Вполне приличный «эспрессо», и чего этот Родион Романович морщился? – Тогда… куда вы все это перевозите? И кому нужно такое дерьмо?
– Еще более правильный вопрос. То, что для одних дерьмо, для других сокровище. Капитан Кук торговал с полинезийцами гвоздями и цветными бусами. А мы доставляем грузы в Центрум.
– Куда?
– В Центрум, или Центральный мир, – я не имею в виду витаминные таблетки с тем же названием. Туда, где вы побывали сами – если, конечно, вы не сочинили всю эту историю с медведем, чтобы развлечь читателей вашего блога. Но ведь вы ее не сочинили, не так ли? Кстати, а зачем вы вообще рассказали об этом случае в блоге?
– Надо же о чем-то туда писать, – хмыкнул Сергей.
– Я так и думал. Однако примите совет на будущее: поменьше саморекламы. Мы наткнулись на ваш блог во многом случайно – и так же случайно на него могут наткнуться пограничники.
– Какие еще пограничники?
– Пограничники Центрума. Наши естественные противники. Видите ли, по их мнению, мы – контрабандисты, причем злостные. Как увидят – дергаются, а бывает, и стреляют.
– А вы?
– А мы и есть контрабандисты. Какой смысл отрицать очевидное? Но от нас людям польза.
– Я не о том. В вас стреляют – а вы?
– Случается. Но чаще проскальзываем незамеченными.
– Хм, значит, законы вы все-таки нарушаете? Хотя бы в этом вашем Центруме…
Уесть Родиона Романовича не получилось. Он просто пожал плечами.
– Там много законов. У каждой территории – свой. У железнодорожников – свой. У бандитов – свой. У хуторян и кочевников вообще никаких законов, только обычаи. А у пограничников – свой закон. Какой-нибудь да нарушишь. Но дело того стоит. Я вас заинтересовал?
– Еще не знаю…
– Понимаю. – Легонько кивнув, Родион Романович взял бутерброд. Критически осмотрел его и вернул на блюдо. – Понимаю, потому и не тороплю с ответом. Вам еще многое непонятно, и мне, кстати, тоже. Вы не находите, что теперь мой черед задавать вопросы?
– Спрашивайте.
– Я бы хотел, чтобы вы рассказали мне о вашем путешествии на Север с самого начала. Эпизод с неудачной рыбалкой осветите как можно подробнее.
– Рыбалка как раз была удачной…
– Ну-ну, не цепляйтесь к словам. Я слушаю.
– Значит, так…
Почему бы и не рассказать? Постепенно увлекшись, Сергей изложил все, что помнил о походе: и о медведе, и о том, как прямо из пустыни вновь выпал в порог и едва не утонул, но все-таки не утонул, и о том, как следующим утром, вооружившись на всякий случай топором, вернулся за брошенным спиннингом, и о чудесной ловле хариуса на Жемчужном плесе после Семиверстного порога, и о жареных грибах, надоевших под конец маршрута, и о насквозь просвистанных ветрами озерах, и о сломанном весле, и о петроглифах, и даже о небольшой треске, пойманной в Белом море на самую заурядную блесну-колебалку. Родион Романович слушал внимательно, временами побуждая к продолжению рассказа уместными вопросами. Крепло ощущение, что ничего нового из рассказа он не почерпнул, однако слушал без видимой скуки. Сверял с блогом, что ли?
А под конец вынул распечатанный на принтере космический снимок.
– Тот порог?
Разрешение было не ахти, но место опознавалось уверенно. Вот одно озеро, вот другое, между ними порог, а вот тут удобная для бивака полянка. На ней и стояли…
– Тот.
– Вот вам фломастер. Можете показать место, где вы открыли Проход? Хотя бы приблизительно.
– Здесь. Точно не скажу, но в этих пределах… – Сергей очертил кружок. Затем выпучил глаза. – Да, а что значит «я открыл»?
Родион Романович улыбался чуть снисходительно, но в общем по-доброму.
– Это значит, что именно вы открыли Проход в Центрум. Судя по вашим словам, вы оказались на Сухой пустоши или, может быть, в барханнике к югу от Белого хребта. Гор там на горизонте не было, не заметили?
– Вроде не было. По-моему, вышка какая-то была…
– Значит, Сухая пустошь. А вы, по-видимому, решили, что вас занесло в Сахару или Каракумы? Нет, Сергей Анатольевич, вы были в Центруме, причем не в самом приятном его месте. Но это не имеет значения. Главное – вы латентный проводник. Вы всегда им были, а в критический момент сумели стать реальным проводником. Это качество можно развить. Желаете?
– А… если нет?
Теперь Родион Романович усмехался довольно обидно.
– Что ж, если вам по душе планктонная жизнь, то всегда можно найти работу в офисе. Будете являться на службу к установленному часу, терпеть давку в метро или пробки на дороге, соблюдать дресс-код, заниматься нелюбимой работой, а когда начальство не видит, исследовать сходимость пасьянса «Паук». Каждый рабочий день вы с нетерпением будете ждать шести часов, чтобы поехать домой, где тоже ничего интересного. Изо дня в день, из года в год вы будете убивать время – ваше время! И вы ужаснетесь, подумав о старости, когда вас неизбежно одолеют горькие мысли об упущенных возможностях. Ну как? Привлекательно?
Сергей молча покачал головой.
– То-то и оно. Вам выпал шанс круто изменить свою жизнь и притом сделать ее гораздо полнее. Что может быть лучше, чем прожить интересную жизнь? Многие идут к ней годами тяжких усилий, и не все доходят. Вам же она предлагается даром – берите! Ну и материально… не обидим.
Сергей продолжал молчать.
– Понимаю, – сказал Родион Романович. – Вы пытаетесь уловить, в чем тут подвох. Если я начну уверять вас, что никакого подвоха нет и в помине, вы мне, разумеется, не поверите. Сделаем так. Вы попробуете. Только попробуете и, если не понравится, сможете дать задний ход. Мы не слишком боимся распространения информации. Начни вы болтать – и вас тут же примут за еще одного чокнутого искателя аномальных зон, снежных людей, лох-несских чудовищ и барабашек. А кроме того, вы можете привлечь к себе внимание пограничников Центрума. Они работают в разных мирах, порой жестко… Вы умный человек и болтать не станете. Ведь так?
И пришлось признать: так. Экая сладкоголосая сирена с железной логикой! Собеседник умел выбрать нужные слова.
– А вы, – спросил Сергей, – тоже проводник?
Вместо ответа Родион Романович несуетливо оглянулся – не видит ли кто? – и уставился на столешницу. На его лбу выступили бисерины пота. Прошло несколько секунд – и воздух между чашечкой с остывшим кофе и блюдом с нетронутыми бутербродами как бы заструился. Если приглядеться – а время приглядеться было, – струение наблюдалось лишь в области не более десяти сантиметров диаметром. Подождав, Родион Романович брезгливо снял пальцами с крайнего бутерброда колбасный кружок и кинул его в струение.
Кружок исчез. Струение тоже. Родион Романович вынул платочек и промокнул лоб. Тем же платочком тщательно вытер кончики пальцев.
– Теперь колбаска в Центруме. Может быть, достанется какому-нибудь зверьку. Я все думаю: не тем ли же путем кто-то послал известной вороне кусочек сыра? Шучу. Кстати, вы в каких войсках служили срочную?
– Я не служил…
– Понятно. Значит, не имели отношения к погранвойскам?
– Ни боже мой. А что?
– Ничего. А к железной дороге?
– Тоже. Хотя… занимался лизингом вагонов.
– И то хлеб. Стало быть, вы знаете, что вагоны обычно движутся по рельсовому пути?
Сергей неуверенно хохотнул.
– А по чему же еще они могут двигаться?
– Бывает… – раздумчиво произнес Родион Романович. – Иногда, знаете ли, они движутся вниз по насыпи, а то и кувырком по воздуху. Когда сходят с рельсов.
Вроде опять шутил. А может, и не совсем шутил.