Глава девятая
– Нет. Моя очередь. Почему ты сочла меня высокомерным?
Бросаю взгляд на складку на рукаве его футболки – явный признак того, что ее гладили. Кто, интересно, гладит футболки?
– Ты меня подозвал, – отвечаю я, вспоминая первый день знакомства.
Взгляд его карих глаз устремляется на меня. Даже его глаза с золотистыми крапинками напоминают мне о богатстве.
– Подозвал?
– Оставайся здесь, а я покажу.
Иду в дальний конец подсобки и притворяюсь, будто захожу в дверь, прижимая сотовый к уху. С важным видом делаю несколько шагов и, остановившись, смотрю на стену, после чего поднимаю руку и подзываю его. Я ожидаю, что он рассмеется, но, когда оборачиваюсь, замечаю обиду на его лице.
– Возможно, я немного преувеличила, – говорю я, хотя это не так.
– Значит, таким ты меня увидела?
Я прочищаю горло и медленно возвращаюсь к дивану.
– Так ты футболист или математический гений?
– Что, прости?
– Твоя бабушка хвасталась своими внуками, и мне интересно, который из них ты.
– Который мало чем занимается.
Слегка пинаю носком тапочка ножку стола:
– Ты знаешь, с кем разговариваешь?
– Да, Кайман.
Я закатываю глаза:
– В смысле, я королева безделья, так что, уверена, ты значительно меня превзошел.
– И что же ты не сделала из того, что хотела бы?
Я пожимаю плечами:
– Не знаю. Я стараюсь об этом не думать. Меня вполне устраивает моя жизнь. Думаю, именно несбывшиеся ожидания порождают все несчастья.
– То есть чем меньше ты ждешь от жизни…
– Нет, не так. Я просто стараюсь быть счастливой и не жалеть о том, что могла бы достигнуть большего. – По крайней мере, от этого мне становится лучше. А такие люди, как он, напоминают мне о том, чего у меня нет.
Он доедает маффин и бросает обертку в пакет:
– И как, работает? Ты счастлива?
– Большей частью.
Он приподнимает стаканчик и произносит словно тост:
– И это самое главное, не так ли?
Киваю и кладу ногу на столик. Список заказов шуршит в кармане, и я достаю его:
– Я должна идти. Нужно кое-что сделать до открытия.
– Точно. Конечно, мне тоже пора. – Он мгновение колеблется, будто хочет сказать что-то еще.
Я встаю, и он, взяв свою куртку, следует моему примеру. Провожаю его до входной двери и открываю ее.
Когда он уходит, я понимаю, как мало во время игры в вопрос-ответ мы действительно узнали друг о друге. Я не знаю, сколько ему лет, где он учится, чем любит заниматься. Мы специально избегали этих тем? Задавали дурацкие, бессмысленные вопросы, потому что в глубине души не желаем узнавать друг друга получше?
Он нажимает кнопку на ключах, и модная серебристая спортивная машина, припаркованная у магазина, издает слабый звук. И, только взглянув на эту машину, я тут же получаю ответы на все возможные вопросы, которые только могли у меня возникнуть. Большего и не надо. Он открывает дверцу и одаряет меня той самой улыбкой.
– Ты выпускник? – Слышу я свой вопрос.
Он кивает:
– А ты?
– Да. – Поднимаю стаканчик. – Спасибо за зав трак.
– Не за что.
Я закрываю дверь и прислоняюсь к ней. Почему?
Через несколько минут с трудом отрываюсь от двери и поднимаюсь наверх. Мама в ванной, так что я переношу стул к старому компьютеру и начинаю вносить заказы.
– Я слышала, телефон звонил? – спрашивает мама, заходя на кухню и вытирая волосы полотенцем.
– Да, я ответила.
– Кто звонил?
– Просто кто-то спросил, во сколько мы открываемся.
Я впервые в жизни соврала маме. И это меня удивляет, ведь мы все рассказываем друг другу. Мне стоило сказать: «Звонил парень по имени Ксандер – да, его зовут именно Ксандер, – который гладит футболки и носит украшения». Вот это было бы весело. Мама бы прикинулась обиженной, мы бы посмеялись над тем, что он, вероятно, стрижется дважды в месяц, и потом она бы произнесла речь: «Лучше не общаться с такими людьми», а я бы согласилась. Да я и так согласна.
Что же тогда меня остановило?
– Мам, можешь закончить за меня? А то у меня на голове будет не пойми что, если я сейчас не высушу волосы.
– Да, конечно.
– Спасибо.
Запираюсь в ванной и закрываю глаза руками. Что меня остановило?
Симпатия.
Мне не хотелось, чтобы мама плохо к нему отнеслась. Этот парень каким-то образом умудрился выбраться из коробки с людьми, на которой я маркером написала «запрещено», и оказался другим. А теперь, к своему раздражению, я чувствую какую-то странную симпатию к Ксандеру Спенсу.
Нужно срочно что-то менять.