Девушка с васильковыми глазами
Гостиница в Кесне почти всегда пустовала, но сегодня Мария не успевала записывать приезжающих. Группу геологов пришлось разместить в самом большом номере. Важный респектабельный господин с черной папкой и независимыми манерами начальника, который привык возводить на Голгофу своих подчиненных, приказал, чтобы ему отвели лучший номер в этой клоаке. Мария, двадцатилетняя девушка с васильковыми глазами и нежным овалом лица, извинилась и сказала, что не может предложить ничего лучшего, кроме одноместного номера без ванны.
– У нас ведь здесь все по-простому, – добавила она, выписывая квитанцию.
– Вижу, что не шик, – сказал респектабельный господин. – Надеюсь, в номере имеется телевизор?
– К сожалению, нет
– Нет? Это ужасно! Проводите меня, по крайней мере, и покажите, где это паршивое логово.
– По коридору направо, – ответила Мария, стараясь не замечать брюзжания. – Извините, что не могу вас проводить: мне некогда.
– Ей некогда! – злобно пробормотал господин, поигрывая номерными ключами. – Идиотка! – процедил он и ушел, расплескивая спесивость.
После старушки, которая никогда не бывала в гостиницах и поэтому чрезвычайно надоела расспросами, страхами и опасениями, появился мужчина лет тридцати, заметно навеселе, черноволосый, с большим сластолюбивым ртом забубенного пьяницы и с детским заводным самосвалом в волосатой пятерне.
– Ого! – сказал он и плюхнулся в кресло. – Это ты и есть администраторша? Разыщи-ка мне дырку подешевше, а то в низу, в столовой, пиво продают, а денег, сама понимаешь, с гулькин хер. Вот, игрушку купил своему сыну…
Он завел и пустил самосвал по столу.
– Восьмой номер. Возьмите ключи.
– Мерси. Ведь сегодня ты дежуришь? Как же тебя зовут?
– Мария. Возьмите ключи и идите по коридору, потом направо.
– А меня Юра. Вот мы и познакомились, – развязно сказал он. – Вообще, ты симпатяга, как я погляжу. Ну, ну, не буду… До скорого свидания. Вечером я загляну.
Он ушел, его сменили двое командированных – сотрудник научно-исследовательского института и инженер строительного треста. Они были неразговорчивы, потому что, пока Мария записывала их фамилии, один думал, как бы успеть до закрытия магазина купить баночку вишневого варенья местного производства, а второй, глядя в васильковые глаза Марии, вспоминал свою супругу. Вслед за ними пришел последний в этот вечер клиент – некий Секушин, волосатый парень в очках, в клетчатом пиджаке, назвался корреспондентом и сказал, что располагается на неопределенный срок. Он стоял, потупив очки долу, экзальтированный красотой гостиничной распорядительницы.
Заложив учетную книгу сложенной вчетверо квитанцией в том месте, где кончались записи, Мария прошла в дежурную комнату. Больших беспокойств сегодняшнее дежурство, по-видимому, не сулило.
Поздним вечером пришел и Сергей. Мария ждала его, прильнув к окну. Увидев его, она отстранилась с сильно забившимся сердцем и придала лицу выражение серьезности и занятости: она боялась, что Сергей поймет, как нетерпеливо она его ждала.
Он вошел, высокий и белокурый, элегантно одетый, и кротко улыбнулся.
– Ты одна? – спросил он; было видно, что ему приятно быть с нею наедине, как шулеру – играть с новичком. – Можно у тебя закурить?
– Закуривай! Ты же знаешь, меня дым нисколечко не беспокоит.
Он утвердительно мотнул головой, давая понять, что знает, но как джентльмен не мог не спросить позволения.
– Хотел сегодня пойти в кино, – сказал он, садясь поближе к Марии, потому что любил смотреть на нее, – но почему-то удержался… – Он многозначительно замолчал. – Ты не возражаешь, что я пришел?
Мария посмотрела нежно и доверчиво и ответила, что не возражает. Нет, она совсем не против того, чтобы он приходил к ней иногда: ведь бывает так скучно.
– Я уйду, как только ты меня прогонишь, – заверил он и взял ее за руку. Рука была маленькая, белая, с младенческими припухлостями; она совсем исчезла в его руке. Было что-то спокойное и уверенное в слабом пожатии, идущее от взаимной любви, и он начал сладко лепетать, как ребенок под ласками матери. Ему то ли хотелось заснуть, то ли выговориться, доложив возможно обстоятельнее, как он счастлив.
– Я люблю бывать с тобой… не знаю почему… Не знаю почему, – повторил он, дразнясь возможностью расшифровать – почему, но предоставляя это право Марии. – Скучно одному. Весь день ходил как в воду опущенный… Не знаю, что со мной случилось. Позавчера я ушел от тебя, думал заснуть, и ничего не вышло: лезли в голову какие-то странные мысли; а утром, когда мать разбудила меня, она сказала, что я улыбался во сне… Какие у тебя красивые руки! За одни твои руки я готов…
И он быстро поцеловал ее руки. Мария зарделась и смутилась, ликуя от счастья; она хотела заговорить, чтобы скрыть замешательство. Сергей поднялся и прошел по комнате, усмиряя волнение в крови. Он чуть смущался, что решился на такую дерзость, как целование ручек; но надо же когда-нибудь начинать. Он думал.
– Я, пожалуй, пойду, – сказал он вдруг, пристально заглянув в васильковые глаза. Недоумение, испуг и обида мгновенно отразились на чистом лице Марии. – Да, надо идти, уже поздно. Тебе скоро ложиться спать, я не хочу тебя беспокоить.
Мария хотела возражать, что он ей нисколько не мешает, но подумала, что, может быть, он уходит не потому, что она обидела его, а потому что ему надо идти: ведь он волен уходить, зачем она будет его задерживать?..
– Ну, о ревуар, – сказал он с галантностью человека, уверенного в своей неотразимости. – Я приду, если ты не возражаешь, завтра днем.
Он вышел. На улице он остановился и посмотрел на окно Марии. Не получалась его любовь. Грустные мысли закрадывались в голову; он корил себя за то, что рано ушел, сознательно ушел, чтобы причинить Марии боль и крепче привязать ее к себе; он влюбленно и живо представил, как Мария одиноко сидит на диване и думает о нем, а он здесь, за стеной, думает о ней, и никак им не слиться, двум сердцам, разделенным одной стеной.
Вдруг в окне Марии показался мужской силуэт. Ангельски чистые мысли Сергея сменились страшными подозрениями, которых нельзя вынести, если они не подтверждены. С любопытством и коварной мстительностью любовника, который хочет изобличить изменницу, он торопливо взбежал по лестнице и прокрался к дверям, схоронившись за выступ стены.
– Что вам от меня нужно? – спросила Мария нетерпеливо, но без подозрительности и испуга.
– Что-что… – пожурил ее мужской бас. – Крошка, я же сказал тебе, что приду наведаться вечером. Вот и пришел.
– Зачем?
– Ха-ха-ха! Не догадываешься? А ведь наверно слыхала анекдоты про командированных?.. Потеха, да и только… Переспать с бабой не худо…
– Не подходите ко мне! От вас пахнет водкой…
– Водкой? Вот сказанула! Где же я водки-то достану, если в столовой только пиво? Ну-ка, дай я тебя…
– Что вы делаете?! Отойдите, а не то я закричу… – Голос Марии срывался.
– Ха-ха-ха! Ничего. Где тут выключатель?..
Бас звучал как добродушное хрюканье борова.
– Помогите! – закричала Мария в отчаянии.
– Не бузи! – прохрипел бас, зажимая ей рот.
Когда Сергей услышал призыв о помощи, сердце захолонуло в его груди. Несколько мелких, вороватых шагов – и он оказался на лестнице, а потом кубарем скатился вниз. Свежий морозный воздух придал ему сил; он бросился бежать; в мозгу стучала одна мысль: меня там не было, меня там не было, я ушел раньше…
В гостиничном коридоре стояла тишина. Геологи спали, инженер-строитель делал выписки из инструкций, а респектабельный господин, любивший ночью заниматься онанизмом, замер, как преступник, накрытый с поличным.