Раннее творчество Н. Я. Мясковского. Взгляд современников. Материалы. Статьи. Персоналии. Раздел 3.. 1912 год (О. Э. Милованова)

11 июля 1912 г. в 10-м симфоническом концерте в Алексеевском народном доме в Москве под управлением Сараджева прозвучали произведения Мусоргского, Танеева. Молодые композиторы были представлены двумя пластическими танцами («Дафнис» и «Нарцисс»), сюитой «Из стихов Авсония» (в переводе Брюсова) для голоса и оркестра Ф. А. Гартмана и премьерой Второй симфонии Мясковского.

Перед концертом в журнале «Музыка», №85 был помещен «Разбор симфонии Н. Мясковского – к исполнению Второй симфонии К. С. Сараджевым в Десятом концерте в Народном доме в Москве».

Е. В. Копосова-Держановская делилась позже своими воспоминаниями о событиях этого времени: «Летом 1912 года К. С. Сараджев организовал в Алексеевском народном доме симфонические концерты по понедельникам, и 4 июля, в девятом концерте, задуманном исключительно из одних новинок, должна была быть исполнена 2-я симфония Н. Я. Но партии не поспели, как ни торопились (переписывали даже у нас дома); в спешке кое-что наврали, Н.Я. нервничал. Пришлось перенести исполнение на следующий – десятый концерт 11 июля. На этом концерте я не была… Но Вл. Вл. писал мне, что исполнение прошло хорошо, и, судя по надписи Н.Я. на подаренной К. С. Сараджеву рукописи симфонии, автор остался им доволен: «Даровитейшего дирижера, исключительно чуткого музыканта, дорогого К. С. Сараджева прошу принять это небольшое дружеское приношение в знак безмерной признательности за редко проникновенную передачу 11 июля 1912 года замыслов автора. Н. Я. Мясковский. 12 июля 1912 года. Москва». [56:205]

Сам композитор писал Асафьеву 14 июля: «…Симфония моя шла 11-го и блестяще провалилась у публики… Критика, напротив, из кожи лезет. Сознаюсь – Adagio и финал нестерпимо длинны. Впрочем, говорят, что многое забирает. Многое придется переделывать, главным образом в оркестровке… акустика здесь такая, что ни за что нельзя поручиться, и тем более не допускает делать никаких выводов». [21, 57]

Мнения критиков обсуждал с Мясковским и Прокофьев. Он писал из Ессентуков 15 июля: «…Отрадно, что мой титулованный одноименец оказался таким вдумчивым понимателем Ваших Schoepfung’ов. Сабанеев же вновь оказался идиотом; я уже предвкушаю его чириканья обо мне». [66:102]

Отзывы на концерт были опубликованы в газетах: «Утро России» №161, 13 июля 1912 г. (Г. Конюс), «Раннее утро» №161, 13 июля 1912 г. (Н. Куров), «Русские ведомости» №161, 13 июля 1912 г. (Гр. Пр.), «Голос Москвы» №161, 13 июля 1912 г. (без подписи), «Московские ведомости» №164, 15 июля 1912 г. (без подписи), журналах «Студия» №40—41, 21 июля 1912 г. (Ф. Китцнер) и «Русская музыкальная газета» №38, 16 сентября 1912 г. (Г. П.). Кроме того, журнал «Музыка» №93, 1 сентября 1912 г. вышел с подборкой статей, перепечатанных из газет «Утро России», «Ранее утро» и журнала «Студия».

Симфония состоит из трех частей, причем обе крайние части имеют обычную сонатную структуру, лишь в финале разнообразящуюся введением в разработку новой темы.

Материал симфонии следующий.

I-я часть.

Меланхолически-страстного характера главная тема (I₁); переходный эпизод с двумя мотивами II₁, II₂ и, наконец, побочная партия III, сумрачного настроения.

В заключительной партии применен первый мотив главной партии (I₂), причем из его конца возникает новая темка, составляющая основной материал коды (IV).

Разработка построена на мотивах всех перечисленных тем (I, II₁, II₂ и III), объединенных в два крупных отдела; предшествует им небольшое каноническое вступление на теме II₁, а завершает, и вместе с тем подготавливает репризу, массивно-широкое изложение мотива II₂.

Реприза ничем не отличается от экспозиции, за исключением тональных последований.

Кода, кроме главной темы (IV), содержит мотивы III и II₂.

II-я часть.

Небольшое вступление к этой части основано на теме I и приводит к главной партии в a-moll (II), сосредоточенного, хотя несколько печального настроения.

В дальнейшем следует небольшая побочная партия (III) более возбужденного характера.

Центральный эпизод имеет спокойную, почти пасторальную тему IV, которая в скором времени, помощью небольшого нового мотива (V), переходит в разработку, основанную на темах I и IV, изложенных в контрапунктическом соединении.

Возвращение главной партии сделано в более монументальном складе и в тоне Es-moll, последующее же изложение почти тождественно начальному. Тема IV появляется вторично в A-dur. Пространное спокойно-созерцательное заключение построено на этой же теме, но совершенной законченности не имеет, так как из последнего аккорда выдвигается его терция (до-диез), которая становится фоном для первого появления главной темы финала, порученной виолончелям пиццикато. Это преждевременное появление финальной темы служит связующим звеном между адажио и третьей частью.

III-я часть.

Финал, непосредственно за адажио следующий, имеет основное настроение несколько порывистое и возбужденное, но чередующееся с моментами то возвышенного, то мрачно пессимистического оттенка. Главная партия его состоит из темы I, и двух дополнительных мотивов I₂ и I₃.

За нею следует стремительный эпизод на мотивах II ₁ и II ₂, разрешающийся в побочную партию с основной темой III и мотивами III₂ и II₁ (в расширенном виде). Эта побочная партия непосредственно вливается в небольшой эпизод разработочного характера (I₃), после чего следует 2-я побочная партия (IV), прерываемая в своем течении двумя моментами разработки главной темы (I₁) в расширенном изложении.

Реприза вполне обычна, хотя в главной партии несколько сокращена. Перед кодой вновь появляется тема IV, а затем пропущенная часть главной партии. Бурная кода построена на мотиве II₂ и теме I (в очень расширенном виде). Кончается эта часть, а с нею и вся симфония неистовым stringendo. [31:598—601]

Г. Конюс

Концерт этот состоялся в среду, 11 июля, и отдан был, как и предыдущий, сплошь русским композиторам: Мусоргскому, Танееву, Мясковскому и Гартману.

Несколько слов о наименее известных из них.

Н. Я. Мясковский родился в 1881 году. Он – бывший офицер-сапер. Глубокое влечение к музыке побудило его оставить военную службу и сесть на училищную скамью петербургской консерватории; последнюю он окончил в 1910 году. Но было бы заблуждением предположить из-за близости от нас этой даты, что г. Мясковский – новичок в музыкальном творчестве. Он писал очень много. Кроме изданного «Сонета» на слова Микел Анджело, сочиненного для голоса и фортепиано и ряда, готовящихся к печати романсов, у молодого автора лежат неизданными в портфеле целая серия фортепианных сонат, «Сказка» для оркестра, с большим успехом исполнявшаяся прошлым летом, две симфонии и симфониетта. Со второй из двух симфоний (cis-moll) и познакомил нас в концерте г. Сараджев.

<Далее следуют биографические сведения о Гартмане>

Симфония cis-moll г. Мясковского состоит из трех частей, причем вторая и третья соединены непрерывным движением. Тот факт, что произведение сочувствия слушателей не встретило, отнюдь не колеблет лично вынесенного мною впечатления от симфонии, как о сочинении, в высокой степени замечательном.

Приятно, прежде всего, поражает в новом авторе ряд сторон, культивировка которых в наше время находится в непонятно пренебрежительном загоне; я говорю о тематически контрапунктическом и модуляционном мастерстве.

Г. Мясковский, если не считать двух-трех пунктов в финале (в числе их заключительный аккорд), имеет мужество не следовать моде, отказываясь удовлетворять современному рыночному спросу, ценящему, как известно, чуть ли не исключительно гармонические небывалости и несуразности. Автор не брезгает ни общностью с предшественниками по музыкальной культуре (безупречная грамотность письма), ни законами старой логики (строгая тематичность), ни музыкальной формой. Темы симфонии привлекательно серьезны и глубоки. Гармония, при всей ее сложности, неизменно естественна и эстетична. Оркестр всегда уравновешен и красив в звучностях.

Но самым пленительным в творчестве г. Мясковского является тот искренний лиризм, которым обвеяно его музыкальное мышление. С это точки зрения его cis-moll-ная симфония – желанный вклад в литературу. Благо симфония еще не напечатана, позволю себе предложить автору две несущественные поправки, от которых его прекрасное творение, кажется мне, еще выиграет. Во-первых, эпизоды в заключение главной партии первой части, напоминающее главную тему e-moll-ной симфонии Чайковского, следовало бы пересочинить. Эти эпизоды, как несущественные в симфонии, переделать очень легко. Тогда отпадет возможность существенного нарекания (в заимствовании). Во-вторых, следовало бы дать самостоятельное заключение второй части (Molto sostenuto), которая только проигрывает от слитности с третьей. Финал же начать не с Allegro con fuoco, а непременно сохранить восхитительные переходные такты, которые являются, таким образом, как бы предопределенным медленным вступлением к финальному Allegro.

<Окончание статьи посвящено сюите Гартмана и успеху исполнительницы вокальной партии Е. И. Збруевой>. [102:4]

Н. Куров

Очередной концерт в Народном доме познакомил нас с целым рядом новинок молодых петербургских композиторов.

Из них на первом плане симфония для большого оркестра Н. Я. Мясковского. Ужасные акустические условия, в которых находится слушатель в Народном доме, лишают меня возможности сколько-нибудь определенно высказаться о новом произведении.

В том месте партера, где я находился, звучность оркестра была настолько тусклая, так много деталей пропадало, что составить себе полное представление об инструментовке и звучности композиции было немыслимо.

Поэтому поделюсь с читателем лишь общими впечатлениями.

В творчестве Мясковского подкупает вас искренность, отсутствие внешних эффектов.

Гармонический убор Мясковского всегда интересен, но он не доминирует, не вытесняет собой содержания.

У него техника является средством, а не целью.

И это в особенности чувствуется в первой части, с красивой, трогательной темой, несколько напоминающей по рисунку тему пятой симфонии Чайковского.

Много настроения, углубленности из andante, интересна по фактуре последняя часть.

Об инструментовке, повторяю, судить не буду, т.к. впечатление получилось довольно смутное. Скажу только, что моментами была интересная оригинальная звучность.

Остальные новинки – два пластических танца и сюита для пения с оркестром Гартмана.

Красиво, изящно написанные вещицы, но не глубокие по мысли, уступающие в отношении содержания симфонии Мясковского. <Далее о произведениях Гартмана>.

Г. Сараджев тонко, обдуманно провел симфонию и танцы Гартмана. [68:4]

(без подписи)

Народный дом. Последний симфонический концерт в Народном доме имени Наследника Цесаревича (на Ильинской) под управлением г. Сараджева заключал в программе две новинки: Симфонию №1 Н. Мясковского и новое сочинение Гартмана – два пластических танца Дафнис и Нарцисс.

Г. Сараджев отлично делает, что знакомит с сочинениями молодых композиторов, которым весьма трудно пробиться в программы крупных концертов. Нередко поэтому и талантливые произведения не имеют возможности явиться перед публикой и лежат неиспользованными. Теперь симфонические концерты стали более общедоступными, особенно им посчастливилось в летний сезон. Такие концерты устраиваются не только в столицах и больших музыкальных центрах, но и на курортах, на эстрадах городских садов в губернских городах. И здесь-то молодые композиторы могут знакомить публику со своими произведениями через молодых же, в большинстве, дирижеров оркестров.

Г. Сараджеву принадлежит, кажется, первому мысль знакомить с молодыми композиторами. С Н. Мясковским он познакомил еще в прошлом году, когда исполнена была его симфоническая картина Молчание. Г. Мясковский принадлежит к числу последователей Вагнера, он ищет новых эффектов, умеет придать оркестровую звучность.

Композитор, несомненно, двинулся вперед, и прежняя сухость оркестровых красок иногда уступает место теплому чувству, мягкости, что особенно проявилось в Andante Симфонии №1. [28:3]

Ф. Китцнер

Молодой, очень талантливый композитор – Н. Я. Мясковский один из тех русских музыкальных импрессионистов французской школы, которые с особенным усердием прочитывают партитуры Дебюсси и Равеля, – в своей, впервые исполненной, меланхолически-сумрачной cis-moll’ной симфонии, выказал себя серьезной музыкальной величиной.

Смотря на жизнь сквозь призму пессимизма и безысходного одиночества, он доходит до полного отчаяния в финале этой симфонии и обрывает, не досказав себя.

В творческий мир крылатых фантазий вводит нас молодой композитор с тем, чтобы в экстазе самозабвения и мистического трепета кинуть нас на произвол судьбы.

Чувствуя все острее свое одиночество, отдаляясь от нас, даже забывая о нашем существовании, – он не в силах выйти из своего мира отчаяния спокойным созерцателем и… обрывает жизнь-сказку на полуслове.

По замыслу, гармонической фактуре и контрапунктической ткани, cis-moll’ная симфония представляет из себя не малую художественную ценность.

Правда, некоторые шероховатости в партитуре со стороны выявления душевных эмоций, особенно, в лучшей, третьей части этого сочинения, дают понять, что перед нами художник, еще не вполне овладевший всеми тайнами звуковой живописи; но, что перед нами художник со всеми своими характерными индивидуальными качествами, – в этом мы не сомневаемся.

[32:738]

Г. П.

Еще никогда Москва не получала летом такого количества серьезной музыки, какое она получила в истекшем летнем сезоне. В серии городских симфонических концертов теперь присоединилась еще серия общедоступных концертов Попечительства о народной трезвости. Эта последняя серия проходила в помещении Алексеевского народного дома¸ – помещении крайне неблагоприятном в виду того, что эстрада, где помещен оркестр, завешана декорациями, сильно глушащими звучность. К тому же и состав оркестра Народного дома значительно уступал составу оркестра городских концертов, где в этом сезоне выступал постоянный оркестр Кусевицкого.

И при всем том концерты Попечительства о народной трезвости заняли господствующую позицию и показали, что одаренность и художественная культурность дирижера значит гораздо больше, чем благоприятные внешние условия. В то время как городские концерты давали достаточно заезженные произведения, исполненные при этом достаточно бледно и скучно, концерты Попечительства давали программы содержательные, идейно-цельные, уделяя много внимания еще не исполнявшимся произведениям современного искусства.

В памяти ясно встают цельные концерты, посвященные созданиям Моцарта, Бетховена, Римского-Корсакова, Грига, Стравинского, чешских композиторов, современной русской музыкальной молодежи, – концерты, где Сараджев проявил столько чуткости, улавливая характерные особенности таких разнообразных, ничуть между собой не схожих партитур.

<Далее следует перечисление репертуара оркестра: сюита «Пер Гюнт» Грига, симфония «Азраэль» Й. Сука и симфоническое произведение «О вечном томлении» В. Новака>

Из сочинений русских авторов обратили на себя внимание юношеские партитуры Стравинского (симфония и вокальная сюита «Фавн и пастушка»), интересные, как этап творческого расцвета великолепного декоративного русского таланта; вторая симфония Мясковского, пытливо ищущего средств выражения для своих интересных замыслов; эффектная картинка Черепнина, «Зачарованное царство», и отчасти фортепианный концерт С. Прокофьева. Кроме того, с большим или меньшим успехом прошли новые произведения г-жи Вейсберг (Симфония), г. г. Глазунова («Пляска Саломеи»), Мелких («У моря»), Шапошникова (сюита из балета «Пир короля») и Юрасовского («В лунном свете»).

<Новинки городских концертов показались автору «случайными и очень малозначительными» и в этом видит вину дирижера концертов Б. М. Соколовского-Чигиринского> [74:774—775]

Народные дома – культурно-просветительские учреждения клубного типа. Впервые были созданы во второй половине 1880-х годов при поддержке правительства, на средства городского самоуправления и пожертвования отдельных меценатов. В начале XX века в Москве действовали Алексеевский (или Грузинский), Бутырский, Дорогомиловский, Немецкий, Садовнический, Сергиевский (или Новослободский), Сухаревский (или Сретенский), Трубный и Хитровский народные дома. В 1920-х народные дома были преобразованы в клубы или дворцы культуры. Летнее помещение с садом и площадками для игр Народного дома и театра цесаревича Алексея Николаевича Попечительства о народной трезвости было открыто 27 июня, в годовщину 199-летия Полтавской баталии, у Тишинской площади на углу Ильинской улицы и Глазовского переулка. Архитектор – И. И. Шиц, при участии Л. Н. Кекушева. [58]

Копосова-Держановская Екатерина Васильевна (урожденная Копосова; по первому мужу Звягинцева) (6 (18).I.1877, Петербург – 2.IX.1959, Москва) – русская певица и музыкальный деятель. Пению обучалась у В. М. Зарудной. Совершенствовалась в Париже у Д. Арто. Выступала в концертах, в Московской частной русской опере, в театре «Эрмитаж». Была солисткой Харьковской оперы. Выдающаяся камерная певица. Принимала участие в симфонических концертах Русского музыкального общества. Пела в концертах Кружка любителей русской музыки. На «Вечерах современной музыки» впервые в России исполнила вокальные сочинения Дебюсси, Равеля, а также Мясковского, Стравинского, В. И. Ребикова. А. А. Крейн посвятил ей ряд своих вокальных сочинений. Была дружна с Асафьевым, Мясковским, Прокофьевым. Являлась секретарем журнала «Музыка». После революции работала секретарем различных издательств. Участвовала в организации камерных концертов в АСМ. [49:940]

Гартман Фома Александрович (Томас де Гартман) (21.IX.1885, Хоружевка, ныне Сумская область Украины – 28.III.1956, Принстон, штат Нью-Йорк) – российский композитор и дирижер. Учился в Московской консерватории у А. С. Аренского и Танеева. Позже в классе А. Н. Есиповой в Петербургской консерватории. Совершенствовался в Мюнхене под руководством Ф. Мотля. Сблизившись с В. В. Кандинским, написал музыку к задуманной им опере «Жёлтый звук». Опубликовал статью «Об анархии в музыке» в журнале «Синий всадник». С началом Первой мировой войны вернулся в Россию, служил офицером. С 1921 г. жил за границей. В Берлине организовал симфонический оркестр для пропаганды русской музыки. В Париже преподавал в Русской консерватории. С 1951 жил в Нью-Йорке. Автор музыки для кинематографа. Известен как один из основных сподвижников Г. Н. Гурджиева – философа-мистика, оккультиста, композитора, лекаря-гипнотизера и путешественника. Оставил о нем воспоминания – «Наша жизнь с Гурджиевым» [48:934—935]

Конюс Георгий Эдуардович (30.IX.1862, Москва – 29.VIII.1933, Москва) – российский теоретик музыки, композитор, педагог. Заслуженный деятель искусств РСФСР. Закончил Московскую консерваторию, позже преподавал там гармонию и инструментовку. Как музыкальный критик, сотрудничал с газетами: «Московские ведомости», «Русское слово», «Утро России» и др. Был директором музыкально-драматического училища Московского филармонического общества. Преподавал в Саратовской консерватории (профессор и директор). В 1920 году возглавил секцию специального музыкального образования Главпрофобра. Читал музыкальную форму в Московской консерватории (декан композиторского факультета). Среди его учеников: Е. А. Бекман-Щербина, С. Н. Василенко, А. Ф. Гедике, Глиэр, А. Б. Гольденвейзер, Метнер, Б. Э. Хайкин, Чесноков, М. И. Блантер. Руководил Лабораторией метротектонического анализа Государственного института музыкальной науки (ГИМНа). Автор педагогических трудов по гармонии. Перевёл с французского языка и прокомментировал «Руководство к практическому изучению инструментовки» Э. Гиро (1892). Он ошибочно указал, что Мясковский окончил консерваторию в 1910 г. [49:933—935]

Куров Николай Николаевич – русский музыкальный критик, сотрудничавший в ряде московских изданий: «Ранее утро», «Московская газета», «Театр» и др. Близкий друг художника К. А. Коровина. [20]

Симфония №1 — автор статьи в «Московских ведомостях» ошибочно указывает номер симфонии, возможно из-за того, что Вторая симфония Мясковского была исполнена раньше Первой.

«Студия» – Журнал искусства и сцены – еженедельный московский журнал (1911—1912). Редакторы – К. А. Ковальский и А. Ф. Линк. В журнале публиковались статьи по теории и истории различных видов искусств, монографии, статьи-очерки, обзоры-рецензии новых постановок театров Москвы, Петербурга, зарубежных стран, библиография, автографы, музыкальные рукописи. [97]

Китцнер Федор Максимович – музыкальный обозреватель журнала «Студия», позже сотрудничал в «Аполлоне» – русском иллюстрированном журнале по вопросам изобразительного искусства, музыки, театра и литературы; издававшемся в 1909—1917 годы в Санкт-Петербурге.

В статье, повторно опубликованной в журнале «Музыка», №93, явная опечатка «выявленив» заменена на «выявления». [32:738]

Збруева Евгения Ивановна (26 (7).XII (I).1867 (68), Москва – 20.X.1936, Москва) – русская оперная певица (контральто), дочь композитора П. П. Булахова. Заслуженная артистка Республики. Музыкальное образование получила в Московской консерватории. Состояла в труппе Московской императорской опере. Выступала на сцене Мариинского театра. [49:443]

Кусевицкий Сергей Александрович (26.VII.1874, Вышний Волочёк – 4.VI.1951, Бостон) – выдающийся контрабасист, русский и американский дирижёр. Закончил Московскую консерваторию. С 1908 года выступал как дирижёр. Основал «Российское музыкальное издательство», где впервые были опубликованы партитуры многих сочинений Рахманинова, Скрябина, Прокофьева, Стравинского. В 1909 г. основал в Москве собственный оркестр, с которым с успехом концертировал в Европе. После революции руководил симфоническим оркестром в Петрограде. С 1921 года жил в Париже, где проходили «Концерты Сергея Кусевицкого». Дружил с Прокофьевым, Стравинским, Равелем. В 1924—1949 годы руководил Бостонским симфоническим оркестром. [50:107—108]

Вейсберг (по мужу Римская-Корсакова) Юлия Лазаревна (25.XII.1879. (6.I.1880), Оренбург – 01.III.1942, Ленинград) – русский композитор. Училась в Петербургской консерватории у Н. А. Римского-Корсакова и Глазунова. Совершенствовалась в Германии у М. Регера. Совместно с мужем А. Н. Римским-Корсаковым принимала участие в издании и редактировании журнала «Музыкальный современник». Писала преимущественно вокально-симфоническую и камерно-вокальную музыку. Переводила на русский язык музыковедческие работы Р. Роллана. [48:704—705]

Мелких Дмитрий Михеевич (12.II.1885, Москва – 22.II.1943, Москва) – русский композитор. Окончил юридический факультет Московского университета и Московскую народную консерваторию по классу композиции Б. Л. Яворского. В советское время занимал должности ассистента по музыкальному образованию Мосгубсовета, сотрудника отдела художественного образования Наркомпроса, помощника библиотекаря Московской консерватории, редактора издательства «Искусство», затем Государственного музыкального издательства. Выступал как музыкальный критик, был соредактором журнала «Современная музыка». [53:837—838]

Шапошников Адриан Григорьевич (29.V.(10.VI).1887, Санкт-Петербург – 22.VI.1967, Москва) – русский и туркменский композитор. Народный артист Туркменской ССР. Окончил Петербургский технологический институт и Санкт-Петербургскую консерваторию по классу композиции. Работал концертмейстером и преподавателем в Музыкально-историческом обществе графа А. Д. Шереметьева. После революции до 1936 года работал инженером. Сочинил небольшое количество камерных произведений. В 1937 г. по приглашению кинорежиссёра Л. Л. Оболенского переехал в Ашхабад для работы в созданной там оперной студии. Изучив туркменский национальный музыкальный материал, написал оперу «Зохре и Тахир». В дальнейшем создал ещё ряд опер, а также оркестровых произведений на туркменские национальные темы. [53:286—287]

Юрасовский Александр Иванович (15(27).VI.1890, с. Мишково, Орловская губерния – 31.I.1922, Москва) – русский дирижёр, композитор. Окончил юридический факультет Московского университета и Московскую консерваторию по классам В. И. Сафонова, А. Т. Гречанинова и Глиэра. Дирижировал общедоступными симфоническими концертами в Москве, Харькове, Одессе. По его инициативе в 1919 в Смоленске был организован симфонический оркестр. Умер от сыпного тифа. Из сочинений наиболее значительные: опера «Трильби», симфонические поэмы «Весенняя симфония» и «Призраки» («Фантомы»), музыка к спектаклям. [53:600—601]

Конец ознакомительного фрагмента.