5. Дядя Фёдор
и вот на этой ноте
вдруг
дверь снова распахивается
и на пороге
с букетом полевых цветов
возникает щупленький, задумчивый
в дырявых кедах
с клочьями седых волос, в треснутых очках
и растянутой рыжей футболке
старый рок-н-ролльщик
такой вот чувак
и возникает он так тихо и мирно
как будто сам пришёл
по своему желанию в гости
и говорит, потянув носом воздух:
Здрасьте, жертвы рамочки! Коньяк-то что – кончился? Так и знал… всегда к шапочному разбору… А у меня вот гитару отобрали… Очень приятно – дядя Фёдор…
Все представляются, дядя Фёдор садится на дощатый пол у стены.
Бармалей улыбается.
Вы тоже, кажется, пытаетесь угадать, что в нас общего?
Ага, – дядя Фёдор улыбается в ответ. – Я просто… Немного удивлен. Меня-то, ну, всегда заметают… мне и повода не надо… я думал, тут тоже… такие, как я… а тут самые разные люди… так, выходит, это меня не из-за паспорта?
А что у вас с паспортом?
Да просрочен на шестнадцать лет, такие вот дела. Я и сам… немного просрочен… – дядя Фёдор разводит руками.
история такая вышла
у меня с документами вечно беда
то одно то другое
то утоплю, то потеряю
один паспорт вообще сгорел в костёр выпал
другой украли вместе с сумкой, пока на улице избитый валялся
короче вы поняли
не живут у меня краснорылые образины или как их там
дубликатом бесценного груза которые
ну и вот – задолбался я их обновлять ходить
это ж геморрой
хлопотно
при моей жизни
провёл какое-то время вообще без
конечно, так тоже неудобно
то да сё
таскают вечно
а потом ко мне приехал приятель из Дагестана
и такой говорит
«дядя Фёдор, приколись – а я твой паспорт нашёл!»
который? – говорю
а вот этот
и даёт мне паспорт
девяносто хрен знает какого года
старый-престарый
оказывается, я его просто у него забыл в гостях
и знаете где
за пианино завалился
мы с ним лабали в четыре руки и пили
ну и паспорт каким-то образом смахнули туда в щель
а потом он инструмент стал продавать
ну и нашёл меня
то есть мою бумажную личность
и привёз – для смеха
а я обрадовался
как раз без паспорта тогда жил
задолбался восстанавливать
короче обрадовался
и давай его с собой везде носить
и что вы думаете
ещё семь лет он у меня прожил
верой и правдой
и хотя он был старый-престарый
ни разу никто не усомнился
билет купить? Да пожалуйста
кредит взять? Окей
Прикиньте? Вот какие дела
наверное, он рад был, паспорт мой старенький
благодарен, что мы его нашли
а уж мне-то как было приятно
посмотришь на себя молодого – и такой: а я ещё ничего!
Ведь узнавали!
посмотрят, сверят рожу – иди
но сегодня, видимо, пришёл наш с ним черёд
кто-то из нас двоих устарел
или портрет, или сам дориан
не буду врать, милый паспорт, ты у меня был не первый
а раз не первый, то, надеюсь, и не последний
кривая логика, говорите?
Знаю, что кривая
на прямой логике не объедешь
в общем, я не верю, что мне его отдадут
ну и хрен с ним
лишь бы мне меня самого отдали
а без паспорта я уж как-нибудь
паспорт я переживу
Да почему же не отдадут-то, – возражает Николай Николаевич. – Они что ли звери какие. Посидим, и отпустят, и всем всё отдадут. Это всё нормальная мера предосторожности. Нам-то откуда знать.
Бармалей (Вики): и вот так уже час обсуждаем. Видимо, так и будем гадать, пока не выпустят.
Или пока не «невыпустят», – Вики.
Да и начали не час назад, – Бармалей. – А раньше.
Намного раньше, – Вики.
Году в двухтысячном, – Бармалей.
Не, гораздо раньше, – дядя Фёдор. – Я помню, мы ещё при советской власти обсуждали, почему именно мы и когда нас выпустят.
Откуда? – Паскаль.
Да не слушайте вы их, – Николай Николаич. – Они неправомерно обобщают.
Дядя Фёдор улыбается скошенной, почти беззубой улыбкой.