Вы здесь

Рай под колпаком. Глава восьмая (Виталий Забирко, 2004)

Глава восьмая

За бутылкой коньяка мы просидели до позднего вечера. От спиртного Валентин Сергеевич размяк и пустился в разглагольствования о фантастике. Он сменил менторский тон на доверительный, и хотя по-прежнему чувствовалось превосходство его эрудиции, разговор протекал на равных. Всю свою жизнь я умело избегал разговоров о гадалках и предсказаниях, но сейчас рискнул и, пользуясь тем, что писателя в первую очередь интересуют неординарные человеческие способности, направил беседу именно в это русло. Как и на всё прочее, и по этому вопросу у писателя было своё мнение. В предвидение будущего он не верил, считая, что время неподконтрольно, поэтому стопроцентное предсказание событий невозможно. Прошлое, по его мнению, незыблемо и неизменяемо, а будущее настолько многовариантно, что предсказывать какое-либо событие можно лишь с какой-то долей вероятности, основываясь на чисто логических предпосылках. Например, когда вырыт котлован, то не составит особого труда предсказать, что дом будет построен. Если при этом подрядчик, воруя, нарушает технологию, и в состав связующего раствора кладётся меньше цемента, то также легко предсказать, что дом со временем рухнет. Но предсказать, что дом рухнет точно через пять лет шесть месяцев и три дня в двенадцать часов пополудни, никому не под силу. При этом скепсиса у писателя было сверх меры, любое экстраординарное событие он старался рассмотреть с реалистических позиций, что, порой, вызывало у меня лёгкое недоумение – фантаст, и так рассуждать… Прежде всего, все туманные предсказания, вроде «с востока на Европу нахлынут тёмные силы», он сразу отмёл как несостоятельные и некорректные, впрочем, и им дав объяснение. Во-первых, на Европу ни с запада, ни с севера, ни с юга ничего, кроме вод Мирового океана, «нахлынуть» не может в силу её географического положения, а во-вторых, под «тёмными силами» можно трактовать всё, что угодно: от орды монголо-татар, до эпидемии гонконгского гриппа. Когда же я спросил, как быть с удачливыми игроками, срывающими банк в рулетку раз, два и три подряд, то и тут он нашёл реалистическое объяснение, но перед этим, хитро покосившись на меня, рассказал анекдот.

«Приходит к попу мужик и жалуется, что не верит в чудо.

– Как же так, – удивляется батюшка, – и в слёзы богоматери, выступающие на иконе, не веришь?

– Химия это, батюшка…

– Хорошо, – говорит батюшка, – приведу тебе пример из нашей повседневной жизни. Неделю назад звонарь Парамон напился, залез на колокольню и сорвался оттуда. Упал и, мало того, что жив остался, ни переломов, ни ушибов, ни царапинки на теле. Что это, как ни чудо?

– Случайность, батюшка.

– Пусть так. Но на следующий день он опять напился, взобрался на колокольню и упал с неё. И опять жив-здоров. Что это?

– Совпадение, батюшка.

– Хорошо, – серчает поп. – Однако намедни звонарь снова напился, взобрался на колокольню и снова сорвался. И опять целёхонек. Что это, по-твоему, как ни чудо?!

– Это уже тренировка…»

Мы посмеялись, а затем Валентин Сергеевич сделал вывод:

– Заметьте, Артём, тренировка, а не закономерность. Так и с вашими удачливыми игроками в рулетку. Крупье настолько привык к своей работе, что автоматически запускает рулетку с одной и той же скоростью и бросает шарик с выверенным до миллисекунд интервалом после запуска рулетки. И вот здесь начинает работать мозг игрока. Работать с такой скоростью и настолько эффективно, что не снилось и самым суперсовременным компьютерам. Имея в задаче две постоянные величины: скорость вращения рулетки, момент вбрасывания шарика – и одну исходную: положение, с которого начинает вращаться рулетка, – мозг в подсознании мгновенно просчитывает траекторию шарика, вплоть до мельчайших подскоков, и выдаёт результат, который игрок принимает за озарение. Кстати, более трёх раз подряд игроки обычно не выигрывают, поскольку крупье после третьего выигрыша начинает нервничать и сбивается с ритма, к тому же владельцы казино знают об этой особенности мозга и часто после третьего выигрыша подряд одним и тем же игроком заменяют крупье.

Возможно, в этом случае Валентин Сергеевич был прав. Но как, скажите на милость, можно объяснить моё умение открывать кодовые замки, когда пальцы сами собой набирают нужную комбинацию, а я перед этим в глаза замка не видел? Чувствуют пальцы «заезженный» путь, а зрение подсознательно улавливает мельчайшие пылинки царапинки и тому подобные детали, характеризующие наиболее частое положение цифр? Хорошо, пусть так, но как тогда объяснить то, что, вставляя кредитную карточку в банкомат, пальцы набирают неизвестный мне номер счёта другого клиента, и банкомат послушно снимает с этого счёта деньги? Каким-таким образом я получаю доступ к чужому счёту?

Конечно, этих вопросов я Валентину Сергеевичу не задавал. С чего бы это вдруг? Свою тайну я вряд ли кому-то открою даже в глубокой старости на смертном одре. Если доживу, поскольку о моих способностях кое-кому стало известно.

Во время всего разговора меня не покидало подспудное чувство тревоги – после вчерашних событий следовало ожидать продолжения, но ничего подобного не происходило. Никто не звонил по мобильному телефону, не стучал в дверь. Я, было, начал подозревать писателя в принадлежности к таинственной «конторе», заинтересовавшейся мной, но затем отбросил это предположение. Чересчур откровенен был Валентин Сергеевич, к тому же до мозга костей материалистичен, и, пожалуй, эта странность, несовместимая с его родом деятельности, своей парадоксальностью убеждала меня, что ко вчерашним событиям он не имеет никакого отношения. Разве что косвенно, учитывая его присутствие при происшествии у пивного ларька.

Так мы и сидели до позднего вечера – я задавал вопросы и слушал, а писатель говорил. Говорил много, образно, по всему видно, соскучился по разговору на любимые темы. Кот, съев цыплёнка, разлёгся у тарелки на паласе и, вытянувшись в струнку, спал на боку с приоткрытой пастью, демонстрируя нам не только большие «саблезубые» клыки, но и все зубы. И нисколько его не волновало, что в комнате накурено. Сэр Лис тихонько сидел в углу, изредка тяжело вздыхал и, по-моему, скучал. А что ему ещё было делать? Пёс в возрасте – резвости особой я за ним не замечал.

Когда закончился коньяк, Валентин Сергеевич хотел сходить за водкой – как я понял, заводной человек, под хороший разговор мог выпить и цистерну, – но я отказался, сославшись на то, что за рулём. На самом деле выпить в своём положении я был не прочь, но предчувствовал, какую водку возьмёт писатель, а предлагать купить коньяк за свой счёт не стал. Знал, обидится. Поэтому мы выпили ещё кофе и расстались затемно.

Ехать до дома было всего ничего, но я вёл машину сверхосторожно. Не потому, что опасался гибэдэдэшников, боялся вчерашних знакомцев. Кто его знает, в каких структурах они окопались, вполне могли и в ГИБДД служить. Служит же Ремишевский заместителем директора филиала престижного банка… Но ничего необычного по пути не произошло.

В квартире меня тоже никто не ждал, а на автоответчике было только одно сообщение – снова звонил Лёшка и приглашал на партию преферанса. Отходчивый парень, не умел долго обижаться. От моих же вчерашних знакомцев не было ни слуху, ни духу. Оставили меня в покое, сгинули с глаз долой? Я прекрасно понимал, что это не так, но оченно хотелось.

– Сэр Лис, – спросил я, – как вы считаете, принять мне предложение перекинуться в картишки?

Пёс уныло посмотрел на меня и вздохнул. Явно был против. Я тоже.

– Слушай, что ты всё вздыхаешь? На жизнь собачью жалуешься? Так вроде бы фортуна сегодня к тебе лицом повернулась.

Пёс фыркнул и пошёл оглядывать помещение.

– Ну вот. То вздыхаешь, то фыркаешь, иного от тебя не дождёшься. Голос хотя бы подал, тявкнул для приличия, что ли?

Сэр Лис предложение проигнорировал. Тогда я, в свою очередь, тяжело вздохнул и принялся без дела слоняться по квартире. Включать компьютер не было желания, смотреть телевизор тоже. Тогда я открыл бар, налил полстакана коньяку, выпил как снотворное и принялся расстилать постель. Лягу-ка я спать пораньше, утро вечера мудренее…

– Можешь располагаться, где хочешь, – сказал псу. – Но в постель ко мне не лезь. Не люблю спать с мужиками.

Сэр Лис меня понял и взобрался в кресло.

Я выключил свет и лёг.

– Спокойной ночи, сэр, – сказал в темноту. – Надеюсь, вы не храпите…

Спать я, фактически, не спал. Или спал. Трудно определить, если снится, будто сплю я у себя дома и постоянно ворочаюсь с боку на бок. Тот ещё кошмар, врагу не пожелаю.

Под утро, когда за окном начало сереть, я услышал, как кто-то открыл холодильник и забулькала минеральная вода.

«Снится», – подумал я.

Затем этот кто-то вошёл в туалет и через некоторое время донёсся характерный звук сливного бачка. Дверь в туалет закрылась, щёлкнул выключатель, и неизвестный лёгко, почти неслышно ступая, направился в комнату. Ко мне.

«Что, значит, снится?!» – запоздало среагировал я и открыл глаза.

В комнату неспешным шагом вошёл Сэр Лис.

– Ты?! – прохрипел я сиплым спросонья голосом.

Пёс сел на палас, посмотрел на меня и тяжело вздохнул.

– Я, – сказал он.

Я рывком сел на постели, замотал головой. Нет, не сон и не галлюцинация. А жаль…

– Ты умеешь говорить?!

– У тебя плохо со слухом? – поинтересовался пёс хорошо поставленным баритоном. – Пойди, умойся и уши почисть.

Как сомнамбула, я послушно направился в ванную комнату. В голове наблюдалась полная сумятица. Ничего не соображал, двигался и действовал чисто рефлекторно. Ополоснул лицо, выдавил на зубную щётку пасту, сунул в рот… И здесь меня прорвало.

Щётка полетела в сторону, я с треском распахнул двери и проорал:

– Да кто ты такой?!!

Пёс выглянул из комнаты в коридор, склонил голову набок и посмотрел на меня осуждающим взглядом.

– Остынь, – спокойно предложил он. – И умойся. Весь в зубной пасте.

Бешенство схлынуло так же стремительно, как накатилось. Я аккуратно прикрыл двери и забрался под душ. Минут пять стоял под холодными струями, пока зубы не начали выбивать дробь. Затем выключил воду, до красноты растёрся полотенцем и вышел.

Игнорируя присутствие говорящего пса, оделся, прошёл на кухню, открыл холодильник.

– Мне, пожалуйста, яичницу с беконом и луком, – сказал пёс.

– А шампанского не надо? – окрысился я.

– Не надо, – ровным тоном ответил он. – Алкоголь не употребляю и не курю. А поесть люблю, причём человеческую пищу, а не собачью.

Я оцепенел и уставился на пса во все глаза. По виду, вроде бы обычная псина, только вот языка, высунутого из пасти, я никогда не видел. Говорящего пса мой рассудок уже переварил и принял, но то, что я сейчас услышал, выходило за рамки реальности.

– Так ты что… Инопланетянин?

Пёс воззрился на меня снизу вверх, как на недоумка.

– Да что же это такое делается? – сказал он. – Ваша раса просто-таки зацементирована антропоцентризмом, как арматура в железобетоне. Если существо не похоже на человека, но говорит и мыслит, значит, обязательно инопланетянин. Во Вселенной, кроме иных планет, есть ещё много разных мест… Хотя, не скрою, мне здесь нравится.

Ноги у меня подкосились, и я сел на табуретку. Хорошо, не промахнулся.

– Но всё-таки ино… – пробормотал я.

– Это как посмотреть, – сказал он, пододвигая передними лапами плетёное кресло к столу и усаживаясь. – Если насчёт души, то – пожалуй, а что касается оболочки… Тут возможно двоякое толкование.

Волосы на голове у меня зашевелились. Пёс, развалясь, сидел в кресле, закинув «ногу» на «ногу», а передние лапы водрузив на подлокотники. Лапы неожиданно оказались широкими, с длинными, почти человеческими пальцами, легко охватившими подлокотники.

– Это как понимать? – спросил я, леденея. – Душа, оболочка… Из преисподней, что ли? Или из райских кущей?

Я всё-таки не из средневековья, и поверить в то, что передо мной сидит исчадие ада, не мог. Даже будь он чёрным, с рожками, копытцами, хвостом с кисточкой…

– Тьфу на тебя! – в сердцах фыркнул пёс. – Прав был вчера писатель – закостенели вы тут до невозможности. Уж лучше инопланетянином считай, если тебе так легче… Между прочим, я есть хочу. А ты?

Я встал, подошёл к окну, выглянул. Над городом разгорался неприлично розовый, как на детских рисунках, рассвет. Не было ни ветерка, стоял полный штиль, и дома подёргивала лёгкая пелена розоватого в рассветных лучах тумана. От этого казалось, что на мне розовые очки, но не радовал меня мир в розовом цвете.

– Так как насчёт завтрака? – повторился пёс. – Мне глазунью, а не болтушку.

Тяжело вздохнув, я направился к плите.

Вот уж где пёс проявил свои аристократические замашки, так это за столом, мастерски орудуя ножом и вилкой, хотя постоянно и сетовал, что тело ему предоставили неуклюжее, неприспособленное к нормальному потреблению пищи. Не очень удобно ему, понимаешь, ходить на четырёх лапах, а потом проявлять за столом искусство трапезы. Питаться же с пола, без столовых приборов, ему, видите ли, унизительно. Но я уже ничему не удивлялся. Устала моя «удивлялка».

– Как мне вас называть? – спросил я.

– А так и называй – сэр, – пробурчал он, степенно пережёвывая. – Можно без Лиса. Не нравятся мне намёки на то, что я рыжий.

Зубы у него были мелкие, плоские, и стало понятно, почему вчера он не грыз костей. Мутант какой-то, а не пёс, хотя, скорее всего, к отряду собачьих он не имел никакого отношения, кроме внешней похожести.

– Кофе? – предложил я, входя в роль гостеприимного хозяина. Со стороны посмотреть – дурдом, да и только. Похлеще дурдома…

– С кофеином? – настороженно поинтересовался сэр пёс.

– Суррогаты не держу.

– А я не потребляю наркотики, – назидательно изрёк он. – Ни в каком виде.

– Тогда минеральная вода или апельсиновый сок?

– Сок.

Я смотрел, как не божье создание, развалясь в плетёном кресле, степенно «потребляет» апельсиновый сок, и меня всё больше охватывала тоска. Вселенская тоска. По сравнению с позавчерашними событиями, то, что происходило сегодня, было диким кошмаром. Позавчера меня преследовали люди, пусть и с паранормальными способностями, но люди. А сегодня…

И тут меня впервые осенило, и от этой мысли холодок пробежал по спине. А люди ли контактировали со мной позавчера?!

– Сбегу я из города к чёртовой матери… – непроизвольно вырвалось у меня.

– Хэ-хэ… – оскалился пёс мелкими зубами. – Попробуй. Разрешаю.