Глава 7
Прозвища – штука тонкая и не всегда безобидная. Вот и этого одногодка Макса назвали Большим явно ради прикола. Росту в нем чуть побогаче, чем у карлика, правда, плечами природа не обидела. Коротышка этот был хмур, неразговорчив и держался всю дорогу будто на что-то сильно обижен. Макс пытался его разговорить, но тщетно – тот отделывался недовольным бурчанием или односложными невнятными ответами.
Общаться Макс напрашивался не по причине скуки, а с корыстными намерениями. Большой был «элитным муравьем» – занимался самой трудной и престижной работой. Вот и сейчас он вел Макса с Жорой на открытую им богатую «поляну» с дровяной водорослью. Этим его роль и ограничивалась: покажет – и уйдет, а им потом весь день там горбатиться.
Миновали пляж, затем песчаное мелководье. Дальше долго брели по неровному дну, обходя заросли кораллов, прежде чем добрались до почти сплошной вереницы рифов. Здесь Большой повернул налево, уверенно прыгая с камня на камень, добрался до заливчика, с трех сторон окруженного невысокой скальной стеной, и наконец снизошел до объяснения:
– Тут глубина метра три – четыре, и все дно в траве. Дергайте только самую толстую – мелкую и под островом заготовить можно. Малышню я сюда не поведу – дорога трудная для них. Так что сами сушить будете. Но только крупную! Чахлую даже не трогайте! Вас не за ней послали!
– Да поняли мы, не шуми, – отмахнулся Жора.
Большой, выполнив свою задачу, молча развернулся, зашагал обратно. Проводив его взглядом, Жора буркнул:
– Метр с кепкой, а строит из себя великана…
– В нашей низшей касте он в высшей подкасте.
– Что за каста? – не понял сосед.
– Это в Индии, и не только в Индии. Общество, разделенное на социальные группы по происхождению, называется кастовым. У каждой касты свои занятия.
– Умничаешь? Слушай, Макс, ты же вроде книжки читать любил?
– Ну…
– Может, рассказывать их сумеешь? Тут рассказчиков уважают.
– Это что – с долгом можно рассказами расплатиться?
– Что ты все о долге! Но если хорошо умеешь, то попробовать смысл есть. Здесь ведь скучно – всегда одно и то же. А хочется по вечерам чего-нибудь эдакого… Эн вон как начнет рассказывать, так даже собаки слушать начинают.
– Жор, от того, что мы здесь треплемся, водоросли сами собой не появятся.
– Да успеем мы. Чего жилы рвать! На дровяке всем все пофигу – сколько его ни надергай, пайку не прибавят. Отстойная работа.
– Ты объясни, что делать надо.
– Да тут ничего сложного. – Жора указал на воду. – Вон видишь, на дне что-то вроде кукурузы растет?
– Вижу.
– Это и есть дровяная водоросль, или попросту дровяк. Она вот такие спокойные места любит, чтобы без течения сильного. Стебель у нее прочный, но корень слабо сидит. Наша задача: нырнуть на дно, ухватиться, выдернуть ее, вытащить наверх. Потом бросаем на любой камень, а как немного накопится, так выбираемся на рифы и раскладываем на солнечных местах, чтобы высыхало.
– А ветром ее не унесет?
– Не-э-э: листья у нее липкие – к камням при сушке приклеиваются. Когда забираешь, они отрываются, и только стебель в руках остается. Вот он на дрова идет хорошо. А листья нам и не нужны. У мелкой их хоть слопать можно, а у такой вкус отвратный – никуда не годятся.
– Ну и воняет же от костра с такими дровами…
– Ага. Как в аптеке духан. Эн говорит, это оттого, что в них йода много. Горят плохо, воняют сильно, дымят, прогорают быстро, но куда деваться – надо заготавливать. Кусты только для важного дела трогают – никому не охота в пустыне остаться.
Макс скатал рубашку и брюки, запихал их в расселину меж камней, сверху положил шлепки. Оглядев залив, заметил, что в сторону выхода глубина заметно увеличивается и ценной водоросли там растет даже больше, чем возле рифов.
– Жор, глянь: там, дальше, и травы больше, и она крупнее.
– Ну и что нам с этого? Там глубина с трехэтажку.
– Я, пожалуй, смог бы достать. Там метров семь-восемь.
– Там не просто достать – там еще выдернуть надо. А такая здоровая цепляется за дно как репей к волосам. Так что ну ее на фиг. И ты это, Макс, по сторонам поглядывай.
– Акулы?
– Да они здесь нечасто бывают, а в такие места вообще редко заглядывают. Но вот в заливах заросших щуки любят в траве сидеть.
– Щуки? А чего их бояться?
– Да их просто назвали так. Вовсе не щуки это. Рыбы такие. Не акулы, а вроде щук. Похожи даже на них: пятнистые и длинные. Зубы, само собой, острые. Мы им неинтересны, но, бывает, кидаются сослепу. Ухватят челюстями – и тут же отпускают: понимают, что ошибочка вышла. Вот только тебе от этого легче не будет – зубы у них что кинжалы. Если выживешь, то повезло, значит. Почти у меня на глазах один наш попался с месяц назад. Вот в таком вот заливчике она его цапнула. Сразу отпустила, да только он даже не пошевелился – камнем на дно ушел. Утонул. Или сердце от страха разорвалось, или сознание потерял от боли. И кроме щук бывает разное – спруты, змеи морские, мурены. Мы тут даже всего не знаем, сам понимаешь. Лучше не позволяй к себе ничему подплывать. Даже мелким рыбам. Здесь есть, к примеру, такие: на маленького ежика с плавниками похожи. Любят на дне сидеть. Рукой заденешь и потом орать часа три будешь, а на следующий день ладонь распухнет как боксерская перчатка. Или осьминог попадается – мелкий совсем, цвета оранжевого или желтого. Он опаснее щуки или акулы: если дотронешься до него, то сразу паралич всего наступит. Спасти можно, только если долго и нудно делать искусственное дыхание, но даже это не всегда помогает. Эн говорил, что, может, и массаж сердца нужен. Не знаю – никто еще не пробовал. Вообще, опасайся всего яркого – чем ярче тварь, тем больше от нее гадостей. Так что на дне аккуратно, особенно там, где кораллов много или расселины темные, трещины разные. Любит там разная живность сидеть. Ну что, пошли?
Краткий «инструктаж по технике безопасности» серьезно поумерил энтузиазм Макса, но деваться-то некуда:
– Пошли.
Первое «погружение» у Макса получилось неудачным. Набрав в грудь побольше воздуха, он резко перевернулся головой вниз, мощными рывками пошел ко дну и почти сразу в него уперся. Зрение обмануло – он рассчитывал метров на пять, а здесь едва четыре наберется. Маски не было, поэтому перед глазами все расплывалось – уже на расстоянии вытянутой руки было нелегко идентифицировать увиденное.
Заметив наконец подходящий, по его мнению, побег дровяной водоросли, Макс ухватился за его основание, потянул. Неудачно – крепко сидит. Ничего, мы не торопимся. У хороших пловцов и дыхалка хорошая – долго могут под водой продержаться.
Раскачав стебель, Макс выдернул его с корнем, пошел наверх. Вынырнув, одним залпом выпустил отработанный воздух, серией коротких вдохов-выдохов провентилировал легкие. Подплыл к рифу, зашвырнул на верхушку свой трофей.
Жора уже был здесь. Продемонстрировав Максу свою добычу, габаритами гораздо серьезнее, он назидательно заявил:
– Вот за такими нас послали. Не тягай мелочь – она даром не нужна. Ее под островом заготавливают – там таких сорняков на мелководье в заливах как грязи.
– Понял, – кивнул Макс. – Извини, с непривычки.
– Да ничего. Привыкай.
На второй попытке Макс был уже умнее – не стал хвататься за первый попавшийся побег, выбрал помясистее. Помня, что корни сидят плотно, не растрачивал силы на «вытягивание репки» – расшатал, легко выдернул, пошел наверх.
Жора, оценив его добычу, благосклонно кивнул:
– То, что надо, – такие и бери.
На пятой попытке Макс, выдернув один стебель, не удержался от соблазна и взялся за второй. Глубина смешная, работать легко, запас времени есть. Лучше потратить десяток секунд – это все равно выйдет выгоднее, чем нырок лишний.
Жора, пристально контролируя действия товарища, только головой покачал, но ничего не сказал.
Так дальше и пошло: он таскал по одному стеблю, Макс поднимался с двумя.
Силы человеческие небеспредельны – как ни отдыхай на краю рифа, как ни вентилируй легкие, но постоянные задержки дыхания в сочетании с перепадами давления свое берут: Жора выдохся.
– Макс, – умоляюще произнес он при очередном всплытии. – Куда ты так торопишься? Давай передых сделаем. Сил больше нет.
Тот еще не устал – только во вкус вошел: как обычно бывает у опытных ныряльщиков, спустя приблизительно полчаса после начала серии частых погружений организм адаптируется к глубине и умеряет кислородный аппетит. Так что отдыхать рановато – самое время решаться на большее.
– Ладно. Ты выбирайся и туда иди – на край рифа.
– Зачем?
– Попробовать хочу кое-что. Помощь нужна твоя. Да не бойся, нырять не придется. Тебе не придется.
Дождавшись, когда Жора занял «позицию», попросил:
– Видишь, где глубина большая у выхода?
– Ну.
– Смотри внимательно – нет там ничего?
– В смысле?
– Ну на шум от нас не приплыли щуки эти или кто-нибудь еще?
– Щуку не разглядишь – они в засаде неподвижно среди травы стоят, сливаются с ней. Трудно заметить.
– Тогда акул смотри.
– Да вроде тихо все. Ты что задумал?
– Хочу подводное дерево добыть. Жди.
Неспешно отплыв от рифа, Макс продышался, сделал хороший вдох, нырнул. На этот раз в дно не уткнулся – действительно глубоко. В ушах затрещало от перепада давления, и пришлось сделать несколько глотательных движений, для компенсации. Даже без маски было видно, как вокруг него змеятся длинные листья дровяной водоросли и тянутся наверх колоннады толстых стеблей. Начал сомневаться – сумеет ли справиться с таким исполином? Те, которые они таскали возле рифов, были и впрямь не толще побегов зрелой кукурузы. Здесь совсем другое дело – двумя ладонями с трудом можно обхватить, а ведь это еще не основание.
Нет, все же основание! Дно!
С дыханием проблем еще не было, но позывы нарастали – организм был не прочь хапнуть кислорода. Слишком много сил ушло на погружение – надо было не лезть нахрапом, а найти камень и с ним нырять. Потом оставить и спокойно всплывать. И ласты не помешают…
Стебель пришлось раскачивать двумя руками – одной не обхватить. Поддавался он неохотно, и Макс уже было решил, что придется уходить ни с чем, но тут растение наконец сдалось. Выдрав корень, быстро пошел на всплытие, таща добычу за собой. Водоросль, вымахавшая на добрые пять-шесть метров, сильно отличалась от тех скромных побегов, что он заготавливал до этого, – инерция была велика. Тянуть такую тяжесть за собой было проблематично.
Чувствуя, что еще чуть-чуть и начнутся неприятности, Макс выпустил добычу, пробкой вылетел на поверхность. Серия коротких вдохов-выдохов, пара нормальных вдохов, теперь один глубокий – и назад, вниз. Успел: плавучесть у водоросли примерно нулевая, и она болталась примерно там же, где он с ней расстался. Вроде даже чуть выше поднялась.
Уже неспешно вынырнув, поплыл к рифу, буксируя трофей за собой. Жора поглядывал сверху чуть озадаченно, но тревоги не поднимал – акулы, похоже, это представление проигнорировали.
Не дожидаясь возвращения Макса, товарищ скатился к воде, встретил, помог затащить добычу наверх. Помощь оказалась кстати – на суше растение стало неподъемным. Справившись, удивленно присвистнул:
– Ну, Макс!.. Ну ты дал!.. Да она же с пальму размером!
– Нас ведь за такими и посылали.
– Такие мы как раз не берем. Глубоко за ними нырять надо.
– А если на палку нож привязать и у корня подрезать? С плота это делать можно.
– Да у нас ножей порядочных нет вообще. Сюда ведь только то попадает, что в карманах бывает. Перочинные. Мелкие совсем. Но все равно ценные – не позволит никто ими на глубине ковыряться. Да и потрогай стебель – он будто арматурой набит и пружинит как резиновый. Пока влажный, его только пилой взять можно: сопротивляется, гад.
– Ну можно палкой раздвоенной по стеблю провести и разрыхлить дно у корня, а потом выдернуть за верхушку.
– Думаешь, самый умный? Макс, двое должны с плотом управляться, третий с палками возиться. Нелегко это. А у нас что? Нырнул – и готово. Мы вдвоем в пять раз больше заготовим, чем такая тройка. Никто ничего лучшего не придумал – наш способ самый нормальный.
Макс не сдавался:
– Вот скажи: чем больше водоросль, тем она ценнее?
– Ясное дело – жара больше дает, ведь только сердцевина на угли рассыпается. Она у нее плотная, если хорошо высушенная.
– Я вот на глаз прикинул: от этой водоросли, что с глубины притащил, толку больше, чем от десятка обычных стеблей.
– Даже покруче: я бы сказал, от пятнадцати – двадцати. Это минимум.
– Ты же знаешь, я пловец хороший. Давай буду один дергать с глубины, а ты уже занимайся сушкой. Хоть и тяжелые, но таскать сможешь – сперва один конец передвигай, потом второй. И за морем следи хорошенько, акулу не прозевай.
– Да ну! Это что – мне самая легкая работа, получается?!
– За это не переживай – я тебя завалю травой морской. Будешь не успевать крутиться. Мы вдвоем этот стебель заносили, а тебе одному придется – запаришься быстро.
– Долго даже ты не продержишься – устанешь. Плаванье много сил забирает.
– Когда устану, начну отдыхать. А если тебе нечего будет делать, в это время будешь нырять за обычными стеблями.
– Ладно. Как хочешь. Давай попробуем.
Раз за разом Макс погружался на дно, возвращаясь на поверхность с очередным великаном-дровяком. Поначалу нырял с булыжниками, прихваченными с окрестных рифов, но они быстро закончились – свободно валяющиеся обломки в коралловом море встречались нечасто. Так что пришлось действовать как в первый раз: грести руками. Это сокращало время пребывания на дне, и не всегда он успевал выворотить стебель. Но в большинстве случаев погружался не попусту – скалы вокруг заливчика зазеленели от разложенных там и сям огромных водорослей.
Жора оказался прав: ныряние быстро утомляло. Хотя трясучка вроде бы оставила в покое, но былая форма к Максу еще не вернулась. Ему бы после перенесенного отлежаться пару дней, хорошо питаясь, да где там… Спасибо хоть, что солнечные ожоги больше не беспокоили – загадочная «липучка» и впрямь помогла. Ей бы запах приятнее сделать, и на Земле от нее отбоя не будет – любители позагорать такую чудо-мазь вагонами станут раскупать.
Эх, Земля… родители… брат… Всего третий день здесь, а вы уже кажетесь где-то бесконечно далеко, почти позабытые. Лера… Леру он ни за что не забудет. Но неизвестно, где она теперь. Для нее же будет лучше, если осталась там… дома…
А для Макса…
Даже сражаясь с непослушными корнями, он ухитрялся терзать голову печальными мыслями. Но это не мешало ему посматривать по сторонам. Громко сказано «по сторонам»: без маски или очков он уверенно мог рассмотреть все предметы на расстоянии лишь вытянутой руки, а дальше все уже слишком расплывалось. Только крупные объекты можно было опознавать безошибочно, да и то не все.
Протянув руку к основанию стебля, едва успел отдернуть – дно под ладонью внезапно ожило, взорвалось облачком мути, вдаль метнулось что-то бесформенное, пестрое. От неожиданности попятился назад, отчетливо вспомнил предупреждение Жоры: чем ярче морской обитатель, тем он, как правило, опаснее. Макс не знал, ядовито ли это неведомое создание, но бороться с корнями разом перехотелось – быстро пошел наверх.
Вынырнув, не увидел Жоры – тот обычно караулил всплытие на краю рифа, а сейчас там было пусто. Поплыв к скале, услышал сверху его истошный крик:
– Эй!!! Мы тут!!! Сюда-а-а-а-а-а!!!
После встречи с потенциально ядовитым обитателем морских глубин Макса все еще колотило: еще чуть-чуть – и рукой бы до неведомой твари дотронулся. А еще кислородное голодание сказывалось. Поэтому, наверное, в голове перемкнуло и он почему-то решил, что Жора увидел корабль или самолет, а теперь пытается привлечь внимание экипажа.
Поспешно взобравшись наверх, встал рядом с орущим Жорой, начал озираться. Тщетно – горизонт пуст. Те же рифы, протоки, пятна мелководные, зеленеющий невдалеке остров. Ни кораблей, ни самолетов, ничего заслуживающего такого переполоха… Ну и глупец же он – забыл, куда попал! Не иначе как кислородное голодание начало сказываться, пора сделать перерыв.
– Жор, ты чего?!
Тот, умолкнув, пояснил:
– Да девка рядом кричит.
– Не понял?
– Чего непонятного?! Обед нам принесла! Ей объяснили, в какую сторону идти, но проводить не проводили. Вот и заблудилась.
Где-то неподалеку девичьим голосом прокричали:
– Эй! Ну где вы! Сейчас назад все отнесу!
– Да здесь мы!!! Зде-э-э-э-э-эсь!!! – заорал Жора и начал размахивать над головой верхушкой стебля дровяка.
Из-за вереницы рифов показалась человеческая фигурка. Прижав ладонь козырьком ко лбу, Макс разглядел костлявую девчонку, бредущую к ним. Выцветший топик, самодельные шорты, изготовленные из брюк, за спиной покачивается корзина – вроде рюкзака приспособлена.
Если это действительно обед, то очень вовремя – на воде аппетит нагуливается быстро, а они здесь с утра.
«Костлявая» не обманула ожиданий: достав из корзины шесть кокосов с подставками, налепленными из все той же черной бурды, строго-настрого приказала посуду вымыть, крышки не потерять и вечером занести на кухню, после чего отправилась дальше. В корзине еще оставался груз – видимо, ей поручили накормить сразу несколько таких пар, как Жора с Максом.
В одном орехе оказалась густая похлебка из моллюсков, водорослей и разваренных мелких рыбешек, в другом – несколько печеных крабов, в третьем – вода. Через край хлебая варево, Макс пожаловался:
– Ложку бы.
– Ничего, быстро привыкнешь, – жизнерадостно предрек Жора.
– Нет, не привыкну. Трудно, что ли, из дерева вырезать? Вон крышки ведь сделали для кокосов.
– Крышки не из дерева, а из скорлупы. Инструментов нет нормальных. Только ножички мелкие. Но их никто тебе не даст: они или у мастеров, или у воинов.
– Как плохо, что я не таскал ножа. А ведь дома был хороший, с кучей лезвий.
– Да ладно. Забей. У меня здесь поначалу был перочинник, а толку? Сменял.
– На что?!
– Да на жрачку – на что ж еще.
– Ну и дурак.
– Да не – я как раз умный. Все равно бы отобрали потом. Найти повод легко: норму не выполнил, накосячил где-нибудь, или просто подставят на игру и продуешь. Да ты сам дня через три-четыре выть начнешь – все время будет хотеться чего-нибудь заточить. Пайки тут смешные, хлеба и мяса вообще нет – нападет на тебя хронический едун. Все будешь готов отдать за кусок лишний. Такое здесь у всех бывает. Потом проходит, но не совсем: маленько остается. Эн говорит, что это из-за резкой перемены рациона и акклиматизации. Витаминов не хватает и чего-то там еще – я не запомнил.
– Жаль. Будь нож, я бы ложку выточил.
– Да привыкнешь, не забивай голову. Так ты что, умеешь с деревом работать?
– Ложку сумел бы.
– А плести корзины можешь?
– Не.
– Жаль. Тема есть: верши делать – рыбу ловить. Рыбы очень мало ловится, ценится она у нас. Я пробовал на деревянный крючок и леску волосяную, да не вышло ничего, хотя и клевало. Верши тоже пробовал, и тоже впустую. Наверное, из-за того, что нормальных прутьев мне не достать – только мастерам некоторым разрешено с кустов ломать ветки живые. И с Большого острова тоже только им прутья приносят – тростник и тонкий бамбук.
Поняв, что Жора собирается опять сесть на любимую тему о грандиозных нереализованных замыслах, Макс поспешно его перебил:
– А почему здесь кормят так слабо? Море ведь богатое: ракушек полно, крабов всяких, креветок. И без рыбы прожить можно.
– А толку? Ракушки не все съедобные – некоторые и свинья жрать не станет, а те, что годятся в котел, небесконечны. Два года их здесь всей толпой собирают – крупные давно вывели, одна мелочь осталась, да и ту пока наберешь, семь потов сойдет. Креветок не наловишь много – они у нас главный деликатес. Крабы не дурные: здоровенные на мелководье редко выбираются, а мелочь… Вон у тебя мелкие. Наешься такими? То-то… Крупных только ловушками берут. Туда еще, бывает, омары и лангусты попадаются. Эн говорит, что не лангусты это, но нам так проще. Мясистые, заразы, и вкуснотища – очень выгодно таких ловить, да мало их очень. Вот и ценятся ребята, умеющие делать корзины: ловушки ведь тоже из прутьев плетут.
– Ну так надо наделать их побольше, и не будет проблем с едой.
– Умный ты очень. Думаешь, без тебя не догадались? Мастера наши поголовно криворукие – делают, как умеют. Обычно не очень прочно получается. Вот залезет туда краб, а потом мимо плывет что-нибудь размером с Анфиску. Видит оно краба этого – и что дальше? Ловушку в щепки, краба в хавальник. И все, была ловушка – и нет. А на нее труда сколько ушло и веток хороших. На наших кустах все кривое растет – очень трудно подходящий материал найти. За хорошим надо экспедиции посылать на Большой остров, а дело это стремное. Могут вообще все пропасть, если не повезет. Из-за палок вшивых поубивают.
– Диксы?
– Ага. Там у них самая главная тусовка. Вода пресная, наверное, нравится. И еще можно на чужую экспедицию нарваться. На тех же готов. Те без разговоров прибьют и фамилию не спросят.
– Готы тоже туда ходят?
– Туда все ходят. Там прутья хорошие для ловушек и корзин. Ягоды есть съедобные и фрукты. Трава для кайфа. Бамбук для копий. Кокосами весь берег завален. Тритона маленького если подловить получится, так и мясо будет. У нас с мясом вообще почти ноль: только собачатина, да и той даже старшим не хватает. Редко-редко черепахи попадаются – тоже тема хорошая.
– Собаки с Земли?
– А откуда им еще взяться? Они чаще, чем люди, выживают, когда сюда кидает: плавают хорошо и нюх отличный – чуют, в какой стороне жилье. Часто издалека приходят, судя по их виду – таким сколько воды ни дай, все мало. Человеку гораздо труднее поселок найти, если на дальний буй кинет. Тебе просто повезло. Причем крупно. Бывает еще, котов бросает, но их сразу съедают. Собаки хоть сторожат поселок, а от кошаков пользы вообще никакой. Даже мышей они не ловят – не водятся здесь мыши. Какой смысл тогда их кормить? Хотя я бы кормил, если б мог: жалко ведь пушистых.
– Как-то не пойму ничего… Остров большой, море теплое, богатое… и впроголодь жить…
– А как ты думал?! Остров… Ну и толку от того, что он большой? Огородов у нас нет, живности, кроме собак, тоже. Даже крысы и ящерицы здесь не водятся. Только птицы есть съедобные, но их мало, и размер с воробья. И не такой уж остров большой – Эн говорит, что в нем немногим больше квадратного километра. Песок, трава, кусты и шестьдесят две кокосовые пальмы. Теперь дальше смотри: нас, допустим, сто пятьдесят человек. Из них двенадцать старших, которые едой не занимаются, – мы их всем обеспечиваем. При старших ошивается десяток змеюк вроде Ленки – таких палкой на серьезную работу не выгонишь, да и кто рискнет выгонять? Кому охота на кулаки нарываться? Старшие сами решают, кто и как работает, в эти дела нам лезть нельзя. Возьмут и отметелят за наезд на чужую девку. Считай дальше: детей возрастом меньше семи лет у нас девять человек вроде. Редко таких спасти успевают, но бывает. Еще четыре совсем мелких – уже здесь родились, груднички. Они быстрее умирают, чем рождаются, но сейчас четыре есть. Еще инвалидов четверо: кто от Анфиски пострадал, кто еще от чего. Кое-какая польза от них тоже бывает – мастерят по мелочи, но это так… Вот сложи все: получится, что из ста пятидесяти человек почти сорок абсолютно ничего полезного не делают, а кормить их надо. Из остальных еще столько же младше десяти лет, но старше семи, – от таких толку с гулькин нос. Более-менее есть польза от ребят, которым хотя бы двенадцать исполнилось, но таких остается человек сорок – пятьдесят. Еще вычти тройку мастеров, которые в море нечасто выбираются: у них в поселке занятия есть. Вот оставшиеся и кормят всю нашу ораву – в основном это дело на них. Все понял?
– Понял. Но все равно не верится, что море не может всех накормить. Ты посмотри: оно до горизонта тянется. Бесконечное… В нем ведь всего навалом. Куда ни глянь, или рыбешку, или креветку увидишь.
– Опять ты про это… Ведь целых два года вокруг острова все подчистую выметают. Вылови на мелководье всех ракушек – они не скоро там появятся. И вообще… – Жора вдруг стал озадаченным, как будто уловил очень интересную мысль. – Макс! Знаешь!.. Макс, а ведь нас бы уже человек пятьсот было, если б не это!
– Ты о чем?
– Да о том! Вот смотри: два года уже вокруг острова забирают все съедобное из доступных мест. Так?
– Ну наверное…
– Когда еды становится мало, начинают посылать народ подальше от берега. Уже в неудобные места. Вот как нас сейчас. Так?
– Тебе виднее.
– Чем дальше, тем опаснее: места незнакомые, глубины большие. Где глубины большие, там и акул больше, и не только их. Ребята погибать начинают, приходится на сбор посылать девок, а среди них туповатых хватает – они еще чаще гибнут. Нормальной еды все меньше и меньше, приходится на водоросли больше налегать, которых везде полно. Но желудок ведь не обманешь травой? От голодухи дети начинают болеть и умирать. Вот и получается: новички к нам попадают часто; младенцев только при мне семеро родилось; а как было нас два месяца назад сто пятьдесят, так и осталось. Ну плюс-минус два-три.
– Глупо живете… Такое богатое море – и голодаете…
– Ты и сам теперь здесь живешь, значит, такой же.
– Я всего второй день.
– Поначалу я тоже думал, что горы сверну. И что? Старшим все по фигу – они от голода не опухнут никогда. И вообще всем все по фигу: день прожить бы, а дальше еще как-нибудь. Отупение у народа от всего, что произошло. Нас, как рыбок из аквариума, выкинули на ковер – и барахтайся теперь как хочешь. Инструментов нет. Семян нет. Материалов никаких нет. Здесь даже камней приличных не найти: одни кораллы окаменевшие, рыхлые. Они ни на что не годятся – в них можно пальцем дыры сверлить. Остаются кусты кривые и сухие пальмовые листья. Сами пальмы рубить нельзя – они кокосы дают. Все бревна, которые ты видел, это от упавших или притащили с маленьких островков, издали. Ну еще ракушек полно, но из них ничего путного не сделаешь.
– А кости? Разве дельфинов здесь нет? Или хотя бы от рыб крупных.
– Дельфинов вроде видели каких-то странных, но ловить не ловили. Редко они показываются и только в расселинах некоторых. Хотя костей разных тут до фига. В этом море даже киты водятся. Ну или что-то размером с кита. Там, – Жора неопределенно махнул рукой. – Вынесло тушу одного на мель. Вони от него на километр – протухло жутко. Меня пару раз туда посылали – это мясо смердящее руками и ракушками в корзину набивал. Потом его в ловушки на крабов кладут. Работка хреновая, скажу тебе.
– Из костей много чего сделать можно.
– Не один ты такой умный. Делают. Остроги, на копья наконечники. А больше путного ничего не получается. Ни камней нормальных, ничего – вообще голяк. Эн у нас все знает, так даже он не может металла добыть – говорит, что в здешних рифах его нет.
– Почему-то этого Эна все время вспоминают.
– Ага. Не человек, а голова ходячая.
Допив остатки воды, Жора с сожалением покосился на пустой кокос и предложил:
– Давай часок-другой покемарим в тенечке, а потом опять за дело.
– Да я не устал.
– Здесь всегда так делают. В обед самая жара. Тебе-то хорошо – ты в воде все время, а я тут сварюсь, на этой коралловой сковородке. Сиеста у нас законная.
– Давай сперва посуду вымоем.
– На хрена? Не слушай ты этих девок, а то на шее кататься начнут. Это их работа. Да и как здесь отмоешь, если песка нет? Забей. Ну что, товарищи подводные лесорубы, не пойти ли нам покемарить маленько вон под тем удобным рифом? А потом с новыми силами за работу.
Солнце склонялось к горизонту, когда наконец вернулся Большой. К тому времени даже Макс вымотался до звона в ушах и тряски в ослабевших коленках – частые глубокие погружения и длительные задержки дыхания до добра не доводят. Мышцы будто ватой заменили, перед глазами все расплывается. Мог бы и бережнее к себе относиться, но нельзя – с самого первого дня надо показывать: он не рохля, он может быть очень полезным или даже незаменимым. Слова здесь ничего не стоят – как себя ни нахваливай, смотрят только по делам. Судьба Жоры, погрязшего в мечтах и вместо шагов по их осуществлению ищущего малейшую возможность увильнуть от дела, его не устраивала.
Макс на Земле лодырем не был и здесь не будет.
Большой, оценив масштабы выполненной работы, не сумел скрыть удивления. И даже снизошел до короткого разговора:
– Жорик? Ты же вроде нырять не умеешь – как доставал такие?
– Да я так – только Максу помогал, – честно ответил приятель.
– А… Ну ладно… Давайте назад топайте.
– Завтра опять сюда? – уточнил Жора.
– Куда скажут, туда и пойдешь. Откуда мне знать.
Проглотив невкусную пайку, Макс завалился как подрубленный. Никаких размышлений перед сном – отключился мгновенно.