Глава VIII. Об обрезании Господа Иисуса Христа (Лк 2)
На восьмой день младенец был обрезан.
Два великих события совершились сегодня. Первое: было провозглашено имя спасения. Имя, нареченное Ему от века, и ангелом произнесенное прежде зачатия Его во чреве[31], сегодня было громко объявлено и названо: «И дали Ему имя Иисус» (Лк 2, 21). Иисус означает Спаситель, и это имя выше всякого имени (Флп 2, 9). «Ибо нет другого имени под небом, – говорит апостол Петр, – которым надлежало бы нам спастись» (Деян 4, 12).
Второе сегодняшнее событие: Господь Иисус начал проливать за нас пресвятую Свою кровь. Рано начал Он страдать за нас. Безгрешный, сегодня он начал нести наказание за нас. Сочувствуй Ему и плачь вместе с Ним, ибо сегодня Он громко плакал. Вообще в дни праздников мы должны радоваться о нашем спасении; но также и сочувствовать и скорбеть о Его боли и муках.
Вы слышали рассказ о Рождестве, как страдал Он от нужды. Между прочим, когда мать укладывала Его в ясли, под голову Ему она положила камень, кое-как прикрыв его сеном: я узнал это от нашего брата, который видел. И до сих пор этот камень там – вмурован в стену как память. Уж поверь, она охотнее положила бы подушку, если бы у нее была; но положить было нечего, и с горечью сердечной она положила тот камень.
Вот и сегодня ты слышишь, что Он пролил кровь. Каменным ножом Ему взрезали плоть. Разве не надо Ему посочувствовать? Конечно, надо; и Ему, и матери. Плакал сегодня младенец Ии сус от боли, которую чувствовал в плоти Своей: ибо имел самую настоящую плоть, чувствительную к боли, как все прочие люди. А раз Он плакал, мать Его, как ты думаешь, могла ли удержать слезы? Значит, плакала и она. А Сын, сидя у нее на руках, взглянул на нее и маленькой ручкой тронул ее рот и лицо, словно прося ее не плакать: ибо Он любил ее нежно и не хотел, чтобы она плакала. Так же и мать, у которой внутри все переворачивалось от страданий и слез Сына, утешала его и жестами и словами. Ибо она, как премудрая, понимала Его волю, хоть Он еще не говорил. Она говорила Ему: «Сынок, видишь, я перестала плакать; перестань и Ты. Потому что когда Ты плачешь, я тоже не могу не плакать». И тогда младенец, сочувствуя матери, перестал всхлипывать. Мать же утерла слезы Ему и себе и прижалась лицом к Его лицу; покормила Его молоком и утешала, как могла. И так делала всякий раз, как Он плакал. Он, наверное, делал это нередко, как все дети, чтобы показать несчастье человеческой природы, которую принял поистине; а также для того, чтобы спрятаться, дабы дьявол Его не узнал[32]. Церковь поет о Нем: «Кричит младенец в тесноте и тягости» и т. д.[33]
В наши дни больше не делают телесного обрезания. У нас крестины: в них больше благодати и меньше мучений. Но мы должны получить обрезание духовное: отрезать и отбросить все лишнее, как учит нас бедность. Ибо истинно бедный есть истинно обрезанный духовно. Именно об этом, по Бернарду[34] говорит в немногих словах апостол: «Имея пропитание и одежду, будем довольны тем» (1 Тим 6, 8). Кроме того, духовное обрезание должно коснуться всех чувств нашего тела: мы должны скупо пользоваться зрением, слухом, вкусом, осязанием, и в особенности способностью говорить.
Болтливость – наихудший порок, ненавистный и Богу и людям, он не нравится никому. Поэтому нам надо сделать обрезание языка, то есть говорить мало и по делу. Много говорить – признак легкомыслия. Молчание – дело добродетели, и не без причины его предписывают монашеские ордена. Блаженный Григорий говорит на эту тему так: «Правдиво говорить умеет тот, кто прежде хорошо научился молчать. Строгость без молвия – своего рода пища Слова»[35]. И в другом месте: «Легкие мыслями и в разговоре будут мчаться сломя голову: что усвоило легкое сознание, то язык тотчас извергает наружу»[36]. Об этом же говорит Бернард в беседе на Богоявление, которая начинается словами «В делах Господа»: «Что касается языка, то кто же не знает, как он нас оскверняет и пачкает? Пустословием и ложью, руганью и лестью, злословием и хвастовством. Для всей этой грязи нужен большой кувшин воды, то есть безмолвие, страж богопочитания, в котором наша сила»[37]. И в другом месте: «Праздность – мать глупостей и мачеха добродетелей. Глупости порой приходится выслушивать; но никогда не следует говорить. Ты посвятил уста свои Евангелию: нельзя открывать их для глупостей»[38].