Вы здесь

Различные миры моей души. Том 1. Сборник повестей. В джунглях (Карина Василь)

© Карина Василь, 2017


ISBN 978-5-4474-4999-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В джунглях

Есть наслажденье в бездорожных чащах,

Отрада есть на горной крутизне

Мелодия – в прибое волн кипящих,

И голоса – в пустынной тишине.

Людей люблю – природа ближе мне.

И то, что был, и то, к чему иду я,

Я забываю с ней наедине.

В своей душе весь мир огромный чуя,

Ни выразить, ни скрыть то чувство не могу я.

Байрон «Чайлд Гарольд»

Арджун Сидх медленно крался по джунглям. Он не знал, что заставляло его пригибаться ниже к земле и втягивать носом весенний влажный воздух. После недавних ливней земля под ногами была вязкой и скользкой, а на листьях и траве блестели капли воды. Уже который год ближе к весне, летом и осенью Арджун чувствовал необъяснимое томление в груди. Воспитанный старой пантерой Шрикант, он привык прятать свои эмоции. Когда среди ночи он просыпался от того, что влага холодила его ягодицы, он знал из объяснений Шрикант, что он уже вошёл в тот период, когда самец ищет свою самку для продолжения рода. Хоть он был воспитан животными, но попал он к ним не с рождения, как воспитанный гориллами Тарзан, чью историю написал Эдвард Берроуз, или Маугли, воспитанный волками, чьи приключения описал Редьярд Киплинг. Арджун попал в джунгли, когда ему было лет шесть. Он помнил высокую смуглую женщину с прямыми, собранными сзади в огромный пук волосами, чья одежда переливалась всеми цветами радуги, а на солнце ещё и искрилась. Он помнил высокого смуглого мужчину в тюрбане на голове. Лицо его было подобно камню, которые спустя много лет Арджун видел в самой густой части леса среди пышной зелени, поглотившей руины – статуи, постройки и фонтаны. Когда он спросил Шрикант, что это, она ответила, что много солнц и лун назад здесь был богатый город, в котором жили люди. Слово «город» тогда показалось Арджуну непонятным, но он не решился расспрашивать Шрикант, когда увидел, с какой ненавистью и удовлетворением она смотрела, когда рассказывала ему эту историю.

– Всё, что люди строят, они разрушают. Даже то, что построили не они. Когда-нибудь люди уничтожат самих себя, и всё вернётся к тем временам, когда людей не было вообще.

– А что тогда было? – спрашивал Арджун. Он любил слушать истории Шрикант, особенно после полного обучения дня с её сыном Вирендрой. Тот не щадил Арджуна и не принимал отговорок, что тот человек.

– Если ты живёшь в джунглях, живи по их законам, – рычал он, когда выдыхавшийся мальчик срывался с ветки. – А тем более, что ты человек. Что ты можешь против зубов тигра, когтей медведя, яда гадюки, глаз сокола и хобота слона? Что ты можешь против иголок дикобраза и хитрости крокодила? Духи джунглей наделили каждого тем, что им нужнее. И дело каждого, как этим даром воспользоваться. Ты человек. Тебя духи обделили всем. Поэтому учись у всех.

И лишь однажды, когда Вирендра напоролся на пулю из ружья белого человека, он начал уважать Арджуна. Тот не только вынул пулю пальцами, но и забил рану какими-то листьями, от чего она зажила гораздо быстрее, чем говорила Шрикант. А ещё он ставил силки и копал ямы-ловушки, чтобы накормить Вирендру, пока тот выздоравливал. Именно тогда Шрикант рассказывала ему свои истории, которые раньше слышал только Вирендра.

– Когда в джунглях не было людей, тогда не было злобы, – рассказывала Шрикант. Арджун перевязывал лианами свежие листья на боку Вирендры. – Волки ловили зайцев для еды, а не потому, что завтра уже не смогут найти другого и этого надо сожрать сегодня. Газели паслись на лугах и не боялись, что появятся белые люди со стреляющими палками и перебьют их просто так, потому что им скучно. Джунгли были богаты сладкими побегами и сочной травой, которые перестали быть нужными, потому что люди вместо них строили свои душные норы. Когда пришёл первый человек, он поклонялся духам джунглей, и те посылали ему еду и кров. Но потом пришли другие. Распахали джунгли буйволами и засеяли своей невкусной травой. После них пришли белые люди со стреляющими палками. Они выгоняли сеятелей из их нор. Многие звери возрадовались. Они считали их духами джунглей. Но белые люди взяли тех, кого они выгоняли, себе в услужение. И стало только хуже.

– Почему?

– Потому что белые люди всё время что-то искали: уголь, золото, алмазы, нефть, – Эти слова ничего не говорили Арджуну, но он не хотел перебивать. Иначе Шрикант обидится, и он ничего не услышит. – Но и этого им было мало. Они ловили наших животных, сажали в клетки и увозили туда, откуда ещё никто не возвращался. Они убивали наших волков и газелей, слонов и леопардов, потому что им было скучно, потому что они вырывали им бивни и сдирали с них шкуры. Они украшали свои норы и свои тела, забывая, что, если уничтожать дом, в котором живешь, останешься жить в пустыне.

– А разве им не надо охотиться, растить детей?

– Охотятся за них другие. Они и приносят им еду и воспитывают их детей. Они строят им большие норы, как та, которая находится за большой поляной, и ухаживают за животными, которые им тоже служат.

– Животные им служат? – возмутился Арджун. Он воспитывался в семье пантер, которые даже перед тигром и леопардом не падали на спину.

– Да, Арджун. Люди слабые. Им нужны лошади, чтобы возить их, собаки, чтобы выслеживать им дичь и стеречь ночью их норы, коровы, чтобы давать им молоко, овцы, чтобы отдавать свою шерсть для их одежды, свиньи, чтобы они ели их мясо.

– Как так может быть? – спрашивал Арджун. – В своих больших норах живёт немного людей. А животные, которых гораздо больше, им служат? Они не пытались напасть, убежать? Освободиться?

– А зачем? – Шрикант прикрывала жёлтые глаза и улыбалась в усы. – Эти животные забыли, как жить на воле. Забыли, кто друг, кто враг. Забыли, как добывать пищу и спасаться от ливней. Их кормят люди с рождения первого такого животного. А напасть… Ты забыл про стреляющие палки? Ты забыл про железные челюсти, в которые не раз попадали волки и тигры? Ты забыл про огненную стену? Люди слабы, но умны. Именно поэтому животные им служат.

– Но ты сказала, что одни люди служат другим? Значит, не так уж они и умны?

– И среди леопардов попадается заяц. И среди умных – глупцы.

Арджун поражался мудрости Шрикант. Но одного она всё же не могла ему объяснить.


Когда Арджуну исполнилось лет десять, он решил посмотреть на людей вблизи. Он хотел понять, кто он такой – ведь он всё-таки человек. Он пришёл в ближайшую деревню рано утром, когда крестьяне гнали своих волов на пашню, а коров и овец на пастбище. Вид мальчика, вышедшего из густой чащи, вызвал ужас у людей деревни. Они запирали окна и двери и возжигали перед своими домашними идолами благовония, умоляя забрать злого духа туда, откуда он пришёл. Весть о нём разнеслась по всей округе. И, когда через несколько дней он пришёл снова, его встречала толпа вооружённых палками крестьян под предводительством седого человека в форменной одежде и с белым тюрбаном на голове. Арджуну его лицо показалось смутно знакомым, как сон, который не можешь вспомнить. А мужчина в форме долго разглядывал его, пока наконец не спросил:

– Кто ты? Если ты злой дух, то что тебе надо от этой деревни?

Мальчик удивился. Он слышал от Шрикант про духов джунглей, но она никогда не считала духом его.

– Я Арджун, сын пантеры Шрикант. Мой брат её сын Вирендра. Я не дух, я человек джунглей. Я не злой.

Человек в форме снова пристально посмотрел на Арджуна. Затем он медленно подошёл к нему, не обращая внимания на испуганные и предостерегающие вопли толпы за ним. Подойдя почти вплотную, он протянул к Арджуну руку. Тот отпрыгнул и оскалил зубы. Толпа снова зашумела.

– Я не причиню тебе зла, – тихо сказал человек в форме. – Я просто хочу посмотреть.

Он снова протянул руку к Арджуну. Тот не отскочил на этот раз, но скалить зубы не перестал. Глаза его настороженно следили за протянутой к нему рукой. Человек в форме медленно убрал прядь волос с правой части лба Арджуна и увидел давно заживший белёсый шрам. Затем он также медленно взял его за руку и осмотрел его пальцы. На косточке большого пальца правой руки помещалась аккуратная родинка. Потом, присев около его ног, он по очереди осмотрел каждую. Под правым коленом между двух маленьких родинок он увидел ещё один старый шрам. Человек в форме выпрямился.

– Почему ты зовёшь себя Арджун? – спросил он. Арджун перевёл взгляд с его рук на лицо. Глаза человека как-то странно блестели.

– Так меня звали до того, как я попал в джунгли.

– Когда это было?

– Давно. Шрикант сказала – в этот год родился Вирендра. Теперь ему четыре зимы уже исполнилось.

– Четыре года назад! – Голос человека дрогнул. – Четыре года назад пропал в джунглях мой сын Арджун. Мой младший брат пошёл его искать и не нашёл. У него тоже были родинки, как у тебя. Шрам на лбу он получил, когда гонялся по двору за курицей в нашей деревне. Он только научился ходить. А шрам на ноге он получил…

– Когда залез на высокое дерево, – договорил Арджун.

– Да. Мой брат хотел его наказать за что-то, но Арджун забирался всё выше…

– Пока не обломилась ветка. Он упал на камень, – докончил Арджун., не сводя взгляда с лица человека в форме. – Я помню твое лицо. Я помню лицо женщины…

– Она умерла, – глухо сказал человек в форме и опустил голову. – Когда пропал наш сын, она ещё долго надеялась, что он вернётся. Но через некоторое время мой брат принёс его разорванную одежду. На ней была кровь. И мы поняли, что нашего сына сожрали дикие звери…

– Это ложь! – Арджун отпрыгнул назад и выставил руки, как будто хотел разорвать человека в форме. – Дикие звери не едят людей. Только старый и больной зверь съест человеческое мясо! Только тот, кто не может охотиться сам, съест человеческое мясо! Шрикант говорила, от мяса людей крошатся зубы. Ни один уважающий себя зверь джунглей не нападёт на человека!

– А как же слоны, которые недавно вытоптали соседнюю деревню и убили нескольких людей? – невольно воскликнул человек в форме.

– А зачем много лун назад надо было убивать их отцов? – закричал Арджун. – Я видел – вы вырывали их бивни и оставляли их умирать! Их дети отомстили вам!

Мужчина в форме смотрел на взъерошенного мальчика, а Арджуну вдруг стало стыдно, что он позволил показать свой гнев человеку. Ещё никто не смел клеветать на его семью. Ведь джунгли – это была его семья уже много лет.

– Ты совсем как мой отец, Арджун Сидх. Ты мой сын, а я твой отец Рудра.

Арджун замер. В его голове постепенно стали всплывать картинки. Этот человек, но с чёрными волосами и чёрными бровями показывает ему огромный железный кинжал, на конце которого горит красный глаз. Вот он даёт ему огненную палку и объясняет, что она может убить. Поэтому ею нельзя грозить животным и людям, только тем, у которых такие же палки. Вот он со смуглой женщиной плескается в ручье, а этот человек машет им с берега. Вот этот человек бьёт розгами какого-то большого мальчишку, а смуглая женщина смазывает Арджуну колено какой-то едкой и пахучей мазью.

– Отец? – недоверчиво спросил Арджун.

– Сын, – произнёс Рудра Сидх, и раскрыл объятия.

– А смуглая женщина?

На секунду Рудра Сидх нахмурился, пытаясь понять, что имел в виду Арджун. Потом вздохнул:

– Твоя мать. Она умерла.

Рудра Сидх крикнул жителям деревни, что боги вернули ему сына. Некоторые палки опустились.

– А вдруг злой дух принял облик твоего сына? – выкрикнул кто-то. – Мы все слышали историю твоего брата, что он нашел только окровавленную одежду Арджуна. Что твоего сына съели дикие звери. А вдруг это колдун! И он пришёл, чтобы уничтожить нас?

В толпе заволновались, некоторые палки снова начали подниматься. Но Рудра только рукой махнул.

– В таком случае, беда падёт на меня и мой дом. Потому что я и мой сын идём домой.

Рудра Сидх обнял Арджуна за плечи и они прошли через расступившихся людей, которые продолжали держать палки наготове, как если бы от колдовства могла помочь сила.

Долгую неделю провёл Арджун в доме своего отца после того, как они столь неожиданно встретились. Он так и не привык носить одежду и обувь и спать в комнате на кровати. Он спрашивал Рудру, почему тот не взял себе другую самку после смерти первой, чтобы у него были другие дети. На что Рудра грустно отвечал: «Я слишком любил твою мать тогда и люблю сейчас. Для меня нет других женщин». Этого Шрикант не могла объяснить Арджуну, когда он всё же вернулся. По прошествии нескольких лет он встречал женщин в поле и у ручья, где они набирали воду в высокие кувшины. Его тело отвечало, но после того, как он убегал от них, а они от него, он не мог вспомнить их лиц.

Со временем жители деревни привыкли к нему, хотя продолжали относиться настороженно, как будто ждали, когда злой дух, заключённый в нём, проявит себя.


Он снова, как уже который год, крался по лесу, принюхиваясь к влажной траве. Непонятные люди деревни стали бояться его и ненавидеть. Когда он появлялся в поле их зрения, они швыряли в него камни и убегали. Снова, как уже стало для него привычкой, он разговаривал со своим обретённым отцом. Отец тоже не мог понять такого поведения своих соплеменников.

Однажды он услышал, как его родной брат рассказывает небылицы про то, что Арджун ест маленьких детей, которых ловит безлунными ночами. В гневе Рудра Сидх исхлестал своего брата, который, корчась на земле, кричал, что сами белые люди, которые много учёнее и умнее, говорят о том же. На слова Рудры Сидха, кто именно из белых людей рассказал ему эту небылицу, брат, жалобно скуля, принялся причитать, что это солдат, который живёт в поместье. И что он убьёт его, если он про него кому-то расскажет. Арджун слышал этот разговор, но не стал выяснять ничего у отца или его брата. Зато он решил проследить за ним. И однажды он увидел, как тот беседует с темноволосым офицером с неприятным хищным лицом. Чтобы не подводить отца, Арджун не решился больше приходить в его деревню. Они встречались в джунглях. Арджун хотел его познакомить со Шрикант, но сама Шрикант сказала, что приводить белого человека, даже самого хорошего, в нору, где они живут, это всё равно, что запереть себя в душном доме и поджечь его. Нехотя Арджун с ней согласился.

Сегодня осторожность и заботы, ставшие ему привычными за последнее время, сменились непонятными ощущениями. Как уже несколько лет подряд, в его груди от чего-то сладко ныло сердце. Но сейчас к этому примешивалась неясная тревога. Словно что-то должно случиться. Что-то новое, непонятное, приятное и грустное одновременно. Арджун на минуту остановился, пытаясь разобраться в своих ощущениях. Но что-то неясное гнало его вперед.

Выбираясь из джунглей, Арджун вышел к утёсу, под которым весело сбегал с камней водопад. Ручей, который по камням спокойно тёк дальше, впадал в речку, которая негласно разделяла владения животных и белых людей, джунгли и большую поляну. Вдалеке виднелся огромный белый дом и другие постройки. Из рассказов Шрикант Арджун знал, что там живут белые люди со своими смуглыми слугами, подстрелившие Вирендру. Арджун ещё никогда не подходил близко к этому дому. Эти люди не любят джунглей, говорила Шрикант, и не любят жителей деревни, потому что у них смуглая кожа. Вот этого Арджун никак не мог понять. Джунгли велики, а отец, когда Арджун приходил к нему, рассказывал, что сама земля ещё больше. В ней много рек и морей, где плавает много рыбы, много лесов, где живут разные звери и птицы, много полей, где люди могут построить свои огромные жилища. И всё-таки белые люди не любили никого, кроме себя и своих богатств.

Иногда, спрятавшись за камнями, он наблюдал, как из ручья, смеясь, набирали воду в кувшины смуглые черноволосые девушки в цветастой одежде. На их руках, шее, волосах позвякивали какие-то побрякушки. Девушки плескались друг в друга, а после, всё так же смеясь, ставили кувшины на голову и уходили, весело болтая. Несколько раз он хотел заговорить с ними, но они испуганно убегали с криками про злого духа джунглей.

Сегодня Арджун с утёса рассматривал большой дом и не мог понять, что же его так настойчиво сюда влекло. Почему сегодня он сам не свой.

Наконец до его слуха донёсся чей-то весёлый смех. Спустившись пониже и по привычке спрятавшись, он увидел у грота, который образовали нависшие сверху камни, двух белых женщин в сопровождении мужчин в форме. Они сидели на камнях, одна темноволосая женщина в кресле, и переговаривались. Раньше он заставал одну темноволосую женщину в кресле, рядом с которой сейчас сидел смуглый мужчина в тюрбане. Тогда Арджун не пытался показываться, помня, как его появление пугало женщин с кувшинами. Он ещё никогда так близко не видел белых женщин, за исключением тех раз, когда подглядывал за темноволосой незнакомкой. А серые камни грота, создававшие естественную тень, делали белизну их кожи ещё загадочнее. Женщина, чей смех он слышал, была светловолоса в белом легком платье. На её голове колыхалась шляпка в такт шагам, которыми она кружила вокруг стула. Её нежное личико и большие голубые глаза, казалось, превратили в камень светловолосого молодого человека, вставшего за спинкой её стула, с которого она легко соскользнула, чтобы пробежаться по камням. Девушка грациозно присела и сложила ручки на коленях. Арджун посмотрел на вторую женщину. Она сидела в кресле, вместо ножек которого Арджун уже не раз замечал колёса. Её волосы были тёмного цвета. Но не чёрного, как у знакомых ему жительниц деревни, а цвета спелых лесных орехов. Когда на них падало солнце, вспыхивали миллионы искорок, как от потрескивавшего полена в костре. Её лицо не было так гармонично вылеплено, как у первой женщины, но Арджун почему-то по-прежнему продолжал рассматривать его дальше. Высокий лоб, прямой нос и главное, светлые глаза, вспыхивавшие зелёной искрой, когда женщина говорила. Она сидела в своём кресле ровно, не опуская головы, как её подруга. Слова произносила чётко, и смех её не был похож на перезвон колокольчиков, как легкий смешок её собеседницы. Он вообще не был ни на что похож. Она смеялась громко и заразительно так, что Арджун невольно улыбнулся. И вдруг ему пришло в голову: «Вот моя самка». Это было так неожиданно, что Арджун сам себе удивился. Ведь он уже видел эту женщину не раз. Но только сегодня он услышал её голос, услышал смех. И всё его сегодняшнее беспокойство и непонятное томление в груди пришло в гармонию, когда он понял – это действительно его самка. Он нашёл её. Именно такая нужна ему – гордая, смелая, как Шрикант. Но тут подал голос ещё один мужчина, про которого Арджун забыл. Чёрные волосы, светлые сверкавшие гневом глаза, когда он смотрел на темноволосую женщину, правильные черты лица, в котором было что-то хищное, всё это не понравилось Арджуну. Он вспомнил, что именно этого человека видел с братом своего отца. Тот говорил именно про него, когда утверждал, что он его убьёт, если про него узнают. Темноволосой женщине было явно неприятно близкое присутствие этого мужчины. Но, видимо, нравилось светловолосой красавице. Она лукаво улыбалась, поглядывая то на одного мужчину, то на другого.

– Вы зря расточаете на меня своё внимание, Яго, – произнесла на его реплику, которую Арджун пропустил мимо ушей, в это время темноволосая женщина. – Дядюшка лишил моего отца наследства за его пристрастие к археологии. Обратите ваше внимание на Элис. А то Джон Элиот уведёт её у вас из-под носа.

Светловолосая женщина зарделась и опустила голову к ручкам, в которых теребила цветок, сорванный светловолосым кавалером.

– При чём тут ваше состояние, Джулия? – с плохо скрываемым раздражением произнёс темноволосый мужчина. – Ваш дядюшка поручил мне заботу о вас, хотя, признаюсь, это и нелёгкая работа.

– Не вас, а своего делового партнёра, чьим сыном вы являетесь. И не заботу, а опёку моего несуществующего состояния. Я могу позаботиться о себе сама.

– И как, интересно? Может, вы принесёте мне письмо, в котором это указано, и прочтёте мне?

По лицу темноволосой женщины пробежала тень.

– О, Герберт, это жестоко – напоминать о недуге Джулии! – воскликнула светловолосая красавица.

– Тогда пусть она прекратит называть меня Яго. Я ничем это не заслужил.

– Ничего, Элис. Мелкие людишки, слабые духом, всегда найдут повод вспомнить о недостатках других. А вам, Яго, я дала такое прозвище ещё в Лондоне, когда вы выпытывали у моего дядюшки, кому из двух братьев он оставит своё состояние – моему отцу или отцу Элис. Плохо вяжется с бескорыстными чувствами к нам обеим, о которых вы непрестанно говорите.

– Я не выпытывал, – резко ответил мужчина. – Просто мой отец хотел знать о состоянии финансов вашего дядюшки. Ведь наша компания зависит и от них тоже.

Под ногой Арджуна хрустнула ветка. Все четыре головы мгновенно повернулись в его сторону. Глаза светловолосой женщины округлились от ужаса, она зажала рот ладошками и с воплем бросилась через поляну к белому дому. Поколебавшись, за ней кинулся светловолосый мужчина. Темноволосый сделал было движение, но, увидев, что его опередили, раздражённо вернулся к креслу темноволосой женщины. Она с интересом разглядывала Арджуна. Его это удивило. Он привык уже, что все, кто впервые видел его, выходца из джунглей, обычно пугались и убегали или наставляли на него оружие. Вот и сейчас темноволосый мужчина достал откуда-то длинный и тонкий кинжал.

– Уберите вашу гадюку, Яго, – холодно произнесла темноволосая женщина, даже не обернувшись. – Ничего плохого он нам не сделает. Верно? – Она улыбнулась Арджуну и у него почему-то стало тепло на сердце.

– Вам виднее, конечно, но от туземцев, тем более живущих в лесу, всего можно ожидать, – презрительно сказал мужчина. – А эта гадюка, как вы его назвали, – Он нежно провёл пальцем по лезвию кинжала, – не раз меня выручала.

– Не сомневаюсь, – бросила женщина. Она внимательно оглядела Арджуна и снова улыбнулась. – Меня зовут Джулия. Это Герберт. Но я зову его Яго. За двуличность. Ты понимаешь меня?

– Ничего он не понимает. Это же дикарь. Я слышал, слуги болтали, в деревне давно пропал мальчик. Потом он вернулся. Но дикарь дикарём. Даже спит на крыльце.

– Можно жить среди животных и оставаться человеком, – невозмутимо сказала женщина. – А можно и среди людей быть двуличной змеёй.

Мужчина крепче сжал свой кинжал. В глазах его полыхнул огонь. Арджун быстро подошёл к ним. В его руках ничего не было, но он не боялся железного жала в руках разъярённого мужчины. Он столько раз встречался с противниками поопаснее.

– Я Арджун, – произнёс он, глядя на женщину.

Женщина взялась за колёса своего кресла и подъехала к нему. Она ещё раз его оглядела и протянула руку:

– Пожалуйста, проходи, садись.

Мужчина фыркнул. Арджун был удивлён – женщина так и не встала с кресла, а каталась на нём.

– Почему ты не встаёшь? – спросил он, указав на кресло. Женщина помрачнела.

– А и правда, Джулия? Почему бы тебе не встать? – издевательски спросил мужчина. – Она не может ходить, дурак, – обратился он к Арджуну с нескрываемым презрением. – Её ноги не ходят. Поэтому она катается.

На лице Арджуна проступило разочарование. Ему не нужна больная самка.

Увидев выражение его лица, в глазах женщины зажглись искорки ярости.

– Больные не должны жить? – прошипела она. – А я вот живу. И буду жить. И ни ты, ни Яго мне не помешают.

Она круто развернула своё кресло так, что чуть не опрокинулась вместе с ним, и как могла быстро поехала к по траве к дому. Герберт не сделал попытки помочь или догнать её. Глядя ей вслед, он тихо сказал:

– Как жена эта женщина пустое место. Но её ещё можно приручить.

Он повернулся к Арджуну:

– Она умеет нравиться, да? На твоём лице написано, что ты бы схватил её и утащил в лес, если бы она была здорова. Но она бы ни за что не ушла бы с тобой в джунгли, даже, если бы могла ходить. Она слишком любит независимость и книги, что для женщины совершенно лишнее. А теперь – иди, откуда пришёл, пока я не проучил тебя.

Арджун смотрел вслед женщины, которая медленно ехала в своём кресле. Почему она разозлилась? Ведь больные действительно не должны мешать жить другим – больных зайцев ловят волки, слабых антилоп догоняют тигры. Выживает сильный, здоровый и ловкий. Зачем тратить силы и бесценную еду на того, кто не приносит пользы? И всё же… Хоть эта женщина и оказалась беспомощнее червя, она не испугалась его. Более того, она предложила ему дружбу. Что-то в ней задело Арджуна. Вспоминая её лицо, оказывается вблизи моложе и привлекательнее, её улыбку и странные зелёные глаза, на душе у Арджуна становилось теплее. Не глядя на Герберта, Арджун повернулся и пошёл обратно вдоль ручья.

– Ещё один Ромео, чёрт бы побрал этих индусов, – прошипел Герберт, когда Арджун достаточно удалился. – Почему они не знают своего места?

Он спрятал кинжал и быстро нагнал кресло Джулии. Несмотря на её яростные протесты, он взялся сзади за ручки и быстро покатил его к дому.


На другой день Арджун снова пошёл к пещере. Белые люди называли это нагромождение камней гротом. На этот раз Джулия была одна. Она читала в том же кресле какую-то толстую книгу. На плетёном столике рядом с ней лежал карандаш и пачка исписанных листов. Время от времени она отрывалась от чтения, чтобы что-то записать.

Заметив Арджуна, она не прервала своего занятия. Скользнув по нему холодным взглядом, она вернулась к книге.

– Что ты делаешь? – спросил Арджун.

– Читаю книгу, – не поднимая головы, ответила Джулия.

– Зачем?

– Чтобы знать самой и поделиться знаниями с другими.

Арджун подошёл ближе. Непонятные значки на белой бумаге были похожи на рой мух.

– Ты много прочитала?

Джулия подняла голову и внимательно посмотрела на Арджуна.

– Что ты имеешь в виду? Сегодня или вообще?

– Сегодня. И вообще, – Арджун сел у ног Джулии.

Она задумчиво посмотрела на него и произнесла:

– Мужчины считают, что я читаю слишком много. А я думаю – очень мало. В мире так много интересного.

– Расскажи.

Джулия удивилась:

– А что ты хочешь знать?

– В прошлый раз ты говорила, что твой отец занимается ар… хи… логи… ей…

– Археологией.

– Да. Что это?

Джулия задумалась. Как дикому человеку природы объяснить, что есть история человечества, которая скрыта от человеческих глаз? Как объяснить свою тягу к знаниям тому, у кого других дел, кроме как поймать добычу, поесть, поспать, продолжить род, нет? Как ему объяснить, что в человеческом мире ум и хитрость, изворотливость и лукавство значат не меньше, чем сила и ловкость? Она попыталась. Она объясняла, что люди жили давным-давно, и есть те, которым интересно знать, как это было. Но по глазам Арджуна она проняла – для него это неясно. Зачем копаться в земле, чтобы узнать прошлое тех, кто уже умер? И умер давно? Джулия замолчала.

– Почему тебя не бросили? – вдруг спросил Арджун. – Почему о тебе заботится светловолосая женщина? Ты же не можешь ходить, не можешь ничем никому помочь.

При первых же его словах Джулия подняла голову. Едва сдерживаясь, она дослушала до конца и в гневе ударила кулачками по поручням кресла.

– И ещё людей называют жестокими! Да, я не могу бегать охотиться или лазить по деревьям за диким мёдом. Но я могу поделиться своими знаниями с другими. Голова у меня работает. Да, даже, если бы не работала, я жила бы в доме умалишённых, а не на кладбище. Это называется милосердием. Люди уничтожают то, что их окружает, потому что в глубине души они всё ещё животные, несмотря на паровозы, телеграф и пушки. Но не все одинаковы. Некоторые ищут лекарства от недугов, как мой.

Она внимательно посмотрела на Арджуна.

– Ты индус. В вашей религии столько богов, что никто не знает по именам всех. А ты ещё и вырос в джунглях, веришь в духов и прародительницу слониху. Или в кого там ты веришь? Но, разреши, я тебе расскажу одну историю о человеке, который за всю свою жизнь не сделал зла никому. Более того, он умер за то, что делал только добро.

Арджун удивился. Он не слышал ещё историй про добрых людей. Его обретённый отец был к нему добр, но он видел, как тот относится к солдатам, находившимся у него в подчинении, и некоторым жителям деревни, про которых он говорил непонятные слова о касте. Когда он жил в деревне, он видел, с какой любовью матери обнимали своих детей, жены мужей, а погонщики разговаривали со слонами. Но ещё он видел, как забрасывали камнями на ступенях небольшого святилища человека, который приносил жертвы какой-то тёмной богине. Он слышал рассказы о человеческих жертвоприношениях и о том, что вдова обязана сгорать на погребальном костре умершего мужа. Он впервые столкнулся с тем, что эта странная молодая женщина, не старше его самого, назвала милосердием. А Джулия тем временем, задумчиво глядя на свой большой дом, начала рассказывать историю Иисуса Христа. Её повествование так увлекло Арджуна, что он помимо своей воли прилёг у её ног как тогда, когда сказки рассказывала ему Шрикант. Он слушал, и перед его глазами вставала река, которую он никогда не видел, и страна, где он ни разу не был. Джулии долго пришлось объяснять Арджуну, почему распятие – мучительная и позорная казнь. Когда весь ужас дошел до ума Арджуна, на его глазах блеснули слёзы ярости. Рассказывая о воскрешении, лицо Джулии озарилось, словно внутри него зажглось солнце. Она продолжила повествование деяниями апостолов и становлением первой христианской церкви. Наконец её голос смолк, и Арджун ещё долго молчал.

– Этому учит твой бог? – наконец спросил он.

– Да. Но он не мой. Он просто есть. Люди все разные – злые и добрые, жестокие и милосердные, справедливые и подлые. Просто человек решил, что если он умеет писать и складывать два и два, то он владыка животных, их царь и бог. Поэтому и уничтожает природу. Но не все такие.

– Научи меня читать, – неожиданно произнёс Арджун.

– Зачем? – удивилась Джулия.

– Звери говорят о людях – и я знаю что. Теперь я хочу узнать, что люди думают о себе.

– Это сложно.

– А ты начни с простого. Ты же можешь делиться тем, что знаешь. Это твои слова.

– Ладно, – улыбнулась Джулия. – Сейчас уже поздно, приходи завтра к десяти часам.

– Как? Куда? – поднявшийся Арджун замер.

– Извини. Я всё время забываю, что ты из джунглей. Приходи, когда солнце поднимется к крыше этого большого дома. Я думаю, что смогу в это время быть здесь. Если нет – подожди.

– Я буду, – серьёзно сказал Арджун и повернулся, чтобы уйти.

– Подожди! – окликнула его Джулия. – Неужели тебе неинтересно ещё что-то узнать?

Арджун повернулся.

– Ты сказала, сейчас поздно.

– Поздно начинать обучение. Но я могу рассказать тебе много интересного.

Арджун снова сел у её ног. Джулия откинулась на спинку кресла и начала пересказывать Арджуну книги, которые она недавно читала.

Вечерело. Но ни Джулия, ни Арджун этого не заметили. Их идиллию прервал Герберт, неслышно подошедший со стороны дома.

– Я так и знал, что найду тебя здесь, – недовольно произнёс он. – Твой дядя беспокоится о тебе. Ты не пришла к обеду.

Он не слишком аккуратно развернул кресло и, не обращая внимания на Арджуна, повёз Джулию к дому.

– До свидания, Арджун! – успела крикнуть Джулия.

Арджун поднялся. Он пошёл вдоль ручья к своей пещере. По дороге он вспоминал, что ничего сегодня не поймал, а значит ляжет спать голодным. Он вздохнул и подумал, что если он начнёт приходить к Джулии, то может остаться голодным на много дней. Значит, перед тем, как идти к ней, он должен обеспечить едой себя и ставшей не такой ловкой Шрикант. Скоро придёт её время, когда она не сможет вообще ничего поймать. Тогда она должна уйти в Долину смерти, туда, куда уходит всякое старое животное, когда понимает, что становится обузой своим детям. Тут он вспомнил про новое незнакомое слово – милосердие. И вдруг в первый раз с тех пор, когда он стал человеком джунглей, он понял, что ему очень не хочется отпускать Шрикант в эту Долину. Что он бы всю оставшуюся её жизнь заботился о ней, чего бы ему этого не стоило. Значит, удовлетворённо улыбнулся Арджун, начинать учение было не поздно. Ведь он уже чему-то научился. А потом у него возникла другая мысль – зачем ему это надо? Но он вспомнил глаза Джулии, как они горели, когда она рассказывала ему свои истории. Что-то кольнуло его в сердце, и он решил, что приходить к ней будет столько, сколько сможет.


На следующий день, запрятав мясо от волков, шакалов, обезьян и соколов, Арджун отправился к ручью. Солнце давно встало, и Джулия уже ждала его в гроте у плетёного столика. На нём он увидел пачку белых листов и тонкие палочки. Ещё там лежало много книг, но гораздо тоньше тех, что в прошлый раз читала Джулия.

Когда он подошёл, она подняла голову от маленькой книжечки. Она тепло улыбнулась ему и сказала:

– Я принесла книги. Если хочешь, я почитаю тебе.

Арджун кивнул. Джулия перелистнула несколько страниц и нараспев прочитала:

Ни ангелы неба, ни духи пучин

Разлучить никогда б не смогли,

Не смогли б разлучить мою душу с душой

Обольстительной Анабель-Ли.1

– Что это? – спросил Арджун, серьёзно выслушав её.

– Это стихи. Человек писал о своей любви к женщине, любви, которую не смогла уничтожить в нём смерть.

Затем она закрыла книгу и взяла другую.

– Это Петрарка. Он тоже писал о любви к соседской девочке, девушке, а потом и женщине, с которой даже словом не перемолвился. Она умерла молодой, но он продолжал её любить до своей смерти.

Арджун слушал строки о непонятной тоске, щемящей грудь, о печали расставаний, о сладости любви и трепете чувств, и не понимал, почему люди, относящиеся к одним с такой нежностью и любовью, так жестоко уничтожают других. И ещё. Животные, рассказывая о людях, говорили не всё. То ли не знали, то ли не хотели знать.

Наконец Джулия закончила.

– Ты хочешь сам это читать? – спросила она, пристально глядя на него.

– Да.

– А зачем? Вряд ли ты захочешь променять свободу джунглей на четыре стены дома?

– Я хочу быть как ты, – прямо сказал он. – Много из того, что ты говоришь, мне непонятно.

Джулия рассмеялась.

– У меня было слишком много времени, чтобы учиться.

Она посерьёзнела.

– Я попробую научить тебя читать и писать. Ты потом сам решишь, какую жизнь тебе выбрать. Только знай, чем больше ты знаешь, тем несчастнее становишься.

Арджун кивнул. Он не понял, что хотела сказать Джулия. Может, она не хотела с ним заниматься? Но она не ушла, а осталась с ним. Может, она боялась, что он станет умнее неё? Тогда почему всё же осталась его учить? Он решил, что поймёт это позже. Пока надо просто запомнить.

Они начали занятия. Чтение Арджуну давалось легко. Только его иногда путали сочетания букв – в одном случае они означали один звук, в другом другой. Писать ему было труднее. Он быстро овладел ножом в джунглях, но карандаш в его крупных руках часто ломался, пока недели через две он не приноровился его держать.

Дни шли за днями. Джулия учила Арджуна самым простым вещам – объясняла, зачем людям слуги и прочему нужны паровозы и телеграф. Иногда к их урокам присоединялась Элис. Она не понимала, зачем её кузина тратит время на дикаря, которого она ещё побаивалась, но видела, с каким воодушевлением рассказывала ему Джулия о мире людей. Иногда её сопровождал Джон Элиот. И Арджун видел, с каким немым обожанием он смотрит на эту светловолосую красавицу. Арджун не понимал, что привлекает этого гиганта в такой женщине. Элис только и умела, что надувать губки, хихикать не к месту, краснеть и опускать глазки. Прохладный ветерок вызывал у неё дрожь, как льды Гренландии. Маленькая мошка на платье – приступ паники. А уж, забравшийся на юбку – такой ужас, что она часто падала в обморок, который Джулия считала больше показным. Да, она была красива – небольшого роста, тоненькая и изящная, но совсем не во вкусе Арджуна. Зато на фоне своей не столь красивой и решительной кузины она выглядела как роза на фоне солнца. Красива, но не грела душу. Однако, Джон Элиот, видимо, считал иначе. Даже Джулия, изредка подтрунивая над ней, смотрела на неё с нежностью и часто прощала глупые смешки, потому что Элис была добра. Когда Джулия с Арджуном задерживались, она приносила им то сэндвичи, то кусок холодной курицы, то тарелку каши. Сначала, когда она боязливо уговаривала его попробовать человеческой пищи, он отказывался. Но потом любопытство взяло верх. Еда была непривычна. Но со временем ему понравилась. Он даже тайком прятал кусочки, чтобы побаловать старую Шрикант, которая уже не могла так зорко видеть и быстро бегать, как раньше. Вирендра нашёл себе пару, и у него уже было пятеро маленьких котят. Он не мог кормить семью и слабевшую мать. Когда Элис узнала об этом, она принесла целую сумку жареной курицы, и вручила её Арджуну. Тот отказывался. Джулия остановила его слова движением руки:

– Считай это платой за то, что ты и твоя семья охраняете нас от диких зверей джунглей. Это помощь от нас. Это наш подарок. Если ты не возьмёшь, я здесь больше не появлюсь.

И тут Арджун испугался. За полгода он так привязался к этой женщине, что вопрос идти или нет к гроту у него не возникал. Он быстро схватил сумку с едой, заметив одобрительные улыбки девушек.

Когда Шрикант вечером учуяла полную сумку с лакомствами, она сердито сказала Арджуну:

– Не бери у людей многого. Они потребуют взамен большего.

– Эти женщины добры, – возразил Арджун. – Они дают, не требуя взамен.

Шрикант покачала уставшей головой:

– Всё это плохо кончится.

Арджун успокаивающе похлопал её по спине.


Прошёл сезон дождей. Джунгли снова начали одеваться к весне. Некоторое время Арджун не видел Джулию, потому что в ливни ей было трудно самой катить кресло. А просить помощи у других она не хотела.

– Не все поймут мои занятия с тобой, – говорила она Арджуну.

– Но ведь Элис и Джон поняли.

– Для Элис это была игра. Ей здесь скучно, вот она и развлекалась, играя в тайны и секреты. А Джон в неё влюблён – ты же сам видел. Он сделает всё, что она захочет.

Но однажды и этому пришёл конец. Через некоторое время после того, как Элис и Джон объявили о своей помолвке, появился Герберт. Своё долгое отсутствие счастливой паре он объяснил длинным путешествием в Англию по делам. Появился он внезапно, никого не предупредив, с известием, что в их краях появился лев-людоед. Его словам не очень поверили – человек отсутствовал больше полугода, чем занимался неизвестно, а о делах, которые происходят здесь знает лучше, чем те, кто никуда не уезжал. Хотя Джулия и подозревала его в кознях против обучения Арджуна, но она не могла теперь больше появляться у ручья. Дядюшка, подстрекаемый Гербертом, вообще запретил ей какие-либо поездки вне собственного поместья. Только многодневные уговоры и частые слезы и упрёки Элис сломили его настолько, что он позволил Джулии в сопровождении слуг выбираться в деревню, где проживал отец Арджуна. Там, около его дома она продолжала его обучение. Скоро вокруг неё собрался постоянный кружок из четырёх-пяти ребятишек, которые тоже слушали её. Чтобы их учить Джулия даже и не задумывалась – в деревне к ней и её дядюшке относились настороженно, как ко всем англичанам на территории Индии. Вдобавок, когда приходил Арджун, в него нередко летели камни и крики о злом духе леса.

Однажды, когда Джулия со своими телохранителями подъезжала к деревне, навстречу ей выбежал староста с серым от ужаса лицом.

– Умоляю, госпожа! Уходите! Лев-людоед, про которого говорил ваш офицер, появился в нашей деревне! Он сегодня напал на женщину, которая шла набирать воду. Он разорвал её как тряпку и сожрал почти всю! Родным даже нечего было сжигать на поминальном костре, кроме её одежды!

Джулия хотела было запротестовать, но староста бросился на колени:

– Не погуби, госпожа! Если лев убьёт тебя, твой дядя распорет мне живот! – Он размазывал по лицу грязь и слёзы.

– Госпожа, этот человек прав. Не стоит рисковать, – произнёс один из слуг в военной форме.

– Хорошо, – нехотя произнесла Джулия. – Мы возвращаемся. – И она стала поворачивать кресло.

Внезапно справа, ближе к деревне они услышали дикие крики. Джулия обернулась: метрах в пятидесяти, почти около самой деревни сидел годовалый ребёнок и плакал. А недалеко от него стоял, готовясь к прыжку, старый лев со свалявшейся гривой. Джулия отчётливо видела его маленькие глазки, оскал редких зубов и паршу на шкуре. Из деревни доносились истошные крики женщин и истерический плач матери, которая от испуга бежала, не глядя куда, забыв про ребёнка. Все оцепенели. Староста так и остался стоять на коленях, уткнув голову в дорожную пыль. Слуги, забыв про ружья и кинжалы, замерли, боясь пошевелиться. Секунда – и Джулию что-то словно подбросило в воздух. Она, не чувствуя ничего вокруг, молнией кинулась к ребёнку и стала перед ним, загородив собой от льва.

– Вон от сюда! – заорала она. Волосы, рассыпавшиеся из-под шляпки, взметнулись вверх, словно крылья большой птицы. – Убирайся! – Она быстро схватила с земли первое, что ей попало под руку. Это оказался ком земли, ещё влажный и мягкий, разваливающийся в руках. Она со всей силы швырнула его в морду льва. Ком, не долетев, упал перед ним, обдав пылью и каплями грязи. Лев зарычал. Тут очнулись слуги. Прогремело несколько выстрелов. Лев разъярённо обернулся, помотал головой, издал душераздирающий рык и, пройдя несколько шагов, упал. Джулия, постояв ещё некоторое время, опустилась на землю. Её тело сотрясала дрожь, из глаз полились слёзы. Она обернулась к перепуганному малышу.

– Льва нет, – хрипло сказала она и попыталась улыбнуться. – Льва больше нет. – Ребёнок заревел в голос. Джулия села, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками. Она не могла успокоиться. – Не надо кричать, – тихо говорила она. – Всё уже хорошо. – Она гладила малыша по голове и плечам.

На мгновение наступившая гнетущая тишина была быстро прервана. Из деревни с криком выскочила мать ребёнка, молодая девушка, сама ещё ребёнок, и, причитая, упала перед малышом, ощупывая, лаская, целуя и успокаивая его. К Джулии подбежали слуги. За ними семенил староста с выражением священного ужаса на лице.

– Госпожа, лев вам ничего не сделал? – озабоченно спросил седой мужчина, закидывая ружьё за спину. Прежде, чем проведать госпожу, он подошёл ко льву убедиться, что тот мёртв и не вскочит, чтобы в ярости растерзать первого попавшегося. Джулия слабо кивнула. Она подняла голову и увидела пустое кресло перед собой.

– Как это? – нервно спросила она и попыталась усмехнуться.

– Это чудо! – повторял староста, семеня кругами вокруг них. – Это чудо!

Наконец он бросил взгляд на мать и спасённого ребёнка.

– Вам не следовало спасать его. Это пария, – брезгливо произнёс он и отошёл подальше.

Джулия подскочила. Она стояла, покачиваясь на недавно обретённых ногах, ухватившись за седого слугу:

– Всякая жизнь священна! – крикнула она. От её полыхавших гневом глаз староста как будто уменьшился. – Ты не бог, чтобы решать, кто должен умереть! Я спасла ребёнка, а ребёнок вернул мне ноги! Недостоин жизни тот, кто считает, что знает волю бога лучше самого бога!

Воцарилось молчание. Где-то слышались выстрелы. Жители деревни, собравшиеся вокруг, когда опасность миновала, сурово смотрели на Джулию и её слуг. Молодая мать прижимала к себе ребёнка и со страхом смотрела на окружавших её людей.

– Ананд, – обратилась Джулия к старому слуге. – Спроси её, хочет ли она перейти в мой дом и служить мне?

Старый слуга с изумлением посмотрел на Джулию.

– Госпожа, это же пария! Мои соплеменники и так считают вас низшей кастой за то, что вы общаетесь с разными людьми. Да и меня и моих солдат воспринимают как грязь под ногами. Но если вы возьмёте в дом эту женщину, то деревня может взбунтоваться. Посмотрите на них, – Он указал на недовольные и суровые лица людей, стоящие вокруг них на расстоянии, чтобы не запачкать свои священные обычаи. – Ещё немного, и мы вообще от сюда не выйдем.

– Спроси её, не хочет ли она уйти из деревни в мой дом, Ананд, – повторила Джулия. – Я знаю обычаи этих варваров. Я знаю, что в вашей стране какое-то странное деление людей. Но оставить здесь эту несчастную женщину я не могу. Посмотри на её одежду, посмотри на её ребенка – они не выживут тут. Тем более, что когда мы уйдём, в деревне будут считать, что бог, воплотившись в льва, выбрал себе жертву, которую я отняла, и гнев бога падёт на деревню. Они же тогда сами её убьют вместе с ребенком!

Старый слуга с удивлением смотрел на эту женщину, которую он знал уже несколько лет, с тех пор, когда она и её дядюшка с дочерью приплыли из далёкой Англии. Её светловолосая кузина показалась ему глупой дурочкой, у которой на уме одни украшения и кавалеры. Что до этой женщины – он не воспринимал всерьёз её обучение деревенских детишек и её стремление к знаниям. Баловство, не имеющее практической ценности в жизни женщины. А оказывается, она изучила взгляды его народа. Хоть и оскорбительное «варвар» слетело с её уст, но она явно отделяла его от толпы сурово настроенных деревенских фанатиков. Её храбрость или безрассудство сегодня показали ему, что не такая уж она и никчёмная обуза для дядюшки. Она многое понимает, да и с головой у неё всё в порядке – вон как быстро поняла намерения деревенских жителей.

Он с видимой неохотой обратился к молодой испуганной женщине. Та перевела взгляд на Джулию. Джулия кивнула. Молодая женщина испуганно смотрела на неё, когда слуга повторил свой вопрос, а Джулия снова кивнула. Женщина робко улыбнулась и принялась так энергично кивать, что, казалось, у неё оторвётся голова. Джулия улыбнулась.

– Помогите мне, – обратилась Джулия к слугам, неодобрительно взиравшим на эту сцену, и попыталась сделать несколько шагов к креслу. Ананд, не отпуская, хотел перенести её, но Джулия его отстранила. – У меня теперь есть ноги. Я должна научиться ими пользоваться, – и, держась за Ананда, она попыталась обойти кресло. Ноги её, непривычные к такой работе, дрожали и подкашивались.

Наконец она села в кресло, тяжело дыша.

– Теперь домой. И, Ананд, – Джулия повернулась к седому индусу. – Как её зовут?

– Её в деревне называли просто «пария», – отозвался Ананд, не глядя на испуганную женщину.

– И всё же, спроси её.

Ананд нехотя повернулся.

– Моё имя Мадхури, – вдруг сказала женщина вставая.

– Ты понимаешь английский? – удивилась Джулия.

– Мой уши слышит, ты говоришь. Ты идешь в деревня учить. Я тебя вижу и слышу.

– Очень хорошо, Мадхури. Значит нам не понадобится переводчик, – улыбнулась Джулия.

Она посмотрела на черноволосую молодую женщину, державшую затихшего ребёнка на руках. Его внимательные серые глаза изучали лицо Джулии, в то время как руки теребили грязное и разорванное местами сари матери.

– У тебя есть муж? Он отпустит тебя к нам? – спросила Джулия, слегка удивившись светлым глазам ребёнка.

Мадхури опустила голову.

– У неё нет мужа. Её ребёнок рождён вне брака от английского солдата, – резко ответил вместо неё Ананд. – Она и так из касты низших, а после того, что она сделала – она вообще изгой. Чудо, что её не забили до сих пор камнями.

– Английский солдат? – Джулия порывисто схватила руку Мадхури. Та отшатнулась, но руки не отняла. – Ты знаешь его имя? Если он так поступил, он обязан жениться и содержать ребёнка.

Плечи Мадхури поникли ещё ниже.

– Он говорит, он имеет жену, – тихо сказала она. – Я его любила. Я верю ему. Он сделал обман.

Лицо Джулии помрачнело.

– Всё равно, он обязан позаботиться о ребёнке.

Джулия одной рукой тронула колесо кресла, не выпуская из другой руку Мадхури. Невдалеке раздавались приглушённые выстрелы. Ананд приказал своим людям снять ружья с плеч и быть готовыми.

Маленькая кавалькада медленно направилась по дороге к дому дядюшки Джулии. Слуги старались идти в стороне от Мадхури, а Джулия продолжала держать её за руку.

Подходя к ручью, они услышали лёгкий топот, и из-за грота показался запыхавшийся Арджун. В его плече зияла чёрная рана, а по руке текла кровь. Он резко остановился, увидев нацеленные на него ружья.

– Всё в порядке, – произнесла Джулия. – Это друг.

Мадхури с воплем спряталась за спинкой кресла Джулии. Арджун переводил взгляд с неё на Джулию и слуг.

– В деревне говорят, ты убила льва и забрала двух людей в жертву, – недоумённо произнёс он.

– Что за чушь! – возмутилась Джулия. – Я просто не дала льву съесть ребёнка, – она указала на Мадхури с малышом. – А убили его мои люди. И жертв никаких я не требую и приносить не буду. У тебя рана в плече. Тебя надо перевязать.

– Тебя считают воплощением Кали, – не обращая внимания на последние слова Джулии, сказал Арджун. – Говорят, ты убила льва, чтобы ночью принести Кали жертву из ребёнка и его матери.

– Бессмыслица. Зачем приносить жертву самой себе? И кто такая Кали?

– Злая богиня, – ответил Ананд. – Богиня тьмы, хаоса, войн и болезней. Её изображают чёрной. И поклоняющихся ей не любят. Это жестокие люди. Теперь тебе небезопасно ходить в деревню.

Он с видимой неохотой снял с пояса сумку и достал из неё бинты и лекарства. Затем, с недовольным лицом он подошёл к Арджуну. Тот молча подставил ему плечо, внимательно наблюдая за его манипуляциями.

– Странно, меня там так все любили, – задумчиво произнесла Джулия, глядя на них. – Прямо заговор какой-то. То лев, то Кали. А я не могу сидеть в доме – на голову стены давят. Я должна помогать людям, приносить пользу. Иначе, зачем я здесь?

Она осмотрела своих спутников. Никто не нашёлся ничего сказать. Ананд нахмурил брови. Странные речи для женщины. Впрочем, она англичанка. Что с них взять, они все ненормальные.

– Арджун, ты для этого так торопился? Спасибо за предупреждение. Я немного устала от потрясения. Поэтому мы едем домой. Можешь нас проводить. Тебе всё равно надо промыть рану. Кто в тебя стрелял?

Арджун не ответил.

Когда Ананд закончил перевязку, Арджун подошёл к креслу Джулии и наклонился к её лицу.

– Когда я узнал про льва, я боялся, что ты умерла, – произнёс он.

– А какое тебе дело до меня? – спросила Джулия, пристально глядя на Арджуна.

Все ещё не отдышавшийся Арджун присел у её ног.

– Если бы ты умерла, – твёрдо произнёс он. – Я бы разорвал льва голыми руками. Ты должна жить. Без тебя мне тоскливо. Ты мне нужна. Только не пойму почему.

Джулия внимательно смотрела на него. Легкая улыбка пробежала по её губам. Она догадывалась, что творится в душе Арджуна. Но не спешила верить. Ведь Герберт тоже говорил, что любит её. А сам уезжал в Лондон, чтобы заниматься какими-то махинациями со своим отцом по поводу наследства старшего брата её дядюшки. Её отец иногда писал ей. Но очень редко, что было на него не похоже. И Джулия начала подозревать, что её корреспонденцию вскрывают, чтобы отобрать наиболее нейтральные письма. Это весьма походило на правду, поскольку некоторые слова отца не имели связи с предыдущими письмами. Но это Джулия решила оставить на потом, когда она приедет в поместье. Сейчас же до него надо добраться, а то Арджун ещё потеряет сознание от потери крови. Нести же его никто не будет – среди индусов он считался чем-то вроде парии, поскольку сам не соблюдал кастовых обычаев и общался со всеми подряд.

– Ребёнок Мадхури помог мне встать на ноги, – весело произнесла Джулия. – А ты можешь помочь мне заставить их двигаться.

Арджун непонимающе посмотрел на Джулию, Мадхури и Ананда.

– Пойдём, я всё расскажу.

Арджун тяжело встал. Какалькада снова двинулась в путь.

У ворот поместья их встретил Герберт верхом на лошади.

– А, так ты жива, – произнёс он, криво улыбаясь. – Элис, едва услышала про твои приключения, упала в обморок. В этот раз похоже, что непритворный. Джон хлопочет возле неё, как наседка. А дядюшка снаряжает людей прочёсывать деревни, чтобы тебя разыскать. Умеешь ты заставить крутиться весь мир вокруг себя. Как бы мне научиться?

– Поисками руководить, конечно, он поставил тебя, – прервала его Джулия, неприязненно поглядывая на него.

– Конечно.

– Тогда хорошо, что со мной был Ананд и остальные, а то ты непременно принёс бы дядюшке только мой труп.

Герберт стиснул кулаки и рывком спрыгнул с лошади. Мадхури тихо ахнула за спиной Джулии.

– Что такое? – резко спросил Герберт, повернувшись к ней. Он секунду смотрел на её лицо, затем приблизил своё лицо к Джулии: – Когда-нибудь я заставлю проглотить тебя свои слова, надменная кукла, – Он отстранился и громко сказал: – Вижу, ты не оставила привычку собирать отребье со всей округи, – Он мотнул головой в сторону Арджуна.

– К сожалению, у меня нет этой привычки, – парировала Джулия. – Иначе ты был бы моим лучшим другом. А по поводу моих слов, то если не хочешь, чтобы тебе в лицо неслись оскорбления, не затевай ссору, – Она бросила взгляд на Мадхури, всё ещё потрясённо смотревшую на Герберта и зажимавшей рукой рот. Потом коротко кивнула Ананду и поехала вперёд, со всей силы крутя колёса кресла.

Отъехав, она сказала Арджуну:

– Моё предложение остаётся в силе. Я поговорю с дядей, чтобы он разрешил тебе приходить к нам. Мне нужно разрабатывать ноги. А ты мне поможешь.

Она поехала дальше, махнув Ананду и Мадхури.

Едва они удалились на достаточное расстояние, как Герберт, резко схвативший Арджуна за раненую руку, злобно прошипел ему в лицо:

– Что за предложение? Что она затеяла?

– Ты же слышал, что она сказала, – поморщившись, ответил Арджун. – А вообще это не твоё дело, Яго, – Джулия уже читала ему пьесу Шекспира про ревнивого мавра, чью ревность разжигал злобный друг Яго. Он понял, почему она так звала этого неприятного человека.

– Что ты сказал? – Герберт схватил его за горло, но тут же почувствовал у своего живота что-то острое. Опустив взгляд, он увидел тонкий кинжал – свою гадюку, который ему всегда верно служил. Как бы быстро он ни схватил Арджуна, тот был ещё быстрее и сумел не только незаметно вытащить его кинжал, но и приставить к его животу. Он отпустил горло Арджуна. – Ты слишком дерзок, щенок из джунглей, – презрительно сказал он, похлопывая хлыстом по руке. – Эта фурия – моя женщина, понял? И всё, что касается неё, касается меня. Так говори, недоносок, что она затеяла?

– Она не считает, что принадлежит тебе. Она поняла, что это ты обманул Мадхури, и никогда тебе этого не простит.

Герберт замахнулся, намереваясь стегнуть Арджуна, но его рука оказалась в железных тисках, а у горла, больно покалывая его, очутился его собственный кинжал, который он так непредусмотрительно оставил в руках Арджуна.

– Я знаю, кто надоумил брата моего отца стрелять в меня в джунглях, – тихо произнёс он, глядя в глаза Герберту. Их лица почти соприкасались. – Я знаю, кто надоумил его распустить про меня слухи о том, что я злой дух леса. Я знаю, почему крестьяне в деревне стали бояться и ненавидеть меня. Брат моего отца глуп. Но он знает, если наследник умрёт, мой отец сделает наследником его. Я не очень это понимаю, но знаю, что ради этого наследства вы, люди, готовы убить родных. Я предупредил брата моего отца, что не потерплю с собой такого обращения. Он же решил покончить со мной сразу, одним ударом. Я никогда не убивал людей, – помолчав, добавил он. – И не заставляй меня пробовать.

Он посмотрел в глаза Герберту и медленно отпустил его. Потеря крови не слишком сказалась на силе его рук. Задыхаясь от ярости, Герберт сделал шаг назад, потирая шею.

– Ты убил своего дядю? – спросил он, злобно улыбаясь.

– Нет. Его убил мой отец. Он слышал наш разговор. Когда я повернулся, чтобы уйти, брат моего отца выстрелил мне в спину. Он хотел убить меня. Но отец помешал ему. Когда брат моего отца умирал, он признался, что это он отвёл меня в джунгли. Так что он умер со спокойной совестью. А вот ты… – Арджун пристально посмотрел на Герберта. – Не пытайся сделать зло мне или Джулии. Тебя я убью без сожаления. Ты даже этого не заметишь.

– Мы ещё с тобой встретимся, щенок, – прошипел Герберт. Он вскочил на лошадь. – Я ещё разберусь с тобой и этой сучкой, которая посмела мной пренебрегать. Мы ещё увидимся. Надеюсь, обстоятельства будут более благоприятны для меня.

Он пришпорил лошадь и поскакал к дому.


Мадхури в доме приняли настороженно. Слуги-индусы, зная её касту и её историю, откровенно игнорировали её. А английская прислуга относилась недоверчиво к чужачке.

В первый же день Джулия выпытала из плачущей женщины правду о ней и Герберте. Джулия и Элис, которой она вкратце рассказала, были возмущены. Но если Элис в конце концов примирилась с этим фактом: «Это мужчины. Они могут поступать, как хотят», то Джулия откровенно презирала Герберта и отказывалась с ним общаться. Когда он приходил к ним в поместье, она всегда оставалась у себя вместе с Мадхури, которую не отпускала ни на шаг. Она боялась, как бы Герберт, впавший в ярость от того, что его проделки стали известны, не убил Мадхури или её ребёнка. Отмытая и накормленная женщина готова была на коленях сутками благодарить Джулию за ту малость, что она для неё сделала. Но Джулия ей пригрозила, что раболепство – это не для неё, и, если Мадхури хочет остаться с ней, то должна забыть прежнюю жизнь. Успокоившись, она сказала Мадхури:

– Я знаю, что тебя здесь ничего не держит. Когда у дядюшки закончатся тут дела, мы поедем в Англию. Хочешь поехать со мной?

– Уехать от сюда? Навсегда?

– Да. Далеко. Сначала мы будем плыть по огромному морю, которому нет конца и края. Затем поедем на лошадях по зеленой траве. В Англии выпадает снег и бывает очень холодно. Но так не всегда. Подумай, я могу упросить дядюшку взять тебя с собой.

И Мадхури думала. Что её здесь ждёт, в этой её родной стране? Постоянные унижения из-за касты и внебрачного ребёнка? Сон на улице, еда из помойки, вода из лужи? Нет. Если Джулия действительно уговорит своего дядю, то Мадхури поедет с ней. По крайней мере, у неё будет защитница. И она согласилась.

А у Джулии теперь стало ещё меньше времени на праздность. После того, как она убедилась, что Арджун вне опасности, что рана несмертельна, она стала учить Мадхури и её сына вместе с Арджуном. Занятия проходили в саду перед домом под присмотром Ананда и ещё нескольких слуг. Когда умственные упражнения начинали утомлять, она с помощью Арджуна утомляла физически мышцы ног, заставляя их работать. Из них двоих было неясно, кто больше уставал. Приглашённый доктор разработал специальные упражнения, которые должны были поднять Джулию на ноги в течение года. Но она изнуряла себя гораздо больше предписанного врачом, поскольку хотела как можно быстрее приблизить тот срок, когда она могла бы сама без помощи ходить, как обычные люди. По велению дяди Джулии при уроках должны были присутствовать ещё Элис и её служанка. Но близкая свадьба сделала Элис рассеянной, и частенько она не обращала на Джулию и её учеников внимания, занятая только Джоном Элиотом. А её служанка, глядя на госпожу, в это время улаживала свою жизнь с одним из конюхов. Так что приличия были вроде бы соблюдены. По крайней мере внешне.

Странные визиты Герберта и его таинственная возня в Англии заставили Джулию задуматься о своей судьбе. Ведь несмотря на пренебрежение и откровенную ненависть, он не оставил свои преследования. Значит он знает о её финансовых делах больше, чем знает она сама. Джулия просто не могла поверить в любовь Герберта. Она его слишком хорошо знала ещё с тех пор, когда они познакомились в Англии.

Однажды, никого не предупредив, она вместе с Анандом поехала в город к нотариусу и составила завещание. Хоть завещать ей особо было нечего, однако она не хотела, чтобы у родных были проблемы с её последней волей. Подобная эскапада немало удивила Элис и Джона, особенно, когда они узнали о его содержании: всё своё имущество Джулия оставляла Элис с ежемесячной выплатой определённой суммы для Арджуна и Мадхури и её ребёнка. После, посоветовавшись с Анандом, она зашла в оружейную лавку и купила маленький дамский пистолет, который так хорошо прятать в складках юбок женского платья. По поводу пистолета Джулия просила Ананда никому не говорить. Элис перепугается, а Джон просто не поймёт. Что до дяди, то он решит, что она спятила и просто запрёт её в доме. А учебный год только начался. Ананд, привычный, что английские леди не держат в руках пистолетов, а только пяльцы или спицы для вязания, был удивлён таким поведением Джулии. Но ещё более его удивила просьба научить её пользоваться пистолетом.

– Зачем, госпожа? – удивился он.

– Мы живём в вашей стране, Ананд, – объясняла Джулия. – Мало того, что здесь полно диких животных и змей, так ещё твои соплеменники не испытывают к нам никакого почтения и радости. Я их могу понять. Но стать их жертвой мне не хочется. Тем более, что поведение Герберта меня начинает тревожить. Не хочу тебе говорить всего, чтобы ты не решил, что у меня с головой не в порядке, но по мне – лучше иметь при себе пистолет, когда он рядом.

– Вам виднее, госпожа. Я сделаю всё, чтобы вы были в безопасности.

– Спасибо Ананд. И не сообщай родным эту новость. Не хочу, чтобы все переполошились и стали считать меня клеветницей или паникёршей. Вдруг я всё же не права, и на меня влияет моя предубеждённость против Герберта.

– Как вам угодно, госпожа.

– Когда она приехала домой, то сообщила Элис и Джону о своём решении по поводу завещания.

– Но зачем, Джулия? – спрашивал Джон, недоумевая. Он поглаживал рыдающую Элис, пока Джулия объясняла им свою последнюю волю.

– Это нужно, – твёрдо сказала Джулия. – Не говорите ни дяде, ни Герберту.

– Ты несправедлива к нему, – мягко сквозь слёзы говорила Элис. – Он такой, потому что тебя любит.

– Странный способ доказывать свою любовь – показывать свою власть когда надо и когда нет, хотя он не имеет на это никакого права.

– У него просто такой характер.

– Оставим это. Вы способны сохранить мое завещание втайне или мне поехать переписать его?

– Бог с тобой, Джулия. Поездки небезопасны. На железных дорогах так и рыскают банды грабителей. Почтовые дилижансы захватываются каждый день – совсем как на Диком Западе. Мы сделаем то, что ты захочешь, – произнесла Элис, мягко взяв Джулию за руку.

Но Джулия не могла успокоиться. Поэтому она сообщила своему дядюшке о том, что после её смерти всё, чем она владеет, перейдёт в его собственность. А если он умрёт раньше неё, то на восстановление церковного прихода в их английском поместье. Резонно рассудив, что неожиданная смерть престарелого дядюшки никого не удивит, даже, если она будет как нельзя вовремя для Герберта. Тягаться же с церковью Герберт не станет, поскольку это не та организация, которая бы упустила случай заиметь кругленькую сумму, если дядюшка проговорится о завещании.

Ложась спать, Джулия теперь клала под подушку приобретённый пистолет. Что до Мадхури, то она была готова спать у дверей в комнату своей новой госпожи, только бы с ней ничего не случилось. На что Джулия резонно говорила, что, если Мадхури умрёт, то заботиться о её ребёнке будет некому. Смежная комната была вполне удобна для Мадхурии к тому же из неё был только один выход – в комнату Джулии. Так что, скрепя сердце, Мадхури согласилась на эту замену.


Через несколько дней состоялась свадьба Элис и Джона. И именно этот день дядюшка выбрал для того, чтобы передать Джулии предложение Герберта.

– Вы мой опекун, – ответила на это Джулия. – Отец обязал вас опекать меня до моих двадцати пяти лет. Двадцать пять мне исполнилось в этом году, и я не обязана больше повиноваться вам. Вы ждёте поверенного из Англии, чтобы из первых рук узнать, как наши финансы и обговорить с ними ваши собственные дела. Через пять месяцев он приедет. Я его тоже хочу послушать. Если средства позволят, я вернусь в Англию, если нет – останусь тут. Но никакой Герберт не будет моим мужем. Вы прекрасно знаете, что я его ненавижу.

– Ты слишком импульсивна, дитя моё, – разочарованно произнёс дядюшка. – Подумаешь, мелкие грешки юности! Кто из нас этим не страдал!

– Воровать деньги у своего благодетеля, обрюхатить и так несчастную девушку – это мелкие грешки? – вскричала Джулия. Дядюшка поморщился от резкого словца, которое не должно срываться с девичьих уст. – Ну нет. Если вы считаете так, то для меня это непреодолимое препятствие для брака с ним.

– Воровство его не доказано. А что до девушки – она сама виновата. Она должна была знать своё место, – недовольно сказал дядюшка. Он не привык к вульгарным словам и неповиновению женщин. – Ладно. Оставим это. Тогда скажи, что ты будешь делать? Я же не могу вечно содержать тебя – ты сама сказала, что не обязана мне. Значит, и я не обязан тебе.

– Элис и Джон будут венчаться в миссии, которая расположена не так далеко от нас. При ней находится церковная школа. Там наслышаны о моих успехах в обучении Арджуна и Мадхури. Они предложили мне место. Я согласилась.

– Ты учительница? Как вульгарно! И к тому же это далеко.

– Не менее вульгарно, чем быть женой вора. К тому же со мной будут Ананд, Мадхури и Арджун и двое-трое слуг, которые тоже хотят учиться.

– Вот это совсем ни к чему! – возразил дядюшка, вскочив и забегав по кабинету. – У слуг есть хозяева. Они и должны смотреть за тем, чтобы их дети получали образование. А учить слуг – для чего? Чтобы породить второго Кромвеля? Хороший слуга знает своё место и дело, ему порученное. Хороший преданный слуга от своего хозяина не уйдёт.

– Это я так, к слову сказала, – Джулии были неприятны эти высказывания. Но переделать дядюшку она не могла. А его разрешение ей было нужно, иначе она вообще не смогла бы никуда выехать. – Учить я буду детей из миссии и окружающих поместий. Ты представь, когда-нибудь у Элис и Джона будет ребёнок. Но Джон не настолько богат, чтобы выписывать из Англии гувернантку, а ему служить здесь ещё долго. У Элис же и без того забот по хозяйству будет хватать. Имея же меня учителем, она и женщины в её положении сэкономят кучу денег.

Слово «экономия» произвело магическое действие на мнение дядюшки. Он представил, во что может вылиться предприятие его племянницы и какое облегчение можно испытать, не потворствуя прихотям Элис в обучении будущих детей, которая чуть ли не с рождения хотела засадить их за мольберт, пианино и парту. Он, ворча, согласился. Протестовал только против Арджуна, чему способствовали постоянные нашёптывания Герберта, но согласился на Ананда. Он обязал его выбрать сильных и толковых людей, чтобы они в определённые дни сопровождали Джулию.

Уроки начались, как только собрали маленький класс из семи человек. Пользуясь небольшой дядюшкиной библиотекой и редкими поездками в Калькутту и Дели, Джулия собирала материал для учёбы, выписывала некоторые учебники и тетради.

Во время одной из поездок в Калькутту она решила на почте захватить корреспонденцию для дядюшки. А заодно проверить, не пришло ли писем от отца, вестей от которого она давно не получала. Зная его взбалмошный и нетерпеливый характер, она особенно не тревожилась. Однако, потоки писем, которыми он обычно заваливал её, как-то странно иссякали, когда у них стал появляться Герберт. Тем более, что такое продолжительное молчание, как в этот раз, озадачивало её. В этой не столь важной поездке на этот раз её сопровождал только Ананд и один из слуг. Джулия не собиралась задерживаться.

На почте её ждало несколько писем для Элис, Джона, пухлые конверты для дяди и два письма – ей и Герберту. Присев в уголке – она хоть и научилась заново ходить, но долгие переходы ещё утомляли её ноги, – она раскрыла письмо, адресованное ей. С первых же слов её лицо вспыхнуло.


«Дорогая дочь!

Я, конечно, рад, что ты выходишь замуж. Но, по-моему, я к тебе тоже имею некоторое отношение. Так почему о твоём замужестве я узнаю от посторонних? Теперь понятно, почему ты не ответила ни на одно моё письмо. Но, может, среди свадебных хлопот ты найдёшь время и всё же ответишь мне. Ещё я не пойму, какого чёрта тебе выходить за Герберта? Ты его никогда не любила, а он любит только деньги твоего дяди и мои. Знай, дорогая моя, если ты настолько ослеплена им и не соображаешь сама, его отец разорён. Он ввязался в авантюру с баллонами и летающими машинами – аэропланами, и потерял всё. Я писал тебе ранее, как всё хорошо у него начиналось. Но постоянные катастрофы и смерти пилотов истощили его кошелёк. Он должен всем столько, что всех моих денег, которые я заработал на угле и нефти, не хватит покрыть его расходов. Ты выйдешь замуж за должника. Я не знаю, чем ты думала, соглашаясь на такое, но выплачивать долги вам придётся за него очень долго. Надеюсь, это письмо придёт раньше, чем состоится твоя свадьба.

Твой любимый отец».


Джулия уронила письмо на колени. Вот, значит, как! Слухами о женитьбе на богатой наследнице папаша Герберта хотел остановить кредиторов. Обделывая свои делишки за её счёт! Папаша плетёт интриги в Лондоне, а его сынок старается здесь. Элис от него ускользнула, так он решил заполучить её, Джулию, во что бы то ни стало. Даже с помощью скандала. Ну ладно!

Джулия вытащила из холщовой сумки бумагу для записей и карандаш. Не задумываясь, она быстро начала писать.


«Отец!

Только сегодня, когда я сама пришла на почту (да, я умею ходить, но об этом после), я прочла твоё письмо. До этого ни единой твоей строчки я в глаза не видела. Спешу успокоить. Я не собираюсь замуж за Герберта. Я не вышла бы за него даже, если бы он остался единственным мужчиной на земле. Я никогда не выйду за него замуж. Более того. Он распускает слухи о своём богатстве и о твоём разорении. Дядюшка считает лишним его поправлять. Но, когда я вернусь домой, я поговорю с ним. Это всё-таки моя жизнь. И я должна знать, какими деньгами располагаю.

Теперь о себе. Нервное потрясение, когда я увидела, что лев хочет съесть ребёнка, заставило мои ноги двигаться. А физические упражнения укрепили их. Я хожу недолго и недалеко, но сама. Среди индусов у меня два верных друга – Арджун, который детство провёл в лесу, и Мадхури, которую соблазнил Герберт. Арджун очень толковый. Именно он был моим первым учеником. Мне кажется, он в меня влюблён. Что до Мадхури, то я хочу забрать её с собой в Англию. Здесь она принадлежит к низшей касте, и её ничего хорошего не ждёт. Мы говорили с ней, она согласна».


Прибавив ещё несколько общих строк о свадьбе Элис и Джона, Джулия направилась за конвертом. Переговариваясь со служащим о быстрой доставке её письма, она краем глаза заметила человека, который зашёл, но быстро вышел. Ей показалось, что это был Герберт.

Решив это выяснить, она уже направилась было к выходу, но вспомнила о письме к нему. Без сожаления и трепета она вскрыла его. Письмо было от отца Герберта.


«Сынок,

я понимаю, что ты очень занят, пытаясь приручить эту убогую гордячку, но дела наши совсем плохи. Отец Джулии скоро отдаст богу душу, и она будет сказочно богата. Я не хочу, чтобы эти деньги она подарила церкви или грязным туземцам. Её кузине тоже не обязательно иметь много денег. Своей красотой она может заработать столько, сколько захочет. Кто бы мог подумать, что этот придурок Томас со своими копаниями в чужих костях так угадает с углем! Не знаю, зачем ему сдалась нефть – эта чёрная, вязкая и дурнопахнущая жидкость, но уголь теперь нужен всем. На нём ездят паровозы и пароходы. А вот с воздушными шарами и аэропланами я прогорел. Так что поторопись. Наш дом уже ушёл с молотка. Я теперь живу в дешёвой квартире. Почти всю мебель тоже изъяли кредиторы. Торопись, иначе я окажусь в долговой тюрьме. А там, как ты знаешь моё слабое здоровье, я долго не протяну. И долги выплачивать придётся тебе. С Томасом я постараюсь что-то предпринять, чтобы он не заживался на этом свете. Но тебе нужно действовать. Если нужно, действуй силой. Но действуй, чёрт тебя возьми!

Отец»


Джулия аккуратно сложила письмо. Итак, мало того, что отец считает её дурой, он при смерти. Мало этого, вокруг него вьётся папаша Герберта, чтобы помочь ему быстрее уйти на тот свет. Почему же отец не писал? Возможно, он писал раньше, но эти письма перехватывались. Джулия даже была уверена кем. Она медленно встала. Письмо отца и письмо Герберту она сложила насколько могла меньше. Выйдя из дверей почты, она подозвала Ананда.

– Ананд, я доверяю только тебе, – серьёзно начала она. – Здесь, – Она показала на свёрнутую бумагу. – письмо моего отца. Он не понимает, почему я молчу. А я не получала от него писем довольно давно, сама же писала часто. Кто-то не хочет моего общения с отцом. А ведь он болен и может умереть. Словом, сохрани это письмо, пока оно мне не понадобится. Эти же письма, – Она указала на стопку конвертов для дяди, Элис и Джона, – нужно передать адресатам по возвращении.

– За почтой всегда ездил мистер Герберт, – мрачно сказал Ананд. – Я ему предложил посылать слугу или ездить самому. Но он отказался. Говорил, у него всё равно тут дела и ему по дороге.

– С этим мы разберёмся, – пообещала Джулия. – На сегодня нам тут делать нечего. Поехали домой.

Джулия села в коляску. Ананд пристроился верхом рядом с ней. Кучер хлестнул лошадь и они медленно покатили по дороге.

Город сменился пригородными лачугами, потом постройками, в которых с трудом можно было узнать дома, и помойными ямами.

– Это жилища париев, – произнёс Ананд. – Обычно им и этого не достаётся. Калькутта город большой. Поэтому и париям тут живётся не так плохо, как везде.

Джулия в гневе стиснула руки.

– У вас эти люди хуже скота.

– Да, госпожа. Такова их каста. Такова их доля. Возможно, в другой жизни они родятся раджами, – он невесело усмехнулся.

Джулия откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза. Она никогда не поймёт такого дикого разграничения людей. В Англии, как и везде, конечно есть сословия. Слуга никогда не станет есть за столом с господином, старьёвщик не постучит в дом крестьянина без веских причин. Но там люди относятся друг к другу как люди. Там не брезгуют разговаривать друг с другом, сидеть на одной скамье в зале ожидания вокзала или ехать в кэбе, в котором до тебя ехал небогатый человек. Хотя, снобы есть везде и всегда. Джулия помнила, как её американская подруга разорялась по поводу английской чопорности и чванства. Но всё же это несравнимо с кастами Индии.

Через некоторое время город с его помойными ямами закончился, мимо побежали поля. Когда они въехали в редкие заросли деревьев, предупреждавшие о том, что скоро они доберутся до дома, миновав плотный участок джунглей, Ананд нахмурился. Он крепче сжал в одной руке повод, а другой рукой достал пистолет.

– В чём дело, Анад? – спросила Джулия, заметив его движение.

– Впереди джунгли сгущаются, как вы помните, госпожа. Хорошее место для нападения.

– Нападения? – Джулия нахмурилась. – Почему ты так решил?

– С тех пор, как мы въехали в заросли, я чувствую, что за нами следят, – произнёс Ананд, крепче сжав пистолет.

Кучер беспокойно оглянулся на Джулию. Та, успокаивающе улыбнувшись, пересела к нему.

Въехав в густую растительность, коляска пошла медленнее. Джулии всегда нравились эти поездки в город. Проезжая мимо переплетения лиан и толстых стволов деревьев, она всегда изумлялась причудливости природы. В такт лошади Джулия и кучер медленно покачивались.

Вдруг резкий звук разорвал тишину. Джулия оглянулась – Ананд, схватившись рукой за грудь, медленно сползал с лошади, которая порывалась встать на дыбы от страха. Кучер, дёрнувшись, заставил свою лошадь взбрыкнуть, от чего коляска чуть не опрокинулась.

– Не тормози! – крикнула Джулия, перехватив повод. – Держи поводья!

Кучер вцепился в поводья и хлестнул лошадь. Она побежала быстрее, испуганная выстрелом и подгоняемая вожжами. Однако, хоть тропа и была достаточно широкой – лошади и телеги миссии протоптали дорогу к городу, однако кочки и ямки заставляли лошадь спотыкаться. Несмотря не то, что кучер её отчаянно хлестал, быстро, как хотела Джулия, она бежать не могла. Лошадь Ананда отстала, когда он вывалился из седла. Джулия оглянулась: Ананд не двигался, зажав в руке повод.

Тут раздался ещё один выстрел, и кучер упал на поводья, заставив лошадь встать на дыбы и остановиться. Джулия попыталась столкнуть его на землю, но кучер был тяжёл для неё и вдобавок мёртвой хваткой держал поводья. Джулия соскочила с места и стала распрягать лошадь, пытаясь одновременно её успокоить. В это время из-за деревьев показался Герберт. В его правой руке дымился пистолет, на плече висело ружьё, за поясом поблёскивал его любимый тонкий кинжал.

– Так-так, наша маленькая Джулия осталась одна, – ухмыляясь, произнёс он, подходя.

Джулия оглянулась. Мельком оглядев Герберта, она снова занялась лошадью.

– Что, Яго, ты настолько трус, что убиваешь в спину из-за угла? – презрительно спросила она, даже не повернувшись.

– А язычок у тебя всё так же остёр. Ничем тебя не проймёшь, – Он подошёл ближе и приставил кинжал к её спине. – А теперь, милая, прогуляемся.

– Зачем? – Джулия повернулась. В её лице не было страха, одно презрение. – Замуж за тебя я не пойду, с кинжалом ты или без. А больше я тебе ни для чего не нужна. Так что, если хочешь убить – убивай тут.

– Нет, дорогая. Хоть это не Елисейские поля, но и тут люди ездят. Я не хочу, чтобы нам мешали. Вперёд.

Он подтолкнул её кинжалом к просвету между деревьями. Джулия пожала плечами и медленно пошла вперёд.

– А я и не знал, какая у тебя красивая фигурка, – злорадно сказал Герберт. – Жаль такую красоту уничтожать.

Джулия никак не отреагировала. Руководимая Гербертом и его кинжалом, она пришла на небольшую поляну, которая с одной стороны обрывалась в никуда и была ограничена валунами. Подойдя к ним, Герберт приказал остановиться.

– Теперь подождём, – ухмыльнулся он.

– Чего? – не поняла Джулия. Её раздражал глумливый тон Герберта и бессмысленное ожидание неизвестно чего.

– Не чего, а кого. Твоего любовника.

– У меня нет любовников, – с холодной яростью произнесла Джулия.

– Это ты так говоришь, – Герберт уселся на валун, поигрывая кинжалом. – Но я никогда не поверю, что вы с этим дикарём занимались только грамматикой и поэзией.

– Дело твоё. Ты и у ангела найдёшь чёрное перо.

– Ты же не ангел. Ты лицемерная шлюха.

– Что ж ты так рвёшься меня окольцевать? Так сильно нужны деньги?

– Вот в этом ты права. После свадьбы ты мне не будешь нужна. Дядюшка в два счёта откажется от твоего наследства – я ему такую сказку про долги твоего батюшки расписал, что он и не подумает принять на себя подобное бремя. Что до церкви… Когда дядюшка официально откажется от своей доли и потребует от тебя изменить завещание, ты это сделаешь. Иначе странный несчастный случай или какой-нибудь фанатик-индус умертвят твоего дядюшку и Элис вместе с ним. Дикие звери в джунглях тоже не редкость. Как и озлобленные индусы. На поезда нападают грабители и, случается, кого-нибудь убивают. В дома заползают змеи. А уж они-то не разбирают кого жалить. Когда ты напишешь завещание, ты случайно оступишься на камнях или лошадь понесёт. Все только скажут, что ты ещё плохо научилась ходить. Вот ноги и не выдержали. Ничего криминального.

– Так вот что ты задумал? Ради завещания держать в заложниках мою семью, а после его изменения – убить меня? А где гарантия, что ты не убьёшь остальных после моей смерти?

– А зачем? Они на твои деньги претендовать уже не будут. К чему они мне нужны?

– Спешу тебя разочаровать. Даже, если я умру твоей женой, тебе ничего не достанется.

– Это почему?

– Я обманула дядюшку, потому что знала, он обязательно проговорится тебе. Я написала завещание в пользу церкви. Видишь ли, они очень нуждаются в деньгах. И всякий несчастный случай не спустят на тормозах, как здешняя полиция, которая не хочет трений между индусами и англичанами. Я предупредила епископов о том, что в любом случае я делю своё имущество между церковными приходами. А то, что я смогу получить в наследство от отца, я планирую отдать Ватикану. Ты понимаешь, что это значит? Ватикан не деревенская церковь. Уж он, если вцепится, то своего не упустит. Я заранее всех предупредила. И они в курсе, что если я попробую изменить завещание, то это не от большой любви к родне.

– Чёрт! – Герберт в ярости стукнул по камню кулаком. – И где оно?

– А зачем тебе оно? Мы же неженаты. Да даже, если бы и были, Ватикан уже предупреждён. Всё же католическая церковь в этом вопросе надёжнее, чем англиканская. По крайней мере, она древнее, а значит, более опытна.

Герберт вскочил и шагнул к Джулии, сжимая кулаки.

– И всё же, я думаю, мы договоримся, – прошипел он ей в лицо. – Как ты будешь улаживать с церковниками эти вопросы, меня не волнует.

– Не думаю, – твёрдо сказала Джулия.

– Отпусти её! – раздался голос из-за деревьев.

– Арджун, – без эмоций произнесла Джулия.

– Именно, – Герберт широко улыбнулся и повернулся к Арджуну, раскинув руки в стороны.

– Ты, как видно, получил всё же мою записку. Быстро же ты.

– Записку? – удивилась Джулия.

– Именно. Ты с твоей обезьяной занимались только печатными буквами. И то, что у разных людей разный почерк, этот дикарь от тебя ещё не узнал. Было легко нацарапать записку с просьбой Мадхури передать ему срочно придти к гроту, где вы встретились в первый раз, и попросить любого солдата вручить её твоей собачке. Эта дура так и сделала – передала или прочитала её Арджуну, раз он здесь. Нет, Арджун, не стоит подходить ближе, – Герберт поднялся с камней и приставил кинжал к горлу Джулии. Затем, не отводя руки с кинжалом, он зашёл ей за спину и вытащил ещё один пистолет. – С такого расстояния я точно не промахнусь, – Из-под Локтя Джулии он направил пистолет на Арджуна. – А ты не дёргайся. Мой палец на курке.

– Так что тебе надо? – со злобой спросила Джулия. – К чему этот цирк? – она осторожно начала шарить в складках своего платья, надеясь на свой пистолет.

– Цирк? – Герберт посильнее надавил кинжалом на горло Джулии. На её шее показалась капля крови в том месте, где был приставлен кинжал. – А вот к чему. Ты выходишь за меня замуж, меняешь завещание, а я оставляю Арджуну жизнь, – Он снова ухмыльнулся.

– А что тебе мешает нарушить слово после венчания? – спросила Джулия. Кровь потекла по шее. Джулия поморщилась, нетерпеливо сжимавший кулаки Арджун замер. – Даже сейчас? У тебя в руке пистолет. Ты волен убить его, даже, если я сама поведу тебя к алтарю.

Краем глаза она заметила движение внизу у валунов. Герберт, поглощённый своей жертвой и близкой развязкой, похоже, ничего не видел.

– Тут ты права. Я волен убить его. Но я надеялся, ты попытаешься спасти своего любовника. Любая женщина уцепилась бы за такую возможность.

– Он мне не любовник. А тебя я знаю. Договариваться с тобой всё равно, что с сатаной. Ты не сдержишь слова.

– Точно. Я и не собирался. Какой же нормальный муж потерпит рядом со своей женой её бывшего любовника. Я надеялся на твоё благоразумие, – Герберт широко улыбнулся и нажал на курок. Грохнул выстрел и Арджун упал. Герберт резко развернул Джулию лицом к себе, отбросив ставший ненужным пистолет.

С-начала я хотел жениться на богатой наследнице, чтобы поправить дела, – яростно начал он. – Ведь ни ты, ни твой дядюшка, ни его безмозглая дочка ничего не смыслите в финансовых делах. Когда я привозил вам бумаги и сказочки, вы мне верили. Я мог сколько угодно врать, вы всё равно бы продолжали мне верить. Но потом я потерял от тебя голову, мерзкая дрянь. А ты на мою любовь отвечала презрением. Ты улыбалась Джону Элиоту – безмозглому болвану, под стать своей тупоумной кукле-жёнушке. А должна была улыбаться мне. Ты должна была принадлежать мне, а не этой обезьяне из джунглей. Теперь ты за это заплатишь.

Он слегка отвёл руку в сторону, чтобы всадить в неё кинжал. Джулия, не вынимая руки из складок платья, нажала на курок своего дамского пистолета. Пуля угодила Герберту в живот. Тот схватился за рану левой рукой.

– Ах ты, дрянь, – прошипел он и, прежде, чем Джулия смогла вытащить пистолет и прицелиться ему в голову, он всадил в неё кинжал. Затем, резко вынув его, он оттолкнул Джулию, которая упала на колени.

– Подыхай, гадина. Нормальная женщина давно бы уже валялась в обмороке или молила пощадить её. Но только не ты. Ты всегда поступала так, как хотела ты, а не я, гадкая стерва.

Он тяжело опёрся на валун и сел на него, выронив кинжал.

– Как же я тебя ненавижу, – прошептал он.

– А я тебя презираю, – побелевшими губами произнесла Джулия, заваливаясь на бок. Кровавое пятно быстро расплывалось под ней.

Тут из-за валунов поднялась фигура в развевающемся сари. Мадхури, держа в одной руке нож, безумными глазами оглядела поляну. Увидев умирающую Джулию, она с криком обрушилась на Герберта. Не ожидавший нападения, он развернулся и, когда Мадхури подняла руку для следующего удара, перехватил её.

– Ах ты, мерзкая обезьяна! – заорал он. Джулия улыбнулась и закрыла глаза.

Некоторое время Герберт и Мадхури, схватившись, покачивались на валунах. Затем, Мадхури, поняв, что слабеет, с криком опрокинулась на спину, увлекая за собой Герберта. Не ожидавший подобного, он пытался упереться сапогами в валуны, но скользил по своей же крови. Валуны с грохотом обрушивались в ручей внизу. Герберт хотел оттолкнуть Мадхури, но она вцепилась в его руку. Из последних сил она дёрнула его на себя и вместе с ним рухнула на камни внизу, подняв небольшой фонтан брызг.

– Спасибо, Мадхури, – открыв глаза, прошептала Джулия. Её взгляд остановился.

– Арджун очнулся и мутным взглядом обвёл поляну. Его глаза наткнулись на тело Джулии. Он попытался встать, но потеря крови не дала ему сделать этого. Он встал на четвереньки и, покачиваясь и припадая на руки, пополз к Джулии, оставляя кровавый след за собой. Силы его таяли и, добравшись до тела Джулии, он тяжело упал рядом с ней. Его рука медленно гладила её лицо и волосы, его губы тихо шептали её имя. Но Джулия не отвечала – она была уже мертва. Когда Арджун понял это, дикий крик сорвался с его губ, перепугав обитателей джунглей и заставив стаи птиц взмыть в воздух. Взвыв, словно зверь, Арджун поднял к небу лицо и закрыл глаза. Его вой продолжался ещё несколько минут и наконец стих – Арджун умер, обнимая одной рукой ту, которую, он только перед смертью это понял, любил. Любил как человек, а не как самец самку.


Когда уже начало темнеть, на краю поляны показался пошатывающийся Ананд. Он внимательно осмотрел пятно крови и кровавый след, который оставил Арджун, следы крови и борьбы на валунах и тела Арджуна и Джулии. Усевшись на землю, он покачал головой. Если он понял и не всё, то об основном догадался. Внезапно на краю поляны появилась пантера. Оскалившись, она глухо зарычала. Ананд хотел было встать, но пантера зарычала ещё яростнее. Затем пантера обнюхала кровавое пятно на краю поляны, не отрывая глаз от Ананда, прошла по кровавому следу Арджуна, обнюхала его и Джулию и приблизилась к окровавленным валунам. Здесь ещё раз рыкнув на Ананда, она вернулась к Арджуну. Потом, улёгшись около него и положив голову на передние лапы, пантера тихонько завыла. Ананд не спускал с неё глаз. Потом пантера встала и, аккуратно схватив зубами руку Арджуна, медленно потащила его в джунгли.

– Стой! Куда? – возмущённо закричал Ананд и попытался вскочить. Пантера, отпустив руку Арджуна, обернулась и, грозно оскалив зубы, тихо зарычала. Затем в два прыжка оказалась около Ананда и, не переставая рычать, смотрела в его лицо. Затем повернулась и пошла к своей ноше, нервно дёргая хвостом. Затем, так же аккуратно взяв руку Арджуна, пантера скрылась в джунглях со своей ношей. Ананд изумлённо смотрел ей вслед. Пантеры не таскают еду с места на место. Они пируют там, где загнали добычу. Пантеры не питаются падалью, пантеры не питаются людьми. Ананд не знал, что и думать.

Ближе к ночи его, ослабевшего от потери крови и теряющего сознание, нашёл Джон Элиот с отрядом, который послал дядюшка Джулии, так и не дождавшийся её из города. Ананду оказали первую помощь и доставили в поместье, где он рассказал о том, чему был свидетелем, не забыв про завещание и пистолет Джулии. В доказательство своих слов он предъявил письма, которые дала ему Джулия перед отъездом, свернув их в небольшой пакет. Дядюшка долго не мог поверить в вероломство своего друга и его сына. Через несколько дней, прочёсывая реку, Джон Элиот наткнулся на разбитые тела Герберта и Мадхури. Последняя так и не выпустила из рук ни ножа, ни отца своего ребёнка, так вероломно её обманувшего.

Джулию похоронили на территории миссии под простым серым камнем. Теперь, когда Арджун тоже был мёртв, согласно завещанию Джулии всё наследство переходило Элис с ежемесячной выплатой пособия ребёнку Мадхури и наказом позаботиться о нём. Посоветовавшись с Джоном, Элис усыновила мальчика, оставшегося совсем одиноким.


Когда опустилась ночь, Вирендра дотащил тело Арджуна до самой высокой скалы в джунглях и уложил его на вершине. Он просидел с ним всю ночь, веря, что его друг и названный брат станет духом джунглей и будет помогать ему в охотах так же, как помогал, будучи живым. Недавно он таким образом проводил Шрикант к духам и теперь он был единственным главой семьи. Перед телом Арджуна Вирендра поклялся, что больше ни один человек не посмеет зайти в джунгли и убить кого бы то ни было. Давая такую клятву, Вирендра рыкнул на полную луну и скрылся в джунглях.

С тех пор эти джунгли стали для людей запретным местом. Прошло много лет. История, предшествовавшая злобе пантер, охранявших джунгли от людей, забылась. Но ещё долгое время разгневанные пантеры убивали людей, случайно зашедших в лес. Только останков маленьких детей никто не находил. И суеверные люди считали, что они просто превращались в духов джунглей и помогали диким зверям охранять свой дом.

С приходом мощных машин и жажды быстрого обогащения красивые легенды канули в небытие. Осталась только история, похожая на сказку, которую мы вам рассказали. Кто знает, было ли всё так на самом деле? Да и было ли вообще? Только шелест травы у серого камня, наполовину засыпанного землёй, рассказывает эту историю вновь и вновь тем, у кого есть уши, чтобы слышать голос природы.