1. ИНФРАСТРУКТУРНЫЕ ФАКТОРЫ РАЗВИТИЯ УСЛУГ ТУРИСТСКО-РЕКРЕАЦИОННЫХ ЗОН
1.1. Инновации в сфере услуг как предмет исследования
Современная стадия социально-экономического развития, в которую вступили индустриально развитые страны, имеет множество названий: посткапиталистическое общество, постиндустриальное общество, информационное общество, технотронное общество, научная цивилизация, супериндустриализм и др. Наибольшее распространение получил термин «постиндустриальное общество», автором которого и основателем теории постиндустриального общества считается американский социолог и философ, специалист в области социального прогнозирования Д. Белл. Постиндустриальное общество Д. Белл определяет как стадию исторического процесса, сменяющую собой индустриальную стадию развития, «как общество, в экономике которого приоритет перешел от преимущественного производства товаров к производству услуг, проведению исследований, организации системы образования и повышению качества жизни; в котором класс технических специалистов стал основной профессиональной группой и, что самое важное, в котором внедрение нововведений… все в большей степени стало зависеть от достижений теоретического знания… Постиндустриальное общество… предполагает возникновение нового класса, представители которого на политическом уровне выступают в качестве консультантов, экспертов или технократов» [47]. Концепцию постиндустриального общества разделяют французский социолог А. Турен и американский футуролог Г. Кан. Убежденным апологетом информационного общества (супериндустриализма) является известный американский социолог и футуролог А. Тоффлер. Американский социолог и политик З. Бжезинский оперировал термином «технотронное общество», делая акцент на роли научно-технического прогресса в преодолении противоречий капиталистического общества.
По мнению А.И. Трейвиша и А.В. Курасова, «постиндустриальная эпоха совпала с новой волной глобализации, снижения роли государств и их границ в мировой экономике, которой правит транснациональный капитал. Тут явно помогла информатизация, облегчая оперативное управление бизнесом, рассеянным по свету» [73].
Характеризуя наиболее существенные черты постиндустриального общества, следует отметить, что главными векторами трансформации в эпоху постиндустриального развития общества выступают:
– переориентация экономики от товаропроизводства к сервису (то, что Ж. Фурастье обозначает как развитие «цивилизации услуг»);
– доминирование наукоемких отраслей промышленности;
– радикальное смещение акцентов в социальной структуре общества: классовая дифференциация уступает место дифференциации профессиональной; основное социальное противоречие конституируется не как конфликт между трудом и капиталом, но как конфликт между некомпетентностью и профессионализмом;
– радикальная перестройка институциональной организации общества: если для традиционного общества доминирующими институтами выступали армия и церковь, а для индустриального общества – фирма и корпорация, то применительно к постиндустриальному обществу такую приоритетную роль играет университет как социальный институт, в недрах которого возникает и в структурах которого артикулируется знание как базисный феномен постиндустриализма (Д. Белл);
– реорганизация культурной сферы, внешне формальной стороной которой выступает ее компьютеризация, а внутренне содержательной – императивная ориентация на приоритеты интеллектуализма и соответствующее профилирование на организацию себя в качестве индустрии знания [48].
Перечисленные составляющие обеспечивают такой тип развития общества, при котором это развитие является естественным процессом, основанным на безграничности и самовоспроизводимости знаний. Материальный фактор при этом имеет вторичное значение. Основным товаром становятся услуги, информация и знания, количество и качество которых обеспечивают модернизацию экономики и технологический рывок любого государства без значительного отвлечения экономических ресурсов.
В этом состоит принципиальное отличие постиндустриального общества от индустриального. Последнему свойствен мобилизационный тип экономики, предполагающий использование дополнительных ресурсов и не создающий условия для саморазвития системы в силу естественной ограниченности любых природных и человеческих ресурсов.
Безусловно, история знает немало примеров «догоняющего» развития, когда используются механизмы мобилизации экономики. Как указывает В.Л. Иноземцев: «…на протяжении многих столетий государства, движимые волей социальных реформаторов, осуществляли смелые прорывы, достигая лидирующих позиций и удерживая их долгие годы. Голландия XVI века, Англия XVII, Германия XIX, Россия петровской эпохи, СССР в 20-30-е годы, Япония после окончания Второй мировой войны – вот далеко не полный перечень примеров успешного «догоняющего» развития, позволившего этим странам не только проделать за десятилетия путь, на который у других уходили столетия, но и оказаться в авангарде мирового хозяйственного прогресса, закрепить доминирующее положение в своем регионе. Однако попытки так называемых новых индустриальных стран достичь уровня развития постиндустриальных государств оказались тщетными, лучшим подтверждением чему стал «азиатский» кризис 1997 года, в полной мере продемонстрировавший уязвимость современных модернизаций» [67].
Постиндустриальное сообщество ускоренными темпами увеличивает свое технологическое превосходство за счет использования принципиально иных ресурсов, обеспечивающих абсолютно несопоставимую динамику социально-экономического развития.
Потребность в инновационном, опережающем развитии сферы услуг возникла в связи с рядом усугубляющихся противоречий его развития. Прежде всего обостряется демографическая проблема. Во второй половине XX в. численность населения планеты увеличилась в 2,4 раза (в том числе, в более развитых регионах – на 46 %, менее развитых – на 183 %, в России – на 45 %), затем, по прогнозам ООН, наступит период более медленного роста (на 47 % к 2050 г. по среднему варианту и на 22 % – по низкому), а конец века будет ознаменован стабилизацией численности населения Земли. Этот перелом динамики С. Капица назвал демографическим переходом, рождающим новые проблемы и противоречия [29].
Необходимо также учитывать рост средней ожидаемой продолжительности жизни при тенденции к постарению населения (доля населения в возрасте 60 лет и старше увеличится по миру на 94 % и достигнет 22,1 %, в более развитых регионах – на 86 % и достигнет 33 %, в менее развитых регионах – на 156 % и достигнет 19,7 %, в России – на 95 % и достигнет 36 %) [37].
Увеличиваются масштабы расслоения общества по уровню доходов. Так, в 2007 г. индекс Джини, отражающий степень неравенства при распределении доходов, составил в КНР 41,5, в России – 42,3, в Швеции – 23 [15].
Постоянный рост образовательного уровня населения, активизация миграционных процессов и процессов глобализации, все более заметная переориентация рынка на удовлетворение всесторонних человеческих потребностей, с одной стороны, способствуют все большему развитию сферы услуг в соответствии с запросам населения, с другой – наталкиваются на ограничения в масштабах и темпах производства различного рода продуктов потребительского спроса. А это чревато социальными конфликтами на региональном уровне и в глобальном масштабе.
Ответом на вызовы времени является новая концепция социально-экономического развития, которая обеспечивает твердую методологическую основу для определения траектории развития мировой хозяйственной системы на перспективу. Такой концепцией является построение инновационной экономики, основанной на передовых знаниях и достижениях научнотехнического прогресса, позволяющей многократно увеличить ВВП за счет резкого роста производительности труда, эффективно решать задачи удовлетворения потребительского спроса и сократить потребление первичных ресурсов.
Переход к инновационному типу экономического развития согласуется с моделью «кондратьевских» циклов, в соответствии с которой мировая экономика подошла к концу «длинной волны», основанной на таком кластере инноваций, как микроэлектроника,информационные и телекоммуникационные технологии. Страны, не способные обеспечить генерирование ноу-хау в указанных областях и тем самым усилить креативно-интеллектуальную составляющую факторов производства, останутся за бортом цивилизации. Смысловым стержнем инновационной экономики является соединение творческой мысли с предпринимательством при регулирующей роли государства, призванного обеспечить реализацию стратегии инновационной деятельности, социальную ориентацию рыночной экономики и развитие сферы услуг. Для того чтобы понять специфику инновационного развития в сфере услуг, обратимся к теории инноваций. Термин «инновация» происходит от латинского слова innovato, что означает «обновление или улучшение».
В зависимости от предмета и объекта исследования инновации рассматриваются в качестве:
– системы (Н. Лапин, Й. Шумпетер), представляющей собой научно-организационную комбинацию производственных факторов, мотивированных предпринимательским духом;
– изменения (Ф. Валента, Ю. Яковец, Л. Водачек и др.), сутью которого является количественное и качественное изменение в первоначальной структуре производственного организма, переход его внутренней структуры к новому состоянию;
– процесса (Б. Твисс, А. Койре, И. Пинингс, В. Раппопорт, В. Кабаков, Г. Гвишиани и др.), охватывающего полный цикл развития инноваций – от разработки идеи до ее реализации;
– результата (А. Левинсон, С. Бешелев, Ф. Гурвич) как конечного итога создания и освоения (внедрения) принципиально нового или усовершенствованного продукта [19];
– «единственный в своем роде процесс, объединяющий науку, технику, экономику, предпринимательство и управление …» (Дж Брайт) [54].
Первым, кто непосредственно исследовал проблемы взаимодействия организационных и управленческих инноваций, и их воздействие на производство, был А. Маршалл, который отмечает необходимость рассмотрения организационно-управленческого аспекта как отдельного фактора производства. В частности, он придавал огромное значение как фактору производства внутренним организационно-управленческим условиям, складывающимся в данной отрасли. А. Маршалл связывает улучшение в организации и управлении с ростом доходности предприятий. В целом можно заключить, что А. Маршалл рассматривает организацию и управление в качестве одного из факторов производства наряду с капиталом, землей и трудом.
Относительное воздействие управленческих инноваций на качественные и количественные характеристики экономического роста отмечает в своих трудах С. Хант, который называет управленческие инновации «организационной изменчивостью», а движитель экономического роста видит в изменении производственной функции, разработке новых продуктов, технологий и форм бизнес-организаций [84].
К таким же выводам приходит и Ч. Тисделл, объясняя частично рост производительности труда управленческими и организационными инновациями, нацеленными на лучшее приспособление к освоению и производству инновационной продукции [84].
Однако большинство экономистов лишь ограничивались указаниями на роль инноваций в технологиях управления, а проблемы воздействия управленческих инноваций на сферу услуг остаются исследованными недостаточно. Существенный вклад в разработку этого научного направления внесли А. Чандлер и В. Лазоник. В своих трудах А. Чандлер и В. Лазоник, исследуя процессы индустриального развития США и Японии, делают вывод о приоритетном значении в их развитии управленческих и организационных инноваций. При этом организационноуправленческие инновации, по их утверждению, опережали инновации технологические, а порой являлись их следствием. При этом в США именно крупные компании стали главной силой «управленческого капитализма», заменив некоторые рыночные элементы «видимой рукой» инновационных форм управления и организации [82].
В свою очередь В. Лазоник предлагает собственную теорию экономического роста, где основным движителем экономического роста являются бизнес-организации, использующие технологические и управленческие инновации [40].
Характеристику инноваций в качестве эффективного механизма детерминации нового качественного состояния социально-экономической системы, которую можно применить к сфере услуг, дает В.Н. Жигалова: «Инновация как своеобразная форма беспорядка и хаоса может стать толчком и механизмом выхода на одну из потенциально возможных траекторий развития, соответствующую внутренним тенденциям социально-экономической системы и обеспечивающую ее новое качественное состояние. В этом состоит существенное значение и конструктивная роль инновационных факторов для запуска процессов самоорганизации в системе и подготовки ее к различным сценариям развития. Инновация как разновидность хаоса является фактором, выводящим нелинейные системы на собственные структуры-аттракторы» [22].
Несмотря на большой разброс мнений по данной проблематике, представляется наиболее подходящим для целей нашего исследования определение управленческих инноваций, приведенное в трудах О.Б. Стрекалова: «…инновация – это коммерческое использование результатов творческой деятельности, направленной на разработку, создание и распространение новых конкурентоспособных видов продукции, технологий, форм и методов управления, основу которых составляют объекты интеллектуальной собственности» [70].
Исходя из сказанного, инновации в сфере услуг управления специалисты определяют как нематериальные нововведения, воплощенные в нормах, рутинах, организационных структурах и управленческих процессах. При этом под инновациями в сфере услуг эксперты понимают нематериальные нововведения, воплощенные в нормах, организационных структурах и управленческих процессах, нацеленные на качественное повышение эффективности функционирования предприятий сферы услуг. При этом управленческие инновации – это такой процесс, который приводит к новому качеству роста, скачку эффективности в системе управления [84].
Резюмируя, можно дать краткое определение термину «инновация»: это ключевой самовоспроизводящийся фактор трансформации общества в постиндустриальную эпоху, который обеспечивает восходящий тренд хозяйственной конъюнктуры и эффект волнообразования, определяя тем самым институциональную структуру мировой экономической системы на ближайшую и долгосрочную перспективу.
Во многом это результат задержки оформления курса на модернизацию российской экономики, невозможную без четко обозначенной государственной политики и определения приоритетов развития. Начало этому курсу было положено только в 2002 г. Посланием Президента Российской Федерации Федеральному собранию РФ (18 апреля 2002 г.), в котором в качестве стратегической цели было провозглашено повышение конкурентоспособности российской экономики. Затем были приняты «Основы политики РФ в области развития науки и технологий до 2010 года и дальнейшую перспективу» (2002 г.) и «Основные направления политики Российской Федерации в области развития инновационной системы на период до 2010 г.» (2005 г.), где продекларирован переход к инновационному пути развития страны на основе обеспечения использования глобальных конкурентных преимуществ России в сферах энергетики, транспорта, экологии, аграрного сектора; формирования мощного научно-технологического комплекса, обеспечивающего глобальную специализацию России на высокотехнологичных рынках; структурной диверсификации экономики путем повышения конкурентоспособности перерабатывающей промышленности, высокотехнологичных отраслей и «экономики знаний»; создания экономических и социальных условий для реализации творческого потенциала человека и формирования конкурентоспособного человеческого капитала [50]. В Концепции долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2020 года, принятой в 2008 г., сделан особый акцент на необходимость модернизации российской экономики в связи с ожидаемой новой волной технологических изменений, усиливающей роль инноваций в социально-экономическом развитии и снижающей влияние многих традиционных факторов роста.
Как видим, ни один из приведенных концептуальных документов не упоминает необходимость и перспективность инновационного развития сферы услуг. С точки зрения обеспечения бюджетного финансирования инноваций Россия все еще находится в кризисном положении. В прошлом являясь второй (а по некоторым областям науки и первой) научной державой мира, Россия потеряла свои конкурентные преимущества в этой области. Доля расходов на НИОКР в нашей стране едва достигает 1,2 % ВВП (к примеру, в США – 2,6 %, в Израиле – 4,9 %, Швеции – 4,3 %, Финляндии – 3,5 %, Японии – 3,2 %, Исландии – 3,1 %) [72]. Такой уровень финансирования НИОКР – угроза экономической безопасности России. Вместе с тем нужно учитывать объективно ограниченные возможности государственного бюджета и низкий эффект от непродуманного выделения средств на различные инновационные проекты.
Неоднозначна оценка кадрового потенциала инновационной деятельности. Россия обладает мощной и разветвленной сетью научно-исследовательских учреждений, где сосредоточены высококвалифицированные специалисты, в том числе мирового уровня. Однако процесс их интеграции в создаваемые инновационные цепочки только начался, а система подбора кадров для инновационной деятельности в целом, их мотивация пока не отвечают общественно-государственным интересам России и долгосрочным целям ее развития. Думается, создаваемые центры подготовки кадров для инновационной деятельности в рамках принятой федеральной целевой программы «Научные и научнопедагогические кадры инновационной России» на 2009–2013 годы, на которую выделяется 80 млрд. руб., позволят добиться заметных успехов в этой сфере. Вместе с тем необходимо решать весь комплекс проблем, связанных с ухудшением качества человеческого капитала, который становится ведущим фактором устойчивого развития общества в постиндустриальную эпоху.
Важным элементом инновационной модели развития сферы услуг является обеспечение системы защиты интеллектуальной собственности. Нарушения авторского права и распространение контрафактной продукции приобретают все более масштабный характер. Во многом это связано с неэффективным применением законодательства. Принятый Федеральный закон «О введении в действие части четвертой Гражданского кодекса РФ» (от 18 декабря 2006 года), содержащий основные нормы в области интеллектуальной собственности, не действует, поскольку подробные административные процедуры для исполнения норм кодекса пока не прописаны. Другая сторона этого вопроса заключается в том, что собственно изобретений в России недопустимо мало, что объясняется отсутствием должного материального стимулирования авторов изобретений. По количеству патентов на миллион жителей страны Россия занимает 37-е место в мире (возглавляет список Япония), а по общему числу выданных патентов отстает от США почти в десять раз. Только один американский университет получил в 2005 году доход от патентов в 1,4 млрд. долл., тогда как вся наша страна – 47 млрд. руб. [71].
Кроме того, надо учитывать тот факт, что в России склонны подменять важнейшие критерии патентной защиты новой продукции второстепенными. По статистике, среди реализованных изобретений 63 % направлены на улучшение второстепенных характеристик, 28 % – на улучшение некоторых основных характеристик, и 7-8%– на ощутимое повышение качества продукции. И только полтора процента от всех защищенных патентов – это принципиально новые изобретения [31]. Таким образом, проблема защиты интеллектуальной собственности носит комплексный характер и должна решаться с учетом всех факторов, сдерживающих инновационное развитие страны.
Наиболее уязвимым звеном в модели инновационного развития России является способность создаваемой системы поддержки инновационной деятельности обеспечить конвертацию научных и технологических инноваций в готовый, востребованный на рынке продукт, то есть эффективнореализовать полный инновационный цикл. Здесь главная проблема – в отсутствии законченных цепочек создания продуктов инновационной деятельности, включающих в себя научно-исследовательский сектор; производство, в том числе опытное; систему сертификации новых продуктов; а самое главное – надстроечные управленческие структуры (центры координации инновационной деятельности, управляющие компании и т.п.), которые обеспечивали бы взаимодействие органов государственной власти, инвесторов, субъектов инновационной деятельности и инфраструктуры, а также заказчиков инновационной продукции.
Анализ законодательных и программных актов из 34 российских регионов позволил выделить следующие группы функций содействия развитию инновационной деятельности, осуществляемых в различных регионах (см. табл. 1). Данные свидетельствуют о том, что во многих регионах РФ программы, связанные с инновационным развитием, не носят целостного характера, за их рамками остаются ключевые аспекты взаимодействия малого инновационного бизнеса, научных и образовательных организаций и крупных компаний.
Кроме того, часто отсутствует единая организационная основа, обеспечивающая управление реализацией региональной инновационной стратегии и взаимодействие участников инновационных процессов, которая, по мнению зарубежных экспертов, является важнейшим фактором успеха в развитии инновационного потенциала региона [18]. Сказывается и отсутствие четкой концепции инновационной деятельности в регионах и как следствие отработанного организационного механизма ее развития.
Таблица 1
Количество регионов, осуществляющих функции содействия развитию инновационной деятельности [18]
Под модернизацией понимают процесс совершенствования экономических, политических и социальных механизмов развития общества по критериям западной (буржуазной) цивилизации. Однако модернизацию в широком смысле слова можно понимать и как способность общества к ускоренному самоусовершенствованию [34]. Практика показывает, что модернизация в постиндустриальную эпоху может быть эффективной лишь при сохранении каждой незападной страной своей цивилизационной специфики, что предполагает сохранение сложившихся в национальной культуре представлений о смысле и целях человеческого существования, о роли конкретного общества в историческом процессе. Именно этим объясняется успех таких стран, как Япония, Сингапур, Тайвань, Гонконг, Корея, и ряда других государств, которые обеспечили высокий экономический прогресс за счет использования эффективных управленческих инноваций (Total Guality Management, Toyota Production System, Continious Improvement и др.). Поэтому так актуальны поиски модели развития для каждого государства в отдельности. Мейнстримом такого рода исследований является отработка базовой отечественной управленческой парадигмы и адаптация к ней управленческих инноваций стран – лидеров экономического развития.
Россия должна быть нацелена на реализацию стратегических альтернатив и сфокусировна на максимальном учете национальных ресурсов в сочетании с лучшими мировыми научно-техническими достижениями. По мнению В.Н. Жигаловой, «концепция нового качества экономического роста и модели прогнозируемого самоподдерживающего развития экономики состоит в том, чтобы, используя сложную взаимозависимость и взаимообусловленность экономических, политических и социальных факторов и процессов, приводящих к усилению подвижности экономической системы, запустить механизмы самоорганизации и вывести ее на траекторию устойчивого функционирования и развития в выбранном направлении, т.е. по инновационному пути» [22]. При этом основными задачами государства являются законодательное регулирование инновационного процесса, его эффективное стимулирование и обеспечение благоприятного инновационного климата. Научно-исследовательский сектор должен обеспечить научно-технические инновации, а бизнес-сообщество должно быть инициатором в реализации инновационных проектов и их инвестиционной поддержке. Такая модель инновационного партнерства позволит в значительной степени сократить технологическое отставание России, обеспечить преимущества по ряду ключевых позиций социально-экономического развития и добиться нового качества жизни населения.
1.2. Особые экономические зоны туристско-рекреационного типа как инструмент инновационного развития сферы услуг в условиях государственно-частного партнерства
Стратегический курс развития страны на модернизацию и инновационное развитие требует определения наиболее эффективных механизмов внедрения перспективных управленческих инноваций и разработок в хозяйственную деятельность сферы услуг. Таким механизмом являются особые экономические зоны, которые несут регулятивную функцию государства, нацелены на устранение препятствий для инновационного развития и позволяют достичь конкурентных преимуществ в сфере услуг путем создания наиболее благоприятных условий для взаимодействия всех субъектов инвестиционной деятельности.
Следует отметить, что первые особые экономические зоны (ОЭЗ) появились в России еще во второй половине 80-х годов. В конце 90-х годов насчитывалось уже более 20 ОЭЗ, но они так и не приступили к практической деятельности из-за просчетов при разработке организационно-правовой основы их создания. Федеральным законом от 22 июля 2005 г. № 116-ФЗ «Об особых экономических зонах в Российской Федерации» [1] были устранены имевшиеся недочеты, что позволило уже начиная с 2007 года обеспечивать их планомерное увеличение, реальное функционирование и первые положительные результаты. Основная цель введения института особых экономических зон как инфраструктурных факторов инновационного развития состояла в том, чтобы создать благоприятную деловую среду в регионах, установив для инвесторов-резидентов особых экономических зон специальный налоговый и таможенный режимы; обеспечить административную и консультационную поддержку; создать упрощенный порядок администрирования ОЭЗ. Как отмечают И.Ю. Кархова и Д.А. Кунаков, «в последние годы пришло осознание того, что общий режим регулирования хозяйственной деятельности в России (сохраняющаяся неопределенность прав собственности, недоступность или высокая цена долгосрочных финансовых средств для большинства компаний, высокое налоговое бремя в секторах, производящих несырьевую продукцию, а также неразвитость производственной инфраструктуры и забюрократизированность многих сфер деятельности) настолько неблагоприятен для инноваций и развития сложных видов услуг, что отдельными мерами их поддержки обойтись нельзя. Необходимы комплексные улучшения в законодательной, административной и регуляторной сферах, которые на сегодняшний день могут быть в полном объеме реализованы в рамках зон с особым экономическим режимом» [30]. Федеральный закон от 22 июля 2005 года № 116-ФЗ «Об особых экономических зонах в Российской Федерации» [1] трактует особую экономическую зону как часть территории Российской Федерации, на которой действует особый режим предпринимательской деятельности. С точки зрения П. Хандуева и Е. Меньшикова, под СЭЗ следует понимать часть национальной территории (иногда выделенную из общей таможенной черты государства), имеющую расширенную самостоятельность в решении хозяйственных вопросов, особый режим управления и преференциальные условия экономической деятельности для иностранных и национальных предпринимателей [80].
И.Ю. Кархова и Д.А. Кунаков дают следующее определение особой экономической зоны: «При всем разнообразии особых (свободных) экономических зон в мире и их теоретических концепций существо данного явления состоит в создании на определенном участке страны экономического оазиса, который имеет: беспошлинный или льготный режим ввоза и вывоза товаров и услуг, налоговые льготы, упрощенные административные процедуры,льготные условия для вложения иностранных инвестиций и тесно связан с мировым рынком… особая (свободная) экономическая зона – это часть национального экономического пространства со сложноорганизованной комплексной системой, характеризующейся целостностью и многообразием типов связей и отношений между ее элементами (субъектами), где для национальных и иностранных предпринимателей действует особый льготный хозяйственный режим, способствуя решению различных социально-экономических и научно-технических задач» [30].
Смысл этих определений сводится к обеспечению в рамках особых экономических зон различных преференций для резидентов. Действительно, особый хозяйственный режим, предусмотренный для участников ОЭЗ, является важнейшей характеристикой этих экономических формирований. Таможенные и налоговые льготы, ускоренная процедура оформления документов по принципу «одного окна», гарантии прав собственности, возможность участвовать в управлении зоной, государственное финансирование инфраструктуры особой экономической зоны – вот неполный перечень льгот, которыми пользуются участники ОЭЗ.
Необходимо подчеркнуть, что создание ОЭЗ носит взаимовыгодный характер для обеих сторон – государства и инвесторов. С точки зрения П.В. Павлова, «привлечение инвестиций в российскую экономику посредством создания ОЭЗ должно способствовать решению таких задач, как модернизация производства, освоение невостребованного научно-технического потенциала страны, расширение и диверсификация экспортного потенциала и развитие импортозамещающих производств в отдельных отраслях, освоение передовых форм и методов организации производства и опыта цивилизованных отношений в сфере предпринимательской деятельности, развитие инфраструктуры, транспортной сети и средств связи, привлечение капиталовложений в трудоизбыточные регионы, а также в отдаленные районы с богатыми природными ресурсами, продвижение российских товаров и технологий на внешние рынки посредством специальных форм участия отечественного и иностранного капитала. Интересы инвесторов, в свою очередь, сводятся к получению доступа к минеральным ресурсам, возможности внедрения на потенциально широкий рынок, к использованию сравнительно дешевой и квалифицированной рабочей силы, к применению результатов научных исследований и технических разработок для создания новых видов товаров, обладающих повышенной конкурентоспособностью на мировых рынках» [52].
Однако, по данным экспертов, фактором, наиболее мотивирующим инвесторов, является возможность начать свою деятельность на площадке с готовыми производственными помещениями, инженерными коммуникациями, транспортной и социальной инфраструктурой. Это позволяет экономить до 20 % от объема инвестиций на реализацию проекта. Мировой опыт показывает, что на каждый доллар первоначальных инвестиций в ОЭЗ государству требуется вложить 4 доллара. Суммарный объем необходимых инвестиций в инфраструктуру уже созданных российских особых экономических зон можно оценить в сумму порядка 100 млрд. руб., однако это вполне окупаемые затраты, поэтому государство идет на такие бюджетные вложения [79]. Однако дальнейшее развитие ОЭЗ потребует еще больших государственных инвестиций, дефицит которых ощущается уже сейчас, поэтому вопрос привлечения частных инвестиций стоит очень остро. При этом нужно учитывать, что по расчетам аналитиков 87 % финансовых ресурсов России находится сегодня в руках частного капитала.
Другой важный стимул для участников ОЭЗ – устранение административных барьеров. К сожалению, декларирование прав инвесторов и государственных гарантий зачастую имеет сильные расхождения с ситуацией на практике. Медленно решаются вопросы получения статуса резидента, согласования бизнес-плана, регистрации собственности. Отдельные условия получения статуса резидента неприемлемы для представителей малого и среднего бизнеса и не стимулируют к участию в ОЭЗ иностранных инвесторов, в частности необходимость согласования бизнес-плана банком и Министерством экономического развития Российской Федерации, требование дать оценку социально-экономического эффекта от внедрения бизнес-плана (в том числе, мультипликативного). Существует также коммуникационные проблемы, несмотря на обилие контактов между инвесторами и представителями администрации на федеральном, региональном и муниципальном уровнях.
Что же касается налоговых преференций, то они незначительны. По сути, речь идет только о снижении региональных и местных налогов, что крайне недостаточно для привлечения серьезных инвестиционных проектов. Тормозит развитие ОЭЗ и процесс привлечения в них российских и иностранных инвесторов также и отсутствие четкой позиции государства по вопросам создания и функционирования особых экономических зон, и ограниченность предусмотренных законом льгот.
Число функционирующих в России ОЭЗ (23) по мировым меркам незначительно – в настоящее время в мире насчитывается несколько тысяч ОЭЗ. Серьезное отставание российских ОЭЗ наблюдается и по показателю концентрации на их территориях субъектов инновационной деятельности. В Китае, например, в особых экономических зонах функционирует около 45 тысяч предприятий, что составляет 18 % от их общего количества в стране [79].
Сложившаяся ситуация требует безотлагательного совершенствования механизмов стимулирования инновационной деятельности, в том числе и в сфере услуг. Однако для этого нужно выработать четкие правила игры, определить соотношение ответственности и рисков со стороны государства и бизнеса, то есть сформулировать принципы государственно-частного партнерства в рамках ОЭЗ. В этом плане заслуживает внимания опыт США. Удачная комбинация различных форм государственной поддержки с предпринимательской инициативой, частным капиталом, экспертным потенциалом бизнес-сообщества и научными достижениями позволяют США опережающим образом развивать новые прогрессивные производства и добиваться хороших темпов инновационного развития.
В России в отличие от Запада опыт исторически устойчивого партнерства государства и бизнеса отсутствует. Это прямое следствие значительной коррумпированности государственного аппарата и российской политической традиции, которая отводит государству роль основного субъекта социально-экономических преобразований. Кроме того, существует такая проблема, как незрелость бизнеса во взаимоотношениях с властью. Бизнессообщество нацелено исключительно на получение прибыли и привлечение бюджетных средств для реализации собственных проектов и крайне мало заинтересовано в инвестировании в проекты общенациональной значимости.
Неоднозначность и незрелость экономических взаимоотношений между властью и бизнесом требуют построения такой долговременной модели партнерства государства, бизнеса и науки в рамках ОЭЗ, при которой каждый из участников партнерства, решая свои задачи, не смог бы осуществлять эффективную деятельность без постоянного и обоюдополезного взаимодействия. Только такой тип взаимоотношений обеспечивает основу для радикальных изменений в структуре научного потенциала страны, для реального запуска инновационного процесса и достижения иного качества экономического роста. Это означает, что приоритеты государственной политики неизбежно должны быть сосредоточены на формировании и развитии государственно-частного партнерства, способствующего максимальной реализации национального инновационного потенциала через механизм ОЭЗ. Государственно-частное партнерство (ГЧП) становится ключевым фактором обеспечения «инновационного прорыва» России. При этом задача состоит в том, чтобы четко определить обязательства партнерства и соотношение этих обязательств, что нашло свое отражение в существующих определениях. Ряд авторов употребляет термин «частногосударственное партнерство», другие используют формулировку «государственно-частное партнерство», отдавая дань реальному вкладу сторон в реализацию совместных проектов. Все они в той или иной мере раскрывают содержание этого термина.
Понятие «партнерство между государственным и частным секторами экономики в инновационной сфере» было определено в 2002 году Комитетом ОЭСР по научной и технологической политике. Согласно этому определению, под государственночастным партнерством понимаются «любые официальные отношения или договоренности на фиксированный/бесконечный период времени между государственными и частными участниками, в котором обе стороны взаимодействуют в процессе принятия решения и соинвестируют ограниченные ресурсы, такие как деньги, персонал, оборудование и информация, для достижения конкретных целей в определенной области науки, технологии и инноваций» [58]. Заслуживает внимания и такое определение ГЧП: «…государственно-частное партнерство в инновационной сфере – это зафиксированное в официальных документах взаимовыгодное взаимодействие государственного и частного секторов экономики и науки, основанное на следующих принципах: добровольность принятия на себя обязательств и их исполнение в течение сроков выполнения работ сторонами ГЧП; соблюдение прав и обеспечение сбалансированности государственных и частных интересов в рамках ГЧП; разделение ответственности, рисков и непроизводительных расходов сторонами ГЧП; разделение денежных потоков между государственными и частными участниками партнерства; получение максимального эффекта участниками партнерства в соответствии с их вкладом в полученный результат; противодействие недобросовестной конкуренции участниками партнерства» [49].
На практике же гораздо чаще применяется более узкий подход, когда ГЧП понимается как равноправное взаимовыгодное сотрудничество между государством и частным бизнесом в процессе обустройства общественной инфраструктуры и предоставления публичных услуг при условии разделения рисков и ответственности [81]. Целью государства как стороны партнерства является привлечение частных инвестиций в реализацию инвестиционных проектов, имеющих стратегическое значение.
Привлекательность применения ГЧП для государства определяется тем, что данный механизм способствует осуществлению общественно значимых проектов в инновационной сфере в более короткие сроки; обеспечивает снижение финансовой нагрузки на федеральный бюджет за счет привлечения частных инвестиций и переложения части затрат на пользователей научной продукции; сокращает возможные финансовые риски; способствует реализации капиталоемких, с длительными сроками окупаемости инновационных проектов, традиционно невыгодных для частного бизнеса; содействует развитию инновационной сферы. А заинтересованность бизнес-сообщества обусловлена возможностью обеспечить себе доступ в те сегменты экономики, где роль бизнеса была минимальна, а также получить поддержку государства при реализации крупномасштабных проектов с недостаточно высокой рентабельностью и большими сроками окупаемости [49].
Таким образом, особые экономические зоны без грамотно выстроенных отношений партнерства между государством и бизнесом не могут дать ожидаемого эффекта, не следует ожидать и серьезного увеличения их количества в среднесрочной и долгосрочной перспективе. Рассматривая ОЭЗ с этой позиции, можно предложить следующее определение: особые экономические зоны – это механизм создания государством преференциальных экономических условий на ограниченной территории, предусматривающий взаимовыгодные партнерские отношения с бизнесом путем согласования интересов, координации усилий и консолидации ресурсов с целью использования имеющегося научнотехнического и производственного потенциала и содействия структурным преобразованиям в экономике для обеспечения постиндустриального прорыва.
Ситуация с точки зрения развития партнерских отношений государства и бизнеса в рамках особых экономических зон в настоящее время (за период, прошедший с момента выхода Федерального закона от 22 июля 2005 г. № 116-ФЗ «Об особых экономических зонах в Российской Федерации» [1], далее – Закон об ОЭЗ, выглядит примерно следующим образом (перечень выполненных государством работ):
1. Сформирована обширная правовая база (более 100 правовых актов).
2. Определена система управления ОЭЗ, учитывающая интересы Российской Федерации, субъектов РФ, муниципальных образований, частных инвесторов и резидентов ОЭЗ.
3. Оформлены земельно-имущественные отношения на территориях ОЭЗ.
4. Организовано строительство более 150 объектов инфраструктуры в ОЭЗ, в том числе введено в эксплуатацию 46 объектов.
За пять лет в ОЭЗ привлечено 44 млрд. руб. государственных инвестиций: около 15 млрд. руб. направлено в промышленнопроизводственные зоны, 26 млрд. руб. – в технико-внедренческие и 2,5 млрд. руб. – в туристско-рекреационные. Это позволило активизировать бизнес-сообщество. В настоящее время в ОЭЗ зарегистрировано 223 инвестора-резидента, среди них 25 компаний с участием иностранного капитала из 18 стран. В промышленно-производственные зоны привлечено 26 резидентов, в техниковнедренческие – 176, в туристско-рекреационные – 21. Частные инвесторы заявили о вложении инвестиций в объеме 200 млрд. руб. Ими произведено продукции и услуг на 11,6 млрд. руб., создано более 7 тысяч новых рабочих мест. К 2025 году объем инвестиций в особых экономических зонах по прогнозам составит 860 млрд. руб., а общее количество рабочих мест превысит 195 тысяч. Количество зарегистрированных резидентов к 2025 составит более 1500 [44].
В 2007–2010 гг. постановлениями Правительства Российской Федерации в России создано 13 особых экономических зон туристско-рекреационного типа (ТРЗ) в Ставропольском, Алтайском и Приморском краях, Калининградской и Иркутской областях, республиках Алтай и Бурятия, Южном округе (созданная ОЭЗ в Краснодарском крае на сегодня прекратила свое существование изза несоответствия установленным правилам функционирования ОЭЗ). По расчетам Правительства Российской Федерации до 2016 года общий объем инвестиций из федерального бюджета на создание инфраструктуры туристско-рекреационных особых экономических зон составит 44,5 млрд. руб., частные инвестиции планируется привлечь в объеме 271,4 млрд. руб. Бюджетные средства планируется использовать на строительство объектов инженерной, транспортной и социальной инфраструктуры [78].
Следует отметить, что туристско-рекреационные зоны до настоящего времени практически не развивались. Достаточно долго проводились согласования, кроме того, во многих проектах не нашла должного отражения экологическая составляющая, что препятствует началу реализации ТРЗ. Четко не определены земельные участки (в Ставропольском крае, например, проект, который изначально должен был представлять собой полномасштабный бальнеологический курорт европейского уровня, в результате непроработанности земельных вопросов существенно сократился). Не ведется и строительство инфраструктуры, что чрезвычайно важно для привлечения как инвесторов, так и туристов. ТРЗ фактически не имеют значимых для региональных экономик инвесторов (прил. 5, табл. 2), исключение составляют ОЭЗ «Бирюзовая Катунь» и ОЭЗ «Байкальская Гавань»). Их финансирование осуществляется в основном за счет бюджетов всех уровней.
Информирование о деятельности ТРЗ также минимально, отсутствует программа продвижения туристского продукта и ее финансирование. Между тем в европейских странах на эти цели выделяется значительный объем средств (рис. 1). Кроме того, в большинстве случаев нет четкого плана развития ОЭЗ непосредственно туристско-рекреационной направленности.
В существующих же планах не учитываются в полной мере особенности той или иной зоны (прежде всего географические, климатические и т.д.), а используются шаблонные концепции, подходящие для стран с более привлекательными с точки зрения туризма климатом, инфраструктурой и опытом развития туризма.
Рис. 1. Бюджеты стран Европы на продвижение национального туристского продукта [12]
Характеризуя совокупность проблем, являющихся общими для туристско-рекреационных зон, необходимо выделить следующие:
1. Неэффективное управление ОЭЗ.
2. Нерешенность земельных вопросов.
3. Медленные темпы строительства инфраструктуры.
4. Отсутствие ясной перспективы для инвесторов в части будущих доходов.
5. Отсутствие масштабных маркетинговых мероприятий.
6. Недостаток опыта в реализации проектов в туристической области.
7. Отсутствие четкого плана развития.
8. Использование шаблонных концепций, подходящих для стран с аналогичным климатом и инфраструктурой.
9. Недостаток квалифицированных кадров.
Тенденции развития мировой экономики свидетельствуют о том, что основным фактором конкурентоспособности становится не стоимость товара, а его качество, новизна, наукоемкость. В этой связи приобретает особое значение создание и функционирование особых экономических зон как точек роста профессионального и интеллектуального уровня населения, эффективного инструмента привлечения инвестиций в экономику страны, ее диверсификации и вывода на инновационный путь развития. В Китае, например, особые экономические зоны стали настоящим локомотивом развития страны, особенно восточной ее части. С середины 90-х гг. в СЭЗ Китая ежегодно привлекается около 40 млрд. долл. Зоны явились полигоном отработки более 200 реформенных начинаний, позволив стране приобрести уникальный опыт взаимодействия с мировым рынком [77].
В условиях ограниченности, а тем более дефицита ресурсов в ряде стран ОЭЗ выступают как реальный и достаточно эффективный инструмент включения национальных экономик в мировое хозяйство. Они ориентированы на активную внешнеэкономическую деятельность, большую восприимчивость к современной технике и технологиям, на создание целевых производств, применение особых методов и форм финансовой, производственно-сбытовой и внешнеторговой деятельности. Будучи частью территории страны, СЭЗ выступают вместе с тем как практический рычаг адаптации всей национальной экономики к мировому хозяйству [23]. В рамках ОЭЗ формируется та инфраструктура, которая оказывает самое непосредственное воздействие на факторы конкурентоспособности. Именно здесь происходит трансформация научных разработок в инновационный продукт. ОЭЗ также вносят вклад в развитие экспорта, и не только в плане увеличения экспорта, но и в плане его диверсификации. Это особенно важно для стран, зависящих от экспорта сырьевых продуктов. Важна роль ОЭЗ и в привлечении прямых иностранных инвестиций в условиях неблагоприятного инвестиционного климата, тем самым обеспечивается поставка производственного оборудования мирового уровня и трансферт передового опыта. Расширение диапазона поставок и деловых контактов с помощью использования свободной зоны оказывается важным фактором развития и тех товаропроизводителей, которые находятся за пределами зоны, поскольку ОЭЗ способствует существенному расширению рынка сбыта.
С точки зрения М.А. Коробейникова, самый главный фактор развития ОЭЗ в том, что они могут стать эффективным механизмом региональной кластерной политики государства [35]. При этом возрастает эффективность коммуникации между бизнесом и властью; формируется единое видение развития бизнеса и региона; развивается взаимодействие между поставщиками и производителями, образовательными учреждениями, финансовыми и государственными институтами. Развитие специализации и аутсорсинга, оптимизация внутреннего взаимодействия способствуют повышению эффективности деятельности участников кластера, а также развитию региональной инфраструктуры (транспортной, информационной, образовательной и т.д.). Это приводит к максимальному использованию конкурентных преимуществ региона, в результате чего в макроэкономическом масштабе повышается уровень благосостояния не только одной отрасли, но и взаимосвязанных с нею секторов, благодаря синергетическому эффекту внутри кластера [30].
Сосредоточение в ОЭЗ наиболее перспективных производств, продуманная система льгот, а также концентрация ресурсов, в том числе и наиболее квалифицированных кадров, которые являются очень важным элементом инновационной инфраструктуры, – все это позволяет обеспечить хорошие предпосылки для инновационного рывка. «Главные задачи современных российских ОЭЗ, – отмечают И.Ю. Кархова и Д.А. Кунаков, – стимулировать приток инвестиций в производственный сектор обрабатывающих отраслей экономики, сформировать уникальную деловую среду для активного развития инновационного бизнеса, производства научно-технической продукции и вывода ее на внутренний и внешний рынок, способствовать диверсификации экономики и развитию транспортной инфраструктуры, стать дополнительным фактором улучшения предпринимательского климата, компенсировать недостатки нашей правоприменительной практики» [30].
Необходимо учитывать и внутреннюю природу особых экономических зон, суть которой заключается в том, что с течением времени продуцируемые в них инновации изменяют качество как самих ОЭЗ, так и сопредельных областей. Здесь имеет место эффект накопления изменений, которые нарушают привычную структуру системы и выходят за ее пределы. Накопление продуктов деятельности ОЭЗ естественным образом нарушает движение к равновесию, имманентно присущее любой экономической системе. Система преодолевает тенденцию развития, и включается внутренний механизм саморазвития, оказывая впоследствии решающее воздействие на темпы и масштабы преобразований в сопредельных сферах.
Давая обобщенную характеристику ОЭЗ, следует отметить прежде всего эффективное сочетание региональной промышленной и инвестиционной политики, что особенно важно в отношении малого бизнеса; возможность создания с помощью инвестиций новой технической и технологической основы производства и научно-производственной инфраструктуры; создание условий для высоких темпов освоения новых продуктов и развития предпринимательской инициативы; возможность влияния на экономику сопредельных предприятий. ОЭЗ, таким образом, позволяют сконцентрировать все компоненты, необходимые для инновационного развития: трудовые ресурсы, финансы, предпринимательскую инициативу, максимально благоприятные условия деятельности и потенциал развития для всего региона.
Практика показывает, что создание ОЭЗ будет эффективным с экономической точки зрения при следующих условиях: снижение масштабов участия государства в ОЭЗ и увеличение роли частных компаний (в части инвестиций и управления); расширение объема и перечня льгот для инвесторов; четкое определение юридических и финансовых обязательств сторон и их ответственности; реальное решение вопросов, связанных с административными ограничениями и правами на собственность; четкая стратегия в продуктовой политике и требованиях к инвесторам; определение механизма взаимодействия всех сторон партнерства; расчет экономической эффективности деятельности резидентов. Решение этих вопросов способствует активизации процесса развития ОЭЗ, а также позволит решить поставленные перед ними задачи по созданию микроинвестиционного климата на конкретных территориях и отработке модели инновационного развития в масштабах России.
Итоги проведенного анализа свидетельствуют о том, что вопросы государственно-частного партнерства приобретают ключевое значение в контексте дальнейших перспектив особых экономических зон в России, обеспечения успеха их миссии. Рассматривая ОЭЗ с позиций институциональной теории, следует подчеркнуть, что они являются ярким примером государственночастного партнерства, в котором государство: во-первых, берет на себя обязательства по строительству инфраструктуры ОЭЗ; вовторых, предоставляет резидентам ОЭЗ налоговые и таможенные льготы, другие преференции, предусмотренные законодательством РФ; в-третьих, создает благоприятный режим администрирования; в-четвертых, гарантирует защиту от неблагоприятных изменений в законодательстве [44].
1.3. Туристско-рекреационные зоны как инфраструктурный фактор повышения уровня инвестиционной привлекательности региона
Механизмов особого экономического регулирования в мировой практике достаточно много, и существуют они давно, но при этом такое явление, как туристско-рекреационные зоны, распространено незначительно, а для России – достаточно уникально. Поэтому оно носит инновационный характер и характеризуется определенной спецификой туристского производства и потребления. Эта специфика определяет цели, порядок создания и функционирования особой туристской зоны, во многом отличные от основных традиционных схем.
Основные цели и задачи создания ОЭЗ туристско-рекреационного типа:
– развитие и эффективное использование туристских ресурсов в Российской Федерации с обязательным условием сохранения окружающей среды, природных и культурных ценностей;
– увеличение доли туристского сектора и смежных отраслей в ВВП России и обеспечение за счет этого диверсификации экономики;
– стимулирование и поддержка инвестиционных процессов, направленных на сохранение и восстановление культурно-исторических памятников, создание современной инфраструктуры туризма и отдыха, позволяющей эффективно и бережно использовать исторические и культурные ценности и обеспечивающей спрос на данный вид услуг на внутреннем и внешнем туристических рынках;
– стимулирование развития депрессивных регионов с низким промышленным потенциалом;
– обеспечение и повышение занятости населения (в 2016 году планируется создать в функционирующих ОЭЗ туристско-рекреационного типа около 64 тыс. рабочих мест, а с учетом мультипликативного эффекта в смежных отраслях – около 155 тыс. рабочих мест);
– улучшение здоровья и качества жизни населения за счет роста доступности получения гражданами Российской Федерации туристических и санаторно-курортных услуг;
– создание условий для въездного и внутреннего туризма, путём развития и реконструкции объектов туристической инфраструктуры (включая строительство гостиниц, автостоянок, ресторанов, кафе, столовых, спортивно-развлекательных и зрелищных комплексов и т.д.);
– развитие услуг в сфере туризма и отдыха (включая гостиничный сервис, общественное питание, транспорт, а также информационное и коммуникационное освоение территорий и др.);
– развитие инженерной, транспортной и социальной инфраструктуры;
– создание новых производств по выпуску товаров потребительского и производственного назначения в сфере обслуживания туризма и отдыха;
– рост туристских потоков (с 3 млн. до 9,7 млн. туристов к 2016 году).
К специфическим целям создания туристско-рекреационных особых экономических зон (ТРОЭЗ) можно отнести:
– повышение конкурентоспособности туристской деятельности;
– развитие спортивных и спортивно-туристических объектов, лечебно-оздоровительных курортов;
– удовлетворение потребностей россиян и иностранных туристов в доступном и качественном отдыхе самого разного уровня, характера и направлений.
Кроме того, предполагается, что деятельность туристско-рекреационных особых экономических зон должна активно стимулировать развитие депрессивных регионов и регионов, не обладающих достаточным промышленным потенциалом, способствовать решению проблем выравнивания уровня их экономического развития и повышению качества жизни и занятости населения, обеспечивающего функционирование ОЭЗ туристскоре-креационного типа, а также решать общую проблему туристической привлекательности Российской Федерации. Последние несколько лет в сегменте въездного туризма отмечается постепенная деградация: в 2004 году Россию посетило 2,6 млн. иностранных туристов, в 2005, 2006 и 2007 годах – по 2,3 млн., а в 2008 году – 2,2 млн. Тогда как по оценкам ВТО возможности России позволяют при соответствующем уровне развития туристской инфраструктуры принимать до 40 млн. иностранных туристов в год. Перспективы весьма существенны, и создание особых экономических зон туристско-рекреационного типа направлено именно на решение проблем, мешающих реализации этих возможностей.
Несомненно, одной из важнейших целей создания туристско-рекреационных зон является снижение риска инвестиций в предполагаемые рекреационные территории. Логика обновленного закона следующая: создается благоприятный инвестиционный климат для российских и иностранных инвесторов – резидентов. Государство берет на себя обязательства по созданию плана обустройства и оснащения рекреационной территории, а также по финансированию транспортной, инженерной и коммунальной инфраструктуры за счет средств федерального и региональных бюджетов. Частный же бизнес направляет свои усилия на создание, эксплуатацию и реконструкцию самих туристских объектов. Это выгодно обеим сторонам: государству, поскольку в результате создаются дополнительные стимулы не только к развитию туристского комплекса, но и к экономическому росту всего региона; и предпринимательству, так как оно не несет инфраструктурных издержек и минимизирует риски своих вложений, имея государственную гарантию безопасности деятельности. Вместе с тем смысл туристско-рекреационных зон заключается не столько в освобождении от налогов, сколько в создании государством системы стимулов для инвесторов. Причем главный фактор – это наличие предсказуемости всех расходов, связанных с ведением бизнеса, внедрение конкретного механизма государственных гарантий, обеспечивающих как российским, так и иностранным инвесторам уверенность в защите их прав собственности.
Соответствующее признание государством важности туристического комплекса в стимулировании экономического роста в Российской Федерации и её регионах создаст условия для притока инвестиций со стороны частного бизнеса в наиболее привлекательные для туризма территории. По сути, такое признание со стороны государства уже есть, и выражается оно в первую очередь созданием и постоянным совершенствованием правового регулирования деятельности ТР ОЭЗ в России. Так, например, в проекте «Концепции долгосрочного социально-экономического развития РФ (2008-2020 гг.)» [4] туристско-рекреационные зоны рассматриваются уже как часть общегосударственной инновационной программы развития экономики и определяются как отдельные региональные точки экономического роста. В рамках данной Концепции говорится о том, что стимулирование экономического роста может осуществляться за счет появления новых центров инновационного роста, опирающихся на концентрацию человеческого и технологического потенциала. Одним из таких центров должна стать туристская деятельность в виде создания современных конкурентоспособных рекреационных зон. В упомянутой Концепции выделяются восемь макрорегионов, которые рассматриваются с позиций долгосрочного развития России. Макрорегионы концентрируют на своей территории инфраструктуру, обеспечивающую развитие производств и взаимосвязь региональных субъектов. При этом как минимум три региона (Балтийский, Поволжский и регионы юга России) в качестве одной из составляющей своего долгосрочного развития имеют туристско-рекреационную направленность.
Предполагается, что внесенные законодательные изменения впишутся в общую логику создания и функционирования всех типов ОЭЗ (двадцатилетний срок существования всех зон, обязательность конкурсного отбора претендентов, единый статус резидентов и т.д.); начнут активно стимулировать приход новых технологий; позволят реализовать интеграционные механизмы управления, придавая серьезный импульс инновационному развитию экономики региона и обеспечивая экономическое взаимодействие предприятий, отраслей и регионов. Именно это позволило бы запустить, по мнению экспертов, «спираль роста».
Необходимо также учитывать, что на российский туристский комплекс оказывают влияние следующие тенденции мирового туристского рынка: глобализация рынка, появление новых туристских центров и смещение маршрутов, консолидация субъектов рынка, появление «туристических фабрик полного цикла», создание и развитие туристических кластеров в регионах, форматирование туристских услуг, появление сетевых туристских продуктов, диверсификация турпродукта и т.д. [68]. Эти тенденции объективно способствуют увеличению экономической значимости и функциональной нагрузки российских туристско-рекреационных ОЭЗ.
Туристско-рекреационные ОЭЗ создаются на основании постановления Правительства РФ сроком на 20 лет на одном или нескольких участках территории России, находящихся в государственной или муниципальной собственности. При этом ОЭЗ может находиться на территории нескольких муниципальных образований или включать в себя полностью территорию какоголибо административно-территориального образования.
Стать резидентом туристско-рекреационной ОЭЗ могут индивидуальные предприниматели и коммерческие организации (за исключением унитарных предприятий). Для этого необходимо зарегистрироваться на территории муниципального образования, в границах которого расположена ОЭЗ, и заключить с органами управления ОЭЗ соглашение об осуществлении туристско-рекреационной деятельности с Министерством экономического развития РФ.
Одна из особенностей туристско-рекреационной деятельности заключается в структуре и критериях оценки заявки на создание особой зоны. Содержание заявки охватывает общие и специфические параметры:
– обязательные для всех типов ОЭ3: технико-экономическое обоснование создания особой зоны, дополненное анализом состояния и стратегии развития субъекта РФ, на территории которого предполагается образование особой экономической зоны, расчеты будущих расходов федерального и регионального бюджетов и внебюджетных источников;
– специфические параметры: расчеты существующих и прогнозных показателей международных и внутренних туристских потоков, а также представление сведений о фактическом состоянии объектов туристско-курортной инфраструктуры.
Кроме того, деятельность туристско-рекреационных ОЭЗ, как правило, локализована на гораздо больших участках территории, чем территория промышленно-производственных, техниковнедренческих или портовых зон. Как правило, они объединяют несколько муниципальных образований, что является недопустимым в формировании ОЭЗ любого другого типа. Такая пространственная рассредоточенность туристских зон объясняется тем, что рекреационная деятельность неоднородна по своему составу и определяется не «точечным» производством туристских услуг, а динамичным характером туристских процессов во времени и пространстве. В силу разнообразия и географических масштабов распространения туристских ресурсов границы не могут быть определены так же, как для других типов зон.
Конец ознакомительного фрагмента.