Подходы к проблеме лишения жизненно важных потребностей ребенка в зарубежных исследованиях
Проблема психического развития в условиях депривации имеет длительную историю развития. Достаточно долго общество не было готово к восприятию этого вопроса, поскольку эмоциональные проблемы практически выпадали из сферы научных интересов, преобладала реалистическая картина мира, положение осложняли и естественнонаучные методы, которые использовала психология начала XX в.
Войны, революции и социально-экономические проблемы способствовали пересмотру основных приоритетов. Это коснулось и научных исследований. Общество, пережив множество трагедий, узнав о миллионах страдающих, обездоленных детях, развернуло интерес к проблемам общения, уникальности человеческой личности, семейного воспитания, значения матери для ребенка. Поскольку теория депривации является одним из аспектов перечисленных проблем, то интерес к ней расширился.
Но в этот период успехи антропологии, социологии и социальной психологии задавали существенно иной образ человека – как продукта социальных сил и институтов. Это требовало его изучения не только методами биологических наук, но и социальными методами. Поэтому новое поколение исследователей, в основном психоаналитического направления, двигалось в сторону сближения с социальными дисциплинами. Их представление о том, что личность – прежде всего результат воздействия жизненных обстоятельств, а не биологических факторов, более соответствовало общему духовному настрою в науке и культуре[37].
Первыми исследователями проблемы были Р. Шпиц и А. Фрейд, описавшие в своих пионерских работах по материнской депривации феноменологию поистине драматических изменений в душевной жизни ребенка, вызванных внезапным отлучением от матери, в результате чего стирается уникальность человеческой личности. Их исследования были продиктованы необходимостью изучить и попытаться облегчить жизнь большому количеству детей, оказавшихся сиротами в годы второй мировой войны. С точки зрения логики развития науки было вполне закономерно, что именно представители психоаналитической школы первыми обратили свое внимание на изучение данного вопроса. В психоаналитической теории ранние детско-материнские отношения рассматриваются как основа для всех дальнейших отношений человека с его окружением, а семья – как основа для формирования уникального начала личности[38].
Поворотным пунктом для изучения психической депривации в детстве явилась монография Дж. Боулби «Материнская забота и психическое здоровье», изданная Всемирной организацией здравоохранения в 1951 г.
Дж. Боулби показал, что ситуация, когда происходит полная депривация материнской заботы, имеет далеко идущее влияние на характер развития ребенка и может полностью искалечить способности устанавливать отношения с другими людьми[39].
Для моделей психической депривации в зарубежных исследованиях типичным является подчеркивание значения роли биологических факторов, бессознательного в развитии ребенка. Такой подход давал возможность более глубинного проникновения в сферу эмоциональных взаимоотношений мать – ребенок, что является одной из составляющих проблемы депривации.
Исследование детского госпитализма в 20-е гг. XX в.
Начало 1920-х гг. знаменательно тем, что активно используется понятие «госпитализм». Первоначально термин «госпитализм» обозначал феномен высокой смертности грудных детей в детских учреждениях. Дискуссии о природе этого феномена, развернувшиеся между ведущими педиатрами М. Пфаундлером (1924) и А. Шлоссманом (1929), концентрировались вокруг вопроса о соотношении роли в развитии госпитализма, с одной стороны, таких «материальных» факторов, как небрежность врачей, плохой уход и плохое питание, и, с другой стороны, фактора отсутствия материнской заботы в детских учреждениях[40].
Этот вопрос имел очевидный практический характер (устраним ли госпитализм и, следовательно, нужно ли развивать сеть детских учреждений, или целесообразней увеличить помощь той группе молодых матерей, которые отказываются от своих младенцев, либо направить усилия на совершенствование системы усыновления). Нужно отметить, что практическая сторона этого вопроса остается актуальной и по сей день, несмотря на многочисленные доказательства преимущества двух последних решений.
Однако собственно научное исследование детского госпитализма началось в Венской школе психологии в тридцатые годы нашего столетия. С помощью «бэби-тестов», разработанных Ш. Бюллер, оценивалось психическое развитие детей из детских учреждений разного типа.
Так, в работе X. Дарфи и К. Уолф (1934) в качестве «независимых переменных» использовались:
1. Уровень гигиенического ухода, типичный для данного учреждения.
2. Характер стимуляции, которой обеспечивались дети (количество и качество доступных игрушек, возможности свободного передвижения для детей).
3. Человек, который заботился о ребенке. Изучались следующие вариации:
а) мать ребенка (преимущественно, это были незамужние и малообразованные женщины);
б) мать другого ребенка;
в) медсестра[41].
X. Дарфи и К. Уолф (1934) удалось в достаточной степени изолировать влияние каждого из перечисленных факторов на развитие детей и сделать следующие выводы:
1. Наибольшее значение для развития ребенка имеет тип аффективной заботы о нем.
2. Материнский уход имеет бесспорное преимущество перед уходом хорошо обученного персонала.
3. Слишком тесная связь ребенка с матерью может привести к нарушениям психического развития ребенка.
4. Оптимальным для развития ребенка является сочетание материнской заботы и профессионального ухода.
Работы Венской школы по изучению причин психического госпитализма были прерваны Второй мировой войной.
Однако уже в середине 40-х гг. Р. Шпиц (1945, 1946) продолжил эти исследования, используя тот же принцип варьирования внешних условий (прежде всего, варьирования типа заботы о ребенке), что и в Венской школе. Р. Шпиц, однако, являясь представителем психоаналитического направления, значительно углубил научное представление о психическом госпитализме, подробно описав его формы и патогенез[42].
Независимо от данного направления в начале Второй мировой войны появляются весьма тщательно проведенные исследования У. Голдфарба. В целом ряде работ он сравнивает детей, воспитавшихся сначала в учреждениях, а затем переданных на попечение опекунов, с детьми, воспитываемыми у опекунов с самого раннего детства. У. Голдфарб приходит к заключению о продолжающимся воздействии результатов раннего содержания в учреждениях на развитие интеллекта и характера детей[43].
Мощное развертывание исследований о детях, подвергавшихся лишения во время Второй мировой войны и непосредственно после нее, было вызвано множеством детей без родителей, покинутых, эвакуированных, перемещенных и даже детей в концентрационных лагерях. Послевоенные изменения социальной и экономической структуры принесли с собой большую профессиональную занятость матерей, недостаток жилья, распад браков, возникших из случайных связей во время войны и т. д., причем все это меняло основы существовавшего воспитания детей и угрожало их устойчивости. Устрашающее возрастание преступности молодежи и большое проявление психических нарушений у детей (неврозов, попыток самоубийства) пробуждает большой интерес у исследователей к проблеме терпящих лишения детей. Наконец, на первый план выступает и вопрос миллионов детей, подвергающихся депривации в экономически и культурно не развитых странах, детей физически и психически голодающих, а также без материнской или родительской заботы, детей бродяжничающих, детей без должного воспитания и школьного образования.
В этот период начинают создаваться исследовательские лаборатории и институты, занимающиеся проблемой психического развития детей в условиях детского дома.
Большинство ученых подчеркивали негативный характер воздействия детских «институтов» на психику воспитанников. Основная причина этого кроется, по их мнению, в разрыве биологически обусловленной, инстинктивной по своему содержанию взаимосвязи ребенка с матерью.
Таким образом, в результате исследований проблемы депривации, проведенных представителями Венской школы, не было создано теоретической концепции депривации, поскольку речь шла лишь об эмпирических исследованиях. Распространение получили следующие выводы: ребенок в раннем возрасте должен воспитываться в атмосфере эмоциональной теплоты, должен быть привязан к матери на основе стойких интимных эмоциональных связей[44].
Психоаналитические теории депривации
Психоаналитическое направление в изучении психической депривации образуют классические работы Р. Шпица, А. Фрейд, Дж. Боулби, Д. Робертсона, С. Фрэйберга, М. Малер, Д. Винникота и некоторых других исследователей.
В этих работах представлена богатейшая феноменология психической депривации у детей. Ее источником послужили многолетние клинические наблюдения за самыми разнообразными случаями депривации. Внимание к этой проблеме представителей психоаналитического направления обусловлено также тем, что основополагающая теория 3. Фрейда подчеркивала: изучая отклонения и расстройства, можно сделать вывод о здоровом функционировании организма.
Еще в 1905 г. в «Очерках по теории сексуальности» 3. Фрейд, подробно обсуждая эмоциональные взаимоотношения между матерью и ребенком, определил их отношения как объектные[45]. Свои взгляды на «эмоциональные узы с объектом» он постепенно менял. В ранних работах (около 1900 г.) 3. Фрейд предполагал, что отношение ребенка к матери основывается на непосредственном удовлетворении сексуального инстинкта. Позднее, в исследовании нарциссизма, 3. Фрейд (1914) вводит новое понимание эмоциональных уз с другим лицом, которое является более примитивным – оно обосновано «анаклитическим» отношением, то есть отношением к лицу, предоставляющему пищу, одежду и защиту. 3. Фрейд постоянно подчеркивает, что в первый год жизни основные усилия направлены на выживание, а также на формирование и развитие адаптационных механизмов, служащих этой цели; в этот период жизни ребенок полностью беспомощен, сам по себе он выжить не может. Мать должна компенсировать и предоставить ребенку то, чего ему не достает. Мать обеспечивает все потребности ребенка, и в результате возникают дополнительные отношения, диада[46].
В данной концепции 3. Фрейд представляет новорожденного в качестве психологически недифференцированного организма, появляющегося на свет с врожденными качествами и определенными предрасположенностями. Этот организм поначалу лишен сознания, восприятия, ощущения и всех прочих психологических функций, как сознательных, так и бессознательных. Эту точку зрения разделяло большинство представителей психоаналитического направления, изучавших новорожденных.
Несмотря на некоторые различия в терминологии, психоаналитически ориентированные авторы сходятся в понимании основного механизма психической депривации в детском возрасте. Этот механизм заключается в преждевременном разрыве или патологическом характере первичной эмоциональной связи ребенка с объектом его либидозных влечений, то есть с матерью. В психоаналитической концепции впервые в XX в. была сделана попытка преодолеть подход к ребенку как к изолированному существу и рассмотреть его взаимоотношения с другими людьми; среди последних особое место было отведено матери.
На исключительности отношений ребенка с матерью настаивал Дж. Боулби[47]. Он утверждает, что, возникая первой, привязанность младенца к матери различается по своему типу отношений, которые он связывает с другими знакомыми людьми. У ребенка существует данная ему от рождения способность сформировать такую особую привязанность к единственному человеку. Она дает ему чувство безопасности и покоя. Отношения с матерью Дж. Боулби называет любовью и считает их необходимым условием душевного здоровья и правильного развития в первые 2,5 года жизни.
В то же время проводились исследования, направленные на изучение особенностей отношений ребенка с отцом (3. Фрейд, К. Юнг и другие).
Таким образом, в классическом психоанализе суть психической депривации в детском возрасте сводится к материнской депривации, к взаимовлиянию матери и ребенка.
Р. Шпиц. Исследование психического госпитализма в послевоенный период
Рассматривая личность новорожденного, Р. Шпиц придерживался теории 3. Фрейда о постепенном возникновении психических процессов из лежащих в их основе физиологических прототипов, то есть исходил из того, что новорожденный находится в недифференцированном состоянии. В мире новорожденного отсутствуют объекты и объектные отношения. Под объектными отношениями он понимал отношения между объектом и субъектом, где субъектом является новорожденный. Р. Шпиц говорил, что объектные отношения являются нормальными в том случае, когда каждый из партнеров получает удовлетворение и удовлетворяет другого[48]. Поскольку объектные отношения постепенно развиваются в течение первого года жизни, к концу которого устанавливается либидозный объект, Р. Шпиц выделяет три стадии этого развития:
1. Дообъектная стадия (от 0 до 3 месяцев). Характеризуется тем, что младенец не отличает одного человека (один «объект») от другого и не выделяет себя из окружения.
2. Стадия предварительного объекта (от 3 до 6 месяцев). На этой стадии ребенок реагирует улыбкой на некоторую простую структуру, образованную наиболее важными частями лица, то есть на схему, некий гештальт человеческого лица. По данным, полученным в результате эксперимента, придуманного Р. Шпицем, с маской человеческого лица, эта схема представляет собой овал с двумя горизонтально расположенными в верхней его части кружками, имитирующими глаза. Улыбка исчезает, если схема лица существенно меняется (например, если экспериментатор закрывал глаза на демонстрируемом «лице» или показывал «лицо» в профиль).
3. Стадия объекта (от 6 до 8 месяцев). В этом возрасте ребенок четко отличает знакомое лицо от незнакомого и проявляет тревогу при разлуке с матерью, которая становится теперь объектом его любви. Если разлука продолжается долго, то ребенок впадает в депрессию, которая в особо неблагоприятных условиях усугубляется вплоть до психического госпитализма[49].
Впоследствии эта концепция была принята за основу целым рядом авторов (М. Малер, М. Эйнсворт). С точки зрения современного исследователя эта схема развития у ребенка представления об объекте выглядит несколько упрощенно. Так, анализ исследований проблемы депривации 70–80-х гг. XX в. показывает, что в это время появилось множество доказательств существования уже у новорожденных младенцев целого ряда рудиментарных способностей к различению объектов (в частности, способности выделять свою мать по таким ключевым ее характеристикам, как голос и запах).
Если свести психологические влияния в период младенчества к отношениям матери и ребенка, то можно сделать вывод, что в младенчестве вредные психологические влияния являются следствием неудовлетворительных отношений между матерью и ребенком. Р. Шпиц полагал, что лишение младенца на первом году жизни объектных отношений – это наиболее вредный фактор, приводящий к серьезным эмоциональным отклонениям. Если лишить ребенка отношении с матерью и не предоставить ему адекватной замены, которую ребенок мог бы принять, то он лишится источника либидо. При частичной депривации таких отношений резерв либидо оказывается недостаточным. Р. Шпиц сравнивает это состояние с авитаминозом и называет эту категорию психогенными заболеваниями недостаточности или заболеваниями эмоциональной депривации. В зависимости от того, насколько ребенок лишен источников либидо, последствия эмоциональной депривации относятся к двум категориям: а) частичная депривация и б) полная депривация[50]. То есть Р. Шпиц, отмечал, что ущерб, причиненный ребенку, лишившемуся матери, пропорционален длительности этого лишения. Два синдрома, возникающие вследствие этих двух видов депривации, не имеют четких границ, между ними наблюдаются переходные состояния.
Наблюдая за детьми от 6 до 11 месяцев в яслях, Р. Шпиц выделил несколько детей, которые были лишены матери на период не менее трех месяцев между шестым и восьмым месяцами жизни. До этого мать полностью заботилась о своем ребенке. После отделения от матери у каждого из этих детей появлялись симптомы, которые не возникали ни у одного ребенка, не пережившего разлуки с матерью, и были похожи на те, которые наблюдаются у взрослых, страдающих депрессией. Р. Шпиц, учитывая специальные факторы, которые вызывают это состояние у ребенка, счел необходимым провести четкую границу между этим состоянием и понятием депрессии у взрослых и назвал это состояние «анаклитической депрессией»[51].
Конец ознакомительного фрагмента.