Глава XIV
И калеки умеют быстро бегать
Пока происходило похищение, Кадрус и его помощник прощались с Фуше.
Фоконьяк был в восторге от шутки, сыгранной с министром. Жорж, обыкновенно мрачный и сосредоточенный, имел проблески веселости, шутил над министром и отпускал колкие остроты. Разговаривая и смеясь, они приехали к Магдаленскому замку.
Фоконьяк прекратил свои шутки и бросил томный взгляд на комнату, где несколько раз видел Жанну и Марию, иногда смотревших из окна в часы скуки.
– Э-э! – сказал он вдруг. – Смотри-ка, Жорж!… Прости господи! Кажется, у твоего друга Алкивиада куриная слепота… Быть не может!… Скажи-ка мне, что это свисает с балкона?
– Веревочная лестница! – вскричал Кадрус.
– Именно! – продолжал Фоконьяк. – Только твои слова могут заставить поверить моим глазам. Негодницы! – начал он ругаться. – Дорого вы поплатитесь мне за это. Ах, милый Жорж, ты был прав! Решительно, женщины не годны ни к чему… Признаюсь, со стороны твоей блондинки это меня удивляет.
– Оставь меня в покое, – заворчал Жорж. – Какая она моя? Что мне за дело до этой веревки, которая свисает с балкона?
– Притворщик! А сам помертвел! Ты бесишься. Ты любишь эту девочку. У нее есть любовник, а ты терзаешься от ревности, только признаться не хочешь.
– Говорю тебе, что ты дуралей! – вскричал вспыльчиво Кадрус.
– Послушай, – сказал Фоконьяк, – если ты хочешь, чтобы я забыл, какие взгляды бросал ты на эту девочку, чтобы я не видел твоего гнева в эту минуту, тебе стоит сказать…
Жорж не отвечал.
– А что, если обожатель еще там? – намекнул Фоконьяк. – Вот было бы смешно!
Кадрус сдерживался с трудом; его зрачки сверкали в тени, а рука сжимала рукоятку ножа. Он не дышал, а глухо хрипел. Замечание Фоконьяка было как бы последним ударом шпорами. Одним прыжком очутился он под балконом, в один миг приподнялся на стременах, схватил веревку и добрался до балкона. Позади него Фоконьяк, как цепкая кошка, вскарабкался и прыгнул в комнату.
Первым предметом, который они приметили, была Мария, делавшая бесполезные усилия, чтобы разорвать веревки, связывавшие ее. Фоконьяк поспешно развязал молодую девушку. Жорж осматривал все углы комнаты. Волнение девицы де Гран-Пре было так велико, что она не могла произнести ни слова, но, как только высвободила руки, указала на окно. Это быстрое и исполненное ужаса движение показало Кадрусу, что Жанна сделалась жертвой какого-нибудь преступления.
– Ее отсюда унесли! – вскричал он с бешенством. – Видишь, – обратился он к Фоконьяку, – что она не была сообщницей этого преступления! Видишь, ты оклеветал ее!
Молния радости осветила его лицо. Фоконьяк, приняв торжественный вид, сказал:
– Извиняюсь. Однако теперь не время восхищаться, что девица де Леллиоль ангел. Надо ее спасать!
Осмотревшись, он прибавил:
– Похищение произошло без воровства. Молодую девушку утащили одну, а денежки дядюшки Гильбоа не тронули. Оправьтесь, – обратился он к Марии, – и расскажите все.
Молодая девушка, преодолев волнение, которое сжимало ей горло, сказала:
– Их было двое… лица у обоих черные… Один из этих негодяев, лицо которого показалось мне знакомым, привязал Жанну к своей спине…
– Но когда? – вскричали Жорж и Фоконьяк.
– Сию минуту!.. Они не могут быть далеко… Бегите… спасите ее… моя признательность…
Жорж и его товарищ не дождались конца фразы. Одним прыжком очутились они на балконе и прыгнули наземь. Потом вскочили на лошадей и поскакали во весь опор. Одного взгляда было им достаточно, чтоб угадать, какую дорогу выбрали похитители. Очевидно, они направились в лес – с женщиной на спине им нельзя было идти иначе.
Дорогой Фоконьяку пришла в голову мысль.
– Уж это не наши ли? – сказал он.
– Какие Кроты осмелятся действовать без моего приказания? – сказал грозный Кадрус.
– А я почем знаю! Пьяные или влюбленные, а это одно и то же.
– Беда тому, кто осмелился на это похищение без моего ведома!
Фоконьяк громко вскрикнул тем особенным криком, которым начальники призывали Кротов.
Разбойник, стоявший на часах, опрометью кинулся в грабины, где также испугавшийся крика слепой уже подхватил носилки, наскоро сунул в рот кляп пришедшей в себя Жанны, и оба пустились во всю прыть к хижине, где их ждал Гильбоа.