Глава 5
Она приняла трудное решение – ни о чем его больше не спрашивать. Виталий предлагал забыть – но это ей не подходило. Забыть и замолчать – это разные вещи.
И поэтому утром, когда Ольга готовила завтрак, Виталий заметно повеселел. Он то и дело поглядывал в ее сторону, будто дожидаясь неприятных вопросов. А не услышав ни одного, с упоением принялся поглощать омлет. Она поставила перед ним тарелку с добавкой, подвинула ближе пряники (купленные Ильей). А потом слегка нахмурилась.
– Странно, – заметила Ольга. – У тебя небывалый аппетит.
– Что тут странного? – ответил он. – Ты вкусно готовишь, вот и все.
Ей хотелось спросить, неужели его возлюбленная была настолько плохой хозяйкой, что жесткие пряники и банальный омлет вызывали такой восторг. Но Ольга сдержалась. «Если я опущусь до таких замечаний – значит, просто ревную. А разве я ревную? Совсем нет. Просто хотелось бы услышать человеческое объяснение. И не от Маши – от него самого».
А пока что они говорили совсем о другом.
– Ты идешь в лицей? – спрашивал Виталий. – Сколько у тебя уроков?
– Уроки у меня были в феврале, – отвечала она, не в силах удержаться от сарказма. – Сейчас июнь, занятия давно кончились.
Он как будто пропустил это мимо ушей. Стал говорить о своей работе. Оказалось, что место, которое он потерял вследствие своего исчезновения, было не таким уж желанным. Сейчас он нашел вариант намного лучше этого. Может приступить сегодня же, после полудня – ознакомиться с местом, освоиться. А уж всерьез начнет работать с завтрашнего дня.
Ольга даже не спросила, в чем будет заключаться его новая работа. Неожиданно она поняла, что это ей абсолютно все равно. И это ощущение ее напугало.
– Наверное, мне сегодня придется задержаться, – говорил он, роясь в шкафах и нервно отыскивая чистые рубашки, белье, брюки. Во время ремонта все вещи были свалены в кучу и перепутались. Виталий с раздражением двигал вешалки, срывал и бросал на пол зимние вещи.
Ольга спокойно следила за ним, как будто он рылся в чужих шкафах. Прежде она бы впала в депрессию из-за того, что не приготовила мужу чистую рубашку. Теперь ей было все равно. И это даже переставало ее пугать.
– Куда подевались мои светлые брюки? – раздраженно спросил он. – Ничего не найдешь!
– Ты ушел из дому зимой, если помнишь, – ответила женщина. – Тогда светлые брюки были не очень-то в ходу. Но я поищу. Помоги мне достать пакеты с антресолей.
Он молча послушался. Каждое упоминание о том, как долго он отсутствовал, делало Виталия более сговорчивым. И все-таки вид у него был почти довольный. Жена не перегибала палку, не требовала покаяния – все было сносно, за исключением легких уколов.
Она взобралась на верхнюю ступень стремянки и вытянула из пыльных недр антресолей несколько пакетов. Те с грузными шлепками повалились на пол – никто их не ловил. Виталий отмахивался от пыли и потихоньку чихал.
Ольга спустилась.
– К скольки тебе на работу?
– Хорошо бы выйти через час, – почти виновато ответил он.
– Хорошо. Успею кое-что погладить.
Она выгладила ему летние брюки, несколько рубашек – на выбор и про запас. Отыскала светлые носки. У нее были полезная привычка – не убирать вещи, прежде их не выстирав. Теперь им нужен был только горячий утюг. Разглаживая через мокрую тряпку замявшуюся ткань, она снова подумала о том, до чего же странным было возвращение мужа. И странно было совсем не то, что он вернулся, и не причина, которой он все объяснил. Странно было, что теперь он упорно пытался восстановить прежний уклад жизни, предварительно его разрушив. И при этом ожидал ее одобрения.
– Готово, – она разложила одежду на диване. – Мне тоже пора идти, так что до вечера.
– Куда ты идешь? Ты же сказала, что занятий больше нет?
Она обернулась, прижимая к груди легкое белое платье:
– До вечера. Ждать меня до следующего июня тебе не придется.
И снова Виталий пропустил ее слова мимо ушей. Или сделал вид, что пропустил. Он быстро переоделся, оставив на стуле плотные зимние брюки, в которых когда-то ушел из дома, свитер, голубую рубашку. Ольга мимоходом заметила, что никаких новых вещей у него не прибавилось. Никакого багажа тоже не было. Он вернулся таким же, как ушел. За исключением горького привкуса тайны, который остался у нее на языке, как будто она съела грейпфрут без сахара.
За ним закрылась дверь. Он ушел намного раньше, чем намеревался, обогнав жену. Ольга положила белое платье на постель. Оно лежало, раскинув короткие рукава, как призрак юной девушки. «Я попросту выставила его из дома, – подумала Ольга. – Стоит хотя бы намекнуть на то, что было, и он уходит в свою раковинку, как улитка. Даже не подумал о том, как вернется, ведь ключи он потерял, а другой экземпляр до сих пор у Ильи».
На полу все еще валялись пакеты с вещами. Один был распотрошен – оттуда достали вещи Виталия. Другие остались целы. В одном из них она хранила собственные вещи – в том числе розовый халат, который непонятным образом оказался в ее спальне. Она сразу опознала этот пакет – он отличался от других тем, что сбоку на черном пластике была дыра, и она собственными руками заклеила ее скотчем, чтобы внутрь не пробралась моль.
Скотчем были завязаны и устья мешков. В том числе и этого. Но… Борясь со слипшейся черной лентой, она нахмурилась. Что-то было не так. Она привыкла расправляться с мешками более просто. Этот никак не желал ей поддаваться.
Ольга сломала ноготь, ругнулась и оглядела остальные мешки, валявшиеся у ее ног, точно дрессированные тюлени. Когда-то она купила их в хозяйственном магазине, прельстившись их размерами и плотностью. На самом деле мешки предназначались для больших объемов мусора, потому и были сделаны из черного жесткого пластика. Но молодая хозяйка решила, что они как нельзя лучше подходят для хранения вещей.
– Не то, – пробормотала она. – Совсем не то.
Остальные мешки (счетом четыре) были залеплены прозрачным, довольно податливым скотчем. Она разрывала его одним движением руки. Этот же, пятый, был закрыт совсем иначе.
– Это сделала не я.
Ольга подняла с пола скрюченный обрывок черного скотча, срывая который и сломала себе ноготь. Таким пользовались строители, она хорошо это помнила. Рулончик этого скотча должен был лежать на лоджии. Она с закрытыми глазами смогла бы показать, где именно. И была уверена, что никогда не брала его в руки, даже не притрагивалась к нему.
Она осторожно раскрыла пакет, будто опасаясь, что оттуда может выползти змея. Вытряхнула вещи на пол. И еще раз убедилась в том, что когда-то очень хорошо рассортировала старые тряпки. От них исходил сладкий запах лаванды, и даже сквозь целлофан Ольга могла увидеть, что вещи превосходно сохранились.
«Их стоит выбросить, – неожиданно подумала она. – Это привычка девочки, выросшей без отца, на нищенскую мамину зарплату, – ничего не выкидывать, откладывать вещи на черный день, чтобы перешить, переделать. Я все это выброшу».
Розовый халат хранился где-то в недрах этого пакета. Пакета, к которому уже давно никто не прикасался, не считая самой Ольги. Она сходила на кухню, сгребла халат в охапку и глубоко вдохнула его запах. Пахло лавандой. Нет сомнений – его совсем недавно достали из мешка.
«Но что же это значит? – Она машинально опустила халат обратно в пакет. – Кто достал его оттуда? Когда?»
«Это случилось в тот день, когда я давала последний урок. Утром встретилась с Ириной, а вечером халат уже ждал меня в спальне. Его мог достать Виталий. Что очень вероятно, так как он к этому времени уже околачивался где-то поблизости и хорошо знал, что я храню летние вещи на антресолях. А они ему были очень нужны. В такую жару разгуливать в теплых брюках – сущая пытка. И потом, появление этого халата должно было подготовить меня к чему-то необычному, к повороту в судьбе, напомнить о многом… – Она сама себя оборвала: – Поступок не в его стиле! Он бы просто оставил записку, если побывал тут. И потом – как он попал в квартиру в мое отсутствие? Виталий сказал, что потерял ключи. Рабочих в тот день не было. Уходя, я заперла дверь. Никто не мог сюда войти!»
– Илья мог, – произнесла она вслух. И сама испугалась звука собственного голоса. – К тому времени он уже присвоил себе ключи.
«Мне как-то не верится, что он может рыться в моих старых вещах, но факт остается фактом – это мог сделать только он».
Что из этого следовало – она не успела додумать. Ее мысли прервал телефонный звонок. Ольга взяла трубку и услышала незнакомый мужской голос. Это ее не насторожило – она привыкла слышать такие голоса. Мог звонить кто-то из приятелей Виталия – то ли за тем, чтобы узнать вести о старом друге, то ли из других побуждений. Некоторые из них все еще не оставили надежды снискать ее внимание.
Но этот голос был слишком официален для дружеского.
– Можно Владыкина Виталия Ивановича?
– А он только что ушел, – машинально сообщила Ольга. И тут же опомнилась: – Кто говорит? Нужно что-нибудь передать?
Голос запнулся. Он был не уверен в том, что ему стоит продолжать разговор. Ольга напряженно повторила вопрос. Про себя она твердила: «Он знает, что Виталий вернулся! Кто-то уже узнал! Кто?»
– С кем я разговариваю?
– Это его жена.
– В таком случае запишите телефон, пусть он сразу перезвонит, как вернется.
Она едва успела найти ручку – голос продиктовал московский номер и пропал – вместо него раздались частые гудки. Ольга раздраженно положила трубку – собеседник так и не представился.
Не успел он появиться, как ему тотчас начали звонить. Виталий как будто и не выпадал из прежней жизни. Это ее бесило, но она толком не понимала почему. То ли потому, что он перенес разлуку намного легче, чем она сама. То ли по другой причине… Он просто стал чужим, и когда его позвали к телефону, она испытала то, что чувствует любой человек, когда снимает трубку и обнаруживает, что абонент ошибся номером.
На самом деле торопиться ей было некуда. Сегодня у нее был только один урок, да и то в пять часов вечера. Ученица достаточно старательная, чтобы стоило с ней возиться. И достаточно бездарная, чтобы у Ольги каждый раз появлялось ощущение, что она напрасно берет деньги с ее родителей.
Она достала из шкафа старую записную книжку мужа, нашла телефон Костика. Набрала номер. «Если Илья поехал из аэропорта прямо к нему, есть шанс обнаружить его там».
Ей ответил мужской голос. Она не звонила по этому номеру так давно, что даже не узнала хозяина. Попросила Костю и услышала, что именно с ним имеет честь разговаривать.
– Это Ольга Владыкина, – представилась она. Новая фамилия все еще была ей слегка непривычна. Она выговаривала ее со смутным ощущением вины – как если бы донашивала платье за старой женой.
– Оля? Здравствуй, что…
– Илья не у тебя? – перебила она. В последние дни у нее появился этот талант – перебивать собеседника.
– Илья? – медленно проговорил он. – Почему он должен быть у меня?
– Ну, потому, что он…
Она не договорила. Собеседник тоже владел талантом перебивать.
– Я не видал его полгода, – сказал Костя. – Он что, вернулся из командировки?
Последовало еще несколько вопросов, на которые Ольга не смогла ответить. Она с трудом выбрала момент, чтобы извиниться за непростительную ошибку и повесить трубку. Голова шла кругом. Что-то было не так.
«Что-то! – издевательски сказала она себе. – Он всего-навсего мне солгал. Утверждал, что из аэропорта поехал прямо к Костику. Что узнал о моих приключениях от него. Назвал Костю – будто знал, что я давно с ним не общаюсь. Как будто был уверен, что у меня нет его телефона и я не смогу ничего проверить. Но телефон у меня был. Я никогда ничего не теряю».
Она пришла в ярость.
«Мне надоела ложь! Все подряд считают возможным мне лгать, а я выгляжу при этом абсолютной дурой! Зачем все это нужно! Зачем они, будто сговорившись, обманывают меня!»
Она набрала номер Ильи – уже по памяти. Этот номер давно стал для нее якорем спасения – его набирали, если случалось что-то неприятное. Например, негде было переночевать, не хватало денег до зарплаты или выкидывала номер Ирина…
Трубку никто не поднимал. Ольга ждала до тех пор, пока не убедилась – никто не подойдет. Если верить Илье, то в его квартире временно проживала семейная пара, у которой недавно родился второй младенец. Значит, молодая мать ушла на прогулку с детьми. С другой стороны, часто ли она имела возможность гулять? Это слишком трудоемкое дело.
– Позвоню позже, – сказала себе Ольга. – Так или иначе, но я найду его, и ему придется кое-что объяснить.
Она была уверена – он расстался с ней не случайно. Сошелся – да, возможно. Еще ничего не зная о возвращении друга, он мог позволить себе такой шаг. Но уйти Илья мог только в одном случае – если точно знал, что Виталий вернулся домой.
Рабочие так и не появились. Уходя на урок, Ольга подумала, что им, вероятно, требуется ежедневный контроль. Когда этим занялся Илья, все пошло как по маслу. Теперь они снова расслабились.
Поправляя узловатые, непослушные пальцы ученицы, она продолжала думать о своем.
– До, ре-бемоль, до, – твердили ее губы. Мысли были далеко.
Девочка трясла над клавишами белокурыми локонами и старательно выполняла указания учительницы. Она даже язык от усердия высунула – ей очень хотелось научиться играть. Очень – в отличие от других, более способных детей. Ольга мельком подумала, что это ужасно. Почему желания и возможности никогда не совпадают? Эта девочка была бы счастлива, будь она в состоянии сыграть маленькую фугу Баха. Ту, которую играют у Ольги ученицы второго класса. А между тем двенадцатилетний, очень старательный ребенок едва освоил основы арпеджио.
– Ты слышишь меня, Леночка? – обращалась она к ней. – Ре-бемоль. Ре.
– Да, – чуть не плача, отвечала та. И ее негнущиеся, деревянные пальцы тщетно искали нужную клавишу. Касались ее – робко, слабо и тут же падали на клавиатуру. Слышалась жалкая какофония или слабое подобие мелодии. «Несчастный ребенок» – так называла ее про себя Ольга. Деньги, которые платят ее родители, пропадают впустую. Но ужас вовсе не в этом. Главное несчастье, что ни они, ни Леночка не могут принять тот факт, что девочка абсолютно неприспособлена для занятий музыкой.
«Возможно, я научу ее исполнять две-три простые сонаты, – думала Ольга, устало переворачивая страницы. – Научу этому, как учат говорить попугая – бессмысленно, автоматически. Она просто затвердит сочетания нот и аккордов, как могла бы выучить несколько страниц текста на незнакомом языке, не понимая их смысла, не зная самого языка. На этом мы и расстанемся. Чем я занимаюсь, боже мой? Кого обманываю? Только не себя».
Мучительный урок был окончен. Леночка поднялась с вертящегося таберета и глубоко, грациозно поклонилась учительнице. «Пожалуй, это единственное, что я научила ее делать как следует, – подумала Ольга. – Красиво кланяться – это она умеет. Возможно, это пригодится ей в жизни намного больше всего остального».
Встретив в коридоре хозяйку, она попросила разрешения сделать звонок. Та любезно разрешила. Это была привлекательная, очень ухоженная женщина с обыденными чертами лица, при взгляде на которую невольно возникал вопрос – как бы она выглядела без тех косметических ухищрений, которыми пользовалась? Во всяком случае, Ольга часто пыталась представить это лицо без косметики, волосы – без краски, а тело – без посещений солярия и массажа. Она говорила себе, что это нехорошо и слишком смахивает на зависть… Но тем не менее иногда говорила себе: «Будь у меня столько денег, я бы тоже стала красавицей».
На этот раз ей ответили. В трубке раздался молодой, утомленный женский голос. На заднем плане Ольга различила детский плач, но, возможно, это были просто помехи на линии. Она спросила, нельзя ли что-нибудь узнать об Илье?
– А он здесь не живет.
– Разве он не появлялся в последние дни?
– Так Илья вернулся?
«Похоже, все сговорились твердить одно и то же!» – с раздражением подумала Ольга.
Она осведомилась, с кем говорит. Услышала ту же историю, которую поведал ей Илья. Он в самом деле пустил в свою квартиру жильцов, причем совершенно бескорыстно. Молодая мать встревожилась – ей не понравились настойчивые расспросы. Ольга с трудом с ней распрощалась, даже не придумывая повода для своего звонка. Теперь ей было ясно – о приезде Ильи никто не знал.
Конец ознакомительного фрагмента.