…Год четвертый. Развал
«ХК Уралец»
Он уже и забыл, как это – наблюдать со стороны за работой отца. С тех пор, как он в команде, только и тренировался, совершенствуя мастерство. Папа за сыном следил и гонял как сидорову козу, а вот сын за отцом не смотрел – некогда. Только что-то из детства помнил, короткие отрезочки событий. Они приходили вместе на стадион – по субботам и воскресеньям, когда у Матвея не было занятий в школе. Девятилетний мальчишка садился на скамейку за бортом, смотрел, как папа старательно завязывает шнурки на ботинках, потом берет клюшку с крюком на левую сторону, выходит в калитку, обязательно делает круг по площадке и лишь после этого дает свисток к началу тренировки.
Папа тренировал тогда старший год в хоккейной школе клуба «ХК Уралец». Он их вырастил, выпестовал, и теперь кое-кто из них играет под его руководством в основной команде. Здесь же и он, Матвей. Но сегодня он приболел и будет наблюдать за тренировкой из-за борта, словно его здесь нет.
Вот отец накрепко затягивает шнурки. Кто же отучит его, в конце концов, заматывать их вокруг ноги?! Знает, что нельзя, а все равно делает – вполне сознательно.
Матвей улыбнулся самому себе и ткнулся носом в левое плечо, продолжая наблюдать за фигурой отца. Тот поднял поседевшую голову и повернулся к сыну, подмигнул черным глазом и взялся за клюшку. Да, Матвей иногда замечает, что он дышит тяжело. Надо настоять на обследовании.
Сделав круг, тренер затормозил у красной линии, подняв коньками ворох снежинок, и поднес к губам свисток, шнурок которого замотан на двух пальцах правой руки – указательном и среднем. Дан сигнал к началу тренировки.
У отца много забот и хлопот. Ребята все довольно опытные, но нет уже в команде того духа, который присутствовал здесь пару лет назад. У кого-то со здоровьем проблемы, кто-то никак себя в игре не найдет, случается такое; а кто-то просто вредничает…
– Чикаев! Опаздун и опазданец! – тренер живо зацепился взглядом за высокую фигуру, замаячившую на пути к раздевалке, – Дополнительный час!
– Кудинов! – повернулся корпусом к двигавшемуся вдоль борта хоккеисту, – Работай! Работай ногами! Скорость!
– А ну на лед, зеленые! – тоном, не терпящим возражений, обратился к мальчишкам, хихикавшим у скамейки для запасных, – Малы еще, чтоб отдыхать! Хохочут! О хоккее на работе надо думать, а не о девочках! Пошли!
– Вадик! Ну, кто делает так, а?! Тебя за это живо на неделю оштрафуют! – возмутился, приметив недисциплинированную игру, – Тебе это надо?!
– Чикаев, быстрее! Крикните там этому копуше: если не появится через минуту, еще полчаса накину! – раздраженно бросил в сторону раздевалки.
– Отрабатываем два в одного! Игорь! Егор! – короткий свисток к началу действия.
Отец непрестанно жестикулировал руками, а клюшка была ему вместо указки. Молодых мальчишек он подгонял ею обычно, похлопав их по пятой точке. Ну, и сам, конечно, делился большим игровым опытом с хоккеистами, активно используя клюшку. Короткий мощный щелчок Матвей унаследовал от отца.
Вот он возмущается. Один из новобранцев неправильно откатывается назад. Отец в шоке. Парень пришел в клуб не из нашей хоккейной школы. Там, где он играл, его даже толком отходить не научили. И при этом он еще умудрился почти весь первый круг чемпионата в основе поиграть.
– Смотри! – сам решил взяться за дело, – Едешь и… раз – влево! и раз – вправо! Разве трудно?! Давай!.. Стой-стой! Пошел вперед! Разворот! Отходи! Нет, ну!.. Невозможно! – приблизился к парню, взял его за локоть, – На тебя идет соперник! Что он будет делать? Правильно, обводить!.. Ты должен в сторону идти, наперерез! Что непонятного?! У тебя задача не дать ему себя обвести!.. Давай еще раз!
Объясняет прямо как Матвею когда-то. Только раньше отцовские воспитанники едва доставали макушками его плеча, а теперь наоборот – папа смотрит снизу вверх на рослых подопечных.
А вот и Чикаев, наконец, из раздевалки показался. Заработал себе дополнительные полтора часа тренировок. У отца с опозданиями строго, поэтому они редки. А если уж быть совсем честным, папа и Колька Чикаев недолюбливают друг друга. И дело, в общем, в них обоих. Николай со своими утонченными аристократическими замашками считает себя исключительной личностью и ему мало быть центральным нападающим четвертого звена. Кроме того, у Матвея есть сестра-двойняшка Ольга, которую Колька умудрился околдовать своими чарами. А отцу это не по душе вдобавок к тому скептицизму, с которым он относится к Чикаеву как к человеку.
Ощущение, что они друг другу мстят. Николай требует перевести его в первую «тройку», а папа заставляет его пахать как проклятого.
– Матвей, дай-ка воды… – подкатил к борту отец, тяжело дыша и потирая ладонью грудь.
– Может, отдохнешь? – не вставая, сын протянул ему бутылочку минералки со слабым газом.
Тот отмахнулся, глотая воду.
– Явился?! Не прошло и полгода, Чика!
– Виктор Анатольевич, язвите! – отозвался тот, застегивая шлем на ходу.
– Коль, у тебя ни стыда, ни совести! – парировал тренер, прислоняясь к борту поясницей и продолжая держать руку у груди, – Ты опаздываешь на третью подряд тренировку. Давай все мои лучшие парни будут дурной пример вон, зелени, – кивнул на молодых, восемнадцатилетних, – подавать. Тебе самому, что ли, хочется лишние силы тратить?
– Да, я смотрю, это у вас нервов через край, если на такую ерунду внимание обращаете, – медленно опустил и поднял ресницы, глядя ему в глаза.
– Послушай, друг! – он чуть повысил голос, – Я все понимаю, но совесть тоже надо иметь! Ты с главным тренером разговариваешь. Мое терпение кончилось. С этого дня ты будешь в дубле выступать. Все.
Чикаев брезгливо фыркнул:
– Тренироваться тоже с ними? Можно идти обратно в раздевалку? – и стал теперь уже расстегивать ремешок под подбородком.
На этот раз не выдержал Матвей. Поднявшись с лавочки, он обратил на себя их внимание.
– Коль, будь добр, не хами, да? – и коснулся плечом отцовского плеча.
Тот снял шлем с кудрявой головы и пригладил волосы, которые до сих пор выбивались из-под него – так модно в нынешнем хоккее.
– Вы, Виктор Анатольевич, приняли стопроцентное решение? Или у меня есть еще шансы остаться под вашим руководством? Не нужно идти к начальству? – и многозначительно двинул черной изогнутой бровкой.
– Чика… Заколебал… – у Захарова-младшего с трудом хватило сил удержаться от нецензурной лексики, – Если хочешь остаться в команде, вопросы надо решать тут, внутри нее. Менеджер тебе не поможет, – и повернулся к отцу.
Его было не узнать. Он побледнел, вцепившись рукой в край борта так, что пальцы побелели. Другую руку он крепко прижимал к левой стороне груди.
– Пап! – Матвей живо перескочил через борт, оказавшись на льду, подхватил его подмышки. – Что?! Сердце?!
– Ой! Ой! Прихватило! – еле выговорил тот.
– Помоги! – парень бросил отчаянный взгляд на Чикаева, и тот, испуганно хекнув, поспешил на помощь, – Врача! Вызовите «скорую»!
На стадионе поднялась легкая паника. Матвей с Николаем на этот раз действовали, не сговариваясь, согласованно и организованно. Усадив Виктора Анатольевича на скамейку, один раздобыл воды, второй быстро обшарил карманы отца в поисках таблеток. Руки дрожали. Матвей боялся отвести взгляд от его лица. Наконец, вытряхнул на ладошку маленькую красную капсулку и вложил ее в посиневшие губы отца. Потом, придерживая его голову, дал запить. Коля расстегнул на тренере замок спортивной куртки, чтобы дать ему возможность дышать глубже.
– «Скорая» едет! – раздался за спиной Матвея голос, и легла на плечо в знак поддержки рука товарища по звену.
– Пап, потерпи немножечко! «Скорая» уже едет! – громко сглотнул и подбадривающе вложил руку в ладонь отца. Тот крепко сжал ее. Нестерпимо больно. Матвей чуть не вскрикнул, только издал легкий стон. Как ему, должно быть, плохо!
– Оля… – прочитал по его губам Матвей и почувствовал, что папа ослабил захват, глубоко задышал.
– Все будет хорошо, пап! Терпи!
…В больничном коридоре тихо. Изредка шаркают тапками врачи. Холодный матовый свет. За коридорным квадратом окна – пасмурное осеннее небо, и на его фоне – ветка канадского клена с остатками листьев бурого цвета.
Матвей был не один. Рядом с ним врач команды и генеральный менеджер, тут же прилетевший в госпиталь, как только ему сообщили о ЧП. Подбадривают. Просят не молчать, если что-то будет нужно. Он хоть и знает, что папе уже лучше, но все равно душа не находит покоя. Как сказать о случившемся сестре?.. Ему не сидится на месте. У самого уже от волнения сердечко покалывает. Подошел к окну и прислонился лбом к стеклу. Холодное. Голова гудит, кругом идет и мысль только: папа, папа…
Вот они, красавцы! Две фигуры в белых халатах, кое-как наброшенных на плечи. Спешат из противоположного конца коридора вечный юноша, узколицый Игорь Кудинов и невысокий по хоккейным меркам, но похожий на маленький танк Вадик Сметанин – самый лучший партнер на свете.
– Ну, как?.. Ему лучше?.. Он в реанимации?.. Ольге сказал?.. Что-нибудь нужно?.. – посыпались вопросы. Матвей лишь успевал кивать или отрицательно мотать головой. Не выдержал. По щекам слезы поползли.
– Держись, – выдохнул Игорь, приобняв его за плечи, и сам потер под носом, – Чика не звонил?
– Звонил, – громко вздохнул парень, утираясь рукавом, как в детстве.
– Егор обещал подъехать, – Вадим потрепал его коротко стриженую макушку, – А Ольге я сам скажу, ладно?
– Если Чика не опередит, – шмыгнул носом Кудинов, – Давай-ка быстро, пулей…
– Держись, – он похлопал напарника по плечу, и это уже неоднократно звучавшее слово в этот раз было не просто словом, а чем-то вроде глотка свежего воздуха. Словно теперь все от него самого зависит, как он себя поведет. Матвей проводил его взглядом.
– Присядь, – Игорь подтолкнул его к стулу, – На водички… – достал откуда-то минералку, – Не торопись…
– Не могу успокоиться, Кýда, – прерывисто вздохнул.
– Угу, – угукнул тот, что-то вспоминая. Он не понаслышке знал, что это такое. Потом опустился рядом и попытался подбодрить: – Говорят, положение устаканилось?
– Более или менее, – кивнул, – Что ж теперь будет?.. – вопрос в пустоту, на него он не ждал ответа.
Кудинов пожал плечами, потом чуть улыбнулся:
– Он боец, он выберется…