«Запечатанный узел» и «Черная книга» Джона Терло
Упадок секретной службы в Британии при Якове I и особенно при его сыне Карле I, унаследовавшем престол в 1625 г., не был случайностью. Главный противник переместился в саму Англию. Это были пуритане – буржуазная оппозиция Стюартам. И в борьбе с этой оппозицией, отражавшей в то время народное недовольство существовавшими общественными и политическими порядками, правительство прибегало преимущественно к иным приемам, чем методы тайной войны. Для подавления массовых выступлений укреп лялась административная машина, усовершенствовался механизм судебной и внесудебной расправы с противниками режима, вводилось репрессивное законодательство и, главное, делались попытки явочным порядком расширить прерогативы короны за счет парламента – столь послушного в тюдоровские времена, а теперь ставшего выразителем усилившегося брожения в стране. Борьба за ограничение полномочий парламента приобрела тем более острый характер, что, только присвоив себе его традиционное право устанавливать налоги, Карл I мог рассчитывать приобрести достаточные ресурсы для создания большой постоянной армии. А без такой армии трудно было надеяться на успех политики подавления оппозиции и утверждения полного королевского абсолютизма по континентальному образцу.
Но после того как конфликт принял открытый характер и перерос весной 1642 г. в гражданскую войну между королем и парламентом, снова потребовались услуги секретной службы, причем в равной мере обеим враждующим сторонам: и кавалерам – сторонникам Карла, и их противникам – «круглоголовым». Ход тайной войны отражал в общем соотношение сил, которое складывалось в войне явной, а оно зависело во многом от внутренней борьбы в парламентском лагере между пресвитерианами, стремившимися к компромиссу с королем, и индепендентами, требовавшими ведения военных действий, вплоть до полной победы над Карлом I. Когда преобладание перешло к индепендентам, возглавляемым Оливером Кромвелем, когда его армия стала одерживать успех за успехом, заметно улучшилась и разведка «круглоголовых».
Главой военной разведки парламента в 1643 г. был назначен один из членов палаты общин – Сэмюэль Льюк. По словам современников, Льюк столь усердно наблюдал за врагами, что «они не могли ни есть, ни спать, ни пить, ни шептаться без того, чтобы он не представил отчета об их самых тайных деяниях». Помощники Льюка (майор Фрэнсис Роу, майор Леонард Уотсон, Джеймс Питсон) ведали разведкой в различных графствах, где разворачивались действия парламентских армий. Льюк снабдил Оливера Кромвеля информацией, которая серьезно способствовала его решающей победе в июне 1645 г. над Карлом I в битве при Несби.
Напротив, руководители роялистской военной разведки – сэр Блант и Рьюс тщетно пытались изменить ход событий в пользу кавалеров, а после того как король попал в руки неприятеля, помочь ему вырваться из плена. В ноябре и декабре 1647 г. Карл I содержался под стражей во дворце Хемптон-Корт. Режим заключения не был строгим, и кавалерам удалось увезти короля на остров Уайт, но там его снова взяли под арест. Содержание шифрованных писем, которые направлял Карл своим сторонникам, без труда раскрывалось парламентской секретной службой. Поэтому все попытки кавалеров снова организовать бегство Карла окончились провалом.
В 1649 г. король Карл I был казнен. Англия стала республикой. Однако победившие классы – буржуазия и обуржуазившаяся часть дворянства – боялись народных масс, при помощи которых они одержали победу над королем. Они мечтали о твердой власти, способной гарантировать их завоевания от опасности как слева – со стороны трудящихся масс, так и справа – со стороны побежденных, но мечтавших вернуть утерянное роялистов (кавалеры сплотились вокруг находившегося в эмиграции Карла II, сына казненного короля).
В стране была установлена диктатура генерала Оливера Кромвеля, объявившего себя лордом-протектором Англии. Кромвель должен был бороться с деятельным роялистским подпольем. Кавалеры пытались поднимать одно за другим восстания, вести переговоры со всеми группировками, недовольными режимом протектората, готовили покушения на Кромвеля. В борьбе против кавалеров не меньшее значение, чем армия – знаменитые «железнобокие», имела разведка. Кромвель лично разработал некоторые принципы построения своей разведывательной службы, например ввел правило, что ни один агент не должен знать ничего сверх того, что ему необходимо для его действий, и в особенности не быть посвященным без крайней необходимости в работу других агентов. Лорд-протектор любил порой приглашать к себе за стол друзей и лиц, казавшихся ему подозрительными, чтобы изумлять первых и ужасать вторых степенью своей осведомленности о каждом из них.
Еще в 1649 г. руководство разведкой было возложено на Томаса Скотта – одного из «цареубийц», голосовавших за вынесение смертного приговора королю Карлу I. Роялист Клемент Уокер, вспоминая, по тогдашнему обычаю, библейский миф о египетском пленении, жаловался, что агентами Скотта «вся Англия кишела, как Египет кишел вшами и лягушками». Скотт использовал не только шпионов, но и провокаторов, инспирировавших плохо организованные выступления кавалеров.
Энергичным помощником Скотта вскоре стал капитан Джордж Бишоп, занявшийся целиком организацией шпионажа внутри страны. Другим сотрудником начальника кромвелевской разведки был профессор геометрии в Оксфордском университете Джон Уоллис, достойный наследник Фелиппеса, утверждавший, что является основателем новой науки – криптографии. Уоллис расшифровал многие коды роялистов. Утверждали, что не было шифра, который ему не удавалось бы раскрыть. При этом, в отличие от Бишопа, ярого сторонника Кромвеля, Уоллис изображал человека не от мира сего, ученого, готового лишь в интересах науки разгадывать передаваемые ему шифры. Гайд – канцлер жившего в эмиграции Карла II – долгое время не мог поверить, что Уоллис раскрывает роялистские шифры. Гайд считал, что ключи к шифрам были выданы кем-то из кавалеров. Лишь после Реставрации, получив в свои руки образцы работы Уоллиса, Гайд должен был сознаться, что недооценивал талантов оксфордского геометра.
Роялисты скоро почувствовали эффективность системы, созданной Скотом. Приближенный короля маркиз Ньюкастл признал это в разговоре с одним из кавалеров, который, между прочим, тоже был агентом Бишопа. Тот писал своим начальникам: «Они думают, что Вы в сговоре с дьяволом. Стоит им только подумать о чем-нибудь, как Вы уже узнаете об этом».
В 1653 г. общее управление разведкой перешло от Скотта и Бишопа к государственному секретарю Джону Терло, хотя оба прежних руководителя продолжали свою деятельность. Кстати, после смерти Кромвеля Скотт на некоторое время опять стал во главе разведывательного ведомства.
Терло создал специальный «разведывательный департамент». Как директор почт, он ведал цензурой и перлюстрацией корреспонденции.
Терло был, несомненно, самым способным руководителем секретной службы, которого Англия имела со времен Уолсингема. Среди агентов Терло были роялисты, готовые перебежать в лагерь Кромвеля, и экзальтированные проповедники наступления царства Божьего на земле, мужчины и женщины, старики и молодежь. Глава тайной службы спасал от виселицы приговоренных к смерти при условии, что они станут шпионами лорда-протектора.
Секретная служба Терло обеспечила одну из наиболее крупных побед английского флота под командой адмирала Блейка – захват испанской эскадры, которая везла драгоценные металлы из колоний в Новом Свете. Терло получил от своего агента на Ямайке известие о подготовке эскадры задолго до того, как она вышла в море. Блейк в течение полугода терпеливо ждал свою добычу, которая в конце концов попала в его руки.
Английские путешественники, даже симпатизировавшие роялистам, боялись встречаться с находившимся в Париже в 1654 г. Карлом II, так как об этих посещениях немедленно узнавали в Лондоне. Один аристократ, державший в годы войны сторону парламента, попросил у Кромвеля разрешения съездить за границу. Лорд-протектор дал согласие при условии не видеться с Карлом, в это время переехавшим в Кельн. После возвращения этот дворянин был вызван к Кромвелю.
– Точно ли вы соблюдали мой приказ?
– Да.
– Это верно, – заметил, усмехнувшись, протектор, – вы не видели Карла Стюарта, чтобы сдержать обещание, данное мне. Вы встретились с ним в темноте, для этого из комнаты были вынесены свечи.
И Кромвель точно изложил остолбеневшему от изумления и страха собеседнику содержание его переговоров с Карлом II.
Терло имел своих людей в ближайшем окружении Карла II: новый государственный секретарь любил получать секретные новости из первоисточников. Впрочем, немало полезного сообщали Терло и его агенты, не принадлежавшие к числу доверенных лиц короля, но вращавшиеся среди кавалеров, часто не умевших держать язык за зубами. В числе шпионов Терло был Джозеф Бэмфилд, которому роялисты поручали выполнение многих секретных миссий (в апреле 1648 г. Бэмфилд организовал бегство из-под стражи младшего сына Карла I 14-летнего герцога Йоркского, будущего короля Якова II). Агенты шефа кромвелевской разведки известили его обо всех подробностях подготовки роялистского мятежа весной 1655 г. Это было одной из причин, почему действительно начавшееся в марте восстание было без труда подавлено «железнобокими».
Широко применял Терло и старую уловку, подсылая к арестованным роялистам своих людей, изображавших из себя кавалеров. Немалое число роялистов, постепенно отчаявшись в возможности успеха, стали предлагать свои услуги Терло. Один из них, сэр Джон Гендерсон, был в 1654 г. послан в Кельн, где находился двор Карла. Гендерсон сумел выудить немалое количество важных сведений у королевского министра Питера Мессонетта. Однако еще большее значение имел другой агент Терло – Генри Меннинг, в прошлом активный роялист.
В начале 1655 г. Меннинг прибыл в Кельн ко двору Карла II. Хорошо воспитанный, элегантный молодой дворянин сумел представить неопровержимые доказательства своей верности – он привез рекомендательное письмо от доктора Эрла, некогда учителя и капеллана Карла. Меннинг рассказывал, что его отец погиб, сражаясь за короля, а он сам был тяжело ранен. Храбрый кавалер выразил желание нести службу совершенно безвозмездно, что было немаловажно для вечно нуждавшегося в деньгах короля в изгнании. Особенно полезными оказались связи, которые имел Меннинг, – его друг из Антверпена еженедельно пересылал ему публиковавшийся в Лондоне дневник парламентских заседаний – нечто вроде газеты. Это издание приходило во многие европейские столицы и другие крупные города, но в Кельне получить его приближенным Карла было трудно. Меннинг скоро оказался незаменимым человеком. Один из приближенных Карла, Уилмот, представил Меннинга королю. Канцлер Гайд (впоследствии лорд Кларендон) подозрительно отнесся к Меннингу, но больше потому, что считал его протеже своего соперника Уилмота.
Правда, были и другие основания. При встрече с королем и Гайдом Меннинг неожиданно сообщил, что привез от видного роялиста графа Пемброка вылепленную из воска копию головы античной статуи, находившейся в коллекции этого аристократа. Меннинг сказал, что статуя должна быть известна Карлу и ее восковой слепок свидетельствует о том, что доставивший его является лицом, заслуживающим доверия. В случае «признания» Карлом и канцлером этого слепка Меннинг был уполномочен предложить королю от имени графа в долг 3 тыс. ф. ст. Предложение было более чем заманчивое. Все-таки Гайда мучила одна мысль: ему казалось, что кто-то сообщил ему, что Пемброк совершенно разорился в годы гражданской войны. Если это было действительно так, то граф явно не мог одолжить королю такую большую сумму денег. Гайд решил навести справки, для чего, конечно, потребовалось немалое время. А Меннинг, обласканный королем, стал своим человеком среди окружения Карла. Его собутыльниками в пьяных оргиях были ведущие лица роялистской партии, вроде графа Рочестера. Вместе с тем Меннинг умел вести себя, проявлял сдержанность и усердие в службе, его вежливость и хорошие манеры резко контрастировали с разгульным поведением других придворных, не раз затевавших драки даже в присутствии короля. «Друг из Антверпена» присылал Меннингу не только дневник парламентских заседаний, но также деньги и инструкции. И взамен переправлял в Лондон приходившие два-три раза в неделю подробные донесения из Кельна. Так продолжалось с января по ноябрь 1655 г. В начале этого года на основании информации, полученной от Меннинга, была арестована целая группа роялистов, некоторые из них были казнены. Так провалилось намеченное на ноябрь роялистское восстание.
О другом упомянутом выше мятеже, который вспыхнул в марте, Меннинг также заранее предупредил своих нанимателей. Чтобы добыть тайные сведения, он вел слежку за королем, покидавшим Кельн для конфиденциальных совещаний с делегатами от роялистского подполья. Широкое выступление кавалеров было сорвано, а восставшие небольшие группки рассеяны солдатами Кромвеля. 20 человек были казнены, сотни других проданы в рабство на остров Барбадос.
В своих первых отчетах Меннинг был очень точен, но и в них сказались его недостатки как агента. Будучи крайне высокого мнения о своих талантах, он считал нужным включать в депеши длинные и банальные рассуждения о смысле жизни, которые ничего не прибавляли к ценности той информации, за которую Терло платил ему хорошие деньги – 1200 ф. ст. в год. Когда недоставало новостей, чтобы набить себе цену, Меннинг стал «драматизировать» сообщаемые им сведения. Так, в его донесениях содержалось подробное описание заседаний Королевского совета, в которых участвовали Карл и Гайд. Эти описания были выдуманы от начала до конца.
Тем временем Гайд получил запрошенные им сведения о Пемброке – это, оказывается, был человек почти без средств и к тому же совершенно не интересовавшийся делами кавалеров. Стало ясно, что Меннинг лгал, и Карл приказал Гайду установить истину. Тем временем начали поступать и другие сведения. Один испанец, вернувшийся из Англии, сообщил роялисту сэру Эдварду Николасу, что все планы кавалеров становятся известными Кромвелю через кого-то в Кельне, близкого к королю. Подозрение, естественно, пало на Меннинга уже и потому, что он единственный из придворных регулярно получал известия из Антверпена. В Антверпен был направлен еще в конце сентября роялистский разведчик Джеймот. 4 декабря он вернулся в Кельн с несколькими перехваченными донесениями Меннинга к Терло. Карл спешно созвал совещание своих ближайших советников – Гайда, Ормонда, Николаса. Было решено поймать Меннинга на месте преступления, чтобы иметь неопровержимые доказательства его виновности.
…Вечером 5 декабря к королевскому ужину собралось, как это часто бывало, несколько придворных. К общему изумлению, Гайд и Николас, обычно избегавшие этих шумных трапез, на сей раз приняли приглашение к столу. Среди присутствовавших был и Меннинг, который в тот вечер не стал поддерживать свою репутацию человека, ограничивающего себя в потреблении спиртного, и настолько хватил лишнего, что задремал на стуле. У него незаметно вынули из кармана ключи от комнаты, а веселая попойка продолжалась.
Меннинг вскоре проснулся и, пошатываясь, отправился к себе в комнату. Через несколько минут туда ворвались кавалеры, посвященные в тайну, застав его за разборкой писем и шифров. Меннинг попытался порвать письма, но был схвачен, связан и оставлен под надежной охраной. Произведенный обыск дал дополнительные доказательства помимо донесений, привезенных из Антверпена. Местные власти по просьбе Карла согласились посадить Меннинга в тюрьму, где его две недели подряд по семь-восемь часов в день допрашивали Гайд, Николас и сам король. По ночам Меннинг писал длинные истерические письма, признавая свою вину и умоляя о прощении.
Разоблачение Меннинга вызвало большой шум в Европе. Учитывая положение, в котором находились в эмиграции роялисты, они должны были вести суд над шпионом со строгим соблюдением всех законных форм. А Меннинг уверял всех, кто соглашался его слушать, что служба у Терло – роковое грехопадение, что он – роялист, горящий желанием отомстить за смерть отца и конфискацию семейного имущества, кричал о своей невиновности, ссылался на вымышленность сведений в ряде своих отчетов как на свидетельство, что он ненавидит «узурпатора» Кромвеля. Меннинг предлагал сделаться роялистским шпионом, уйти в монастырь, быть приговоренным к пожизненному заключению в тюрьме – только бы его оставили в живых. (Другой агент Терло, по фамилии Адамс, тоже связанный с роялистами, посылал из Роттердама в Лондон детальные отчеты о поведении своего бывшего кельнского коллеги.)
На запрос кавалеров, разрешат ли кельнские власти приговорить подсудимого к смертной казни, давались уклончивые ответы. Наконец, последовало согласие курфюрста с условием, чтобы приговор был приведен в исполнение не на его территории. Пришлось обратиться к курфюрсту Бранденбургскому, владения которого находились по соседству, тот устно дал разрешение. Рано утром 15 декабря отчаянно вопившего Меннинга увезли в лес. Через несколько дней случайный проезжий обнаружил труп англичанина, убитого выстрелом в сердце.
На службе Терло находились и женщины-разведчицы. В мае 1655 г. в роялистских кругах Антверпена появилась молодая красивая Диана Дженнингс. Она ловко изображала вдову недавно убитого на дуэли роялиста – не существовавшего на свете кузена графа Дерби. Диана произвела сильное впечатление на полковника Роберта Фелипса, который с готовностью взял на себя заботы об интересной леди. Немало смеялись приятели Фелипса, когда вскоре выяснилось, что мнимая вдова была явной обманщицей. Однако они зубоскалили бы значительно меньше, узнав, что Диана Дженнингс за время своего флирта с Фелипсом сумела разузнать у него все детали подготовлявшегося им и несколькими другими кавалерами покушения на Кромвеля. Заговорщики намеревались застрелить лорда-протектора и бежать под прикрытием вооруженного отряда в 50 человек. Диана Дженнингс быстро села в Дюнкерке на корабль, идущий в Англию, и вскоре уже сумела передать Терло список участников заговора, а также адрес «почтового ящика», через который они вели переписку со своими сообщниками.
Некоторые честолюбцы из партии кавалеров, потерпевшие неудачу в интригах, которые плелись при дворе Карла II, решали отомстить, нанимаясь на службу к Терло. Так поступил сэр Джон Марлей – бывший роялистский губернатор Ньюкасла, Ричард Палмер, служивший при дворе Карла II, сам принес в ведомство Терло письма, которые ему было поручено доставить роялистам в Англию из Кельна, и предложил свои услуги и на будущее. Палмер явно руководствовался желанием получить побольше денег. Терло позднее послал его в Голландию в качестве разведчика при английском после в Гааге.
Не менее ценными агентами были для Терло подкупленные им слуги видных кавалеров. Так, например, лакей роялиста Джейма Холсолла Уильям Мастен помог разоблачить подготовку еще одной попытки убийства Кромвеля. Слуга роялиста Арморера Томас Пирс после ареста не только разоблачил планы своего хозяина, но и по поручению Терло поехал в Кельн провоцировать новое покушение на протектора. Однако Пирс, видимо, был агентом-двойником. По возвращении в Англию он был снова отправлен в тюрьму и, несмотря на все уверения в преданности, оставался под стражей вплоть до смерти Кромвеля.
Поток перебежчиков из лагеря кавалеров все увеличивался в последние годы протектората. Немалое число их становились деятельными агентами Терло. Шпионом стал Джон Уолтерс, направленный в 1656 г. в Антверпен и снабдивший кромвелевскую секретную службу важной информацией о роялистских эмигрантах. Еще более деятельно подвизался в роли разведчика священник англиканской церкви Фрэнсис Коркер. О ценности добывавшихся им известий о лондонских роялистах можно судить по тому, что Терло, по некоторым сведениям, платил ему 400 ф. ст. в год – немалые деньги в то время.
Были случаи, когда отдельные роялисты, вроде Генри Бишопа, нанимались на службу к Терло исключительно с целью сообщать ложные сведения. А бывало и еще сложнее. Некоторые роялисты, получая жалованье от Терло, уверяли своих единомышленников, что делают это лишь с целью одурачить секретную службу лорда-протектора. Однако в действительности они снабжали Терло вполне доброкачественной информацией. Так, например, сумел устроить свои дела Джилберт Талбот, участник одного из неудавшихся покушений на Кромвеля в 1655 г. И это был далеко не единственный казус.
Однако самым большим успехом секретной службы Терло в борьбе против роялистов явилось проникновение в так называемый «Запечатанный узел». Это был верховный орган партии кавалеров в Англии, состоявший всего из нескольких влиятельных вельмож. Хотя авторитет «Запечатанного узла» временами оспаривали другие роялистские центры, недовольные его выжидательной политикой, он оставался самой важной организацией кавалеров. Тем большее значение имела измена Ричарда Уиллиса, одного из членов «Запечатанного узла». В мае 1660 г., через два месяца после реставрации Стюартов, Уиллис, считавшийся главой роялистского подполья во время протектората Кромвеля, был признан виновным в государственной измене членами Тайного совета короля Карла II, в пользу которого он, по общему мнению, все эти годы действовал с опасностью для жизни.
Сэр Ричард Уиллис, один из придворных Карла I, в годы протектората после нескольких лет пребывания в эмиграции вернулся в Англию, проявлял большую активность и в 1656 г. фактически принял руководство «Запечатанным узлом». Кромвелевские власти неоднократно его арестовывали и сажали в тюрьму, где он провел время с мая по август 1654 г., с июня 1655 г. по февраль 1656 г. и с апреля по июнь 1658 г. (последний арест относится ко времени, очевидно, уже начавшегося сотрудничества Уиллиса с Терло). Помимо тюремного заключения Уиллису досаждали финансовые трудности, и у него должно было быть немало мотивов для вступления в сговор с властями, да он к тому же, видимо, потерял надежду на победу кавалеров.
Разоблачил Уиллиса помощник Терло, перешедший на сторону кавалеров, Сэмюэль Морленд. Это был очень яркий персонаж. Ученый и изобретатель, подходивший в своих изысканиях к мысли о создании паровой машины, Морленд одновременно был опытным разведчиком, привыкшим к деятельности шпиона-двойника.
Однажды в здании, где помещалось управление кромвелевской разведки, ее глава Терло собрал секретное совещание. Если верить Морленду, кроме Терло в этой беседе участвовали еще лишь двое: сам лорд-протектор Оливер Кромвель и сэр Ричард Уиллис. Решив перейти на службу к Кромвелю, Уиллис предложил ловкий план – заманить в Англию якобы от имени монархических заговорщиков находившегося в эмиграции Карла II. Карл и его брат герцог Йоркский должны были высадиться в графстве Сассекс, где их арестовала бы полиция. Когда совещание было закончено, подозрительный Кромвель распахнул дверь в соседнюю комнату. Она оказалась не пустой – за письменным столом спал или притворялся спящим какой-то человек. Кромвель выхватил кинжал и хотел убить на месте шпиона, подслушивавшего столь важный разговор. Но Терло успокоил своего шефа. Спящий, разъяснил он, – это его личный секретарь Морленд. Бедняга не спал уже две ночи подряд, подготовляя срочные бумаги, и, естественно, мог задремать за письменным столом. Лорд-протектор поверил начальнику своей разведки. Но инстинкт не обманул Кромвеля. Обманутым оказался вездесущий Терло: его секретарь был или по крайней мере позже стал агентом изгнанных Стюартов.
В июле 1659 г. Морленд писал Карлу II об Уиллисе: «Эта личность долгое время была смертоносной, ядовитой гадюкой, пригретой у Вашего Величества на груди». Вслед за столь красочным сравнением Морленд уточнял, что Уиллис «был тем, кто во всех случаях добирался до самой сути Ваших намерений и раскрывал их, чтобы они были решительно пресечены… В целом я воистину убежден, что, не будь его, Ваше Величество могли уже давно быть на Вашем Престоле. Целая армия в 2 тыс. солдат никогда не могла бы сослужить Вам такую службу, какое зло причинил Вам этот Иуда». Карл II предписал кавалерам прекратить связи с Уиллисом. Однако участники «Запечатанного узла» не скоро и очень неохотно подчинились королевскому приказу. Они считали Морленда такой продувной бестией, что именно поэтому далеко не сразу поверили в измену Уиллиса. Сведения исходили из слишком уж сомнительного источника.
За разоблачение Уиллиса Морленд получил письменное обязательство Карла в случае Реставрации наградить его высшим английским орденом Подвязки.
К этому времени Морленд успел отличиться на службе Терло, особенно в перлюстрации писем. Он критиковал занимавшегося этим делом Айзека Дорислау (сына убитого за границей роялистами кромвелевского дипломата). Как писал Морленд, Дорислау-младший, «увы, не знал лучшего способа, чем вскрывать письма перочинным ножом, снимать с них копии, а потом заливать воском». Техника здесь была в основном усовершенствована лишь во времена Реставрации. Но Морленд еще при Кромвеле сделал важное «изобретение»: при нахождении подозрительных писем адресатам вручались лишь отлично подделанные копии, а сами оригиналы сохранялись на случай, если потребуются как материал для обвинения.
Велико же было изумление лондонцев, когда сразу после Реставрации чиновник кромвелевской разведки Морленд в числе первых был принят вернувшимся Карлом II, получил пенсию 500 ф. ст. и был возведен в дворянство.
Но вернемся к письму, посланному Морлендом Карлу II в июле 1659 г. Чем же доказывал Морленд свое утверждение об измене Уиллиса? К своему письму С. Морленд приложил несколько депеш на имя Терло. Под всеми ними стояла подпись «Томас Баррет», но почерк как будто выдавал подлинного автора – Ричарда Уиллиса. Некоторые из писем «Томаса Баррета» сохранились в бумагах Терло и были опубликованы. Историки в XIX в., в том числе такой выдающийся специалист, как Чарлз Ферс, разделяли мнение королевского Тайного совета о том, что Ричард Уиллис являлся шпионом Терло. Эту точку зрения поставила под вопрос английский историк М. Холдингс в статье, опубликованной еще в 1928 г. в ведущем английском историческом журнале English Historical Review («Английское историческое обозрение»). Впоследствии ее поддержал ряд историков. Всего сохранилось восемь писем «Баррета». Автор их просил личной аудиенции, чтобы сообщить Терло дополнительные сведения, но те, которые содержатся в письмах, недостоверны. Так, письма от 15 и 18 ноября 1656 г. извещают о месте и примерной дате ожидавшейся высадки иностранных войск в поддержку роялистского восстания. «Баррет» писал, что вторжение начнется «до конца декабря». Однако, вероятно, к моменту написания этих писем намеченная дата высадки была перенесена из-за захвата англичанами испанской флотилии. «Баррет» сообщал также об уменьшении численности войск, навербованных Карлом II, а на деле она увеличилась. «Баррет» писал о кавалерии, которой в то время у Карла не было. Поскольку «Баррет» не мог не знать, что у Терло были и другие источники информации, шпион понимал, насколько он рискует, сообщая неверные сведения. Не было ли все же правдой его позднейшее утверждение, что он вступил в контакт с Терло в интересах роялистов? Морленд, обвиняя Уиллиса, играл, казалось, беспроигрышную игру. Если бы роялистское восстание потерпело неудачу, он объявил бы, что Уиллис пытался внести неуверенность и смятение в лагерь сторонников Карла II накануне их выступления. В случае же победы роялистов, Реставрации Морленд мог заявить (это он и сделал через три с половиной года), что разоблачил опаснейшего предателя.
Сохранилось приложенное к бумагам «Баррета» анонимное письмо из Брюсселя от 3 сентября 1656 г. Однако ни автор писем «Баррета» (если это был не Уиллис), ни Уиллис в это время не были в главном городе Южных (испанских) Нидерландов. Кроме того, имеется документ под названием «Записка о беседе с Р. У.». Но здесь речь, возможно, идет о некоем сэре Роберте Уэлше, бывшем в Лондоне, по-видимому, между мартом и ноябрем 1656 г., в отличие от Ричарда Уиллиса (по крайней мере, Уиллис писал Карлу II, что с сентября он находился вне столицы). Известно из отчетов о произведенных расходах, что Уэлшу неплохо платили из правительственных средств (100 ф. ст. в 1656 г.), а о выплате денег Уиллису нет никаких сведений. Так что, по-видимому, «Записка о беседе с Р. У.» относится к Уэлшу, а не к Уиллису. В 1659 г. Уиллис уже бесспорно вступил в связь с Терло, но теперь уже на другой основе – для подготовки Реставрации.
Такова в целом аргументация М. Холдингс, считающей, что обвинение, выдвинутое против Уиллиса, по крайней мере не доказано, что письма «Баррета» – фальшивка, сфабрикованная Морлендом. В 1954 г. «дело Уиллиса» подверглось новому рассмотрению в работе известного специалиста по истории роялистов в годы революции А. Е. Андердауна. Несостоятельность Морленда как свидетеля не вызывает сомнений. Морленд, набивший руку на подделке документов, в 1659 г. имел и причины, и возможность, будучи знакомым с образцами корреспонденции Уиллиса, сфабриковать письма «Баррета». Однако «мог подделать» еще не значит, что «подделал».
Пытаясь разгадать загадку, весьма немаловажную для понимания хода политической борьбы в годы протектората, Андердаун решил не ограничиваться текстом писем, опубликованных в «Бумагах Терло», а обратиться к их оригиналам.
Речь прежде всего идет о письме, бесспорно написанном рукой Уиллиса. Оно является копией письма к нему Гайда, главы правительства Карла II, находившегося в эмиграции. Письмо датировано 15 декабря 1657 г. В оригинале есть не воспроизведенная в печатном тексте надпись, которая была сделана Терло: «Письмо Г. к сэру Р. У.». М. Холдингс предполагала, что это дешифрованная копия письма Гайда, которую Уиллис сохранил для самого себя и которая была захвачена у него при аресте в апреле 1658 г. Однако важно прочесть полностью надпись, частично поврежденную из-за сырости: «Письмо Г. к сэру Р. У. 15/5 дек. 1657. Что его дело близко. Что он должен говорить с Ролстоном и т. д.». Последние две фразы явно должны подытожить содержание письма и не кажутся просто «надписью», сделанной через четыре месяца после получения письма, то есть во время, когда тот факт, что роялистское «дело» было близко к осуществлению в прошлом декабре, должен был мало интересовать Терло. Ролстон в самом письме фигурирует без упоминания имени и фамилии, как «старый офицер», с которым король хочет переговорить, чтобы тот был готов действовать, и т. п. Как же Терло узнал, что «старый офицер» – это Ролстон? Ответ на этот вопрос дает другой документ – разведывательное донесение, датированное 25 декабря 1657 г. и побывавшее в руках Терло, а также черновые заметки одного разговора, имеющие надпись, сделанную, однако, не рукой кромвелевского шефа разведки: «Мр. Граймс, его информация о Л. Ф(ерфаксе)». В публикации бумаг Терло эта надпись опущена. В «Заметках» содержатся фразы, которые никак не могли быть написаны кем-либо, кроме Ричарда Уиллиса. В печатном издании ошибочно воспроизведен текст последней строки заметок: «Договорено, что отчет должен быть составлен для Е. С. о том, что сказал Ролстон». Е. С. – сокращение «Его Светлости» (по-английски Н. Н. – His Highness), то есть для лорда-протектора Оливера Кромвеля. Смысл этой фразы остается туманным, особенно если не учитывать надписи Терло на письме от 15 декабря. Однако внимательное чтение хранящегося в архиве оригинала «Заметок» показывает, что в текст публикации вкралась серьезная ошибка. Эта фраза при точном прочтении гласит: «Договорено, что будет написан ответ Г. (по-английски – Н) о том, что сказал Ролстон». «Н», в отличие от «Н. Н.», означает вовсе не Кромвеля, а явно Гайда (Hyde), главного советника Карла II. Теперь становится ясной связь между рассматриваемыми документами. Информация «Граймса» является записью беседы Терло и Уиллиса после того, как последний уже встретился с Ролстоном и узнал об отношении его к приказу Карла II. В записи отмечено, что Терло разрешил Уиллису сообщить Гайду о результатах своей беседы со «старым офицером».
Ролстон, о котором идет речь, – это полковник Уильям Ролстон из Саффолка, одно время – в 1645 г. – служивший под командой Уиллиса. Писавший через много лет после Реставрации Роджер Кок из графства Саффолк сообщает, что Ролстон по предложению Уиллиса принял участие в подготовке роялистского восстания, съездил в Лондон, где закупил оружие, которое спрятал в своем замке. Уже через два дня туда нагрянули кромвелевские полицейские, произвели обыск, оружия, правда, не нашли, но арестовали отца и брата Кока. Рассказчик относит этот эпизод к 1656 г., но здесь его явно подвела память – обыск датируется концом следующего, 1657 г. Между прочим, когда Уиллис допрашивался в 1660 г. членами Тайного совета, он пытался бросить тень подозрения на Кока – явно, чтобы заранее скомпрометировать его как возможного свидетеля. Есть и ряд других косвенных данных, что информация «Граймса» – это сведения, исходившие от Уиллиса. Все это в целом свидетельствует о связях между Уиллисом и Терло в декабре 1657 г. Однако существовали ли эти контакты ранее – начиная с лета 1656 г., как это считают те, кто поверил обвинениям С. Морленда против Уиллиса? Можно ли считать, вслед за М. Холдингс, «Записку о беседе с Р. У.» относящейся к Р. Уэлшу, а не к Р. Уиллису? Ведь основной массой информации, которая содержится в «Записке», мог располагать только Р. Уиллис как фактический глава «Запечатанного узла», а не Р. Уэлш.
Но главная улика против Уиллиса – это, конечно, письма «Баррета». Правда, нет уверенности, что сохранившиеся письма – это как раз те самые, которые в 1659 г. Морленд переслал Карлу II. Но есть свидетельство Гайда (лорда Кларендона), что было послано много писем «хорошо известного смысла», но неизвестно, насколько тщательно Карл II и Гайд проверили, действительно ли эти письма были написаны Уиллисом.
М. Холдингс обратила внимание на явные различия в почерке, стиле, манере ставить дату и общем виде писем «Баррета» и тех, которые были безусловно написаны Уиллисом. Но значит ли это, что письма подделаны Морлендом? Неясно, почему он, такой специалист по фальшивкам, не постарался в данном случае сделать подлог более искусным? Если же, напротив, письма написаны самим Уиллисом, то почему он не избрал стиль и почерк, совершенно отличный от своего собственного, вместо того чтобы послать письма, которые при поверхностном просмотре были бы почти неотличимы от его «обычных» писем, подписанных его настоящим именем? Таким образом, против обоих взаимоисключающих предположений можно выдвинуть серьезные доводы, хотя все же версия о подделке писем Морлендом кажется более правдоподобной.
Однако анализ их содержания ставит и эту последнюю оговорку под сомнение. М. Холдингс черпает важнейшие свои доводы из факта несовпадения мест нахождения «Баррета» и Уиллиса осенью 1656 г. Как уже упоминалось, «Баррет» был в Лондоне в последнюю неделю ноября, а Уиллис, напротив, сообщал Гайду, что с начала сентября находится в провинции. Казалось бы, убедительный довод против отождествления «Баррета» и Уиллиса. Но оказывается, что Уиллис лгал, когда сообщал о месте своего нахождения. Официальный регистрационный список приезжавших в Лондон содержит запись о прибытии Уиллиса в Лондон 13 ноября и о пребывании его там до 12 декабря, после чего он отбыл в свое имение в Кембридже. Конечно, факт пребывания Уиллиса в Лондоне, когда оттуда писал свои письма «Баррет», еще не значит, что глава «Запечатанного узла» непременно был автором этих писем. Это значит лишь, что Уиллис сознательно вводил в заблуждение кавалеров и что, следовательно, у него были причины скрывать свой визит в Лондон. Но здесь опять-таки возникают недоуменные вопросы. Почему Уиллис рискнул появиться в Лондоне, где его легко могли встретить (тем более что он, видимо, совсем не вел затворническую жизнь) многие хорошо знавшие его кавалеры? Кроме того, «Баррет», как следует из его писем, вел какую-то судебную тяжбу. Если это был Уиллис, у него был идеальный предлог для поездки и никакого резона обманывать Гайда относительно места своего нахождения. И что уже совсем непонятно: «Баррет» просил Терло доставлять ему корреспонденцию по тому самому лондонскому адресу, который члены «Запечатанного узла» Аллен Бродрик и Филипп Хонивуд использовали при переписке с эмигрантами. Если «Баррет» – это Уиллис, как же он предлагал Терло направлять ему письма в дом, где часто бывали агенты «Запечатанного узла», в особенности когда он сам мог находиться вне Лондона? Вдобавок все же есть одно явное несоответствие между местом пребывания «Баррета» и Уиллиса. 13 декабря «Баррет» писал из Бэри-Сент-Эдмундса, что недавно был в Саффолке. Такое путешествие было невозможно, если он покинул Лондон 12 декабря. Впрочем, быть может, «Баррет» писал ошибочно «13 декабря», а речь шла о «13 октября» или Уиллис покинул Лондон не 12 декабря, а сразу после регистрации своего отъезда 10 декабря.
Но надо помнить, что сохранившиеся письма «Баррета» – не те, на основании которых Уиллис был признан виновным в мае 1660 г., после реставрации Стюартов. И все же есть разумные основания полагать, что если подделаны сохранившиеся письма, то подложны и все остальные, не дошедшие до нас. Очень подозрительно, что Морленд представил письма, наиболее компрометирующие Уиллиса, после проволочки в целых семь недель. Неизвестно, стал ли Уиллис агентом Терло в 1656 г. Уиллис признал, что имел «невинное» соглашение с Терло весной, которое он возобновил в 1659 г. в интересах кавалеров и чуть ли не с целью перетянуть того на сторону короля. Был ли Уиллис «регулярным» шпионом или передавал информацию время от времени, получал ли за это деньги или стремился одновременно скомпрометировать другие группировки противников режима протектората – пресвитериан и левеллеров? Уиллис утверждал, что соглашение с Терло помогало ему спасать арестованных кавалеров. Действительно, некоторые из них недолго оставались в тюрьме. Но может быть, это было следствием попыток усилить разногласия между различными группировками кавалеров.
В литературе высказывалось и предположение, что Морленд узнал об измене Уиллиса из бумаг Терло, но для того, чтобы убедить в этом Карла II, сфабриковал письма «Баррета». Если это так, то, возможно, Морленд действовал в согласии с шефом кромвелевской секретной службы. В целом напрашивается вывод, что, хотя Уиллис обманывал кавалеров, все же вероятно, что «письма Баррета» – фальшивка.
Интересно отметить, что особых успехов разведка протектората достигла в борьбе против роялистского подполья как раз незадолго до Реставрации, хотя окончательно разгромить «Запечатанный узел» так и не удалось.
Разумеется, Терло активно действовал не только против кавалеров, но и против врагов протектората слева – партии левеллеров. А левеллеры отвечали организацией покушений на Кромвеля. Некоторые из бывших лидеров левеллеров, особенно Уалдмен, даже вступали с этой целью в соглашения с роялистами. Уалдмен участвовал в ряде заговоров, большинство которых было ликвидировано в зародыше властями протектората. Так, в 1654 г. им была составлена петиция полковников Эларда, Окея и Сондерса, протестовавших против монархического характера, который приобрела власть Кромвеля. Среди обсуждавших петицию был шпион Терло некий полковник Фрэнсис Хэкер, впоследствии ставший одним из генерал-майоров, которым лорд-протектор поручил управление различными областями страны. Подписавшие петицию были арестованы, но выявилось, что у них имеются сочувствующие в армии и во флоте. Возникала угроза союза между ними и республиканцами, остававшимися в парламенте. Еще один из заговоров начал подготовляться Уалдменом с другим видным левеллером – подполковником Эдвардом Сексби. Речь шла о покушении на Кромвеля. Заговорщики рассчитывали опереться на некоторых офицеров и солдат трех полков. Об этих планах вскоре донесли Терло. В феврале 1655 г. Уалдмен был арестован, Сексби дали возможность бежать за границу. Смятением, которое вызвало раскрытие «заговора Уалдмена» в правительственных кругах, попытались воспользоваться роялисты, решившие предпринять попытку вооруженного восстания против Кромвеля. Выпущенный под большой залог из тюрьмы Уалдмен связался с роялистами, с которыми еще ранее установил контакты Сексби. Обсуждались новые планы покушения на Кромвеля, в том числе замыслы повторения «порохового заговора» 1605 г. Уалдмен намеревался взорвать Уайтхолл – резиденцию лорда-протектора. Если бы Кромвелю все же удалось спастись, взрыв в Уайтхолле должен был бы послужить сигналом к восстанию.
Бочка с порохом вечером 8 января 1657 г. была тайно внесена в Уайтхолл с помощью часового Тупа. Однако Туп в последний момент струсил и выдал заговор Кромвелю. Люди, которые должны были поджечь фитиль, на другой день были арестованы. Их глава Синдеркомб, чтобы избежать казни, принял яд, который пронесла в тюрьму его сестра. Уалдмен был связан с той частью кавалеров, которые не соглашались с выжидательной тактикой руководителей «Запечатанного узла», включая Ричарда Уиллиса. Впрочем, не только об Уиллисе, но и о другой группе монархистов, возглавляемой Джоном Хьюитом, Терло получал с середины 1657 г. подробную информацию от священника Фрэнсиса Коркера. В марте 1658 г. Терло произвел аресты. В мае Хьюит и другие заговорщики были отправлены на плаху. Уалдмен имел основания желать неудачи этому чисто роялистскому заговору, и поэтому сторонники Стюартов подозревали, что и он приложил руку к его неудаче, но этому нет свидетельств в бумагах Терло. Кроме того, Уалдмен вряд ли мог прибавить что-либо существенное к тому, что власти узнали от своих шпионов. Между прочим, Джон Уалдмен, который более полувека вел жизнь неутомимого организатора заговоров, во время Реставрации написал сочинение «Краткий трактат о разведывательном деле». Основываясь на опыте Терло, Уалдмен советовал правительству иметь своих агентов во всех партиях, контролировать почтовую переписку, особенно корреспонденцию послов – «великих шпионов», приставлять наблюдателей ко всем подозрительным иностранцам и т. д.
Александр Дюма в своем романе «Десять лет спустя» (одно из продолжений знаменитых «Трех мушкетеров») очень просто объясняет реставрацию Стюартов в Англии, которая произошла в 1660 г. Д’Артаньян незаметно похитил бывшего кромвелевского генерала Монка (как ранее проделал это с кардиналом Мазарини). Потом мушкетер освободил увезенного им генерала, но Монк уже решился перейти на сторону Карла II и восстановить его на престоле. Это приключенческий роман. А вот что сказать, когда представления консервативных историков порой не поднимаются над подобным пониманием событий? Это скольжение по политической поверхности явлений, без серьезного анализа глубинных процессов, нередко приводит к тому, что разведку награждают чудесной способностью оказывать решающее влияние на ход важнейших событий, направлять курс корабля истории.
В действительности подлинная история протектората Кромвеля и последовавшей реставрации Стюартов показывает, насколько решающие события определялись движущей силой исторического развития, борьбой различных социально-политических группировок. Успехи или неуспехи в тайной войне, как бы они ни были порой важны сами по себе, в конечном счете всегда зависели от расстановки сил и борьбы различных классов. Пример истории протектората и Реставрации тем более показателен. Это было время, когда народные массы после их появления как активной политической силы во время гражданской войны и республики были подавлены и обезглавлены, а борьба велась в основном между различными группами господствующих классов. В Англии на протяжении всего времени правления Кромвеля действовала очень энергичная роялистская партия, широко применявшая оружие тайной войны. Однако все ее действия оказались совершенно бесплодными, пока – уже после смерти Оливера Кромвеля – господствующие классы в целом не почувствовали новую угрозу снизу, со стороны народных масс, и не решились защитить себя реставрацией монархии. Монк, долго колебавшийся, только ощутив давление этих настроений, решился перейти на сторону Стюартов. Не менее важно, что его армия, из которой давно выветрился старый революционный дух и в которой тон задавали офицеры, захватившие земли в недавно вновь покоренной Ирландии, согласилась стать послушным орудием Реставрации.
Наряду с борьбой против кавалеров Терло сумел наладить получение важной политической и военной информации из различных иностранных государств. Он имел своих лазутчиков не только в Европе, но и в Леванте, в Индии, во французских, испанских, португальских и голландских колониях в Америке. Как уже отмечалось, сведения, полученные с Ямайки, позволили английскому адмиралу Роберту Блейку подкараулить испанский флот у Канарских островов и 20 апреля 1657 г. одержать над ним полную победу в сражении у острова Тенерифе.
После возвращения Карла II горевшие жаждой мщения роялисты требовали расправы с Терло. Однако он предупредил, что, если ему нанесут ущерб, он опубликует «черную книгу», которая приведет на виселицу половину кавалеров. Эта угроза подействовала, хотя в ней имелся сильный элемент блефа. Стоит добавить, что Карл II не раз спрашивал совета у Терло как у признанного специалиста по делам разведки.
Бумаги Терло были спрятаны и найдены совершенно случайно в конце XVII столетия на тщательно замаскированном чердаке в комнате, которую некогда занимал глава кромвелевской секретной службы. Еще через полвека они поступили в Бодлеану – библиотеку Оксфордского университета и были частично опубликованы.
Около 1664 г. Карл II приказал испытать на почтамте изобретенные Морлендом приспособления для вскрытия конвертов без следов того, что они были вскрыты. После успехов этого опыта четыре «разведывательные машины» – как их именовал Морленд – подверглись дальнейшему усовершенствованию. Одна из них позволяла вскрывать конверты, не ломая сургучных или восковых печатей, с помощью другой можно было изготовить копию любой печати, третьей – подражать искусно любому почерку, четвертой – снимать за минуту копии с любого письма, даже если оно написано на обеих сторонах листа бумаги. Эти машины сгорели во время великого пожара. Через четверть века, в 1689 г., Морленд и его партнер доктор Роберт Гордж предложили продать секрет изготовления этих машин правительству Венеции, а много позднее через министра Шрюсбери предложили эти изобретения королю Вильгельму III. Король ответил, что, по его мнению, лучше, если эти секреты Морленда останутся не известными никому, слишком уж они опасны. Тем не менее главный почтмейстер – а это был уже известный нам Джон Уалдмен – купил эти машины и широко их использовал. Когда, однако, Уалдмен ушел со своего поста, он присвоил их и настолько испортил, что они стали непригодны для употребления…
Во время Реставрации разведка пришла в упадок. Недаром министр Моррис жаловался, что ему дают ежегодно на разведку только 700 ф. ст., а Кромвель тратил в 100 раз больше и держал у себя в кармане секреты всех монархов Европы. Однако и после этих жалоб скупая кавалерская палата общин увеличила ассигнования по графе «секретная служба»… на 50 ф. ст. Моррис, впрочем, прибеднялся. Фактически в 1666 и 1668 гг. расходы на секретную службу превысили 24 тыс. ф. ст.
…В 1968 г. на аукционе в Лондоне было продано значительное число неизвестных документов, характеризовавших секретную службу в годы правления Карла II. Выяснилось – это уже подозревали и современники, – что часть денег, ассигновавшихся на разведку, король попросту тратил на своих фавориток.
К тому же во время Реставрации секретная служба перестала быть централизованной, как при Кромвеле, разделилась на различные ветви, нередко соперничавшие друг с другом. Так что в правление Карла трудно вообще говорить об английской разведке как о чем-то едином. Политические партии, придворные клики, отдельные честолюбивые министры и послы обзаводились собственной секретной службой. Из них политическое значение приобрела, в частности, разведка английского посла в Гааге сэра Уильяма Темпла. Это был осмотрительный оппортунист, автор довольно прозорливых политических трактатов, больше всего заботившийся о собственном спокойствии и благополучии и неизменно удалявшийся в свое имение, как только надо было сделать небезопасный шаг. Так Темпл поступал во время острых политических кризисов в последнее десятилетие правления Стюартов. Еще остался в памяти потомков осторожный и ученый сэр Уильям благодаря тому, что при нем служил секретарем молчаливый, мрачноватый юноша по имени Джонатан Свифт. Но это было потом, много позднее, а в 1667 г. Темпл был инициативным дипломатом, энергично делавшим карьеру и благодаря почти идолопоклоннической лести сумевшим добиться благосклонности влиятельного министра Арлингтона и должности посла в Гааге. Понимая, насколько непопулярно прислужничество перед Людовиком XIV, Темпл активно содействовал временной переориентации политики Карла II на союз с Голландией. Секретная служба Темпла при этом работала против его шефа Арлингтона и шпионов этого министра. Темплу удалось использовать опытных людей, ранее служивших разным партиям. Среди них наиболее важными были Томас Корни и бывший активный участник секретной службы кавалеров в годы революции Николас Аударт, который, впрочем, скоро принял сторону Арлингтона.
А в числе противников секретной службы Темпла оказался глава разведки в годы гражданской войны и протектората Томас Скотт. «Цареубийца» пошел теперь на службу к Арлингтону. Тот принял и ряд других агентов, ранее работавших на Кромвеля, в частности Уиль яма Левинга. В борьбе разведок соперничавших клик не приходилось брезговать никакими средствами. Так, Левинг попал в тюрьму стараниями другого шпиона – Фосета. Основательную шпионскую организацию, наблюдавшую за разведкой Арлингтона, создал и другой министр – Эшли, получивший к тому времени титул графа Шефтсбери. Эшли получал от своих агентов подробные сведения о секретных французских субсидиях, доставлявшихся Карлу II. В тайную войну включились, наконец, иезуиты, которым покровительствовал младший брат короля Яков, герцог Йоркский, принявший католичество.
Среди немногих способных разведчиков времен Реставрации был Джордж Даунинг – бывший тайный агент Терло в Голландии. Даунинг был весьма колоритной фигурой в летописях тайной войны XVII в. Выходец из пуританской фамилии, которая эмигрировала за океан из-за репрессий во время правления Карла I, Даунинг в годы революции служил под началом уже известного нам главы военной разведки Льюка. В 1651 г. по поручению Терло он занялся ловлей роялистских шпионов в Англии, а потом отправился на континент наблюдать за действиями эмигрантов. После Реставрации Даунинг стал выполнять аналогичные функции слежки – на этот раз за бежавшими из Англии республиканцами, в числе которых были и его прежние сослуживцы и друзья. Возведенный за свои заслуги в рыцарское достоинство, Даунинг был отправлен послом в Голландию, где создал эффективную разведывательную сеть. В 1668 г. он хвастал, что его агенты регулярно вытаскивали ключи из камзола де Вита, правителя Голландской республики, когда тот спал, снимали копии с извлеченных из-под замка секретных документов и возвращали их вместе с ключами на прежнее место. Впрочем, от активности агентуры Даунинга было мало толку – посылавшиеся им тайные донесения оставались нередко попросту непрочитанными ленивыми придворными Карла II, занимавшими министерские посты. Большего успеха (история умалчивает, каким путем) Даунинг добился в приобретении крупного состояния. Построенный им в английской столице дом дал название улице Даунинг-стрит, на которой впоследствии разместилась и находится поныне резиденция британского премьер-министра.