Где валяются поцелуи
Он зашёл в тёмную проходную двора, задумчивый и рассеянный, когда неожиданно перед ним возникла фигура и объявила женским голосом:
– Деньги давай!
– Сколько? – спросил безразлично, заметив в руках девушки ствол.
– А давайте всё.
– На! – вырвал он театрально, словно сердце, бумажник из-за пазухи.
– Что же вы так без сожаления сорите деньгами? – взяла незнакомка кошелёк, вытащила купюры и, бросив ему в ноги опустевший кожаный чехол, зачем-то пересчитала деньги.
– Скучно, – поднял он портмоне и сунул его обратно к сердцу.
– Так вы, наверное, только с хорошими людьми общаетесь?
– Пожалуй, если не считать вас.
– Вот и мне скучно.
– Так вы, наверное, никого не любите?
– Даже не знаю, что ответить. Выровняло всю любовь, как катком, плоская она стала что ли, – поёжилась от холода девушка и втянула свою длинную шею в плечи.
– Замёрзли совсем?
– Конечно, полчаса вас ждала в этом закоулке.
– Почему выбрали именно этот, здесь же довольно светло? Хотя могли бы шмальнуть по фонарю, чтобы запустить сюда мрак.
– Именно поэтому, – снова поёжилась она.
– Чаю не хотите выпить? Я живу в этом дворе на седьмом этаже.
– Жаль, что не на седьмом небе…
– С вашей игрушкой это можно исправить.
– Вам не кажется странным, что жертва приглашает преступника на чай? – переступала стройными ножками на высоком каблучке девушка.
– Нельзя же вас отпускать в таком состоянии, вы ведь чёрт знает что можете натворить. К тому же у вас приятный голос.
– Спасибо, а с чем будет чай? – улыбнулась девушка и убрала пистолет в сумочку.
– С клубничным вареньем.
– Откуда у вас оно?
– Разве я похож на человека, у которого не может быть клубничного варенья?
– Очень похожи. У скучных людей даже с сухарями туго.
– Почему?
– Потому что они предпочитают есть в одиночестве пирожные в кафе.
– Давайте поспорим!
– Давайте, только чем вы будете платить? Ведь денег у вас уже нет.
– Может, дадите в кредит?
– К сожалению, мой банк только что закрылся. Есть другие предложения?
– Павел, – протянул он руку.
– Руку мне действительно давно никто не предлагал. Фортуна, – сняла она перчатку и в ответ протянула свою ладонь. – Кстати, у меня есть свежий батон. Не смогла удержаться, проходя мимо булочной.
– Тогда сам Бог велел.
– Что велел?
– Даже если вы на краю отчаяния, стоит ли бежать от чая?
– А с чего вы взяли, что я на краю?
– Преступление всегда край. Ну, так мы идём или нет?
– Страшно.
– Чего вам бояться, у вас же пушка!
– Вдруг соблазните меня и изнасилуете.
– Хватит уже мечтать, – едко пошутил Павел. – Ещё раз повторить про пушку? Вон мой подъезд, – указал на серую скалу из кирпича, которая поблёскивала стекляшками неспящих окон. В небе спокойно дремала луна, прикрывшись тёмным одеялом случайного облака. Даже свежий весенний воздух не вдохновлял её на подвиги.
– Старый дом, – двинулась она в сторону подъезда, не глядя на попутчика.
– Кто здесь только не жил.
– Что, все умерли? – робко пошутила Фортуна.
– Только великие.
– А вы хотели бы к таковым относиться? – двигалась она медленной лёгкой походкой чуть впереди него.
– Уже нет. Хочется жить, а не относиться.
– А вы что делаете?
– Снимаю.
В этот момент Фортуна остановилась и обернулась.
– Я про квартиру, – затянул неувязочку Павел.
– Так лучше.
Неожиданно навстречу им выбежала какая-то шавка и начала истошно материться.
– Чёрт, бегают тут всякие, – вздрогнула Фортуна.
– Не бойтесь, она не кусается, – отозвался из темноты голос. Хозяин не спеша перебирал ногами вслед за четвероногим другом.
– Я тоже не кусаюсь, но зачем же об этом так орать?
– Она в наморднике, – не услышал её слов владелец собаки.
– Лучше бы ей глушитель надели, – добавила ещё тише Фортуна.
Дом был действительно пожилым и грузным, с лишним весом опыта и недомоганий. Шершавое мрачное лицо прошлого века, изъеденное окнами, лишний раз напоминало, что по ночам его мучила бессонница. А всякий раз, когда входили люди, он открывал рот, тяжело вздыхая и громко чмокая губами, провожал их в глубь себя, по широким бетонным лестницам, в свой внутренний мир, где теплилась жизнь. Он, как никто другой, знал, что жизнь – это цепь причин и следствий, которую надо постоянно смазывать любовью, чтобы не скрипела от обстоятельств. Гулкие шаги жильцов, как стук сердца, отдавались в его душе. Давление было ни к чёрту: то опускалось, то поднималось, как сейчас. Наконец лифт остановился на седьмом и из него вышли мужчина и женщина.
– Вы всегда с собой на дело берёте батон? – с интересом разглядывал Павел красивые руки своей неожиданной гостьи, принимая из них хлеб.
Фортуна, гармонично встроенная в кухню Икеи, промолчала. Под ножом у Павла затрещал багет. Полетели крошки. Вместе с хрустом раздался запах свежего хлеба. Звук только усиливал аромат, будто хотел взять на себя его функцию. Павел смотрел на Фортуну, она на него. Они могли так бог знает сколько времени: он не знал, что сказать, и она не знала, что слова уже не имеют значения. Губы её улыбнулись и закусили бутерброд с колбасой, который успел приготовить Павел, потом они приняли фарфор и горячий чай.
– Так что вас толкнуло на дорогу разбоя? – достал он из шкафчика клубничное варенье.
– Как любая женщина я способна на глупости, но это не от недостатка ума, а от переизбытка чувств. Недавно я расчувствовалась так искренне, что чуть не впала в депрессию: оттого что жизнь, которая незаметно проходит, так коротка, а я многого ещё не попробовала, что мир такой большой, но я много ещё где не была, а свободы оказывается так мало, что я решила начать с преступления. Захотелось каким-то образом выбраться из каменного бытового мешка.
– Странный способ. Помогло?
– Как видите. Только не надо ехидничать. Не будь я настойчивей, так и просидели бы весь вечер в одиночестве. И не заметили бы меня, не заставь я вас обратить на себя внимание.
– Нет, женщин я всегда замечаю, но это не значит, что я подхожу к ним с просьбой вытряхнуть из меня кошелёк. Хотя если рассуждать фигурально, часто именно так и бывает, – посмотрел пристально в глаза Фортуне Павел. – Так зачем вам столько свободы?
– Накопилось капризов.
– Например?
– Я давно не была в кино, – с любопытством разглядывала кухню Фортуна.
– Снимем.
– Я давно не была на море.
– Слетаем.
– Я давно не была сама собой… Только сегодня… – добавила Фортуна после небольшой паузы.
– Кажется, теперь понимаю, почему я раньше вас не заметил. – Павел подошёл к окну и занавесил темноту. – Так куда вы хотели бы выбраться?
– Туда, где валяются поцелуи, – выловила осторожно янтарную клубничину в сиропе Фортуна и спрятала за губами. – Обожаю клубнику.
– Я знаю такое место. Более того, я завтра туда лечу. Хотите тоже?
– Я же уже сказала. Там их много? – умыкнула она ещё одну из вазочки.
– Чего?
– Поцелуев.
– Да, полно.
– С вами придётся целоваться?
– Нет, боже упаси.
– Тогда я точно не поеду, – облизнула ложку Фортуна.
– Я хотел сказать, там можно найти губы и повкуснее: Италия – страна любви. Я больше не встречал земли, где так сильно любят женщин. Мне только нужны данные вашего паспорта, чтобы я заказал билет.
– А остальные данные вас не интересуют, – высасывала из клубники сок Фортуна.
– Вы будете жить в отдельном номере, – сделал вид, что не услышал, Павел.
– Я думала, что чудес не бывает.
– Но волшебники случаются.
– Вы хотели сказать – фокусники?
– Хорошо, пусть будут. Иллюзионисты.
– Спасибо, я уже живу с одним… сплошные иллюзии.
– Чувствую, сегодня нас ожидает вечер откровений, – подлил ещё чаю Павел.
– Я могла бы быть откровенной, но вы же не пьёте.
– Хотите?
– Нет, я пошутила, чая достаточно.
– Так вы замужем?
– Да.
– Мужу будете звонить?
– Он с сыном на рыбалке. Разве я уже дала согласие?
– Разве нет? – нарезал Павел кружочками ещё немного колбасы и засунул себе в рот самый неудачный.
– Что-то во дворе вы не были таким напористым и деньги мне сразу выложили.
– Мне показалось, что мы там были ближе.
– В смысле?
– Вы общались со мною на «ты». Кроме того, у меня есть один недостаток: я не дерусь с женщинами.
– Да уж, достоинством это точно не назовёшь. А что вы с ними делаете?
– Летаю, например, завтра в Венецию снимать кино. На три дня.
– И много их будет, женщин?
– Женщин в кино много не бывает, если только это не кинотеатр.
– Я не очень люблю кино, – продолжала разглядывать кухню Фортуна.
Конец ознакомительного фрагмента.