Пятая планета. Глава первая (Виталий Вавикин, 2013)

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

Глава первая

Поздняя осень окрасила город в серые цвета, и Полин с нетерпением ждала, когда выпадет первый снег, чтобы хоть немного скрасить подступившее со всех сторон уныние. День только начинался. Люди шли и шли нескончаемым потоком, грозя смыть все, что встанет у них на пути. Полин прижалась к стене серого дома, уходящего в небо, чтобы эта живая река не смогла подхватить, закружить в своих бурных водах. Толпа выпустила ее, обогнула и поплыла дальше, не обращая внимания. Полин шумно выдохнула, закрыла глаза, пытаясь представить себя где-нибудь в другом месте, другом городе, другом мире, другой жизни. На мгновение показалось, что фантазия действительно унесла ее прочь из этого мрачного города – дышать и то стало легче, словно с плеч свалился груз мегаполиса. Полин услышала пение птиц, шелест листвы на высоких деревьях. Казалось, еще немного – и свежий ветер подхватит ее и действительно унесет далеко-далеко отсюда. Но вместо ветра кто-то ударил ее плечом. Полин открыла глаза. Обидчик ушел, растворился в живой реке. Как растворится и она. Через минуту, через мгновение…

Полин посмотрела на часы, понимая, что снова опаздывает. Как и всегда. В последние дни… месяцы… но… Она развернулась и пошла прочь, решив, что сегодня школа сможет обойтись и без нее. Толпа расступилась. Кто-то снова задел Полин плечом. Она не обернулась. Серые улицы сменились серыми дворами. Квартал чужой, незнакомый. Полин остановилась. Где она? Как она попала сюда? Где-то далеко еще шумел город, но здесь было тихо. Густой туман стелился по земле, извивался. Полин вздрогнула – на мгновение ей показалось, что в тумане она видит странных уродливых тварей, ползущих по земле к ней, к ее ногам. Полин попятилась. Хотелось развернуться и убежать, но ноги не слушались. Тело онемело. По коже пробежали мурашки. Сердце сжалось, ударило слишком сильно, снова сжалось. Полин забыла, что нужно дышать, сделала на ватных ногах шаг назад, натолкнулась спиной на незнакомца, вскрикнула. Мужчина извинился, встретился с ней на мгновение взглядом и пошел дальше. Странный мужчина, яркий, искрящийся. Полин зажмурилась, решив, что собственные глаза решили сыграть с ней злую шутку, но видение не развеялось.

Незнакомец нырнул в серую толпу, в это безбрежное человеческое море, но вместо того, чтобы раствориться в нем, начал светиться сильнее. Поток людей огибал его, не в силах проглотить. Он был словно искрящийся и переливающийся в лучах далекого солнца айсберг, с которым вынужден считаться этот холодный, безразличный до чужих жизней океан.

Полин не знала почему, но она пошла за ним следом – ноги словно сами понесли ее за незнакомцем. Прочь от тумана, прочь от незнакомой подворотни. Прочь от своих страхов. К новому, искрящемуся, неизведанному. Полин шла так, чтобы незнакомец не смог увидеть ее, но не выпуская его из вида, чтобы не потерять в этой череде однообразных масок, натянутых на лица вечно спешащих куда-то людей. Где-то далеко в памяти зазвучал голос отца – монотонный, скомканный, словно ненужный листок бумаги, которому самое место в урне. Голос, утративший свою сочность в тот самый день, когда ушла мать.

Полин остановилась. Сияющий незнакомец вошел в высокое серое здание. Стеклянные двери раскрылись, словно гигантский рот, проглотили его. Застывший мир вздрогнул, снова начал вращаться. Очарование развеялось. Серое море забурлило, поплыло дальше. Какое-то время Полин, не двигаясь, продолжала разглядывать поглотившее незнакомца здание, затем развернулась, пошла прочь, поняла, что заблудилась, спросила прохожего, как пройти в знакомый район, забралась в громыхающий трамвай, долго ехала вдоль тощих, умирающих деревьев, пока не стала узнавать дома и магазины, вышла на остановке, долго слонялась без дела, не желая идти домой…

Перед глазами настойчиво витал образ сияющего незнакомца. Кто он? Откуда? Полин вспомнила его лицо – четкое, ясное воспоминание, словно смотришь на картину. «Может быть, спросить об этом отца, – подумала она, – или сестру?» Их лица мелькнули перед глазами, растаяли, словно утренний туман. Полин нахмурилась, вспомнила туман в подворотне, увиденный за мгновение до того, как встретила незнакомца. Сможет ли она снова найти тот двор? А здание, где работает сияющий незнакомец?

Полин с трудом дождалась утра. Прогуливать школу становилось привычкой, и никаких сомнений – если есть чем заняться, то школа может подождать. Полин собрала учебники, зная, что отец наблюдает за ней, вышла на улицу, села в трамвай, который должен был доставить ее в школу, но сошла на следующей остановке, села в другой трамвай, меняя маршрут, снова сошла. Где-то здесь должна быть подворотня, заполненная густым туманом, и серое здание, проглотившее вчера сияющего незнакомца.

Полин потратила около часа на поиски подворотни, но все они выглядели одинаково, словно сговорившиеся разыграть ее близнецы, а здание… здание она нашла. Нашла ближе к обеду. Высокое и серое. К стеклянным дверям вели железобетонные ступени. Полин долго стояла возле них, наблюдая за людьми, то и дело входившими в стеклянную пасть здания. Они только входили, словно эта скрывавшая в небе свою вершину громада действительно была монстром, питавшимся ничего не подозревавшими людьми. «Или же у меня просто богатое воображение», – сказала себе Полин. – А что касается того сияющего незнакомца, то где же он теперь? Исчез? Испарился?» Полин попыталась рассмеяться.

Мимо прошла женщина в желтом пальто, похожая на ее мать, которая так редко приезжала к ней. Полин невольно сделала шаг вперед. «Мама?» – начал зарождаться у нее в голове окрик, но оборвался на полуслове. Женщина вошла в стеклянные двери, скрылась, растаяла. Полин взбежала по ступеням. Железная ручка обожгла ладонь холодом. Сердце вздрогнуло, замерло. Но решение принято. Полин открыла стеклянную дверь. Гулявший в огромном здании сквозняк окутал тело, колыхнул волосы, подобно теплому дыханию здания, которое глотает людей сотнями. «Оно и меня проглотит, – подумала Полин. – Проглотит и не заметит». Она обернулась, убеждая себя, что в любой момент может уйти, сбежать, спастись. Женщина в желтом плаще растворилась в толчее у лифта. «Это не моя мать. Не моя», – попыталась убедить себя Полин.

Мужчина в костюме вошел в здание следом за Полин, потеснив ее в сторону. Стеклянная дверь начала закрываться. Полин прислушалась, ожидая, что сейчас раздастся звук клацнувших зубов. Ничего – двери закрылись бесшумно. Полин сжалась, зажмурилась. Сейчас здание проглотит ее. Сейчас она провалится по пищеводу в его желудок. Кто-то остановился рядом. Полин открыла глаза. Тучный охранник в зеленой униформе стоял перед ней, о чем-то спрашивая. Полин не слышала его – видела, как открывается рот, как шевелятся толстые губы, на которых можно заметить хлебные крошки, оставшиеся от завтрака, но не понимала ни единого слова. Здание гудело, дышало, поглощая все остальные звуки. Полин бросила растерянный взгляд в сторону лифта. Женщина в желтом пальто встретилась с ней взглядом – чужая, незнакомая. Двери лифта закрылись. Полин снова вздрогнула, резко развернулась и побежала прочь. Из здания, по ступеням, через тротуар. Машины загудели клаксонами. Заскрипели тормоза. Полин не остановилась, не обернулась. Казалось, что толстый охранник преследует ее, бежит следом, тянет к ней руку, собираясь схватить за плечо. И эта женщина в желтом пальто! Женщина, напоминавшая мать. Она заманила ее в это здание, в этого живого монстра…

Полин заставила себя остановиться. «Все это лишь воображение», – снова попыталась она заверить себя, обернулась, убедилась, что охранник не преследует ее, попробовала улыбнуться, отдышалась. «Нужно идти в школу», – подумала она, но тут же решила, что сегодня в этом уже нет смысла. Да и серое здание притягивало и манило. Снова.

Полин стояла возле дороги, чувствуя себя в безопасности – автомобильный поток разделял ее и здание, и эта железная река казалась непреодолимой для любого монстра, пока на расположенном далеко впереди светофоре не вспыхнул красный свет. Машины остановились, вытянулись в длинную змею. «Бежать!» – снова мелькнула в голове Полин трусливая мысль, но вместо этого она шагнула вперед, через дорогу, к зданию-монстру, к зданию-людоеду, которое рано или поздно должно перестать глотать людей и начать выпускать их на свободу. Полин пыталась убедить себя, что все будет именно так. Ведь виной всему ее воображение, ее фантазии. Она устроилась на небольшой скамейке и стала ждать. Где-то за спиной прогрохотал трамвай, намекая сдаться, вернуться домой, тем более что отец все равно на работе, и никто не станет спрашивать, почему она не в школе.

– Меня и так никто ни о чем не спрашивает, – тихо пробормотала себе под нос Полин. – Никогда не спрашивает. Словно меня и нет. Здесь, в школе, в этом городе, – она закрыла глаза, стараясь не сгущать клубящиеся в сознании тучи.

За спиной прошел еще один трамвай, затем еще один и еще… День медленно пополз к вечеру: тяжелый и серый, скучный и холодный день. Здание-монстр переварило и выплюнуло проглоченных утром людей. Они выходили из стеклянных дверей, и Полин казалось, что все они серые и усталые, вымученные, раздавленные. Даже сияющий незнакомец. Полин узнала его, но специально отвернулась, чтобы не привлечь внимания. Он прошел мимо нее так близко, что она почувствовала запах его одеколона. Запах свежести и чего-то нереального, несуществующего.

Полин поднялась со скамейки и осторожно пошла за ним следом, стараясь держаться на расстоянии. Серый океан людей расступался перед сияющим незнакомцем, окружал его, пытаясь проглотить, и снова расступался. Полин споткнулась, потеряла незнакомца из виду, услышала грохот остановившегося трамвая и стала вглядываться в лица толпящихся на остановке людей. Незнакомца среди них не было. Или же был? Полин вздрогнула, увидела его на сиденье возле окна и проскользнула в трамвай. Куда теперь? Куда она едет? Зачем?

Полин нервно кусала губы, стараясь держаться так, чтобы сияющий незнакомец, подчинивший вдруг себе всю ее жизнь, все интересы, не мог заметить ее. Она повернулась к окну, стараясь запомнить маршрут, чтобы не заблудиться, когда нужно будет возвращаться назад. Незнакомец поднялся, пробрался сквозь толпу к выходу. Трамвай остановился. Полин едва успела выйти следом за незнакомцем.

Серая толпа снова подхватила их, закружила, заметала по тротуару. Гул машин усилился. Стальная река текла куда-то в своем нерушимом монолите. Полин начала нервничать – чужой квартал, чужие дома. Люди начали пугать ее. Серые, хмурые, все они бежали домой, спешили, изредка поднимая головы, чтобы перейти дорогу или посмотреть на номер грохочущего трамвая. Все, кроме сияющего незнакомца да еще десятка странных, несимпатичных Полин людей. Они собрались в баре. Каждый в своей компании. Полин видела за высокими окнами кружки пива в их руках. Они пили и о чем-то разговаривали. Из бара пахло потом и солодом. Поверх этого накладывался запах жареного мяса.

Сияющий незнакомец устроился за отдельным столиком вдали от окна, один. Он ничего не ел, лишь пил. Пил много. Остальные люди тоже много пили. Полин слышала их несвязные голоса, видела, как они бродят, шатаясь, по бару, выходят на улицу на нетвердых ногах. Полин не боялась их, но с каждой новой минутой, проведенной здесь, ей все больше и больше хотелось уйти. Отвращение ко всем, кто собрался в баре, включая сияющего незнакомца, усиливалось, разрасталось. Хотелось одного – дождаться, когда под властью выпитого угаснет его сияние. «Тогда я и уйду», – решила Полин. Но сияние не пропадало.

На город опустились сумерки, а незнакомец все так же сиял, как и прежде. Сиял и был трезв. Полин попыталась подсчитать, сколько он выпил. Другие посетители уже ушли, едва передвигая ноги, сменились новыми, которые потом тоже ушли. Оставался лишь незнакомец. Он ушел, только когда закрылся бар. Полин шла за ним следом. Начиналась ночь, но странное сияние разгоняло все страхи и тревоги. Незнакомец не оглядывался, хотя Полин была уверена, что он слышит ее шаги. Мимо них прогремел последний трамвай, остановился, замер. Замерла и Полин. И незнакомец. На мгновение Полин показалось, что сейчас он обернется и спросит, почему она преследует его, но вместо этого он поднялся по лестнице и вошел в высокий жилой дом, уходивший в темное небо.

Полин спешно вскочила в трамвай. Водитель наградил ее укоризненным взглядом, давая понять, что ждал только ее. Полин притворилась, что ничего не поняла. Водитель что-то хмыкнул себе под нос. Застучали колеса. Поздние пассажиры несколько минут наблюдали за Полин, затем потеряли интерес. Она села на свободное место. За окном было темно, и ей оставалось надеяться, что она правильно запомнила количество остановок, которые проехала днем. Одна, вторая, третья…

Полин вышла из трамвая. В темноте виднелись залитые светом окна дома, где она выросла. Высокого серого дома, где остался только отец. Сестра выросла и вышла замуж, мать ушла к другому мужчине, которого Полин никогда не видела, да и не хотела видеть. Даже соседи и те сменились. Осталась лишь она. Одна. В этом большом сером доме. Полин поднялась по лестнице на второй этаж и открыла дверь своим ключом. Отец не спал – сидел перед телевизором, готовясь к тяжелому разговору с дочерью. Полин разделась и прошла в свою комнату, не желая слушать нравоучения. Отец что-то продолжал говорить, но она давно научилась не обращать на него внимания. Особенно после того, как ушла мать. Ничего нового он не скажет. Ничему не научит ее. И все эти слова – это лишь повторения предыдущих разговоров, всегда заканчивавшихся лишь одним – матерью, которую Полин не винила, в отличие от отца. Матерью, которая никогда не отказывалась от них, просто выбрала для себя другую жизнь, другой мир. Перед глазами снова всплыл образ незнакомца. Может быть, он тоже из другого мира?

Полин услышала телефонный звонок и попросила отца помолчать хотя бы минуту. Он растерянно хлопнул глазами, хотел что-то возразить, но увидев, что дочь сняла трубку, послушно замолчал, вернулся в кресло перед телевизором. Голос парня, с которым встречалась подруга, заставил вздрогнуть и покраснеть. Он приглашал в гости. Полин посмотрела на часы и не стала ничего обещать, лишь в груди появилось чувство чего-то волнительного и желанного. Дыхание и то перехватило. Полин осторожно положила трубку и вошла в комнату, подбирая в голове слова, чтобы уйти из дома, совершенно забыв о ссоре с отцом, в которой она не принимала никакого участия. Он наградил ее строгим взглядом, поднялся с кресла и вернулся к прежним нравоучениям и моралям, предназначавшимся в основном ее матери, но она была вынуждена выслушивать их вместо нее. Выслушивать снова и снова, когда самый желанный парень на всей земле пригласил ее на свидание. Парень лучшей подруги, но сейчас Полин не думала об этом, даже не помнила, почему отец кричит на нее, за что отчитывает.

– Завтра я лично прослежу, чтобы ты пошла в школу, – пообещал он.

Полин не спорила, готовая согласиться со всем, лишь бы он отпустил ее, но… Она закрылась в своей комнате, громко хлопнув за собой дверью. Слезы заполнили глаза. «Позвонить и сказать, что не сможет прийти! Попросить перенести встречу!» Полин упала на кровать и уткнулась лицом в подушку. «Нет, ничего не выйдет. Он не перезвонит. Он обидится. Не будет новых предложений и встреч. Никогда. И все из-за чего?! Из-за отца?» Полин снова вспомнила сияющего незнакомца. «Это он виноват! Это все из-за него!». Она тихо заплакала, вздрагивая всем телом. Затем заснула, провалилась в пустоту, где не было ничего, кроме соленого вкуса разочарований, да и тот вскоре растворился, канул в небытие беспамятства.

Утром, когда отец разбудил ее, она долго лежала в кровати, стараясь вспомнить, почему уснула в одежде. Отец молчал, считая, очевидно, виновником себя. Полин тоже молчала, лишь за завтраком пообещала, что все поняла и в школу может пойти сама.

– Можешь мне доверять, – сказала Полин отцу настолько монотонно, что он не решился возразить.

Она забралась в трамвай и долго ехала, ни о чем не думая, не желая думать. Особенно о вечернем звонке. В школе она села за свою парту и, достав учебники, попыталась успеть до начала урока сделать домашнее задание. Мысли снова вернулись к телефонному звонку. Парень подруги сидел в соседнем ряду, и Полин заставляла себя не оборачиваться, не смотреть в его сторону. «Хорошо еще, что не перезвонила ему и не расплакалась из-за того, что отец не пускает меня!» – думала она с какой-то отрешенной растерянностью. «Иначе… иначе что?» Она все-таки не выдержала и бросила в его сторону осторожный взгляд, затем в сторону подруги. Подруга встретилась с ней взглядом и улыбнулась.

– Все нормально. Можешь от меня ничего не скрывать, – сказала она Полин на перемене. – Я все и так знаю.

– Знаешь?

– Это была моя идея. Мы поспорили, что ты влюблена в него, и я проиграла.

– Поспорили?

– Да успокойся ты! Считай, что это была просто проверка, которую ты прошла.

– Проверка? – Полин чувствовала себя так, будто попала под холодный душ. Ноги онемели, язык стал ватным и непослушным. Единственное чего хотелось – это вернуться за парту и забыть обо всем, спрятавшись за учебником. А лучше сбежать. Из класса, из школы, из города.

И снова Полин вспомнила сияющего незнакомца. «А я-то думала, что он все испортил вчера. Оказывается, он спас меня», – подумала она и невольно улыбнулась. Подруга восприняла эту улыбку как знак примирения и спешно сменила тему разговора. Полин не возражала. Слушала, бездумно кивая, и считала оставшееся до окончания уроков время. «Снова пойти к незнакомцу. Снова следить за ним. Идти по пятам от работы до дома… А что потом?» Полин оставалась в школе так долго, как только могла, затем отправилась домой, в свою серую, скучную жизнь. К тетрадям и учебникам. К немытой посуде и ковру в гостиной, который она обещала пропылесосить еще две недели назад. Полин поймала себя на мысли, что все вокруг стало серым и несимпатичным, все утратило интерес. Все, кроме сияющего незнакомца. И чем сильнее Полин пыталась игнорировать свой интерес, тем сильнее он становился, разрастался, заполняя все мысли.

С трудом дождалась она выходных, когда не останется ни одной причины, чтобы не отправиться в незнакомую часть города и отыскать незнакомца, чтобы просто взглянуть, а возможно, и подойти к нему, заговорить, узнать, что с ним не так или же что не так с ней. Потому что это сияние… Это не нормально. Этого не может быть.

Полин долго стояла у высокого здания, где работал незнакомец, затем заставила себя войти в необъятный холодный холл, по которому гулял сквозняк, узнала от охранника, что сегодня почти никто не работает, отправилась к дому, где жил сияющий незнакомец. Трамвай остановился у знакомой остановки, но выходить Полин не пришлось, наоборот – сильнее вжаться в сиденье, желая раствориться, провалиться, быть где угодно, только не здесь. «Он узнает меня! Вспомнит, что где-то видел и узнает!» – думала Полин, наблюдая, как сияющий незнакомец входит в трамвай.

Он и женщина с ребенком заняли свободное кресло в самом конце. Трамвай вздрогнул, пополз дальше по холодным рельсам. Полин не знала, куда ведет этот маршрут, но не утруждала себя выглянуть в окно и запомнить детали. Куда важнее сейчас услышать, о чем говорят незнакомец и странная женщина с ним – не такая сияющая, как он, но все равно необычная. И ребенок – тоже необычный, как если бы весь мир Полин был нарисован рукой одного художника, а эти женщина и ребенок – рукой другого, отличающегося по стилю и способностям. Полин поймала себя на мысли, что не может найти недостатков в лицах незнакомцев. Они казались идеальными образцами красоты. «Словно чужой мир в моем мире», – решила Полин, потому что ничего другого в голову не приходило.

Трамвай снизил скорость и остановился возле готовившегося к зиме парка. Незнакомец и женщина с ребенком вышли. Полин выждала минуту и выскочила следом за ними, за мгновение до того, как захлопнулись двери и трамвай загрохотал, уезжая прочь. В парке было безлюдно, и Полин снова начала бояться, что ее узнают, увидят. Люди, за которыми она следила, остановились у озера, где на холодной водной глади плавали утки.

Полин села на скамейку, вытащила из кармана тонкую книгу в мягкой обложке и притворилась, что читает. Незнакомцы стояли к ней спиной. Она не видела их лиц, но ветер доносил обрывки фраз. В основном это были монотонные обвинения и обиды. Только не те, что Полин слышала, когда ссорились ее мать и отец. Здесь все было другим, необычным. Полин не могла решить, обвинения ли это. Скорее всего, просто отчаяние сияющего незнакомца, чужака, застрявшего в этом большом сером городе, который ему совершенно не нравится. Последние слова задели Полин, обидели. Ей захотелось уйти, оставить этот странный парк и странных людей с их проблемами и их ненавистью. Впрочем, женщина, державшая на руках ребенка, не говорила о родном городе Полин ничего плохого. Наоборот, казалось, что этой женщине нравится здесь. И поэтому они ссорятся с сияющим незнакомцем: она хочет остаться, он – уйти.

– Так почему бы тебе просто не сделать это? – спросила женщина.

Полин прислушалась, ожидая ответа, после которого она точно уйдет. Но ответа не было. Незнакомец молчал. Или же говорил так тихо, что ветер не доносил до нее его слов. Несколько минут Полин продолжала напряженно прислушиваться, затем вспомнила отца – такого же одинокого, как и незнакомец, после того, как ушла мать. И никто не понимает его. Полин поднялась со скамейки и пошла прочь, домой. Как бы там ни было, но этот вечер она планировала провести перед телевизором. И пусть отец будет снова сравнивать ее с матерью и обвинять в том, чего она никогда не делала – плевать, она все равно попробует быть с ним. Так думала Полин до тех пор, пока не увидела на своей кухне незнакомую женщину. Она сидела за столом. Отца не было.

– Вы кто? – спросила Полин.

Женщина вздрогнула, обернулась. «Совсем не похожа на мать», – успела отметить Полин, прежде чем из спальни вышел отец и попросил переночевать у сестры. Полин ничего не сказала. Отец молчал, стараясь не встречаться с ней взглядом, лишь стоял в дверях кухни так, чтобы закрыть собой незнакомую Полин женщину, из-за которой все планы на вечер шли к черту. Ее глупые подростковые планы. Полин переоделась и вышла на улицу. Трамваи довезли ее до дома сестры. Полин долго стояла во дворе, убеждая себя, что нужно подняться, затем пошла в парк, туда, где можно найти сияющего незнакомца. Она не понимала почему, но ей снова казалось, что это именно он виновен во всем, что с ней случилось в последнее время. Особенно в том, что отец привел другую женщину. Полин хотелось подойти к незнакомцу и высказать ему все, что накопилось. Все свои обиды, печали и огорчения. Все то, о чем она думала или просто чувствовала в последние дни, недели, месяцы, годы. Он был виновен во всем. Во всех злоключениях. Даже в том, что ушла мать.

Полин выскочила из трамвая раньше, чем он успел остановиться, споткнулась, с трудом устояв на ногах, и побежала в парк. В начинавшихся сумерках было видно, как в озере плавают утки. Незнакомца не было. Несколько минут Полин стояла, наблюдая за утками, затем отправилась в бар, где видела прежде сияющего незнакомца. Когда ушла мать, и отец вечера напролет коротал вне дома, Полин всегда находила его в одних и тех же местах. Что ж, может быть, с незнакомцем все обстоит точно так же? Полин добралась до бара и заглянула в запотевшее окно.

За столиками сидело много людей, но их лица разглядеть было сложно. Полин сняла шапку, распустила волосы и вошла внутрь. Вечерняя прохлада сменилась духотой, запахом пищи, алкоголя, сигаретного дыма. Полин не боялась. Не боялась пару лет назад, когда ей было четырнадцать, и она искала в подобных заведениях отца, не боялась и сейчас, в шестнадцать, когда мир, казалось, готов открыть перед ней все свои двери. Полин встретилась взглядом с барменом, прошла мимо него, стараясь подражать взрослым, мелькавшим вокруг женщинам. Сияющий незнакомец сидел один за самым дальним столом. Около минуты Полин наблюдала за ним, затем подошла и села напротив. Он поднял глаза, встретился с ней взглядом. Гнев и обиды отступили. Полин поняла, что больше не хочет ругаться с ним. Незнакомец поднял стопку, выпил, налил себе еще. Где-то за спиной громыхнул смех – чужой, неестественный, словно из другого мира. Полин обернулась. Веселая подвыпившая компания мужчин не замечала ничего и никого вокруг себя.

– Сколько тебе лет? – спросил сияющий незнакомец.

Полин вздрогнула, снова встретилась с ним взглядом, сказала, что восемнадцать, опустила глаза. Незнакомец покрутил в руках бутылку водки, искоса поглядывая на пустую стопку, затем что-то хмыкнул себе под нос, качнул головой.

– Думаю, ты врешь, – подытожил он.

– Ты тоже врешь, – сказала Полин.

Незнакомец снова встретился с ней взглядом.

– Кто ты? – спросила Полин. – Кто ты на самом деле?

– Кто я? – он нахмурился.

Полин улыбнулась, решив, что они почти подружились.

– Меня зовут Полин, а тебя?

– Не думаю, что хочу знакомиться с тобой.

– Почему?

– Потому что я старше тебя вдвое.

– Мы можем быть просто друзьями.

– Здесь?! – он рассмеялся, не скрывая иронии, окинул бар презрительным взглядом.

– Это все потому, что ты не местный? – Полин снова почувствовала обиду за свой город. – Здесь не так плохо, как ты думаешь.

– Откуда ты знаешь, что я думаю, глупая девчонка? – в голосе незнакомца появилась усталость.

– Я слышала, что ты говорил об этом городе, – Полин выдержала его взгляд. – Сегодня в парке, – сказала она, решив, что иначе он не поверит ей. – Ты был там со своей женой и ребенком.

– Это не мой ребенок.

– Вот как?

– А ты не мой друг, – незнакомец выждал пару минут, затем поднялся, собираясь уйти.

– Я вижу твое сияние! – выпалила Полин, не зная, как еще остановить незнакомца.

– Сияние? – он замер.

– Утром, среди тумана… – Полин попыталась встретиться с ним взглядом, но не смогла. – Затем в толпе, среди серых людей. В парке, на работе, здесь в этом баре… – она замолчала, но и незнакомец молчал, застыв на месте. – Откуда ты? – осторожно спросила Полин. Он поджал губы, словно сдерживая рвущийся ответ, качнул головой. – Тогда как тебя зовут?

– Флавин.

– Флавин? – Полин улыбнулась. – Что это значит?

– У вас, наверно, ничего не значит.

– У нас?

– Я имею в виду этот город, – он сел за стол, налил себе еще выпить.

– Тогда расскажи мне о своем городе, – попросила Полин. – Там все сияют, как и ты?

– Я не знаю.

– Как это не знаешь? Ты что, не видишь своего сияния?

– Нет.

– А твоя жена? Она видит?

– Думаю, что нет.

– Тогда почему это вижу я? – Полин огляделась по сторонам. – Только я. Иначе другие давно бы сказали тебе об этом, – она вздрогнула. – Тебе ведь не говорили об этом прежде?

– Нет.

– Хорошо.

– Хорошо?

– Хорошо, что я такая одна, – Полин встретилась с Флавином взглядом и улыбнулась. – Познакомишь меня со своей семьей?

– Это еще зачем?

– Я могу помогать твоей жене. Мне нравятся дети.

– Исключено.

– Почему? Что в этом плохого?

– Потому что ты сама ребенок.

– Уже давно не ребенок.

– Это ты так думаешь.

– Дай мне шанс.

– Нет.

– Но мне скучно здесь! – Полин вздрогнула, услышав смех Флавина.

Он поднялся и пошел к выходу. Полин окрикнула его, но он не остановился.

– Я ведь не отстану! – предупредила Полин.

Они вышли на улицу вместе. Поздний вечер сгустил краски. Морозный ветер обжигал щеки. Флавин шел к трамвайной остановке. Полин семенила следом, продолжая выпрашивать шанс познакомиться с его семьей.

– Ты отстанешь или нет? – наконец потерял он терпение.

– Нет.

– Черт! – он снова рассмеялся, но уже как-то устало.

Трамвай долго не приходил, и Полин начала чувствовать, что выговорилась, использовала все средства, уловки, и теперь ничто не сможет убедить сияющего чужака уступить ее желанию. Но за мгновение до тишины раздался грохот приближающегося трамвая. Поздние пассажиры не обратили внимания на Флавина и Полин. Флавин выбрал место возле окна. Полин встала так, чтобы находиться напротив него.

– И не притворяйся, что не слышишь меня! – она настырно пыталась заглянуть ему в глаза.

Флавин выдержал ее взгляд, затем совершенно неожиданно кивнул.

– Это значит да? – оживилась Полин, уже перестав верить, что он уступит.

– В следующие выходные. В том же парке, где мы были сегодня.

– Здорово! – вскрикнула Полин, привлекая взгляды пассажиров.

Сердце забилось так сильно, что перехватило дыхание. Полин замолчала, села, не понимая, то ли это трамвай стал грохотать громче, то ли это грохочет у нее в ушах. Флавин отвернулся и снова смотрел за окно. Полин увидела знакомые витрины.

– Моя остановка, – сказала она Флавину. Он кивнул. – Так, значит, в следующие выходные в парке?

– Не раньше трех.

– Не раньше трех, – Полин вышла из трамвая, вспомнила, что не попрощалась, хотела вернуться, но трамвай уже тронулся, пополз прочь, дальше. – Он не обманет, – тихо сказала себе Полин, вспоминая сияющего чужака. – Он не такой, как остальные.

Она вошла в дом, где жила сестра, позвонила в дверь, объяснила, что отец привел в их дом другую женщину на ночь, и легла на свободную кровать. Сестра сонно спросила, почему Полин пришла так поздно, бездумно кивнула, приняв нелепое оправдание, и пошла спать.

Темнота и тишина окружили Полин. Она лежала, вспоминая сияющего чужака, на фоне которого меркли все жители этого города. Даже сестра и ее семья, всегда казавшиеся Полин чем-то особенным. Нет. Здесь все обыденно. Здесь так же, как дома. Здесь все начинается хорошо, а заканчивается… Полин вспомнила женщину на кухне своего дома. Вспомнила свою мать, закрыла глаза и попыталась заснуть. Ей приснился мир сияющего незнакомца, где все люди вокруг нее сияли, светились, переливались. И в этом странном мире она тоже начинала сиять. И ей нравилось это сияние, нравилось, что она стала частью чего-то нового, неизведанного. Но потом наступило хмурое серое утро. Унылое, усталое.

Полин подошла к окну и долго разглядывала идущих по улице людей, таких же усталых, как и это утро. Как и день, вечер, вся жизнь. В голове пронеслась мысль, что Флавин мог обмануть ее, что он не придет, исчезнет, но Полин тут же попыталась прогнать эти сомнения.

Ближе к выходным Полин снова сходила к сестре, собираясь рассказать о сияющем чужаке, с которым ей удалось познакомиться, но проболтав с сестрой больше часа, так и не решилась раскрыть свою тайну, делавшую ее особенной, не такой, как все. Вот только почему это сияние видит только она? И снова сомнения накатывали с новой силой, становясь чем-то обыденным, словно грохот трамваев, ползущих по родному городу, утратившему вдруг свое очарование. Несколько раз Полин задумывалась о том, чтобы позвонить матери и спросить, не видит ли она сияющих чужаков, но мысль об этом лишь усиливала сомнения. Лучше думать, что никого другого нет. Что есть только Флавин, пришедший сюда из другого мира, и она – способная видеть этого странного незнакомца. «Вот встречусь с его женой и спрошу, видит она сияние своего мужа или нет, – думала Полин. – И почему, интересно, он сказал, что ребенок не его? Что это значит? И почему он покинул свой город, если ему здесь так плохо?»

Вопросов становилось все больше и больше. И снов, где Полин видела чужой, очаровавший ее мир, где исполняются все желания и мечты. А утром, проснувшись, она долго лежала в кровати и убеждала себя, что все эти видения и сны не имеют ничего общего с реальностью. Потому что если бы в том дивном мире действительно исполнялись мечты, то никто бы не пожелал покидать его добровольно, а Флавин покинул… Полин ухватилась за слово добровольно. «А что если его заставили это сделать? За проступок, преступление, ошибку?» И новые сомнения навалились на Полин, прижали к земле, воспаляя воображение. Флавин превращался из сверкающего незнакомца в темного и мрачного злодея, которому не нашлось места в сияющем мире, где исполняются мечты. «Но ведь он живет с нормальной женщиной. У них ребенок…» – думала Полин, убеждая себя, что просто обязана отправиться на выходных в парк, встретиться со странной семьей, все узнать и только после этого сделать выводы. Без страха и сомнений. Без фантазий и снов.

Подобные мысли помогли успокоиться, но когда настал день встречи, она снова начала нервничать. «Они не придут, – появились новые сомнения, но Полин так и не смогла понять, боится этого или хочет, чтобы так оно и было. – Они обманут меня, скроются. И все это станет вымыслом, воспоминанием». Она даже начала верить в это. Начала убеждать себя, потешаться над своей фантазией. Но затем увидела Флавина, его жену, ребенка. Вздрогнула. Мысли разбежались, рассыпались.

– Это Полин, и она видит мое сияние, – сказал Флавин жене. Женщина нахмурилась, ожидая подвоха. – А это Габу, – сказал Флавин Полин, указывая на свою жену. Полин кивнула. Женщина напротив все еще хмурилась. Хмурился и ребенок, которого она держала на руках, словно чувствуя сомнения матери.

– Ты что, не говорил ей обо мне прежде? – спросила с укором Полин. Флавин качнул головой. – Нужно было сказать.

– Что, черт возьми, все это значит? – вмешалась в разговор Габу.

– У вас тоже очень странное имя, – сказала Полин. – Как и у вашего мужа.

– А сияние? – Габу требовательно уставилась на Флавина. – Это что, шутка?

– Нет.

– Так она знает, откуда мы?

– Сомневаюсь.

– Тогда зачем ты привел нас сюда?

– Я обещал ей.

– Эй! – не вытерпела Полин. – Я все еще здесь. Забыли? Хватит говорить так, словно вокруг никого нет!

Габу повернулась к ней, смерила внимательным взглядом.

– Чего ты хочешь от нас? – строго спросила она.

– Подружиться.

– Подружиться?

– Разве это плохо? – Полин увидела растерянность на лице Габу и улыбнулась. – Расскажите мне, как вы познакомились?

– Как познакомились? – Габу посмотрела на Флавина. Он пожал плечами.

– У вас много друзей в этом городе? – снова спросила Полин. Ребенок на руках Габу заинтересованно протянул к Полин руку. – Кажется, я ему нравлюсь.

– Да. Кажется, – согласилась Габу. – Хочешь подержать ее?

– Подержать?

– Не бойся.

– Да я и… – Полин замялась. Габу передала ей ребенка. – Такой легкий!

– Это плохо?

– Я не знаю, – Полин смотрела в голубые глаза ребенка. – Наверное, нет.

– Я тоже думаю, что нет, – впервые за время знакомства Габу улыбнулась. – Можно тебя спросить?

– Конечно.

– Зачем мы тебе?

– Я не знаю. Просто интересно и… – Полин бросила короткий взгляд на Флавина. – Никто из моих друзей больше не сияет.

– И на что это похоже? Я имею в виду видеть человека из другого мира.

– Мира?

– Города, если тебе так проще.

– Необычно.

– И все?

– Наверное… – Полин нахмурилась. – Вот только…

– Хочешь спросить, много ли нас?

– Да.

– Думаю, что много. Даже для такого большого города, как ваш – много.

– Тогда почему мы ничего не знаем об этом?

– Потому что твой мир самый чистый из всех остальных. Здесь есть только люди…

– И скука, – добавил Флавин, обрывая жену на полуслове. – Серая, мрачная скука.

– А твой мир был интересней? – спросила Полин, стараясь не обижаться на критику родного города.

– Мой мир жил, знал, что живет и старался взять от этой жизни как можно больше. А здесь все словно пропитано смертью, неизбежностью, фатализмом. И что самое странное, люди, кажется, привыкли жить с мыслью об этом, – он отыскал взглядом уток на начинавшей замерзать глади пруда. – Да. Именно так. Весь этот мир словно это озеро. А люди – утки, которые знают, что скоро придет зима, но почему-то не улетают.

– Вообще-то, обычно они улетают, – сказала Полин, возвращая ребенка Габу. – Вам тоже не нравится мой город?

– О, нет! – рассмеялся Флавин. – Габу без ума от него. Думаю, она всегда мечтала найти нечто подобное. Она и этот ребенок!

– Он не хотел идти сюда со мной, – сказала Габу, словно желая извиниться перед Полин за слова Флавина, попытаться оправдать его. – В своем мире он чувствовал себя нужным, знал свое место, свою роль, а здесь… он чувствует себя чужаком.

– Почему бы тогда ему не вернуться?

– Потому что он не может.

– Из-за тебя?

– Из-за этого чертового города! – подал голос Флавин, продолжая с отвращением разглядывать уток. – Габу знала, как пройти сюда, но вот как вернуться в мой родной город – нет.

– Это правда? – Полин бросила на Габу озадаченный взгляд.

– Ни одной карты, ни одного трамвая, ни одного чужака… – продолжал Флавин.

– Ты – чужак, – как-то растерянно напомнила Полин. – Да и трамваи у нас есть… – она вздрогнула, услышав смех.

– Серый, печальный город! – помрачнев, сказал Флавин и, не поднимая головы, пошел прочь. Полин хотела поспорить, но для этого ей нужно было бежать за ним следом.

– Не обижайся на него, – сказала Габу. Ребенок на ее руках стал вдруг по-взрослому серьезным и задумчиво смотрел, как уходит приемный отец.

– Вы такие разные с Флавином, – сказала Полин.

– Возможно.

– Могу я узнать, как вы познакомились?

– Он вел дело моего брата в суде.

– Так он адвокат?

– Причем очень хороший адвокат.

– Не люблю адвокатов.

– В вашем городе нет адвокатов. Вернее, нет тех судов, где могли бы найти свое место хорошие адвокаты, – Габу примирительно улыбнулась. – Только не подумай, что я ставлю это тебе в укор. Нет. Так, наверное, даже лучше, – она задумалась, устремила взгляд к уткам.

– А за что судили твоего брата? – спросила Полин.

– За убийство.

– Убийство? – Полин невольно передернула плечами. – Это была… случайность?

– Нет. Ему нравилось убивать.

– Зачем же тогда Флавин его защищал?

– Затем, что это было громкое дело. А громкое дело – хорошая реклама. Для адвоката это главное – фотографии в газетах, имя по телевидению.

– По-моему, это мерзко.

– В городе Флавина – это естественно.

– Тогда мне не нравится его город.

– Мне он тоже не очень нравился.

– Из-за таких, как твой брат?

– Не только.

– Есть что-то еще?

– Многое.

– А люди? Они такие же, как здесь или… злее?

– Злее? – Габу едва заметно улыбнулась. – Не думаю, что они злые, просто…

– Просто такая жизнь вокруг них?

– Да.

– И поэтому ты захотела растить ребенка здесь? Захотела спрятать его, оградить?

– Отчасти.

– И уговорила Флавина последовать за тобой?

– Уговорила? О, нет! Сомневаюсь, что кто-то мог уговорить его покинуть свой город. Просто так сложились обстоятельства. Просто… – Габу замолчала, не желая продолжать.

– А ребенок? – спросила Полин. – Он родился уже здесь или же там, в другом городе?

– Здесь.

– Значит, его отец – мужчина из этого города?

– Нет.

– Но…

– Иногда все становится очень сложным, Полин.

– Или странным.

– Или странным, – согласилась Габу.

– Моя мать ушла от нас с отцом три года назад, – сказала Полин после минутной паузы.

– Ушла в смысле умерла или просто ушла?

– Просто ушла.

– Тогда не страшно.

– Но обидно.

– За отца?

– За себя, – Полин улыбнулась младенцу на руках Габу. – Ты ведь не бросишь его?

– Нет.

– А Флавин? Думаешь, он сможет стать ему хорошим отцом?

– Сомневаюсь.

– Тогда зачем живешь с ним?

– Куда же его теперь денешь?! – Габу вымучила усталую улыбку.

Полин заглянула ей в глаза.

– Ты ведь не любишь его? – спросила она.

– Кого? Ребенка? – растерялась Габу.

– Флавина.

– Ах, Флавина… – ее взгляд устремился к супругу. – Нет. Наверное, уже нет.

– А раньше? Там, в другом городе.

– И раньше тоже нет.

– Понятно… – протянула Полин и отвернулась, чтобы Габу не смогла разглядеть в ее глазах сомнения.

– Вспоминаешь мать? – спросила Габу.

– Думаю, вы с ней очень похожи.

– Потому что она тоже не любила твоего отца?

– Любила. Когда-то давно, наверное, любила. Но потом бросила. Ты тоже бросишь Флавина. Обязательно бросишь. И сделаешь это намного раньше, чем мать бросила моего отца. Найдешь кого-то поинтересней, или вернется настоящий отец твоего ребенка…

– Не брошу.

– Почему?

– Потому что он знает меня. Знает мою историю, а с другим… С другим все будет снова сложно. С другим все придется начинать заново.

– Заново? – Полин хмурилась около минуты. – Но ведь это глупо.

– Это жизнь. Когда-нибудь ты тоже поймешь.

– Не пойму, – Полин увидела снисходительную улыбку на лице Габу и почувствовала, как начинает злиться. – Так нельзя. Так нехорошо, – она тряхнула головой. – Когда я видела вас втроем, то думала, что вы настоящая семья, а так… так вы…

– Самые обыкновенные? – помогла Габу.

Щеки Полин вспыхнули румянцем. Она открыла рот, пытаясь что-то возразить, поджала губы, снова открыла рот, резко крутанулась на месте, пошла прочь, собираясь догнать Флавина, рассказать ему обо всем. Габу перестала улыбаться, потеряв к новой знакомой интерес. Ребенок ухватил ее за волосы, причинил боль. Габу улыбнулась ему и пригрозила пальцем. Девочка улыбнулась в ответ беззубым ртом. Девочка, похожая сейчас на своего настоящего отца, оставшегося где-то далеко. Недосягаемо далеко. В другом городе, другом мире, другой реальности.

Запрокинув голову, Габу устремила взгляд к серому, хмурому небу. Вся жизнь была где-то там. Ее брат был где-то там. Брат-безумец. Брат-убийца, из-за которого она едва не оказалась в тюрьме, если бы не появился Флавин. Он спас ее, а не брата. Здесь она соврала Полин, но мотивы Флавина оставались прежними – слава, известность. Адвокат жаждал их так же, как жаждал брат, из-за которого она оказалась здесь. Брат по имени Пилс.