Арест и следствие
Библию мы читали регулярно, это нас укрепляло. Мы молились, старались вести себя богоугодно, не поддаваться ни на какие приманки Сатаны, хотя мы и жили в общежитии, среди молодежи, которая вела распутную жизнь. Мы постоянно пытались найти христианских братьев, но безрезультатно. Их в то время в Донбассе могло еще и не быть. Писем из дома получали совсем мало. Иегова удивительно укреплял, и мы сохраняли свою веру на этом трудном пути. По сравнению с тем, как мы жили в Западной Украине, здесь была совсем другая обстановка. Раньше мы жили с родителями, в семьях. Мы с Михаилом ходили на собрание. Макар тоже был скромным юношей. В Макеевке же завербованная молодежь была другой. Мы не хотели им подражать и просто боялись с ними близко общаться. Хотя с нами не было родителей, не было и братьев, которые могли бы удержать от разврата, окружавшего нас, но жила в нас, хоть юношеская, но воспитанная по Библии совесть, как у молодых еврейских юношей из книги пророка Даниила. Мы старались вести об этом разговоры, размышляли, обсуждали и молились, чтобы Иегова помог нам удержаться на узком пути истины. Понимали также, что проповедь о Царстве поможет нам устоять на этом пути.
Мы встретились с баптистами, и они поначалу приняли нас гостеприимно. Вскоре они узнали, что мы являемся Свидетелями Иеговы, и увидели разницу между нашими вероучениями. Многие из них приняли наши взгляды. Когда же с нами побеседовали их проповедники и пресвитеры, положение несколько изменилось. Им стали запрещать с нами общаться. Но многие продолжали искренне интересоваться нашим пониманием Библии: о душе, вечных муках в аду, о небе, о земле и многом другом.
Нами заинтересовался начальник ЖКК (жилищно-коммунальной конторы). Он приходил к нам в комнату общежития и кричал: «Ну что, богомолы?». Другие жильцы при этом спешили покинуть комнату. Тогда он командовал: «Добраньский, становись на лестницу и смотри, если будет кто подозрительный идти, сообщи. А ты, Мокрицкий, доставай Библию и читай, что ты для меня на сей раз приготовил».
Также я регулярно занимался по Библии с молодым секретарем комсомольской организации общежития. Он был хорошим музыкантом и играл на аккордеоне. Стоило мне напеть какую-либо из наших песен Царства, он тут же подбирал мелодию.
Но так продолжалось недолго… Подоспели выборы, и всех жильцов взяли на учет. Школьные учительницы-агитаторы проводили предвыборную кампанию. Я и Макар твердо заявили, что не будем выбирать никого из людей, так как избрали Иегову нашим Царем, Законодателем и Судьей. С нами еще раз провели отдельную агитационную беседу и, убедившись, что мы в выборах участвовать точно не будем, арестовали и меня, и Макара. Михаила с нами уже не было, к тому времени его уже отправили домой.
В Макеевке в течение двух месяцев следствие по нашему делу вел старший следователь КГБ майор Мигаль. Держали нас в тюрьме в городе Сталино. Нелегко сейчас об этом вспоминать. Режим был страшный, тюрьма переполнена, в камерах сидели в «железных рядах». Это означало сидеть на бетонном полу, спина одного упиралась в спину другого, смотрели в лицо друг другу, а ноги наши плотно были прижаты. И так день и ночь. Если захочешь, чтобы ноги отдохнули, договариваешься и протягиваешь их на плечи впереди сидящему, и так по очереди (см. фото 2 на вклейке).
Следователь применял разные методы воздействия, в том числе и физические. Во время допроса в комнате также находился солдат, охранявший следователя.
Следователь выбивал из меня, так сказать, антисоветчину, которой у меня не было. Но по понятиям следствия она должна была быть, и ее нужно было выбить. Солдат слышал, за что меня бьют. Когда он вел меня обратно в тюрьму, сказал: «Если следователь и завтра тебя будет бить, я его застрелю».
Я видел, что он настроен серьезно, и стал его отговаривать. «Ты застрелишь следователя, на его место придет другой, еще более жестокий, а тебя будут строго судить», – говорил я. Он подумал и сказал: «Имей в виду, если же ты сломаешься и согласишься с требованиями следователя, я тебя застрелю и скажу, что это было при попытке к бегству». Такое искреннее понимание солдатом ситуации укрепляло меня. Я думал о том, как добр Иегова, что не оставляет меня и даже таким способом поддерживает.
Когда солдат меня вел, руки нужно было держать за спиной. Но он мне не разрешал, не хотел чтобы кто-нибудь думал, что я арестованный.