© Татьяна Лемеш, 2018
ISBN 978-5-4490-4251-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1
Весь следующий день Сашка был тих и задумчив. Вместе с сияющим Брутом он пересчитывал имеющиеся винтовки и патроны, договаривался с Донтаном об изготовлении дополнительного количества луков и стрел в обмен на помощь мутантов в охоте и обработке полей.
Ближе к вечеру он растопил печь, подошел, взял мои руки и пряча взгляд, заявил:
– Тань, меня сегодня ночью не будет, ты не переживай и ложись спать, хорошо? Засов изнутри закроешь, я потом постучу.
Я мигом догадалась, в чем дело и замерла с открытым ртом. Все также не глядя в лицо, Сашка поцеловал меня в щеку, прошептал: «Доброй ночи» и ушел.
***
Спалось мне не очень, мешали тяжелые думы о Сашке и об Апреле. На рассвете, когда очередной розовый луч меня разбудил, раздался стук в дверь. Это, наверное, Сашка. Я побежала к двери и открыла ее. Да, это был он – но в каком состоянии! Мокрые волосы и капли на лице, синие губы, стучащие от холода зубы и по-детски растерянный взгляд. Я засуетилась:
– Сашик, что случилось? Проходи и быстро раздевайся, будем тебя растирать.
Я помогла ему раздеться и растерла его же джинсами – их грубая ткань подходила для этого как нельзя лучше. И они, как ни странно, были сухими. Он лежал на теплой печке на животе, глядел куда-то в пустоту и молчал. Но по крайней мере уже не трясся от холода.
– Ты что, в речку упал? А почему тогда одежда сухая?
– Нет. Я в ней купался.
– Сейчас? Да еще на рассвете? Ты что, моржуешь, что ли? Зачем?
– Хотел прийти в себя. И помыться перед приходом к тебе.
– Ну и как, удалось?
– Помыться – да.
– Что там у вас произошло? Почему ты в таком состоянии? Может, расскажешь?
Долгая пауза. Сашка перевернулся на спину и какое-то время пристально смотрел мне в глаза. До чего-то додумавшись, он привлек меня к груди. Я крепко обняла его и прижалась всем телом, млея от восторга. Сашка, по-видимому, чувствовал то же самое, потому что его голос приобретал все больше живых и таких привычных интонаций…
– Ох, любимая, может и расскажу… Тяжело в себе такое держать. Только никому, поняла? А салаге, если понадобится – я сам расскажу, сколько посчитаю нужным… Договорились?
Я молча кивнула.
***
– Так вот… Прихожу я к нему на закате, вроде бы как начало ночи, часов все равно ни у кого нет. А держат его в таком домике, вроде этого, только более разрушенном, у местных ведь поверие такое – если дом остается пустым, они его через время сносят, никто в нем больше не живет, чтобы души умерших хозяев не обиделись… Мы в этом живем в виде исключения, и то не надолго… Так вот, отвлекся…
Ты, пожалуйста, не смейся и не перебивай, мне и так нелегко… Постучал я в дверь, Апрель мне открывает, весь просиял, как меня увидел… Начал было улыбаться, а потом в руки себя взял, скромно так поздоровался – проходи, говорит. Ну я к нему и спустился… А у него печка растоплена, а в крыше прорехи, некоторые доски провалились, кое-где корни землю держат, а кое-где звезды просвечивают. Я смотрю – а у него на растопку мебель идет, такая же вот – стол, лавка… Причем видно, что не порублена, а поломана, наверное ногами… Я и спрашиваю: «Что, за дровами не выпускают?» А он улыбнулся: «Не переживай, не замерзнешь.»
И стоит – такое ощущение, что лишний раз и вдохнуть боится, чтобы меня не спугнуть. Я себя сразу какой-то охмуряемой девственницей почувствовал и так мне не по себе стало… Он, видимо, настроение мое угадал, опять улыбнулся – присаживайся, говорит. А сиденье там у него – столбик от скамьи, в землю вкопанный. Такой вот табурет. А возле печки сено навалено, прямо как у нас. Ну, я присел, он сзади встал и аккуратно так волчища моего с меня снимает, на печку кладет. А потом воротник рубашки немного раздвинул, руки положил и прижал – вот сюда, по бокам, на основание шеи. Я и охренел, Тань! Ты помнишь, что со мной было, когда я его за плечи потряс? Но в тот раз все случайно получилось, а сейчас это он до меня дотронулся, да еще при этом, видимо, как-то эту желтую штуку специально направлял – в общем, ощущения незабываемые…
Сижу я, дышу так глубоко, что даже грудь разрывается, прямо как при погружении гипервентиляция легких… И такое меня счастье и нежность распирают, что даже… слезы потекли. Он руки немного переставил, обошел меня и на лицо смотрит. А в домике-то – темновато, так что смотрит очень уж близко… И такой он, прям светится от счастья. Ну ты же его помнишь – красивый, согласись? А теперь представь это же лицо с искренней светящейся улыбкой… Я сижу, как дурак – смотрю на него, улыбаюсь и плачу. Он на меня насмотрелся и говорит: «Разденься, пожалуйста». И руки так на моих ключицах и держит. А у меня в голове пусто, звонко и радостно. Я и давай раздеваться.
Он меня за руку берет и ведет на ту самую кучу соломы. А на нее лунный свет падает и сквозь дыры в крыше, и через окошко вот такое же, как здесь. Ну, я когда встал, у меня в голове немного прояснилось, я и говорю: «Ты не обижайся, но целовать или гладить я тебя не буду, не смогу»… Говорю, а голос хрипит и ломается… Он улыбнулся, усадил меня на солому. А там что хорошо, что можно полулежа сидеть и на печкин бок спиной опираться… Так вот я присел, а он мне и отвечает: «Ты, Александр, главное – не напрягайся. Будешь делать только то, что захочешь и только тогда, когда сам этого захочешь.»
И стоит передо мной в лунном свете. А потом так, как говорится, легким движением руки, раз – и снял свою синюю тряпку. И голый стоит, на меня смотрит… И такой он, Тань… Не, я все понимаю, не для моего пола мужской красотой восхищаться, но все-таки – как литой весь, гладкий, почти безволосый, такой прямо идеальный весь, что мне не по себе стало, я таких в жизни не видел… А он на меня смотрит так ласково, прямо любуется… Потом опустился рядом со мной на сено и давай меня гладить да целовать. Я сижу просто в прострации, тут не только в сексе дело – то меня от рук его так трясло, а от языка, я тебе скажу – вообще.
Ну, в целом все вполне ожидаемо, с женщинами примерно также, за вычетом его способностей и их влияния на меня. А он еще под это дело и лекцию затеял: «Ты, Александр, не считай все это каким-то грязным и постыдным. Любовь – она пола не имеет… А насчет того, чего ты так опасаешься – так все просто… Это не потому, как ты считаешь, что больше некуда. А потому, что получается стимуляция изнутри тех же замечательных окончаний, которые ты стимулируешь снаружи при сексе с женщиной… А если еще и снаружи – то можно получить двойное удовольствие…» А сам в это время руками да ртом такое выделывает, что я ничего членораздельного ответить просто не в силах… Насчет того, что рот и язык не хуже, чем у женщин – доказал…
А потом слюной так обильно смазал, развернулся и давай усаживаться… Я как-то оторопел даже, смотрю – а у него ягодицы, что яблоки… Да и вообще, как из музея Аполлон ожил и сбежал. В общем, не вытерпел я такого издевательства, за бедра его схватил, так вместе с ним на колени встал и давай его молотить… А он о стену оперся и совсем не против… А потом так невзначай мою руку с бедра берет и туда себе кладет. Я сначала растерялся, а потом из благодарности, что он меня так настроил и схватил его крепко. По ощущениям – ничего особенного, как и у меня, не противно… А держаться при …натягивании так гораздо удобнее, как за рычаг. Настолько удобнее, что я и второй рукой его схватил. Надеюсь, не слишком крепко, но мне в тот момент как-то не до того было. А ему это явно понравилось…
Я разошелся, думаю – получай свое двойное удовольствие! Ну, дошли мы одновременно, а это, как ты понимаешь – дорогого стоит… Я ведь руками тоже все чувствовал… Повалился прямо на него, не вынимая…
А он аккуратно так на пол улегся и лежит подо мной, молчит. А лицо щекой на сене, недалеко от моей головы – вижу, улыбается, а глаза у него опять странно так подкатываются. А потом такое со мной случилось, Тань, словами передать невозможно! Вот как мне тогда ладони дырчатой губкой показались, а теперь все тело, представляешь? Как будто из него сквозь меня лучи идут, мне даже в какой-то момент показалось, что я их вижу… И так мне хорошо стало, что я опять расплакался… Ты же знаешь, Тань, я плакать как-то не приучен, детство у меня суровое было, а тут вот… Он как почувствовал мои слезы на своих плечах – давай выворачиваться, вылез-таки из-под меня, рядом улегся, а голову мою на живот себе положил и волосы гладит… Тут дело даже не в сексе, Тань, а такой он… нежный и ласковый, никогда я еще таких чувств не испытывал… В общем, потом какое-то время мы с ним просто разговаривали… Он как начал мне о своей жизни рассказывать – у меня и волосы дыбом встали…
Оказывается, эти его разлюбезные Величайшие используют таких, как он для сохранения здоровья, долголетия и пополнения жизненной энергии… Я так понял, что они за счет вот этих их способностей и живут… Знаешь, почему его Апрелем зовут? Потому что его обязанность – обслуживать трех страшилищ в апреле. Каждый день, вернее ночь. Коричневых, как мумифицированных стариканов… И под конец месяца сил у него остается только на то, чтобы по нужде с кровати вставать… Это я тебе говорю то, что я из его рассказа выделил… Он, конечно, рассматривает всю эту ситуацию немного с другой колокольни… Хотя парень он неглупый и за это время уже и сам до многого додумался… Но ведь это не так и легко – они же с рождения только с этими коричневыми рожами общались и только им и верили. А те их сосудами называли и все внушали – какое это для них, мальчишек, счастье и честь – подпитывать жизненные силы мерзких стариканов… Я спрашиваю: «А как?» А он мне: «Руками. Или всем телом, так быстрее…»
Я его давай расспрашивать – что он имел в виду, когда говорил, что я с ним связан, так он мне такое рассказал… Не знаю, насколько это правда, может, тоже страшилища в балахонах наврали…
Так вот, суть в том, что любовь – это некая самостоятельная… сущность и она нуждается в подпитке. Что она определяет некоторых людей – причем, связывает их души, которые, по его словам, кочуют из тела в тело… Каждому в жизни встречается связанный с ним человек или даже несколько – и только с ними вместе он способен создать импульс такой силы, который подпитает саму энергию любви и она сможет обогреть других и вернуться к ним же. Причем любовь не различает себя, как у людей – любовь к детям, к женщинам, к мужчинам… По его словам, любовь – она едина, а люди уже сами разделяют ее в соответствии с ситуацией, со своими понятиями или сексуальными предпочтениями…
Вот такая запутанная история… И Апрель, по его словам, может увидеть, с кем он связан. Я спросил его об этих желтых светящихся волнах, а он рассмеялся и ответил, что это оно и есть, что он таким образом отдает мне свою любовь и жизненную энергию…
Я спрашиваю: «А что, трех стариканов ты тоже любил?» А он мне так растерянно: « А я теперь и не знаю…»
И давай мне улыбаться, опять гладить, а потом… просто прошелся по мне, как кошка по котенку… Полностью, даже все пальцы, и на ногах тоже… Столько эрогенных зон на мне открыл, о существовании которых я и не подозревал…
В общем, мы весь наш подвиг повторили… Потом немного повалялись и еще раз… А потом, ты знаешь – или от усталости, или от его способностей, но я реально увидел идущие от него лучи. И так он на меня смотрел, с таким счастьем, что мне захотелось что-нибудь для него сделать, что-то понейтральнее…
Я спрашиваю – а что ты имел тогда в виду: «чтобы я согрел сердце своей рукой»? Он так обрадовался, спрашивает: «А ты действительно этого хочешь?» Я говорю: «Ну да…» Он лег рядом со мной, взял мою руку и положил себе на сердце. А свою, соответственно, на моё. Потом закрыл глаза и замер, почти и не дышит. Я ладонью чувствовал удары его сердца, а потом мне показалось, что эти удары по руке перетекали в меня, в мое сердце. И в какой-то момент я ощутил, что у нас одно сердце, и его ритм гулко пульсировал в моей голове… Я вспомнил выражение «сердца бьются в унисон».
По-видимому, Апрель подстроил свое сердце под мое или наоборот. И самое главное – мне вдруг показалось, что я – это он, и наоборот… Я как будто смотрел его глазами на этот мир, а он отличался от привычного – я реально видел сияние вокруг него, я видел, как светиться его ладонь на моей груди и ощущал толчки его сердца.
И я чувствовал, что… люблю его… Апрель счастливо смотрел на меня и из его красивых глаз лились слезы. На сердце было так горячо и так радостно, Тань, я никогда не испытывал ощущений подобной силы… И я понял, что значит – согреть сердце рукой. Какое-то время мы так и лежали, и мне хотелось, чтобы это продолжалось вечно… Ему, судя по всему, тоже…
Я наконец-то отвел от него взгляд – в окне виднелось серое предрассветное небо… Все, ночь закончилась. Он сразу понял, о чем я думаю и убрал от меня руки. Я встал и медленно и устало начал одеваться. Меня переполняло жгучее чувство потерянного рая… После таких ощущений жизнь показалась тусклой и серой. Я устало сказал ему «Спасибо» и понурив голову, вышел из домика.
Чем дальше я отходил, тем сильнее тяжелые мысли выдавливали из меня такое безоблачное счастье. На горизонте зазеленело небо и я почему-то сказал себе: «Доброе утро, Санек! Теперь ты гомик…» Я шел к нашему домику и меня все больше заполняли темные мысли и отвращение к самому себе…
Представил, как сейчас приду к тебе, буду тебя обнимать… В конце концов я не выдержал и побежал к реке. Я постучал в ворота, сонные ошарашенные постовые узнали меня и молча пропустили. Я прибежал на берег, к переправе, разделся и окунулся… Вода, надо сказать, холоднющая… Думал – мозги прочистит, но не помогло… Только сковало все тело и то счастье, что распирало меня ночью, казалось, замерзло. Вот такая у меня выдалась ночка, Танюш… А вот тебе рассказал и легче стало… Че молчишь? Презираешь меня?
Я тихонько погладила его по щеке.
– Перестань, Саш… За что презирать-то? Это все предрассудки… В нашем мире я, возможно, отреагировала бы по-другому, но здесь, а тем более с ним – он ведь не обычный человек… Да и по твоему рассказу я поняла, что дело не только и не столько в сексе… У тебя получился незабываемый опыт и я считаю – ты должен извлечь из него только хорошее. А вот сейчас тебе нужно поспать…
Сашка поцеловал мою руку, пробормотал «Спасибо» и моментально уснул.