Часть 1
Народ и власть
Бремя сбывшейся мечты
Все больше людей готовы пожалеть о собственной недальновидности, о том, что, как дети, «повелись» на капиталистическую сказку. Красивые лозунги обернулись развалом, бандитизмом и коррупцией. А мы все, выходившие на улицы, верившие на стыке 80-х и 90-х в новую свободную Россию, – очередное поколение лохов, которых объегорили, объехали на кривой козе.
Чем дальше, тем больше мифов об СССР. Вплоть до того, что это была практически земля обетованная: люди добры, возвышенны и работящи, заводы и фабрики день и ночь производят нужную добротную продукцию, ученые решают задачи мировой важности, молодежь уважает старших, пенсионеры счастливы на заслуженном и хорошо оплачиваемом отдыхе… И вдруг заокеанский черт нас попутал разрушить этот ясный и добрый мир, променяв его на пустышку в яркой обертке. В результате – горькое разочарование.
В одном из интервью Андрей Кончаловский рассказал, как они с Андреем Тарковским «обломались», выехав на Запад. В СССР их, талантливых творцов, ограничивали пошлыми рамками социалистической догмы, не давали самореализоваться. Запад казался глотком свободы. Но оказалось, что там никому не нужны талантливые творцы с жаждой самореализации, а нужны профессионалы, умеющие делать на кино деньги. И никаких тебе высоких смыслов свободного человечества. Они-то думали, что Запад – это как СССР, только лучше! А Запад – это совсем другое кино.
Так и мы все думали, что наши плюсы даны нам от рождения и не имеют отношения к прогнившему строю. Но мы ошибались. Убрав рамки социалистической догмы, мы получили другой народ, лишившийся многих своих приятных особенностей и неожиданно обретший неприятные. Оказалось, что рамки догмы сдерживали проявление многих отрицательных черт российского менталитета.
Главное достижение за 20 лет – теперь мы лучше себя знаем. Мы боролись за свободу – мы ее добились. Мы решили задачу, которую перед собой ставили.
Бремя сбывшейся мечты оказалось довольно тяжелым? Но так всегда бывает с мечтами. И, что бы кто ни говорил, возможностей сегодня у любого человека намного больше, чем было 25 лет назад.
Другое дело, что самыми востребованными оказались отнюдь не возможности самосовершенствования и расширения кругозора… Обнаружилось, что мы плохо умеем брать от свободы хорошее, но к нам чрезвычайно быстро прилипает плохое.
Как вода при одной температуре превращается в лед, при другой – в желеобразную кашу, а при третьей – испаряется, так и народ проявляет разные свойства в разных условиях. Теперь есть с чем сравнивать. Мы посмотрели на себя в разных состояниях. И это – главная отправная точка для дальнейшего движения. В какую сторону – это уже определять нынешнему молодому поколению. У него больше исходного материала для принятия оптимального решения, чем было у нас в середине 80-х.
«Мачо», «ботаник» и другие типажи власти
В течение XX века Россией руководили самые разнообразные социальные персонажи: «мямля», «фанатик», «диктатор», «свой парень», «сибарит», «технократ» (очень недолго). Теперь вот дожили до «мачо».
Владимир Путин пришел в политику в образе скромного и сдержанного агента спецслужб, человека с неброской внешностью, который носит серый плащ и велюровую шляпу, глубоко надвинутую на глаза… Но в процессе своей карьеры в качестве главы государства он вдруг превратился в мачо. Обнаружилось, что Владимир Владимирович не против попозировать обнаженным по пояс, а также позволить запечатлеть себя за рулем, за штурвалом, на склонах гор, в волнах… Да и на совещаниях он демонстрирует натуральный мачизм, хмуря брови и бросая угрожающие и уничижающие реплики трепещущему окружению. Неотъемлемый признак мачо – позерство – Путин освоил на наших глазах.
Дмитрий Медведев попробовал перенять некоторые успешные приемчики предшественника – посадку головы, интонации, манеру общения. Хотя сам Дмитрий Анатольевич – типичный ботаник. Президент совершенно напрасно пытается походить на премьер-министра, вырабатывая твердость в голосе и катаясь на лыжах. Получается неорганично, и все его попытки демонстрировать мачизм пугают народ. Делал бы акцент на приверженность семье, фотографировался с женой и сыном, играл в шахматы и побил всех в «Angry birds» – тут у него было бы больше шансов отличиться в лучшую сторону.
Впрочем, как показывают научные исследования, у политиков-ботаников есть шансы только в государствах с высоким уровнем правовой и социальной защищенности граждан. В странах, где люди постоянно чувствуют угрозу произвола и агрессии, предпочитают сильного вождя. Да и нет смысла давать советы Медведеву, когда уже очевидно, что впереди Россию ждет двенадцатилетка Путина. Актуальный вопрос: в кого может эволюционировать мачо-президент?
Во-первых, надо думать, скажутся четыре года, которые Путин вынужден был сдерживаться и стараться вести себя, как второе лицо после президента. Предполагаю, что давалось ему это непросто, и накопился значительный потенциал, который ВВП продемонстрирует, почувствовав себя наконец вернувшимся на законное первое место. Хотелось бы верить, что слишком далеко дело не зайдет, и он во время сумеет взять себя в руки.
Поскольку реформы в России возможны только сверху и по воле главного лица, то небезынтересно, есть ли в его планах реформы. Вообще, Путин производит впечатление человека достаточно амбициозного. Денег у него, судя по всему, достаточно, так что теоретически он может попытаться самореализоваться в другой сфере – стать главой государства, который изменил судьбу и менталитет России, сделал ее правовым просвещенным государством с высоким уровнем жизни. Однако тут есть одно «но».
Вне всякого сомнения, картина жизни в России, складывающаяся у главы государства, очень далека от того, как все видится рядовым гражданам. Можно смело предполагать, что до него не доходит 99 % критической информации. Наверняка он совершенно не представляет себе душащую, бестолковую государственно-чиновничью машину, реальную степень коррумпированности судов, полиции и т. д. Его соратники заинтересованы в том, чтобы подобная информация до «главного» не дошла – ведь эти «вотчины» в зоне их ответственности. А заподозрить их в желании послужить родному народу достаточно трудно.
Вообще, Путин сумел выбрать себе в окружение людей, которые совершенно не имеют собственных лиц и лишь оттеняют его самого. Наверное, это происходит непроизвольно – с такими ему удобно. Беда в том, что это лишает страну возможности появления молодых лидеров, которые не включены в коррумпированную систему власти слишком глубоко и могли бы постепенно внедрять новые методы управления, построенные на праве и законе. Такие люди наверху просто не нужны – более того, они воспринимаются как угроза «общему делу».
Что же до взяткоемкости сложившейся сейчас вокруг премьера группы лиц… Люди его склада обычно смотрят на мир цинично – все воруют, все коррумпированы, так уж лучше пусть воруют мои люди, а не чужие.
В целом ситуация с кадрами напоминает времена начала XX века, когда на «безлюдье» сетовала вся элита, начиная с Николая Второго и заканчивая крупнейшими легальными оппозиционерами абсолютистской монархии вроде московского городского головы князя Владимира Голицына (лидера прогрессистов). «Мало того, что события не выдвинули ни одного вождя, ни одного громкого имени, но и нет людей для определенных задач, для занятия мест, должностей и прочего. Что же тут удивительного, когда многолетний режим воспитывал целые поколения на почве фаворитизма, произвола и карьеризма, и создались на этом хамы и держиморды – с одной стороны, утописты – с другой?» – писал князь 31 августа 1917 года.
Такое ощущение, что дело так и не сдвинулось с мертвой точки. У нас по-прежнему невеселый выбор между держимордами и утопистами – потенциальными фанатиками, вреда от которых зачастую еще больше, чем от держиморд. В частности, утопистами являются наши прозападные оппозиционеры. Все их попытки внедрить в России то одни, то другие элементы западного общества – типичный дилетантский утопизм. Один из примеров – так называемые СРО (саморегулируемые организации). Без учета реалий бюрократической системы и менталитета народа СРО превратились в очередную часть коррупционной системы, еще больше усилив ее. Они бодро торгуют лицензиями вместо того, чтобы следить за качеством работы своих членов… И ведь это можно было предвидеть!
Когда-то Советская Россия быстро преодолела кадровый дефицит, нашла эффективных управленцев из необразованных простых людей. Но это были люди, способные тиражировать только неправовые методы управления, в рамках которых сформировались они сами. И тут хочется процитировать еще одну мысль Голицына, записанную им в том же 1917 году: «…мы свергли иго проклятого режима и завоевали свободу, но по уши увязли в революционной анархии, обманывая или теша себя громким словом "свобода", а многие из тех, кто осознает это, кто сокрушается о "разрухе" всякого рода и втайне мечтает о восстановлении порядка, очень склонны видеть этот порядок в образе городового, государственная и общественная роль которого состоит только в том, чтобы "тащить и не пущать"». Князь приходит к выводу, что диктатура и революция – две стороны одной медали – неспособности к справедливому правовому регулированию жизни общества. Когда люди не могут построить и соблюдать правовой порядок, то их болтает от диктатуры к революции… Размышляя о том, почему не удалось в России построить правовое государство, Голицын в итоге разочаровался в русском народе, припечатав его жестокими и горькими словами.
Не такую ли же ситуацию мы видим и сегодня – почти век спустя?
Нашей политической и общественной жизни остро не хватает людей, имеющих опыт жизни в правовом пространстве. Желая или не желая того, наши лидеры тиражируют тоталитарные приемы управления – потому что не умеют по-другому и убеждают себя, что только так в России и возможно. Действительно, менталитет народа таков, что управлять им проще тоталитарными методами. Но менталитет может меняться – если лидеры видят проблемы своего народа и стремятся сделать его лучше. Это, конечно, ставит очень высокую планку требований к лидеру. С одной стороны, он должен обладать широтой мышления, которая позволит ему увидеть свой народ в системе всего человечества, оценить его сильные и слабые стороны. С другой стороны, он должен чувствовать себя частью народа и сочувствовать его проблемам, а не уничтожать хладнокровно и безжалостно всех, кто не вписывается в его идеологему счастья и прогресса, как это делали Петр Первый, Владимир Ленин, Иосиф Сталин…
Откуда взяться такому лидеру? Некоторые надежды дает растущий обмен «человеческим материалом» между Россией и другими странами – потому что увидеть все наши проблемы, не имея опыта жизни в других системах, просто невозможно. Как знать, может, кто-то из российских молодых людей, поживших, поучившихся и поработавших в разных странах, будет готов через тринадцать лет предложить стране и народу новый проект устройства жизни? Но до этого еще надо дожить.
Идеалисты от оппозиции – Каспаров, Удальцов, Навальный
Лидеры основных течений российской оппозиции – Гарри Каспаров, Сергей Удальцов и Алексей Навальный встретились с журналистами в петербургском пресс-центре «Росбалта». Тема встречи не была обозначена, но и так понятна: куда идти дальше после переизбрания Путина на новый срок.
Гарри Каспаров – человек так называемых либеральных взглядов, всей своей жизненной историей во многом ориентированный на Запад и, надо думать, связанный с эмигрировавшим туда капиталом. Хочу сразу сказать, что не вижу в этом ничего плохого. Таких людей в России немало – Запад остается страховочным тросом для очень многих, столкнувшихся с особенностями суверенной демократии. Но надо понимать, с кем имеешь дело, кого представляет тот или иной человек.
Сергей Удальцов – глашатай левого поворота и романтического социализма, восприемник образа жизни, свойственного революционерам-мятежникам. Он убежден, что при свободном выборе страна сдвинется влево, и тогда удастся положить предел разгулу бессовестного частного капитала.
Наконец, главный герой виртуального пространства – Алексей Навальный – идеологически недопроявленный борец со злом и ложью режима. Именно он в максимальной степени отражает настроения политической активной части общества, не заостряющей внимание на какой-либо политико-экономической платформе, а просто выступающий за честность, против вранья и воровства. Навальный, в общем, так и формулировал: «Мы тут не за какой-то определенный путь развития страны, а за то, чтобы выборы проходили честно. Кого народ выберет, тот пусть и будет. Вот у нас разные взгляды, мы между собой и будем соревноваться. Кто окажется убедительнее, сильнее, умнее, ближе интересам людей, тот и победит». Каспаров и с Удальцов в ответ кивали. Причем Каспаров даже высказался в том смысле, что не видит для себя ничего невероятного в том, чтобы проголосовать за Зюганова (сказали бы ему это в 1991 году!).
Навальный кажется человеком абсолютно искренним. И вполне можно его понять, когда он говорит, что нынешние выборы – это уже априори не выборы, а какое-то другое мероприятие. Потому что в стране нет реальных партий, нет свободы политической жизни, нет равного доступа к СМИ и т. д.
Но почему всего этого нет? Потому что Путин запретил? Или по каким-то более глубоким причинам общественно-исторического свойства? В западных странах конкурентная политическая система сложилась на основе постепенно развившейся способности масс людей находить баланс общественных интересов разных групп. Этот баланс немного подправляется государством, но, когда государственный аппарат вдруг временно выходит из строя, как, например, в Бельгии, которая недавно жила без правительства, ничего никуда не смещается, люди поддерживают внутренний порядок автоматически. В России ситуация совершенно иная. У нас такого умения находить баланс еще не выработалось – каждый тянет одеяло на себя, пока не оказывается, что одеяло разорвали в клочья.
По-видимому, умение выстроить внутреннюю структуру жизни тесно связано с психологическими особенностями людей, складывающимися и укореняющимися веками. Выработать такой склад жизни намного проще на небольшой территории с национально-однородным населением, как это и происходило в Европе. России же, в которой сотня с лишним национальностей с разными историческими судьбами живет на огромных территориях, находящихся в совершенно разных природных зонах, научиться находить консенсус архисложно. Декретом людей ладить друг с другом не научишь. В ситуации, когда общество разрознено, остается только два варианта: либо жесткая авторитарная власть, скрепляющая все это хозяйство железными обручами, либо развал государства на части.
Что такое свободные выборы в стране, где нет политической структуры, партий, не удалось построить нормальную правоохранительную систему, судебную власть? Свободные выборы в такой ситуации – это борьба в публичном пространстве тех структур, которые объективно есть, хотя и не на виду. Прежде всего – крупного капитала, который, естественно, захочет получить место во власти, чтобы защитить и укрепить свои позиции. Ну и не в последнюю очередь – криминализированных структур, тесно связанных с так называемыми «силовиками». Вот кто будет бороться на выборах. А вовсе не идеалисты вроде Удальцова с Навальным, которые могут рассуждать о том, о сем, только пока нет реального дележа общественного пространства и имущества. Дальше их либо пристегнут к телеге чьих-то интересов, либо грубо уберут со сцены. Намного грубее, чем это пробуют сделать нынешние власти. Свобода в наших условиях – это неограниченное право сильного.
Если мы хотим изменить общественный и политический уклад страны, надо бороться за создание структуры политических партий, отражающих интересы реально существующих в стране групп, надо работать в этих партиях, надо учиться находить консенсус интересов, и тогда создастся обстановка для проведения относительно свободных выборов. А сейчас проводить выборы в пустом поле российской общественной жизни не просто бессмысленно, но и опасно. Потому что выбирать мы будем котов в мешке. По-хорошему, выборы вообще должны начинаться снизу: в районах, поселках, городах кандидаты должны проходить жесткую школу работы с людьми, поиска баланса интересов, проходить проверку на честность, на готовность работать без «левака», на деловую хватку, умение выстраивать административную работу, создавать команду.
России развитие институций локальных выборов необходимо как воздух. И моя главная претензия к нынешней власти – в том, что вместо того, чтобы вести эту тяжелую, но необходимую работу, власть пошла по пути бюрократизации и вытеснения нас, «неудобных» граждан, из общественной сферы. В результате бюрократия, почувствовав свою важность для вертикали, окрепла, обнаглела и стала поедать государство изнутри. И сделать с этим что-либо власть, похоже, оказалась неспособна.
Мне кажется, это вообще главный вопрос текущего момента: есть ли еще запас способности к модернизации у нынешней власти. Может ли Путин начать реформировать общественное пространство, внедрять в него элементы реальной выборности и сменяемости чиновников всех рангов и мастей, начать формирование политической структуры. На словах – вроде да, обещает. Но понимает ли он абсолютную необходимость таких действий? Понимает ли, что счет идет на месяцы? Моральная деградация нашего общества зашла слишком далеко.
Если бы оппозиция своим давлением добилась вектора развития государственного строительства в эту сторону – это было бы колоссальное достижение. Провести же сейчас реальные, по-настоящему отражающие интересы большинства выборы Госдумы и президента просто невозможно. Для того, чтобы накопить информацию о реальном качестве тех или иных политиков и партий, нужно время и возможность для них проявиться не в Интернете и не в теледебатах, а в работе.
Выиграет партия Навального выборы мэра Новгорода, поработает там его команда с ним во главе 3–4 года, а партия Удальцова это же время поработает, скажем, во Пскове – вот тогда о чем-то можно будет судить. Может, они и сами после этого идти «во власть» не захотят. А может, напротив, превратят Новгород и Псков во флагманы строительства развитой и честной России, а придя в Кремль – совершат исторический поворот.
Многие гадают, что же произошло с Владимиром Путиным, который когда-то так хорошо начинал. Почему вместо того, чтобы заняться реальной модернизацией страны, он обеспечивал безбедное существование своих соратников. И в результате получил власть коррумпированной олигархической верхушки, тесно переплетенной с силовыми службами.
Часто в жизни так бывает, что человек делает что-то каждый день, а потом через несколько лет обнаруживает, что оказался совсем не там, где собирался. И что делать – непонятно. Возможно, Путин, столкнувшись с сильными и опасными конкурентами во властной среде, не нашел иного пути самосохранения, кроме как наделять своих друзей ресурсами, которые позволяют им укрепляться. Возможно, по его внутренним убеждениям, это единственный возможный источник преданности соратников – отламывать им лакомые куски. Возможно, он вообще видит жизнь в таком сугубо прагматическом свете. Кто знает?
В любом случае, в проведении такой линии администрирования он зашел в тупик. И можно предположить, что некоторые российские столпы общества, зачастую малоизвестные, очень озабочены этим нарастающим ощущением тупика. Думается, где-то в Москве, а возможно, и в Лондоне, уже вовсю идут консультации, кого бы можно было поставить на смену, ничего не меняя по существу. Сильного, жесткого, харизматичного, умеющего заигрывать с народом, особенно с русским.
А некоторые другие силы наверняка ждут смуты, смены элит, чтобы получить возможность поживиться за счет перераспределения финансовых ресурсов путинских друзей, дограбить то, что еще не приватизировано.
Надо думать, рассматриваются оба сценария – и сохранение статус-кво со сменой фронтмена, и поддержка волнений, в тени которых можно будет получить доступ к государственным ресурсам.
В этих условиях начало модернизации общественно-политической жизни России – единственный вариант «выживания» для Владимира Путина.
Элита вывозит детей и деньги
Очередное послание президента РФ Владимира Путина к Федеральному Собранию, то есть, по сути, к государственной элите, было сделано, по случайному совпадению, на следующий день после того, как Global Financial Integrity опубликовала новые данные о масштабах вывоза денег из развивающихся стран в 2011 году. Неожиданная новость – Россия обошла полуторамиллиардный быстро развивающийся Китай! От них уехал $151 млрд, а от нас 191 млрд.
Вся же великолепная десятка выглядит таким образом: 1) Россия – $191,14 млрд, 2) Китай – $151,35 млрд, 3) Индия – $84,93 млрд, 4) Малайзия – $54,18 млрд, 5) Саудовская Аравия – $53,63 млрд, 6) Мексика – $38,09 млрд, 7) Бразилия – $34,10 млрд, 8) Таиланд – $29,11 млрд, 9) Южная Африка – $23,73 млрд, 10) Коста-Рика – $21,11 млрд.
Всего за период с 2002 по 2011 год, по данным Global Financial Integrity, незаконный отток капитала из России составил $880,96 млрд. Еще раньше исследователи организации писали, что ситуация в России развивается, как снежный ком. К незаконным операциям прилипают все новые и новые деньги. По-видимому, чистка банковского сектора, затеянная Эльвирой Набиуллиной, связана именно с попытками остановить этот вал.
Кто же вывозит эти деньги? Воры в законе? Иные криминальные авторитеты?
Нет, мы прекрасно знаем, эти деньги вывозятся лицами, ассоциированными с представителями элиты, которая с почтением внимала президенту, рассуждавшему о деофшоризации и приоритетах развития. Более того, господину президенту весь этот «гамбургский счет» известен лучше, чем кому угодно в стране. Что-что, а службы финансовой разведки у него работают. Тонкие ручейки информации от Алексея Навального о коррупции в верхних эшелонах власти не могут идти ни в какое сравнение с теми бурными потоками фактов финансовых махинаций, которые, вне всякого сомнения, поступают к президенту.
Имеет ли какой-то смысл говорить о стратегических планах, патриотизме и традиционных ценностях, пока ситуация такова, какова она есть – государственная элита «по некоммерческим ценам» скупает в стране все, что можно, перепродает и поспешно выводит средства за рубеж? Вкупе с женами, детьми и порой другими родственниками…
Блестящий ученый и популяризатор науки Джаред Даймонд в свое время прочитал увлекательную лекцию о том, почему приходят в упадок и гибнут цивилизации. Позже он написал на эту тему книгу, но суть вопроса была сформулирована уже в лекции.
Даймонд строил свою матрицу, иллюстрируя ее примерами из жизни погибшей общины гренландских норвежцев – викингов, основавших когда-то в Гренландии успешное многочисленное процветающее сообщество, которое через несколько столетий, отрезанное от Норвегии резким похолоданием, погибло, все до последнего человека.
Задаваясь вопросом, почему общество делало шаг за шагом к гибели, не предпринимая действенных мер по спасению, Даймонд выделил один существенный фактор внутриобщественных отношений.
Общество норвежских викингов было очень конкурентно. Внутри него все время шла борьба между главами кланов за более высокое место в иерархии. Для обеспечения этого более высокого места главы кланов задействовали все больше ресурсов, не думая о долговременных последствиях такого интенсивного хозяйствования. Не думая о том, что ресурсы в конце концов закончатся.
Обществу грозит гибель, подытожил Даймонд, когда краткосрочные интересы элит приходят в жесткое противоречие с долгосрочными интересами общества в целом. Особенно опасно, отмечал он, когда у элит есть возможность избежать последующей расплаты за последствия своих действий.
Это главная мысль, на которую меня навело созерцание Владимира Путина, выступающего перед сплоченными рядами слушателей с очень ответственными постами и лицами.
Мы устал и от жулья
Рассказываю абсолютно достоверный эпизод, происшедший в магазине «Строитель» в Санкт-Петербурге. Стою в очереди в кассу, смотрю по сторонам и вижу молодого человека, плечистого и крепкого, по виду прямо-таки чемпиона в силовых единоборствах, ярко выраженной «кавказской наружности», с дубинкой в руках и надписью на груди «контролер зала». Ему дает наставления пожилой мужчина вполне себе славянской наружности. Наставления такие: ты с ними пожестче, чтобы понимали, что к чему, но, конечно, смотри, что за люди, учитывай… Молодой человек кивает головой, но в глазах и фигуре его никакого понимания не чувствуется: как учитывать, что за люди, и при этом быть пожестче, ему явно непонятно. Остается только приосаниваться, смотреть орлом и ходить, покручивая в руках дубинку. И тут вступают в разговор работницы кассовых аппаратов: «Ты бы ходил тут с кинжалом, вот тогда бы был порядок, они бы тут все присмирели», – советуют они «контролеру зала». Поскольку я уже понимаю, что эти самые «они», которые бы присмирели и с которыми надо пожестче, это мы, покупатели, то я тоже подключаюсь к обмену репликами: «Может, не надо так уж пугать мирных покупателей?». Тут уже на меня ополчаются все сотрудницы магазина, и я узнаю, что покупатели в массе – ворье и жулье, тащат все, любую мелочь, а расплачиваться продавцам.
За день до этого я разговаривала с одним владельцем магазина, который мне в таких же точно выражениях жаловался на продавцов – «жулье, ворье, тащат все, любую мелочь». Стоит покупателю не взять чек, как продавец тут же оформляет возврат, а деньги прикарманивает – и ничего не докажешь! Да что там говорить – видела я товарища, который, работая в одном заведении быстрого питания, умудрялся приходить туда со своим растворимым кофе и делал клиентам напиток из, так сказать, своего сырья – соответственно, и деньги брал себе. За чеками там не особо следили. Продавец считал себя очень креативным человеком, настоящим предпринимателем. Знаю и другой пример, из жизни людей, не пользующихся услугами заведений быстрого питания. Когда представители финансовой элиты, реально богатые люди, решают произвести ремонт и реконструкцию своих дворцов и парков, надзор за работами они, ясное дело, поручают помощникам. А помощники первым делом говорят фирме-подрядчику: «Пятнадцать процентов от контракта – мне, иначе вы у нас работать не будете».
Откаты и взяточничество характерны отнюдь не только для госструктур, ими пронизаны все поры нашего общества, в том числе и частного предпринимательства всех уровней. Это не считается постыдным, это норма жизни, «все так делают». Воровство, обман и жульничество за последние двадцать лет приняли в стране такие масштабы, что найти кого-то, кто бы постоянно не имел дела с жуликами и ворами, просто невозможно. В том или ином качестве с этим соприкасается (а значит, принимает это) каждый россиянин.
Не только ЕР – партия Ж и В, надо брать шире, у нас вся страна – сплошные Ж и В. И нравы так называемой политической элиты целиком и полностью отражают нравы широких народных масс. Различие только в масштабах жульничества. Госчиновники и олигархи воруют миллиарды из бюджета, покупатели – гвозди из магазина, но с точки зрения морали они ничем не отличаются друг от друга.
А ведь еще двадцать лет назад мы были в массе своей довольно добропорядочными людьми – хоть и тащили гвозди с завода, но все же не ящиками. Да и те, кто ничего не тащил, не воспринимались тогда как белые вороны.
Но после того, как мы соскребли облупленную и растрескавшуюся советскую мораль, никакой другой под ней не обнаружилось. Там – пустота. Отдельно взятый человек, какой бы хороший он ни был, не может противостоять отсутствию принятой обществом морали. Увы, жить в обществе и быть свободным от него невозможно. Построить демократию и цивилизованный капитализм в отсутствие общественной морали тоже невозможно. Это краеугольный камень. И речь не о низких моральных устоях народа, это вопрос институциональный. Общество, нация как целостные организмы просто не могут существовать без принимаемых и прочувствованных большинством моральных устоев, которые соблюдаются не потому, что накажут, а из внутренней убежденности, что так жить правильно. Мы в 1990-е разрушили обветшалые и во многом лицемерные социалистические моральные устои, но не задумались о необходимости создания новых. Тогда правительствам экономистов-технократов казалось, что главное – это приватизация и укрепление частной собственности, а мораль и нравственность – это так, фиговые листочки на плодородной ниве капитализма. Теперь очевидно, что они жестоко ошибались.
Как показывают и опросы общественного мнения, и общественные настроения, отражаемые в блогах и на форумах, – люди устали от всеобщего жульничества. Зреет запрос на честную жизнь. Очень симптоматично, что и протестные выступления начались с борьбы против фальсификаций на выборах – некоей квинтэссенции разлитого повсюду жульничества.
Мы стоим перед вызовом создания такой системы, которая будет включать в себя критерии честного и нечестного, справедливого и несправедливого, благородного и подлого. Эти критерии, с одной стороны, должны быть близки традиционным устоям народов нашей страны, а с другой – должны прорастать в повседневную жизнь, определяя кодекс приемлемого и неприемлемого поведения. Пример здесь должна подавать элита (в настоящем смысле этого слова) – и исключительно делом. Она должна начать жить по этому кодексу. До тех пор, пока эта задача не начнет решаться, стратегически улучшить что-либо в нашем государстве не удастся. И никакие модернизации, индустриализации, многопартийности и нанотехнологии не помогут. Проснувшаяся гражданская и политическая активность – здоровая реакция на то, что правящий класс не решает главную задачу – формирования кодекса жизни в России, который был бы принят большинством населения и стал наконец приводить в норму отношения россиян друг к другу.
Если правящий класс не способен выполнять функции настоящей элиты, значит, очень скоро он перестанет быть правящим.
Не в Путине наша проблема
Сколько есть текстов о том, что ничего хорошего нас не ждет. О том, что в стране игрушечная политическая система. О том, что опять застой, и все молодые и прогрессивные уже на чемоданах. И за кого же теперь голосовать нам, продвинутым и мыслящим? Ведь, оказывается, и Медведев-то никакой не либерал, а крепкий едронашевец. И как жить бок о бок с этим бы… извините, большинством, которое демонстрирует свое плебейское поклонение очарованию власти? В общем, сплошные ужасы и явные предпосылки для очередного ухудшения демографической ситуации.
Да не в Путине с Медведевым наша проблема! И не в страшном сером кардинале Владиславе Юрьевиче С. И не в игрушечной политической системе. А исключительно в нас самих. В нашем менталитете, распятом между мечтой об аккуратной красивой цивилизованной жизни и тягой к волюшке-воле, «живем один раз».
У нас не казарменная диктатура, не КНДР с рабочими бригадами, ходящими строем и получающими талон на туфли раз в году. Ткань нашей повседневной жизни определяется не президентом с премьером, а нами самими, тем, как мы работаем, как относимся друг к другу, к «местам отдыха и проживания».
Вот идешь, допустим, в сетевой магазин, покупаешь там фасованные персики. И персики эти с вероятностью в 90 % гнилые. Не все, а, скажем, один из четырех, и еще один – немножко помятый. Садишься в метро, и уже на следующей остановке в вагон вползает человек без ног в камуфляже и проползает по всему вагону, прося милостыню. Выходишь, идешь домой. По тротуару как ни в чем не бывало едут машины – объезжают пробку. Возле киосков, которыми заполонена вся площадь у метро, трутся несчастные бездомные собаки – хромые, косые, облезлые. Надеются на косточку… В парадной соседи выставили на лестничную площадку очередные баулы барахла, которые им в квартире мешают, а выкидывать на помойку лень. Вот она – ткань повседневности.
Это ведь конкретные фасовщицы в магазине – наши с вами согражданки – методически подсовывают гнилье своим покупателям, потому что они так привыкли, потому что «у нас все так делают», «и кто же будет честно работать за такую зарплату». Это какие-то конкретные администраторы метрополитена, наши соседи и родственники, берут мзду за криминальную сеть, рассылающую инвалидов ползать по вагонам, собирая десятки. Это мы с вами, объезжая пробку, ничтоже сумняшеся въезжаем на газон, тротуар, детскую площадку – мы же торопимся домой, нам же надо. Это мы, добрые люди, вышвырнули этих собак на улицы. Мы превращаем парадные и балконы в свалки мусора. Мы выкидываем бутылки из окон машин, мы не пропускаем пешеходов и друг друга на дорогах, да еще громко сигналим и подрезаем друг друга почем зря.
Я часто езжу на такси. Среди таксистов много любителей поговорить с пассажирами за жизнь. И о политике тоже. О чем говорят? Дороги не делают, мосты не строят, переходы не роют – только воруют, воруют, воруют. ОНИ. Ну, допустим. Спрашиваешь: «А ты-то бы сам не стал воровать на ИХ месте?» – «Эх, то-то и оно, что стал бы! Такие уж мы люди! Такая у нас страна! Тут все так живут!»
Если мы сами себе отводим такую роль – что же тут рассуждать о Путине, Медведеве, «ЕдРе» и «Правом деле»! Тут и двадцать ядер ничего не сдвинут. Пока мы сами не решим меняться. А если решим и начнем над этим работать, меняя свое поведение на работе и в быту, так никакие тандемы нам не помешают изменить жизнь страны снизу доверху.
Есть мнение, что элита должна подавать пример образцово-показательной жизни народу. Быть честной, патриотичной, бескорыстной, трудолюбивой, социально-ориентированной, экологически мыслящей и так далее. Кажется, Ортега-и-Гассет сочувствовал славянству, которому не повезло с элитами: какая маленькая голова на этом мощном мускулистом теле, – сокрушался он. Сравнение выразительное, образное, да и вообще приятно и удобно свалить все на НИХ – элиту, истеблишмент, власть. Это ОНИ нам не делают хорошо, поэтому мы такие и есть – гнилые фрукты подсовываем, по тротуарам ездим, взятки по мелочи вымогаем. На самом же деле философ ошибался. Элита – неотъемлемая часть народа, его производная, обладающая всеми его родовыми пятнами. Изменимся мы в своей повседневной жизни, станем честными и ответственными в своей работе и поведении – и элита начнет меняться как по мановению волшебной палочки.
А пока она, глядя на нас, вздыхает, чешет репу – «ну как жить с таким народом» – и выводит в оффшор очередную сотню миллионов.
Последние исследования показывают: для того, чтобы в обществе начались изменения во взглядах, достаточно появления убежденной группы носителей новых взглядов, которые будут составлять от «общей массы» 10 %. Всего лишь. Но эти люди должны быть несгибаемы и последовательны. Только тогда и другие начнут брать с них пример и менять собственные взгляды и поведение. Нам необходимо запускать этот процесс.
Хватит смаковать информацию об оффшорах министров и губернаторов, друзьях Путина по кооперативу «Озеро» и островах Абрамовича. Толку от этого никакого. Даже если мы сейчас проведем национализацию, вернув в страну триллионы долларов, без изменения менталитета, без обретения привычки честно и ответственно работать, уважать других людей, заботиться о чистоте и порядке в наших дворах и парках, в лесах, на реках и озерах, мы спустим эти миллионы в унитаз общественной безответственности и опять окажемся на бобах.
И никакой разницы нет, голосовать ли за ЕР, СР, ЛДПР, КПРФ или еще за какие аббревиатуры. Не в этом наша проблема. А в том, чтобы посмотреть на себя в зеркало и начать менять свою собственную, единственную и неповторимую жизнь.
На кого работают СМИ в России
В СССР телевидение, радио и газеты работали на формирование новой исторической общности – советского народа, а также занимались пропагандой основных социалистических ценностей – труда и творчества во благо общества, повышения образования и культуры населения, утверждения равенства и братства. Попутно СМИ воспевали величие гениальных Маркса-Энгельса-Ленина, коммунистической идеи как таковой, ну и отдельно взятых вождей – то одного, то другого. Но на это никто особого внимания не обращал, шло привычным фоном.
Советский журнализм решал одну из важнейших задач – консолидации общества, превращения его в «одну семью», несмотря ни на какие различия (национальные, интеллектуальные, региональные). Мы – вместе, мы – едины, мы – один народ, притом продвинутый, образованный, самый читающий, самый талантливый… Это было генеральной линией прессы.
Утверждалась эта линия разными средствами. Уделялось много внимания подчеркиванию интернационального характера общества. Выпускались многочисленные сюжеты, в которых узбеки, эстонцы и азербайджанцы вместе работают на комсомольских стройках Сибири, русские преподают в отдаленных казахских аулах, а грузины с армянами осваивают вечную мерзлоту в компании эвенов и бурят… В свободное же время все вместе играют на музыкальных инструментах, в футбол, волейбол и шахматы, причем делают это хорошо и весело. Видели мы также бесчисленных веселых и смышленых школьников – победителей олимпиад и соревнований.
Большую роль в работе по формированию новой исторической общности, безусловно, играл и образ врага – в виде американской военщины, угрожающей миру во всем мире, прогрессивным социалистически ориентированным народам и СССР как их главной надежде и опоре.
К советской прессе можно предъявлять много претензий – по поводу лакировки действительности, тенденциозности, ухода от актуальных проблем и т. д. Тем не менее стратегический смысл существования журналистики в СССР был понятен. Была поставлена четкая задача, которая реализовывалась с разной степенью честности и таланта. СМИ работали на укрепление советского государства и коммунистической идеологии – в меру понимания этих предметов идеологами КПСС.
А теперь попробуем задаться вопросом: какую задачу решают СМИ в нынешней России? На кого работают? Каковы цель, роль, смысл их деятельности?
На мой взгляд, одна из главных функций любой национальной журналистики – способствовать связности нации, формировать общую повестку дня, общую систему ценностей и – представьте себе – сеять доброе и вечное, пробуждать в людях лучшее, а не худшее. Но черно-желтый вал, которым потчуют нас СМИ, ничего общего с этими задачами не имеет. Пять аварий, три убийства, драка на межнациональной почве и пара пожаров с человеческими жертвами – из такого топора никакую съедобную кашу не сваришь. Как ни мешай, получается отрава. Связность может строиться только на позитиве, на тех фактах, которые показывают, что жить в этой стране, среди этих людей – хорошо. А такой информации у нас днем с огнем не сыщешь. Вместо нее популярна рубрика «Куда валить»…
Насколько сознательно российская журналистика «переоделась» в черно-желтые цвета? Причем вся – и так называемая государственная, и принадлежащая отдельно взятым олигархам, и даже вроде как свободная…
Приходилось слышать весьма разные версии на эту тему. В либеральных кругах есть мнение, что чернуха, агрессия и насилие, доминирующие в государственных СМИ, – результат сознательной политики кремлевских идеологов. Таким образом народу показывают, насколько страшна и опасна жизнь и как необходим стране сильный лидер – отец нации, который только и хранит нас от окончательного погружения в хаос. С другой стороны, так называемые либеральные СМИ тоже заинтересованы в демонстрации ужасов жизни в России, поскольку это будет способствовать развалу существующего режима. Таким образом, в решении задачи очернения действительности интересы государственных и либеральных СМИ удивительным образом совпадают.
Есть и другой взгляд на корни сложившейся ситуации. В 1990-е, на волне снятия всех запретов, российская журналистика стала тупо копировать англоязычные таблоиды, построенные на пробуждении «животных» инстинктов. Эта тенденция незаметно захлестнула весь медийный рынок, и читатели приучились жить на таком контенте. Теперь с этой иглы никак не слезть – прямо как с нефтяной или наркотической. Негосударственные СМИ не могут отказаться от «животной» тематики, потому что сразу потеряют рейтинги и рекламу, и им просто не на что будет жить, а государственные – потому что, опять же, потеряют зрителей, пристрастившихся к подглядыванию в замочную скважину, крови и ужасам, и в итоге не смогут обеспечивать продвижение политически правильных идей, ежели им такое поручат.
В результате, если еще не так давно нам показывали совместные танцы и пляски русских, узбеков и грузин, то теперь норовят показать, как они друг друга режут, бьют и насилуют. Если раньше мы видели, какие у нас продвинутые школьники, заботливые мамы, воспитатели и учителя, то теперь на первом плане – алкоголики и деграданты, которые детей бьют, травят и мучают, да и сами дети возникают на экранах исключительно в качестве либо жертв, либо несовершеннолетних отморозков. Если раньше нам без конца втирали про достижения науки и производства, то теперь – исключительно про их развал, гибель и бегство всех специалистов в более благополучные страны. Государственные чиновники и депутаты – все поголовно воры и коррупционеры, плюющие на интересы народа, милиционеры-полицейские – психически неуравновешенные алкоголики и садисты, вымогающие деньги у всего, что движется.
Какие там еще остались недооплеванные светлые образы? Красивые девушки? Тупые алчные дуры. Спортсмены? Сплошь сидят на химии. Ученые? Или выжили из ума от старости, или сбежали в западные научные центры.
Что же касается самих журналистов, то они все чаще предстают агрессивными машинами по созданию шокирующих сюжетов, не имеющими никаких моральных ограничений.
Работать без спущенной сверху повестки дня российской журналистике оказалось не по силам – интеллектуальным и моральным. Ведь свобода свалилась на журналистов так же неожиданно, как и на всех остальных, и, как и все, журналистское профессиональное сообщество оказалось к ней не готово.
В американской или, скажем, британской журналистике существуют очень четкие общественные установки относительно того, что можно, а чего нельзя. Неполиткорректная подача материала по части межнациональных отношений, например, железно не пройдет. Потому что есть понимание: это ведет к расшатыванию основ государства. А наряду с таблоидами прекрасно себя чувствует и журналистика другого качества, на которую тоже есть спрос – и со стороны государства, и со стороны общества.
Тут, конечно, встает вопрос: а не в том ли причина деградации российской журналистики, что наше государство и общество до сих пор не смогли выработать никакой внятной повестки дня, никакого образа будущего?
В чем идеология путинской команды? Какое общество мы строим, на каких базовых ценностях должны воспитываться граждане? Ответа нет. А если даже нам и предлагают формальный ответ, то слишком очевидна его неубедительность, слишком явно само руководство страны находится в состоянии идеологического вакуума. В общем, нет системы ценностей ни вверху, ни внизу.
В этих условиях и журналистика возвращается на круги своя – к животной сущности человеческой натуры. Лишившись одной из своих главнейших составляющих – миссии, журналистика превращается в корабль без руля и ветрил, единственным ориентиром для движения которого оказываются деньги, прибыль. СМИ, которые вообще-то должны давать обществу высокие смыслы, прививать определенную систему ценностей и любовь к своей стране, занимаются тупым зарабатыванием бабла за счет эксплуатации базовых человеческих инстинктов.
Между тем и в США, и в Британии – оплотах и прародителях так называемой свободной прессы – идеология присутствует в огромных дозах, и журналисты ее весьма рьяно защищают. Есть в местных СМИ и положительные герои, и убаюкивающие мифы, и табуированные территории. В общем, позаимствовав с Запада только тематику таблоидов, мы очень сильно примитивизировали свое информационное поле и, главное – целое поколение журналистов, которые вообще не умеют работать на позитив.
А ведь на самом деле в нашей жизни, как и раньше, намешано всякого – и хорошего, и плохого, и злого, и доброго. Вот только травмированная журналистика этого не видит – льдинка в глаз попала, прямо как в сказке про Снежную королеву.
Русские и мигранты
Выдающийся философ Александр Зиновьев как-то посетовал, что «русский народ на роль народа господ не годился и до сих пор не годится». Зиновьев полагал, что СССР не справился с ролью мирового гегемона, потому что «у нас всегда была психология заниженности».
За этими словами кроется горечь от того, что советские люди так легко отказались от роли первопроходцев, от своих достижений, многие из которых были заимствованы капитализмом и помогли превратить его волчий оскал в белозубую улыбку. По мнению Зиновьева, ни англичане, ни немцы ни за что не продали бы свое «право первородства» так дешево.
Да, наломали дров, пока социализм строили, – а что, при строительстве капитализма меньше было наломано? Тем не менее передовые западные страны оказались способны осмыслить свои ошибки и скорректировать изначально безжалостный строй, превратив его в общество, где социальная поддержка и терпимость играют не меньшую роль, нежели конкурентность и погоня за прибылью. Русские же, составлявшие большинство советского народа, вместо того, чтобы творчески развивать и совершенствовать свое общество, построение которого так дорого им обошлось, «за колбасу» согласились пропустить вперед строителей капитализма.
И вот теперь, с наплывом «мигрантов», наше общество начало откатываться еще дальше – к феодализму, а то и к рабству. Причем оказалось, что принять этот архаический откат чрезвычайно просто. Немного демагогии, чуть-чуть страшилок, телегипноза – и готово.
Видели ли вы, как живет абсолютное большинство мигрантов? Переполненные подвалы и сараи, скученность и антисанитария, полная зависимость от «рабовладельцев» и их управляющих. Мы смотрим на это скотское существование сквозь пальцы, еще и вменяя это в вину самим гастарбайтерам, которые портят нам картинку потребительского рая. В общем, в этом нет ничего нового – в рабовладельческом обществе с таким же презрением и брезгливостью относились к рабам, полагая, что такое положение обусловлено их изначально низким развитием и врожденной недочеловечностью. Более того, как показал знаменитый тюремный эксперимент американского психолога Филиппа Зимбардо, если взять группу совершенно нормальных, психологически устойчивых студентов и произвольно разделить их на «заключенных» и «тюремщиков», очень быстро оказывается, что «тюремщики» перестают видеть в «заключенных» своих товарищей по обучению и начинают относиться к ним как к низшим существам, не стоящим сочувствия. И это несмотря на то, что они осознают – это всего лишь эксперимент! Магия социального внушения оказывается сильнее разума.
В России такой тюремный эксперимент поставлен в масштабах всей страны. Слово «мигранты» магическим образом как бы выводит таджиков, киргизов, узбеков из разряда людей. Если бы так попытались содержать и эксплуатировать наших рабочих, это вызвало бы возмущение и было признано недопустимым. А с мигрантами другое дело, они воспринимаются лишь как функция – метлы, лопаты и мастерки.
Выведение из категории «люди» достигается за счет нехитрых приемов. Как-то раз в Ташкенте мне довелось откровенно поговорить с одной уйгурской девушкой из бедного пригорода. Поставив себе цель вырваться из нищеты, русский она выучила отлично и нарисовала мне яркую и жестокую картину жизни простых узбеков, для которых даже чай с хлебом был праздничным ужином. Помимо прочего, им постоянно приходится сталкиваться с тотальным беззаконием и произволом. Думаю, если бы наше телевидение рассказывало правду о жизни простых людей в государствах Средней Азии – показывая их именно как людей, а не статистические единицы, – мы по-другому стали бы относиться к проблеме миграции. Мы бы увидели наших недавних сограждан, оказавшихся в настоящей беде. Но таких передач на нашем телевидении нет. Это никому не надо. Российское руководство не хочет ссориться с местными бонзами. Да и мигрантов ему удобнее держать отдельно от коренного населения. Такая конструкция оставляет много пространства для манипуляций. Если что, всегда можно подлить керосина в межнациональные отношения, и тогда за удушливым дымом скроется правда.
Нас пытаются убедить, что труд мигрантов выгоден всему обществу. Это ложь. Рабский труд выгоден исключительно владельцам и топ-менеджерам компаний, которые, вполне по Марксу, присваивают себе всю прибавочную стоимость, произведенную этим трудом. Для общества в целом элементы рабовладения исключительно вредны – они тянут страну обратно в средневековье. Если мы начинаем смотреть на часть тех, кто живет рядом с нами, как на недолюдей, это значит одно: мы движемся вниз по исторической спирали. Введя одну категорию недолюдей, мы открываем двери для появления новых – по происхождению, внешнему виду, вероисповеданию, сексуальной ориентации, физическому и психическому здоровью, уровню доходов, убеждениям…
Помимо обеспечения сверхприбыли для верхушки нашего общества, мигранты играют еще одну важную роль – они повышают социальный статус самых низких и неуспешных слоев коренного населения. Многим людям именно осознание того, что есть кто-то ниже их, позволят принять существующий порядок. В каком-то смысле, вопреки оценке Александра Зиновьева, русские решили согласиться с ролью нации господ. Но не в борьбе за лидерство с немцами и англичанами, а по отношению к киргизам и таджикам… Какая ирония.
Нет никаких мигрантов. Есть люди, от нищеты и безысходности вынужденные соглашаться на все, чтобы прокормить себя и свои семьи. И если они плохо говорят по-русски, это вовсе не значит, что они не достойны лучшего. Абсолютное большинство наших сограждан тоже не говорит ни на каком языке, кроме родного. Да и изысканными манерами не отличается.
Скотской эксплуатации людей из Средней Азии должен быть положен конец. Нужны работники, но нет желающих? Приглашайте людей из других государств – только обеспечьте им нормальную зарплату и условия проживания, организуйте все необходимое для изучения языка и адаптации. Невыгодно на таких условиях? Значит, надо закрывать бизнес.
Рабство нельзя оправдывать экономическими выгодами. Да и в конечном итоге труд свободных людей оказался производительнее рабского. Элементы рабовладельческого строя ведут в тупик. А те, кто пытается оправдать эту систему, просто не собираются в будущем жить в России.
Пенсия по возрасту – фабрика смерти
Россия готовится к повышению пенсионного возраста. Это неизбежно, ведь средний возраст населения растет с каждым годом. Думая о повышении, мы привычно оглядываемся на Запад и успокоено замечаем: у них пенсионный возраст 65, а то и 67 лет. Ну, значит, и нам можно повышать.
Как это получается, что, без конца твердя об интеллектуальном и творческом потенциале России, мы занимаемся заимствованием устаревающих социальных моделей? Комплекс неполноценности по результатам неудавшегося строительства социализма?
Пенсионерство по возрасту – одна из таких устаревших социальных моделей. Труд – это не проклятие, от которого человек всю жизнь мечтает избавиться, дожив до пенсии. Труд – это содержание жизни и, отстраняя человека от участия в общественном труде, его, по сути, отстраняют от участия в жизни, принуждая к угасанию, деградации и быстрой смерти.
Гуманитарные технологии тоже могут быть прорывными. Хотя они и не «нано», и не графен, и никакого Сколкова для их внедрения строить не надо. Россия, страна с богатейшей гуманитарной историей, интереснейшими философами и психологами, которые остались малоизвестными на Западе, имеет шансы преуспеть именно на гуманитарном фронте. Тем более что именно на этом фронте очевидно назревают глобальные перемены. Смысложизненные ценности, семейные и родительские устои, абрисы рынка труда и пенсионной системы – все это сегодня или уже или в текучем, или в размягченном и собирающемся вот-вот поползти состоянии. Остро требуются новые подходы к социальной реальности: новые ценности, новые границы «прекрасно-отвратительно», новые модели, герои и антигерои. Без всей этой «беллетристики» ни одно общество жить не может. Без этого оно быстро превращается в биомассу – среду, из которой другие, структурированные общества могут черпать новые элементы для своих растущих и усложняющихся систем. Один такой неприятный поворот от структуры к среде Россия уже совершила в 90-е годы. И сегодня мы все испытываем на себе, каково это – быть средой в окружении систем. Утрата смыслов и идеалов оказалась вещью куда более жестокой, чем это представлялось. А когда в ответ говорят – да ведь никто давно не верил в этот бред – коммунистические идеалы, – необходимо пояснить: дело не в том, верили мы в них или нет. Система ценностей, даже вызывая недоверие, неприятие, пренебрежение, оставалась системой координат, отталкиваясь от которой, люди определяли свое местоположение в жизни. Теперь этой системы нет. К европейской системе ценностей мы не пристали, другой – своей – тоже не выработали, соответственно, и оказались в положении распавшейся структуры, из которой окружающие системы вычерпывают сильные фрагменты, присоединяя их к своим системам. Никакой идеологии – чистая химия. Хотим сохраниться как страна – должны заняться созданием новых структурных решеток – новых смыслов, вокруг которых могут расти и развиваться люди, сохраняясь как народ, а не превращаясь в биомассу.
Один из самых болезненных социогуманитарных нарывов всей Европы – старение населения, растущая армия пенсионеров. Это более чем актуально и в России. Как-то даже министр Татьяна Голикова имела опрометчивость обмолвиться, что, мол, к сожалению, число пенсионеров у нас растет. Естественно, ей тут же досталось от блогеров всех мастей. Но это лицемерная реакция, вывернутая наизнанку, чтобы лишний раз припечатать представителя властей. На практике российское общественное мнение вполне консолидировано ужасается росту количества пенсионеров.
Сколько у нас пенсионеров по возрасту? Как ни странно, эта информация не красуется на главных страницах сайтов Пенсионного фонда и Союза пенсионеров. Чтобы найти, надо еще как следует порыться. В результате вырисовывается приблизительная цифра – около 35 миллионов человек из всей 40-миллионной армии пенсионеров вышли на пенсию «по старости», то есть порядка четверти всего населения. Ничего себе! Конечно, тут много путаницы – северные люди со своими другими сроками пенсионирования, работники вредных производств и люди, находившиеся в экстремальных условиях… Но, в общем и целом, где-то так. Более того, есть мнение, что к середине века в России на одного работающего будет приходиться один пенсионер. Конечно, это чистая спекуляция, возникающая из предположения, что пенсионный возраст не будет повышаться. Предположения совершенно абсурдного, которому никак не суждено реализоваться. Однако и нынешние 25 % пенсионеров по возрасту – аморальная и бесчеловечная цифра. Показатель косности и инертности человеческого мышления. Показатель того, что мы – общество – недрогнувшей рукой списали 25 % своих родных, друзей, коллег на социальную помойку. Посмотрим в жестокие глаза правды – что такое пенсионная система «по возрасту»? Это значит, что к определенному возрасту человек считается исчерпанным с точки зрения своего трудового ресурса и списывается в балласт, который больше не интересен обществу. Правда, общество из сострадания и приверженности гуманистическим ценностям, скрепя сердце, вынужденно тратится на этот балласт… При этом, ясное дело, не забывая периодически напоминать балласту, что он – балласт.
А нельзя ли иначе? Может быть, создание самой этой социальной ниши – пенсионеров по возрасту – является исчерпанной, мизантропической по сути идеей, которая ведет к быстрой деградации вполне нормальных, полных сил и интереса к жизни людей? Когда и как сформировались общий абрис и частные критерии требований к трудящимся, когда возникла и при каких обстоятельствах оформилась идея пенсионной системы по старости?
Стандарты труда и требования к работающим современные страны, как это ни парадоксально, унаследовали от времен феодализма, а то и рабовладельческого строя, когда продолжительность жизни была в разы меньше, чем сегодня. Тогда подразумевалось, что каждый работник – это человек в расцвете физических сил. А к моменту, когда эти силы начинали истощаться, человек, как правило, и заканчивал свою жизнь. Вопроса о пенсионерах во времена рабовладения и феодализма не стояло… Работники быстро сменялись, не успевая состариться, а феодалы не уходили на покой, а просто меняли конфигурацию жизни. Молодой воин, проводивший все дни в походах, с возрастом больше начинал думать о своем доме и своей земле, а к старости и вовсе сосредотачивался на хозяйстве, но вовсе не стремился отойти от дел вообще, напротив, старался до самой смерти держать в своих руках все нити хозяйственной жизни. Таким образом, любой состоятельный человек в ранние времена жил полной жизнью до самого конца. Образцом же для создания пенсионной системы был взят не образ жизни высшего класса, представители которого продолжали трудиться, меняя сценарий своей деятельности, а образ жизни зависимого работника – который отдал все силы работе и, выжатый до последней капли, заслужил право немного посмотреть угасающим взором на заход солнца.
Вдумаемся! Вместо того чтобы модифицировать и сделать более поливариантными условия и режимы труда, государство предпочло не тратить на это силы, а платить отступные пожилым наемным трудящимся, чтобы они не путались под ногами… И произошло это не в силу избытка гуманизма, а из-за достаточного предложения труда молодого населения и нехватки рабочих мест. Выгоднее было платить социальное пособие, сохраняя рынок, ориентированный исключительно на молодых людей в расцвете физических сил. Прибыль от производства была велика. Да и работа в основном была физическая, тяжелая, рассчитанная на человека в расцвете прежде всего мускульных сил. Именно в такой ситуации родилась в голове у Отто Бисмарка идея государственной пенсионной системы. Германия стала тут пионером, и было это не так давно – сто с небольшим лет назад.
Хороша ли эта система для объекта заботы – пожилых людей, пенсионеров? Человек – существо сугубо социальное. Как показали драматические судьбы детей, лишенных человеческого общества с раннего возраста, без социального окружения индивидуум не становится человеком в полном смысле, оставаясь просто представителем биологического вида.
С раннего детства человек нуждается в социальных опорах в виде разнообразных общественных институтов, регламентаций, установок и традиций, определяющих и направляющих всю его жизнь. Ориентируясь на них, человек в определенном возрасте начинает работать, вступает в брак, заводит детей. Эти же регламентации определяют контуры материальных богатств, которые пристало иметь в определенной стране в определенном возрасте. Опираясь на негласные регламентации, человек строит и сценарии своей повседневной жизни – кино, гости, друзья, отпуск, дача. Без социальных направляющих человек теряется, испытывает дискомфорт, неуверенность, страх, утрачивает понимание происходящего и смысл жизни. Это прямой путь к личностному распаду и смерти – сначала духовной, а потом и физической.
Но выход на пенсию – это в значительной мере и есть выход за рамки активной социальной организации. Человек, который на протяжении всей своей жизни был опутан социальными регламентами, связанными с режимом работы, отношениями с коллегами, борьбой за улучшение материального благополучия – возможно, субъективно тяготившими его, однако наполнявшими жизнь повседневным смыслом, – внезапно оказывается списанным в полную пустоту. По сути, ему выдается сертификат общественной ненужности. Легко ли с этим продолжать жить?
Особенную остроту вопрос приобретает в обществах, где у людей мало опыта самоорганизации, – таких как постсоветская Россия. И, понятное дело, он стоит более жестко для мужчин. Женщине на пенсии общество определяет круг обязанностей по поддержанию дома и помощи в воспитании внуков, которые позволяют ей чувствовать себя более уверенно, ощущать свое общественное положение и функцию. Мужчины же находятся в положении просто катастрофическом. По сути, общество создает у мужчин – наемных работников установку на окончание жизни к шестидесяти годам. И эта установка является мощнейшим общественным фактором, влияющим на индивидуальные судьбы.
Пенсионная система в своем нынешнем виде – это своего рода фабрика смерти.
Согласно прогнозам, приводимым ООН в опубликованном несколько лет назад докладе «Развитие в условиях старения населения», старение населения носит беспрецедентный и лавинообразный характер. Вот некоторые факты из этого доклада.
В мировом масштабе темпы роста численности пожилого населения составляют 2,6 процента в год, т. е. значительно опережают темпы роста населения в целом, которые составляют 1,1 процента в год. Ожидается, что по крайней мере до 2050 года численность пожилого населения будет увеличиваться опережающими по сравнению с другими возрастными категориями темпами;
Между развитыми и развивающимися регионами существуют значительные различия с точки зрения численности и процентной доли пожилого населения. В настоящее время пятую часть населения наиболее развитых регионов составляют лица в возрасте 60 лет и старше, причем, согласно прогнозам, к 2050 году лица этой возрастной категории будут составлять почти треть населения развитых стран. В менее развитых регионах доля пожилых лиц в настоящее время составляет лишь 8 процентов, однако, согласно прогнозам, к 2050 году на нее будет приходиться пятая часть всего населения, а это значит, что к середине столетия развивающиеся страны могут достигнуть этапа демографического старения, на котором развитые страны находятся в настоящее время.
В развивающихся странах процесс старения населения идет быстрее, чем в развитых странах. Соответственно, у развивающихся стран будет меньше времени на адаптацию к его последствиям.
В настоящее время средний возраст мирового населения составляет 28 лет, т. е. половину населения в мире составляют лица старше и половину – моложе 28 лет. Страной с самым молодым населением является Уганда, где средний возраст равняется 15 годам, а с самым пожилым – Япония, где он составляет 43 года. В следующие 40 лет средний возраст мирового населения, вероятно, увеличится на 10 лет и к 2050 году достигнет 38 лет. В это время странами с самым молодым населением, как представляется, будут Бурунди и Уганда, где средний возраст населения будет составлять 20 лет, а с самым старым – специальный административный район Китая Макао и Республика Корея, где средний возраст населения, по прогнозам, должен достигнуть 54 лет.
Пожилое население, в свою очередь, тоже стареет.
Среди лиц в возрасте 60 лет и старше наиболее динамично увеличивается процентная доля населения самой старшей возрастной категории – лиц в возрасте 80 лет и старше. В настоящее время их численность ежегодно увеличивается на 3,9 процента.
Среди лиц в возрасте 60 лет и старше сегодня каждому восьмому за 80. При этом ожидается, что к 2050 году из каждых десяти пожилых людей примерно двое будут старше 80 лет.
Тут, в качестве антистрашилки, хотелось бы заметить, что Россия не входит ни в число 10 стран с наиболее высоким средним возрастом населения на начало двадцать первого века, ни в десятку государств, которые, по прогнозу, будут иметь самое великовозрастное население к середине века. (На начало века самое пожилое население имели Япония, Италия, Швейцария, Германия, Швеция, Финляндия, Болгария, Бельгия, Греция, Дания.)
Как в этих условиях решать вопрос трудовых ресурсов? Нам предлагают шире экспортировать рабочую силу из Азии и Африки. Однако, как показывают прогнозы, эти страны в своей массе тоже столкнутся с проблемой старения населения, причем в гораздо более жесткой форме, нежели развитые страны. Выход из ситуации надо искать в ином направлении. Необходимо адаптировать рынок труда к изменившемуся возрастному составу населения.
В процессе развития общества многие институты обрели гибкость и поливариантность, которые и не снились обществу наших дедушек-бабушек. Возьмем ту же семью, то же образование. Режимы труда, конфигурацию рабочих мест тоже необходимо модифицировать и сделать более вариативными, приспособив к людям разного возраста.
Должна произойти диверсификация рабочих мест. С одной стороны – рабочие места, рассчитанные на силы и устремления молодых людей и высокую степень занятости, предполагающие высокую конкурентность работников и нацеленность на карьерный рост. С другой стороны – рабочие места, рассчитанные на силы и устремления людей условно пенсионного возраста, которые будут предусматривать работу два-три дня в неделю или 2–4 часа каждый день. Такие рабочие места будут ориентированы на людей с большим опытом – профессиональным и социальным, которые станут сглаживать острые углы конкурентной и агрессивной молодежи и цементировать и стабилизировать коллективы.
Конечно, это потребует некоторого переосмысления организации труда, перераспределения обязанностей. Но введение такой системы на государственном уровне позволит решить проблемы с нехваткой рабочей силы и с сокращением выплат на пенсии. Главное же – огромное количество людей, над которыми наступление официального пенсионного возраста висит, как дамоклов меч, избавятся от ощущения собственной ненужности в стране с острым дефицитом трудовых ресурсов. В то же время требовать, чтобы человек на протяжении всей своей жизни не менялся и, как работник, оставался все тем же, что и в 25 лет – совершенно абсурдно. Заставляя работников в возрасте «за 50» сравнивать себя с 25-летними, их подспудно готовят к тому, чтобы они освободили место и проследовали на социальную свалку – на пенсию.
Руководство России, задумываясь о повышении пенсионного возраста, озабочено исключительно финансовой составляющей проблемы – тем, чтобы сократить количество пенсионеров и, соответственно, пенсионные выплаты. А где будут работать шестидесятилетние женщины и мужчины на седьмом десятке лет при нынешних общественных установках? Куда они пойдут, если мы не проведем массированной дифференциации рабочих мест и не изменим установки общественного сознания относительно возраста?
Сегодня пенсионер, продолжающий работать, сталкивается с огромным количеством проблем. Согласно докладу Международной организации труда «Равенство в сфере труда: ответ на вызовы», Россия – одна из стран, где дискриминация по возрасту распространена особенно широко. За объявление «Требуется секретарь. Девушкам старше 30 не звонить» в США можно столкнуться с судебным преследованием, а в нашей стране это обычная практика.
Однако выступать с гневными обвинениями в адрес руководителей предприятий, которые предпочитают молодых сотрудников, несправедливо. Руководителей вполне можно понять. Ведь рынок труда и у нас, в России, и в других европейских странах продолжает оставаться ориентированным исключительно на работника в расцвете физических сил. Более того, сама общественная установка вынуждает руководителя предпочитать молодых сотрудников. Предприятие, полное молодых людей, в глазах общественного мнения будет более перспективным. То, что человек в разном возрасте обладает разным набором плюсов и минусов, никак не учитывается.
Конец ознакомительного фрагмента.