Про врагов
Самым громким событием турне Владимира Путина по странам Евросоюза стала прошедшая 6 ноября 2003 года в Риме пресс-конференция руководства Европейского союза, премьер-министра Италии Сильвио Берлускони и президента России Владимира Путина, в которой активное участие принял французский журналист Лоран Зэкини из газеты Le Monde, которому Владимир Путин годом раньше предложил сделать обрезание.
Секретарь Еврокомиссии Романо Проди рассказал, что Россия должна вступить в ВТО в следующем году. После этого господин Проди заявил, что задал российскому президенту вопрос про ЮКОС. Он оговорился, что вопрос этот, конечно, внутренний, но Евросоюзу не безразличный.
– Закон, заверил нас президент Путин, не нарушался и не нарушается, – закончил он свою мысль.
Было совершенно непонятно, как сам господин Проди относится ко всему этому. Но, очевидно, его задача и состояла именно в том, чтобы скрыть свое личное отношение.
Был задан вопрос, не собирается ли Россия в ближайшее время перейти на расчеты в евро в деле энергообмена с Евросоюзом. Господин Путин отвечал, что Россия не против, но есть проблемы, решение которых не зависит от него. Так, торговля нефтью на биржах идет в долларах. Таким образом, господин Путин давал понять, что, была бы его воля, и Россия давным-давно торговала бы в евро.
Следующий вопрос должна была задать девушка, сидевшая, как и я, в третьем ряду. Я видел, как она уже взяла микрофон. В эту секунду пресс-секретарь ЕС Рейо Кемппинен, высокий лысый человек, сделал знак рукой и показал ей на человека, сидевшего рядом. Девушка растерянно посмотрела на соседа. Он тем временем забрал у нее микрофон и задал вопрос.
Вообще-то на этой пресс-конференции распоряжались два других пресс-секретаря – итальянского и российского лидеров. Они и согласовывали между собой тех, кто будет задавать вопросы. Но пресс-секретарь ЕС не захотел быть статистом.
Между тем я сразу узнал журналиста, задающего вопрос. Более того, я, можно сказать, никогда и не забывал этого лица. Моя память хранит его как самое дорогое воспоминание. Именно этот дядя из газеты Le Monde год назад задал Владимиру Путину вопрос про Чечню в Брюсселе, на таком же саммите Россия – ЕС, и тут же получил предложение сделать обрезание. И вот он уже спрашивает про диктаторский режим, складывающийся в России в связи с Чечней и делом ЮКОСа:
– Нет ли по этому поводу разногласий у ЕС и России и сохранится ли в России правовое государство?
– Нет! – твердо ответил Владимир Путин.
Трудно сказать, к чему относилось это «нет». В отчаянной попытке быть беспристрастным я скажу, что оно, возможно, выражало отношение господина Путина к этой ситуации в целом. Российский президент был взбешен и не скрывал этого. То, что он ответил бы сейчас, по мощности заряда должно было перекрыть все, что он когда-либо говорил про террористов в сортире и журналистов на хирургическом столе. Сказанное им обречено было стать журналистским хлебом на многие месяцы вперед. Эти слова могли сделать его предвыборную кампанию или погубить ее. Эти мгновения должны были, короче говоря, стать моментом истины для президента России.
– Нет! – еще тверже повторил он, словно набирая в грудь побольше воздуха.
И в эту секунду на руку Владимира Путина легла тяжелая рука Сильвио Берлускони. Инстинктивно господин Путин попытался вырвать руку, но итальянский премьер, видимо, был готов и не дал этого сделать.
– Я тоже хотел бы добавить пару слов, – с нажимом произнес Сильвио Берлускони, не отпуская руку коллеги. – В печати Европы существует искаженное видение деталей…
Он спасал своего коллегу. Зачем он это делал? Может, они и правда друзья… Он тащил Владимира Путина, не очень выбирая выражения, а главное – крепко держа его руку.
– Вот есть мнение, что в Италии нарушается свобода печати, – говорил итальянский премьер-министр. – При этом 85 % печати свободно критикует меня или даже относится ко мне и к правительству откровенно враждебно. То же самое и по другим вопросам. Что касается ЮКОСа, у меня есть прямая информация от итальянцев, живущих в России: российские фирмы, продающие нефть, нарушают закон!
Интересно, конечно, посмотреть на этих итальянцев, живущих в России, которые напрямую поставляют информацию своему премьер-министру. На месте российских спецслужб я бы всерьез заинтересовался этими парнями.
– Я знаю, что президент Путин делает различие между исполнительной и законодательной властью, – продолжал господин Берлускони. – Он делает это!
Тут господин Берлускони на секунду притормозил. Он, похоже, все-таки понял, как выглядит в этот момент, и сказал, скосив глаза на коллегу:
– Я вам потом выпишу счет как ваш адвокат… в евро.
И продолжил:
– Теперь насчет Чечни. Там был референдум. Подавляющее большинство голосовавших решило принадлежать Российской Федерации. Чечне была дана возможность через выборы получить президента. Кроме того, ЕС сам решил, что не надо посылать наблюдателей на эти выборы. Давайте посмотрим в лицо фактам!
Закончив, он наконец убрал свою руку с руки господина Путина. Тот к этому моменту производил впечатление уже совершенно спокойного человека.
– Готов вам заплатить, – кивнул он своему коллеге. – Стоит того. Впервые мы имеем такого солидного адвоката.
Отношения Владимира Путина с коллегами – бывшими и ныне действующими – очень разные, конечно. Шрёдер до сих пор ему близок, как говорится. Он председатель совета директоров то одной крупнейшей российской компании, то другой, то третьей. Очень преданный Владимиру Путину человек. До сих пор. Тем более что он в результате этой работы явно не беднеет.
Ну, конечно, у него очень тесные отношения с Берлускони. Не всегда это афишировалось, но известно, что Путин к нему ездил отдыхать на виллу, когда работал президентом. Буквально мог на выходные, как говорится, туда-обратно метнуться. Эти отношения сохранились, и можно заметить, что любые нападки на Берлускони… а их много было… встречали жесточайший отпор со стороны Путина, если происходили в его присутствии. Это продолжалось и раньше, и, я уверен, будет продолжаться до самого конца.
И Владимир Путин стал говорить про Чечню – практически то же самое, что сию секунду произносил его коллега. Следовало признать, что господин Берлускони довольно толково пересказал его позицию. Видимо, он слышал ее уже столько раз, что, толкни его ночью, и он выпалит все это не просыпаясь.
После этого господин Путин дошел до господина Ходорковского. И тут он посмотрел на французского журналиста, который задавал вопрос. А я подумал о том, что надежда получить искренний эмоциональный ответ все-таки осталась, несмотря на весь энтузиазм господина Берлускони.
– Я понимаю, что задание вам поставлено, надо его отработать – и я отвечу на этот вопрос, – сказал он.
Бедный француз мгновенно вспотел и покраснел.
– Конечно, люди, которые за пять-шесть лет заработали миллиарды долларов… ни в одной западноевропейской стране такой результат был бы невозможен… возможно, заработали их законно. Но, заработав миллиарды, они потратят десятки, сотни миллионов, чтобы спасти миллиарды. Мы знаем, куда тратятся эти деньги: на каких адвокатов, на какие пиаровские кампании, на каких политиков. В том числе и на то, чтобы задавать эти вопросы.
Обвинение, брошенное господином Путиным французскому журналисту, было тяжелым. И я уверен, что выстраданным. Похоже, Владимир Путин искренне уверен в том, что все журналисты, так или иначе выражающие поддержку ЮКОСу, куплены этой компанией. Причем это касается и западных журналистов.
Между прочим, что мешает, например, Лорану Зэкини предположить в ответ, что и Сильвио Берлускони защищает Владимира Путина не задарма? Так, после этой пресс-конференции сразу стали говорить, что господин Путин обменял поддержку коллеги на что-то очень материальное, и скорее всего на газ, – договорились же они, что одна итальянская фирма будет заниматься реэкспортом российского газа, и это решение стало абсолютно беспрецедентным.
Мне-то все-таки кажется, что все проще – Сильвио Берлускони защищал Владимира Путина потому, что испугался за него, поняв, что тот сейчас может наговорить сам.
То, что дальше произнес господин Путин, много дает для понимания ситуации с ЮКОСом:
– У нас проблема есть, и я бы разделил ее на две части. Первая часть заключается в осмыслении того, что произошло в процессе приватизации в начале 90-х годов. Нам часто говорят: «Такие сложные законы. Поэтому, если мы что-то и нарушили, давайте не будем об этом говорить. А вот эти остальные 145 млн граждан – давайте их даже не будем беспокоить на эту тему, их это не касается». Сомневаюсь, что такая логика была бы приемлема в любом демократическом государстве.
Во-первых, должен сказать, что, даже если законы и были сложными, противоречивыми, их надо было бы все-таки исполнять. Второе – особое внимание государства должны привлекать случаи, когда в процессе дележа государственной собственности были совершены преступления против личности. В том числе убийства. Некоторые из арестованных – а это целая группа лиц – подозреваются именно в организации убийства. И наконец, третье – все должны исполнять действующие законы сегодня. Никто сегодня не должен уклоняться от исполнения законов. А в числе претензий к арестованным – в том числе и неисполнение законов в последнее время, в 1999 году, в 2000-м… Наша цель – не пощипать отдельных бизнесменов, а навести порядок в стране. И мы будем это делать последовательно и жестко. Вне зависимости от попыток этих людей защищаться, используя в том числе и шантаж. Шантаж государственной власти бесперспективен.
Ну вот и все. Все, что говорил президент России днем раньше (прежде всего о недопустимости отзыва лицензий ЮКОСа на нефтяные месторождения), было похоронено этим обвалом.
Наступила небольшая пауза. Потом от Евросоюза выступил Хавьер Солана, до этого вообще молчавший:
– Верховенство закона – это очень важно. Давайте помнить об этом…
Он, видимо, понимал, что надо же как-то реагировать на все это, но не мог собраться с мыслями.
Господин Проди сказал, что это ведь он сам спросил сегодня утром президента России про ЮКОС:
– Я поставил этот вопрос! И я получил ответ.
Я думаю, в истории с ЮКОСом было что-то и очень личное. Я был на том совещании, на котором, как считается, Ходорковский публично задавал Путину такие мрачные вопросы. Но тогда, что называется, Ходорковский первый начал – и просто не мог не заслужить «обратку». Многие думают, что личное было в том, что у Ходорковского была идея парламентской республики, и эта идея была покушением на личную власть Владимира Путина. В этом смысле говорили, что это было личным для Путина.
Но я так не считаю. Это было бы слишком просто, да и реальной угрозы Путину тут не было. Дело даже не в том, что Путину была несимпатична совсем эта идея, хотя, конечно, она ему была несимпатична. Во главе этой гипотетической парламентской республики наверняка стоял бы все равно Путин. Хотя сама идея ему, конечно, не нравилась. Но гораздо больше его, говорят, завело тогда то, что ему доложили – в деталях, – что Ходорковский покупает голоса в Госдуме и скоро скупит всю Госдуму.
Но я думаю, было еще что-то, совсем уж личное, действительно личное. Такое, чего нельзя простить. Я могу только предполагать, что это такое было. Ну, в крайнем случае не было.
И было, как я понимаю, несколько предупреждений, недвусмысленных знаков Ходорковскому, чтобы тот остановился. Чтобы не делал этого. Но тот как-то не внял.
Он ничего не сказал о том, удовлетворил его этот ответ или нет. Он, видимо, и хотел дать это понять: я же, мол, не говорю, что нам в Евросоюзе все это очень нравится. Но мы же дипломаты с хорошим стажем.
И уже через несколько часов стало известно, что Романо Проди собрал журналистов и заявил им, что адвокатская деятельность господина Берлускони является его личной инициативой и не отражает позиции всего Европейского союза. Заминка при этом, конечно, в том, что именно господин Берлускони сейчас является председателем этой организации.
Но все это по большому счету не имеет никакого значения. Проблемы с руководством Евросоюза господин Путин компенсирует дружбой с главами государств этого союза. А эта дружба уже прошла некоторые испытания.
10 февраля 2007 года президент России Владимир Путин выступил на Мюнхенской конференции по вопросам политики безопасности. Выступление российского президента было настолько агрессивным по отношению к США и НАТО, что иногда Владимиру Путину не хватало в руках знаменитой туфли, которой в свое время стучал по трибуне ООН генсек ЦК КПСС Никита Хрущев.
Конференция началась с выступления канцлера Германии Ангелы Меркель. Она сидела в зале, где ее окружали друзья: министры обороны стран НАТО, сенаторы США, депутаты бундестага и Европарламента, эксперты, бизнесмены из 40 стран мира… Здесь был президент Украины Виктор Ющенко, слушавший Ангелу Меркель с таким вниманием, будто представлял себе на ее месте Юлию Тимошенко. И совершенно, по-моему, не слышал Ангелы Меркель президент России Владимир Путин, который был полностью захвачен подготовкой к своему докладу.
Мне кажется, Владимир Путин готовился к этому выступлению всю свою жизнь (по крайней мере, в большой политике). Или шел к нему. И это был закономерный финал – хотя бы и промежуточный. Он давно хотел высказаться о наболевшем, то есть о том, как складываются его отношения с западным миром. Он, без сомнения, понимал, что делает.
У Ангелы Меркель таких амбиций не было. Она выступала, сидя за столом в президиуме, а не стоя, как Владимир Путин. Она рассказала, что «НАТО является самым сильным выражением в области политики мировой безопасности». Она утверждала, что в Афганистане НАТО «находится на правильном пути, даже если он оказался сложнее, чем мы себе это представляли».
Конец ознакомительного фрагмента.