Путешествия. Дневники. Воспоминания. *** (Христофор Колумб)

Ко второй половине XV века в Западной Европе выросли крупные города, развивалась торговля европейских стран как между собой, так и с рядом внеевропейских партнеров. Всеобщим средством обмена стали деньги, потребность в которых резко увеличилась, поэтому в Европе сильно возрос спрос на золото. Но в то же время для западноевропейцев в результате турецких завоеваний в Аравии и Малой Азии становилось все труднее пользоваться старыми, восточными, комбинированными (морскими и сухопутными) путями, ведущими к Южной и Восточной Азии. Появилась настоятельная потребность открыть прямой морской путь к «Индиям», т. е. странам Южной и Восточной Азии, которые считались «родиной пряностей» и якобы изобиловали золотом – южный, вокруг Африки, и западный – через Атлантический океан.

Поисками южных морских путей к «Индиям» занималась только Португалия. Для прочих атлантических стран к концу XV века оставался открытым только путь на запад, через неведомый океан. Мысль о таком пути появилась в Европе эпохи Возрождения благодаря распространению античного учения о шарообразности земли, а дальние плавания стали возможными благодаря достигнутым во второй половине XV века успехам в кораблестроении и кораблевождении.

Таковы были общие предпосылки заокеанской экспансии западноевропейских стран. То обстоятельство, что именно Испания первая выслала в 1492 г. в западном направлении маленькую флотилию Христофора Колумба, объясняется усилением в последней четверти XV века испанской королевской власти, ранее ограниченной.

Перелом в сторону усиления королевской власти наметился в конце 60-х годов XV века. В 1469 г. королева кастильская Изабелла вышла замуж за наследника арагонского престола Фердинанда, который через десять лет стал королем Арагона. Так произошло объединение двух самых крупных государств Пиренейского полуострова – Кастилии и Арагона, и возникла испанская монархия.

Недолго могло устоять последнее мусульманское государство в Испании – Гранадский эмират – перед натиском соединенных кастильских и арагонских сил, которым содействовал также мощный каталонский флот. Через несколько лет после взятия испанцами Малаги и Альмерии – последних мусульманских портовых городов – испанские войска в начале 1492 г. вступили в Гранаду. Закончился восьмивековый процесс реконкисты – обратного завоевания христианскими государствами пиренейских стран, завоеванных в 711 г. мусульманами-маврами

Объединение Кастилии с Арагоном и искусная политика усилили королевскую власть в обеих странах. Чтобы обуздать испанское дворянство, не желавшее им подчиниться, короли организовали союз городов «Святое братство» (Санта эрмандад), которое выставило несколько тысяч человек для полицейской службы и в несколько лет очистило страну от разбойничьих шаек разорившихся дворян.

«Католические короли» разрушили несколько десятков феодальных замков и запретили строить новые. Они использовали огромные средства трех рыцарских духовных орденов, владевших в Кастилии большими территориями и миллионами голов овец. Для достижения этой цели Изабелла добилась того, чтобы главой всех трех могущественных орденов был ее муж. Наконец, короли создали в 1483 г. для борьбы с «еретиками» жестокий церковный суд – инквизицию, благодаря которой, по словам Маркса, церковь превратилась в самое страшное орудие абсолютизма.

Усилившаяся в ходе реконкисты и еще более после ее окончания и ставшая самым могущественным западноевропейским государством, объединенная Испания вышла на мировую арену. В 1492 г., через несколько месяцев после падения последнего испано-мусульманского государства – Гранады, первая эскадра Колумба отплыла из андалузского атлантического порта Па5лоса на запад, за океан, «для открытия и приобретения некоторых островов и материка в море-океане» – как глухо было сказано в дошедшем до нас официальном документе (см. «Договор в Санта-Фе»).

Молодая испанская буржуазия стремилась к расширению источников первоначального накопления и завидовала успехам заморской экспансии соседней Португалии, столичный город которой (Лиссабон) стал к этому времени крупнейшим в мире рынком рабов. Католическая церковь стремилась распространить свое влияние на «языческие» страны Южной и Восточной Азии, которые в Средние века объединяли под общим названием «Индий».

Военную силу для завоевания новых языческих стран должно было дать испанское дворянство. Это было и в его интересах и в интересах его основных противников – абсолютистской королевской власти и городской буржуазии.

До 1492 г. испанское дворянство еще было занято войной с маврами. Завоевание Гранады положило конец этой, почти беспрерывной, войне в самой Испании, войне, бывшей ремеслом для тысяч мелкопоместных дворян – «идальго». Теперь они были без дела и стали еще более опасны для монархии и развивающихся испанских городов, чем в последние годы реконкисты, когда королям в союзе с городами пришлось вести упорную борьбу против разбойничьих дворянских шаек.

Королям нужно было избавиться от беспокойных элементов. Выходом, выгодным для королей и городов, для духовенства и дворянства, была заокеанская экспансия. Но для того, чтобы можно было приступить к заокеанской экспансии, нужна была разведывательная заокеанская экспедиция. Проект такой экспедиции уже много лет предлагал Колумб. Королевская казна, особенно кастильская, постоянно пустовала. Если заморские африканские экспедиции приносили португальским королям огромные барыши, то заокеанские экспедиции, которые могли привести и к открытию новых, еще неведомых земель, и к старым богатейшим восточноазиатским странам, сулили испанским государям и их союзникам еще большие доходы.

Испанское дворянство, в свою очередь, мечтало о приобретении земельных владений за океаном и еще больше – о золоте и драгоценностях «Катая» и «Индий», так как большинство дворян было в неоплатном долгу у ростовщиков.

Стремление к наживе сочеталось на Пиренейском полуострове с религиозным фанатизмом – результатом многовековой борьбы христиан против мусульман, – постоянно подогревавшимся духовенством, которое мечтало о распространении католической веры среди миллионов «язычников», живущих в Южной и Восточной Азии. Не следует, однако, преувеличивать значение религиозного фанатизма в испанской заокеанской экспансии. Им заражена была только часть духовенства и некоторые второстепенные конкистадоры (завоеватели).

Для инициаторов и организаторов заокеанской экспансии Испании, для прославленных вождей конкисты религиозное рвение было привычной и удобной маской, под которой скрывались стремления к власти или к личной наживе, очень часто – к тому и другому вместе. С потрясающей силой охарактеризовал конкистадоров Лас Касас, автор «Кратчайшей истории разрушения Индий», своей знаменитой лаконической фразой: «они шли с крестом в руке и с ненасытной жаждой золота в сердце».

Несомненно, что «католические короли» ревностно защищали интересы церкви лишь в том случае, когда они совпадали с их личными интересами. «Недостаток благочестия», т. е. ханжеское лицемерие Изабеллы, разгадали только потомки, рывшиеся в исторических архивах; но Фердинанд, по-видимому, был менее искусным актером, чем его супруга: его лицемерие было очевидно и для его современников, по крайней мере таких проницательных, как Макиавелли.

Вот что писал Макиавелли в своем знаменитом трактате «Князь», где в одном месте он недвусмысленно намекает на Фердинанда, а ниже – прямо называет его: «Князь должен особенно заботиться… чтобы, слушая и глядя на него, казалось, что князь – весь благочестие, верность, человечность, искренность, религия. Всего же важнее видимость этой последней добродетели…

Есть в наше время один князь – не надо его называть, – который никогда ничего, кроме мира и верности, не проповедует, на деле же он и тому и другому великий враг…» (глава XVIII). И далее «Феррандо Арагонского, теперешнего короля Испании, почти можно назвать новым князем, потому что из слабого короля он стал… первым государем христианского мира… В начале своего царствования он напал на Гранаду, и это предприятие стало основой его мощи…

Он мог на средства церкви и народа содержать войска и положить, благодаря этой долгой войне, начало собственной военной силе… Чтобы получить возможность отважиться на еще более крупные предприятия, он, действуя всегда во имя веры, предался благочестивой жестокости, изгоняя из своего королевства марранов и разоряя их… Прикрываясь той же религией, он захватил Африку, потом двинулся в Италию и напал, наконец, на Францию» (гл. XXI).

Что Колумб в этом отношении не отличался от королей, на службе которых совершил свои великие открытия, особенно отчетливо видно из данных нами документов, которые лично написаны или продиктованы им. Его подлинные дневники, к сожалению, дошли до нас лишь в обработке Лас Касаса; но этот пламенный обличитель жестоких и жадных конкистадоров из личных симпатий к Колумбу сделал для него исключение: он старался изобразить его подлинным ревнителем веры. Только сделал он это неумело, и у его Колумба из-под маски рыцаря креста постоянно выглядывает облик рыцаря наживы.

Биографические сведения о Колумбе до организации его первой экспедиции крайне скудны, а поэтому ряд существенных моментов в истории его жизни и деятельности до сих пор вызывает сомнения и споры. Нет точных документальных данных, которые позволили бы восстановить шаг за шагом весь жизненный путь знаменитого мореплавателя; отсутствие таких данных открывает широкие возможности для построения легковесных гипотез, которые не только не разрешают спорных и неясных вопросов, но еще более запутывают «колумбианскую проблему».

Положение осложняется еще и тем, что первые биографы Колумба – его сын Фернандо[2] и Лас Касас, руководствуясь личными мотивами, создали ложные версии биографии «адмирала моря-океана», сознательно исказив факты. При этом, как предполагают, они подвергли основательной ревизии материалы семейного архива дома Колумбов и изъяли множество документов, которые либо могли повредить репутации Колумба, либо опровергнуть их фальсификаторские построения.

В той или иной мере спорны почти все факты из жизни Колумба, относящиеся к его юности и периоду долголетнего пребывания в Португалии. Неясна история борьбы Колумба за осуществление проекта, да и о самом этом проекте приходится судить, главным образом, по материалам, относящимся к тому времени, когда предприятие Колумба было уже осуществлено. О зарождении же у Колумба замысла дальнего заокеанского плавания приходится только высказывать предположения, пока еще не подтвержденные документальными данными.

Разумеется, много споров возбуждает и последний этап жизни Колумба, когда с именем его было уже связано открытие «островов и материка в море-океане». Но здесь, однако, исследователь сталкивается с огромным документальным материалом, который позволяет выйти из сферы догадок и беспочвенных предположений.

Могут считаться, наконец, установленными место и – с некоторыми сомнениями – дата рождения Колумба и его происхождение (прежде различные историки устанавливали дату его рождения от 1435 до 1456 гг.). Путем сопоставления нотариальных записей генуэзских архивов с различными документами, относящимися к деятельности Колумба в Португалии и Кастилии, недавно, как будто окончательно, установлено, что Христофор Колумб родился в Генуе в конце октября 1451 г.[3].

Его отцом был шерстяник Доминико Коломбо, матерью – Сусанна Фонтанароза. Дед Христофора Колумба, Джованни, жил в пригороде Генуи – Кинто. В генуэзских архивах сохранилась запись акта о передаче Джованни Коломбо своего сына Доминико в обучение ткачу Гильермо (Вильгельму) Брабанте, сроком на семь лет. Нотариальные записи 1440–1455 гг. свидетельствуют, что Доминико Коломбо был человеком очень небогатым. Он не имел собственного дома и арендовал жилье у генуэзского монастыря Санто-Стефано. Не только Доминико Коломбо, но и сын его Христофор был ремесленником и состоял в генуэзском шерстяном цехе (laneiro de Janua), как то подтверждает документ, датированный 1472 г.

Генуэзское происхождение Колумба доказано опубликованными в 1931 г. нотариальными актами XV века, собранными в архивах Генуи[4].

Тем самым отпали основанные на прямой фальсификации источников версии о каталонском, галисийском, португальском, провансальском и британском(!) происхождении Колумба, создаваемые на протяжении последнего столетия «учеными»-шовинистами.

Неизвестно, где именно учился Христофор Колумб, учился ли вообще или был гениальным самоучкой. Все сведения, какие приводят его биографы, сопровождаются таким количеством сомнений и оговорок, что самый факт остается не разъясненным. Но несомненно, что Колумб читал по крайней мере на четырех языках (итальянском, испанском, португальском и латинском), читал немало и притом очень внимательно. Сохранился между прочим экземпляр латинской книги с его личными заметками на полях. Это была книга Аллиака (кардинала Пьера д’Альи) «Имаго Мунди», под влиянием которой в значительной мере сложились географические представления Колумба. (Пьер д’Альи учил о шарообразности Земли, опираясь на сочинения Роджера Бэкона).

Не без труда удается установить биографическую канву жизни Колумба для времени от 1472 до 1485 г., когда он, покинув Португалию, прибыл в Кастилию.

Прежде всего возникает вопрос, когда и при каких обстоятельствах потомственный шерстяник Христофор Колумб стал мореплавателем. Сам Колумб в «Дневнике первого путешествия» указывает, что он уже в течение 23 лет плавает по морям. Запись эта датирована 21 декабря 1492 г. Следовательно, если основываться на этом заявлении адмирала, необходимо относить начало его морской карьеры к 1469 г. Между тем в 1469 г. Колумб еще не покидал Генуи. Впрочем, в одном из писем испанской королевской чете от 1501 г. он заявляет, что уже в течение сорока лет ему приходится заниматься навигационным искусством. Однако 1461 г. как дата начала деятельности Колумба-моряка еще менее приемлема.

По всей вероятности, первое сравнительно дальнее плавание Колумба относится к 1473 или к 1474 гг. Имеются косвенные указания на его участие в генуэзских торговых экспедициях, побывавших в 1474 и 1475 гг. в водах Моря-Архипелага (Эгейского моря). В эти годы остров Хиос посетили корабль Джофредо Спинолы и флотилия, снаряженная купцом и банкиром Паоло Негро, с которым Колумб был тесно связан в последующие годы. То были предприятия, которые осуществлялись генуэзцами, вывозившими из Хиоса благовонную смолу для продажи ее на европейских рынках.

Видимо, в мае 1476 г. Колумб на корабле того же Негро попадает в Португалию, скорее в качестве комиссионера торгового дома Паоло Негро и Лодовико Чентурионе, чем моряка-профессионала.

Нет оснований сомневаться в том, что, живя в течение девяти лет в Португалии, Колумб не раз принимал участие в дальних плаваниях. Вполне вероятно, что он побывал и на севере – в Англии и Ирландии, и на юге – в Гвинее. Но мы не знаем, совершал ли он эти плавания в качестве представителя генуэзских и португальских торговых домов или исполнял обязанности, связанные с вождением кораблей.

Предполагается, что ложны версии о посещении Колумбом Исландии или об его участии в каких-либо известных авантюрных экспедициях в период между 1470 и 1473 гг. Вообще следует иметь в виду, что Колумб в молодые годы вряд ли был моряком-предпринимателем или удальцом, участвовавшим в корсарских предприятиях и морских сражениях, столь частых в истории средиземноморских стран. Во всяком случае, еще в 1479 г. он был комиссионером указанного выше генуэзского торгового дома Негро и Чентурионе и как его представитель закупал на острове Мадейре сахар.

В генуэзских архивах имеется запись от 25 августа 1479 г., которая свидетельствует, что генуэзский гражданин Христофоро Коломбо, возрастом 27 лет, или около того, в ближайший понедельник отбывающий в Лиссабон, требует с Лодовико Чентурионе 100 флоринов долга. В Геную Колумб приезжал на короткое время: жил он в ту пору в Португалии – то в Лиссабоне, то на островах Мадейре и Порту Санту (к северо-востоку от Мадейры).

Имеются предположения, что в Лиссабоне же обосновался брат Христофора Колумба – Бартоломе5, который занимался вычерчиванием морских карт.

К 1479 г. Христофор Колумб женился на Филиппе Монис ди Перестрелло, дочери португальского правителя острова Порту-Санту. От этого брака родился в 1480 г. старший сын Колумба, Диего, впоследствии унаследовавший титул адмирала и вице-короля Индий. Колумб некоторое время прожил с Филиппой Перестрелло на Порту-Санту, куда правителем в 80-х годах XV века был назначен брат его жены, Бартоломе Перестрелло. Остров этот, расположенный в 50 км к северо-востоку от Мадейры, нередко посещался тогда португальскими мореплавателями, которые совершали рейды в Атлантику.

Бесспорно, их рассказы о действительных и вымышленных путешествиях Колумбу приходилось здесь слышать много раз.

С вступлением на португальский престол короля Жуана II (1481 г.) возобновилась активная деятельность португальских мореплавателей – искателей путей в Индию. В 1482 г. Диогу Азамбужа, по распоряжению короля, предпринял морской поход в Гвинею и основал на северном берегу Гвинейского залива (на Золотом Берегу) Сан-Жоржи да Мина – промежуточную базу на пути в Южную Африку.

Колумб на полях двух принадлежащих ему книг отметил, что он лично побывал в Мине и что ему часто приходилось совершать плавания к берегам Гвинеи. Трудно сказать, насколько эти отметки Колумба, подлинность которых к тому же оспаривается, соответствуют истине. Во всяком случае, если он посетил Мину, то мог сделать это в 1482–1485 гг. Ряд указаний в письмах Колумба, особенно в письме, где излагаются результаты его третьего путешествия, свидетельствуют, что он действительно посещал ранее Гвинею.

Итак, нет никаких документальных доказательств, кроме личных заявлений самого Колумба, что он совершал какие-либо дальние плавания до первого перехода через Атлантический океан. И тем не менее, уже во время своего первого плавания Христофор Колумб, – несмотря на неизбежные при новизне предприятия промахи и неудачи, – проявил себя как очень опытный моряк, в котором счастливо сочетались качества капитана, астронома и пилота (лоцмана). Он не только вполне освоил искусство кораблевождения своего времени, но и поднял его на более высокую ступень.

Крайне неясна история возникновения знаменитого проекта Колумба. Большинство современных нам историков эпохи великих открытий сомневается в том, что флорентийский ученый Тосканелли посылал лично Колумбу письмо, в котором указывалось, что Чипангу и Катай (Япония и Китай) лежат всего лишь в 5 000 морских миль от Лиссабона; нельзя поэтому утверждать, что именно Тосканелли дал Колумбу указания, которые легли в основу его замысла.

Несомненно одно, что Колумб, обратившись к некоторым из наиболее распространенных трудов по космографии того времени (а эти труды в XV столетии основывались на представлениях античных географов и на данных, приводимых арабскими географами и другими путешественниками, посетившими Индию и Китай), мог найти там указания, подобные тем, которые якобы были им непосредственно получены от Тосканелли. Но скептические историки все же не могут объяснить, для чего нужно было биографам Колумба, лично знавшим его, выдумывать о его переписке с флорентийским ученым. Ведь такая ложь ничего не прибавляла и не убавляла в славе Колумба.

В 1484 г. король Жуан II создал «Совет математиков», который должен был рассматривать все дела, связанные с утверждением проектов заморских предприятий. Португальский историк XVI столетия Жуан Барруш указывает, что этот Совет рассмотрел и отклонил проект генуэзца Христофора Колумба, который предлагал «открыть остров Сипанго через Западный океан».

Лас Касас в «Истории Индий» также пишет, что Колумб предлагал королю Жуану II снарядить три каравеллы и снабдить их годичным запасом продовольствия и товарами для торговых операций с жителями заокеанских стран. Эти три каравеллы, следуя западным путем, должны были доплыть до Индии, «великого острова Сипанго и царства великого хана».

Неясно, по каким мотивам «Совет математиков» отклонил проект Колумба. Во всяком случае, уже в 1485 г. Колумб убедился, что в Португалии он не сможет найти поддержку своим замыслам, и, покинув в этом же году Лиссабон, он отправляется в Кастилию со своим пятилетним сыном Диего (жена Колумба Филиппа умерла, видимо, в 1484 или в 1485 г.). Португалию Колумб оставил весьма поспешно, возможно потому, что ему пришлось спасаться от преследований кредиторов.

Колумб прибыл в Палос и нашел пристанище в расположенном близ этого города францисканском монастыре Рабида. Здесь он встретился с очень влиятельным духовным лицом – «кустодием» (хранителем) севильской провинции Францисканского ордена Антонио Мораченой, видным кастильским астрологом, который впоследствии, совместно с другим влиятельным францисканцем, Хуаном Пе5ресом, настоятелем Рабиды, оказал Колумбу поддержку в его хлопотах при дворе.

По совету Морачены, Колумб сперва предложил свой проект богатейшему гранду Кастилии Энрике Гусману, герцогу Медина Сидония. Герцог заинтересовался предложением Колумба, но переговоры вскоре прервались. Медина Сидония, смутьян и ярый противник жесткой политики кастильской короны, направленной против крупных феодалов, навлек на себя гнев королевы Изабеллы и вынужден был покинуть Севилью.

Тогда Колумб обратился к другому кастильскому гранду, герцогу Мединасели, у которого он просил сумму, необходимую для снаряжения трех или четырех каравелл. Герцог, желая получить от короны разрешение на организацию экспедиции, обратился к королеве Изабелле, которая вызвала Колумба ко двору и, выслушав его предложения, приказала передать их на рассмотрение особой комиссии.

Прямо не отказывая герцогу Мединасели в его просьбе, королева стремилась затянуть разрешение вопросов, связанных с намечаемой экспедицией. Изабелла не была заинтересована в таких заморских предприятиях, доходы от которых поступали не в ее казну, а в пользу ее политических противников – крупных испанских феодалов.

Пока шли эти переговоры, Колумб жил на содержании герцога Мединасели.

Первая аудиенция у Изабеллы состоялась в мае 1486 г., в Кордове. Здесь же произошла встреча Колумба с Алонсо Кинтанильей, начальником кастильской счетной палаты, который ввел его в дом кардинала Испании и первого советника короля и королевы, архиепископа толедского Педро Мендосы.

Комиссия, которая должна была рассмотреть предложения Колумба, была создана в том же 1486 г. Главой ее был назначен Эрнандо Талавера, настоятель монастыря Прадо близ Вальядолида, а одним из ее членов был доминиканец Диего Деса, впоследствии великий инквизитор, прославившийся своими массовыми расправами с маврами и «еретиками». Заседания комиссии проводились с начала лета 1486 г. в Кордове, а затем продолжались в коллегии св. Стефана, в Саламанкском университете.

Необходимо заметить, что вымышленной от начала до конца является версия о торжественном заседании совета Саламанкского университета, на котором якобы был отвергнут проект Колумба на том основании, что ученые мужи были возмущены соображениями Колумба о шарообразности Земли.

Никакого торжественного заседания не было, и комиссия Талаверы разрешала вопрос в келейной обстановке; притом заключение ее последовало лишь спустя четыре года после того как она начала свою работу. Следует отметить, кстати, что к концу XV столетия доказательства шарообразности Земли были настолько убедительны, что оспаривать их вряд ли решился бы какой-либо церковник, претендующий на ученость. Напротив, церковь старалась в то время примирить данные, подтверждающие шарообразную форму земли, с библейскими концепциями, ибо прямое отрицание истины, которая стала уже общеизвестной, могло повредить ее авторитету.

В 1487 и 1488 гг. Колумб получал от короны довольно значительные денежные суммы. С мая 1487 г. по июнь 1488 г. ему было выплачено 12 000 мараведи, и за счет казны он в августе 1487 г. отправился в только что взятую у гранадских мавров Малагу, где находились тогда король и королева. Однако успеха он здесь не добился.

В 1488 г. Колумб посетил Португалию, где его предложения были снова отвергнуты.

Между тем в Кастилии обстановка сложилась неблагоприятно для Колумба. Пока шла война с Гранадой, нельзя было надеяться на то, что корона всерьез заинтересуется проектом и возьмет на себя его осуществление. Поэтому, оставаясь в Кастилии, Колумб посылал своего брата Бартоломе в Англию и во Францию. В Англии Бартоломе ждала неудача, но зато во Франции ему удалось заинтересовать проектом Христофора Колумба старшую сестру короля Карла VIII Анну Боже.

В 1491 г., в момент, когда переговоры с кастильским двором зашли в тупик, Колумб собирался отправиться во Францию. Бартоломе оставался в Фонтенбло, резиденции Анны Боже, вплоть до середины 1493 г.

Неизвестно, что делал Христофор Колумб в 1488–1491 гг. Вероятнее всего, он жил в это время в Ко5рдове. Здесь он еще в 1486 г. сблизился с Анной Нуньес Арана, дочерью зажиточного крестьянина, от которой у него был сын Фернандо – предполагаемый автор «Истории жизни и дел адмирала Христофора Колумба» и выдающийся космограф (связь Колумба с Анной не была закреплена церковным браком, и в своих письмах он никогда не называл ее своей женой).

Известно, что в мае 1489 г. Колумб, по приглашению короля и королевы, посетил их лагерь под стенами мавританской крепости Басы. Но вплоть до того момента, когда Колумб снова появляется в монастыре Рабида, данные о нем крайне скудны.

Вероятно, только в 1490 г, комиссия, председателем которой был Талавера, вынесла свое окончательное решение; решение это было отрицательным. Лас Касас отмечает, что комиссия признала доводы Колумба слабыми и неубедительными «для любого образованного человека, как бы мало он ни был сведущ».

По словам Лас Касаса и Фернандо Колумба, комиссия отвергла проект по следующим соображениям:

1) путешествие в Азию потребует три года;

2) Западный океан беспределен и, возможно, недоступен для плавания;

3) в том случае, если Колумб достигнет антиподов, он не сможет вернуться обратно;

4) на стороне земного шара, противоположной Европе, нет суши, ибо таково мнение блаженного Августина;

5) из пяти зон земного шара только три обитаемы;

6) немыслимо, чтобы, спустя столько веков после сотворения мира, могли бы быть найдены сколько-нибудь значительные и доселе еще неведомые земли.

Свидетельства Лас Касаса и Фернандо Колумба внушают очень большие сомнения; но, к сожалению, это единственные сохранившиеся источники относительно решения комиссии Талаверы. Для Колумба заключение комиссии было тяжелым ударом. Однако король и королева еще не высказали своего окончательного мнения и, не проявляя желания удовлетворить просьбы Колумба, не давали ему и отрицательного ответа.

В 1491 г. Колумб снова появляется в монастыре Рабида. Настоятель монастыря, Хуан Перес, духовник королевы, человек, у которого были прочные деловые связи и с королевским двором, и с андалусскими купцами и судовладельцами, оказал Колумбу помощь в его хлопотах. Через Хуана Переса и Антонио Морачену Колумб знакомится с Мартином Пинсо5ном, опытным моряком и влиятельным палосским корабельщиком. Одновременно и, вероятно, не без посредства Переса и Морачены укрепляются связи Колумба с высшими чиновниками кастильской и арагонской счетных палат и с севильскими купцами и банкирами.

В ноябре или в декабре 1491 г. Колумб получает новую аудиенцию у королевы и появляется в лагере Санта-Фе – военном городке у стен осажденной Гранады. Здесь снова его проект рассматривается собранием экспертов, причем в этой комиссии, наряду с богословами и космографами, принимают участие видные юристы. Лас Касас указывает, что и на этот раз проект был отвергнут, ибо предъявленные Колумбом требования – о даровании ему за осуществление предприятия титулов адмирала и вице-короля – сочтены были чрезмерными.

Традиционная версия, восходящая к тому же Лас Касасу и к Фернандо Колумбу, гласит, будто королева и король решительно отвергли проект, и Колумб, вскоре после падения Гранады, – вероятно, в январе 1492 г., – совершенно обескураженный, покинул двор и направился во Францию. В тот момент, когда Колумб выезжал из Гранады, к королеве явился высший чиновник счетной палаты арагонского королевства Луис Сантанхель и убедил ее принять предложение Колумба, обещая ссудить Изабелле деньги, необходимые для снаряжения экспедиции.

За Колумбом послан был альгвасил[5], который догнал будущего адмирала на мосту Пинос, в двух лигах от Гранады, и препроводил его ко двору. 17 апреля 1492 г. король и королева утвердили проект договора с Колумбом, а через две недели Колумбу обещали высокие титулы в случае удачи его предприятия[6].

В XVII веке возникла новая легенда, будто королева для снаряжения кораблей Колумба заложила свои фамильные драгоценности. Несомненно, все эти эффектные сцены придают истории мытарств Колумба остро драматический характер. На самом же деле все, видимо, обстояло гораздо проще и прозаичнее.

Заокеанская экспедиция, план которой предложен был Колумбом, рассматривалась короной как сопряженное с риском торговое предприятие. Быть может, доводы Колумба о возможности достичь Азии западным путем звучали и убедительно, но Изабелле нужны были не ссылки на древних авторов и средневековых путешественников, а более осязательные гарантии. Луис Сантанхель, глава крупнейшего арагонского торгового дома и ближайший финансовый советник Фердинанда и Изабеллы, в компании с представителем севильского купечества Франсиско Пинело, ссудили кастильской короне один миллион сто сорок тысяч мараведи из сумм, взятых ими у городских союзов Кастилии и Галисии.

Поддержка таких особ как Сантанхель, Пинело, Кинтанилья – видных представителей класса, на который королевская власть опиралась в борьбе с крупными феодалами, заранее предопределила успех хлопот Колумба. На заключительном этапе его переговоров с короной крупные церковные деятели и финансовые воротилы действуют сообща, в ожидании выгод от заокеанского предприятия, и добиваются поддержки короны, заинтересованной в приобретении новых источников дохода.

Щедрое на титулы и обещания кастильское правительство решило свести до минимума затраты на экспедицию. В распоряжение Колумба были предоставлены два корабля. Экипаж – по традиционной версии – был принудительно набран из числа жителей Палоса (андалусского портового города на Атлантическом океане), приговоренных к годичным каторжным работам за оскорбление королевского величества, и пополнен уголовными преступниками. Колумб снарядил третье судно. Собрать необходимые для этого средства ему помогли братья Пинсоны, искусные моряки, родом из Палоса.

Колумб назвал свой корабль «Святой Марией». Это было, по его словам – «плохое судно, непригодное для открытий», водоизмещением около 100 тонн. Значительно меньших размеров был другой корабль – «Пинта», капитаном которого был Мартин Пинсон (старший брат). Очень маленьким судном была и «Нинья» («Детка»), поставленная под команду Висенте Пинсона (младшего брата).

По вопросу о том, какую ближайшую цель преследовала первая экспедиция Колумба, существует обширная литература. Среди историков эпохи великих открытий имелась группа скептиков, которая отрицала, что Колумб ставил себе в 1492 г. цель достигнуть Азии. Этот скептицизм основан на юридическом, чисто казуистическом толковании двух документов, исходивших от «католических королей» и согласованных с Колумбом, – договора в Санта-Фе и «свидетельства о пожаловании титула».

Дело в том, что в этих документах не упоминаются ни Азия, ни какая-либо из азиатских стран, ни какой-либо из азиатских архипелагов или островов; там вообще нет ни одного географического названия (кроме тех, которые повторяются в титулах испанских королей).

Напротив, цель экспедиции формулируется в нарочито туманных, крайне неопределенных выражениях: «Поскольку вы, Христофор Колумб, отправляетесь по нашему повелению для открытия и приобретения некоторых островов и материка в море-океане…». Но такая неопределенная формулировка вполне объяснима именно тем, что в этих официальных документах, исходящих от испанских (в данном конкретном случае от кастильских) королей, нельзя было упоминать об Южной или Восточной Азии, которые в Средние века объединялись общим названием «Индий»: ведь предшествующими папскими пожалованиями, подтвержденными в 1479 г. Кастилией (по договору ее с Португалией), открытие новых земель к югу от Канарских островов и «вплоть до Индий» было предоставлено Португалии. Ценой такой уступки Кастилии – слабой в то время морской державе – удалось оставить за собой Канарские острова.

Поэтому Колумб за Канарскими островами взял курс прямо на запад от острова Иерро, а не на юг.

Если пользоваться официальными документами для определения ближайшей цели первой экспедиции Колумба, то нужно, в первую очередь, подчеркнуть, что глухое упоминание о материке все же могло относиться только к Азии: никакого другого материка, кроме Азии – по древним и средневековым представлениям – не могло быть в северном полушарии к западу от Европы, за океаном (новые материки могли быть только в южном полушарии).

Далее, следует опираться на третий абзац договора, где дается вероятный перечень товаров, которые короли (и сам Колумб) надеялись найти за океаном: «жемчуг или драгоценные камни, золото или серебро, пряности и другие вещи…». Все эти товары средневековой географической традицией приписывались «Индиям», а к Индиям, повторяем, относились и восточноазиатские страны, в том числе и «Катай» и «Чипангу» или в испанском мягком произношении «Сипанго» (Япония).

Вряд ли непосредственной задачей было и открытие легендарных «блуждающих» островов средневековья – Бразиля и Антилии. Название острова Бразиль в Средние века связывали с одноименным ценным «бразильским» деревом, а об этом дереве как раз ничего не говорится в официальных документах. Остров Антилия был связан с легендой о семи христианских епископах, которые якобы бежали с Пиренейского полуострова от завоевателей-мусульман и основали за океаном «Семь городов».

Если Антилия существовала, то это была христианская страна, управляемая христианскими государями; испанские короли юридически не могли предоставить кому-либо (в данном случае Колумбу и его наследникам) право «приобрести» эту страну для Кастилии и закрепить за Колумбом и его наследниками «навечно» управление этой страной. По католической средневековой традиции такие пожалования могли относиться только к языческим (нехристианским) странам.

Несомненно также, что состав экипажа первой флотилии Колумба был подобран только с целью завязать торговые сношения с какой-то нехристианской (возможно, мусульманской) страной, а не для завоевания значительной страны; не исключалась, однако, возможность «приобретения» отдельных островов. Для крупных завоевательных операций флотилия, очевидно, не предназначалась: слишком она слабо была вооружена, слишком малочислен был ее экипаж, и не было среди людей Колумба профессиональных военных. Не была целью данной экспедиции и пропаганда христианской (католической) веры, несмотря на позднейшие утверждения Колумба. Напротив, среди участников экспедиции не было ни одного священника или монаха – необычайный в то время факт, отмечавшийся всеми историками, изучавшими личный состав экспедиции. Но между людьми Колумба был крещеный еврей – переводчик, знавший немного арабский язык, т. е. культовый язык мусульман; знание его не нужно было на островах Бразиль, Антилия и т. п., но очень могло пригодиться в «Индиях», ведших оживленную торговлю с мусульманскими странами.

Таким образом, и короли, и Колумб стремились наладить торговую связь с «Индиями» и всего правдоподобнее, что именно «Индии» были основной целью первой экспедиции. То, что Колумб по возвращении в Испанию сообщил, что открыл на западе «Индии» и привез оттуда indios (индейцев), было не позднейшим измышлением. Колумб, по его мнению, побывал там, куда его направляли и куда он сам хотел попасть, сделал то, что ему следовало сделать, Это мнение разделяло и подавляющее большинство инициаторов, организаторов и участников первой экспедиции. Этим объясняется немедленная организация новой, сравнительно большой, второй экспедиции. Скептиков в Испании почти не было; они появились впоследствии.

Первая экспедиция Колумба описана в наиболее обширном из публикуемых нами документов – в так называемом «Дневнике первого путешествия», составленном Лас Касасом, в основном по личным записям и рассказам самого Христофора Колумба. Ниже отмечаются лишь важнейшие этапы и достижения этой экспедиции.

3 августа 1492 г. на рассвете Колумб приказал сняться с якоря, поднял паруса и вывел свои корабли из гавани Палоса. Он взял курс на Канарские острова и достиг их без всяких приключений (если не считать двукратной поломки руля на «Пинте»). У острова Гран Канария обнаружилось, что «Пинта» давала течь. Ремонт ее отнял столько времени, что только 6 сентября 1492 г. корабли Колумба покинули Канарские острова и двинулись прямо на запад.

В течение первых трех дней был почти полный штиль, и корабли подвигались вперед очень медленно. Затем попутный ветер повлек флотилию на запад с такой быстротой, что моряки вскоре потеряли из виду остров Иерро (Ферро), самый западный из Канарских островов. Тогда, по-видимому, многие из экипажа пали духом, и Колумб решил, что их тревога будет усиливаться по мере удаления от родины.

По крайней мере на 9 сентября падает известная запись в дневнике: «Адмирал принял решение отсчитывать доли пути меньшие, чем проходили в действительности, в том случае, если плавание оказалось бы длительным, чтобы людьми не овладели бы страх и растерянность». И уже на следующий день (10 сентября) в дневнике отмечено, что за сутки пройдено 60 лиг, а исчислено – 48 лиг, «чтобы не наводить на людей страх». Подобными записями пестрят и дальнейшие страницы дневника.

С 16 сентября начали замечать множество пучков «очень, очень зеленой травы и, казалось, трава эта лишь недавно была оторвана от земли». Однако флотилия три недели продвигалась на запад в этом странном море водорослей. Несколько раз бросали лот, но он не достигал дна.

Это было Саргассово море, покрытое плавучими водорослями, – гигантское (несколько млн. кв. км) водное пространство, расположенное в западной части Атлантического океана у тропика Рака, внутри кольца, образуемого океаническими течениями.

В первые дни суда, увлекаемые попутными ветрами, легко скользили среди водорослей, но затем, в течение нескольких дней затишья, флотилия почти не продвигалась вперед.

По традиционной версии, которая не подтверждается, но и не опровергается дневником, в начале октября матросы и офицеры все настойчивее требовали от Колумба, чтобы он переменил курс: до этого времени он неуклонно стремился прямо на запад. Наконец (7 октября) Колумб сдался, – вероятно, опасаясь мятежа. В дневнике же есть только глухая запись, что «адмирал решил оставить путь к западу и направился на юго-запад», вслед за стаей птиц, проносившейся над его судном[7].

Прошло еще три дня, и экипаж начал терять терпение («Люди теперь уже не могли больше терпеть, жалуясь на долгое плавание»). Адмиралу удалось немного успокоить матросов, убедив их, что они очень близки от цели, и напомнив, как далеки они от родины. Он уговаривал одних и обещал награды другим.

11 октября все свидетельствовало о несомненной близости земли. Сильное возбуждение охватило моряков. Тогда Колумб объявил о награде (ежегодной пенсии), обещанной испанскими государями тому, кто первый увидит землю.

В 2 часа пополуночи 12 октября 1492 г. Родриго Триана, матрос «Пинты», шедшей впереди флотилии, закричал, что вдали видна земля. С «Пинты» подали сигнал выстрелами. На всех кораблях убрали паруса и нетерпеливо стали ждать рассвета.

Утром открылась земля, которую Колумб в записи от 13 октября характеризует так: «Этот остров очень большой и очень ровный, и здесь много зеленых деревьев и воды, а посередине расположено очень большое озеро. Гор же никаких нет». 33 дня длилось плавание в Атлантическом океане от Канарских островов к этому западному острову, Гуанахани, одному из Лукайских (т. е. Багамских) островов.

С кораблей спустили лодки. Колумб с обоими капитанами Пинсонами, с нотариусом и королевским контролером причалил к берегу – теперь уже в качестве адмирала моря-океана и вице-короля – и водрузил на берегу кастильское знамя. Затем он формально вступил во владение островом и составил об этом нотариальный акт. Тогда же он заявил, что первый заметил новую землю, так как видел поздно вечером 11 октября на западе движущийся свет, и потому королевская награда принадлежит ему, а не матросу с «Пинты».

Спор между простым матросом и адмиралом разрешился, конечно, в пользу адмирала, и последний – сверх прочих доходов – получал до самой смерти небольшую ежегодную пенсию за то, что первый увидел на западе новую землю.

На острове испанцы встретили людей, которые «все ходят нагие, в чем мать родила, – и женщины тоже… а волосы грубые, совсем как конские, и короткие… только небольшая часть волос и притом длинных, никогда не подстригаемых, забрасывается назад… А кожа у них такого цвета, как у жителей Канарских островов, которые не черны и не белы… Никакого железа у них нет».

Колумб приказал раздать островитянам головные уборы и разные безделушки. Убедившись, что чужестранцы пришли с мирными намерениями, туземцы на своих челноках (каноэ) последовали за их лодками. Они подплывали к кораблям и предлагали испанцам «клубки хлопковой пряжи и попугаев, дротики и другие вещички, и все давали за любой предмет, какой бы ни предлагался». Тогда же, как Колумб указывал ниже в записи от 15 октября, ему предложили в подарок «сухие листья, которые особенно ценились жителями»: первое указание на табак.

Туземцы называли свой остров, если их правильно поняли, Гуанахани. Колумб, конечно, дал ему христианское имя – Сан-Сальвадор (Спаситель). Несомненно, что Гуанахани принадлежит к группе Багамских островов, но нельзя с полной уверенностью отождествлять его с каким-либо определенным островом: Багамский архипелаг растянулся на огромном протяжении – на 1 200 км – от полуострова Флориды до Гаити, и в нем насчитывают около трех тысяч небольших островов и островков. И к многим из них подходит лаконическое описание, данное Колумбом.

Большинство историков и географов считает, что Колумб высадился впервые на острове Ватлинг. Однако называют еще по меньшей мере пять других мест первой высадки Колумба; все они расположены во внешней, обращенной к Атлантическому океану, восточной цепи Багамских островов. Самый северный из островов, где мог высадиться Колумб (Кат), расположен у 24° с. ш., самый южный – у 22°; и в зависимости от места первой высадки, конечно, меняется предполагаемый путь Колумба от «Сан-Сальвадора» (Гуанахани) к Кубе и Гаити.

Колумб обратил внимание на «кусочки золота, воткнутые в отверстия, которые они [островитяне] для этой цели проделывают в носу». Насколько можно было их понять, золото доставлялось на остров откуда-то с юга. С этого момента адмирал не устает повторять в своем дневнике, что он «с помощью господа нашего найдет золото там, где оно родится».

Испанцы обогнули на лодках остров Гуанахани и нашли там несколько жалких селений. Вдали виднелись другие острова, и Колумб убедился, что открыл не одинокую землю, заброшенную в океане, а целый архипелаг.

Чтобы найти дорогу к южным островам, где «родится золото», Колумб приказал захватить несколько туземцев, взобравшихся на испанские корабли. Пользуясь указаниями пленников, он начал плавание среди островов архипелага, постепенно продвигаясь на юг.

Небольшой остров, открытый им, Колумб назвал «Санта-Мария де Консепсьон». А затем первый, сравнительно большой остров, открытый к югу от Гуанахани, был назван Фернандиной – в честь короля Фердинанда Католика. Туземцы, помогавшие испанцам наполнить бочки водой, показались Колумбу культурнее жителей Гуанахани.

«Я даже, – записывает он, – видел у них одежды, сотканные из хлопковой пряжи наподобие плаща, и они любят наряжаться, а женщины носят спереди клочок ткани, который скупо прикрывает их стыд». В другом месте он отмечает, что здесь он «наблюдал, что замужние женщины носят шаровары из хлопчатой ткани». Моряки, посетившие дома островитян, видели там висячие плетеные постели, привязанные к столбам. «Ложа и подстилки, на которых индейцы спят, похожи на сети и сплетены из хлопковой пряжи»[8]. Но испанцы не нашли на острове и признаков месторождений золота, хотя продолжали встречать индейцев, носивших куски золота в виде украшений.

Две недели испанская флотилия плавала среди Багамских островов. Когда Колумб высаживался на берег, он видел много незнакомых растений со странными цветами и плодами. В записи от 15–16 октября он дает восторженное описание природы открытого им архипелага, подчеркивает разнообразие форм и видов.

Но среди них не было знакомых ему ценных красильных, лекарственных или пряных растений, образцы которых он взял с собой. Его поражало и то, что он не видел «ни овец, ни коз, ни других [домашних] животных». «Я делаю все возможное, чтобы попасть туда, где мне удастся найти золото и пряности», – пишет Колумб 19 октября. Но он нигде пока не находил ни золота, ни пряностей.

Последний из Багамских островов, где высадились испанцы, был назван Изабеллой в честь кастильской королевы. От туземцев они услышали о расположенном к югу от Изабеллы; «острове Кубе, который, по словам индейцев, очень велик и ведет большую торговлю». На этот остров Колумб взял курс и, открыв ряд мелких островов, 28 октября «вступил в устье одной очень красивой реки» (близ восточной оконечности Кубы).

По жестам туземцев Колумб понял, что Куба так велика, что ее нельзя обойти на судне даже в двадцать дней. Тогда он решил, что высадился у берегов Китая. Но там, к удивлению его, не было ни богатых городов, ни королей, ни золота, ни пряностей.

Флотилия медленно продвигалась на северо-запад, вдоль берега Кубы. Среди незнакомой пышной тропической растительности иногда виднелись селения.

В одном месте адмирал высадил двух послов, приказав им разыскать внутри страны туземного короля и завязать с ним сношения. Один из послов (еврей Луис Торрес), «как говорят, знал… даже немного арабский язык». Но в этой удивительной стране никто не понимал «даже» арабского языка.

Удалившись несколько от берега, послы нашли селения с большими домами[9], окруженные возделанными полями, покрытыми неизвестными европейцам растениями. Только одно растение им было знакомо – хлопчатник. В домах они видели тюки хлопка; женщины ткали из него грубые ткани или скручивали из пряжи сети. Мужчины и женщины, встречавшие их, «шли с головнями в руках и с травой, употребляемой для курений». Так европейцы впервые увидели, как употребляют табак; а незнакомые культурные растения оказались маисом (кукурузой), картофелем и табаком, которые позднее распространились по всем обитаемым материкам.

После полуторамесячного плавания (считая от Канарских островов) ветхие корабли Колумба снова нуждались в ремонте; из-за этого флотилия простояла у северо-восточного берега Кубы около двух недель.

Закончив ремонт, Колумб прошел вдоль берега Кубы немного дальше на северо-запад, пока не достиг прибрежных островов, которые он назвал «Садами короля». На многих страницах дневника он «расточает похвалы изобилию и красоте» Кубы и этих островов.

Дальнейшее плавание в северо-западном направлении вдоль «китайского» берега казалось Колумбу бесцельным. Возможно, он думал, что случайно достиг самой бедной части Китая. Зато на восток от него должен был лежать «богатейший остров Сипанго» (Япония). Колумб повернул обратно и двинулся вдоль берега Кубы в юго-восточном направлении.

В это время (21 ноября) Мартин Пинсон скрылся со своей «Пинтой». Колумб подозревал измену: он предполагал, что старший Пинсон хотел лично для себя открыть золотые россыпи, о которых сообщали пленные туземцы.

Еще две недели после бегства «Пинты» Колумб медленно плыл в восточном направлении, пока не достиг восточной оконечности Кубы.

Дойдя до пункта, где берег Кубы, «отклонившись на юг, принял направление на юго-запад» (т. е. до восточной оконечности Кубы), 6 декабря Колумб, после некоторых колебаний, двинулся на юго-восток: там он увидел землю – богатый остров, о котором он уже имел сведения от кубинских индейцев, назвавших этот населенный остров «Бохио».

Это действительно был большой остров, который местные жители называли Гаити, а Колумб назвал Эспаньолой, так как там вдоль берега (по записи 9 декабря) «тянутся прекраснейшие в свете долины, весьма похожие на земли Кастилии, но во многом превосходящие последние». С 7 октября Колумб стал продвигаться вдоль северного берега Гаити и по пути открыл остров Тортуга, но не высаживался там.

На Эспаньоле уже было больше золота, чем на других островах: моряки видели тонкие золотые пластинки и небольшие слитки (см. например, запись от 17 декабря). Среди экипажа усиливалась «золотая лихорадка». В дневнике Колумба появляются первые записи о грабежах и о «жадности и ненасытности испанцев» (см. запись от 22 декабря).

Впрочем, самого генуэзца тоже «лихорадило». Он верит слухам о том, что недалеко от Эспаньолы лежит «самый источник золота». В своем дневнике он пишет: «небесный владыка укажет ему, где это золото родится». А на следующий день Колумб записывает слова старика-индейца об одном острове, «сплошь золотом», и о других островах, где «золото собирают и просеивают через сито, а затем плавят и выделывают из него разные другие вещицы».

К несчастию, 25 декабря, в день Рождества, из-за небрежности вахтенного офицера, корабль Колумба «Святая Мария» наткнулся не на золотой остров, а на мель. Экипажу удалось с помощью туземцев снять с «Марии» весь ценный груз, пушки и припасы. В распоряжении Колумба оставалась только маленькая «Нинья». На ней нельзя было поместить экипаж двух кораблей, и Колумб решил часть людей оставить на Эспаньоле, а на «Нинье» спешно вернуться в Испанию.

39 испанцев добровольно остались на Эспаньоле, так как жизнь на острове казалась им привольной, и они надеялись найти много золота. Колумб приказал из обломков разбитого корабля построить форт, вооружил его пушками, снятыми с погибшей «Святой Марии» и снабдил припасами на год. Этот первый европейский поселок в Новом Свете, возникший в результате рождественской катастрофы, был назван «Навидад» (Рождество).

4 января 1493 г. Колумб вышел из «Рождественской гавани» и через два дня встретил у северного берега Эспаньолы «Пинту». Мартин Пинсон уверял адмирала, что «покинул флотилию против своей воли». Колумб вынужден был притвориться, что верит Мартину, так как все равно не мог наказать его: экипаж «Пинты» был на стороне своего капитана, а «Ниньей» командовал родной брат Мартина – Висенте Пинсон. Адмирал подозревал, что на «Пинте» накопилось много золота.

По его словам «Пинсон (Мартин) брал себе половину всего приобретенного золота, а другую половину делил между своими людьми». А позднее он записывает, что братья Пинсоны «и другие, следовавшие их примеру… не желали подчиняться распоряжениям адмирала…». И он вынужден был скрывать свои чувства: «не время было карать виновных».

Оба корабля давали течь. Все моряки стремились поскорее вернуться на родину. 16 января «Нинья» и «Пинта» вышли в открытый океан по направлению к Испании.

Первые четыре недели плавания прошли благополучно. Но 12 февраля поднялась буря. Через два дня на «Нинье» потеряли из виду «Пинту», и обоим кораблям больше не удалось соединиться.

Буря продолжалась четыре дня. На рассвете пятого дня, когда ветер немного стих, моряки увидели землю, и Колумб вполне правильно определил, что корабль находится у Азорских островов, принадлежащих Португалии. Однако прошло еще три дня, пока «Нинье» удалось причалить к одному из этих островов – Санта-Марии.

Через несколько дней после того, как «Нинья» оставила Азорские острова, началась вторая буря. Она пригнала одинокий корабль к португальскому берегу – недалеко от устья реки Тежу (Тахо), где лежит Лиссабон. Оттуда адмирал послал гонца к испанским государям – с вестью о своем возвращении.

15 марта 1493 г. Колумб привел «Нинью» в Палос. В тот же день туда прибыла «Пинта», отнесенная бурей к берегам северной Испании. Капитан «Пинты» Мартин Пинсон умер через несколько дней после возвращения на родину.

Колумб привез в Испанию счастливую весть об открытых им на западе землях. Он привез немного золота и несколько не виданных еще в Европе островитян, которых с того времени в Испании стали называть indios (индейцами). Были привезены странные растения, плоды и перья диковинных птиц.

Чтобы сохранить за собой монополию открытия, генуэзец и на обратном пути вносил в корабельный журнал неверные данные. В его дневнике записано (18 февраля), что он «умышленно показывал более длинные дистанции пройденного пути, чтобы ввести в заблуждение пилотов[10] и моряков, пролагающих путь на карте, и самому остаться господином дороги в Индии, каким он в действительности и остается. И он желал, чтобы никто из них не знал верного пути и чтобы никто не мог быть уверенным, что маршрут, которым он следует, приведет его в Индии.

15 марта 1493 г., в день возвращения Колумба в Палос, кончаются записи Колумба, частью подлинные, частью в пересказе Лас Касаса. Краткое сообщение о результате первой экспедиции – первая весть о великом открытии, распространившаяся затем по всей Европе в десятках переводов – было, по-видимому, продиктовано Колумбом секретарю в виде письма к покровителям, финансировавшим экспедицию, – Сантанхелю и Санчесу.

Весть об открытии испанской экспедицией Колумба каких-то островов или материка на западе, за океаном, не могла не встревожить португальцев. По их мнению, были нарушены права, предоставленные португальским королям римскими папами (Николаем V и Каликстом III) в 1452–1456 гг. – права, признанные самой Кастилией Алькасовасским соглашением в 1479 г. и закрепленные еще раз папой Сикстом IV в 1481 г. (булла «Aeterni regis»), – владеть землями, открытыми к югу и востоку от западно-африканского мыса Боядор «вплоть до Индий». Но в результате колумбовой экспедиции, если не в самих «Индиях», то, возможно, на близких путях к ним оказались испанцы.

Есть исторические свидетельства (впрочем, не вполне достоверные), что Португалия готовилась к военной экспедиции для захвата земель, открытых Колумбом. Два «христианнейших» государя – кастильская королева и португальский король – отстаивали свои права на земли за океаном: Кастилия опиралась на право первого открытия, Португалия – на предшествующие папские пожалования. Единственным судьей, который мог разрешить спор между королями мирным путем, был высший католический авторитет – сам римский папа. Первым обратилось к папскому престолу кастильское правительство.

Папой тогда был Александр VI Борджиа – одна из самых мрачных фигур на папском престоле, многократный убийца и развратник, по иронической характеристике Стендаля – «самое совершенное воплощение дьявола на земле». Это о нем сложилась в XVI веке поговорка: «Папа никогда не делает того, что говорит». Это о нем его современник Макиавелли писал: «Александр VI никогда ничего другого не делал, как только обманывал людей; никогда ни о чем другом не думал…

Никогда не было человека, который убеждал бы с большей силой, утверждал бы что-нибудь с большими клятвами и меньше соблюдал…» (Макиавелли, «Князь», глава XVIII). Вряд ли португальцы считали этого Борджиа, испанца по происхождению (до избрания в папы он назывался Родриго Борха и был епископом Картахены), беспристрастным судьей в этом деле. Но они не могли не считаться с его решениями.

«Чистыми» руками Александра VI, «раба рабов божьих», и был произведен в 1493 г. так называемый «первый раздел мира».

3 мая 1493 г., через два месяца после возвращения Колумба, папа Александр VI буллой «Inter caetera» («Между прочим»)[11] предоставил кастильской короне права на земли, которые она открыла или откроет в будущем, – «земли, лежащие против западных частей и на океане», и не принадлежащие какому-либо христианскому государю. Иными словами, этот папа предоставил Кастилии на западе такие же права, какие один из его предшественников предоставил Португалии на юге и востоке.

Следующим же днем, 4 мая 1493 г., официально датирована новая папская булла (вторая «Inter caetera»), фактически составленная позднее (по-видимому, в июне 1493 г.). В этой булле папа пытался более точно определить права Кастилии. Он даровал в вечное владение, уступал и предоставлял кастильским королям и их потомкам «все острова и материки, найденные и те, которые будут найдены, открытые и те, которые будут открыты к западу и югу от линии, проведенной и установленной от арктического полюса… до антарктического полюса… Названная линия должна отстоять на расстоянии ста лиг к западу и к югу от любого из островов, обычно называемых Азорскими и Зеленого мыса».

Совершенно очевидно, что границу, установленную второй буллой «Inter caetera», ни на карте, ни на глобусе невозможно провести. Уже тогда твердо знали, что Азорские острова лежат гораздо западнее островов Зеленого мыса. Что же касается выражения «к югу от линии, проведенной от полюса… до полюса», т. е. к югу от меридиана, то оно – просто нелепо[12].

Тем не менее, папское решение позднее легло в основу испано-португальских дипломатических переговоров, которые закончились договором в Тордесилье от 7 июня 1494 г.

Португальцы уже тогда сомневались в том, что Колумб достиг Азии[13], и поэтому уже не настаивали на том, чтобы испанцы совсем отказались от заокеанских плаваний, но добились лишь того, чтобы демаркационная линия (так называемый «папский меридиан») была перенесена дальше к западу. После долгих опоров обе стороны пришли к соглашению, чтобы линия была проведена в 370 лигах западнее островов Зеленого мыса. Так как Бразилия открыта была португальцами через шесть лет, в 1500 г., а огромное значение этого открытия выяснилось гораздо позднее, то никто еще не мог тогда думать, что Португалия из-за этого переноса демаркационной линии на запад получила от Кастилии формальное согласие на захват большей части заокеанского материка.

Вполне правдоподобно следующее предположение известного географа конца XIX – начала XX века Александра Супана: «Вероятно, Португалия стремилась лишь к тому, чтобы обеспечить свои африканские морские пути. Прибрежное плавание было уже пройденным этапом открытий: должно быть, тогда уже знали, что при плавании в Южную Африку следует уклоняться к западу, чтобы избегать противного ветра – южного пассата (впрочем, впервые такой крюк сделал лишь Васко да Гама в 1498 г.). Португальцы не хотели, чтобы на этом пути они подвергались опасности перейти за демаркационную линию. Поэтому пограничный меридиан между португальской сферой интересов – как мы теперь выражаемся – на востоке и испанской на западе был установлен в 370 лигах западнее островов Зеленого мыса…».

При составлении договора в Тордесилье была повторена прежняя ошибка: забыли указать, от которого из островов Зеленого мыса следовало считать указанные 370 лиг.

Кроме того, хоть расстояние в лигах и было точно указано (370), но до сих пор не выяснено, о каких лигах шла речь. Можно лишь предполагать, что расчет следовало производить в римских лигах[14], так как впервые эта мера упоминалась во второй булле «Inter caetera» римского папы.

Кроме того, для космографов эпохи великих открытий перевод 370 лиг в градусы долготы был очень затруднителен, так как в то время не было ясного представления о величине земного шара.

Но как ни велики были сами по себе расхождения по этим причинам (до 5 ½°), они ничтожны по сравнению с теми ошибками, какие происходили из-за того, что в то время не умели хотя бы с приблизительной точностью определять долготу. Например, даже в XVI веке при определении долготы места бывали ошибки более чем на 45°.

По мнению многих историков, в 1493–1494 гг. Португалия и Кастилия ставили перед собой ясную цель – действительно разделить между собой земной шар, несмотря на то, что в булле «Inter caetera» и в испано-португальском договоре 1494 г. указывалась только одна атлантическая демаркационная линия. Но уже в 1495 г. португалец Феррер высказывал противоположное мнение, вероятно, более соответствующее подлинным намерениям «высоких договаривающихся сторон»: он считал, что демаркационная линия устанавливается лишь для того, чтобы кастильские суда имели право совершать открытия в западном направлении, а португальские – в восточном от «папского меридиана».

В самом деле, вряд ли кто-либо из составителей папских булл или из экспертов, собравшихся в 1494 г. в Тордесилье, могли предполагать до плаванья Васко да Гамы и до первой кругосветной экспедиции Магеллана, что испанцы и португальцы, двигаясь в противоположных направлениях, действительно встретятся у «антиподов». Ведь наличие объемлющего всю сушу единого мирового океана было доказано только Магеллановым кругосветным плаванием. Целью демаркации было лишь – указать соперничающим морским державам различные пути открытий различных новых земель.

Фердинанд и Изабелла торжественно подтвердили все права и преимущества, обещанные Колумбу в 1492 г. В королевской инструкции от 29 мая 1493 г. дон Кристо5баль Коло5н (так во всех документах называется Колумб) величается адмиралом, вице-королем и правителем открытых островов и материка.

Немедленно была снаряжена новая флотилия из 17 судов. Расходы на экспедицию были в значительной мере покрыты деньгами, конфискованными у изгнанных из Испании евреев.

Так как Колумб совсем не видел у «индейцев» ни скота, ни европейских культурных растений, а на Эспаньоле предполагалось организовать испанскую колонию, то на корабли были погружены лошади и ослы, крупный рогатый скот и свиньи – прародители тех десятков миллионов голов скота, которые пасутся в настоящее время в Центральной и Южной Америке. Кроме того, адмирал приказал взять на корабли виноградные лозы разных сортов, семена различных европейских сельскохозяйственных культур, а с Канарских островов – сахарный тростник.

С Колумбом отправились искать счастья в новых местах небольшая группа придворных, сотни нищих, но гордых идальго, оставшихся без дела после завоевания Гранады, десятки королевских чиновников, монахов и попов, которые должны были обращать заокеанских язычников в христианство. Платежные списки экспедиции не дошли до нашего времени. Известно, что всего набралось свыше 1 ½ тысяч человек (по некоторым источникам – даже до 2 ½ тысяч).

25 сентября 1493 г. вторая экспедиция Колумба вышла из Кадиса. На Канарских островах взяли дополнительных «пассажиров» – огромных собак, специально приученных к охоте на людей. Этот способ распространять христианскую культуру не был изобретен Колумбом: португальские работорговцы уже полвека пользовались собаками для охоты на негров в Западной Африке.

Ко второй экспедиции Колумба относятся (кроме королевской инструкции) три документа: письмо участника экспедиции доктора Чанки, мемориал, посланный королям через Антонио Торреса, и инструкция Колумба Маргариту. Так как письмо Чанки освещает только первый этап экспедиции, то дополнительно даются извлечения из «Истории» Бернальдеса, современника Колумба, лично знавшего его. Параллельно дается подробное описание второго путешествия, составленное Лас Касасом.

От Канарских островов Колумб взял курс на юго-запад, так как индейцы с Гаити указывали, что к юго-востоку от их острова есть несколько других островов. Поэтому путь кораблей Колумба пролегал южнее, чем во время первого плавания. Благодаря постоянному попутному северо-восточному пассатному ветру Колумб на переход через Атлантический океан потратил всего 20 дней, т. е. на две недели меньше, чем в первый раз. 3 ноября 1493 г. показался гористый остров. Открытие было сделано в воскресенье, по-испански воскресенье – доминика. Колумб так и назвал новый остров.

На Доминике не видно было удобной гавани, и адмирал повернул на север, где увидел другой, меньший по размерам, остров. Он назвал его в честь своего корабля – Маригаланте. Он высадился на берег, водрузил там кастильское знамя и торжественно вступил во владение новыми островами.

Остров оказался необитаемым. С вершины горы Колумб видел еще шесть других островов. На следующий день он отправился к наибольшему из них, расположенному к северо-западу от Маригаланте. Этот остров он назвал Гвадалупой – в честь известного испанского монастыря.

Испанцы высадились на Гвадалупе и зашли там в селение, покинутое туземцами. Внутри жилища среди различной утвари и продуктов они нашли кое-где кости, которые приняли за человеческие. Капитан одной из каравелл «принес на корабль четыре или пять костей человеческих рук и ног».

На следующий день морякам удалось захватить двух мальчиков и несколько женщин. По их жестам испанцы заключили, что Гвадалупа заселена людоедами, только что покинувшими остров для очередного набега. Островитяне назывались карибами (караибами), это слово – в искаженном виде – «каннибал» – вскоре стало обозначать «людоед». Чанка сообщает, что в жилищах нашли множество человеческих костей и черепов, развешенных в домах наподобие посуды[15].

Являлись к морякам и мальчики-рабы с отрубленными конечностями.

От Гвадалупы Колумб взял курс на Эспаньолу и двинулся в северо-западном направлении, открывая один остров за другим.

У острова Санта-Крус произошла первая встреча испанцев с караибами. Бот, возвращавшийся с острова, отрезал от берега лодку с шестью караибами. Экипаж пытался захватить их в плен. Тогда островитяне, несмотря на огромное численное превосходство испанцев (их было 25 человек), взялись за свои луки и ранили стрелами двоих испанцев – одного смертельно. Бот потопил индейскую лодку, но караибы спаслись вплавь. Только один, да и то тяжело раненный островитянин был взят в плен и доставлен на корабль.

Это был, как видно, народ, умевший сражаться и защищать свою свободу.

К северу от Санта Круса эскадра вступила в море, усеянное множеством маленьких островов и скал. Колумб назвал этот архипелаг островами Одиннадцати тысяч дев. По-испански дева – вирхен. С того времени они и называются Виргинскими.

Западнее архипелага открылся большой остров Борикен. Эскадра прошла вдоль северного берега этого острова, позднее прозванного Пуэрто Рико (Богатая гавань), и через неделю была уже у восточного полуострова Эспаньолы.

Не доходя Навидада, матросы высадились на берег, чтобы набрать воды и нашли там четыре разложившихся трупа с веревками на шее и на ногах. Один из мертвецов был бородатым, следовательно, был европейцем.

Флот подошел к крепости Навидад ночью. Дали сигнал двумя пушечными выстрелами. Ответа не было.

На рассвете Колумб сам вышел на берег в том месте, где заложил крепость. Но там не было уже ни крепости, ни людей. «Укрепленные постройки с палисадом, где жили христиане, сожжены и разрушены, и само селение подверглось той же участи».

Обстоятельства гибели испанского гарнизона нельзя было выяснить. Но несомненно, что оставленные испанцы были виновны в грабежах и насилиях. Прибрежные жители жаловались, что «один из христиан взял себе трех жен, другой четырех». Затем начались взаимные раздоры. Большая часть гарнизона ушла во внутреннюю часть острова и была перебита местным «касиком» – вождем племени, который затем разрушил и сжег крепость Навидад. Защитники крепости, спасаясь бегством на лодке, утонули.

Через несколько дней по прибытии к острову, адмирал решил построить город на другом месте и выбрал для этой цели хорошо защищенный пункт на том же северном побережье Эспаньолы. Город был назван Изабелла – в честь королевы Кастилии. Там появился новый враг, еще неизвестный испанцам и, как оказалось, самый опасный – желтая лихорадка: «большая часть людей была поражена недугом».

На разведку внутрь страны из Изабеллы был отправлен небольшой отряд под командой Охеды, который вернулся через несколько дней с известием, что внутренние части острова густо населены мирными индейцами и что там есть золотые россыпи.

Большая часть съестных припасов, привезенных из Испании, испортилась. Надвигался голод, нужно было сократить количество едоков. Адмирал решил оставить на Эспаньоле только пять кораблей и около 500 человек. Остальных людей на 12 кораблях он в начале 1494 г. отправил обратно в Испанию.

Колумб доносил королям, что нашел месторождение золота, причем сильно преувеличивал их богатство и утверждал, что нашел «признаки и следы всевозможных пряностей». Он просил выслать из Испании корабли со скотом, припасами, вином и земледельческими орудиями. А так как он понимал, что за эти товары нельзя платить одними только надеждами на золото, то предлагал покрывать расходы рабами, которых брался ловить в большом количестве.

«Памятная записка» Антонио Торресу, составленная Колумбом для передачи королям, – тяжелый обвинительный документ против великого мореплавателя, характеризующий его с самой отрицательной стороны, как инициатора массового обращения в рабство коренных жителей острова, как ханжу и лицемера:

«Далее передайте их высочествам, что забота о благе для душ каннибалов и жителей Эспаньолы привела к мысли, что чем больше их доставят в Кастилию, тем лучше будет для них… их высочества соблаговолят дать разрешение и право достаточному числу каравелл приходить сюда ежегодно и привозить скот, продовольствие и все прочее, необходимое для заселения края и обработки полей…

Оплату же всего этого можно производить рабами из числа каннибалов, людей жестоких и вполне подходящих для этой цели, хорошо сложенных и весьма смышленых. Мы уверены, что стоит только вывести их из этого состояния бесчеловечности, и они могут стать наилучшими рабами, перестанут же они быть бесчеловечными, как только окажутся вне пределов своей страны».

Оставив значительный гарнизон в Изабелле под начальством своего брата Диего, Колумб в апреле 1494 г. вышел в море на трех кораблях, двинулся на запад и достиг юго-восточного берега Кубы. Туземцы сообщили ему о существовании большого острова на юге. Изменив курс, Колумб через два дня открыл остров Ямайку (Сантьяго). Затем Колумб возвратился к южному берегу Кубы и продолжал плавание в западном направлении.

Проходили дни за днями и, казалось, не было конца этой странной земле. Ни на одной карте Азии, которой пользовался Колумб, не были нанесены такие береговые линии. После семинедельного плавания (считая со дня отплытия от Эспаньолы), когда берег начал поворачивать к юго-западу[16], Колумб приказал всем офицерам и матросам присягнуть и скрепить своей подписью, что перед ними азиатский материк, а не остров.

Если же они когда-либо откажутся от этого показания, то их ждет суровое наказание. Затем адмирал повернул обратно и после исключительно тяжелого, более чем трехмесячного, плавания вернулся в Изабеллу. При этом он обогнул с юга Ямайку и Эспаньолу (см. карту «Плаванье Колумба к берегам Кубы и Ямайки в 1494 г.») и окончательно убедился, что эти земли – только острова, хотя и очень большие.

Во время отсутствия адмирала в Эспаньолу прибыли из Испании, под начальством Бартоломе (брата Колумба), три корабля с воинскими отрядами и припасами. Отряды вновь прибывших солдат разбрелись по острову, грабили и насиловали. Часть грабителей была перебита индейцами.

Тогда Колумб предпринял в 1495 г. «покорение» Эспаньолы, Колумб действовал против почти невооруженных индейцев небольшими отрядами, выбирая для сражения только такую местность, где можно было развернуться коннице. Всадники топтали несчастных индейцев копытами своих лошадей и травили их собаками. Так началось массовое истребление жителей Антильских островов. Эспаньола – первая испанская колония – была почти вся покорена.

Индейцы, которые не в состоянии были платить непомерную дань золотом или хлопком, наложенную на них Колумбом, уходили в глубь острова, в горы, где массами гибли от голода. На острове распространились эпидемии, в частности оспа, которую завоеватели привезли с собой. Те индейцы, которым не удалось скрыться от испанцев, были превращены в рабов, которых морили голодом, так как они ничего не стоили их хозяевам; рабы гибли на плантациях и золотых приисках.

Когда в крепости Изабелла началась эпидемия желтой лихорадки, колонистам пришлось бросить северный, атлантический, берег Эспаньолы и перейти на южный, более здоровый берег, обращенный к Карибскому морю. Здесь в 1496 г. Бартоломе Колумб заложил город Санто-Доминго, который стал политическим и экономическим центром Эспаньолы. Этот город, – теперь столица Доминиканской республики (недавно переименованная в Сьюдад-Трухильо), – является старейшим из сохранившихся европейских поселений в Америке.

Королевский доход от Эспаньолы был незначителен по сравнению с издержками экспедиции Колумба, поэтому король и королева нарушили договор с Колумбом. В 1495 г. был издан указ, разрешающий всем желающим из кастильских подданных переселяться в новые земли, если они будут вносить в королевскую казну две трети добытого золота; правительство же обязывалось только снабдить переселенцев съестными припасами на год, но не должно было платить им жалованья. Тем же указом разрешалось любому предпринимателю снаряжать корабли для новых открытий на западе и для добычи золота (за исключением Эспаньолы).

Встревоженный Колумб в 1496 г. вернулся в Испанию, чтобы лично отстаивать свои монопольные права на открытие новых земель на западе.

А так как вольные поселенцы стоили казне очень дорого, то Колумб предложил ради дешевизны населить свой «земной рай» уголовными преступниками; и по королевскому указу испанские суды начали ссылать преступников на Эспаньолу, сокращая им наполовину срок ссылки.

Основным первоисточником для истории третьей экспедиции Христофора Колумба является письмо Колумба к Фердинанду и Изабелле о результатах этой экспедиции. Как первоисточник можно рассматривать и ту часть «Истории Индий» Лас Касаса, которая относится к третьему путешествию Колумба; в этой части он, как и в рассказе о предшествующих экспедициях, пользовался записями в дневниках Колумба (до нас не дошедшими) и устными сообщениями великого мореплавателя.

С величайшим трудом Колумбу удалось добыть средства на снаряжение третьей экспедиции. Флотилия адмирала состояла на этот раз из шести небольших кораблей и трехсот человек экипажа. Мало нашлось в Испании охотников добровольно отправиться в Западную Индию с адмиралом– «неудачником». Колумбу пришлось просить королей открыть двери тюрем, чтобы навербовать среди преступников недостающих матросов.

В конце мая 1498 г. флотилия Колумба вышла из порта Сан-Лукар (в устье Гвадалквивира).

У острова Иерро адмирал разделил свою флотилию. Три корабля он послал прямо к Эспаньоле. Во главе остальных трех судов он двинулся к островам Зеленого мыса, а оттуда взял курс на юго-запад, «намереваясь достичь линии экватора и далее следовать к западу до тех пор, пока остров Эспаньола не останется к северу». По-видимому, Колумб на этот раз имел серьезное намерение обогнуть юго-восточный выступ Азии и достичь Индии.

В середине июля испанцы достигли 5° с. ш. Страшная жара томила моряков. «3десь ветер стих и начался такой великий зной, что казалось, что им будут спалены и корабли и люди». Через восемь дней, когда задул «добрый восточный ветер», адмирал решил повернуть на северо-запад и «следовать все время прямо на запад на линии Сьерра Леоне, намереваясь не менять избранного направления до тех мест, где, как я думал, будет обнаружена земля».

Через три недели после того, как острова Зеленого мыса скрылись из виду, матросы с верхушки мачты заметили три плоские вершины, четко выступавшие из воды.

Это был остров, которому Колумб дал имя Тринидад (по-испански «Троица»). Этот остров, действительно, находится на линии (т. е. широте) Сьерра-Леоне, конечно, приблизительно, – близ 10-й параллели северной широты.

Первого августа 1498 г. флотилия бросила якорь у южного берега острова, чтобы запастись водой. «Вдали, на юге, замечен был другой остров… Этот остров адмирал назвал «Святым»», – пишет Лас Касас. Колумб не подозревал, что этот дальний «Святой остров» (Исла-Санта) был материком, но только не Азией, к которой он стремился, а новым материком, еще неизвестным европейцам, позднее названным Южной Америкой.

На следующий день адмирал приблизился к узкому проливу, где юго-западный берег Тринидада близко подходит к материку, и бросил здесь якорь.

Колумбу не удалось еще найти безопасной гавани; течение в проливе оказалось таким стремительным, что его охватили недоумение и тревога. Так Колумб впервые встретился с той ветвью экваториального течения, которая входит из океана в Карибское море через пролив между Тринидадом и материком.

Колумб назвал этот пролив «Змеиной пастью» (Бока-дель-Сьерпе). За проливом открылся широкий залив, куда, воспользовавшись попутным ветром, адмирал провел свои корабли. Вода в заливе оказалась пресной. Это открытие было для Колумба новой неожиданностью.

У северо-западной оконечности Тринидада он открыл второй, еще более опасный, пролив, окаймленный скалами, и дал ему название «Пасти Дракона» (Бока-дель-Драго).

5 августа флотилия подошла к противоположному, западному берегу залива. По мере продвижения на запад вода становилась все более пресной.

Корабли вошли в устье какой-то реки и стали там на якорь. Здесь европейцы впервые высадились на материк Южной Америки. Колумб также принял эту землю за остров, и притом отличный от «Святого», и назвал его «Грасиа» (прелесть).

Испанцы слышали от местных жителей слово «пария», и Колумб решил, что это – название открытой им страны. До настоящего времени это название – залив Пария – сохранилось за водным пространством между Тринидадом и Южноамериканским материком.

Страна казалась густо населенной. Колумб сообщает о «бесчисленных каноэ», подходивших к кораблям. «И у многих висели на груди большие куски золота, а у некоторых к рукам были привязаны жемчужины. Я очень обрадовался, увидав эти предметы».

Корабли снова вошли в залив. Недалеко от «Пасти Дракона» Колумб заметил, что двумя островками течение в проливе разделялось, и пенящиеся волны с силой врывались в узкие проходы. И он пришел к правильному заключению, что водоворот в проливе происходил от встречи морского течения с потоками пресной воды, стремившимися в открытое море.

Воспользовавшись попутным ветром, адмирал вошел в опасный пролив, а когда ветер стих, предоставил свои корабли на волю быстрого течения. Оно благополучно вынесло всю флотилию в открытое море.

На севере и востоке были видны два острова (вероятно, острова Тобаго и Гранада). По выходе из «Пасти Дракона» Колумб повернул на запад. Двигаясь вдоль берега материка, корабли подошли к островам, у которых индейцы занимались ловлей жемчуга. По словам Колумба, матросы набрали у них в обмен на безделушки много жемчуга. Крупнейший из новых островов получил название Маргарита, что по-испански означает жемчужина.

Однако нельзя было медлить у этого «Жемчужного берега». Запасы провизии портились, здоровье самого адмирала становилось все хуже. Он обследовал все же более чем на триста километров береговую линию этой новой, странной для него земли и открыл ряд новых небольших островов, затем повернул свои корабли на север, к Эспаньоле. Лежа на койке, обессиленный недугом, полуослепший Колумб продолжал обдумывать значение своих новых открытий. Из письма, которое он несколько недель составлял для Фердинанда и Изабеллы, можно видеть, как замечательные догадки смешивались в его уме с болезненной и религиозной фантастикой.

Огромная масса пресной воды в заливе «Пария» доказывала существование мощного водного потока, впадающего в залив, потока, который мог образоваться только на обширной «твердой земле», т. е. на каком-то материке. «Думаю, что эта земля величайших размеров и есть еще много иных земель к югу, о которых пока не имеется никаких сведений». Но что это был за материк?

И тут с совершенно верным выводом переплетался бред; болезненный бред – по мнению одних биографов Колумба, или шарлатанство – по мнению других: Колумб утверждал, что он подошел к земному раю. Он утверждал, что то земное полушарие, куда он проник, «представляет собою половинку круглой груши, у черенка которой имеется возвышение, подобное соску женской груди, наложенному на поверхность мяча», что «места эти наиболее высокие в мире и наиболее близкие к небу», и что здесь именно лежит земной рай: «оттуда, вероятно, исходят воды, которые… текут в места, где я нахожусь». Но среди длинных бредовых рассуждений и ссылок на авторитеты древних авторов и отцов церкви, снова проскальзывает трезвая фраза: «если река эта не вытекает из земного рая, то я утверждаю, что она исходит из обширной земли, расположенной на юге и оставшейся до сих пор никому не известной», т. е. на новом, никому ранее не известном материке.

20 августа 1498 г. показался южный берег Эспаньолы. Бартоломе Колумб сейчас же вышел из Санто-Доминго в море навстречу адмиралу и сообщил ему о мятеже среди колонистов; вожаком мятежников был Ролдан, главный судья Эспаньолы. Адмирал застал на Эспаньоле полный развал. Благородные идальго отказывались признавать власть начальников, назначенных Колумбом. Они восстали с оружием в руках против его брата Бартоломе.

Идальго для потехи превращали несчастных индейцев в мишени для стрел и не только изнуряли своих новых «подданных» работой на плантациях, но держали десятки рабов для рыбной ловли и охоты, для переноски себя в гамаках по всему краю, а рабынь «для домашних услуг». Они жили с захваченными ими насильно индианками «в наглом многобрачии», как выражается один испанский летописец.

Мятеж закончился унизительным соглашением для Колумба, получившего в это время дурные вести из Испании. Главарь мятежа Ролдан был восстановлен в звании главного судьи. Мятежникам была гарантирована уплата жалованья за все время восстания. Каждому мятежнику был отведен большой участок земли, к которому для обработки было прикреплено определенное число туземцев, превращенных в рабов. Так Колумб санкционировал широкое распространение той характерной для испанской колониальной империи системы закрепощения, которая получила название репартимьенто (буквально – распределение, раздел)[17].

Королевская казна продолжала получать от новой колонии ничтожные доходы. А в это время португалец Васко да Гама обогнул с юга Африку, открыл морской путь в подлинную Индию (1498 г.), завязал с ней торговлю и вернулся на родину с богатейшим грузом (1499 г.).

Земли, открытые Колумбом, – теперь уже это было очевидно, – ничего не имели общего с богатой Индией. Сам Колумб казался болтуном и обманщиком. Возможно, что и сами «католические короли» расценивали как неискусный обман его сообщения об открытых им подступах к земному раю. Из Эспаньолы поступали сведения о мятежах и казнях дворян.

На Колумба посыпались новые доносы, и самыми тяжелыми из них были обвинения в утайке королевских доходов. Испанские дворяне, вернувшиеся ни с чем на родину из колумбовой «Индии», всенародно обвиняли адмирала, «открывшего страну обмана и несчастий, кладбище кастильских дворян».

Испанское правительство, в первую очередь, в 1499 г. отменило монополию Колумба на открытия новых земель, чем воспользовались некоторые из его прежних спутников. А в 1500 г. на Эспаньолу был отправлен (с неопределенными, но, по-видимому, неограниченными полномочиями) новый наместник, Бобадилья. Когда Бобадилья прибыл в Санто Доминго, в городе не было ни Христофора Колумба, ни его брата Бартоломе. Замещал их младший брат Диего Колумб.

Бобадилья арестовал и заковал его в кандалы. Узнав об этом, Христофор Колумб объявил ко всеобщему сведению, что его полномочия сохраняют силу и что вряд ли кто вправе даже в будущем их отменить. Силе он хотел противопоставить право. Но когда ему передали королевское письмо, приказывающее подчиниться распоряжениям нового наместника, он без свиты вернулся в Санто-Доминго.

Бобадилья приказал немедленно засадить Колумба в тюрьму и также заковать его в кандалы. По приказу Бобадильи, Колумб послал письмо своему брату Бартоломе с советом добровольно сдаться. Тот повиновался, также был арестован и закован в кандалы.

После двухмесячного следствия Бобадилья пришел к заключению, что Христофор Колумб был «человек жестокосердный и неспособный управлять страной» и решил в кандалах отправить его с братьями в Испанию. Адмирал, вероятно, ожидал, что его будут судить и казнят на Эспаньоле, и поэтому обрадовался, когда его посадили на корабль.

Хозяин судна и капитан предложили Колумбу снять с него кандалы, но адмирал отказался. Его сын Фернандо (или автор приписываемой ему биографии Христофора Колумба) передает его фразу: «Короли приказали мне повиноваться, и Бобадилья заковал меня в кандалы; я останусь в них до тех пор, пока короли не позволят снять их, и я сохраню эти цепи на память о своих заслугах».

В октябре 1500 г. корабли с тремя братьями в кандалах вошли в гавань Кадиса. Лас Касас сообщает, что лично видел в Севилье Христофора Колумба в цепях.

По-видимому, уже в самой Испании Колумб написал известное письмо влиятельной придворной даме, Хуане Торрес, кормилице инфанта (наследного принца) Хуана. Брат ее участвовал во второй экспедиции Колумба, сама она близка была к королеве. Письмо это представляет важный психологический документ, характеризующий Колумба. Оно написано было, несомненно, с целью растрогать Изабеллу, так как Колумб знал, что Хуана обязательно прочитает его королеве и будет комментировать в благоприятном для него духе. Оно полно жалоб; но много и довольно недвусмысленных упреков по адресу королевской четы.

Вряд ли, впрочем, эти жалобы, и упреки, и христианское смирение в сочетании с библейским пафосом повлияли бы на таких людей, как «католические короли», если бы в судьбе самого Колумба не были бы заинтересованы очень влиятельные лица, финансировавшие его экспедиции. Они сумели «мобилизовать общественное мнение» в пользу разжалованного, униженного и закованного в кандалы «адмирала моря-океана». По-видимому, до королевы дошли слухи о негодовании в андалусских городах по поводу того, что человек, открывший Западную Индию, вернулся в Испанию в кандалах.

Король и королева приказали немедленно освободить Колумба, письменно выразили ему свое сочувствие, лицемерно негодовали против недостойного обращения с ним, приказали выдать ему две тысячи золотых, чтобы он мог явиться ко двору «в приличном виде».

Словом, королевская чета поспешила оправдать себя, взвалив всю ответственность за обращение с великим мореплавателем на Бобадилью, который от нее же получил тайные инструкции.

Произошла мелодраматическая сцена, когда Колумб – уже без оков – снова явился перед обоими монархами и упал к ногам королевы. Изабелла, по сообщению историка Эрреры, даже разрыдалась, а Фердинанд казался потрясенным. Короли надавали Колумбу много обещаний – осыпать его милостями, восстановить его в правах, – но так и не выполнили их.

Королевским наместником назначен был Овандо: Бобадилья, по-видимому, рассматривался только как временный исполнитель королевских поручений. Овандо получил приказание взыскивать с золотоискателей одну треть в пользу королевской казны. Вся торговля колонии должна была стать монополией кастильской короны.

Новые отряды францисканских монахов, сопровождавших Овандо, должны были более энергично обращать «дикарей» в христианскую веру. Индейцы должны были работать в казенных рудниках на определенном жалованье. А так как смертность между ними все увеличивалась, то был издан специальный королевский указ о перевозке на Эспаньолу черных рабов, рожденных в Испании.

Между тем в Испанию начали прибывать значительные количества золота, добытого на Эспаньоле, и жемчуга, собранного на Жемчужном берегу. Поэтому тысячи новых искателей приключений и легкой наживы устремились в Западную Индию.

Около трех тысяч человек изъявили желание отправиться вместе с новым наместником Овандо. 23 корабля понадобилось для того, чтобы перевезти через океан новых колонистов, среди которых было много переселявшихся со своими семьями «почтенных людей». С этого времени началось массовое заселение Больших Антильских островов испанцами.

А в то же время коренное население архипелага и, в первую очередь, Эспаньолы усиленно истреблялось. Индейцев изнуряли непосильным трудом и морили голодом на плантациях и в рудниках, повстанцев и «заговорщиков» резали, топтали копытами лошадей, травили собаками, вешали или сжигали живьем на кострах.

Коренное население Эспаньолы исчезало с беспримерной в истории человечества быстротой. Писатели XIX–XX веков часто подвергали сомнению показание Лас Касаса, что на Эспаньоле во время ее открытия было три-четыре миллиона жителей. Но если эти цифры сильно преувеличены, то нельзя опровергнуть показание того же Лас Касаса, что Колумб обложил в 1495 г. поголовной податью один миллион сто тысяч туземцев. Через 20 лет (в 1515 г.) там было менее 15 тысяч человек, а к середине XVI века коренное население Эспаньолы совершенно вымерло.

На Эспаньолу начали вывозить в качестве рабов «людоедов» с Малых Антильских островов (в первую очередь – с Багамских), а также с Кубы, Ямайки и Пуэрто-Рико, где первые постоянные испанские поселения возникли только в 1508 г. Вскоре коренное население стало исчезать и на этих островах.

Тогда началась массовая охота на людей в Южной Америке – у берегов Карибского моря. Позднее на Эспаньолу стали ввозить – по инициативе Лас Касаса – африканских негров. Их потомки, частью смешавшиеся с испанскими колонистами, заселили весь остров Гаити. Из потомков европейских колонистов и африканских негров-рабов сложилось и основное современное население других Антильских островов.

Колумб все еще надеялся через «Западный океан» достигнуть Индии. Он хотел открыть новый путь – через Карибское море – к «стране пряностей и благовоний». Он был уверен, что такой путь существует. В самом деле, он лично наблюдал – во время своего второго плавания у берегов Кубы – сильные морские течения, которые идут дальше на запад через Карибское море. Он надеялся, что эти течения вынесут его в море, омывающее берега «Золотого Херсонеса» (полуостров Малакка), а оттуда он достигнет устья Ганга или какой-либо другой части «полуденной Индии».

Колумб стал просить у короля позволения организовать новую западную экспедицию. Фердинанд рад был избавиться от назойливого просителя. Осенью 1501 г. приступили к снаряжению небольшой флотилии. А так как Колумб по разным причинам откладывал свою экспедицию, то весной 1502 г. ему приказали немедленно отплыть на запад (см. Королевскую инструкцию от 14 марта 1502 г.)[18].

К адмиралу был приставлен королевский финансовый контролер. Колумбу запрещено было обращать в рабство индейцев. Вежливо и осторожно короли рекомендовали ему не приставать к Эспаньоле, разве только в случае крайней необходимости и только на обратном пути. Новая флотилия Колумба состояла из четырех судов, каждое вместимостью в 50–70 тонн. Экипажа было всего около 150 человек. Колумб взял с собой брата Бартоломе и сына Фернандо, еще мальчика.

Несмотря на запрещение, Колумб направил свои корабли через дугу Малых Антильских островов к Эспаньоле.

В конце июня 1502 г. маленький флот подошел к порту Санто-Доминго. Новый наместник, Овандо, не разрешил экспедиции укрыться в гавани и переменить одно судно, которое, по заявлению Колумба, «не может противостоять надвигающейся буре и не выдержит далекого плавания». Буря действительно разразилась. Три корабля Колумба были сорваны с якорей и разбросаны в разные стороны. Но когда буря стихла, вся маленькая флотилия благополучно соединилась у западной оконечности острова. Колумб оставался там некоторое время для ремонта судов.

В середине июля Колумб двинулся прямо на запад вдоль южных берегов Эспаньолы и Ямайки. Дул очень слабый ветер, и течением относило флотилию на северо-запад. Через четыре дня показался архипелаг – «Сады королевы» около Кубы. Тогда адмирал переменил курс на юго-западный, чтобы достигнуть широты южной Эспаньолы и Ямайки.

Вряд ли здесь, у 18-й параллели северной широты, Колумб рассчитывал открыть желанный проход к «Золотому Херсонесу» (Малакке), который, как и тогда правильно предполагали, находится где-то близ экватора, т. е. примерно на две тысячи километров южнее 18-й параллели. Колумб, очевидно, стремился вначале, не сворачивая с прямого пути, достигнуть на западе материка, а затем отыскать и пролив, следуя вдоль берега, по возможности, в южном направлении. В дальнейшем он так и поступил.

30 июля испанцы открыли небольшой островок Гуанаха, лежащий против северного берега Гондураса (самый восточный остров из цепи Ислас-де-Баиа – островов Гондурасского залива). Перед ними вдали, на юге, показались горы. Адмирал решил, что там, на юге, был материк, и на этот раз не ошибся.

У островка испанцы встретили пирогу с 25-ю гребцами, груженную металлическими и деревянными изделиями и бобами, к которым индейцы относились очень бережно. По-видимому, это была первая встреча европейцев с одним из цивилизованных народов Центральной Америки, вероятнее всего – с майя (индейцы в пироге произносили это слово так); а бобы были какао: в Мексике и на Юкатане они заменяли монету.

Колумб не придавал большого значения этой встрече, которая на самом деле была вестью о еще неизвестной европейцам культурной стране народа майя, живущего на полуострове Юкатан. Но при индейцах не было золота и драгоценностей, а когда им показывали золотые предметы, они протягивали руки на юго-восток, в сторону материка. Туда же мечты влекли и Колумба: именно там, в южном направлении, он рассчитывал открыть проход в моря, омывающие «полуденную Индию». Между индейцами был старик, умевший начертить подобие карты. Колумб взял его в проводники, а остальных отпустил.

Испанская флотилия с большим трудом, борясь с противным ветром и течением, подошла в середине августа к материку близ мыса Гондурас[19], а затем повернула на юго-восток. Мореплаватели высадились на берег в ста километрах к востоку от мыса Гондурас. Они водрузили там знамя Кастилии и формально завладели страной. Название Гондурас сохранилось за ней до настоящего времени.

Туземцы встречали испанцев дружелюбно, снабжали их плодами и птицей. Некоторые из них носили короткую одежду из бумажной ткани, вдевали в уши массивные серьги. Этого испанцы не видели у других индейцев, которых встречали раньше.

Колумб все шел вдоль берега к востоку, – против сильного ветра и течения, мечтая найти пролив в «Южное море», которое приведет его к «Золотому Херсонесу». Корабли давали течь, экипаж выбился из сил. Сам Колумб и его сын были больны.

Но адмирал продолжал управлять и своим кораблем и всей флотилией, зорко наблюдая за всем, что происходило вокруг. Позднее, в письме с Ямайки, он писал: «В течение 88 дней не прекращалась ужасная буря – такой силы, что от взора были скрыты солнце и звезды… Люди поражены были недугами и удручены, многие обратились к религии…

Им нередко приходилось видеть бури, но не столь затяжные и жестокие… Болезнь сына, который находился со мной, терзала мою душу и тем горше было мне сознавать, что в нежном тринадцатилетнем возрасте ему пришлось претерпеть в течение столь долгого времени большие невзгоды… Я тяжко захворал и не раз был близок к смерти… Брат мой (Бартоломе) находился на корабле, которому угрожала большая опасность…».

В течение мучительных сорока дней суда продвинулись от мыса Гондурас всего лишь на 350 километров в юго-восточном направлении. Наконец, 12 сентября за одним мысом берег круто повернул прямо на юг. Ветер подул было благоприятный, течение стало попутным. И Колумб назвал этот мыс Грасиас-а-Дьос (слава Богу).

Перед испанцами, казалось, без конца тянулся на юг плоский и низменный берег с широкими речными устьями и большими прибрежными лагунами (теперь он называется «берегом Москитов» и составляет восточную приморскую часть страны Никарагуа).

От мыса «Слава богу» испанцы шли вдоль восточного берега страны, которая позднее была названа Никарагуа. Теперь они продвигались вперед на юг почти в пять раз быстрее, чем шли ранее в восточном направлении, и за две недели они прошли около 500 километров. В том месте, где берег переменил направление на юго-восточное, Колумб приказал бросить якорь. Это было, вероятно, в устье реки Сан-Хуан, на границе между нынешними республиками Никарагуа и Коста-Рика.

В начале октября Колумб двинулся дальше в юго-восточном направлении. Туземцы часто подходили к кораблям на легких пирогах. Испанцы видели у них золотые пластинки и другие украшения из золота и получали иногда золото в обмен на безделушки. Колумб назвал этот берег Золотым. Отсюда – более позднее испанское название этой страны – Коста-Рика (Богатый берег).

Когда флотилия продвинулась на юго-восток, приблизительно на 300 километров, берег начал отклоняться к северо-востоку. Испанцы достигли страны Верагуа (теперь Панама), где им удалось обменять три бубенчика на 17 золотых кружков. Индейцы открыто выражали свое неудовольствие таким обменом, и Колумб приказал «успокоить» их несколькими выстрелами.

Индейцы, захваченные в Коста-Рике и игравшие роль переводчиков, стали убеждать Колумба, будто он находится недалеко от золотой страны, которая лежит в девяти днях пешего пути к западу, у другого моря. По словам Колумба, ему наговорили столько, что он был бы удовлетворен десятой долей рассказанного ими. Из жестов и слов индейцев он вывел заключение, что обитатели «золотой страны» хорошо одеты и вооружены, живут в хороших домах и т. д.

Возможно, что это были верные слухи о народах сравнительно высокой культуры, живущих в северных андских областях Южной Америки. «Говорили также, – писал позднее (с Ямайки) Колумб, – что море омывает (эту богатую) страну и что в десяти днях пути от нее течет река Ганг…».

В начале ноября корабли Колумба стали на якорь в обширной гавани, названной им Пуэрто-Бельо (прекрасная гавань). Это имя удержалось за новооткрытой гаванью до настоящего времени.

Из-за проливных дождей и непогоды испанцы на много дней задержались у этих берегов. В гавани, названной испанцами «Ретрете», грабежи и «ночные визиты» моряков в прибрежные селения так возмутили индейцев, что они напали на корабль Колумба, но были легко отбиты, так как имели плохое вооружение.

За Пуэрто Бельо берег снова отклонился к юго-востоку. Мощное встречное течение сильно замедлило движение судов вперед.

В конце 1502 г. корабли Колумба пришли с запада к Дарьенскому заливу, куда в 1501 г. с востока доходил испанский искатель наживы Бастидас.

Колумб, вероятно, слышал от туземцев, что недавно у берегов залива появились странные люди на «крылатых» кораблях. Люди Колумба могли знать об этом и от самого Бастидаса, так как тот сидел под арестом на одном из кораблей Бобадильи, когда флотилия Колумба подходила к берегам Эспаньолы. Знал он об экспедициях Охеды и Висенте Пинсона, открывших в 1498–1500 гг. берег материка (Южной Америки) на огромном протяжении от Дарьена к востоку до «Пресного моря» (устья Амазонки).

Во всяком случае Колумбу стало ясно, когда он проник в Дарьенский залив, что дальше на востоке нет никакого прохода в «Южное море». Королевский чиновник, сопровождавший его, показывал позднее, что местные индейцы были похожи на жителей Жемчужного берега и что, судя по картам, этот край был именно той страной, куда доходили Охеда и Бастидас.

Корабли Колумба шли вдоль берегов Верагуа (триста километров) целых полтора месяца. От непрерывных дождей суда начали гнить. Они были попорчены червоточиной и сильно потрепаны бурями.

5 декабря 1502 г. у мыса Сан-Блас Колумб повернул обратно.

Восточный ветер, мешавший до этого флотилии продвигаться вперед, теперь, когда она повернула обратно, неожиданно сменился противным, очень сильным западным ветром, который вскоре достиг силы урагана. Страшная буря свирепствовала в течение девяти дней. Ветер постоянно менял направление, и Колумб назвал это место «берегом Контрастов».

Целый месяц обветшалые корабли продвигались обратно в юго-западном направлении и прошли за это время только двести километров. Для отдыха мореплавателей и для ремонта судов Колумб выбрал новую местность и вошел в устье реки в гавань, которую назвал Белен (Вифлеем).

В Белене, близ золотоносной реки Верагуа, Колумб хотел основать испанскую колонию и оставить там гарнизон во главе с Бартоломе. Это была первая попытка основания европейского поселения на западном материке. Но восставшие индейцы перебили часть гарнизона, остальные солдаты с Бартоломе вернулись на корабли.

В конце апреля 1503 г. Колумб двинулся в обратный путь с измученным экипажем, на трех полуразвалившихся судах. А три месяца спустя, в том же письме с Ямайки, в котором адмирал сообщал королям о событиях в Верагуа, он так характеризовал жителей этой страны: «не может быть… людей более робких, чем местные жители…».

Колумб взял курс на восток. Экипаж думал, что он, несмотря на жалкое состояние его кораблей, решил плыть прямо в Испанию. Однако у генуэзца была иная цель, и он в письме с Ямайки достаточно откровенно писал об этом испанским королям:

«Никто не мог бы составить себе объективное представление об этом пути, потому что я шел, придерживаясь течения, не видя земли много дней. Затем я следовал вдоль берега материка, пользуясь компасом и применяя правила мореходного искусства. Не было на кораблях никого, кто мог бы сказать, под какой частью неба мы находились…

Пусть ответят они (пилоты), известно ли им, где находится Верагуа… Они только и могут сказать о ней, что это земля, где много золота… Но им неведом путь [туда]… Чтобы снова достичь Верагуа, необходимо вторично открыть эту землю…».

Чтобы сохранить секрет, Колумб отобрал у моряков карты, составленные ими во время плавания. Позднее королевский чиновник, сопровождавший его, показывал: «Моряки не привезли с собой навигационных карт, так как адмирал отобрал их у всех».

В Пуэрто Бельо пришлось бросить еще один, совсем проточенный червями корабль. Экипаж судна разместился на двух оставшихся кораблях.

Дойдя до Дарьенского залива, Колумб переменил курс и пошел прямо на север к Ямайке. Однако течения относили суда к западу. Через десять дней показалась группа небольших, безлюдных островов, которые теперь называются Малыми Кайманами (к северо-западу от Ямайки).

А еще через 20 дней, в конце мая, после упорной борьбы с противными ветрами и течениями, адмирал обнаружил, что находится посреди островов, ранее названных им же «Садами королевы», т. е. у южных берегов Кубы. (Пилоты же думали, что они находятся у Пуэрто Рико.)

После очередной шестидневной бури Колумб, набрав на берегу воды и провизии, пытался повести корабли вдоль берега на восток. Однако суда были в таком жалком состоянии, что невозможно было бороться с противными ветрами и течениями, и Колумб повернул на юго-восток к Ямайке и после многодневного плавания 24 июня 1503 г. нашел на северном берегу Ямайки гавань, названную впоследствии «убежищем дон Кристобаля».

Свои тонущие корабли адмирал посадил рядом на мель и связал их вместе. Трюмы сейчас же наполнились водой. Жилые помещения моряки устроили на палубе; вдоль бортов поставили ограждения для защиты от возможных нападений индейцев. Адмирал с большой осторожностью отпускал своих людей на берег, боясь, что своими поступками они вызовут ненависть местных жителей. Благодаря таким мерам индейцы были мирно настроены и доставляли испанцам в обмен на безделушки съестные припасы.

Адмирал решил отправить письмо на Эспаньолу к королевскому наместнику Овандо, чтобы тот прислал судно за его, Колумба, счет и выручил потерпевших крушение из беды.

От восточной оконечности Ямайки нужно было пройти открытым морем почти 200 километров на индейских пирогах. Под начальством Мендеса на двух больших пирогах с индейскими гребцами послано было несколько испанцев. С Мендесом адмирал отправил также большое письмо к испанским королям. Это письмо – один из наиболее замечательных документов эпохи великих открытий, в котором с исключительной силой раскрываются основные черты характера великого мореплавателя.

Прошло много месяцев, а с Эспаньолы не приходила ни помощь, ни даже весть о судьбе Мендеса и посланных с ним людей. Потерпевшие крушение у берегов Ямайки испанцы, томимые неизвестностью, полным бездействием и тоской по родине, постепенно падали духом. Все растущее недовольство перешло, наконец, в открытый мятеж против Колумба. Восстали против него почти все здоровые люди экипажа, офицеры и солдаты, всего около 50 человек.

Мятежники самочинно взяли десять пирог, которые адмирал выменял у индейцев, почти все запасы, какие были в то время на кораблях, насильно захватили несколько десятков индейцев-гребцов и отправились на Эспаньолу. В открытом море дважды они были отброшены назад штормами, после чего разбрелись по Ямайке, грабя индейские деревни и насилуя женщин.

Почти все люди, оставшиеся с Колумбом, были истощены болезнями и лишениями. Они сознавали свое отчаянное положение, старались помогать друг другу и тесно сплотились в одну дружную семью. Так как они были бессильны против индейцев, то старались мягко обращаться со своими соседями, чтобы те в обмен на различные вещи продолжали доставлять им продукты. Но индейцев уже не привлекали испанские безделушки, и кучке людей, оставшихся с Колумбом, грозил голод.

Тогда генуэзец – по рассказам его биографов – прибег к маленькой хитрости, которая спасла от голода его людей на все время, пока они оставались на Ямайке. Из астрономических таблиц адмирал узнал, что 29 февраля 1504 г. должно наступить затмение луны. За несколько дней до затмения он созвал местных касиков и объявил им, что испанский бог в наказание за то, что индейцы не хотят кормить его народ, отнимает у них луну. Когда действительно началось затмение, перепуганные касики бросились к ногам Колумба, прося вернуть им луну. Колумб обещал им и, конечно, «выполнил» свое обещание. С той поры его люди никогда не страдали от недостатка продуктов.

Между тем Мендес выполнил данное ему поручение. Расстояние, отделяющее Ямайку от Гаити, он прошел в пироге на веслах, с помощью индейцев-гребцов, в четыре дня. Овандо принял его с обаятельной вежливостью, но выразил сожаление, что в настоящее время не может оказать помощи Колумбу даже за его счет. Вежливый вельможа боялся, что прибытие адмирала на Эспаньолу может вызвать восстание его приверженцев.

Только через семь месяцев Овандо «милостиво» разрешил Мендесу отправиться в Санто-Доминго для снаряжения корабля. Но прошло еще несколько месяцев, пока поверенный Колумба мог снарядить и послать судно на Ямайку. Сам же наместник на восьмой месяц послал на Ямайку своего верного человека, но смертельного врага Колумба, чтобы тот, не высаживаясь на берег, узнал о положении адмирала. С этим человеком Овандо прислал бочку солонины и обещание помочь.

Наконец, в июне 1504 г. против гавани остановились два корабля. Один из них был куплен и снаряжен Мендесом за счет адмирала, другой корабль был прислан Овандо под давлением некоторых влиятельных людей, ранее заинтересованных или заинтересовавшихся позже судьбой Колумба благодаря рассказам Мендеса о несчастиях адмирала (или, вернее, об открытой им «золотой стране»).

28 июня 1504 г., ровно через год после прибытия на Ямайку, Колумб навсегда оставил этот остров. На то, чтобы преодолеть небольшое расстояние, отделяющее Ямайку от Эспаньолы, кораблю Колумба пришлось потратить из-за противных ветров более полутора месяцев. Только в середине августа корабль вошел в гавань Санто Доминго.

Овандо встретил Колумба с внешними признаками почтения и поместил у себя в доме. Но Колумб жаловался, что Овандо мешал его поверенному собирать на Эспаньоле доходы, следуемые ему по договору с кастильской короной.

В сентябре 1504 г. два судна под командой Христофора Колумба и его брата Бартоломе оставили Эспаньолу и вышли в открытое море; но из-за аварии во время начавшегося сильного шторма адмирал с частью своих людей должен был перейти на корабль Бартоломе, а поврежденное судно отправить обратно в Санто-Доминго.

Одинокий корабль пересекал океан в восточном направлении. Буря за бурей преследовали его, и только 7 ноября 1504 г. Колумб вошел в андалусский порт Сан-Лукар.

Великий мореплаватель был в отсутствии два с половиной года, из которых больше года провел на Ямайке.

Тяжело больной Колумб был перевезен из Сан-Лукара в Севилью. Он был в очень мрачном настроении, но все еще не терял надежды вернуть себе прежнее высокое положение и доходы, связанные с этим положением. Надо отдать ему должное: он не забывал о тех, кто делил с ним несчастия на Ямайке, он настаивал на уплате жалованья его людям, вернувшимся из последней экспедиции на родину, потому что «они испытали невероятные опасности и лишения… и они бедны…».

Но со смертью Изабеллы (она умерла в конце ноября 1504 г.) Колумб потерял всякую надежду на восстановление своих прав. По крайней мере его сыновья, Диего и Фернандо, были убеждены (вероятно, с его слов), что он всегда пользовался милостивым расположением и покровительством королевы, тогда как король Фердинанд был постоянно равнодушен и даже враждебен к нему (на последние письма Колумба он даже не отвечал).

В конце 1504 г. Колумб написал своему сыну Диего о тяжелой болезни, мешающей ему отправиться к королевскому двору, чтобы добиться свидания с королем, и о нужде в деньгах, так как он истратил все доходы, полученные им в Эспаньоле, на перевозку на родину товарищей по экспедиции.

В феврале 1505 г. на Эспаньолу был послан приказ – продать все движимое имущество Колумба. В апреле наложили запрещение и на другое имущество, чтобы удовлетворить его кредиторов.

Только в середине 1505 г. Колумб с помощью своего брата Бартоломе отправился в Сеговью (город в Старой Кастилии), где тогда находился королевский двор.

Фердинанд вежливо принял Колумба, но ровно ничего не обещал и предложил ему третейский суд для разбора взаимных претензий. Однако Колумб соглашался на третейский суд только для определения размера доходов, причитающихся ему; что же касается его прав и привилегий, то они, по мнению Колумба, не подлежали ни обсуждению, ни изменению.

Король, конечно, смотрел на это дело иначе. Лас Касас говорит, что только приличие удерживало Фердинанда от публичного отказа от всех обязательств по отношению к Колумбу.

Прошел год. Дело Колумба было в том же положении. В мае 1506 г., съездив в город Вальядолид, Колумб утвердил свое завещание, написанное им годом раньше. Через несколько дней после этого, 20 мая 1506 г., великий мореплаватель умер. Его смерть прошла незамеченной его современниками. Только 27 лет спустя после смерти Колумба в официальном органе города Вальядолида была помещена коротенькая заметка о том, что «названный адмирал умер».

Подведем теперь краткий итог непосредственным географическим результатам четырех путешествий Христофора Колумба. Он первый пересек Атлантический океан в субтропической и тропической полосе северного полушария и первый из европейцев плавал в Американском Средиземном (Карибском) море. Он положил начало открытию материка Южной Америки и перешейков Центральной Америки. Он открыл все Большие Антильские острова – Кубу, Гаити, Ямайку и Пуэрто Рико, центральную часть Багамского архипелага, большинство Малых Антильских островов от Доминики до Виргинских включительно, а также Тринидад, и ряд мелких островов в Карибском море.

Иными словами, Колумб открыл все важнейшие острова «Американского Средиземного моря» и положил начало открытию двойного западного континента, который позднее получил название Америки. Открытие всей континентальной Америки было очень длительным процессом, затянувшимся на несколько столетий. Начатое Колумбом, оно было завершено в общих чертах великими русскими мореплавателями Чириковым и Берингом.

Но огромное значение открытий Колумба для Испании стало ясно людям XVI века и получило общее признание только после открытия Мексики, Перу и северных андских стран, когда груды награбленного золота и целые «серебряные флотилии» стали поступать в Европу – открытие Америки было одним из важнейших условий, подготовивших всемирный рынок, позднее созданный крупной промышленностью.

Е. И. Магидович