I
Сам по себе кредит – не что иное, как открытый людьми способ удобного обмена ценностями. Тот, кому впервые удалось заключить договор об отсрочке уплаты, пусть и не на долгий срок, и является на деле изобретателем кредита. В этом общем и изначальном виде кредит существует, вероятно, со времен зарождения товарооборота – следы его теряются в первобытной древности. Эти первые проявления, однако, вряд ли заслуживают подробного комментария. В наше время, когда ускоренное развитие человеческой культуры столь сильно меняет уклад жизни и нравы сформировавшихся государств, кредит уже не тот, что был при зарождении бюргерской культуры городов и возникновении торговых связей. Сейчас сфера его применения столь широка, а влияние на благосостояние народов столь велико, что изучение и понимание кредита становится одной из важнейших задач для общественных наук.
Обычно принято выделять два вида кредита: частный и государственный. Это деление немаловажно, ибо кроме временных рамок и назначения у частного кредита с государственным больше нет практически ничего общего.
Основой частного кредита является наличие доверия между заемщиком и заимодавцем. Благодаря этому доверию первый получает право по обоюдному согласию и за определенную плату использовать капитал последнего в своих целях в течение определенного срока. Это доверие, или, точнее, степень этого доверия напрямую зависит от нескольких обстоятельств, самыми важными из которых являются:
Государственные законы в части защиты права собственности. Там где права собственника защищены четкими недвусмысленными законами, договора займа и кредита будет заключить гораздо проще.
Мнение кредитора о заемщике – убежденность первого одновременно в возможности и желании последнего вернуть одолженный капитал. Желание без возможности, равно как и возможность без желания, вряд ли способны вызывать доверие.
Предприятие, на которое пойдут средства заимодавца. Если заимодавцу известно в какое именно дело будет вложен его капитал и какие барыши оно сулит заемщику, сохранность его капитала будет вызывать меньше тревоги и условия заключения займа будут выгоднее для заемщика.
Из сего очевидно, что, когда мы имеем дело с частным кредитом, основная забота при выдаче займа – это обеспечение возврата капитала. Независимо от того происходит ли этот возврат в виде единовременной выплаты или же поэтапно с уплатой процентов, возврат денег при частном кредите является обязательным условием любых подобных сделок между частными лицами. В противном случае, любой займ автоматически превращается в простой (обыкновенный?) подарок – такой способ вложения капитала не имеет с кредитом ничего общего.
Важность частного кредита для государства заключается в том, что он, как явление повседневной жизни, способствует развитию национального производства, делая невостребованные, лежащие мертвым грузом капиталы доступными для предприимчивых и компетентных в своем деле людей.
Эти простые принципы частного кредита, несмотря на постоянное совершенствование политической культуры и повсеместное распространение торговли, в основе своей не претерпели сколь-либо значительных изменений. Они лишь приняли более сложную форму с изобретением векселей, открытых счетов, закладных и учреждением банков, предоставляющих услуги кредита и депозита. Все эти новшества ввели в обращение различные бумаги, которые заменяют в торговле звонкую монету. У подобных частных обязательств есть одна общая черта, которая определяет их значение для торговли, а именно то, что они по предъявлению, либо спустя какой-то короткий промежуток времени, должны быть оплачены. Это лишний раз доказывает, что определяющим для частного кредита является вопрос возвратности и соблюдения срока использования капитала.
На первый взгляд кажется, что правительство, желающее получить внешний займ, должно пользоваться гораздо большим доверием, нежели чем частный заемщик. Однако, опыт изучения этого вопроса свидетельствует скорее об обратном.
Относительно перечисленных выше обстоятельств, влияющих на доверие к заемщику, мы обнаруживаем следующее:
Вне зависимости от того, насколько строгими в государстве являются законы, карающие неплательщиков частного кредита за просрочку или неуплату, они не имеют никакой силы, если в роли неплательщика выступает правительство. Если вексель, выписанный частным заемщиком, является реальным залогом собственности и даже свободы последнего, то письменные обязательства правительства, неспособного ответить по своим долгам, являются не более чем простым клочком бумаги.
Закравшееся ввиду вышеупомянутого обстоятельства подозрение заимодавца неминуемо превратится в окончательное предубеждение, стоит ему лишь только поинтересоваться историей подобных сделок, ибо его взору откроются новые горизонты угроз и проблем. Кого не возьми в пример, повсюду видим лишь несоблюдение условий и нарушение прав заимодавца. Сюда относятся не только случаи публичного банкротства, запятнавшие репутацию отдельных правительств, но и изменения достоинства монеты, равно как и падение курса ассигнаций – напасть, которая периодически одолевает и состоятельные правительства, стремящиеся выполнить свои обязательства и оказывающиеся в итоге на грани банкротства.
И, наконец, цели, на которые правительства берут в долг, вряд ли могут вселять в заимодавца надежду на скорый возврат своего капитала. Известно, что подобные займы редко используются в предприятиях способных приносить прибыль. Обычно, капиталы, привлеченные путем подобных займов, употребляются для войн, дорогостоящих и убыточных строительств, для новых украшений и помпезных мероприятий, что является омертвлением заемного капитала уже в момент заключения договора.
Как мы видим, все три критерия для определения степени доверия к частному заемщику при предоставлении ему кредита, неприменимы, или, по крайней мере, невыгодны с точки зрения заемщика, если речь идет о кредите правительства.
Если мы добавим сюда такие обстоятельства как – существенная разница в размере капитала, предоставляемого в долг на государственном уровне, с капиталом частного займа; необходимость, ввиду столь значительных сумм, организовывать акционерные общества и вверять кому-то управление этими сложными структурами; зависимость от политической конъюнктуры, смены министров, и множества других нюансов политической жизни, которые невозможно предусмотреть заранее – то нам станет ясно, что при принятии решения о предоставлении государственного кредита, мотивы доверия и гарантированного возврата не являются определяющими. Отсюда мы можем сделать следующий вывод – государственный кредит основан на совершенно иных принципах, нежели кредит частный.
Попробуем же определить эти принципы. Государственный кредит, в том виде в котором он известен образованному миру, не обязан своим существованием хитроумной выдумке чьего-либо изощренного разума, расписавшего все его нюансы и подарившего его удивленному миру. Как и многие другие вещи, которыми мы привыкли пользоваться, кредит возник под влиянием необходимости и случая. Далее следовала череда ошибок, борьбы и неудач, и всякий раз нам открывалось что-то новое, и в конечном итоге кредит превратился в то, что мы сейчас называем кредитом. Система кредитных отношений – это сложный механизм, затрагивающий основные вопросы общественного обустройства и благосостояния. Чтобы разобрать вопрос последовательно и как можно подробнее, начнем с основных предметов, определение которых позволит лучше понять эту систему.
Если повнимательнее вглядеться в структуру государственного капитала, отследить его происхождение, то мы заметим, что этот капитал формируется в основном из двух источников, а именно: налоги и займы. Любой налог – не что иное, как отчуждение собственности гражданина в пользу нужд и в счет собственности всего государства. Путем этого взноса он теряет определенную часть своей собственности, приобретая тем самым право на ее оставшуюся часть. Налоги из года в год уменьшают облагаемые ими капиталы и в этом смысле прямо препятствуют росту национального благосостояния. Помимо этого, распределение налогов очень часто бывает неправильным, а их бремя неправомерным. Надо отметить, что характерная черта налога – его слепота. Налогом облагают любое имущество —он выбивает почву из-под ног у земледельца, не дает развернуться торговцу, отбирает последнюю надежду у бедняка. Налогу неинтересно какие дивиденды мог бы принести или не принести тот или иной капитал, он заставляет правительство идти на введение чрезвычайных мер, а в народе провоцирует лишь волнение и ропот.
Кредит, напротив, никак не связан с подобными негативными явлениями. Кредит предоставляют на основе договора, тем самым подчеркивая, а не нарушая священное право собственности. Поскольку он исторически имеет форму соглашения, его условия должны быть выгодны для обеих сторон: как для заемщика, так и для заимодавца. Он не заставит ни землепашца, ни купца изымать из оборота выгодно вложенные средства, не отнимет у бедняка последнее имущество, не разрушит чье-то дело, а лишь вводит в оборот невостребованные и застоявшиеся капиталы, находя им лучшее применение. Отсюда напрашивается следующий вывод: если в основе налога лежит необходимость, то в основе кредита – добрая воля.
Разумеется, не взимай правительство налогов, оно не имело бы ни средств, ни полномочий для защиты прав подданных государства. Как пишет Франклин: «В жизни нет ничего определенного кроме смерти и налогов». Налоги неизбежны в ранней стадии развития государства, когда еще неизвестен кредит, и также неотъемлемы при уже сложившейся системе кредитных отношений – без них невозможно ни взять в долг, ни одолжить свои деньги другому. Равновесие этих двух источников финансирования и является по сути задачей финансовой науки – сделать так, чтобы взимание налогов не мешало развитию кредита, а кредит, в свою очередь, облегчал налоговое бремя.
Чтобы достигнуть обе эти цели, налоги в Государстве должны быть умеренными. Умеренными можно назвать такие налоги, от взимания которых общество приобретает больше благ, в виде порядка и безопасности, чем теряет при их уплате. Статьи расходов, на которые стоит выделять собранные в виде налогов средства, известны. Это все то, что относится к обеспечению привычного существования общества и его благополучию: содержание в мирное время армии соответствующей численности, институты юстиции и полиции, поддержка культуры и промышленности, разного рода благотворительные дома и учреждения здравоохранения, удовлетворение прочих ежегодных, сугубо внутренних государственных нужд. И действительно, разве мыслимо бытие и процветание государства не умеющего правильно употребить налоги, чтобы обеспечить собственную безопасность и последовательно удовлетворять жизненные потребности своих граждан? Такое общество неминуемо бы двигалось навстречу своей гибели и при первой же опасности или малейшей неудаче эта гибель стала бы неизбежной. Таким образом, одним из условий успешного сосуществования людей в государстве является наличие у них механизма покрытия хозяйственных трат за счет умеренных налогов.
Но времена обустройства хозяйства, времена мира и спокойствия в человеческое общество приходят, увы, ненадолго. Словно подчиняясь закону природы, народы часто живут, повинуясь зловещему праву сильного. Содержание собственных вооруженных сил для государства – привычное дело, а периоды мира и спокойствия – большая редкость. История предоставляет нам уйму примеров того, как интриги и происки политиков, их честолюбие и жажда славы, губит на корню целые государства. Государство, налаживая связи с другими государствами и имеющее при этом исключительно мирные намерения, может легко получить в ответ войну. Нам, современникам Наполеона, не надо доказывать эту простую истину: честь, слава, свобода и независимость должны иметь в основании силу и мудрость. В этом мире каждый, кто не может себя защитить, подвержен опасности, а слабый обречен на одиночество. Эта внешнеполитическая реальность, которая так отличается от внутренней жизни народов и столь сильно подвержена разрушительным силам независимо от нашей воли и вопреки расчетам, постоянно требует от правительства новых усилий, а от подданных новых жертв. Наивысшим же проявлением государственной мудрости был бы здесь поиск и приложение максимально-полезных усилий для развития государства и уменьшения лишений народа. Одним из ключей к решению этой непростой задачи является отлаженная система государственного кредита.
Дело в том, что для покрытия всех неизбежных расходов в распоряжении правительств имеются лишь три источника обогащения: сокровища, новые налоги и займы. Попробуем более подробно разобрать пользу и значение каждого из этих источников. Сокровища приобретаются либо с помощью силы, либо в результате предельной бережливости. Первый путь был всегда более распространен и даже в наше время к нашему всеобщему стыду еще до конца не исчез. Этот путь был основным источником обогащения правительств в средние века. Эта жажда сокровищ заставила евреев многих европейских государств спасаться бегством, бросив свои пожитки, уничтожала огнем и мечом коренное население Америки, пытала и убила Монтесуму, что стало поводом к непрекращающимся кровопролитным войнам, которые в итоге уничтожили как победителей, так и побежденных. Во Франции эта жажда наживы привела на гильотину куда больше людей, чем фанатичная преданность идеалам свободы. Именно жажда наживы продиктовала кровавые законы конфискации имущества церкви и эмигрантов. Эта жажда – вечный спутник смутного времени, варварства и революции, слывущей ныне проклятьем человеческого общества.
Второй способ накопления сокровищ, а именно бережливость, не содержит в себе ничего недостойного либо бесчестного. Остается только пожелать, чтобы этот способ был столь же плодотворен и полезен, сколь он честен и благороден. В наши же дни политика государственного накопительства есть не что иное, как бесполезное и разрушительное предубеждение. Во-первых, при умеренных налогах всякое сбережение бессмысленно, если же бремя налогов велико, то его ослабление принесет гораздо больше средств, чем сэкономленные за счет бережливости суммы. Во-вторых, любой капитал, изъятый из оборота и припрятанный в погребах правительства до лучших времен, лежит мертвым грузом, то есть не работает, и чем чаще правительству удается пополнять этот запас, тем больше растут тяготы и лишения народа. Признаться, это воистину уникальный и изощренный способ готовиться к черному дню – регулярно и последовательно истощать собственные силы! Ах, если бы накопленные сокровища в трудный момент помогали выжить! Но и на это не стоит надеяться. Огромную мощь нынешних армий, упорство и продолжительность современных войн не оплатит ни одно спрятанное сокровище. Здесь нужны постоянно пополняющиеся запасы и скрытые резервы в момент наибольшей опасности. Никакие сокровища по определению не смогут удовлетворить эти требования. Англия посредством одного лишь своего кредита пять раз вооружила всю Европу против Наполеона, в то время как сокровища, которые успели собрать Фридрих II в Берлине и Наполеон в Тюильри, не смогли спасти ни Пруссию от базельского мира, к которому она, кстати, была подвигнута не силой оружия, а истощением собственной казны, ни Францию от интервенции после сокрушительного поражения в походе против России2. Добавим также, что чрезмерная бережливость со временем имеет обыкновение превращаться в пагубную страсть к накопительству – страсть, которая препятствует развитию духа предпринимательства, ослабляет политические союзы, делает правительство скупым на награды, склонным к изобретению и введению новых налогов и равнодушным либо предвзятым к любого рода общественным предприятиям, требующим серьезных вложений.
Введение новых или повышение старых налогов в соответствующих случаях, напротив, является средством, которое довольно часто применяется правительством. При этом, популярность этой меры ни в коем случае не доказывает ее эффективность. Она лишь доказывает, что выдумать новый налог гораздо проще, чем провести годы, собирая сокровища. Пожалуй, нет другой такой задачи, над которой бы так не бился человеческий разум, как изобретение новых налогов. Можно с большой степенью вероятности утверждать, что на этом поприще уже были испробованы все возможные комбинации и использованы все существующие средства. Еще не прошли те времена, когда изобретатель какого-нибудь нового налога считался у себя в отечестве большим патриотом или, по крайней мере, выдающейся личностью. От крестин до погребения, будь то в виде десятины, т. е. десяти процентов от всех доходов, или до полного изъятия всего капитала в виде чрезвычайного займа, начиная с пищи любых видов и заканчивая одеждой и жильем, все в нашем мире подлежит обложению налогом. Крестьянин теперь платит за право запрягать лошадь впереди плуга, а перед умирающим хлопочет уже не сиделка, а пристав, описывая его имущество. В одних краях налоговые чиновники переходят все границы нравственности, потакая любителям азартных игр и лотерей, в других же они проявляют небывалую жестокость и деспотизм. Почти повсеместно система налогов так натянута, что трещит по швам, но их продолжают изобретать пока не поймут, что введение каждого нового налога сокращает доходы от каких-либо уже существующих. Помогут ли эти налоги, истощающие силы народа, в чрезвычайных случаях собрать необходимые средства? Пожалуй, нет. С какой бы точки зрения мы не рассматривали этот вопрос, вывод очевиден: увеличение налогов – это то же накопление сокровищ, но посредством политической власти и нередко с применением силы. Если накопленные путем умеренности, учета и бережливости сокровища не могут выручить правительство в трудную минуту, следует ли ожидать этого от собранных налогов, как бы скрупулезно они не были продуманы и распределены! Здесь у сокровищ даже есть преимущество – если не помогут они, всегда можно прибегнуть к налогам. Налоги же, не только несут в себе то же зло, что и накопительство сокровищ, помимо этого они разрушают гармоничное взаимодействие народа и его правительства, нередко именно в те моменты времени, когда это взаимодействие могло бы быть средством спасения.3
Таким образом, сложившаяся практика действий большинства европейских правительств – покрытие чрезвычайных государственных расходов путем расходования накоплений либо поднятием налогов, видится нам по меньшей мере небезупречной. Налоги занимают свое место в бюджете, а именно: они служат для покрытия регулярных расходов. Зачем копить сокровища в кладовых, когда у мудрого правительства есть одно неисчерпаемое сокровище – основанная на твердых принципах государственного кредита система государственных займов. Все приведенные выше рассуждения убедительно доказывают, что кредит сам по себе является одной из первейших необходимостей экономики нашего времени. Попробуем подробнее разобрать особенности возникновения, основные принципы и секрет необычайной силы государственного кредита.
Причина возникновения государственного кредита – неплатежеспособность правительства. В древности государственный кредит выделялся по принципам частного кредита, то есть на условиях обязательной возвратности капитала. Премии, лотереи, пожизненные ренты – все эти нововведения нисколько не изменили истинную сущность обычного займа. Иногда бывало и так, что займы заключались на достаточно приемлемых для правительства условиях, но в подавляющем большинстве случаев заимодавцу все-таки удавалось неплохо заработать. Последние использовали для этого все имеющиеся возможности, и чем затруднительнее было положение правительства, тем невыгоднее были для него условия, выставляемые его кредиторами. Со своей стороны некоторые правительства достигли такой степени финансовой несостоятельности, что банкротство для них являлось наиболее выгодной финансовой операцией. К слову сказать, жадность кредиторов и безнравственность заемщиков – это всего лишь последствия плохой кредитной системы. Независимо от объема сделки, правительства вновь и вновь объявляли себя не в состоянии ответить по своим обязательствам, поскольку возврат капитала являлся первым и непременным условием займа. Что еще остается делать правительству при приближении срока очередного платежа? Налоги? Но мы только что убедились в их бесполезности в деле накопления капитала. За счет чего же тогда возможен возврат капитала и процентов? За счет экономии? Обстоятельства здесь, увы, не всегда благоволят нам, да и время чаще работает против нас чем за нас. За счет новых займов? Если они заключаются на тех же условиях, что и текущий долг, то и последствия будут как минимум такими же. Что же делать заемщику? Где искать спасение? Ответ прост. Никто еще не смог победить необходимость. Постоянные займы – прямой путь к неизбежному банкротству. Не важно, что предпримет такое правительство, каким бы подкованным оно не было в финансовой науке, оно рано или поздно объявит себя неплатежеспособным, и чем позднее оно это сделает, тем в более затруднительном положении оно окажется. Смысл не в том, чтобы отсрочить объявление своей неплатежеспособности – оно наступит рано или поздно как неизбежность, а в том, чтобы извлечь пользу из неудачи, превратить бедность в богатство, а неплатежеспособность в хороший кредит.
Когда банкротство становится полным и окончательным, что лишает заимодавца и капитала и процентов, уделом нации становится позор и клеймо банкрота. Если же правительство, балансируя на краю пропасти и опасаясь последствий банкротства, оказавшись не в состоянии вернуть капитал, призывает на помощь заимодавца и по доброй воле и без принуждения договаривается с ним о покрытии обязательств и о выплате вечных процентов векселями, угрозу можно считать миновавшей и на смену катастрофического банкротства приходит государственный кредит.
Первое и главное правило государственного кредита – заключение займов не предусматривающих возврат капитала, но подразумевающих постоянные проценты. Это превращение срочных долгов в бессрочные называется консолидацией государственных долгов, а масса новых государственных долговых бумаг называется общественным фондом. Когда заимодавец, видя невозможность возврата своего капитала, готов обменять эти обязательства на постоянные проценты, его первой заботой станет перерасчет своего капитала в постоянные проценты. Интересы заимодавцев при грамотном подходе можно согласовать с интересами правительства-заемщика, учитывая все преимущества консолидации. В действительности, правительства, избавленные от необходимости объявлять свою неплатежеспособность, как бы получившие в подарок новую жизнь, должны понимать, что оставив в прошлом серьезную угрозу, они не застрахованы от неприятностей в будущем, поскольку растущие потребности неминуемо подвигают их к заключению новых займов в будущем.
В этой ситуации им, желающим вновь получать новые займы на еще большие суммы без обязательства возврата капитала, стала ясна вся важность соблюдения сроков выплаты процентов. Таким образом, заемщик и заимодавец, имея одинаковые интересы, преследуют одну и ту же цель, и первым результатом консолидации долга всегда является согласование и фиксирование порядка уплаты процентов. Подобная консолидация не была бы для правительства столь выгодна, если бы она не оговаривала также возможность получения новых займов в будущем. Заемщик, который, помимо своей воли, согласился заменить уплату долга вечными процентами не готов на новые жертвы. На самом деле, он попадает в положение кредитора частного лица, одолжившего определенную сумму под залог – заемщик объявляет о несостоятельности и кредитор вступает во владение залогом. В этом случае он также может получать постоянный доход со своего нового имущества, если не предпочтет тут же продать полученный в собственность участок земли – возможно, он найдет лучшее применение вырученным средствам. Все эти обстоятельства непременно скажутся на тех, кто принимает решение, и могут поколебать решимость той или иной стороны превратить обязательства в постоянные проценты. При данном положении дел случится одно из двух: либо преимущества которые сулят правительству новые займы окажутся слишком скромными и никто не поддержит его решение, либо они окажутся слишком существенными, что, в свою очередь, может явиться причиной двух осложнений: во-первых, бремя постоянных платежей может оказаться чересчур тяжелым, во-вторых, капиталы, вложенные во все сферы национального хозяйства, могут не принести тех результатов, которые хотело видеть правительство договариваясь о займе, и будут превращаться из лекарства в бесполезное средство, другими словами, кредита либо не будет вообще, либо он будет бессмысленным. В итоге, мы видим, что одного лишь добросовестного и своевременного погашения постоянных процентов не хватает для основания хорошей системы государственного кредита.
Что нужно сделать для достижения поставленной цели? Обязательства правительства, идущие в зачет постоянных процентов в обмен на новые кредиты должны стать не заменой омертвевшего капитала, а действенным инструментом для оживления торговли и финансовых операций, другими словами, за векселями правительства должны стоять не только обещания выплаты постоянных процентов, но и реальные деньги. Для этого непременно понадобится время пока государственные векселя не освоятся в своей новой роли, а также необходимо учреждение института известного под названием «амортизационного фонда» или «кассы погашения».
Под словом время я понимаю опыт и привычку народа жить в системе государственного кредита. Было бы нелепо предполагать, что все люди, при введении в обращение векселей, сразу поймут весь смысл абстрактного для них понятия кредита; поэтому не следует даже надеяться, что вводимая система государственного кредита тут же встретит всеобщее понимание и одобрение. Будет достаточным если его влияние распространится на некоторые группы лиц, что обязательно должно произойти т.к. соответствует самой природе явления.
Представим себе, что общество, в силу привычки и под влиянием старых предрассудков, предпочло наличные правительственным векселям. В этом случае, независимо ни от чего, обещанные постоянные проценты будут иметь свою цену, которая по законам рынка должна исчисляться в денежном выражении. Держатели облигации останутся в выгоде при любых операциях, будь то покупка недвижимости, оплата долгов, а также любые расчеты с частными лицами либо с государственными службами. С другой стороны, даже противники кредитных билетов могут стать их обладателями путем наследования, дарения и уплаты в счет долга, другими словами, при обстоятельствах способных победить простую предвзятость. Все эти обстоятельства будут непременно способствовать хождению государственных векселей. Кроме того, люди спекулирующие ценными бумагами вскоре увидят и оценят преимущества бумаги, содержащей процентные обязательства, по сравнению с лежащим мертвым грузом сокровищем. И коль скоро они оценят это преимущество, они тут же начнут скупать государственные векселя. Их цена вскоре начнет возрастать, а обращение станет повсеместным. Все эти обстоятельства приведут к тому, что государственные кредитные бумаги рано или поздно станут необходимыми и естественным образом повсеместно попадут в обращение.
Эта цель будет достигнута тем быстрее, чем больше этому будет способствовать правительство с помощью вспомогательных мер. Из последних следующие являются наиболее важными: 1. Положение о государственных векселях должно утвердить свободное хождение данных бумаг, их переход из рук в руки без разрешения суда или других формальностей. 2. Для более удобного перехода от продавца ценных бумаг покупателю должны учреждаться специальные места торговли, так называемые биржи, где торговля бумагами будет проходить в определенное время и по определенным правилам. 3. Для наблюдения за данной торговлей и предотвращения разного рода махинаций нужен определенный класс людей, но не чиновников, а, скорее, избираемых людей, действующих под присягой и с полной ответственностью и именуемых нотариусами, маклерами и курсовыми агентами. Оплата данным лицам за их работу должна быть не повременная, а сдельная, в зависимости от оборота, в то время как сами должности должны раздаваться при условии уплаты соответствующего залога. Торговля ценными бумагами должна быть свободной от налогов и получить таким образом преимущество перед всеми другими видами торговли и это должно также касаться возможности обмена бумагами в разных городах посредством почтовых отправлений. 5. Проценты должны начисляться не каждый год, полгода или месяц, а каждый день, чтобы можно было выбирать сроки платежей когда будут объявляться публичные выплаты – пусть держатель бумаг знает, что не проходит и дня, чтобы его капитал не увеличился. 6. Учреждение амортизационного фонда – эта мера является столь важной, что заслуживает отдельного, подробного описания.
Если правительство путем вышеперечисленных мероприятий сможет привлекать капиталы безвозвратно, и знать, что его векселя торгуются на бирже в больших количествах и являются средством взаиморасчетов, то эти ценные бумаги будут в ходу наравне с наличными деньгами. Как это бывает и со всеми прочими объектами торговли, их рыночная стоимость будет зависеть не только от их номинальной стоимости, но и от их количества, т.е. чем больше подобных векселей будет выброшено на биржу, тем ниже будет их курс и наоборот. Поскольку торги будут проходить ежедневно, то и бумаги будут котироваться ежедневно.
От этого непостоянства курса государственных бумаг и возникает так называемая биржевая игра, которая суть не что иное, как попытка спекулянтов заработать на предполагаемом изменении курса. Эта игра сама по себе очень важна, так как позволяет при наличии доли везения извлекать прямую выгоду. Заимодавец, который предпочитает надежные вложения может через несколько лет удвоить свой капитал, игрок на бирже, всякий раз выигрывая свою долю процента, может за тот же период увеличить его в десятки раз. И эта вероятность тем больше, чем ниже курс государственных ценных бумаг и чем больше амплитуда его колебаний.
Все покупатели данных бумаг будут стараться снизить цену на них, продавцы же напротив попытаются как можно выгоднее их продать. При этом, среди последних непременно найдется кто-то, кому во что бы то ни стало надо продать некое определенное количество, в то время как среди первых вряд ли у кого-то будет неизбежная необходимость в срочном приобретении данных бумаг. Следовательно, именно покупатели на бирже будут задавать тон, и, в силу естественных причин, курс государственных долговых бумаг будет непроизвольно падать.
Однако не все держатели данных ценных бумаг будут принимать участие в биржевой игре, поскольку последняя настолько же опасная насколько привлекательная. Удача и неудача зависят не только от комбинаций, решимости и твердости игрока, но и от многих других непредвидимых обстоятельств. Курс ценных бумаг зависит не только от воли капиталистов, а ремесло биржевого спекулянта сложнее, чем просто покупка при минимальной цене и продажа при максимальной. Капиталист, вложивший деньги в государственные ценные бумаги, пополняет тем самым ряды продавцов и подвергает себя всем опасностям, связанным с торгами, и, если есть на свете некое множество любимцев фортуны, сумевших сколотить себе состояние на этой опасной игре, то есть и не меньшее количество несчастных, потерявших все и дошедших до полного обнищания. Поэтому, не стоит удивляться наличию людей, которые предпочтут стабильный и постоянный доход от своих векселей непрерывным торгам в погоне за прибылью.
Из этого разделения держателей государственных облигаций на два класса следует и разделение самих векселей на два вида. Одни из них останутся на руках у владельцев в стороне от биржевой игры и будут образовывать тем самым стабильный фонд, другие будут переходить из рук в руки в течение дня то дороже, то дешевле, всякий раз меняя своих владельцев – эта часть фонда называется подвижной. Само собой разумеется, что именно подвижная часть фонда и определяет котировальный курс всего государственного долга. Из этого логически следует, что если количество государственных долговых бумаг будет неизменным, то на бирже будет обращаться тем больше бумаг, чем больше будет увеличиваться подвижная часть фонда, и соответственно падать их цена. Получается, что следствием каждого нового займа неизменно станет падение курса всех государственных долговых бумаг, связанное с увеличением подвижной части фонда.
Но это еще не все. Взглянем, как именно будут заключаться новые займы. Как только политическая ситуация укажет на то, что правительству придется прибегнуть к займу, игроки, готовые заработать на биржевой спекуляции, начнут предпринимать действия. Те, кто хочет выгодно ссудить свой капитал, перестанут скупать бумаги в надежде со временем более выгодно разместить свои средства. Держатели же государственных обязательств будут стараться сбыть их, так же предвидя барыши от нового займа. Тем самым создается два дополнительных основания для падения курса – снижение спроса и избыточное предложение. Поэтому каждый новый займ должен осуществляться не только исходя из потребности в деньгах, но и с учетом возможных изменений курса уже имеющихся в обращении государственных ценных бумаг.
Из всего вышеперечисленного мы можем сделать вывод, что государственные долговые обязательства, в силу своей природы имеют естественную тенденцию со временем терять в цене. Эта неприятная истина способна навести страх на тех, кому нация доверила власть. Обращаясь к неисчерпаемому источнику финансирования – кредиту, они не могут не понимать, что это средство со временем будет помогать все меньше и меньше, а каждый новый займ волей вышеописанного эффекта будет расшатывать все здание государственного кредита. С другой стороны, этот новый вид задолженности является не менее разрушительным чем прежние, поскольку она носит характер постоянной и растет с приростом постоянных процентов, угрожая в перспективе любому народу все тем же банкротством. При данном положении вещей – с одной стороны необходимостью в привлечении внешних займов, с другой постоянно снижающимся курсом государственных долговых обязательств, с третьей постоянно растущей величиной задолженности – правительства долго искали средства отвратить от себя предсказуемые губительные последствия. И только после долгих, мучительных поисков, исчерпав многие ресурсы, коих перечисление не заслуживает упоминания здесь, пришли к такому средству как учреждение так называемой кассы погашения.
По замыслу создателей кассы погашения, она должна обеспечивать погашение всей суммы государственного долга в определенное время. Для достижения данной цели было решено создать специальную комиссию, задача которой была бы скупка государственных бумаг по существующему курсу. Эта комиссия имеет особое устройство, исключающее любое иностранное влияние, таким образом обеспечивая ей неприкосновенность и полную свободу действий, гарантируемую самим правительством. Часть государственных доходов направляется на пополнение кассы погашения долгов и эти доходы направляются сугубо на цели погашения, так чтобы и капитал и проценты использовались исключительно для покупки долговых бумаг, дивиденды от которых также можно тратить только на погашения долга.
Этим коротким описанием суть учреждения кассы погашения, собственно говоря, и исчерпывается. И Франклин в своем «Завещании», и доктор Прайс в своих рекомендациях опираются, по сути, на один и тот же принцип. Вся сила кассы последовательного погашения заключается в простом арифметическом расчете и в возрастающем эффекте процентов. Перефразируя их слова, можно сказать, что капля за каплей касса погашения неминуемо сточит огромную скалу государственного долга.
Итак, с помощью кассы погашения можно превратить консолидированную государственную задолженность, не имеющую никакого покрытия, в выплачиваемую. Это превращение лишь первое следствие нового учреждения. Но как именно должен происходить выкуп государственных бумаг? Это проблема решается в большей степени с помощью опыта, нежели исходя из теории. Поначалу поэтапное погашение было нерегулярным. Скупка государственных бумаг происходила либо ежегодно, либо с большими интервалами и при этом всегда разово скупались обязательства на крупные суммы денег. Вскоре стало заметным, что такие разовые выкупы ощутимо сказываются на обращении бумаг, так что всякий раз при приближении срока скупки цена начинает расти, а обращение бумаг замедляется. После скупки же оставшаяся на рынке часть бумаг переживала новый виток падения. Зачастую выделяемые из кассы средства не расходовались по назначению. Неестественное повышение курса и последующее вынужденное падение шли кредиту скорее во вред, чем на пользу. К счастью, лекарство лежало недалеко от самой болезни. Комиссии было поручено поступающие в кассу капиталы ежедневно употреблять для выкупа доли государственных долговых бумаг. Неиспользованный капитал предписывалось вкладывать в банки. Таким образом, препятствия были устранены и те, кто принимал решение о выпуске государственных ценных бумаг, точно знали, что смогут ежедневно продавать их на бирже по определенному курсу. Это устройство до определенной степени уменьшило влияние со стороны частного капитала, и те, кто был вынужден продавать, были, в определенной мере, освобождены от давления со стороны покупателя. Отсюда следует:
1. Касса погашения влияет на курс также как капиталист играющий на повышение,
2. Постепенное погашение путем ежедневного выкупа бумаг публичного фонда и изъятия их из оборота способствует увеличению стабильного фонда и уменьшению подвижного фонда, что препятствует снижению курса и позволяет эффективно работать механизмам государственного кредита.
В этой борьбе между частным капиталом, стремящимся добиться снижения цены на государственные бумаги, и кассой погашения, победа должна всегда быть на стороне последней. И действительно, если частный капитал независимо от его природы всегда стремится к разрозненности – он используются каждым владельцем по-разному и подвергается различным рискам – капитал кассы погашения всегда направлен только на выкуп государственных долговых обязательств. Выкупленные кассой векселя не уничтожаются, а приносят проценты для выкупа новых партий векселей. Эта способность незаметно, шаг за шагом возведет кассу в ранг основного покупателя во всем государстве, которому суждено, постоянно увеличивая собственный капитал и богатство, устранить конкуренцию всех остальных биржевых игроков частного капитала. В итоге, касса погашения становится не просто капиталистом, играющим на повышение, а самым богатым капиталистом из всех биржевых спекулянтов.4
Амортизационная касса, так оживляюще повлиявшая на старый государственный долг, окажется не менее действенной и в случае заключения новых займов. На этом следует остановиться поподробнее. Каждый новый займ, заключенный по правилам государственного кредита, неминуемо влечет за собой две вещи: определение годового дохода для целей погашения постоянных процентов и эмиссию государственных ценных бумаг на сумму займа. Принимая во внимание все, приведенные выше рассуждения о цене государственных долговых бумаг, становится очевидным, что если правительство не предпринимает никаких мер по поддержанию курса, стоимость долговых обязательств неминуемо снижается и это падение будет тем скорее и неизбежнее, чем больше будет взятый в долг капитал. Следовательно, все неприятности и угрозы связанные со старым консолидированным долгом, если к нему не применялось последовательное погашение амортизационной кассы, возникают вновь. Чтобы отвратить эти угрозы система амортизационного погашения является простым и наиболее подходящим средством. В соответствие с современными представлениями о государственном кредите, ни один новый займ не заключается без заблаговременного принятия мер по поддержанию курса новых ценных бумаг. Правительство обязано не только покрыть бесперебойную выплату постоянных процентов новыми налогами или же за счет экономии, но и выделить средства для кассы погашения, чтобы эти средства при известных обстоятельствах стали неприкосновенным залогом эффективного размещения нового займа. Было математически подсчитано, что при пятипроцентных ценных бумагах, для учреждения кассы погашения достаточно будет капитала в размере одного процента от суммы займа, что позволит обойтись без значительных издержек для престола и населения страны.
Эти расчеты – открытие знаменитого Пита – довели кредитную систему до совершенства, сделав прозрачными все выгоды и преимущества от консолидации государственного долга. Сформулируем несколько простых основополагающих законов государственного кредита. Они со временем развились в следующие неизменные принципы: 1. Покрывать регулярные расходы умеренными налогами, 2. Внеплановые расходы покрывать за счет займов, 3. Размещать займы без возврата капитала под постоянные проценты, 4. Стремиться дать правительственным ценным бумагам свободное и беспрепятственное хождение, и последнее 5. Учреждать кассу погашения с соответствующим капиталом для выплаты процентов, регулярного погашения долга и поддержания курса всей массы государственных долговых обязательств.
Представление о системе государственного кредита, увы, не исчерпывается знанием этих основополагающих принципов. Нам придется добраться до самой сути предмета нашего исследования, чтобы быть в состоянии правильно судить о силе и значении государственного кредита как такового.
В частном кредите долг выплачивается, в государственном – погашается. В чем же разница между этими двумя способами? При способе возврата кредита – выплате – он либо будет выплачен, что сразу резко изменит торговый баланс заимодавца со всеми негативными последствиями, как правило, сопутствующими такому ходу событий, либо невыплачен, что приведет к падению производства либо иной активности, и наступлению всех негативных последствий финансовой несостоятельности. При погашении же задолженности, соответствующие суммы переходят в руки людей, которые заранее знают, как ими распорядиться. Эти средства не наполняют в одночасье все существующие открытые рынки, а день ото дня частями поступают в обращение и произвольно расходятся в виде капиталов, необходимых фермерам и торговцам. Срок возврата капитала наступает также нерационально как и срок уплаты налога – заимодавец зачастую не ожидает и не желает этого единоразового возврата. Погашение, напротив, учитывает все интересы, за исключением векселей, которые сами владельцы желают обратить в капитал. Отсюда следует, что выплата капитала не ведет к повышению курса ценных бумаг, поскольку она часто производится тем, кто не испытывает в ней необходимости, в то время как погашение всегда будет влиять на поддержание курса, поскольку оно опережает заявки покупателей.
Система государственного кредита непроизвольно приводит в порядок все сферы управления финансами. В период опасности, когда все надежды правительства бывают связаны с возможностью взять в долг, когда доступность капитала зависит от обязательной выплаты постоянных процентов, когда любая неточность при погашении этих процентов способна сотрясти все здание кредита, лишить народ достатка и подвергнуть опасности само существование государства, правильное устройство финансов становится основной задачей правительства, объектом особого внимания и приложения усилий.
Финансовая политика самым тесным образом связана с кредитом. Обязательство выплаты постоянных процентов требует выделения на это средств из некоторых статей доходов государства, при условии неиспользования их на иные цели. Привлечение средств из подобных статей доходов возможно от определенных, хорошо продуманных налогов. Введение этих особенных налогов тесно связано со всей системой государственного налогообложения, с национальным богатством, с успехами промышленности и благосостоянием всего общества. Таким образом, необходимость в получении займа и возникновение обязательств по уплате процентов становится поводом к добросовестному расходованию средств, умеренности в претензиях, законопослушности и порядку в сфере финансов. Даже не вдаваясь в подробности можно с уверенностью заявлять, что если хорошая система налогообложения является основанием для выгодного привлечения кредитных средств, то обслуживание кредита является хорошим подспорьем для приведения кредитной системы в порядок.
Государственный кредит ни в коей мере не истощает богатства народа. В действительности, одолженные правительством суммы не лежат мертвым грузом. Они различными путями и довольно скоро возвращаются в руки населения, таким образом, что правительство является лишь посредником между теми, кто доверяет ему свои капиталы, и теми, кто в обмен на капиталы оказывают свои услуги. Отсюда следует, что одолженные суммы всегда находятся в обращении, которое может прерываться лишь на короткое время, что делает государственный кредит неисчерпаемым источником привлечения заемных средств для покрытия чрезвычайных расходов. Он представляет собой несметное сокровище в прямом смысле этого слова, которое не валяется без дела в подвалах правительства, а переходит из рук в руки по всей стране, постоянно увеличиваясь, то оплачивая за счет займов новые чрезвычайные расходы, то принося капитал в постоянно совершенствующиеся торговлю и земледелие.5
Кредит не только не уменьшает, но, наоборот, увеличивает национальный капитал. Это увеличение происходит вследствие эмиссии государственных векселей, которые, до некоторой степени, занимают место звонкой монеты во всех торговых операциях. Если вырученные правительством посредством займа средства расходуются за границей, то сумма заемного капитала равна номиналу стоимости векселя во внутреннем обращении. Если же, как это часто бывает, средства потрачены внутри страны, то правительство фактически удваивает привлеченный капитал. При умножении капитала любые займы заключаются легче, проценты по ним стремятся к уменьшению, следовательно, правительство от использования государственного кредита становится богаче, поскольку с его помощью находит возможность снижать расходы на привлечение новых средств. И, поэтому, везде, где укоренилась система государственного кредита, мы наблюдаем повышение доходов, упрощение получения прибыли, развитие промышленности и торговли, повышение благосостояния нации и усиление власти правительства по мере роста государственного долга, так как, при правильном соблюдении основных принципов кредита, долг становится не обузой, а источником богатства, как для правительства, так и для народа.
Это наблюдение очень важно, поскольку оно подтверждает то, что кредит содержит в себе жизненную силу, которая проявляется лишь при его использовании. Попробуем более пристально рассмотреть предмет нашего исследования. Представим себе ситуацию, когда некие чрезвычайные расходы заставляют какое-либо правительство тратить ежегодно по 100 млн. рублей в течение пяти лет. В этом случае придется сократить расходы бюджета на 500 млн. рублей за весь период. Если же мы воспользуемся кредитом на ту же сумму при условии займа под 6 процентов, из которых 1 процент будет отчисляться в кассу погашения, придется выплатить за весь период лишь 90 млн. рублей – меньше чем сумма, полученная от сокращения расходов за один лишь первый год. Во сколько именно обойдется кредит, учитывая бремя постоянных процентов? 1. Согласно приведенным выше расчетам, однопроцентный фонд погашения совершит последнюю выплату через 35 лет. Остаток к уплате через 5 лет составит 410 миллионов. 3. Изъять из национального хозяйства значительные суммы все равно, что вынести смертный приговор промышленности. Увеличение же расходов на выплаты по процентам, напротив, послужит стимулированию производства. 4. Повышение цен на все фабрикаты компенсирует убытки от этого незначительного налога, так что обязательство выплачивать по 6 миллионов в год после пяти лет перестанет быть для народа столь ощутимым. 5. В конце концов, займы не всегда покрываются за счет налогов – иной раз хватает элементарной бережливости в делах государственного хозяйства, чтобы оплатить долги, не отрывая при этом путем налогообложения капиталы от национального хозяйства.
Взвесив все эти достоинства, мы будем вынуждены признать, что с помощью государственного кредита можно решить наисложнейшие экономические проблемы любой державы, поскольку он дает правительству в руки инструмент для привлечения огромных капиталов при минимальных жертвах со стороны народонаселения. Это наблюдение подводит нас к другому не менее важному выводу. Размер капитала консолидированной задолженности – величина сама по себе абстрактная. Да, она подлежит вычислению, но это число не имеет большого значения. Величина же постоянных процентов, обязательных к уплате, является тем положительным числом на котором должны сосредоточить свое внимание государственные деятели, поскольку обязательства правительства, соответствующий налог и эффективность кассы погашения зависят исключительно от этого числа. И действительно, на первый взгляд, 200 млн. консолидированной задолженности под 3 процента ничем не отличаются от 100 млн. под 6 процентов, поскольку кредиторов можно одинаково удовлетворить за счет введения одного единственного налога. Однако, если иметь ввиду последующие привлечения средств с помощью кредита, в будущем, разница весьма существенна, поскольку правительство, привлекающее под определенные проценты вдвое больший размер капитала, становится в два раза богаче правительства, привлекающего под те же проценты половину этих средств. Поэтому все старания правительства должны быть направлены на то, чтобы снизить проценты, даже если это уменьшит размер заемного капитала.6
До сих пор мы рассматривали кредит, как неограниченную силу, которая не делает различия ни в объеме, ни в адресате. Настало время заметить, что кредит, как и любой другой вид человеческих отношений, имеет свои пределы, у которых есть весьма четкие очертания. Государственный долг должен отражать реальные возможности государства, и только при их правильном соотношении он может стать для народа источником силы и богатства. Но если сделанные по легкомыслию займы плодят лишь роскошь и беспечность, если на место бережливости приходит расточительность, если в мирное время к заемным средствам вдруг прибегают для покрытия регулярных расходов – в то время как кредит должен покрывать лишь чрезвычайные расходы – то очень скоро кредитная система разделит судьбу налоговой системы, с той лишь разницей, что неудачи налоговой политики можно компенсировать за счет удачной кредитной политики, а неудачи кредитной политики нельзя компенсировать уже ничем. И когда выплата процентов становится затруднительной и вовсе невозможной для народа-неплательщика кредит оказывается закрытым. Этим, собственно говоря, и определяют естественные границы государственного кредита.
Что касается кассы погашения, то у этого учреждения, несмотря на все преимущества, существует много врагов. К большому сожалению, и не во благо данному учреждению, изобретатели кассы погашения представили свое изобретение как универсальное средство, помогающее при первых симптомах расточительности и прочих симптомах заболеваниях финансовой системы, основывая свои выводы исключительно на математическом расчете. Поэтому, все те, кто не знает разницы между абстрактными вычислениями и прикладной математикой, приняли как непреложную истину утверждение, что касса погашения обязательно погасит все долги. Время показало, что они заблуждались. При всей их повсеместной активности, кассы погашения еще нигде не погасили всю задолженность. Там где правительства хотели окончательно погасить свои долги, всякий раз находились препятствия либо новые возможности для выгодного применения капитала погашения. Это всегда приводило к триумфу противников амортизационных касс, всякий раз называвших их пустой затеей, средством одурачивания народа и сокрытия от него просчетов и ошибок, сделанных правительством. В этом споре неправы ни те, ни другие. В любом случае, при сегодняшней политической ситуации, касса погашения не в состоянии полностью погасить государственный долг; она, таким образом, не достигла заявленной в своем названии цели и не выполнила своего предназначения. Но, несмотря ни на что, ее деятельность оказала благотворное влияние на государственные финансы, что, в целом, способствовало обогащению и процветанию народного хозяйства. Задача, которую она полностью выполняет, по своей важности не только не меньше, но, если говорить о пользе для экономики, даже превосходит задачу погашения государственного долга.
Само собой разумеется, что активность кассы погашения зависит, с одной стороны, от процентной ставки, с другой, от курса государственных ценных бумаг. С одной стороны, чем выше ставка процентов, тем больше денег в кассе погашения и соответственно средств для погашения долга. С другой стороны, чем ниже курс, тем легче будет кассе скупать бумаги и тем больше их перейдет в ее собственность. Таким образом, интересы кассы погашения обратно пропорциональны интересам государства, если исходить из того, что оно процветает от привлечения кредитов при минимальных издержках, пользуясь при этом полным доверием кредиторов. Но это противоречие вовсе не мешает кассе погашения, а, напротив, показывает насколько взаимозависимы касса погашения и система государственного кредита. И действительно, чем тверже финансово-кредитные отношения, чем выгоднее условия займа, чем ниже процентная ставка и чем выше курс облигаций государственного займа, тем менее эффективно действие кассы погашения. Стоит же курсу начать падать, стоит ставкам начать повышаться, как амортизационная касса обретает новую силу и стремится все привести в равновесие – не слепо и в одночасье вливая деньги в кредитную систему, а постепенно, взвешенно подстраиваясь под все изменения и колебания курса, образуя тем самым неотъемлемую и неразрывную часть кредитной системы.
Эта тесная связь между кредитом и кассой погашения в корне меняет саму проблему выплаты государственного долга. Касса погашения действует как бы себе во вред, непосредственно поднимая курс государственных бумаг. Если она приводит этот курс к значению номинала, так, что за 100 рублей ценными бумагами дают 100 рублей наличными, то касса полностью выполнила свою задачу. Если она продолжит свое благотворное действие, то акции станут дороже номинала, дальнейшее погашение будет ошибочным и станет неправильным употреблением капитала кассы погашения. Но и это еще не все. Касса не просто невыгодно израсходует средства – само ее действие ослабится и замедлится.
Представим себе, что 100 рублей векселями продаются за 200 рублей наличными. Неужели не ясно, что подобное повышение курса государственных бумаг означает уменьшение капитала кассы погашения вдвое? При этом двукратном сокращении, воздействие кассы погашения будет вдвое слабее и погашение будет происходить в два раза медленнее – задолженность, которая могла бы быть погашенной через 30 лет, будет теперь погашена лишь через 60! Но где, скажите мне, в истории можно найти эти 60 лет непрерывного мира и согласия, 60 лет мудрого правления, 60 лет умеренности и непременного счастливого исхода? Это утопия, она противоречит накопленному историческому опыту разных периодов и не согласуется с многочисленными свидетельствами и фактами. Поскольку погашение занимает такой значительный период времени, задолженность может остаться и вовсе непогашенной, поскольку не успеет пройти и половины срока, необходимого для полного освобождения нации от груза национального долга, как наступят непредвиденные обстоятельства, требующие новых жертв и новых займов, что отодвинет выплату долга на новые сроки, которые, в свою очередь, также могут быть не соблюдены ввиду все тех же обстоятельств. Таким образом, не смотря на правильность математического расчета, при нынешней политической жизни касса погашения не может справиться со своей задачей погашения государственного долга, поскольку в процессе погашения уже существующих долгов у государства, благодаря возможности пользоваться кредитом, всякий раз возникают новые долговые обязательства.
Хотя и можно, путем увеличения амортизационного фонда, ускорить срок погашения платежа, но какой будет смысл от подобного действия? Это увеличение станет возможным не за счет ли новых жертв со стороны народонаселения? И зачем? Чтобы погасить задолженность, представляющую собой весьма умеренное обременение, являющуюся, по сути, не обузой, а источником богатства? Чтобы поскорее изъять из оборота капитал в виде ценных бумаг удачно размещенного займа? Чтобы частные капиталы, вложенные в государственные обязательства, оставшись без дивидендов, лежали без пользы или утекали за границу, навсегда покидая внутренний рынок? Погашение государственного долга посредством амортизационной кассы может стать хорошей темой для изысканий ученого, занимающегося теоретической политэкономией, но лишь те, кто принимает деятельное участие в делах государства и привык оценивать теоретические рассуждения по признаку их полезности для благосостоянии нации, смогли по праву оценить ее полезность. По их мнению ее цель состоит не в том, чтобы избавиться от кредита, а в том, чтобы его поддерживать и укреплять, в полезности чего у нас уже была возможность убедиться. Кроме того касса может уменьшить процентную ставку и ослабить налоговое бремя, о чем мы будем говорить далее.
Снижение процентной ставки – это, несомненно, очень выгодная операция для государства. Когда посредством укрепляющего действия амортизационной кассы курс государственных бумаг приближается к номиналу и даже начинает превышать номинал, это верный признак того, что реальная процентная ставка снизилась и имеет смысл заключить новый займ уже с меньшими затратами на заемный капитал для правительства. Правительство не должно упускать эту выгодную возможность поддержания кредита нации и соответственно облегчения ее положения. Предположим, что сумма кредита составила 100 млн., а процентная ставка ввиду затруднительных обстоятельств 7 процентов – в этом случае нация будет ежегодно выплачивать в качестве дивидендов и взносов в кассу погашения по 8 млн.. Но если правительство сможет тут же договориться о займе под 4 процента и объявить о досрочном погашении первого займа, то, поскольку выплаты по второму займу не превысят 5 млн., правительство в результате этой операции уменьшит налоговое бремя на выплату долга сразу на 3 млн. в год, что приведет к значительному оживлению во всех секторах промышленности. Эта операция также не предполагает никаких осложнений. Везде, где правительствам удавалось договориться о погашении старого долга путем получения нового займа под более выгодные проценты, кредиторы противодействовали такому погашению, идя на снижение процентов вместо досрочного погашения ради сохранения ранее размещенного займа. В этом смысле, понижение ставки процентов является одним из эффектов от увеличения капитала амортизационной кассы – операция, которая в равной мере выгодна правительству, народу и кредитору, т.к. все, что поддерживает кредит также выгодно и для тех кто оказывает доверие заемщикам.
Но именно у этого аспекта использования средств амортизационной кассы есть свои границы. Когда ставка уменьшится до трех процентов годовых, т.е. до того уровня при котором привлечение заемного капитала будет уже затруднительным, и эти три процента от постоянного выкупа облигаций достигнут своего номинала, у заемщика вновь возникает избыток в амортизационной кассе и этот избыток вновь нуждается в выгодном размещении. На первый взгляд, кажется, что было бы справедливо в связи с этим снизить бремя налогов, средства от которых направляются на погашение процентов по кредиту, но в государственных делах гуманность и справедливость должны быть подчинены интересам нации.
Каждый налог создает определенный круговорот действий и становится членом звеном в многочисленных уравнениях частного капитала. Уничтожение налога, стимулирующего какую-либо отрасль промышленности, может не только не принести облегчения для народа, но, наоборот, вовсе расстроить хозяйство. Поэтому было заведено правило: введенный раз налог отменять с большой осторожностью, при этом отменять не тот налог, что ввиду давности и древности видятся кому-то ненужным, а тот, который особенно пагубно отражается на национальном хозяйстве. Отсюда мы можем вывести второй способ применения избыточного капитала кассы погашения. Как только процентная ставка снижена, правительство может определить какой капитал амортизационной кассы необходим для дальнейшего поддержания курса. Если после этого определения выяснится, что в кассе существует избыточный капитал, то его называют «амортизационной разницей» и направляют на цели облегчения налогового бремени. При таком распределении касса погашения благотворно влияет не только на повышение курса, но и непосредственно на сами источники богатства народа и его благосостояния, поскольку государство начинает получать назад те суммы, которые оно тратило на укрепление своей мощи, славы и независимости.7
Описывая систему государственного кредита, мы стараемся не касаться вопросов не имеющих прямого отношения к кредиту и связанной с ним внутренне- и внешнеполитической ситуацией. На наш взгляд, эти вопросы скорее нагоняют туману, чем вносят ясность. Противники кредита, однако, не упускают случая обратить это средство себе во благо. Они уже давно считают кредит виновником всех социальных катаклизмов и причисляют теорию кредита к учениям, которые отмечены печатью проклятия и противоречия. Мы надеемся доказать, что подобное представление о кредите лишено всякого смысла, что кредит не только не подрывает общественный порядок, но, наоборот, укрепляет все буржуазные установления, становясь залогом внешней безопасности и внутреннего спокойствия. Из того факта, что в Англии, Франции и Нидерландах кредит окончательно укрепился после громадных потрясений вовсе не следует делать вывод, что это возможно только путем революции. Только потому что кредит появился там где свобода дает воображению больше пищи, не следует делать вывод о том, что именно эта страна его родина, равно как и о том, что другие правительства не смогут воспользоваться его благотворным влиянием. Мы признаем, что определенный уровень свободы в обществе способствует установлению и укреплению кредитных отношений, но мы также убеждены, что не менее благодатной почвой является и автократия, опирающаяся на просвещение. Правда заключается в том, что, как нам подсказывает история, народы, пользующиеся всеми свободами, чаще растрачивают впустую свои сокровища и гибнут, в то время как автократические нации, в точности соблюдающие основные правила кредита, приобретают уважение и славу. Кредит, как союзник спокойствия и расчета, одинаково реагирует как на необузданность свободного эгоиста, так и на капризы тирана, и он, рано или поздно, одинаково заканчивается как для имевших несуразное аграрное законодательство свободных римлян, так и для деспотичных турок с их неприемлемым законом о наследовании. Везде, где частная собственность защищена законом, где возникают богатства, коих неприкосновенность гарантируется законом, могут пустить корни кредитные отношения и эти богатства значительно приумножить. Все что Бентам8 сказал о законах в равной мере применимо и к кредитным отношениям. Основы последних, как и основы любого хорошего законодательства, не зависят напрямую от формы правления и могут быть принятыми с некоторыми оговорками народом любого государства, независимо от присущей ему формы правления, при условии, что правительство этого государства видит пользу в развитии своей нации, в ее успехах и не видит вреда от процветания хозяйства, преумножения национальной мощи и славы.
В каждой из известных нам историй народов была своя эпоха процветания. Иногда это процветание было результатом мудрой политики их правительства, но чаще причиной всему являлось удачное стечение обстоятельств. Поэтому следует отличать естественное процветание от искусственно созданного. Случайное естественное процветание происходит от стечения непредвиденных, на первый взгляд, даже незначительных обстоятельств, независимо от нашей воли и устремлений. Влияние последних иной раз может быть настолько велико, что им под силу смести любые преграды в виде народного суеверия и правительственного невежества. Например, восхождение диктатора, благодаря удачному стечению обстоятельств, и последующая необходимость прибегнуть к чрезвычайным мерам, чтобы отстоять его независимость и положение – что само по себе большое несчастье; возникновение тесных связей с более развитым народом; открытие нового континента сбившимся с курса судном; возникшая в ответ на спрос иностранных покупателей торговля; наконец, недооцененное современниками изобретение, например, возникшая однажды в Голландии технология засола селедки – все это может обернуться для нации основанием для нерукотворного успеха. Подобное основание может долгое время не быть очевидным, и, тем не менее, являться истинной причиной бурного культурного развития и успеха. Когда действие такого нового обстоятельства проявляется повсеместно среди всего народонаселения, общество пронизывает некая небывалая сила, которая дает начало новой жизни. На что бы ни была направлена эта новая деятельность, будь-то военные предприятия или мирные занятия, такие как торговля, искусства и наука, она всегда вознаграждается успехом без особых усилий, и перед молодой нацией вдруг отворяются двери к богатству, славе и могуществу. Наступает счастливое время, когда все легко меняется и все становится лучше.
Но к несчастью для народа и правительства, подобное бурное время прогресса и славы не всегда одновременно является и временем осторожности и мудрости. Чем хуже мы готовы к успеху, тем хуже мы умеем пожать его плоды. Все эти блистательные эпохи уже несут в себе зерна будущих катастроф. На волне случайного успеха, подобно тому как неудачи отдельных людей остаются без внимания, нераспознанными, остаются неудачи и ошибки правительства, что влечет за собой еще большие ошибки и провалы. Так, правительство в эти периоды обычно начинает без разбору и меры повышать налоги, облагая народ тяжелым бременем, без системы и расчета заключает займы. Все хитросплетения внешней и внутренней политики есть не что иное как порождение честолюбивых намерений. Нация должна твердо занять ту ступень, на которую ее подняла волна успеха. Ее величие должно найти свои проявления; влияние на другие державы должно быть непоколебимым и собственное положение должно оставаться прежним. При подобных обстоятельствах часто случается, что одно предприятие следует за другим, одна уступка за другой, и, пока успех сопутствует, уравновешивая ошибки и просчеты в политическом и финансовом управлении, все предприятия кажутся выгодными для ослепленного переменчивым блеском и славой народа и правительства.
Но однажды наступает час, когда фортуна перестает верховодить, и перед нами начинает разыгрываться совсем иная пьеса. За годы расточительства источник богатства успел истощиться. Повсеместное воодушевление сменяется всеобщим недовольством. Вчерашние расходы пытаются прикрыть при помощи новых налогов. Народ платит плохо, а скоро и вовсе прекращает платить; силы у всех на пределе. Напрасно правительство будет пытаться прибегнуть к одностороннему регулированию и чрезвычайным мерам. Как те, так и другие окажутся бесполезными при истощении сил государства – им суждено разбиться о полное обнищание подданных. В минуту когда благоприятные обстоятельства отступают, здание народного величия, воздвигнутое самим же народом, грозит обрушиться, и правительство, с присущей ему необдуманностью и неосторожностью, рискует стать жертвой своей беспечности. Следуя устоявшейся логике событий, если на нацию, лишившуюся остатка средств, обрушивается несчастье, она должна либо исчезнуть с лица земли, как исчезли многие древние народы, либо впасть в политическую беспомощность, как, например, Испания, либо возродиться через революцию, как это случилось с Англией и Францией. Такова судьба случайного успеха там, где одна лишь удача вписывает в историю тот или иной народ.9
Процветание державы, основанное на расчете и силе ума, имеет иной характер и иные последствия. Единственным и незаменимым условием этого процветания является уровень культуры в обществе. В одном этом слове, при всем многообразии его значений, заключается вся разница между случайным успехом и достигнутым путем проб и ошибок спланированным процветанием, а, так же, непосредственно судьба народа и его правительства.
Настоящая культура в ее истинном понимании начинается лишь в новое время. Какой бы высокой ступени в своем развитии не достигли древние народы, мы все же не можем назвать их просвещенными. Их просвещенность была однобока и ограничена множеством суеверий. Характерной же чертой нашего просвещения являются разносторонность и постоянное самосовершенствование. В древнем мире просвещение зависело целиком от законного уложения, законы же, как правило, издавал один человек – повелитель. У каждого полиса был свой мудрец, который выдавал свои взгляды за непреложную истину, издавал законы и силой заставлял своих соплеменников им подчиняться. Каждый из них пытался навязать всему народу, не смотря на его разнородность, свое виденье, придать ему свою форму, не оглядываясь ни на бег времени, ни на перемену обстоятельств и образа мыслей людей. Они вмешивались в дела домохозяйства вместо того, чтобы заняться учреждением политических институтов; они отняли у религии право искоренять пороки и, вместо этого, избрали путь наказания преступников – т.е. пороки в их непосредственном воплощении; они не отличали выдающихся людей от людей толпы и требовали и от тех и от других такой степени нравственности и добродетели, что обладай ими люди, никому бы не понадобились ни сами законы, ни книги об этих законах, написанные мудрецами-законотворцами. Все эти псевдомудрецы искали славу и величие для своего Отечества вовсе не там, где следовало, и, по неведенью, пренебрегали верным средством для их достижения. Риторика, искусства и, в первую очередь, богатство были истинными предметами их вожделения, а, вместо расчета и грамотности, их союзниками становились каверзность и бесконечные жалобы о падении нравов в народе. Что из этого вышло? Народы, выросшие в ненависти к подлинному источнику их процветания, и, волею законотворцев, интеллектуально и физически разносторонне ограниченные, стали относиться предвзято как к торговле, так и к искусству. Будучи обреченными на постоянную бедность, они совершали путь из варварства в недопросвещение не понимая источника счастья, все время находившегося у них же в руках, и не зная как побороть несчастья, на них обрушивающиеся.10
Нынешнее просвещение, начало которому следует вести от возникновения христианства, стало во времена Вестфальского мира очевидным и доступным для всех. Кто положил начало Просвещению? Кто основатель Просвещения? Нет такого человека! Кто способствовал распространению просвещения в Европе? Все великие люди старины и нового времени, которые были открыты для всего человеческого. Так, открытое и усвоенное всеми народами сообща просвещение, благодаря появлению прессы, возможности изучения иностранных языков и ежедневному общению людей разных народов друг с другом, получило широкое распространение. Это его появление заставляет отступать старые предрассудки; искусство и наука вступают в период расцвета или стремятся к нему; каждое новое открытие начинает служить на благо всего человечества, каждая новая истина проникает вплоть до основ нашего политического устройства, входит в повседневный обиход и со временем становится, своего рода, нравственной необходимостью. В области изучения языка, искусства и торговли появляется дух сотрудничества, который соединяет множество разных стремлений в единый порыв. С помощью объединенного капитала люди прокладывают тоннель под руслом Темзы, строят шахты в американских горах, основывают правительственный кредит в разгар жесточайшего кризиса, как это было во Франции. С помощью страховых компаний они защищают свои поля от грозы и града, свои дома и угодья – от лесных пожаров, а в море – свои корабли от шторма и непогоды. Вместо того, чтобы возводить оградительные стены, новое просвещенное человечество стремится посредством обмена мыслями и опытом, посредством слияния усилий разных народов и беспрерывного развития их естественных способностей, преумножать свои богатства, свой нравственный капитал и знания. У каждого европейского народа своя история просвещения. Политическая ситуация, упорство народа в следовании закоренелым предрассудкам, мудрость, либо, напротив, беспечность властителей, благоволение фортуны, либо наоборот обрушившиеся неудачи – все эти обстоятельства хотя и оказали разное влияние на возникновение соответствующих предпосылок в каждой отдельной стране, привели, однако, к одинаковым следствиям. И хотя некоторые народы относительно других стоят на более высокой ступени развития, рано или поздно каждая страна непременно достигнет в своем развитии эту ступень. Эти упомянутые нами следствия, с наступлением которых задача просвещения может считаться выполненной, в основе своей следующие:
П е р в о е с л е д с т в и е – духовное перерождение, переход от религиозного фанатизма и суеверий к терпимости. Это определение в равной степени касается как религии, так и философских изысканий. В религии нам нужна терпимость, чтобы не подавлять естественную склонность людей к набожности. В философских изысканиях она необходима, чтобы находить истину. Без терпения не смогут в полной мере развиться ни совесть, ни разум, ни мысли, ни чувства. В религии, равно как и в науке и философии, однобокий взгляд на вещи, либо какой-нибудь предрассудок, связанный с недостатком образованности, есть не что иное как признак варварства, в то время как всестороннее рассмотрение какого-либо предмета, его подробный анализ и, основанное на полном понимании, последующее определение есть признак просвещения. Таким образом, борьба убеждения с предрассудком, терпимости с фанатизмом – это и есть борьба просвещения с варварством. Терпимость – в самом общем и возвышенном смысле этого слова, или иначе свобода совести и беспристрастность суждения!
В т о р о е с л е д с т в и е – перемена во внешней политике или, точнее, переход от честолюбивых планов к мирному правлению, от оголтелой угрозы – к тактике оборонительных союзов. Политическое равновесие в отношениях между всеми народами ведет к тому же, к чему ведет хорошее законодательство у отдельно взятых наций. Оно объединяет народы в единую общность и стремится во всех их взаимоотношениях ставить во главу угла справедливость, а не насилие. Здесь следует искать основу всеобщего права и начало устойчивого представления о родине – двух центральных понятий для жизнедеятельности человека. Установление политического равновесия уводит людей от состояния вооруженного противостояния к состоянию мира и спокойствия и, путем мирной состязательности, к богатству и умножению знаний; прямой противоположностью сему является жажда безграничного завоевания и создание универсальной монархии, с присущими ей славой и помпой, что есть не что иное как пережиток варварства или возврат к нему в наше просвещенное время.
Т р е т ь е с л е д с т в и е – перемена во внутренней политике, переход от несовершенных государственных институтов к большему порядку. Здесь существует два вида ценностей. К первым относятся, к примеру, отказ от насилия, вера в достижения науки, поддержка ремесел и торговли, гарантии личной свободы, стремление к гражданскому равенству, одинаковая защита закона для всех, независимость судебной власти, неприкосновенность частной собственности по прямой и по косвенной линии во время наследования, повсеместное упразднение монополий и привилегий не только для частных лиц, но даже и для отдельных провинций, улучшение общего образования, применительно ко всем слоям общества, от высшего до самых низов – все эти принципы почти повсеместно усвоены всеми прогрессивными народами и правительствами, заботящимися о национальном благе. Второй вид ценностей – связанные с идеями либерализма, не так бесспорны как первые и, в ряде случаев, вызывают сомнения и споры, и, хотя само просвещение разрешает эти споры в пользу свободы, применение этих принципов требует большой осторожности. Ведь, по природе своей, эти принципы затрагивают все стороны жизни государства, все законодательство, включая самые незначительные нюансы, и самих людей, вкупе с их личными и общественными интересами.
Ч е т в е р т о е с л е д с т в и е – и, наконец, перестройка хозяйства или, другими словами, переход от примитивной системы всевозрастающих налогов к системе умеренных налогов и предоставляемых займов, в соответствии с государственной кредитной политикой. К этому следствию относятся все идеи, затронутые нами с самого начала нашего исследования, и, также, все истины в той или иной мере касающиеся государственного кредита.
Это и есть признаки, влияние и последствия нового европейского просвещения. Из всего вышесказанного мы можем сделать вывод, что случайное процветание, зависящее целиком и полностью от удачи, вместе с ней и заканчивается. Рукотворное же, спланированное процветание, основанное на твердых политических принципах, столь же непоколебимо, как и сама истина.
Искусство властителя состоит в том, чтобы знать как случайный успех государства превратить в планомерный. Первые два следствия лишь слегка касаются нашего предмета. Терпимость с каждым днем находит в мире все большее распространение и перекраивание внешней государственной политики также можно считать завершившимся – все европейские народы в этом смысле давно пришли к состоянию европейского равновесия. И лишь два последних следствия, а именно преобразование во внутренней политике и в национальном хозяйстве, являются тесно связанными как с обсуждаемым здесь предметом, так и с современными, исторически сложившимися условиями. В обоих смыслах данные следствия требуют подробного и основательного рассмотрения.
У любого человека существует два вида потребностей: естественные и искусственные. Естественные потребности одинаковы как у людей образованных народов, так и у диких, искусственные же испытывают лишь представители образованных народов. Будет правильным сказать, что чем больше искусственных потребностей есть у того или иного народа, тем дальше он продвинулся на пути просвещения. Первые удовлетворяются с помощью физического труда, вторые – с помощью труда и богатства. Отсюда следует, что просвещение, расширяя круг нашей деятельности и добавляя нам новые потребности и желания, способствует всеобщему обогащению, а обогащение, увеличивая повсеместно число просвещенных людей, всякий раз дает в свою очередь просвещению новые силы. Оба этих принципа составляют, так сказать, тело и душу всеобщего процветания, их связь настолько тесна, что любая потеря богатства препятствует развитию просвещения, а всякое противление просвещению неизбежно влечет за собой и потерю богатства. Когда правительства отстаивают интересы крестьян, торговцев и ремесленников и защищают право частной собственности своих граждан, когда они расширяют возможности образования, возводят университеты, академии и школы и покровительствуют искусству и науке – они, тем самым, делают всех подданных богаче. Взаимозависимость этих двух явлений столь постоянна, что изменения в одном непременно сказываются на другом.
При этом, один из этих двух принципов, а именно умножение национального богатства, для правительства играет исключительную роль, поскольку на этом держится сама правительственная власть. Другой же принцип, а именно просвещение, напротив, заключается, как мы видели, в разработке вопросов касающихся всех общечеловеческих устремлений, самой основы государственного устройства, и, следовательно, правительство должно, зачастую ради собственной же безопасности, чувствовать себя в праве обуздывать нежелательные проявления данного принципа. Необходимость постоянного обогащения и опасность, кроящаяся в просвещении, ставят правительство в трудное положение. И действительно, к какой комбинации стоит прибегнуть, чтобы добиться максимального полезного сочетания двух этих принципов? Одной рукой поддерживать просвещение, а другой способствовать умножению богатства? Критический ум назовет это бессмыслицей, а опыт говорит, что такое предприятие скорее обречено на неудачу. Поскольку как только образуется богатство, забитое просвещение неизменно обретает силу и выходит на свет, ставя крест на всех устремлениях правительства в этом отношении. На первый взгляд может показаться целесообразным начать препятствовать одновременно и просвещению, и обогащению. Но какое правительство в наше просвещенное время станет проводить столь губительную политику равносильную самоубийству? В итоге, развитие просвещения и обогащение неизменно создают такие условия, другими словами, ускоряют перекраивание государственных институтов так, что страна начинает стремиться к катастрофе под названием революция. Поэтому, все возможные поиски золотой середины заканчиваются либо ничем, либо катастрофой или, по меньшей мере, серьезной угрозой таковой.
Но можем ли мы считать эту пару всеобщим непреложным законом, своего рода неизбежным следствием существования самого общества, состоящего из отдельных индивидов? Неужели все правительства, из кого бы они не состояли, обречены на то, чтобы препятствовать просвещению подданных своей страны, дабы не подвергать риску само свое существование? Конечно же нет! Эта стратегия станет лишь судьбой слабых и претерпевающих бедствие правительств, которые и без того бы пали по каким-либо иным причинам; сильные же и компетентные правительства выходят из этого противоречия, решая его в пользу просвещения, счастья своего народа, преумножая при этом собственную власть. Устойчивость правительства для процветания нации не менее важна, чем само просвещение. Между этими двумя общественными потребностями не должно возникать никакого противоречия. Ни одно здравомыслящее правительство не выступит против просвещения, давшего человечеству столько разных благ. Настоящее просвещение никогда не выступит против здравомыслящего правительства, основной целью которого является установление порядка и справедливости. Без просвещения никакое правительство не сможет добиться процветания, без правительства невозможно никакое просвещение, хотя, в некоторых случаях, чересчур поспешное просвещение – что бы там ни говорили защитники свободомыслия – может представлять опасность. Если просвещение является самостоятельной силой, не терпящей противодействия, зачем противиться явлению повсеместная скорая победа которого не вызывает сомнения? Зачем искать для просвещения внешние преграды, когда оно само в нужные моменты умеет себя унять и затихнуть? Вместо того чтобы чинить препятствия своим подданным в получении образования, правительство должно, с высоты своей собственной просвещенности, следить за просвещением народа, искать пути влияния на последнее, задавать стремлениям народа правильное направление, используя современные формы свободомыслия, и, тем самым, опережать свою эпоху. Истинная головная боль государства должна заключаться не в том, до какой степени следует допустить просвещение и каким образом воспрепятствовать его дальнейшему распространению, а в том, чтобы при полном проникновении просвещения найти средства отвратить его угрозы и использовать те блага которые оно несет. Ответ здесь прост. Его подсказывает в равной степени, как опыт, так и сама логика.
Если стремление внутреннего преобразования опережает перемены в экономике или возникает одновременно с ними, то правительству и народу грозит большое несчастье. Если, наоборот, внутреннее преобразование начинается после наступления перемен в экономике, угроза сразу исчезает, порядок и постепенное развитие сопутствуют всем новым учреждениям и успешным шагам на пути к просвещению и свободе.
Таким образом, использование государственного кредита является надежным средством обуздания духа авантюрного реформаторства. Народ, завершивший экономическое переустройство своей жизни, может не бояться передела внутреннего уклада. Все, что не под силу слабому и нуждающемуся правительству, сильное и богатое правительство осуществит с легкостью и уверенностью в себе. С одной стороны будут уничтожены все причины недовольства и ропота. Умеренность налогов, приток капитала, поддержка, оказываемая ремеслам и торговле, покровительство и поддержка, оказываемые наукам и искусству, и защита правам, и чести нации от нападок честолюбцев и авантюристов, которые правительство обязуется обеспечить, все эти следствия умножения государственного богатства, после применения системы государственного кредита удовлетворят повсеместно не только естественные потребности государства, но и чувство национальной гордости народа. С другой стороны, у такого правительства появляется возможность сполна оплачивать оказанные услуги и воздавать должное отличившимся, делать большие дела, возводить великие постройки, создавать важные учреждения и занимать праздные руки народа работой, отменять или снижать безнравственные и тяжелые налоги, повышать грамотность населения и, что важнее всего, вернуть веру в справедливость и верховенство закона, заручившись полной поддержкой всех подданных. Кто посмеет, при столь очевидных успехах в деле государственного устройства, при столь весомых доказательствах преданной отеческой заботы, поднять свой голос для упрека и осуждения? И будет ли услышан этот голос в хоре всеобщего одобрения и благодарности? Добавим еще сюда, что само правительство за счет государственного кредита будет приучено к умеренности и осторожности; поскольку любой заем осуществляется посредством публичного договора, правительство старается всячески обеспечить интересы собственников в государстве, так как именно на них зиждется все его могущество и достаток. Собственники же всегда поддерживают правительство, которому вверена судьба их капиталов. При такой тенденции любые планы подданных применить насилие и устроить бунт выйдут себе дороже. Нацию довольную своей судьбой будет нелегко сподвигнуть к коренным переменам и переустройству. Правительство, не знающее уколов народного нетерпения, может не торопиться с выводами о характере грядущих преобразований, а, используя право открытого обсуждения экономических преобразований со всеми подданными, не чураясь пресловутой свободы и отдав должное духу просвещения, лишний раз тщательно взвесить все аргументы. При таких обстоятельствах, система общественного порядка продолжает развиваться – и вовсе не в сторону губительных перемен, которые будоражат умы и сметают государственные установления, а в сторону полноценной и хорошо организованной системы, охраняемой мудрым правительством и одобряемой благодарным, просвещенным народом. Все писатели едины во мнении, что политические преобразования связаны с расстройством финансовой системы. Осмелимся продолжить эту мысль, добавив к данной непреложной истине, что хорошая организация финансов и грамотно введенная система государственного кредита являются действенным средством избежать губительных политических волнений и произвести вместо этого нужные, полезные преобразования.
Сейчас мы перейдем к подробному рассмотрению финансовых систем Франции и Англии. История последних полна важных для нас фактов и назидательных истин. Мы надеемся, что этот опыт наглядно убедит читателя в справедливости наших предположений.