Вы здесь

Путешествие в Поднебесную. Терракотовая армия императора Цинь Ши-хуан-ди (Татьяна Мюллер-Кочеткова, 2011)

Терракотовая армия императора Цинь Ши-хуан-ди

В 1974 году, в Линьтоне, в окрестностях Сианя, несколько крестьян копали во время засухи колодец и наткнулись на терракотовые фигуры воинов в натуральную величину. С одним из этих крестьян, по имени Ян Синь Мань, мы познакомились в Музее терракотовой армии, где он надписывал экземпляры книги, посвященной этому сенсационному открытию.


Ян Синь Мань.


Музей состоит из обширных зданий, напоминающих ангары, сооруженных над карьерами, где проводились раскопки, которые еще далеко не завершены. В ходе уже проведенных работ было обнаружено более 8 тысяч воинов – солдат, офицеров, генералов, с авангардом, арьергардом, кавалерией и большим количеством вооружения (последнее – из высококачественной бронзы).




Музей терракотовой армии.


Воины и кони стоят длинными рядами на хорошо сохранившемся фундаменте из кирпича, произведенного 22 века назад. Когда-то мощные деревянные перекрытия отчасти истлели, отчасти сгорели, как и деревянные повозки, во время пожара, учиненного восставшими крестьянами после смерти ненавистного им императора. Они же, по всей видимости, разбили часть терракотовой армии – на некоторых участках все фигуры лежат разбитыми.




Вся армия была раскрашена, но краски тотчас же начали блекнуть и исчезать, как только начал поступать воздух. Сейчас в герметически закрытых витринах сохраняются отдельные фрагменты со следами когда-то ярких красок.

В 1980 году на той же территории, вблизи могильного кургана императора, во время раскопок были обнаружены две бронзовые повозки с водителями, каждая с упряжкой четырех бронзовых коней, причем особенно богато декорирована повозка императора. Все это в половину натуральной величины и с чрезвычайной точностью в деталях, что позволило снова собрать развалившиеся за тысячелетия повозки. Точность в деталях и пропорциональность форм отличает и терракотовую армию, где каждый воин обладает индивидуальными чертами и, предположительно, портретным сходством с воинами, охранявшими императора при жизни.

Терракотовая армия создавалась в течение многих лет и требовала огромных средств и тяжкого труда многих тысяч крестьян, как и сооружение подземных дворцов будущего могильного кургана императора, который, как рассказывает Сыма Цянь в своих «Исторических записках», велел также создать для своего посмертного царства ртутные модели великих рек своей империй, Хуанхэ и Янцзы, а также модели небесных светил над нею. А для того, чтобы это царство не было разрушено, умельцы, строившие его и знавшие все ходы и выходы, не должны были его покинуть и в итоге были в нем заживо погребены.

Раскопки кургана не производятся, как и многих других захоронений властителей Китая, а таких в окрестностях одного лишь Сианя более десятка, в т. ч. и захоронение императора Цвин-ди (157–141 гг. до н. э.) из династии Хань, который, как оказалось, тоже создавал терракотовую армию, но не в натуральную величину, а значительно меньше. Его воины, величиной в 60 см, напоминают раздетых кукол, у которых не хватает рук (деревянные руки и шелковая форменная одежда давно истлели). Они были случайно обнаружены в 1990 году, при строительстве скоростной дороги, ведущей в новый аэропорт.

Главная причина того, что раскопки многих известных захоронений не производятся, в том, что не существует еще способов сохранения всего того великолепия, которое в них заключено.

Первый император Китая, Цинь Ши-хуан-ди, главный представитель недолговечной династии Цинь, объединил силой оружия многочисленные, воевавшие друг с другом, мелкие родовые царства в единую империю и за короткий срок своего правления изменил страну во многих отношениях.

Разрозненные участки оградительных сооружений на севере страны, уже служившие в предыдущих веках защитой от набегов вражеских племен, были укреплены и соединены в Великую стену.

Была построена обширная сеть дорог, соединявших столицу со всеми частями империи, и по ним император нередко направлялся в инспекционные поездки.

Была установлена единая система мер и весов, экономические барьеры внутри страны были уничтожены, а вся страна разделена на 48 провинции, которыми управляли назначенные императором губернаторы.

120 тысяч наиболее богатых и влиятельных семей было переселено в столицу, под бдительное око Цинь Ши-хуан-ди.

В этот же период был осуществлен разработанный ирригатором Ли Бином проект ирригации плодородных земель в провинции Сычуань, один из самых значительных инженерных проектов в истории Китая, не утративший своего значения и в наши дни.

Одним из важнейших достижений десятилетнего правления первого императора Китая была стандартизация системы письма – иероглифов, способствовавшая общению и взаимному пониманию людей, разговаривавших на множестве непонятных друг другу диалектах. Она явилась также важной предпосылкой для развития литературы и образования.

Вместе с тем, Цинь Ши-хуан-ди был жестоким тираном. Вся его деятельность основывалась на требованиях абсолютного повиновения, обожествления власти императора. Особенно ненавистны были ему конфуцианские книги. Выдвигаемые конфуцианством морально-этические нормы не предполагали религиозного преклонения перед верховной властью и акцентировали внимание на моральных качествах правителя, который мог и утратить право на обладание верховной властью.

Цинь Ши-хуан-ди не только запрещал и сжигал книги, он уничтожал также авторов, а многих просвещенных людей, не желавших расстаться с запрещенными книгами, ссылал на строительство Великой стены.

Среди уничтоженных в это время книг была и древняя поэтическая антология «Ши цзин» («Книга песен»), с которой начинается китайская поэтическая традиция, которой уже 3 тысячи лет. Все же антология не погибла, она возродилась в последующих веках по спискам, составленным несколькими учеными, сохранившими эти тексты.

О том, какое значение придавалось литературе уже в эпоху Цинь Ши-хуан-ди, свидетельствует рассказ Сыма Цяня, сообщавшего в своих «Исторических записках», что в одной лишь столице было заживо погребено более 460 литераторов для устрашения всей империи.

В те времена книги писались кисточкой на бамбуковых пластинках или на шелковых свитках, но уже в начале II века н. э. в Китае была изобретена бумага, а в VII веке – книгопечатание. Иллюстрацией к тому, что книга значила в жизни просвещенного китайца еще до появления книгопечатания, могут служить стихи конфуцианского поэта Тао Юань-мина (IV–V вв.):

«Поле вспахал я и все, что нужно, посеял.

Время настало уже читать мои книги…»

«Так я мгновенно вселенную постигаю…

Это не радость, то в чем же она иначе?»

(«Читая «Шаньхайцзин» – книгу гор и морей». Пер. Л. Эйдлина)

С книгой связана старинная достопримечательность Сианя, Большая пагода диких гусей, построенная в 652 году для хранения буддистских книг. По преданию, перед монахом, принесшим эти книги из Индии, из пролетевшей мимо стаи упал дикий гусь, которого он принял за знамение Будды и решил на этом месте построить пагоду.




К счастью, эта величественная семиярусная пагода, как и примыкающие к ней буддистские храмы и кладбище с множеством маленьких пагод над могилами монахов, не были разрушены во время культурной революции, свирепствовавшей в Китае в 1966–1976 гг. и уничтожившей много памятников культуры и немало представителей китайской интеллигенции.




Буддизм проник в Китай начиная с первого века н. э., во время царствования династии Хань, сменившей династию Цинь. Буддистские монахи прибывали в Китай, в частности, с караванами через Центральную Азию, по Великому шелковому пути, приведшему их в Сиань. Именно с ним связано многое из того, что в ходе веков стало известно западному миру о Китае, откуда уже в III веке до н. э. отправлялись в Римскую империю караваны с шелком, кожей, мехами, железом и др.

Во время царствования династии Хань, длившегося до 220 года н. э., буддизм еще не получил в Китае широкого распространения. Общество придерживалось идей конфуцианства и даосизма.

Конфуций (551–479 гг. до н. э.) и его последователь Мэн-цзы (372–289 гг. до н. э.) во многом определили этические нормы китайского общества, в частности, преклонение перед предками (культ предков уже имел в то время древние корни), почитание старших – в семье, по иерархической лестнице, которое, несмотря на все социальные потрясения, до сих пор определяет полное почтением отношение китайцев к пожилым людям, к престарелым родителям, в чем мы и сами могли убедиться в ходе нашего путешествия. Кстати, традиция хранить таблицы предков в храмах и раз в год поклоняться им и ставить перед ними приношения, до сих пор сохранилась на Тайване.

Даосизм же, основанный на идеях легендарного философа Лао-цзы (VII–VI вв. до н. э.), изложенных в книге, появившейся в III веке до н. э., привнес в духовный мир китайцев идеи универсального пути (дао) естественного развития, спокойного созерцания мира, гармонии с природой, универсальных сил или начал инь и ян – земного и небесного, тени и света, холода и тепла, покоя и движения, женского и мужского и т. д. Эти идеи отразились в методах лечения традиционной китайской медицины, они оказали также огромное влияние на литературу и искусство Китая.

Во время путешествия по этой стране мы посетили госпиталь – центр традиционной медицины. В перечне лечебных средств против всевозможных болезней, с которым нас ознакомили, не раз шла речь о недостаточности или об усилении жизненных функций, ян – активного начала.

Смутные времена, наступившие после падения династии Хань, междоусобицы, разрушения и бедствия последующих нескольких веков (периода Троецарствия, эпохи династии Чинь и сменявших друг друга ряда других династий) усилили влияние буддизма в Китае, золотой век которого приходится здесь на V–X вв. В обществе находили отзвук идеи буддизма о неизбежности страданий и смерти, об освобождении от цепи реинкарнаций путем отказа от желаний, морального усовершенствования и медитации.

В Китае возникло особое течение буддизма, известное под названием дзэн или чань-буддизма. Согласно его идеям, высшее начало нужно искать не в священных изображениях или книгах, а в самом себе – погружением (чань) в самого себя человек может добиться того состояния духа, которое позволит ему слиться с окружающей его природой.

Конечным итогом сплава разных философских идей с древним почитанием множества божеств и духов явилось отсутствие у китайцев какого-либо религиозного догмата, если не считать сторонников христианства или ислама.

Мы смогли убедиться в том, что китайцы, особенно пожилые, воскуривают фимиам и кладут приношения и в буддистских, и в даосистских храмах, не делая особого различия между ними. Они не задумываются над вопросами религии, а следуют традиции.

Издревле в сознании китайцев мир населен божествами и духами, добрыми и злыми. И в нашем столетии во многих домах находилось (а на Тайване еще находится) изображение Бога очага и его супруги. Считалось, что они наблюдают за тем, что происходит в семье, и в конце года сообщают об этом Небесному императору. Для того, чтобы их «умаслить», в это время губы этих божеств смазывали медом и перед ними ставили сладости, которыми семейство лакомилось в Новый год, наступающий по китайскому лунному календарю в конце января или в начале февраля.

Традиционные фейерверки должны были отгонять злых духов и не пускать их в Новый год.

Однако вернемся в Сиань, где по соседству с Большой пагодой диких гусей находится Музей искусства Чан, содержащий замечательные произведения эпохи династии Тан (618–907 гг.), одной из вершин китайской культуры.

В эту эпоху наряду с поэзией и изобразительными искусствами высокой степени совершенства достигли ювелирное искусство и производство фарфора, прозрачного, тонкостенного, кажущегося очень хрупким, но на самом деле очень прочного, с деликатнейшими оттенками расцветок. В музее также имеется много изделий из нефрита разных оттенков, от бледно-желтого до темно-зеленого, в т. ч. искусно изготовленный корабль-дракон с мачтой, якорной цепью и парусами, с вырезанным в них орнаментом.




Нефриту придавалось чудодейственное свойство, предметы из него клали в могилы (считалось, что нефрит предохраняет тела от тления). Из захоронений и происходят многие экспонаты этого музея, в т. ч. статуя злой богини, охраняющей могилу, надгробные памятники, настенная живопись с различными сценами из жизни общества эпохи Тан, среди них сцена популярной в то время игры поло – всадницы, играющие в мяч (в поло играли и женщины). В этой живописи отразился идеал красоты той эпохи – полные белолицые красавицы с искусными пышными прическами черных волос и в ярких шелковых одеждах.

У некоторых статуй, выставленных в музее, были отбиты головы – печальная память о культурной революции…


Сувенирный магазин музея.


Большая экспозиция картин современных художников северо-запада Китая содержала немало выразительных портретов, жанровых сцен и пейзажей, отражающих многоликость страны, разнообразие ее цветовой гаммы, как ее увидели художники. Особый раздел экспозиции был посвящен примитивному искусству крестьянских художников с характерной для него яркостью красок.

По-иному воспринят мир в проникнутых символикой картинах традиционных жанров, также представленных в музее, таких как шань шуй («горы и воды»), хуаняо («цветы и птицы») и др. Здесь ива – символ кротости, изящества и утонченности, сосна – сдержанности и стойкости, бамбук – стойкости и несгибаемости, орхидея – чистоты и скрытого благородства, хризантема – скромности, гордости и целомудрия, цветы дикой оливы мэйхуа – благородной чистоты и стойкости и т. д.

Художник-монах Цзюэ-инь (XIV в.) писал: «Когда я радостен – пишу орхидеи, когда я печален – пишу бамбук».

Искусство эпохи Тан как бы ожило во время вечера, проведенного нами в ресторане-театре «Династия Тан», где выступает первоклассный инструментально-танцевальный ансамбль со старинными инструментами и в одеждах, какие носили в ту эпоху.




Во время чрезвычайно вкусного обеда, состоявшего из ряда живописных блюд с поэтическими названиями (Сердце дракона, Мелодия ивы и др.), на авансцене выступал небольшой инструментальный ансамбль со старинной музыкой – прелюдией концерта. По окончанию же обеда начался большой и очень красочный во всех отношениях концерт, танцевально-музыкально-театрализованное представление на фоне декораций с видами Большой пагоды или интерьера императорского дворца, которое привело публику, заполнявшую огромный зал (главным образом иностранные туристы и бизнесмены) в неописуемый восторг.




















Это прекрасное представление, полное изящества и поэзии, несомненно выдержало бы сравнение с лучшими постановками крупнейших театров мира, с той лишь разницей, что это искусство неповторимо, как неповторимы тонкость, поэтичность и изящество старинной китайской живописи.

Один из величайших поэтов Китая, Ду Фу (712–770 гг.), некоторое время находившийся на государственной службе, но потом сосланный в провинцию Сычуань, с тоской вспоминал там древнюю столицу, «центр Циньской земли… Область древних царей»…

В те времена Сиань уже был громадным городом, говорят, крупнейшим городом мира. Его территория занимала более 8 тысяч гектаров, а периметр составлял 36 километров.

Теперь Сиань, крупный индустриальный и культурный центр, также стремительно растет. Он далеко выдвинулся за окружавшую когда-то город высокую стену, от которой остались лишь фрагменты.

В ходе мятежей, вражеских вторжений и полувекового хаоса, наступившего после падения династии Тан, многое из прошлого великолепия Сианя было уничтожено. Последовавшее затем возрождение в эпоху династии Сун (960–1279 гг.), другой вершины китайской культуры, также не способствовало сохранению того, что было построено в эпоху Тан, так как столица была перенесена, сначала на восток страны, потом на юг.

Императорские дворцы Сианя, окружавшие их прекрасные парки и искусственные озера исчезли, но они послужили образцом для последующей дворцовой архитектуры Китая, в частности, для дворцового ансамбля Запретного города Бэйцзина.