28 апреля
Конец апреля – замечательная пора. В это время в нашем городе из года в год шли дожди, а иногда ливни и грозы. Я очень любила такую погоду. Никогда я не чувствовала себя так спокойно, как во время дождей. Все уходило на второй план. В такие моменты существовали только ты и вечность.
Мы с Марией и Маргаритой были в центре города, когда нас застал дождь. Он усиливался с каждой минутой, и уже очень скоро мы оказались под стеной воды. Мои крылья намокли, и я с трудом могла лететь, поэтому шла за «своими» людьми пешком. Они веселились, смеялись, прыгали по лужам, но потом все же решили, когда промокли до нитки, спрятаться дома. Так мы и оказались у Маргариты, потому что до ее дома добраться было значительно быстрее. Она дала гостье свою сухую одежду и переоделась сама, после чего они переместились на кухню.
Я села на подоконник, чтобы не мешать метавшейся по маленькой кухне маленькой Маргарите заваривать мятный чай, Мария села за стол, забившись в угол, и притихла. Минут десять назад она смеялась и радовалась, а теперь вот сидела, опустив голову, глядя, как с ее волос капает вода.
Маргарита была слишком чуткой, чтобы этого не заметить, но она почему-то молчала, очевидно, не хотела спрашивать сама, поэтому на какое-то время комната наполнилась только шумом капель, стучащих по стеклу.
– Знаешь, – начала Мари, – ведь случается так, что люди, очень важные люди, почему-то уходят из твоей жизни. Вдруг. Ни с того ни с сего, ничего не объясняя, они вдруг исчезают. И тот, кто был тебе очень близок, начинает вести себя как совершенно чужой человек, как будто ничего вас и не связывало.
Маргарита промолчала. Она поставила на стол две чашки и села напротив.
– Почему они так поступают? Или вернее, почему так происходит? Кто в этом виноват?
– Никто, – ответила Маргарита, заглянув в голубые глаза собеседницы, – обстоятельства, скорее всего. Пути расходятся.
– Почему же они никогда не возвращаются?
– Возможно, они боятся, – тихо сказала Маргарита и, вдруг судорожно коснувшись руками лица, встревоженно дернулась, но Мария этого не заметила. Она продолжала смотреть вниз.
– Боятся… или не хотят.
– А даже если и хотят, они же знают, что сами виноваты в том, что теперь легло между вами, и им совсем не хочется заново это ворошить, – продолжала Маргарита спокойным тихим голосом, внимательно глядя на подругу и больше не показывая тревоги.
– А иногда и не надо ничего ворошить, – Мария подняла голову и посмотрела на собеседницу, – иногда нужно просто вернуться. Особенно, если этого очень хочется. И даже если боишься, что назад тебя уже не примут, почему бы не попробовать? Все совершают ошибки, но нельзя забывать о том хорошем, что вас связывало.
– Кого ты потеряла?
После этого вопроса Мария ненадолго замолчала и снова опустила голову.
– Своего брата. И я почему-то чувствую, что он уже не вернется. Просто он такой человек, если принял какое-то решение, то все… даже если жалеть будет. – Мария закрыла глаза. – Я сначала пыталась его вернуть, поговорить, выяснить хотя бы в чем дело, но, наверное, было уже поздно. А сначала ведь я просто себя навязывать не хотела. И я ведь даже не знаю, что тогда случилось у него в жизни, я даже не знаю, что происходит сейчас. Но ведь он мой брат, хотя мы и не родные, и он всегда будет моим братом.
– Может, он просто думает, что ты ненавидишь его за то, что он так поступил с тобой?
– Не знаю, – прошептала девушка и вновь посмотрела на Маргариту, – но если бы он вернулся сразу, когда я писала ему, пыталась как-то связаться, я бы и спрашивать не стала о том, почему все так обернулось.
– А сейчас?
– Сейчас… не знаю… – Мария хотела что-то сказать, но оборвала себя на полуслове, а после короткого молчания сказала: – и сейчас бы приняла. И не стала бы его ни в чем винить, ведь главное то, что он вернулся.
– Не все люди похожи на тебя. Не каждый может принять назад. По-твоему, твой брат не возвращается только из-за своего упрямства?
– Наверное, или потому что не хочет возвращаться.
Не знаю почему, но я не могла этого больше слышать, мою душу как будто разрывало. В это мгновение я ощутила на себе то, о чем говорил мой человек, и даже дождь не спасал от этой боли. Да вот только с одной разницей, хотели бы мои утерянные близкие вернуться или не хотели, хотел бы он, тот, что погиб и чье имя я не могу вспомнить, вернуться – они не могут. Потому что он умер, а теперь в этом мире их просто не существует.
Мысль о том, что я не могу вспомнить имя моего близкого человека снова очень больно задела меня. Возможно, это было даже больнее, чем сама утрата, что заставила меня в конечном итоге оказаться здесь. Но я и той боли-то не помнила.
Я остановилась посреди улицы. Почти никого не было. Это все из-за дождя. Но у меня вдруг появилось безудержное желание подбежать к кому-нибудь, встряхнуть его за плечи, заглянуть прямо в глаза и сказать: «Я здесь! Я совсем рядом! И почему только ты меня не видишь?». Но, естественно, я удержалась. Взлетела как можно выше, чувствуя, как капли воды разбиваются о мою кожу и попадают в глаза. И тут я вспомнила. И даже сама себе поразилась, как я могла забыть о ней. О той единственной, знающей обо мне. Я начала судорожно вспоминать ее адрес, который я точно уже когда-то слышала, то ли во время нашей первой встрече, то ли в больнице она оставила его Марии. И я вспомнила. Она жила достаточно далеко отсюда, но не настолько, чтобы это меня остановило.
Ее дом являлся одной из многоквартирных клеток из серого кирпича, каких в этом районе было достаточно много. Я начала летать, заглядывая в окна, пока не увидела ее. Катерина жила на третьем этаже в небольшой квадратной комнате, и в этот момент она читала какую-то книгу, сидя на письменном столе, забравшись на него с ногами. Я постучала по стеклу, надеясь, что она услышит меня, несмотря на шум не стихшего дождя. Катерина подняла голову почти сразу же. И немного нерешительно направилась к окну, соскочив со стола.
– Ты здесь? – спросила она, как только открыла передо мной окно. – Да, знаю, ты здесь. Почему тебя не было так долго? Я уже начала думать, что выдумала тебя.
– Но теперь-то я здесь.
Я зашла в комнату, и Катерина закрыла окно. На ее книгу попала дождевая вода. Это был «Волхв» Фаулза. Она очень любила Фаулза, а еще Маркеса. Я с интересом разглядывала ее шкаф: книги, фотографии, духи, шкатулки, тетради – все это являло собой иллюстрацию ее гармонии с собой и миром. Аккуратно и с заботой были расставлены красивые книги по авторам и жанрам, собираясь в группки, а фотографии близких то и дело попадались на глаза между ними, как будто случайно всплывающие в памяти картинки.
– Ты можешь приходить, когда захочешь, – услышала я. Но что-то в ее голосе заставило меня насторожиться. Безусловно, она хотела, чтобы я была рядом, но немного преувеличивала с этим «когда захочешь».