Пустая лодка. Беседы по высказываниям Чжуан Цзы. Глава 2. Человек Дао (Б. Ш. Раджниш (Ошо))

Самое трудное, почти невозможное для ума – это оставаться посередине, оставаться уравновешенным. А метаться из одной крайности в другую – это то, что легче всего. Такова природа ума – двигаться от одного полюса к противоположному. Постарайтесь понять это очень глубоко, потому что, пока вы не поймете этого, ничто не сможет привести вас к медитации.

Такова природа ума – двигаться от одной крайности к другой. Ему требуется отсутствие равновесия. Если вы уравновешены, ум исчезает. Ум – как болезнь: когда вы разбалансированы – он есть, когда вы в равновесии – его нет.

Вот почему для человека, который чревоугодничает, так легко перейти к голоданию. Это кажется нелогичным, поскольку мы считаем, что человек, для которого еда стала навязчивой идеей, не в силах начать голодать. Но вы неправы. Только человек, одержимый чревоугодием, может голодать, потому что голодание – это та же мания, только с обратной стороны. В действительности вы не меняетесь. Еда так и остается для вас навязчивой идеей. Раньше вы объедались, теперь вы голодаете – но ум продолжает фокусироваться на еде, только с другого конца.

Человек, который чрезмерно предавался сексу, может очень легко перейти к воздержанию, в этом нет какой-то проблемы. Но прийти к правильной диете – такое для ума сложно, для ума сложно оставаться посередине.

Почему же так сложно держаться середины? Это очень похоже на маятник. Он отклоняется вправо, потом движется влево, потом опять вправо, затем опять влево, – работа часов зависит от этого движения. Если маятник останавливается посередине, останавливаются и часы. Когда маятник отклоняется вправо, вам кажется, что он движется только вправо, но в это самое время он набирает силу для движения влево. Чем больше он отклонится вправо, тем больше силы он наберет для движения влево, к противоположному. Когда он движется влево, он снова набирает инерцию, чтобы отклониться вправо.

Когда вы объедаетесь, вы набираете импульс, чтобы удариться в голодание. Когда вы слишком предаетесь сексу, рано или поздно вам придется перейти к воздержанию, к брахмачарье.

И то же самое происходит с противоположным полюсом. Пойдите и спросите ваших так называемых садху, бхикку, саньясинов. Они поставили себе задачу – оставаться в целибате, теперь их умы накапливают импульс, чтобы ринуться в секс. Они сделали своей целью голодание и пост, а их умы постоянно заняты мыслями о пище. Когда вы слишком много думаете о еде, это указывает на то, что вы набираете импульс к тому, чтобы начать есть. Мышление означает накопление инерции. Ум начинает готовиться к противоположному.

Так что первое: куда бы вы ни двигались, вы движетесь также и в противоположном направлении. Противоположное скрыто, оно не очевидно.

Когда вы любите кого-то, вы накапливаете инерцию для того, чтобы его ненавидеть. Вот поэтому только друзья могут стать врагами. Вы не можете вдруг стать врагами до тех пор, пока не побываете перед этим друзьями. Те, кто любят друг друга, – и ссорятся, и воюют. Лишь любящие могут ссориться и воевать, потому что, пока вы не полюбили, как можете вы ненавидеть? Пока вы не отклонитесь влево так далеко, как это только возможно, разве вы сможете двинуться вправо? Современные исследования показывают, что так называемая любовь – это отношения близкой, интимной вражды. Ваша жена – ваш близкий враг, ваш муж – ваш близкий враг, – они близки и враждебны. Это кажется парадоксальным и нелогичным, мы недоумеваем: как близкий человек может быть противником, как друг может быть также и врагом?

Логика поверхностна, но жизнь гораздо глубже, в жизни все противоположности объединены, они сосуществуют. Помните это, и тогда медитация станет уравновешивающей.

Будда учил восьми принципам, и в каждом из них он использовал слово «правильный». Он говорил: «Предпринимайте правильные усилия, ибо очень просто переходить от действия к бездействию, от бодрствования ко сну, трудно же – оставаться посередине». Когда Будда использовал слово «правильный», он подразумевал: «Не устремляйтесь к противоположному, оставайтесь в самой середине». Питайтесь правильно – он никогда не призывал голодать. Не потворствуйте перееданию и не потворствуйте голоданию. Он советовал: придерживайтесь правильного питания. Правильное питание означает, что вы находитесь посередине.

Когда вы стоите посередине, вы не набираете никакой инерции. И в этом красота: человек, не накапливающий инерцию для движения куда-то, живет в мире с собой, он – дома.

Вы никогда не можете быть в мире с собой, поскольку, что бы вы ни делали, вам тотчас же приходится браться за противоположное, чтобы восстановить равновесие. Но противоположное никогда не приходит в равновесие, оно просто порождает у вас иллюзию, будто вы движетесь к равновесию, но вам придется вновь двинуться к противоположному полюсу.

Будда – ни для кого не друг и не враг. Он просто застыл посередине – часы остановились.

Про одного хасидского мистика, Музида, рассказывают, что, когда он достиг просветления, часы на стене внезапно остановились. Может, это произошло на самом деле – такое ведь возможно – может, и нет, но символика ясна: когда останавливается ум, останавливается и время; когда застывает маятник, встают и часы. С тех пор часы никогда не шли, они всегда показывали одно и то же время.

Время порождено движением ума, точно так же, как и движение маятника. Ум движется, и вы ощущаете время. Когда ум неподвижен, как вы можете почувствовать время? Когда движения нет, время невозможно почувствовать. Ученые и мистики сходятся в одном: движение порождает феномен времени. Если вы не двигаетесь, если вы неподвижны, время пропадает, появляется вечность.

Ваши часы спешат, и их механизм – это движение из одной крайности в другую.

Второе, что нужно понять относительно ума: ум всегда стремится к далекому, но никогда к тому, что рядом. То, что рядом, приносит скуку, оно вам уже здорово надоело; отдаленное же рождает в вас мечты, надежды, обещает возможность наслаждения. Поэтому ум всегда находит что-нибудь отдаленное. Привлекательна, красива всегда чья-нибудь чужая жена; вас обуревают мысли о чьем-нибудь чужом доме; вас чарует машина кого-нибудь другого. Это все далеко. Вы слепы к тому, что рядом. Ум не может видеть того, что находится в двух шагах от него. Он может видеть только то, что очень далеко.

И что же самое далекое, самое отдаленное? Противоположное – оно дальше всего. Вы любите человека, и теперь ненависть – это самое далекое явление; вы соблюдаете целибат, и теперь секс – это самый отдаленный феномен; вы – король, и теперь быть монахом – это дальше всего.

Самое отдаленное – это то, о чем больше всего мечтается. Оно привлекает, оно поглощает собою все ваше воображение, оно продолжает звать, манить вас, – а затем, когда вы доберетесь до другого полюса, то место, откуда вы отправились в путешествие, вновь станет прекрасным. Разведитесь со своею женой – и после нескольких лет она вновь обретет красоту.

Как-то ко мне пришла одна киноактриса. Пятнадцать лет назад она развелась со своим мужем. Теперь ей было уже немало лет, она стала менее красива, чем была, когда они разошлись друг с другом. В прошлом году женился их сын, и на этой свадьбе они снова встретились – им пришлось попутешествовать вместе. Муж вновь влюбился в нее, и она пришла ко мне и спросила: «Что делать? Он снова сделал предложение, он опять хочет на мне жениться».

Она тоже была очарована. Она ждала от меня только «да». «Но вы ведь жили вместе, – сказал я, – и всегда у вас были сплошные конфликты и ничего больше. Я знаю всю вашу историю – как вы ругались, ссорились, как вы создали ад и страдание друг для друга. И теперь опять?»

Противоположное всегда притягательно.

Вы можете двинуться по старому пути, как когда-то, – и тогда вас снова станет привлекать противоположное. Запомните: ум всегда думает о противоположном, ум всегда очарован противоположным. Поэтому, если вы богаты, вы будете очарованы бедностью. Все богатые люди убеждены, что в бедности есть свобода, недоступная им, богачам. Когда король, путешествуя, видит под деревом спящего бедняка, которого не беспокоит шум дороги, который может спать сном младенца даже на базаре, – король испытывает зависть. Короли всегда завидуют нищим, и короли всегда мечтают быть монахами, саньясинами.

Вовсе не случайно, что Махавира, Будда и все джайнские Тиртханкары были королями. Они все жили во дворцах и покинули свои королевства. Для короля быть нищим всегда привлекательно. Эта страна была страной королей и нищих – и тех, и других. На одном полюсе существовали короли, на другом – нищие. И мы подняли нищих на пьедестал почета. Будда называл своих саньясинов бхикку – нищие. Он был королем, но он наелся досыта всем тем, что дает королевская жизнь. Теперь он был очарован простой жизнью, невинной жизнью бедноты. Но спросите-ка кого-нибудь из нищих. Они вовсе не счастливы… Если короли несчастны, как могут быть счастливы бедняки? Бедняк несчастен, и он только и ждет случая, когда тоже сможет стать королем. Загляните в его мечты – и вы увидите, что там он становится императором.

Бедняки мечтают о королевстве, короли мечтают стать монахами, отречься от всего. Нищие мечтают о владении целым миром, короли – о том, чтобы у них ничего не было.

Для ума противоположное притягательно, и пока через осознание вы не трансцендируете это, ум будет продолжать метаться от левого к правому, от правого к левому – и часы будут продолжать идти.

Это происходит в течение многих жизней, и именно так вы всегда себя обманывали – вы не понимаете механизма происходящего. То, что отдаляется, вновь становится привлекательным, и вы снова начинаете свое путешествие. В тот момент, когда вы добираетесь до намеченной цели, то, что было для вас знакомым, становится отдаленным – теперь оно снова притягивает, теперь оно превращается в нечто далекое, прекрасное и стоящее.

Как-то я читал о пилоте, который летел с приятелем над Калифорнией. Он сказал своему другу: «Взгляни вниз на это прекрасное озеро. Я родился неподалеку от него, вон там – моя деревня».

Он указал на маленькую деревушку, которая раскинулась на холмах неподалеку от озера, и заметил: «Я там родился. Ребенком я часто сидел у озера и ловил рыбу, это было моим хобби. И тогда, когда я был ребенком и ловил в озере рыбу, в небе, над моей головой, пролетали самолеты, и я мечтал о том дне, когда смогу стать пилотом и буду сам управлять самолетом. Это было моей единственной мечтой. Теперь она исполнилась, и что за несчастье! Теперь каждый раз я смотрю вниз на это озеро и думаю о том времени, когда уйду на пенсию и снова отправлюсь туда ловить рыбу. Это озеро так прекрасно…»

Именно так все и происходит. Именно так происходит и с вами. В детстве вы страстно желаете вырасти, потому что старшие могут гораздо больше. Ребенок хочет вырасти немедленно. Старые люди мудры, и ребенок чувствует: что бы он ни делал, он все всегда делает неправильно. Но спросите старого человека – он скажет, что с утратой детства было потеряно все, рай остался там, в детстве. И все старые люди умирают, думая о детстве, о невинности, о красоте, о стране грез.

Все, что у вас есть, кажется вам ненужным, но то, чего у вас нет, кажется крайне полезным. Помните это, иначе медитация не сможет произойти, потому что медитация означает понимание ума, его работы, процесса мышления как такового.

Ум диалектичен, он заставляет вас снова и снова двигаться к противоположному. И это бесконечный процесс, он не закончится до тех пор, пока вы вдруг не выйдете из него, пока вы вдруг не осознаете эту игру, этот трюк ума, – и тогда вы останавливаетесь, замираете посередине.

Остановка посередине и есть медитация.

Третье: из-за того, что ум состоит из полярностей, вы никогда не целостны. Ум не может быть целым; он всегда половинчат. Замечали ли вы, что когда вы кого-нибудь любите, то подавляете свою ненависть? Любовь не тотальна, она не целостна, прямо за ней прячутся темные силы, готовые извергнуться в любой момент. Вы живете на вулкане.

Когда вы кого-нибудь любите, вы просто забываете, что в вас есть гнев, что в вас есть ненависть, что в вас есть ревность. Вы просто отбрасываете их, словно их никогда не существовало. Но как вы можете их отбросить? Вы можете их просто спрятать в подсознании. Прямо на поверхности вы можете стать любящим, а глубоко внутри спрятан весь этот невероятный гам. Рано или поздно вам это осточертеет, и любимый превратится в обычного человека.

Говорят, что близкие отношения порождают презрение, но это не так. Близкие отношения порождают скуку – а презрение, скрытое от глаз, существовало всегда. Оно лишь вырывается наружу: оно ожидало подходящего момента, но его семена были здесь с самого начала.

Ум всегда содержит в себе противоположное, и это противоположное скрывается в подсознании и только ждет момента, чтобы выбраться наружу. Если вы будете поминутно за собой наблюдать, вы заметите это. Когда вы говорите кому-нибудь: «Я тебя люблю», закройте глаза, погрузитесь ненадолго в медитацию и почувствуйте – а нет ли в вас скрытой ненависти? Вы ощутите ее. Но поскольку вы хотите обмануть себя, поскольку правда так безобразна – правда о том, что вы ненавидите того, кого любите, – вы не желаете взглянуть ей в глаза. Вы предпочитаете сбежать от реальности, поэтому прячете эту правду. Но прятанье не поможет, потому что вы обманываете только самого себя.

Когда бы вы ни почувствовали что-нибудь, просто закройте глаза и углубитесь в себя, чтобы найти противоположное. Оно там есть. И, если вы сумеете разглядеть его, это приведет вас к равновесию, тогда вы уже не скажете: «Я люблю тебя». Если вы правдивы, то вы скажете: «Мое отношение к тебе – это смесь любви и ненависти».

Любые отношения – это отношения любовь/ненависть. Нет чистой любви, и нет чистой ненависти. Отношения – это и то, и другое, и любовь, и ненависть. Если вы правдивы, то вам будет нелегко. Если вы скажете девушке: «Я испытываю к тебе и любовь, и ненависть. Я люблю тебя так, как никогда никого не любил, и я ненавижу тебя так, как никогда никого не ненавидел», – то вам будет непросто жениться – пока вы не найдете медитативную девушку, которая сможет понять эту действительность; пока вы не найдете друга, который сможет понять сложность ума.

Ум – непростой механизм, он очень сложен, и с помощью ума, идя по пути ума, вы никогда не сможете стать простым, потому что ум продолжает рождать иллюзии, обманывать вас. Быть медитативным – значит осознавать тот факт, что ум что-то прячет от вас, что вы закрываете глаза на некоторые факты, которые ему мешают. Рано или поздно эти мешающие факты выплывут наружу, заявят о себе; они подавят вас собою, и вы двинетесь к противоположному. И это противоположное находится не где-то там, далеко отсюда, на какой-нибудь звезде; оно спрятано за вами, в вас самих, в работе вашего ума. Как только вы сможете это понять, вы тут же остановитесь в середине.

Если вы способны разглядеть, что вы и любите, и ненавидите, внезапно и то, и другое исчезает, ибо одновременно в сознании они существовать не могут. Вам придется создать разделение: одно утверждение должно существовать в подсознании, а другое – в сознании. Пребывать в сознании одновременно они не могут – они будут отрицать друг друга. Любовь уничтожит ненависть, ненависть уничтожит любовь; они уравновесят друг друга – и пропадут. Равные объемы ненависти и любви нейтрализуют друг друга. Внезапно они исчезнут – вы будете, но не будет ни любви, ни ненависти. Вот тогда вы уравновешены.

Когда вы уравновешены, ум отсутствует – и вы цельны. Когда вы цельны, вы святы, но ума нет. Таким образом, медитация – это состояние не-ума. Посредством ума она недостижима. Посредством ума, что бы вы ни делали, ее не достигнуть. Тогда чем же вы занимаетесь, когда медитируете?

Вы создали в своей жизни так много напряжения – и теперь занимаетесь медитацией. Но ваша медитация – это противоположность напряжению, а не настоящая медитация. Вы настолько напряжены, что медитация стала привлекательной. Именно поэтому медитация привлекает людей больше на Западе, чем на Востоке – потому что напряжения на Западе больше. Восток все еще расслаблен, люди не так перенапряжены, они не так легко сходят с ума, не так легко совершают самоубийство. Они не настолько полны насилия, не настолько агрессивны, у них нет такого количества страхов – нет, они не настолько напряжены. Они не живут в такой безумной скорости, при которой не накапливается ничего, кроме напряжения.

Поэтому когда Махеш Йоги приезжает в Индию, никто его не слушает. Но в Америке люди сходят по нему с ума. Там, где напряжения много, медитация становится привлекательной. Но с этой привлекательностью вы снова попадаете в ту же самую западню. Это не настоящая медитация, это снова уловка. Вы медитируете несколько дней, вы расслабляетесь; а когда вы расслаблены, необходимость в активности, в деятельности возникает снова, и ум начинает подумывать о том, чтобы чем-нибудь заняться. Медитация вам наскучила.

Люди приходят ко мне и жалуются: «Мы медитировали несколько лет, а потом нам это наскучило, потом это перестало увлекать».

Совсем недавно ко мне пришла одна девушка и сказала: «Медитация перестала доставлять мне наслаждение, что делать?»

Теперь ум ищет чего-то другого, он уже получил достаточно от медитации. Теперь, когда эта девушка спокойна и расслаблена, ум требует большего напряжения, он ищет, чем бы ему озаботиться. Когда она говорит, что теперь в медитации нет прелести, она имеет в виду, что теперь, когда напряжения больше нет, как медитация может доставлять удовольствие? Ей придется вернуться к своему напряжению, чтобы медитация вновь обрела привлекательность.

Взгляните на абсурдность ума: вам приходится уходить далеко, чтобы подойти поближе, вам приходится стать напряженным, чтобы быть медитативным. Но тогда это не медитация, тогда это снова уловка того же самого ума, – та же самая игра продолжается на новом уровне. Когда я говорю «медитация», я имею в виду принципиальный выход за пределы игры полярных противоположностей, отбрасывание этой игры, видение, постижение ее абсурдности и ее трансценденцию. Осознание этого и становится трансценденцией.

Ум будет заставлять вас двигаться к противоположному – не делайте этого. Остановитесь посередине и увидьте, что это всегда было уловкой ума. Именно так ум господствовал над вами – через противоположное. Вы ощутили это?

После того, как вы позанимались любовью с женщиной, вы начинаете подумывать о брахмачарье, и брахмачарья в этот момент настолько привлекательна, что вы уверены: это единственное, к чему стоит стремиться. Вы чувствуете себя разочарованным, обманутым, вам кажется, что в этом сексе ничего нет, и что только брахмачарья несет блаженство. Но через двадцать четыре часа секс снова становится важным, значимым, и вам снова приходится заниматься им.

Что делает ум? После секса он начинает думать о противоположном, а противоположное вновь рождает вкус к сексу.

Жестокий человек начинает думать о ненасилии – и тогда он легко может снова стать жестоким. Человек, без конца впадающий в гнев, думает о незлобивости и каждый раз обещает себе, что больше не будет сердиться. И это решение помогает ему вновь разозлиться.

Если вы действительно не хотите больше приходить в ярость, не решайте идти против гнева. Взгляните на сам этот гнев – и посмотрите на его «тень», которую вы считаете всепрощением. Взгляните на секс – и на его «тень», на брахмачарью, целибат. Это негативное, это другая крайность. Взгляните на обжорство – и на его «тень», на голодание. За перееданием всегда следует голодание, за потворством страстям всегда следует целибат, за напряжением всегда наступает период медитативных практик. Посмотрите на все это вместе, почувствуйте, как они соотносятся друг с другом; они – части одного процесса.

Если вы сможете это понять, с вами случится медитация. В действительности медитация – это не то, что нужно делать, это вопрос понимания. Здесь не требуется усилие, здесь нет необходимости что-то заботливо пестовать – это просто надо очень глубоко понять.

Понимание дает свободу. Осознание механизма работы ума – это трансформация. И тогда внезапно часы останавливаются, время исчезает, и с этой остановкой часов исчезает и ум. Если время остановилось – где вы? Лодка пуста.

Теперь обратимся к следующей сутре Чжуан-цзы:

Человек Дао не встречает препятствий.

Действиями своими не вредя ни единому существу,

он не мыслит себя добрым или мягким.

Человек Дао не встречает препятствий…

Вам всегда что-нибудь мешает, в вас всегда присутствует что-то противоположное, создавая помехи; вы – не поток.

Если вы любите, то помехой всегда является ненависть. Если вы движетесь, что-то сдерживает вас, тянет назад, – вы никогда не двигаетесь тотально, что-то всегда остается, ваше движение неполно. Одной ногой вы шагаете, а другая твердо стоит на месте. Разве так можно двигаться? Всегда что-то мешает.

И эта проблема, это вечное движение одной части и неподвижность другой – это ваша мука, ваше страдание. Почему вы всегда полны мучений? Что рождает в вас такое беспокойство? Почему, что бы вы ни делали, это не приводит к блаженству? Блаженство может случиться только с целым, с частью – никогда.

Когда целое беспрепятственно движется со всей своей полнотой, само движение превращается в блаженство. Блаженство – это не что-то, приходящее откуда-то извне, это чувство, которое возникает, когда вы во всей полноте вашего существа приходите в движение, и само движение вас как целого – и есть блаженство. Это не нечто, случающееся с вами, и оно не возникает в вас, – это просто гармония вашего существа.

Если вы разделены, а вы всегда разделены: полудвижение и полунеподвижность, половина говорит «да», другая половина твердит «нет», половина любит, другая половина ненавидит, – вы подобны раздираемому междоусобицей королевству, в вас постоянно присутствует конфликт. Вы говорите что-то, но вы не имеете это в виду, потому что противоположное в вас уже начало противодействовать.

Ученики Баала Шема записывали все, что бы он ни сказал, а Баал Шем частенько повторял: «Я знаю: что бы вы ни записали, я говорил вам не это. Вы услышали одно, я же сказал что-то другое, а пишете вы, между тем, что-то третье. А если взглянуть на то, что имелось в виду, то имелось в виду опять же нечто иное. Вы никогда не будете делать того, что записали, вы будете делать совсем другое – вот оно, фрагментарное, нецелостное бытие».

Откуда же взялась эта фрагментарность?

Слышали вы историю про многоножку? Многоножка гуляла на своей сотне ног – поэтому ее и называют многоножкой. Это чудо – гулять, имея сотню ног, даже с одной-то парой управляться так непросто! А справиться с сотней ног – это и вправду почти невозможно. Но многоножке это удавалось!

Лисице стало любопытно – лисицы всегда любопытны. В фольклоре лиса являет собой символ ума, интеллекта, логики. Лисы – великие логики. Лиса смотрела, изучала, анализировала, – и она не могла этому поверить. «Постой! – сказала она. – Я хочу тебя спросить. Как ты управляешься с таким количеством ног, как ты решаешь, какую ногу ставить следующей? Сотня ног! А ты движешься так плавно. Как тебе удается такая гармония?»

«Я ходила всю жизнь и никогда не задумывалась об этом, – ответила многоножка. – Дай, я подумаю».

И вот она закрыла глаза и впервые оказалась разделена: ум – исследователь, сама же она – исследуемое. Впервые многоножка стала двумя. Она всегда жила и ходила, и жизнь ее была цельна; не было исследователя, стоящего и изучающего самое себя, она никогда не была разделенной, она всегда была цельным существом. Теперь, впервые в ее жизни, возникло разделение. Многоножка смотрела на саму себя и раздумывала. Она стала субъектом и объектом, она стала двумя и затем попыталась пойти. Это оказалось трудно, почти невозможно. Она споткнулась и упала – потому что как можно управиться с сотней ног?

Лиса рассмеялась и заявила: «Я знала, что это трудно, я всегда это знала!»

Многоножка заплакала. Со слезами на глазах она воскликнула: «Никогда раньше это не было трудно, но ты создала эту проблему! Теперь я никогда не смогу нормально ходить!»

Ум пришел в действие; он появляется тогда, когда вы разделены. Ум кормится разделением. Вот почему Кришнамурти не устает повторять, что если наблюдатель стал наблюдаемым, вы – в медитации.

С многоножкой произошло противоположное. Целостность была потеряна, многоножка стала двумя: наблюдателем и наблюдаемым, которые разделены между собой; субъектом и объектом, мыслящим и мыслью. Тогда все и разрушилось, тогда и было утеряно блаженство, поток застыл. Застыл, замерз. Когда бы ни появлялся ум, он действует как контролирующая сила, как управляющее начало. Он не хозяин, он – управляющий. И вы не сможете добраться до хозяина, пока не отодвинете управляющего в сторону. Управляющий не даст вам попасть к хозяину, управляющий всегда будет стоять у вас на пути. Все управляющие ничего не смыслят в управлении – и ум как управляющий проделал гигантскую работу по рассогласованию всего того, чем он взялся управлять!

Бедная многоножка! Она всегда была счастлива. У нее вообще не было проблем. Она жила, двигалась, любила, не имела никаких проблем, потому что не было ума. Ум появился, как только появилась проблема, как только возник вопрос, как только началось исследование. А вокруг вас полно лис. Будьте осторожны с ними – все эти философы, теологи, логики и профессора вокруг вас – лисы. Они задают вам вопросы и порождают хаос.

Учитель Чжуан-цзы, Лао-цзы, сказал: «Пока не было ни одного философа, все как-то решалось, – не было вопросов, а ответы были доступны. Как только появились философы, вопросы возникли, а ответы пропали». Если у вас есть вопрос, ответ на него скрывается очень-очень далеко. Спрашивая, вы никогда не получите ответа, но как только вы перестаете задавать вопросы, вы обнаруживаете, что ответ был здесь все время.

Я не знаю, что стало с этой многоножкой. Если она оказалась так же глупа, как и человеческие существа, то она должна быть где-нибудь в больнице, парализованной до конца своих дней. Но я не думаю, что многоножки настолько глупы. Она, скорее всего, выбросила этот вопрос из головы. Она, надо полагать, сказала лисе: «Прибереги свои вопросы для себя, а я, пожалуй, пойду». Она, вероятнее всего, поняла, что разделенной ей жить не удастся, потому что разделение несет смерть. Когда вы целые – вы живы, когда вы разделенные – вы становитесь мертвыми. И чем сильнее ваша разобщенность, тем вы более мертвы.

Что такое блаженство? Блаженство – это чувство, приходящее к вам, когда наблюдатель сам становится наблюдаемым, блаженство – это чувство, приходящее к вам, когда вы в гармонии, а не разбиты на фрагменты и составляющие; когда вы – целое, а не множество частичек. Чувство – это не что-то приходящее извне. Чувство – это мелодия, рождающаяся из вашей внутренней гармоничности.

Чжуан-цзы говорит:

Человек Дао не встречает препятствий…

Он не разделен – так что же может ему мешать? Что может выступать в качестве препятствия? Он одинок, он движется в своей цельности. Это движение в цельности – величайшая красота, какая только может быть, величайшая из возможных. Иногда вам удается увидеть ее проблески. Иногда, когда вам случается оказаться совершенно целостным, когда ум ваш выключается, – тогда это случается.

Восходит солнце… и вдруг случается, что вы смотрите, но наблюдателя нет. Солнца нет, и вас нет; нет наблюдателя, и нет наблюдаемого. Просто восходит солнце, а ума, управляющего этим, нет. Но вы не смотрите на это и не восклицаете: «Солнце так прекрасно!» В тот момент, когда вы говорите это, блаженство теряется. Все, теперь блаженства нет, оно уже стало прошлым, оно уже ушло.

Внезапно вы видите солнечный восход, но видящего нет; видящий еще не существует, все это еще не оформилось, не облеклось в мысль. Вы не рассмотрели, вы не проанализировали, вы не пронаблюдали. Восходит солнце, и никого нет, лодка пуста, – вот оно, блаженство, это его проблеск. Но немедленно включается ум и заявляет: «Солнце прекрасно, о, этот восход так прекрасен!» Появилось сравнение – а красота ушла.

Знающие люди говорят, что, когда вы заявляете кому-нибудь: «Я тебя люблю», любовь потеряна. Любовь уже исчезла, поскольку появился любящий. Как может существовать любовь, когда родилось разделение, когда присутствует управление? Это именно ум говорит: «Я люблю тебя», потому что на самом деле в любви нет «я» и нет «ты». В любви нет индивидуальностей. Любовь – это таяние, слияние, в любви нет двоих.

Существует любовь, а не любящие. Любовь, а не любящие. Но появляется ум и провозглашает: «Я влюблен, я люблю тебя». Когда появляется «Я», появляется и сомнение; приходит разделение – и любви здесь больше нет.

Во время медитации такие проблески будут появляться множество раз. Помните, когда бы вы ни пережили такое озарение, не говорите: «Как красиво!», не говорите: «Как мило!», потому что так вы его потеряете. Когда бы ни появился проблеск, просто позвольте ему быть. Не делайте то, что сделала многоножка, – не задавайтесь никакими вопросами, не проводите наблюдений, не вдавайтесь в анализ – не позволяйте уму включиться. Ходите с сотней ног, но не думайте о том, как это у вас получается.

Когда в медитации у вас случаются проблески озарений, позволяйте им просто быть, позволяйте им становиться глубже. Не разделяйте себя. Не делайте никаких утверждений, в противном случае вы сразу же потеряете связь с ними.

Иногда у вас бывают такие озарения, но вы так здорово наловчились терять контакт с ними, что вам уже не понять, каким образом они появляются, и как вы их снова теряете. Они случаются тогда, когда вас нет, – вы теряете их, когда появляетесь сами. Когда есть вы, их нет. Когда лодка пуста, есть и блаженство. Оно не случайно, оно – сама природа существования. Оно ни от чего не зависит, оно – поток, оно – само дыхание жизни.

Это действительно чудо, что вам удается быть настолько несчастным; так страдать от жажды, когда повсюду льет дождь. Вы в самом деле достигли невозможного! Повсюду свет, а вы живете во тьме; смерти нигде нет, а вы постоянно умираете; жизнь – это благословение, а вы живете в аду.

Как же вам это удается? Через разделение, через мышление… Мышление зависит от разделения, от анализа; медитация происходит тогда, когда нет анализа, нет разделения, когда все соединилось, когда все стало одним.

Чжуан-цзы говорит:

Человек Дао не встречает препятствий.

Действиями своими не вредя ни единому существу…

Как он может причинить вред? Вы способны причинять вред другим только тогда, когда уже навредили себе. Помните это; в этом весь секрет. Если вы вредите себе, вы будете вредить и другим. И вы будете вредить даже тогда, когда думаете, что делаете другим добро. Ничто другое не может исходить от вас, только вред; потому что тот, кто изранен, кто живет в муке и страдании, что бы он ни делал, он будет порождать лишь еще больше страдания и боли для других. Вы можете дать только то, что есть у вас самих.

Рассказывают, что однажды в синагогу пришел нищий. «Я – великий музыкант, – сказал он рабби. – Я слышал, что ваш музыкант, который был при синагоге, скончался, и вы ищете другого. Я согласен занять его место».

Рабби и паства обрадовались, потому что они и правда скучали по музыке. А потом этот человек заиграл – это было жутко! Без его музыки было намного музыкальнее. Его музыка создавала ад. Было невозможно ощутить хоть какое-то блаженство в синагоге в то утро. Игру пришлось прервать, потому что большая часть паствы стала разбегаться. Люди бежали оттуда со всех ног – эта музыка была просто анархична, она была похожа на безумие, она начала воздействовать на людей.

Когда рабби увидел, что все покидают синагогу, он подошел к тому человеку и остановил его. «Если ты не хочешь брать меня в музыканты, то ты можешь заплатить мне за это утро, и я уйду», – заявил тот.

«Заплатить тебе?! – воскликнул рабби. – Это невозможно! Мы никогда не переживали такого кошмара».

Тогда «музыкант» гордо сказал: «Ладно, тогда можешь считать эту музыку моим пожертвованием».

«Но как можешь ты пожертвовать то, чем не владеешь? – возразил рабби. – У тебя нет никакой музыки вообще – как ты можешь ее пожертвовать? Ты можешь поделиться только тем, чем владеешь сам. Это не музыка; напротив и более того – это нечто вроде антимузыки. Так что, пожалуйста, забери ее с собой, не делай нам такого пожертвования, а то оно будет и дальше преследовать нас».

Вы даете только то, что имеете. Вы всегда даете то, чем живете. Если внутри вы мертвы, то вы не можете помочь жизни; куда бы вы ни пошли, вы будете убивать. И не важно, знаете вы об этом или нет, вы можете думать, что помогаете другим жить, но на самом деле вы будете убивать.

Великого психоаналитика, Вильгельма Райха, много работавшего с детьми и их проблемами, однажды спросили: «Какая проблема является для детей основной? Что, на ваш взгляд, является корнем всех их несчастий, трудностей, отклонений от нормы?»

«Матери», – сказал он.

Ни одна мать не может с этим согласиться – любая мать чувствует, что она только и делает, что помогает своим детям, абсолютно бескорыстно и самоотверженно. Она живет для ребенка и умрет за ребенка. А психоаналитики утверждают, что матери – это проблема. Сами того не понимая, они убивают, калечат, – но думают, что любят.

Если вы внутренне ущербны, то вы будете калечить и своих детей. Вы не можете делать ничего другого, и этому никак не помочь, потому что вы черпаете из своего существа – никакого иного способа давать просто не существует.

Чжуан-цзы говорит: «Человек Дао… действиями своими не вредя ни единому существу…» Не то чтобы он воспитывал в себе ненасилие, не то чтобы он взращивал в себе сострадание, не то чтобы он жил праведной жизнью, не то чтобы он поступал как святой – нет. Просто он не может никому причинить вреда, поскольку перестал причинять вред себе. У него нет ран. Он настолько блажен, что его действия или недействия рождают только блаженство. Даже если иногда вдруг покажется, что он делает что-то не так, это только кажется неверным.

С вами ситуация прямо противоположная. Иногда кажется, что вы делаете что-то хорошее. Но вы этого не можете. Человек Дао не может причинить вреда – это невозможно. Для него не существует никакой возможности причинять вред, это невероятно – ибо он неразделен, нефрагментарен. Он – не толпа, не шизофреник. Он – это вселенная, и он – сейчас; он – не что иное, как мелодия этой вселенной. И только эта музыка и продолжает распространяться.

Человек Дао не из тех, кто активен, это не человек действия; он делает только самое необходимое. На самом деле, он человек недеяния, он не сильно вовлечен в деятельность.

Но вы охвачены жаждой деятельности – из-за стремления сбежать от самого себя. Вы не можете принять самого себя, вам претит быть с собой наедине. Вы ищете кого-то в качестве выхода, вы ищете занятие, чтобы забыться, занятие, которое поглотит вас. Вам с собой так утомительно.

Человек Дао, человек, постигший свою внутреннюю природу, человек, который истинно религиозен, – не очень активный человек. С ним случается только самое необходимое. То, без чего можно обойтись, отброшено полностью, потому что он может просто пребывать в покое безо всякой деятельности, он и так на своем месте, он может расслабиться, может просто быть с собой наедине.

Вы не можете пребывать сами с собой, и отсюда ваша постоянная потребность в общении. Вы идете в клуб, отправляетесь на встречу, на вечеринку, стремитесь в толпу, где вы будете не одни. Вы так боитесь себя, что, если вас оставить одного, вы сойдете с ума. Если вы будете оставаться в одиночестве и без всякой деятельности в течение всего лишь трех недель, вы сойдете с ума. И это не какое-то там высказывание религиозных людей, теперь с этим согласны и психологи. Если вся деятельность, если все внешнее общение у вас отобраны, если вы останетесь один в комнате – на три недели – вы сойдете с ума, потому что вся ваша деятельность направлена лишь на избавление от вашего безумия, она вас освобождает.

Что вы будете делать, когда останетесь одни? Первые три или четыре дня вы будете мечтать и разговаривать про себя, заниматься внутренней болтовней. Потом это утомит вас. После первой недели вы начнете говорить вслух, потому что тогда, по меньшей мере, вы сможете слышать звук своего собственного голоса. Когда вы идете ночью по темной улице, вы начинаете насвистывать. Почему? Каким образом насвистывание придает вам смелости? Как насвистывание может вам помочь? – Просто, слушая свой свист, вы чувствуете, что вы не один, что кто-то насвистывает. Создана иллюзия присутствия кого-то еще!

После первой недели вы начнете говорить вслух, потому что тогда вы сможете также и слушать. Вы не одни, вы говорите и вы слушаете, это как если бы кто-то другой разговаривал с вами. К третьей неделе вы начнете сами себе отвечать. Вы будете не только разговаривать, вы будете еще и отвечать – вы разделены. Теперь вас двое: один спрашивает, другой отвечает. Появляется диалог – и вы полностью сошли с ума.

Один человек спросил психиатра: «Я очень обеспокоен тем, что часто разговариваю сам с собой. Что мне делать? Не могли бы вы мне помочь?»

«Тут нет причин для беспокойства, – утешил его психиатр. – Все люди разговаривают сами с собой, в этом нет ничего такого. Вот когда вы начнете сами себе отвечать, тогда приходите ко мне, тогда я смогу быть вам полезен».

Но разница лишь в процентном отношении; она не качественная, а только количественная. Если вы начинаете говорить сами с собой, рано или поздно вы также начнете и отвечать, потому что разве возможно всегда ограничиваться только монологом? Нужен ответ, нужен собеседник, иначе вы будете чувствовать себя глупо. И на третьей неделе вы начинаете отвечать – то есть сходите с ума.

Этот мир, мир действия, бизнеса и постоянной занятости, спасает вас от сумасшедшего дома. Если вы чем-то заняты, ваша энергия направлена вовне; тогда вам не нужно заботиться о том, что внутри, о внутреннем мире, вы можете о нем позабыть.

Человек Дао не очень-то активен – он делает только самое необходимое. О Чжуан-цзы рассказывают, что, если он мог стоять, он не шел, если он мог сидеть, он не стоял, если он мог прилечь поспать, он не сидел. Существенное, самое основное, лишь то, что он обязательно должен был сделать – это единственное, что он делал, потому что в такой деятельности нет безумия.

Вы занимаетесь несущественным, вы постоянно занимаетесь несущественным. Взгляните на свою деятельность: девяносто девять процентов ее несущественны. Вы можете отбросить их, вы можете сохранить уйму энергии, вы можете освободить массу времени. Но вы не можете их отбросить, потому что вы боитесь, вы напуганы сами собой. Если нет радио, нет телевидения, нет газет, не с кем поговорить, что вы будете делать?

Рассказывают, однажды умер один священник. Конечно, он был уверен, что попадет в рай, на небеса. Он прибыл туда, и все было прекрасно. Дом, в который он попал, был просто великолепен, это был самый восхитительный дом из всех, о которых он только мог мечтать. В тот миг, как ему становилось что-нибудь нужно, тут же появлялся слуга. Возникал голод – и слуга держал в руках поднос с едой, самой изысканной из той, что ему приходилось когда-либо пробовать. Наступала жажда, но еще до того, как желание это становилось мыслью, пока оно еще было только предчувствием – появлялся человек с напитками.

Так оно и продолжалось, и он был просто счастлив дня два или три, но потом он начал ощущать беспокойство, потому что человеку необходимо что-нибудь делать, вы не можете просто сидеть в кресле. Только человек Дао может вот так сидеть в кресле и сидеть, и сидеть, и сидеть… Вы этого не можете.

Священник забеспокоился. Два-три дня выходных, небольшой отдых – это нормально. Он ведь был очень активен – множество публичных служб, миссии, церкви, проповеди; он был настолько вовлечен в дела общины и паствы, что теперь с удовольствием отдыхал. Но сколько же можно отдыхать? Сколько ни отдыхай, а рано или поздно выходные должны закончиться, и настанет черед возвращаться к делам. Так что беспокойство нарастало, он начал чувствовать какое-то неудобство.

Внезапно появился слуга и спросил: «Чего ты хочешь? Это твое чувство – не потребность, ты не голоден, не испытываешь жажду, ты просто неспокоен. Что я могу для тебя сделать?»

«Я не могу здесь сидеть и сидеть – целую вечность, мне нужно что-нибудь делать», – сказал священник.

«Это невозможно… – возразил слуга. – Все твои желания будут исполняться нами, поэтому зачем тебе что-то делать? Это ни к чему, такое тут не предусмотрено».

Священник обеспокоился еще больше и воскликнул: «Да что же это за рай такой?»

«Какой еще рай? С чего ты взял, что это рай? – удивился слуга. – Это ад. Кто тебе сказал, что это рай?»

И это действительно был ад. Теперь-то он понял: жить без деятельности – это был ад. И рано или поздно он должен был просто сойти с ума. Никакого общения и разговоров, никаких служб, никаких язычников, которых нужно обращать в христианство, никаких глупцов, которых надо просвещать, – так чем ему заниматься?

Только человек Дао смог бы изменить тот ад и обратить его в небеса. Человек Дао, где бы он ни был, умиротворен, покоен. Он делает только самое необходимое, и если вы сделаете это необходимое за него, он счастлив. Все несущественное отброшено.

Вы не можете отбросить несущественное. В самом деле, девяносто девять процентов вашей энергии растрачивается на несущественное. Существенного недостаточно, и ум всегда страстно жаждет еще и несущественного, потому что действительно нужного так мало, его можно легко выполнить. А что вы будете делать потом?

Люди не особо озабочены тем, чтобы правильно питаться. Они более заинтересованы во владении хорошей машиной, потому что достать хорошую пищу не стоит никакого труда. И что потом? Люди не хотят иметь хорошие здоровые тела. Это то, чего можно достичь слишком легко. Они хотят чего-то такого, чего достигнуть весьма непросто, чего-то невозможного, а несущественное – это всегда невозможное. Всегда есть дома, что побольше, машины, что подороже, и они продолжают становиться все больше и все дороже, так что тут вам будет не до отдыха.

Весь мир пытается заниматься несущественным. Девяносто процентов промышленного производства задействуется ради несущественного. Пятьдесят процентов человеческого труда тратится на то, что вообще никому не нужно. Половина всего производства посвящена женскому уму, более того, женскому телу: создание новых коллекций одежды каждые три месяца, проектирование новых домов, пудра, мыло, кремы; половина всего производства посвящена этому безумию. Человечество голодает, люди умирают без пищи, – но другая половина человечества занята несущественным.

Добраться до Луны – это совершеннейшая бессмыслица. Если бы мы были хоть немного мудрее, мы бы даже не думали об этом. Это абсолютно пустая трата таких огромных денег, на которые можно было бы накормить всю Землю. Войны бесполезны, бессмысленны, но человечество безумно и в войнах нуждается более, нежели в пище. Оно нуждается в том, чтобы отправиться на Луну, больше, чем в пище, больше, чем в одежде, больше, чем в существенном, потому что существенного недостаточно.

И сейчас наука породила величайший ужас; этот ужас заключается в том, что теперь существенное может быть обретено очень легко. За десять лет все потребности человечества могут быть удовлетворены, – что касается необходимого, вся земля может быть удовлетворена. И что потом? Что вы будете делать после этого? Вы будете в таком же положении, как и тот священник. Он был уверен, что попал на небеса, а затем обнаружилось, что это был ад. Всего за десять лет вся земля может стать адом.

Несущественное необходимо вашему безумию, чтобы не оставаться без дела. Тут никаких лун не хватит, нам придется пойти дальше, нам придется продолжать создавать бесполезное. Это необходимо. Людям это нужно, чтобы чем-то занять себя.

Человек Дао – это не активный человек. Его действия – это лишь самое существенное, то, чего никак не избежать. То, чего можно избежать, он избегает. Он настолько счастлив сам по себе, что ему нет нужды самовыражаться в действиях. Его деятельность скорее похожа на недеятельность: он делает, не становясь тем, кто делает, не становясь деятелем.

Он – это пустая лодка, свободно плывущая по морю, не направляющаяся никуда конкретно.

…он не мыслит себя добрым или мягким.

Позвольте этой мысли проникнуть глубоко в ваше сердце. «Он не мыслит себя добрым и мягким», – потому что если вы считаете себя таким, то суть этого вы уже упустили; если вы знаете, что вы простой человек, то это не так. Именно знание все усложняет. Если вы знаете, что вы религиозный человек, то это не так, потому что этот хитрый ум, который, собственно, и знает, все еще продолжает существовать.

Когда вы мягкий, но не знаете этого, когда вы просты и этого не осознаете – тогда это и вправду стало вашим естеством, вашей природой. Когда что-то действительно естественно, вы этого не замечаете, но когда что-нибудь вам навязано, вы это заметите. Когда кто-нибудь становится богат, внезапно обретает богатство, – он всегда помнит, что у него есть дом, есть бассейн, есть богатство – и вы сразу увидите, что он не аристократ, потому что ему так нравится демонстрировать все это.

Один нувориш заказал три плавательных бассейна для своего сада. Их соорудили, и он показывал их своему другу. Тот был несколько удивлен. «Три плавательных бассейна? Для чего? Хватило бы и одного», – сказал он.

«Нет, ну как может хватить одного? – возразил новоявленный богач. – Один с горячей водой, а другой с прохладной».

«А третий?» – поинтересовался у него друг.

«А третий для тех, кто не умеет плавать, – пояснил он. – Третий бассейн мы будем держать пустым».

Вы можете заметить, что, если человек только что разбогател, он будет стремиться демонстрировать свое богатство. Истинный аристократ – это тот, кто забыл, что он богат. Человек Дао – это аристократ внутреннего мира.

Если человек выставляет свою религию напоказ, то он все еще не религиозен по-настоящему. Для него религия подобна занозе, она неестественна для него, она ранит, он страстно желает продемонстрировать ее. Если вы стремитесь показать свою простоту, так какая же это простота? Если вы выставляете напоказ вашу мягкость, тогда это просто хитрость, и ничего мягкого в ней нет.

Человек Дао – это аристократ внутреннего мира. Он настолько с ним сонастроен, что всякая демонстрация отсутствует – не только другие этого не замечают, он сам этого не осознает. Он не знает того, что он мудр, он не подозревает, что невинен, – как вы можете об этом знать, если вы невинны? Ваше знание разрушит вашу невинность.

Последователь Хазрата Магомета отправился вместе с ним в мечеть на утреннюю молитву. Было лето, и по дороге обратно они видели, что много людей все еще спит у себя дома или прямо на улице. Было раннее утро, летнее утро, и многие еще мирно спали. «Что будет с этими грешниками? – очень высокомерно заявил тот человек Хазрату Магомету. – Они проспали утреннюю молитву».

Сам он сегодня впервые ходил молиться. Вчера он так же сладко спал, как и эти грешники. Но, причастившись к духовности, он захотел покрасоваться перед Магометом: «Магомет Хазрат, что случится с этими грешниками? Они не были на утренней молитве, они ленивы и все еще спят».

Магомет остановился и сказал: «Отправляйся домой, а мне придется вернуться в мечеть».

«Почему?» – удивился тот человек.

Магомет ответил: «Моя утренняя молитва из-за тебя пропала зря; от общения с тобой все разрушилось. Мне придется совершить молитву снова. А что касается тебя, то запомни, пожалуйста: никогда не приходи опять. Для тебя было бы лучше спать, как другие; по крайней мере, тогда они не были бы грешниками. Твоя молитва имела лишь один результат – она дала тебе повод осуждать других».

Так называемый религиозный человек религиозен только для того, чтобы смотреть на вас с осуждением, поскольку он может называть вас грешником. Пойдите к святым, вашим так называемым святым, и взгляните им в глаза. Вы не найдете там невинности, которая должна была бы там быть. Вы найдете расчетливый ум, смотрящий на вас и думающий об аде: «Ты отправишься в ад, а я буду на небесах, потому что я так много молился, пять раз в день, и я так много постился». Как будто вы можете купить место в раю!.. Это все деньги – пост, молитва – и этими деньгами пытаются совершить покупку.

Если вы замечаете осуждение в глазах святого, будьте уверены, что он – «нувориш», он еще не аристократ внутреннего мира, он еще не стал с ним одним целым. Он может знать его – но вы знаете что-то только тогда, когда оно существует отдельно от вас.

Здесь нужно упомянуть еще об одном: по этой же причине знание себя, самопознание – невозможно. Вы не можете знать себя, и когда вы узнаете о себе – это вовсе не вы, это что-то другое, что-то от вас отдельное. Мы сами – это всегда познающий, и это никогда не то, что познается, так как вы можете себя познать? Вы не можете низвести себя до объекта.

Я могу видеть вас. Как я могу видеть себя? Кто в таком случае будет наблюдателем, и кто – наблюдаемым? Нет, самого себя невозможно познать таким же образом, как мы познаем все остальное.

Самопознание, познание себя – невозможно в обычном смысле, ибо при этом знающий всегда трансцендирует, всегда выходит за рамки. Что бы он ни знал, это не то. Упанишады говорят: нети-нети – ни то, ни это. Что бы вы ни знали, вы этим не являетесь; и то, о чем вы не знаете, – этим вы не являетесь тоже. Вы – тот, кто познает, и этого познающего невозможно сократить до познаваемого объекта.

Самопознание невозможно. Если ваша невинность исходит из вашего внутреннего источника, то вы о ней знать не можете. Если вы навязали ее себе извне, вы можете знать о ней; если это подобно платью, которое вы надели, то вы о ней знаете, – но она не есть сама суть вашей жизни. Такая невинность – продукт воспитания, а взращенная невинность – жуткая вещь.

Человек Дао не мыслит себя добрым и мягким. Он мягок сам по себе, но он об этом не знает; он добр, но и этого он не знает; он – сама любовь, но он того не сознает, – потому что любящий и знающий не разделены; мягкость, доброта, сострадание и знающий – не разделены, их не двое. Нет, их невозможно разделить на познаваемое и познающего. Это внутренняя аристократичность: когда вы становитесь так богаты, что даже перестаете это осознавать. Когда вы настолько богаты, незачем выставлять это напоказ.

Мне довелось слышать следующую историю…

Как-то раз Генри Форду случилось приехать в Англию. В справочном бюро аэропорта он поинтересовался самой дешевой гостиницей в городе. Служащий взглянул на него – а лицо его было известным. Генри Форд был известен по всему миру. Всего за день до этого в газетных статьях, посвященных его предстоящему приезду, были помещены его большие фотографии. И вот он стоял, одетый в пальто, которое выглядело едва ли не старше его самого, и спрашивал о самом дешевом отеле.

Поэтому служащий спросил его: «Если я не ошибаюсь, вы – мистер Генри Форд. Я хорошо помню, я видел ваше фото».

«Да», – ответил тот.

Это привело служащего в полнейшую растерянность, и он воскликнул: «Вы спрашиваете самую дешевую гостиницу, носите пальто, которому, похоже, больше лет, чем вам самим. Я видел вашего сына, приезжавшего сюда, он всегда останавливается в лучших отелях, и он всегда великолепно одет».

Говорят, что Генри Форд ответил: «Да, мой сын ведет себя как эксгибиционист, он еще очень неуравновешен. Мне незачем останавливаться в дорогом отеле; где бы я ни остановился, я – Генри Форд. В самой дешевой гостинице я все равно – Генри Форд, нет никакой разницы. Мой сын еще очень молод, неопытен, он боится, что подумают люди, если он остановится в дешевом отеле. А это пальто – да, это пальто действительно досталось мне от отца – но это не имеет никакого значения; зачем мне новые тряпки? Я – Генри Форд, что бы я ни надел; даже если бы я был совершенно голый, я – Генри Форд. А все остальное неважно».

Когда вы действительно гармоничны, сонастроены со своим внутренним миром, когда вы действительно богаты, вам незачем демонстрировать это. Когда вы впервые приходите в храм, ваша молитва будет немного громче, чем молитвы других. Должна быть. Вам очень хочется порисоваться.

Стремление показать себя – это часть эго; не имеет значения, что именно вы показываете. Вы демонстрируете, вы выставляете напоказ. Значит, эго все еще здесь, лодка не пуста; а человек Дао – это пустая лодка. Он мягок, не ведая того; он невинен, не сознавая этого; он мудр, поэтому он может вести себя как дурак, ни о чем не беспокоясь. Что бы он ни делал, его мудрость остается незатронутой, он может позволить себе быть глупым. Вы этого позволить себе не можете.

Вы всегда боитесь, что кто-нибудь сочтет вас дураком. Вы боитесь, что, если другие будут считать вас дураком, вы и сами начнете в это верить. Ведь если столько людей будут думать, что вы дурак, то вы утратите уверенность в себе. И если все будут без устали твердить, что вы дурак, то рано или поздно вы в это поверите.

Лишь мудреца невозможно ввести в заблуждение, он может выглядеть дураком сколько угодно.

Я слышал об одном мудреце, который был широко известен как Сумасшедший. Никто не знал ни его имени, ни вообще чего-либо о нем, он был известен просто как Сумасшедший. Он был еврей, а из евреев вышло несколько действительно мудрых людей, у них есть что-то такое, некий внутренней источник. Поэтому Иисус и мог родиться среди них.

Этот Сумасшедший вел себя настолько по-идиотски, что вся община была встревожена, потому что никто не мог предугадать, что он выкинет в следующий раз. В религиозные дни, Йом Киппур* или другие праздники, вся община была в ужасе: невозможно было предвидеть, что этот равви устроит, кем он прикинется, как он себя поведет. Его молитвы тоже были безумны.

Однажды он призвал суд, еврейский суд, все десять судей. Суд явился на его зов, и этот равви заявил: «Я настаиваю на возбуждении дела против Господа Бога, так что решайте, как наказать этого парня Бога. Я представлю все основания для этого, все доказательства того, что Бог несправедлив и преступен».

Судьи очень перепугались, но они вынуждены были его выслушать, поскольку он был равви, глава храма. И он разобрал этот случай так, как это делает адвокат в суде.

«Бог, ты создал этот мир, – произнес он, воздев глаза к небу, – а теперь ты шлешь посланцев, чтобы учить нас, как от него отречься. Что за глупость! Ты дал нам желания, а теперь все твои учителя приходят и говорят: „Избавься от желаний“. Ты вообще думаешь, что делаешь? А если мы совершили какие-то грехи, так на самом деле это ты виновник, ибо зачем же ты создал желания?»

Как суд должен был поступить? Равви был прав, но суд постановил, что этот человек окончательно сошел с ума и что его следует изгнать из храма.

А человек этот действительно говорит правду. Он так сильно любит Бога, что он с ним на «ты», настолько близки их отношения. «Что ты делаешь? Хватит, остановись, не делай больше глупостей», – просит он. Он должен очень любить божественное, чтобы иметь право так себя вести.

И рассказывают, что Бог сразу остановился, когда тот воззвал. Ему пришлось послушаться этого человека.

И ангелы вопросили: «Ты вдруг остановился, что случилось?»

«Тот Сумасшедший молится, – объяснил Он. – Мне придется послушаться его, ибо, что бы он ни говорил, это все истина, а он так сильно любит меня, что тут всякие формальности ни к чему…» В любви и в ненависти все разрешено, все позволено.

Этот Сумасшедший шел по улице, и к нему обратилась женщина. «Уже сорок лет, как я все мечтаю и мечтаю о ребенке. И если в течение трех-четырех лет он так и не родится, то после это станет уже невозможным. Помоги мне», – попросила она.

«Я могу помочь, – сказал Сумасшедший, – потому что у моей матери была та же беда. Сорок лет она ждала и ждала, но детей все так и не было. Тогда она пошла к мистику, Баал Шему; она рассказала ему обо всем, и он вмешался. Моя мать дала ему очень красивую шляпу. Баал Шем надел эту шляпу, поднял голову наверх и обратился к Богу: „Что же это ты делаешь? Так несправедливо. В просьбе этой женщины нет ничего дурного, так даруй же ей ребенка“. А через девять месяцев родился я».

Тогда женщина, сияя от счастья, воскликнула: «Я схожу домой и принесу тебе шляпу прекраснее, чем ты когда-либо видел. И тогда у меня родится ребенок?»

«Ты не поняла, в чем тут дело, – ответил тот Сумасшедший. – Моя мать никогда не знала этой истории. Твоя шляпа тут не поможет, ты упустила всю суть. Ты не можешь подражать религиозности, ты не можешь подражать молитве. В тот момент, когда ты подражаешь, ты все теряешь». И когда бы люди ни приходили к этому Сумасшедшему, он говорил: «Не имитируй, не подражай, выбрось все писания».

Когда этот сумасшедший умирал, ему пришлось сжечь все книги, что были о нем написаны. Последнее, что он сделал, – он сказал своим ученикам: «Пройдитесь по дому и поищите, и скажите мне, что ничего не осталось, чтобы я мог умереть спокойно. Ни единого письма, написанного мной, не должно остаться; иначе после того, как я умру, люди начнут следовать; а когда вы кому-то следуете, вы теряете самую суть ваших действий». Поэтому все было собрано и сожжено. Тогда он объявил: «Теперь я могу спокойно умереть, я не оставлю за собой никаких следов».

Такие мудрецы никого и ничего не боятся. Как мудрец может кого-то бояться? Он может смотреться дураком, с какой стороны ни глянь, ему незачем выставлять напоказ свою мудрость.

Следили вы когда-нибудь за собой? Вы всегда пытаетесь показать свою мудрость, вы всегда ищите жертву, которой вы можете продемонстрировать свое знание, разыскиваете, охотитесь на кого-нибудь, кто слабее, чем вы, – потом вы наброситесь на него и покажете ему, какой вы мудрый.

Мудрому не нужно быть эксгибиционистом. То, что есть, – оно и так есть. Он об этом и не знает, и он не торопится это показывать. Если вы хотите найти это, вам придется порядком потрудиться. Если вам нужно узнать, добр ли он, то для этого вам придется раскрыться самому.

Он не старается делать деньги

и не возводит бедность в добродетель.

Помните это. Делать деньги – это очень легко; и точно так же легко создается культ бедности. Но это одно и то же. Человек занимается тем, что зарабатывает деньги; а потом он вдруг совершенно разочаровывается в этом. Он добился своего – но ничего не получил, и он меняет свои взгляды. Теперь в добродетель возводится бедность, и теперь он, живя в нищете, заявляет: «Только это – настоящая жизнь, религиозная жизнь». Но человек этот остался тем же самым, ничто не изменилось. Маятник, что был отклонен влево, теперь начал свое движение в другую сторону.

Он не старается делать деньги.

Это понятно; другая часть труднее.

…и не возводит бедность в добродетель.

Он ни беден, ни богат. Он не прилагает никаких усилий, чтобы делать деньги, он не делает ничего, чтобы быть бедным, – что бы ни случалось, он позволяет этому происходить. Если подвернется дворец, он будет жить во дворце; если дворец исчезнет, он не станет его разыскивать. Что бы ни происходило, он принимает это, его блаженство нерушимо. Он не стремится к деньгам, он не стремится к бедности.

Он идет своей дорогой, не полагаясь на других…

Это понять легко.

Он идет своей дорогой, не полагаясь на других,

и не гордится тем, что идет один.

Противоположное немедленно отбрасывается. Вы зависите от других: от вашей жены, детей, от вашего отца, матери, друзей, общества; потом вы внезапно все бросаете и сбегаете в Гималаи. А затем вы начинаете собой гордиться: «Я один, я сам по себе, никто мне не нужен, я свободен от того мира».

Но даже тогда вы все еще не один, потому что ваше одиночество все еще зависит от этого мира. Как вы могли бы быть одиноки, если бы не было мира, чтобы его покинуть? Как вы могли бы быть одиноки, если б не было общества, чтобы от него отречься? Как бы вы могли быть одиноки, если б не было жены, детей, семьи, чтобы оставить их за спиной? Ваше одиночество зависит от них. Как вы могли бы быть бедным, если бы у вас не было денег, чтобы от них отказаться? Ваша бедность зависит от вашего богатства.

Нет, совершенный человек, человек, который действительно мудр, человек Дао, – он идет своим путем, ни на кого не полагаясь. Если вы полагаетесь на других, вы будете страдать, если вы полагаетесь на других, вы всегда будете в рабстве, вы станете зависимы и слабы. Но это не значит, что вы можете гордиться тем, что идете в одиночестве. Пребывайте в одиночестве, но не будьте этим горды. Тогда вы сможете жить в мире, не будучи его частью. Тогда вы сможете стать мужем, не будучи мужем. Тогда вы сможете владеть, не становясь рабом вашего имущества. Тогда этот мир – снаружи, но не внутри. Тогда вы в нем, но он вас не развращает.

В этом заключается истинное одиночество – пребывать в мире, но не быть им затронутым. Но если вы гордитесь, вы теряете. Если вы думаете: «Я стал кем-то», – ваша лодка не пуста, и вы снова пали жертвой эго.

Человек Дао остается неизвестным.

Совершенная добродетель ничего не создает.

«Не-Я» – это истинное «Я». А величайший человек – никто.

Прислушайтесь… Человек Дао остается неизвестным. Не то чтобы никто о нем ничего не знал, нет, но откроете ли вы его, обнаружите ли вы его – это зависит от вас. Он не делает никаких усилий, чтобы быть известным. Стремление к известности исходит от эго, поскольку эго не может существовать в безвестности, оно существует лишь тогда, когда вы известны. Оно существует и питается тем, что люди смотрят на вас, что они обращают на вас внимание, тем, что вы – чем-то важны, значительны.

Но как вы можете быть значительны, если никто о вас не знает? Когда вы известны всему миру, тогда вы кое-что значите. Поэтому люди так гонятся за славой, а если славы достичь не удается, они решают стать отъявленными негодяями – только бы не остаться в безвестности! Если люди не станут хвалить вас, вы предпочтете скорее подвергнуться осуждению, но не в силах будете вынести их безразличия.

Я слышал о политике, у которого одно время было множество последователей. Многие уважали и ценили его – правда, только до тех пор, пока он не пришел к власти, в политике все скоротечно…

Когда вы не у власти, вы выглядите совершенно невинным, потому что, если власти у вас нет, то что вы можете сделать, как вы можете принести какой-то вред? Ваша истинная природа становится известна только тогда, когда вы получаете власть.

Вспомните сторонников Ганди в Индии до провозглашения независимости – они были ну просто святыми! А теперь все перешло в другую крайность. Теперь большинство из них погрязли в коррупции. Что случилось? Простой закон: когда они не у власти, они смахивают на голубей, они невинны; когда у них появляется власть, они становятся похожими на змей, пронырливых, продажных кровопийц.

Ваша настоящая природа проявляется только тогда, когда у вас есть власть. Лишь тогда, когда вы можете причинить вред, становится ясно – будете вы вредить или нет.

Лорд Эктон как-то заметил: «Власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно». Нет, это неправильно. Власть никогда не развращает, она лишь выявляет продажность, позволяет ей проявиться. Как может власть развращать? Вы уже были развращены, но это никак не могло реализоваться. Вы уже были безобразны, но стояли во тьме. Теперь вы ярко освещены, но не будете же вы утверждать, что это свет обезображивает вас? Нет, свет лишь выявляет ваше уродство.

…Этого политика очень ценили и любили, он был харизматичной личностью. Затем он пришел к власти, и все против него ополчились. Он оказался за бортом, снискал дурную славу, его ругали на каждом углу, и поэтому ему пришлось покинуть свой город; люди не дали бы ему там жить спокойно – столько зла он причинил.

И вот они с женой подыскивали себе новый дом в каком-нибудь другом городе. Они побывали во многих городах, чтобы присмотреться и решить, где остановиться. И вот в одном из городов люди стали забрасывать его камнями. Он обрадовался: «Вот тут мы и будем жить, выберем этот город».

«Ты что, обезумел? – воскликнула жена. – Ты спятил? Люди швыряют камни».

«По крайней мере они не безразличны», – возразил политик.

Безразличие ранит вас больше всего, потому что эго не может существовать в безразличии. Хоть за меня, хоть против меня – вот что нужно эго для существования, – но только не будь безразличен ко мне, потому что как я смогу существовать без этого, как без этого сможет существовать эго? Человек Дао остается неизвестным. Это означает, что он не разыскивает людей, чтобы те узнали, кто он на самом деле. Если они хотят узнать, то это они должны разыскать его.

Совершенная добродетель ничего не создает. Это одна из основ жизни человека Дао.

Совершенная добродетель ничего не создает, потому что, когда вы совершенны в своей добродетели, вам ничего не нужно. Когда вы добродетельны совершенно, то нет желаний, нет побуждений. Вы совершенны. Как может двигаться совершенство? Только несовершенство движется. Только несовершенство желает создать что-нибудь. Поэтому совершенный художник никогда не пишет картин, а совершенный музыкант выбрасывает свой ситар. Совершенный стрелок ломает свой лук и выбрасывает его, а человек, совершенный как Будда, абсолютно бесполезен. Разве Будда что-то создал? – Поэзию, скульптуру, картину, общественный строй? Он выглядит совершенно несозидательным, бесполезным, он ничего не создал.

«Совершенная добродетель ничего не создает», – потому что ей ничего не нужно. Созидание рождается от желания, созидание рождается из-за того, что вы несовершенны. Вы создаете что-то для компенсации, потому что чувствуете себя нереализованным. Когда вы абсолютно совершенны, зачем вам что-то создавать, зачем вам творить? Тогда вы сами превращаетесь в великолепие творения, тогда ваше внутреннее существо само по себе столь совершенно, что ничего больше не нужно.

«Совершенная добродетель ничего не создает». Если бы мир был добродетелен, отпали бы все утилитарные, практические цели. В совершенном мире не будет созидания – останется только игра. Тогда все что угодно станет просто игрой. Вы наслаждаетесь этим, но вам это не нужно. Совершенный мудрец абсолютно бесполезен.

«Не-Я» – это истинное «Я».

Когда вы чувствуете, что вас нет, – тогда вы впервые по-настоящему есть, потому что то, что мы обычно называем словом «Я», – это не что иное, как эго. Вот почему Будда, Лао-цзы, Чжуан-цзы, все они говорят, что «Я» – не существует, что атмана нет. Не то чтобы его и в самом деле не было – так говорится, что атмана нет, что «Я» – нет, потому что ваше эго настолько хитро, что может за этим спрятаться. Вы можете говорить: «Ахам Брахмасми, я есть Брахман… Аналь хак, я есть Бог», – и за всем этим может прятаться эго.

Будда говорит, что некому самоутверждаться, внутри вас нет «Я». Будда добавляет, что вы похожи на луковицу: вы чистите, вы продолжаете счищать слои шелухи, и в конце концов ничего не остается. Ваш ум похож на луковицу – только продолжайте счищать шелуху. Это и есть медитация – счищаете, счищаете слои шелухи, и однажды наступает момент, когда ничего не остается. Это небытие – и есть ваше истинное я. «Не-Я» – это истинное «Я». Когда лодка пуста, только тогда, в первый раз, в этой лодке – вы.

А величайший человек – никто.

Так получилось, что Будда отрекся от королевства. И он отправился на поиски, от одного леса к другому, от ашрама к ашраму, от мастера к мастеру. До этого он никогда не ходил босиком, но теперь он был просто нищим. Он шел по берегу реки, ступал по песку, и на нем оставались следы его ног.

Пока он отдыхал в тени дерева, его увидел астролог. Этот астролог возвращался из Каши, где обучался наукам. Он достиг в астрологии мастерства, абсолютного совершенства, и теперь, поскольку стал великим специалистом в этом деле, он возвращался обратно в свой город, чтобы заняться практикой. Он увидел на мокром песке эти следы и был обескуражен: «Эти следы не могут принадлежать обыкновенному человеку, просто гуляющему по песку босиком в такое жаркое лето, в полдень! Эти ступни великого императора, чакравартина». Чакравартин – это император, который правит всем миром. Все признаки указывали на то, что этот человек был чакравартин, император всего мира, всех шести континентов. Но с чего это чакравартин станет ходить босиком по песку в такой жаркий летний полдень? Это было невозможно!

У астролога были с собой его самые ценные книги. Он решил: «Если такое возможно, я выброшу все эти книги в реку и навсегда забуду астрологию, потому что это абсурд. Это совершенно невероятно – встретить человека со стопами чакравартина. Раз в миллионы лет человек становится чакравартином, и что этому чакравартину делать здесь?»

Так он пошел по следам, чтобы отыскать того, кто их оставил, и увидел Будду, сидевшего под деревом с закрытыми глазами, он отдыхал, и тогда астролог пришел в еще большее смущение. Он совершенно растерялся, потому что лицо Будды тоже было лицом чакравартина. Но этот человек выглядел нищим, и чаша для подаяния была тут же, рядом с ним, и одет он был в лохмотья. Но у него было лицо чакравартина, так что же астрологу оставалось делать?

«Я совершенно сбит с толку, пожалуйста, помоги мне, – сказал он. – У меня есть только один вопрос, который я хотел бы задать. Я видел следы твоих ног и изучил их. Они должны принадлежать чакравартину, великому императору, который правит всем миром, его королевство – вся земля, но ты – нищий. Так что же мне теперь делать? Должен ли я выкинуть все мои астрологические книги? Двенадцать лет моих усилий в Каши были потрачены зря, а те люди, что обучали меня, – дураки. Я зря растратил самую важную часть моей жизни, так успокой меня. Скажи мне, что мне теперь делать?»

«Не стоит переживать, – ответил Будда. – Это больше не повторится. Возьми свои книги, отправляйся в город, начинай заниматься своей практикой и не думай обо мне. По рождению я должен был бы быть чакравартином. Эти мои следы отражают мое прошлое».

Все ваши следы отражают ваше прошлое – линии на вашей руке, вашей ладони, несут ваше прошлое. Вот почему астрология и хиромантия всегда правдивы, когда речь заходит о прошлом, но не столь правдивы в отношении будущего и уж абсолютно ложны, когда дело касается будды. Тот, кто отбросил прошлое, движется в неведомое – и вы не в силах предсказать его будущее.

Будда объяснил: «Ты не столкнешься больше с человеком, от которого столько хлопот. Не волнуйся, это не повторится, считай это исключением».

Но астролог попросил: «Еще несколько вопросов. Скажи мне, кто же ты такой: это действительность, или мне все это снится? Чакравартин, сидящий, как нищий? Кто ты? Не переодетый ли ты император?»

«Нет», – ответил Будда.

Тогда астролог спросил: «Но лицо твое так прекрасно, так умиротворенно, оно полно внутренней тишины. Кто ты? Не ангел ли ты, сошедший из рая?»

Будда ответил: «Нет».

Тогда астролог обратился к нему со словами: «Наверное, так спрашивать невежливо, но при виде тебя этот вопрос возникает сам собой. Человек ли ты? Если ты не император, не чакравартин, если ты не дэва из рая, то человеческое ли ты существо?»

И Будда объяснил: «Нет, я – никто. Я не принадлежу ни к какой форме, ни к какому имени».

«Теперь ты еще больше озадачил меня. Что ты имеешь в виду?» – воскликнул астролог.

И вот что имел в виду Будда:

А величайший человек – никто.

Вы можете быть кем-то, но вы не можете быть кем-то величайшим. Всегда где-нибудь в мире найдется кто-нибудь еще, кто более велик. Но кто этот «кто-нибудь»? Вы меряете по себе. Вы говорите, что этот человек велик, – но что является мерой? Мерой являетесь вы.

Ложка меряет океан. «Этот человек велик», – говорите вы. Вы, как и многие другие, говорите: «Этот человек велик», – и вот благодаря вам он становится великим!

Нет. Если в этом мире человек является кем-то, он не может быть величайшим, потому что океан нельзя измерить ложками. А все вы – это чайные ложки, измеряющие океан. Нет, это невозможно.

Так что действительно величайшим будет тот, кто среди вас никто. Что имеет в виду Чжуан-цзы, когда говорит: «Величайший человек будет никем?» Это значит, что он будет неизмеряемым. Вы не можете его измерить, вы не можете повесить на него ярлык, отнести к какой-нибудь классификации, вы не можете ответить на вопрос: «Кто это?» Он просто не поддается измерению. Он просто выходит за пределы – дальше, и дальше, и дальше… И ваша чайная ложечка падает на землю – потому что это неизмеряемо…

Бог должен быть никем. Он не может быть кем-то, потому что кто может сделать его кем-то? Вы? – Тогда вы должны мерить Бога по себе. Тогда вы должны быть более великим, чем Бог, а чайная ложка должна стать более великой, чем океан. Нет, Бога нельзя измерить, он так и останется никем.

Я хочу снова вернуться к тому Сумасшедшему, равви. В своих молитвах он имел привычку говорить следующее: «Боже, ты и я – мы оба странники в этом мире».

И вот однажды кто-то из учеников услышал его молитву, где он говорил: «Боже, ты и я – мы оба странники в этом мире».

«Что ты имеешь в виду? – спросил ученик. – Ты и Бог – странники?..»

И тот ответил: «Бог – никто, и я – никто. Мы неизмеряемы, безмерны… Ты не можешь измерить его, и ты не можешь измерить меня…»

«Кто-то» означает, что вас можно измерить. Вас можно назвать, отнести к какой-то категории. Вы известны. «Никто» означает, что кто-то остается непознаваемым. Что бы вы ни знали, ваше знание никогда не сможет охватить его. Вы всегда будете понимать, что и это – еще не предел. И чем больше вы приближаетесь к нему, тем более величественным и необъятным он становится. Приходит момент – и вы просто выбрасываете чайную ложку, вы прекращаете всякие попытки измерять. И только тогда вы приближаетесь к величайшему человеку, человеку Дао.

На сегодня достаточно.

* Еврейский религиозный праздник.