Глава 1
К глубокому разочарованию рядового Николаева, и в этом хорошо освещенном дворе никто не заглянул в обезьянник. Но в окошко было хорошо видно, как третий бандит что-то выгружал из машины и подносил к крыльцу.
Там груз принимала молодая женщина. Другая, постарше, стояла на крыльце, придерживала дверь, не давая ей закрыться, и командовала. Разгрузка закончилась быстро.
Третий бандит заскочил на пассажирское сиденье, и машина выехала на темную улицу села. Дворовые ворота от ветра придерживала та самая молодая женщина, которая и заносила домой груз.
Надо сказать, что срыв его планов не стал для Алексея ударом. Он только оттягивал его освобождение, но не делал его невозможным. Более того, боец спецназа ГРУ на полном серьезе думал о захвате бандитов в плен. Это не обязательный, но весьма желательный результат всех его действий.
Рядовой Николаев не был слабым духом человеком, которого легко сломать, нарушив его намерения. Обломалась одна возможность, подвернется другая. Главное, не отчаиваться и постоянно следить за ситуацией. Новый план, иная возможность появится обязательно.
Кто первый лопухнется, тот и проиграет. Бандиты первыми допустят какую-то оплошность, и рядовой Николаев станет победителем. Он своего момента не упустит, обучен ловить его. А они этого не умеют.
Жесткий «уазик» опять трясся на улицах села. Время от времени, особенно часто на поворотах, свет фар выхватывал очертания домов, которые запомнить было невозможно, освещал темные окна, наверное, проникал в комнаты и шарил по стенам. Но никто не вышел посмотреть, что за машина здесь катается, не поинтересовался, кто сидит связанный в обезьяннике этой машины.
Несколько раз Алексею казалось, что они уже выехали за пределы села. На поворотах свет фар вырывал из ночи холмы, покрытые жухлой травой. Машина начинала не просто трястись, а давать основательные пинки людям, сидящим позади.
Связанные руки не позволяли Николаеву за что-нибудь уцепиться. Он болтался из стороны в сторону и без конца подпрыгивал. Хорошо еще, что «уазик» – машина с высокой крышей и проломить ее имеет возможность только очень высокий человек.
Мысль о том, что его везут куда-то далеко от этих мест, у пленника даже не возникала. Если бы бандиты хотели это сделать, то зачем тогда им требовалось кружить по селу? Подтверждая мысли рядового Николаева, «уазик» дважды выезжал за пределы селения и возвращался туда.
Маскировка наивная, рассчитанная на дураков, которые не чувствуют поворотов. Рядовой Николаев их ощущал и вообще не потерял ориентации в пространстве. При всей немалой продолжительности этой поездки он понял, что вернулись они туда же, откуда выехали.
В этот раз ворота были открыты заранее. Машина сразу, без задержки въехала во двор. Потом кто-то позаботился закрыть ворота. Темнота не позволяла пленнику увидеть, кто ходил по двору. Шагов за звуком изношенного говорливого двигателя было не слышно. Николаев даже не смог понять, мужчина это или женщина.
Садист, сидящий напротив Алексея, зашевелился. Бить ногой в темноте резона не было. Неточный удар чреват встречной автоматной очередью.
Потом открылась дверца, появился небольшой свет. Сначала в обезьянник заглянул автоматный ствол. Только после этого ключ в руках бандита в полицейской форме нашел замочную скважину в замке решетки.
Пока еще бандиты опасались рядового Николаева и были настороже. Но бдительность, как всегда бывает, притупляется со временем. Надо немножко подождать, и тогда момент обязательно представится.
Иначе и быть не может!..
У Антона Денисова был выходной день. Железнодорожный график работы – двенадцать часов в дневную смену, столько же отдыха и работы ночью, потом сутки свободны – вполне устраивал его и даже казался удобным. По крайне мере, Антон мог отдаться своему любимому занятия – чтению.
Читал он много с самого детства, хотя никогда не имел собственной библиотеки и пользовался государственными. В этот раз, после ухода гостей, которых Антону было от всей души жалко, он тоже взялся за книгу. Однако Денисов долго не мог сосредоточиться и некоторые страницы перечитывал по паре раз.
Его мысли постоянно возвращались туда, на дорогу в Татарии, к машине, ярко-желтому «Шевроле» с двумя широкими черными полосами на капоте. Сразу после ухода несчастных родителей Лариса влезла в Интернет и узнала, что эти черные полосы были фирменным украшением данной модели. Они наносились на корпуса автомобилей еще на заводе.
Но Антон постепенно освобождался от печальных мыслей о трагедии, случившейся месяц назад. Он вошел в процесс чтения и просидел за книгой до половины ночи. Лариса, кстати, всегда говорила, что ночь для нее – самая рабочая пора. Именно в это время ей всегда хорошо пишется и лучше всего работает воображение. Но она уже легла спать, а Антон все читал.
Поэтому утром он, как и жена, не торопился подняться. Встать его заставил только звонок в дверь. Антон натянул штаны на худые ноги и пошел открывать, по пути глянув на часы. Было уже начало двенадцатого. Гости оказались совсем не ранними, как Антон думал вначале. Так и так пора вставать.
Взгляд в дверной глазок подсказал ему, что за дверью стоят трое мужчин. Денисову почему-то показалось, что это военные. Наверное, потому что умыться не успел, да и сон ему под влиянием книжки, прочитанной ночью, снился какой-то военный.
Так у Антона часто случалось – о чем читает, то потом и видит. Он не умел анализировать свои фантасмагории, вообще не знал, как к ним относиться, а всяким сонникам не верил ни на грош.
Сейчас, когда Антон открывал дверь, в его голове мелькнула мысль: «Сон в руку».
Но сон оказался здесь ни при чем. За дверью стояли не военные, а трое сотрудников полиции.
– Вы – Антон Денисов?
– Я.
– Старший оперуполномоченный уголовного розыска капитан Лавренев, – представился тот, что стоял впереди. – Это мои коллеги.
– Слушаю вас. – Антон откровенно зевнул. – Чем могу быть полезен?
– Поговорить хотелось бы. Не возражаете? – Не дожидаясь ответа, капитан Лавренев шагнул за порог.
Коллеги последовали за ним. Они хотели сразу пройти в комнату.
– Не туда, – сказал Антон чуть грубо и хрипло. – Там жена еще спит. Пойдемте на кухню, вот сюда.
Сотрудники полиции не научены разуваться в чужих квартирах. Они оставили за собой мокрые, грязные следы. На улице со вчерашнего дня не прекращался дождь, и с незваных гостей текло как из водосточной трубы. Наверное, машины у них под рукой не нашлось, и добирались они сюда своим ходом.
– Чем могу быть полезен? – повторил Денисов свой вопрос.
– Сейчас объясним. – Капитан с видом хозяина уселся за стол, расстегнул молнию на затертой кожаной папочке, вытащил несколько каких-то бланков, ручку и собрался, видимо, писать протокол допроса.
Так, по крайней мере, показалось Антону Денисову. Он попытался своими методами узнать, что полиции нужно, но ничего не добился. Видения у него всегда возникали сами собой. Антон очень редко мог выяснить что-то, образно говоря, под заказ. Как правило, требовалось какое-то возбуждение, стимул, чтобы все это заработало.
– Сначала шапку бланка заполним. Фамилия, имя, отчество?
– Антон Иванович, – сказал Денисов и не поторопился назвать фамилию, тем более что полицейские ее уже знали.
Но имя-отчество он произнес тоже не безразлично. Таким вот образом Антон проверял интеллект тех людей, с которыми встречался.
Люди образованные часто с ехидцей переспрашивали:
– Деникин?
– Нет, просто Денисов, – отвечал он.
Капитан Лавренев на имя-отчество не среагировал и про Деникина не вспомнил. Может быть, он вообще не знал, кто это такой.
– Образование?..
– Высшее.
– Семейное положение?..
– Женат.
– Родились где?
– Под Челябинском.
– Ах, вот, значит, какая связь. А я-то думал!.. Ладно. Об этом потом. Где именно под Челябинском? Город, поселок? Нужно точно указывать.
– В тюрьме. На зоне. Мать меня там родила и умерла. Я потом в детском доме воспитывался. Там же, в Челябинске.
Сотрудники полиции переглянулись и понимающе кивнули друг другу. В таком раскладе их что-то устраивало.
Поэтому следующий вопрос прозвучал совершенно естественно:
– Судимости есть?
– Нет.
– Значит, будут, – спокойно, даже лениво, но уверенно сказал один из полицейских, глядя за окно, мимо Антона. – Место рождения человеку не случайно дается.
Антон в глубине души возмутился, и это чувство сыграло свою роль. Оно стало тем самым толчком, которого ему не хватало. Денисов увидел ситуацию даже четче, чем ему хотелось бы.
– Если и буду сидеть, то, надеюсь, не в одной зоне с вами, товарищ старший лейтенант. – На сотруднике полиции, обещавшем Денисову судимость, были погоны с тремя звездочками. – Вас уже сегодня арестуют за вчерашнюю взятку. Следствие пройдет достаточно быстро, а потом будет и суд.
– Ты чего мелешь! Какую взятку?! – возмутился старший лейтенант.
– Которую вам эти трое кавказцев дали за отказ в возбуждении уголовного дела по факту грабежа. Вы сами прекрасно знаете.
– Так!.. – сказал капитан. – Копылов, ты что, вчера закрыл это дело?
– Там доказательств никаких, – возмутился старший лейтенант. – Одно только опознание потерпевшего. А он пьяный был. Что этот тип мог вспомнить в таком состоянии?
– Опознание как проводилось?
– По форме. Девять человек выставляли.
– Он троих опознал?
– Ну и что? Совпало. Потерпевший сам перед этим говорил, что для него все кавказцы на одно лицо.
– Может быть, вы не здесь будете все это выяснять? – спросил Антон. – Давайте побыстрее закончим.
– Нет, побыстрее не получится, – сказал капитан. – Первый вопрос. Знакомы ли вы с индивидуальным предпринимателем Лимоновым Вячеславом Яковлевичем?
На кухню из комнаты вошла Лариса, проснувшаяся от незнакомых голосов, и спросила:
– А кто это такой?
Антон вслед за ней повторил:
– А кто это такой?
– Не признаете факт знакомства? Хорошо, я так и запишу. – В голосе капитана прозвучало недовольство или даже легкая угроза.
– Пишите, – заявил Денисов и равнодушно пожал плечами.
Капитан Лавренев записал.
– А что вам вообще нужно? – вдруг взбеленилась Лариса. – Объясните хоть по-человечески, если по-русски разговаривать не разучились, зачем пришли!
Лавренев поднял на нее взгляд вместе с бровями и осведомился:
– Вы, как я полагаю, жена?
– Жена.
– Я пока не знаю, вместе со своим мужем вы работали или нет, но обязательно это выясню. А пока могу вам сообщить, что ваш муж задержан по подозрению в убийстве, совершенном по предварительному сговору в составе организованной группы. Серьезное обвинение. Большой срок грозит.
– Вы о чем говорите? – возмутилась Лариса. – Какое убийство?
– Точно указать родителям, где закопан труп, мог только соучастник убийства, – сказал, как отрезал, капитан, повернулся к Антону Денисову и проговорил: – Ты вчера передал карту родителям убитого гражданина. Сегодня утром полиция того района откопала труп. Точно в указанном месте.
На Антона вдруг снова накатила горячая волна. Даже глаза стало слегка жечь изнутри.
– Лариса, позвони по номеру… – Он назвал несколько цифр. – Расскажи обо всем, что произошло.
Лариса повторила номер, чтобы запомнить.
Капитан Лавренев записал его на полях бланка протокола, тут же достал мобильник и куда-то позвонил.
– Капитан Лавренев. Оленька, быстро пробей мне такой вот номер. – Он назвал цифры. – Я жду, сразу сообщи. – Сотрудник полиции не убирал мобильник от уха.
Ответили ему быстро, меньше чем через минуту.
– Все. Понял. Спасибо, – проговорил он.
Взгляд Лавренева был насмешливым и торжествующим.
– Не поможет это тебе, Денисов. Сейчас не те времена. А что такое управление «Z»? Я вроде бы с ФСБ несколько раз сотрудничал, а о такой структуре не слышал.
– Управление «Z»? – переспросила Лариса. – Это еще что такое?
Капитан недовольно скривился.
– Телефон, который дал вам ваш муж, принадлежит управлению «Z» ФСБ России. Только сейчас не те времена, когда КГБ могло следственным органам приказывать. Теперь у нас есть закон. Я соглашусь, что он работает не всегда и не для всех действует. Но в данном случае работать будет. Кроме того, ФСБ – это далеко не КГБ.
– Про отношение следственных органов к закону вы лучше спросите у своего старшего лейтенанта, – посоветовал Антон.
Капитан перестал кривиться и просто недовольно нахмурился. Похоже было, что Лавренев привык, чтобы его боялись. Он искал способ запугать человека, подозреваемого в убийстве.
– Я хотел провести предварительный допрос здесь, но не получается. Лучше уж у нас в управлении. Собирайтесь, поедем. – Капитан вытащил из чехла на поясе наручники и демонстративно положил их на стол.
– У вас машины нет, – сказал Антон, вспомнив, в каком виде заявились к нему эти менты.
– Вызовем. Наверное, наша оперативная уже освободилась.
– Выходи! – прозвучал приказ.
Стволы смотрели прямо в грудь пленника.
Рядовой Николаев понимал, что он бандитам не виден, хотя они различимы. Пусть и не отлично, но вполне нормально для того, чтобы атаковать их. Однако об этом и речи быть не могло. В узком пространстве обезьянника некуда было спрятаться, невозможно уклониться от автоматной очереди.
Алексей ведь не имел даже бронежилета, который уже примерил садист и забыл снять. Первая же пуля его остановит. Да и бронежилет в такой ситуации панацеей быть не может. Слишком мала дистанция, да и направление ствола прямое. Бронежилет спасает, когда стреляют под углом или издалека.
Командир взвода старший лейтенант Крамолов всегда учил солдат, что свой организм уважать надо, не подставляться ни под пулю, ни под удар. Он всегда ответит на это взаимностью.
Какой смысл был Алексею сейчас подставляться? На что ему можно было рассчитывать, когда он один, безоружный, против трех автоматных стволов? Пусть боец спецназа ГРУ и просчитал заранее ситуацию по своему освобождению, но сейчас она другая и не несет в себе ничего хорошего.
Значит, следует просто ждать, представлять обстановку, просчитывать ее, даже создавать самому и использовать, когда наступит подходящий момент. Он ведь сейчас не видел даже садиста, сидящего напротив. В ответ на любое его резкое движение последовало бы нажатие спускового крючка автомата снизу, с земли.
Поэтому рядовой Николаев спокойно выставил из обезьянника сначала одну ногу, потом вторую, придержался двумя связанными руками за дверь и спрыгнул на землю. При этом он получил болезненный тычок автоматным стволом в спину. Садист не удержался!..
Этот негодяй тоже собирался вылезать из машины, поэтому Алексей сделал шаг в сторону. Пленник подсуетился очень даже вовремя, потому что тут же последовал удар ногой. Он должен был бы прийтись между лопаток, но получилось так, что башмак садиста лишь попусту рассек воздух, как час назад – приклад. Садист не удержался в обезьяннике и опять упал сам, без всякого внешнего воздействия.
Мат и смех взвились до небес. Впрочем, сам Николаев даже не улыбнулся. Он смотрел на ситуацию и не проявлял своих эмоций. Хотя мысленно Алексей опять представил, как он обернулся и врезал каблуком в физиономию бандита.
Он на будущее отложил в памяти очень полезный факт: садист неуклюж и на ногах держится неуверенно. Тело у него крупное, большое и сильное, а ноги, видимо, слабые. Они с трудом носят такое тело. Любая потеря равновесия чревата для садиста падением. Как он еще умудряется ничего себе не ломать? Хотя, может быть, такое и случается, но не каждый день.
Садист выдавал такой отборный мат, что не каждый сантехник или грузчик сумел бы его повторить. Внезапно окно дома осветилось. Потом открылась дверь. На крыльцо вышла женщина, а за ней – девочка лет пятнадцати. Садист заткнулся так резко, словно язык откусил, и на ноги вскочил как солдат при появлении в казарме генерала.
Женщина смотрела перед собой властно и холодно. Девочка из-за ее спины проскочила на крыльцо, подбежала к садисту, сказала что-то на своем языке и крепко обхватила его руками.
На то, чтобы хорошо рассмотреть девочку, света явно не хватало, но все же рядовой Николаев удивился, что у этого редкого урода такая красивая дочь. Еще больше он удивился, что это грубое и злое существо, оказывается, можно любить. Да, девочка явно обожала садиста и была рада его появлению.
Женщина что-то сказала. Ответил ей третий бандит. Разговор велся на каком-то местном языке, которого рядовой Николаев не понимал, но говорили явно о нем, о пленнике.
Женщина была чем-то недовольна. Высокая, властная, она казалась той силой, которая правит не только в этом доме и дворе, но и за их пределами. Все трое бандитов ее откровенно побаивались. Их тон был даже слегка услужливым.
Но разговор не завершился. Посреди пространной речи, с которой к женщине обращался садист, она вдруг резко повернулась, что-то сказала девочке и ушла в дом.
Где-то совсем рядом вдруг сильно и грубо залаяла собака, судя по всему, очень крупная и злая. Рядовой Николаев, услышав этот лай, лишь слегка вздрогнул. Все три бандита испуганно шарахнулись в сторону, словно псина была между ними, посреди двора.
К собаке пошла девочка. Она сделала всего несколько шагов к высокому, почти в ее рост, деревянному забору, скрипнула калиткой и вошла куда-то. При этом девочка что-то говорила на своем языке, высоким тонким и певучим голосом.
Похоже было, что собака находилась в вольере, потому что не бряцала цепь, как обычно бывает, когда животина с нее рвется. Почему собака не залаяла сразу, когда машина въехала во двор и из нее вышли люди, Алексею было непонятно.
– Адина сказала, что ты, если захочешь, все равно убежишь, – сказал бандит в полицейской форме, ткнув рядового Николаева в живот стволом автомата. – А если не убежишь, то принесешь всем нам несчастье. Она хочет, чтобы ты что-то для нее сделал, а потом убежал. Мы тоже хотим свое дело сделать. Я все равно возьму за тебя деньги. А потом уж и убегай, куда хочешь. И мне, и Устасу, и Джанхоту – всем нам наплевать на твою жизнь. Оставайся живым и здоровым. Мы не те люди, которые просто так будут человека убивать. Но нам деньги нужны, и мы их получим.
– Кто такая Адина? – поинтересовался Алексей, вопросительно поднял брови и кивнул в сторону двери, в которую только что вошел садист с какой-то коробкой.
– Жена Устаса. Мы ее охраняем. Она – видящая[1].
Третий бандит ткнул полицейского локтем в бок и тот резко замолчал. Видимо, понял, что стал болтать лишнее.
Садист вышел на крыльцо, посмотрел на всех сверху и пробурчал:
– Заходи. – Этот приказ явно относился к рядовому Николаеву.
Алексей посмотрел на двух других бандитов. Тот из них, который был в полицейской форме, подтолкнул его стволом автомата в сторону крыльца. Пришлось идти. Собака при движении пленника залаяла сильнее, словно понимала его положение в этом дворе и не хотела пускать в дом. На крыльце Устас остановил рядового Николаева и долго ковырялся, распутывая узлы на руках, которые сам же и затянул.
– Да разрежь ты, – сказал третий бандит. – Дать нож?
– Веревка хорошая, жалко.
Алексей понял, что Устас соответствует характеристике, которую ему дал у крыльца магазина третий бандит. Он и в самом деле жадный.
Узлы наконец-то поддались толстым грубым ногтям Устаса. Рукам пленника стало легче без веревок. Николаев начал усиленно растирать запястья. Застывшая кровь ринулась в сосуды кистей и пальцев, и это было даже больно. Впечатление такое же, как после мороза, когда ты долго ходил с голыми руками, а потом попал в теплое помещение. Тогда кровь тоже начинает с силой прорываться в пальцы. Только здесь все ощущения были в несколько раз сильнее.
– Иди за мной, – сказал садист Устас и первым двинулся в дом.
Девочка в это время вышла из собачьего вольера и тоже направилась в дом. Алексей слышал, как она легко взбежала на крыльцо и шагала за его спиной.
Вообще-то момент для освобождения был вполне подходящий. Нанести удар садисту, сорвать у него с плеча ремень автомата и броситься назад, на крыльцо. Там сразу расстрелять гада-полицейского и его сообщника, сесть в машину, выбить ворота тяжелым металлическим бампером и уехать.
Смущала рядового Николаева только девочка, идущая сзади. Она, разумеется, никак не смогла бы помешать побегу. Конечно, очень тяжело на глазах у дочери убивать отца, которого она любит. Тем не менее Алексей уже начал подбирать шаг, чтобы совершить скачок, который добавляет в удар скорости и веса.
Тут из боковой двери вдруг вышла Адина, хозяйка этого дома. Женщина смотрела на рядового Николаева так, словно читала его мысли. Этот взгляд сковывал все движения бойца спецназа ГРУ, делал его тело вялым и непослушным.
– Бурлият, иди к себе в комнату, – сказала женщина, взглянув за спину пленника.
Она говорила по-русски, чтобы ему было понятно, и совсем без акцента.
– Спать ложись, уже поздно, ночь на дворе.
– Хорошо, мама.
Алексей, не оборачиваясь, почувствовал, что открылась дверь, мимо которой он только что прошел. Девочка ушла туда. Она тоже говорила без акцента, что вообще было редкостью для горных дагестанских сел. Многие дети в этом возрасте здесь вообще не знают русского языка, а если и говорят на нем, то с ужасным акцентом.
– Как тебя зовут? – спросила женщина солдата.
– Алексей Николаев.
– Ты, Алексей Николаев, не шуми. Я только один раз говорю и сказанного не повторяю. Веди себя смирно. По крайней мере пока. – Эти ее слова прозвучали как откровенное предупреждение, угроза и какой-то непонятный намек.
Алексей не слишком хорошо понимал, что такое видящая, но предположить мог. В его понятии это было то же самое, что и ведьма. Хотя и это понятие многие трактуют по-разному. Для одних ведьма – это Баба Яга в разных обличиях, для других – та, которая ведает, знает все наперед.
Рядовой Николаев не понимал, как относиться к Адине и к ее словам, поэтому спросил:
– Что такое это «пока»? Чем оно отличается от «сейчас»?
– Позже тебе придется побуйствовать. Тебя для этого и привели сюда. Ты будешь здесь нужен, потому что тебе кое-что дано. А сейчас я не разрешаю.
– Я разве когда-то буйствую? У меня вообще нет такой склонности.
– Зато у тебя есть склонность к убийству. Ты умеешь делать это. Не пытайся пока убивать Устаса. Он добрый человек, хотя очень боится показывать такое свое качество. Среди современных кавказских мужчин оно считается позорным пороком.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь.
– Потом поймешь. Подожди несколько дней. Все сам сообразишь. И скажи спасибо Бурлият, – сурово добавила Адина, словно не слышала его слов. – Это она тебя пожалела, почувствовала что-то такое, чего не уловила я. Я-то не слишком жалостливая. Пожелай счастья нашей девочке, лишенной его.
– Счастья ей! Только почему же она его не имеет? – Алексей замедлил шаги, приближаясь к женщине, но Устас, идущий впереди, не отреагировал на это.
– Ей скоро предстоит перенести множество тяжких бед, а она слепая. Разве ты не заметил?
– Извините. Не заметил, – честно сказал Николаев. – Она ходит так, будто все видит. И глаза у нее красивые.
– Красивые глаза тоже могут не видеть. А ходить она привыкла, все здесь знает. Каждый шаг повторяется изо дня в день. Скоро у нее этого дома не будет. Девочке придется учиться ходить в других местах. Все будут ее обижать. Защити ее, Алексей Николаев. Ты сможешь это сделать. Я знаю то, что не известно другим людям. Ты сможешь, захочешь и сделаешь это. Иначе с тобой всю оставшуюся жизнь будут происходить такие несчастья, о которых ты станешь жалеть, но никогда не сможешь от них избавиться. Нет такой силы, которая могла бы справиться с моим наговором. У вас, у русских, это, кажется, называется порчей. Если ты не сделаешь, что я прикажу, я наведу ее на всю твою жизнь. До самой смерти будешь страдать!
Садист Устас прошел мимо жены, замедлил шаг, но что-то сказать не решился и повернул направо. Адина плавной тенью скользнула в свою дверь и без звука прикрыла ее.
Алексей тоже свернул направо, вслед за садистом Устасом.