ГЛАВА 4
– Аллах Акбар, – раздалось завывание прямо у меня под ухом.
Я так испугалась, что выпрыгнула из кровати. И только уже стоя на полу, сообразила, что Верницкий опять оказал мне медвежью услугу. Он обладает удивительным свойством – просыпаться всегда самостоятельно, с точностью до минуты. Говорит – это у него с детства.
Зато я могу спать как сурок – сколько угодно. И, чтобы этого не допустить, ехидина в образе человека, уходя на работу, положила рядом с моей подушкой будильник. Господи, ведь еще полдевятого утра!
– Аллах Акбар, – вновь напомнил о себе механический истязатель моих нервов.
Заткнув ненавистнику рот, я потянулась почесать голову, да не тут-то было. Голова оказалась в бинтах. И тут я вспомнила вчерашние события. Ууууу! Как все запущено оказалось!
Я поплелась к зеркалу и, морщась от отвращения к самой себе, стала распутывать повязку. По счастью, на лбу у меня остались лишь три легких царапины, зато шишка была знатной. Переливающаяся всеми цветами радуги и такой величины, будто под ней спрятан теннисный шарик. Ну и видок! Как в институте показаться? Позорище!
А может, стоит попробовать завить челку и напустить на глаза? Ну и что, что буду выглядеть как болонка? Зато хоть безобразие это прикрою.
Остановившись на таком решении, я поплелась в ванную и по дороге обнаружила записку от Верницкого: «Проснулась? В девять к тебе обещался наведаться твой возлюбленный клиент!»
Так! Грустно вздохнула я. Раз он не написал слово «привет», значит, глубоко на что-то обиделся. А слово «возлюбленный» приписал специально, предупреждая тем самым заранее, что вечером устроит мне очередную сцену ревности. Вот в таких мелочах – весь мой муж. Вникнув в послание доморощенного Отелло (а он меня ревнует ко всем клиентам), я запрыгала как чертик, по квартире. Надо было навести хоть какой-то порядок, самой собраться, да и позавтракать не мешало бы.
Но лишь я успела принять человеческий вид, как послышался звонок, и пришлось идти открывать дверь.
Через порог перешагнул, как и было предсказано в записке, Миша собственной персоной. По плечам он вписывался в дверной проем, а вот голову ему пришлось нагнуть. Прикрыв за собой дверь, он первым делом огляделся вокруг в поисках сиамской, но не увидел ее и, облегченно вздохнув, поздоровался со мной.
К моей бедной Кэри все знакомые относились с опаской. Она была отъявленной мужененавистницей, и запустить когти в гостя мужского пола в последние годы стало ее любимейшей забавой. Не стал исключением и гигант. Еще в самую первую встречу Кэри с ходу располосовала ему руку, едва он потянулся, чтобы погладить спящую сиамскую.
Я провела гостя на кухню (отчего там сразу стало не развернуться) и заварила нам кофе.
– Как чувствуете себя, Валерия Михайловна? – осведомился он, пока я крутилась у плиты.
Вместо ответа я откинула со лба волосы, показывая увечье, и он сочувственно поцокал языком:
– Да уж! Но, как говорится, лучше с шишкой на лбу, чем со свечкой в гробу! Это я к тому, что вы вчера вполне могли в морге оказаться. Помните, что вчера мой помощник говорил? Повезло вам! А насчет машины не волнуйтесь. Страховка вам была сделана по полной программе – от всех рисков, а не только обязательная. Так что, о деньгах не думайте. Недели через две ваша ласточка вновь будет летать.
– А зашел я к вам вот зачем, – продолжил он, принимая из моих рук чашечку кофе. – Вы уже начали искать вора? Встречались с кем-нибудь, разговаривали?
– Да я почти еще ничего не сделала. Лишь определила шесть человек, которые могли совершить кражу, и двоих протестировала. Но этого мало. Впереди еще много работы. Так что и говорить в принципе не о чем.
Я присела на стул и сделала себе четыре крохотных бутербродика. Подумала и полезла в холодильник, но пока прикидывала, что бы предложить Мише, оказалось, что он уже угостился моими изделиями. Пришлось промолчать из вежливости.
– Я бы так не сказал, – допив кофе, прокомментировал мои слова гость. – Вы едва поговорили с двумя кандидатами, а уже вечером чуть не стали трупом…
Меня аж передернуло, когда он употребил это ужасное слово, причем применительно ко мне. Я так разволновалась, что пришлось поставить еще вариться кофе.
– …А из этого следует, что вы с ходу умудрились напасть на вора. И он понял, что вы его подозреваете. Люди за семь тысяч рублей убивают друг друга, а тут семь тысяч долларов. Конечно, он и решил, что от вас надо избавиться. Так что, рассказывайте, с кем вы вчера удосужились переговорить.
Я объяснила Мише, что общалась с бухгалтером Тамарой Семеновной и завхозом Игорем Леонидовичем, по прозвищу Бобер.
– Ясно, – задумался он. – Женщине не под силу додуматься проделать такое с тормозным шлангом, если только у нее не было помощника. А вот мужик на это способен. У этого Бобра есть тачка?
– Есть, – обрадовалась я. – Такая большая иномарка.
– Ну вот. Значит, пора с ним потолковать. Авось, расскажет что-нибудь интересное. Прокатимся, Валерия Михайловна?
– Прокатимся, – в тон Мише ответила я. – Только разговаривать будем без утюгов и мордобоя, хорошо?
– А это, как ваш Бобер захочет, – покладисто ответил Черкасов.
Я быстренько собралась, и вскоре мы уже выходили на улицу. Здесь меня ждало очередное потрясение.
У подъезда между двух черных джипов пристроилась ярко-красная машинка, двухдверная, с раскосенькими глазками «Пежо – 206».
– Что это? – враз ослабев в коленях, промолвила я.
– Ну, пришлось подсуетиться, – стал объяснять Миша. – У одной моей знакомой оказался этот аппарат. Вот я и позаимствовал его на время.
– Зачем? – жалобно простонала я.
А у самой аж глаза на мокром месте оказались.
– Ну, это мы план такой разработали! – растерялся от моей реакции свежеиспеченный доброхот. – Чтобы заставить понервничать…
– Меня? – вновь застонала я.
– Да нет! – передернул плечами Миша. – Того, кто убить вас хотел. Вы едете или нет?
Я согласилась, и он отдал мне ключи с большим брелоком сигнализации, больше похожим на миникомпьютер. Даже небольшой экран присутствовал.
– Короче, – начались неизбежные пояснения, которые так любят делать все мужчины, – тут наворотов – в космос можно полететь. Вот кнопка включить, вот выключить. Вот со звуком, вот без звука. Это кнопка – двигатель завести для прогрева, но это зимой. Это кнопка для поиска машины… А это я вообще не знаю для чего. Владейте, и на лишние кнопки не нажимайте.
Внутри салон оказался схож с ласточкиным интерьером. Но не более того. Все пропахло ужасными автомобильными духами. На стеклах красовались всякие наклейки, по приборной панели расставлены игрушки. И все в таком духе.
Я облегченно вздохнула. Потому что это была совсем другая машина, а не моя ласточка. Как заправский водитель, я включила зажигание, воткнула первую передачу и вырулила на улицу.
Наш маленький караван очень быстро добрался до цели. На дорогу ушло всего полтора часа. Наверное, это потому, что за мной ехали два джипа. Знаете ли, это очень добавляет уверенности в своих силах. Ведь есть разница – одинокая дама на одинокой машинке, или дама в авто, которую сопровождают два джипа?
Я припарковалась у самого подъезда в головной корпус. А эскорт остался чуть поодаль. По договоренности мне следовало разведать обстановку, выяснить где завхоз, и позвонить Михаилу.
Шли занятия, поэтому в коридоре первого этажа было пустынно. Я поздоровалась с вахтершей и поинтересовалась, не видела ли она Боброва.
– Да ходил тут с утра, – сообщила словоохотливая бабка. – Небось, в кабинете своем сидит. А нет, так по делам бегает. Он, чай, человек занятой. Не то, что некоторые, когда хотят – приходят, когда хотят – уходят. А он на ответственный пост назначен. С утра до позднего вечера об институте радеет.
Я поблагодарила и направилась вглубь коридора. Кабинет завхоза находился в глухом тупичке за спортзалом. Этот тупичок использовался как временный склад списанного оборудования и вечно был захламлен старыми столами, стульями, ящиками и мешками. Аудитории в этой части этажа не располагались, поэтому перегоревшие лампы не менялись в закутке месяцами. Оттого здесь было очень даже неуютно.
Осторожно пробравшись к кабинету Бобра, я заметила полоску света, пробивавшуюся из-под двери. Значит он у себя – это хорошо. Я постояла, собираясь с духом, чтобы постучать в дверь. Сердце вдруг заколотилось как бешеное, от волнения.
Неужели завхоз украл мои деньги? Наверное, мог. Вон ведь, как озлобился после теста. Ой, я же еще тесты не обработала. А вдруг это не он? Зря я согласилась на приезд Миши. Их методами правду не узнать. Под пытками кто угодно в чем угодно признается.
И тут у меня созрело решение. Зайду, поговорю с Бобром. Извинюсь перед ним за вчерашнее и скажу, что зря он беспокоился о результатах теста. Дескать, не нашла там ничего компрометирующего. Сама же посмотрю на его реакцию. А дальше будет видно.
Я постучала, но хозяин кабинета не отозвался. Попробовала прислушаться, однако за дверью было все так же тихо. Скорей всего он вышел по делам.
И тут вдруг мной овладело нездоровое, прямо-таки воровское любопытство. Я решила пошарить по кабинету, пока завхоз находился в отлучке. Тем более, что дверь не была закрыта на ключ.
Осторожно нажав на ручку, я толкнула дверь внутрь и сделала первый шаг. Было очень боязно, даже по телу мурашки побежали. Но ничего не случилось. Хляби небесные не разверзлись, исчадья ада не разорвали грешницу. Тогда я, осмелев, распахнула посильнее дверь, и вошла внутрь.
Кабинет как кабинет: шкафы по стенам, два стола со стульями. Везде, даже на подоконнике стопки бумаг. Какие-то механизмы вдоль стен. На потолке люстра без рожков. Портрет Сталина на стене.
Подойдя к столам, я стала открывать ящики, сама не зная, что ищу – не россыпи ведь долларовых пачек? Зато испытала чувство брезгливости от собственных действий.
Дойти до того, что начать шарить по чужим столам! Кошмар какой-то.
Что-то гадкое пробралось ко мне внутрь и засело там. Неужели я так изменилась из-за потери денег? Или под влиянием Черкасова? Или это всегда сидело во мне, но раскрылось только сейчас?
Содрогаясь от этих мыслей, я бросила исследовать содержимое столов и решила выйти из кабинета. Подняла голову и остолбенела.
Пока происходил осмотр ящиков, дверь в кабинет бесшумно закрылась и обнаружила за собой нишу, устроенную в стене непонятно для каких целей.
А вот в эту нишу забился, скорчившись, завхоз Игорь Леонидович. Я сразу поняла, что он мертв, хотя крови не было видно. Просто когда голова ТАК свернута набок, трудно заподозрить жизнь. Да и на лице его уже четко проявилась печать смерти.
И тут до меня дошло, что человек, на встречу с которым я шла, превратился в труп. Мне стало так плохо, что я, не соображая, что делаю, по стенке опустилась на пол и тихонечко завыла. От жалости к самой себе, оттого что Бобер мертв, оттого что никого рядом нет, оттого что это не сон. Господи, да за что же это мне?
Я бы еще долго выла, если бы не зазвонил мобильник.
– Валерия Михайловна, – раздался встревоженный голос Миши. – Мы ждем уже больше пятнадцати минут. У вас все в порядке?
– Не-е-ет! – зашмыгала я носом. – Завхоз мёртвый сидит в нише-е-е!
–Что? – закричал он. – Немедленно уходите оттуда. Вы там что-нибудь трогали? Вас кто-нибудь видел?
– Да-а-а! – заскулила я в трубку. – И трогала-а-а, и видели-и-и!
– Мать твою…, – выругался в трубку Миша, и добавил. – Это я не про вашу маму, Валерия Михайловна! Так, раз такое дело, мы отсюда уезжаем. А вы вызывайте милицию. И срочно придумайте, зачем он вам был нужен. Все. Вечером созвонимся.
У меня не было сил встать и идти куда-то, поэтому я нашла запись ректорского телефона и нажала зеленую кнопку.
– Слушаю вас, – раздался вялый голос Жеребцовой.
– Светлана Аркадьевна, – четко произнесла я. – Это вас Верницкая беспокоит. Я в кабинете завхоза. Его убили.
– Так, ясно, – ответила ректор, только от уныния не осталось и следа, а в голосе прорезался металл. – Ничего не предпринимайте. Сейчас я к вам спущусь.
Я так и сидела на полу, когда из коридора раздался дробный перестук каблуков.
Дверь распахнулась и на пороге возникла Жеребцова:
– Где?
– За дверью, – махнула я рукой.
Светлана прикрыла дверь и застыла, повернувшись ко мне спиной. Довольно долго она стояла неподвижно, словно статуя. А когда повернулась ко мне, то на ее лице не было никаких эмоций.
– Ну же, Верницкая, вы так и будете сидеть на полу? Здесь же грязно, – брезгливо поморщилась она. – Пересядьте в кресло, а я вызову милицию.
Но мне вдруг расхотелось хоть на миг более оставаться здесь по соседству с мертвым Бобром и я, не вслушиваясь в то, что кричала вдогонку Жеребцова, выбежала прочь.
Едва оказавшись на крыльце, я достала сигареты. А, закурив, стала ожесточенно втягивать в себя дым, словно с каждым вдохом надеялась подтвердить собственное существование.
Джипы уже давно растворились в глубине городских кварталов. И я снова осталась одна. Ничего – справлюсь. Придумаю, что соврать милиционерам…
… Милиция и скорая помощь приехали быстро, и институт сразу же загудел как потревоженный улей. Я не хотела ни с кем общаться и решила отсидеться на кафедре. Хорошо хоть коллеги не знали о моей роли в обнаружении Боброва и не приставали с вопросами.
Я уж думала, что про меня забыли. Но, увы, ошибалась! В дверь постучали, и на пороге возник улыбчивый молодой человек в облегающем черном свитере и джинсах.
– У меня есть огромное желание увидеть Верницкую Валерию, – громогласно объявил он о своих намерениях.
– Михайловну, – отозвалась я, а все коллеги удивленно посмотрели на визитера.
– Никаких проблем, мадам! – еще шире улыбнулся он. – Именно это отчество я и хотел произнести, да вы меня опередили. Так кто-нибудь отзовётся?
– Ну, я Верницкая, – посуровела я, уж больно мне не понравился этот мистер Обаяние. – С кем имею честь?
Кроме того, хоть я формально подхожу под определение «мадам», мне оно совершенно не по душе.
– Старший оперуполномоченный Демченко Сергей, – представился он. – Валерия Михайловна, я бы хотел с вами поговорить. Наедине.
И он выразительно посмотрел на изучающих его сотрудников кафедры. Но с профессиональными психологами в гляделки играть себе дороже. Он первым отвел взгляд и спросил меня:
– Может, мы бы могли уединиться в каком-нибудь кабинете?
– Может, и могли бы, – вздохнула я и, взяв ключи от пустующей аудитории, повела туда милиционера.
Там я сразу устроилась за преподавательским столом (хороший психологический ход – нечего ему воображать, что управляет ситуацией), так что ему осталось усесться напротив.
– Спрашивайте, что хотите узнать, – на правах хозяйки выдала я ему разрешение на проведение допроса.
Он вздохнул и достал из папки листы бумаги, какие-то бланки и ручку. Ободряюще улыбнулся и начал свой допрос.
– Ваши фамилия, имя, отчество, где и когда родились, кем работаете, как долго, образование, семейное положение, дети, – посыпались из него вопросы, как из рога изобилия.
Я едва успевала отвечать. Наконец официоз закончился, и он поднял голову, одарив меня очередной улыбкой:
– Когда вы приехали в институт?
– Около одиннадцати часов, – припомнила я.
– И вы сразу направились в кабинет завхоза?
– Да, – удивилась я вопросу. – А что? Это запрещено?
– Нет, – поморщился он. – Значит, можем записать, что примерно в одиннадцать часов вы попали в кабинет. Вы стучали в дверь?
– Естественно, – оскорбилась я. – А почему вы это спрашиваете?
Он вздохнул, но улыбку с лица не убрал:
– Вы постучали. Вам никто не ответил. Верно?
– Верно.
– Но вы все-таки вошли?
– Ну, да, – удивилась я недогадливости милиционера. – А иначе как бы я узнала про несчастье?
– Логично! – согласился он с моим доводом. – А скажите, Валерия Михайловна, вы всегда если вам не отвечают, вламываетесь в кабинеты? В квартиры?
– Что вы себе позволяете? – вспыхнула я. – Нет, конечно!
– А почему вы тогда в этом случае вошли? Никогда без спроса не входили, а тут как магнитом потянуло?
– Не знаю, – пожала я плечами. – Свет горел, а дверь не закрыта на ключ, вот я и вошла.
– Ладно, не знаете, так не знаете. Вот вы заглянули, и увидели, что его нет. А дальше что?
– Ну, я вошла, прошла к столам, а дверь захлопнулась и когда обернулась – увидела его, – попыталась я правдоподобно объяснить свое появление в кабинете завхоза.
– Ясно. Ох уж это женское любопытство, – сочувственно улыбнулся мне милиционер. – То есть вы не успокоились, пока не обнаружили труп. Так? Чем еще можно объяснить ваше поведение?
– Наверное, – растерялась я от его иронии.
– А что вы делали у столов? – последовал новый вопрос.
Тут я вспомнила все детективы, которые прочитала и задала встречный вопрос:
– А у меня будут снимать отпечатки пальцев?
– А вы считаете надо? – съехидничал собеседник.
– Не знаю. Так будут или нет?
– Предположим, что да.
– Меня такой ответ не устраивает, – твердо заявила я. – Да или нет?
– Да! – он это так сказал, словно одолжение сделал.
– Тогда я признаюсь, что выдвигала ящики у столов.
– Ну и как, нашли что-нибудь для себя интересное?
– Вопрос поставлен некорректно, – обошла я расставленную ловушку.
Но милиционер не смутился, а возразил:
– Давайте договоримся, раз и навсегда, что вопросы буду задавать я и такие, какие нужно. И даже если спрошу у вас размер лифчика, или фамилию любовника, то вы обязаны мне ответить.
На что я выдвинула свой контраргумент:
– Если хотите, чтобы я сотрудничала с вами, или как там это называется, то будьте любезны – ведите себя достойно. Хамство – признак слабости.
Нет! Даже моя филиппика не лишила его способности улыбаться. Видно это у него генетическое. Он засмеялся и проговорил сквозь смех:
– Ладно, оставим в стороне содержимое столов… М-г-м, а теперь, Валерия Михайловна, скажите мне, пожалуйста, зачем вам понадобился завхоз?
Я, еще сидя на кафедре, придумала замечательный повод и теперь заторопилась его обнародовать:
– Понимаете, я решила дома сделать ремонт и хотела с ним посоветоваться по некоторым вопросам.
– А он что, такой знатный строитель?
– Ну, наверное, раз он завхоз, – предположила я.
– Вам его кто-нибудь посоветовал? Или вы сами так решили?
– Сама так решила.
– Так если вам нужна консультация и не больше, зачем вы лазали по столам? Вы клептоманка? Или была какая-то определенная цель?
Наш допрос стал уходить в неправильное русло, и я вспыхнула:
– Вы что, подозреваете меня в чем-то? Что это я убила Боброва?
– А откуда, кстати, вы поняли, что он именно убит?
– Так вы подозреваете меня? – продолжала я настаивать.
– Увы, нет, – усмехнулся милиционер. – Боброва задушили, а у него шея была просто бычья. С вашими тонкими ручками там делать нечего.
– И ничего у меня не тонкие ручки.
– Хорошо, хорошо. Да, кстати, вы не заметили ничего странного или необычного?
– Нет, – выпятила я негодующе губы. – Я же впервые была у него. А из необычного заметила только портрет Сталина.
– Жаль, и все-таки очень жаль, что мы так и не услышали, что именно вам понадобилось в столе у завхоза, – подвел итоги допроса мой мучитель, и стал складывать бумаги в папку.
А потом добавил:
– Не прощаюсь, еще увидимся. Да, насчет отпечатков! Выйдите, пожалуйста, на улицу, там стоит передвижная криминалистическая лаборатория. Зайдите туда. Только не забудьте.
Вот на такой веселой ноте мы и расстались. Я заперла аудиторию и отправилась на процедуру снятия отпечатков. Там меня уже ждали. Больно не было, но чувствовала я себя совершенно унизительно. Всего ничего – испачкали чернилами подушечки пальцев, а на душе – словно клеймо поставили.
Делать в институте было нечего, поскольку для меня подыскали замену. Поэтому я, недолго думая, решила уехать домой.
Да только всю дорогу на душе словно кошки скребли! А перед глазами неотрывно стояло видение ниши с воткнутым туда Бобровым.
Дома я сразу занялась стиркой и уборкой. Это у меня проверенное средство. Если хочу от чего-нибудь отвлечься, то начинаю заниматься хозяйством. Постепенно вхожу в раж и пока все не закончу – не останавливаюсь. Однако моя квартира маловата для подобных релаксов. Еще не было и шести часов вечера, а работа подошла к концу.
Тогда я присела передохнуть у окошка на кухне, подперла ладонью подбородок и стала смотреть, что делается во дворе.
На улице стояла солнечная погода. Народ из окрестных домов высыпал на площадку. Дети возились в песке и качались на качелях, бабки заполонили все скамейки. Автомобилисты заползли как один, под свои машины и, довольные, старались посильней испачкаться в масле и бензине. Влюбленные парочки демонстративно прохаживались в обнимку по дорожкам вдоль домов.
Я подумала еще, вот люди – живут себе спокойно и не находят трупы, там где не надо. А мне что теперь делать?
Боброва убили. Это может означать только одно. Доллары украл у меня он. И ласточку испортил тоже он. Затем похвастался этим подвигом перед своими приятелями, такими же вороватыми, как сам. А они его убили, чтобы завладеть деньгами. Отсюда следует, что денег мне теперь не видать однозначно. Потому что совершенно неизвестно, кто его приятели. Да и узнать неоткуда. Хотя у меня есть клиент, по имени Миша. Точно, я ему позвоню, и он живо вытрясет из них все что нужно.
Или я не права? И Боброва убили по другим причинам? Тогда получается следующее. Деньги он у меня украл, спрятал куда-то или даже потратил. А теперь его убили, и где эти самые деньги никто не знает. А он уже не скажет.
И вообще, должна ли я свои соображения выкладывать Мише, или надо звонить в милицию? Но если им станет известно о краже, то они сразу заподозрят меня. Вот он мотив преступления – деньги! Узнают о моем знакомстве с авторитетом по кличке Циклоп, и сложат как дважды два, что я его наняла для убийства завхоза. Тут в дело пойдут отпечатки моих пальцев, которые будут неопровержимо свидетельствовать, что раз я шарила по столам, значит нашла деньги. Кто-нибудь обязательно вспомнит, что видел в то утро недалеко от института черные джипы. Найдут, определят и все! Точно. Я – заказчица, Миша – исполнитель. Я так испугалась нарисованной картины, что немедленно позвонила ему.
– Да, Валерия Михайловна! – воскликнул Миша. – Опупея с ментами закончилась?
Сбиваясь и путаясь, я все-таки сумела выложить ему свое видение ближайших последствий сегодняшнего убийства. А также соображения по поводу истинных причин убийства. И то, что меня теперь явно подозревают.
Минут через десять я замолчала. Миша тоже явно поостерегся комментировать мое заявление. Поэтому в эфире воцарилось гнетущее молчание. Я старалась дышать тихонько, чтобы не мешать ему думать.
– Вот что, – наконец заявил Черкасов. – Я заеду за вами в восемь, мы покатаемся немного, в кафе зайдём – пожуём чего-нибудь. А там глядишь, что-нибудь придумаем. Лады?
– Лады, – согласилась я.
Тут пришел с работы Сережка весь из себя насупленный и суровый, как римский легионер. Минут пятнадцать он сдерживался, но, усевшись за стол, более молчать не смог и понес всякие правильные слова про то, что нельзя быть такой легкомысленной.
А поскольку я не пыталась оправдываться, то он заводился все больше и больше:
– Пока он был только клиентом, еще куда ни шло! Но ведь ты теперь завела с ним какие-то шашни! Разве не так? С чего бы это он стал так о тебе заботиться? А вчера? Ты где была? Я понимаю так, что ты напилась и разбила свою машину. А этот твой Циклоп по первому зову ринулся тебя спасать. Что, не так?
Он остервенело ухватил кусок мяса и почти не разжевывая, проглотил его.
– Я не понимаю, что с тобой происходит? Ты совсем забросила диссертацию. Далась тебе эта машина! Или с клиентов пример берешь? Красивой жизни захотелось? Он тебе что, очень нравится? Так ты так и скажи. Сергей, мне нравится Миша Циклоп!
Эта мысль ему очень понравилась, и он стал развивать ее, испытывая к самому себе все большее сострадание:
– Да! Так и скажи. И все! И растопчи нашу любовь, все годы, прожитые вместе! Чего тебе не хватает? Чем он лучше меня?
Раньше я от таких вспышек страдала, но теперь научилась реагировать совершенно формально. Главное – это сделать виноватое лицо. И сейчас сидела, изобразив на лице вселенскую скорбь, а сама поглаживала сиамскую, которая во время скандалов всегда приходила ко мне на колени, оказывая тем самым моральную поддержку.
Верницкий, распалившись, продолжал обличать меня и как личность и как представительницу дщерей Евиных. А я думала в это время о том, как там сейчас ласточка. Её, наверное, разобрали всю до последнего винтика. А вот сумеют ли собрать? Вот в чем вопрос. Надо будет спросить у Миши.
Когда же подошло время назначенного рандеву, я просто вышла в коридор и стала одеваться. И только когда уже открыла входную дверь, Верницкий запоздало крикнул:
– Ты куда это собралась?
– На свидание к Черкасову! – ответила я и сильно хлопнула дверью.
В скором времени показался Мишин джип, и минут через двадцать мы уже входили в один уютный ресторанчик, неподалеку от Австрийской площади. Там для нас был приготовлен отдельный кабинет. Очень уютный, стены затянуты тканью с расцветкой, напоминающей индейские мотивы, множество свечей. Мягкая музыка, негромко звучащая из скрытых динамиков, и даже небольшой водопад в углу. Но не китайская пластмасса. Судя по всему, здесь была сооружена настоящая каменная горка.
Во время ужина я вновь, только более спокойно и связно, выложила все соображения своему спонсору. А также поинтересовалась, каковы шансы вернуть деньги, украденные завхозом.
Пока я развивала свою теорию, Миша постоянно усмехался, но едва я пыталась рассердиться, как он тут же извинялся и просил продолжить.
А потом огорошил меня совершенно, заявив:
– Ох, Валерия Михайловна! Ну и нагородили же вы! И, главное, как правдоподобно. А вот я считаю, что все выглядит в несколько ином свете. Убийство Боброва никак не связано с хищением у вас денег. Скорей всего, там что-то другое. Но нас это никак не касается. Далее, никто нас с вами не посадит, поскольку этого жмурика к нам не привязать. Это я говорю. Так что успокойтесь. А завтра опять начните вычислять того, кто мог украсть у вас деньги. Теперь у вас пять подозреваемых. Уже меньше.
На этом официальная часть встречи закончилась, и мы сменили тему. И, пожалуй, впервые поболтали просто так, ни о чем! Всякие сплетни, анекдоты, просто смешные истории. Я так смеялась, как никогда в жизни! Будто перед нами выступали все юмористы страны сразу. Наверное, это сказалась реакция на происшедшее. В конце концов, я впервые нахожу убитого завхоза.
Поздно вечером Миша подвез меня домой и я поднялась в квартиру. Там уже все спали, даже сиамская. Но это и к лучшему. Поскольку ложиться мне не хотелось, то я стала расшифровывать результаты тестов.
Как и предполагалось, Тамара Семеновна оказалась вне всяких подозрений. Вернее, скажем так, у нее не было выявлено криминальных наклонностей. Ни малейших. Что позволяло достаточно ответственно заявить о ее невиновности.
Здорово! Я достала список и зачеркнула жирной чертой строчку, которую занимала бухгалтер. Затем вычеркнула несчастного Боброва. Итак, осталось четыре фигуры, на которые следует обратить самое пристальное внимание. Прикинув все за и против, мне показалось самым разумным заняться теперь Юлей и Жорой.
Но перед тем как составить план, я решила, что следует поработать и над тестом, который делал Бобров. Диктофон исправно воспроизвел беседу. Было немного жутковато слушать на кухне в полночный час голос человека, которого уже нет среди живых. Словно это потустороннее послание. Тем не менее, я все переписала и принялась за работу. Результаты оказались довольно любопытные. Я сумела вычислить, что у него были большие проблемы с денежным долгом, и что он занимался махинациями на ремонтных работах. И была еще одна большая зона: что-то связанное с наркотиками. Но что именно – теперь уже не узнать. С мертвого кто спросит?
Во всяком случае, стало ясно – он не крал моих денег. Это вряд ли можно назвать утешением, но хоть определенность появилась. С этим выводом я и пошла спать.