Психологические основы профессиональной деятельности. Хрестоматия. Раздел I. Профессиональная деятельность как предмет психологии (исторический очерк) (В. А. Бодров, 2007)

Развитие капитализма и связанных с этим нетрадиционных форм машинного производства в России конца XIX – начала XX в. сопровождалось губительным ростом несчастных случаев <…>.

Именно в таком виде встала перед российским обществом проблема соответствия человека и его работы в рассматриваемый период. Это неизбежно породило идеи о соответствующих причинах и практических мерах, дало толчок конкретным исследованиям и проектам в области оптимизации труда и производства, породило некоторые представления о структуре соответствия человека и объективных требований деятельности.

<…> Анализ социально-экономического развития России конца XIX – начала XX вв. позволяет в итоге выделить те области общественной практики, в которых могла складываться потребность в научных, и в частности, психологических знаниях о труде и трудящемся (и, где эти знания, следовательно, могли порождаться), а именно: 1) организация труда и управление производством на капиталистическом предприятии; 2) общественная и фабричная медицина, работа по охране жизни и здоровья работающих; 3) народное образование, профессионально-техническое обучение, содействие молодежи в выборе профессии.

Будучи порождены не чистой логикой теоретической мысли, не умозрением, но потребностями практики, психологические идеи, исследования и опирающиеся на них проекты, акты внедрения науки в практику характеризуются признаком междисциплинарности и во всяком случае многоаспектности, комплексности. Так, например, «Железнодорожная психология» – труд видного деятеля железнодорожной службы России Ивана Ивановича Рихтера (1895) охватывает вопросы и того, что сейчас называют «организационное проектирование», и анализ условий безопасности труда, и надежности работы персонала, и разработку правил подбора и обучения служащих, и многое другое.

Первый поток исследований человеческого фактора труда, обусловленный тревогой в связи с ростом аварий, несчастных случаев, катастроф, был неспецифическим и имел характер научной разведки, а именно, речь идет о развернувшихся в 80–90 гг. широким потоком статистических исследованиях <…>.

В конце XIX – начале XX вв. начинают внедряться в промышленность электрические машины, электроосветительные устройства, что несет с собой новые виды несчастий и соответственно порождает статистические исследования.

<…> Данные статистики несчастных случаев, построенной на основе выявления причин каждой травмы, показывали, что причины могут быть разными: и нарушение предписаний, инструкций рабочим, по разным мотивам, и их усталость, и организационные дефекты, и опасность самого производственного процесса.

В условиях массового производства машин, орудий труда становится очевидным, что опираться на интуитивные знания о человеке-работнике уже недостаточно. Для инженеров важно было знать биомеханические характеристики человека, которые можно было учесть в совершенствовании орудий труда, организации труда. Приходилось анализировать и сопоставлять параметры «работоспособности» машин и «живых орудий». Интуитивные знания начинают заменяться научными представлениями о человеке. Так, В. П. Горячкин (основоположник отечественной земледельческой механики) пользовался работами И. М. Сеченова, посвященными психофизиологии и биомеханике рабочих движений человека (1897, 1901).

Н. А. Шевалев (1911) предложил, называть область знаний и практических мероприятий по созданию технических способов предотвращения несчастных случаев не просто «техникой безопасности», но «социальной техникой», ибо речь шла об отрасли практики, связанной и с техническими науками и опирающейся в то же время на знания социальные (1911).

<…> И хотя этот термин не «прижился» в дальнейшем, его выдвижение и обсуждение – симптом того, что гуманная ориентация инженерно-проектировочной деятельности на рассматриваемом участке была осознана вполне четко и определенно. Инженеры видели перед собой не только технику, но и работающего при ней человека, легко выходили за рамки оперирования количественными сведениями о производстве, труде, человеке и оперировали соображениями качественного характера, обнаруживали то, что называется комплексным подходом к рассматриваемым вопросам.

Многие отечественные специалисты считали, что первой и важнейшей мерой борьбы с несчастными случаями должна быть забота об их предотвращении, заложенная в самом «первоначальном устройстве» фабрики, завода, мастерских, рабочих мест (Галахов, 1867; Кирпичев, 1883; Литвинов-Фалинскнй, 1900; Орлов, 1883; Шевалев, 1911 и др.).

<…> Представляет существенный интерес составленный В. И. Михайловским «Проект обязательных постановлений о мерах, которые должны быть соблюдаемы промышленными заведениями для сохранения жизни и здоровья рабочих во время работы и при помещении их в фабричных зданиях» (1899). Ценность разработки В. Н. Михайловского состоит в том, что, не ограничиваясь учетом самых разнообразных мер по коррекции условий и средств труда, он фактически выдвигает такие требования, которые предполагают задачи специального проектирования техники с учетом особенностей человека.

<…> В рамках того направления мысли, которое наиболее соответствует современным представлениям об инженерной психологии и эргономике, в рассматриваемый исторический период прежде всего можно выделить, как отчасти отмечалось, работы коррективного характера по созданию предохранительных приспособлений, препятствующих соприкосновению работника с опасными зонами среды, оборудования (создание кожухов, решеток, носимых средств индивидуальной защиты – очков, спецодежды,), работы по совершенствованию сигнализации и предупреждающей – яркой – окраски опасных мест. Для популяризации этого рода мер в промышленности устраивались выставки коллекций предохранительных приспособлений, выставки в музеях.

Но кроме того, возникали и идеи, рассчитанные на определенное изменение деятельности конструкторов, проектировщиков оборудования. В связи с этим представляет ценность доклад П. К. Энгельмейера «О проектировании машин. Психологический анализ» (1890), в котором он при перечислении правил, которым нужно следовать для успеха изобретения и его широкой реализации, предлагал учитывать человека не только как потребителя (что также важно и о чем мы поведем речь несколько ниже), но и работника: после того как конструируемая машина уже проработана по принципиальной технической идее, по назначению, главным размерам, начинается стадия пространственной компоновки машин, в процессе которой возможно и необходимо «…озаботиться тем, чтобы уход, осмотр, смена деталей были удобны» (1890, С. 8). Работа П. К. Энгельмейера была опубликована в 1890 г., а рассмотренный выше проект В. И. Михайловского в 1899 г., то есть заведомо раньше тех сроков, к которым традиционно относят зарождение идей и подходов инженерно-психологического проектирования.

При анализе производственных ситуаций принимались в расчет такие психологические тонкости, как факторы, снижающие бдительность работника. Так, В. Л. Кирпичев подчеркивал особую опасность новых машин «с плавным движением и отсутствием стука» (1882, С. 279).

<…> Учет особенностей человека как потребителя промышленной продукции так же рассматривался как предмет заботы изобретателей машин. По мнению П. К. Энгельмейера, заботясь о конкурентоспособности продукции предприятия, конструкторы должны были стараться придавать изделиям привлекательный вид, отвечающий назначению изделия и особенностям публики, как предполагаемого потребителя (1890). В наши дни соответствующие подходы к делу связываются с терминами «художественное конструирование», «дизайн».

Важное значение следует придать исследованиям трудовой деятельности в области воздухоплавания, пилотирования летательных аппаратов. Первые шаги по изучению деятельности воздухоплавателей относятся к началу XIX в. (К истории…, 1981). В своем рапорте о подъеме на воздушном шаре еще в 1804 году академик Я. Д. Захаров писал, в частности: «…На сей высоте делал я наблюдения над самим собою, над электрическим веществом и магнитом… Сам я на сей высоте не чувствовал ни малейшей перемены, кроме того, что уши как будто были заложены… вообще я был весьма спокоен, весел, не чувствовал никакой в себе перемены и никаких неприятностей… я надеюсь, что буду иметь случай повторить все сии опыты с большей точностью» (К истории…, 1981, С. 13–22).

Метод «наблюдения над самим собою» тщательно применял позднее знаменитый летчик – автор первой в мире «мертвой петли» – П. Н. Нестеров, сочетая этот метод со своеобразным естественным экспериментом в воздухе.

<…> Большой вклад в изучение летнего труда внес С. П. Мунт (1903). В его комплексную программу были включены показатели «силы произвольной мускулатуры», тактильной и болевой чувствительности. В целом ряде публикаций мы видим результаты, по существу, профеоссиографических подходов к летному труду (Рыкачев, 1882; Арендт, 1888; Жуковский, 1910).

Что касается воздухоплавательной техники, то в общественном сознании представлены скорее идеи приспособления человека к технике, чем техники, которая представлялась достаточна совершенной, к человеку, Тем не менее еще в 1875 г. Д. И. Менделеев делал некоторые предложения. Для достижения высших слоев атмосферы г-н Менделеев предложил прикреплять к аэростату герметически закрытый, сплетенный, упругий прибор для помещения наблюдателя, который тогда будет обеспечен воздухом и может безопасно для себя делать определения «управлять шаром» (1875). В 1880 г. Д. И. Менделеев высказывается об устройстве «доступного для всех и уютного двигательного снаряда», имея в виду гондолу аэростата (К истории…, 1981, С. 23).

Технико-психологическое проектирование средств труда в системе железнодорожного транспорта[5]

Для истории психологии труда, инженерной психологии, эргономики особенный интерес имеет постановка проблемы «человек и техника на железнодорожном транспорте». Здесь эти вопросы становятся объектами постоянного внимания инженеров, особенно в 80-е г. XIX в. в связи с ростом железнодорожных аварий, несших с собой огромные материальные и человеческие потери.

<…> Очень ярко идеи конструктивного подхода на психологической основе заявили о себе уже в сфере средств железнодорожной сигнализации.

<…> Наиболее удачной и последовательной попыткой психофизиологического обоснования построения железнодорожной сигнализации можно считать работу С. Н. Кульжинского (1904). Он анализирует оптические обманы и их причины, конкретно обсуждает практические ситуации с сигнализацией на дорогах (белый сигнал легко спутать с обычной лампой, освещающей станцию, слишком частое использование зеленого цвета ведет к его игнорированию «агентами» и т. п.). Автор считает, что использование только оптических сигналов не достаточно, ибо они плохо действуют в тумане, они не усиливаются. Поэтому важно использовать и звуковые сигналы (духовые рожки, свистки, колокола и др.). Автор обсуждает и значение «быстроты восприятия сигналов», которая снижается при утомлении, при долгом разыскивании сигнала (в наши дни говорят «обнаружение» сигнала), при трудном выделении его среди других объектов (скажем, когда стекло кабины машиниста загрязнено), при сильной вибрации. В результате дается целая серия рекомендаций по оптимизации сигналов, их пространственному расположению, по использованию в ночное и дневное время и т. д.

<…> Исходя из идеи о том, что сложившиеся навыки человеку трудно перестраивать (а не из соображений поклонения техническому стандарту), возникло и находило реализацию требование унификации органов управления паровозами, способами управления ими. Отмечалось, что переход работников на новые типы паровозов проводил к авариям в результате ошибочных действий машинистов с органами управления паровозом.

<…> Технически вооружался и труд администраторов, в частности, дежурных по станции, для которых Калабановский (инициалы в публикации не указаны) предложил в 1914 г. «доску-схему» (прообраз современных мнемосхем), облегчающую оперативную регистрацию прибывающих и отходящих от станции составов. При этом не только разгружалась память дежурного, но и создавались возможности быстро и точно ориентироваться в аварийных ситуациях на участке пути и принимать административные решения по их устранению и предотвращению на основе достаточно адекватных знаний.

<…> На 1877 г., по данным Ф. Ф. Эрисмана, рабочий день в производстве длился от 8 до 18 часов в сутки. По данным А. А. Вырубова, проведенные в 1884 г. расследования Главного инспектора железных дорог по поводу 8-ми крупных происшествий с поездами в России показали, что, например, в одном случае так называемый виновный находился к моменту происшествия на службе уже 21 час, другой – 23 часа 45 мин., третий 21 час.

<…> Вообще говоря, принцип чередования труда и отдыха, смены видов трудовой нагрузки является, казалось бы, чем-то само собой разумеющимся и во всяком случае, давно использовался в народной жизни. |В форме специального правила он

<…> И. М. Сеченов (1907) в результате своих исследований имел основание назвать чередование в работе органов «активным отдыхом» и дал впервые научно-экспериментальное обоснование принципу активного отдыха. Он показал позитивную роль перерывов в работе и важное значение отношения человека к делу, значение интереса.

Ф. Ф. Эрисман (1877) говорил о необходимости «поставить работника, при самом выполнении его работы, в наилучшие условия». Подобный конструктивный подход требовал дальнейшей научной разработки научных критериев нормального трудового процесса. Критерий нормы в организации режима труда определялся Ф. Ф. Эрисманом следующим образом; «Если по прекращении работы и после некоторого времени покоя работавшие органы вполне возвращаются к прежнему своему состоянию, то, значит, труд им по силам, не оказывает вредного влияния и может быть продолжаем, в известных делах, до наступления физической старости».

<…> В условиях, когда максимальная длительность рабочего времени оказывалась законодательно ограниченной и эти ограничения приходилось соблюдать, на первый план выступала проблема определения интенсивности труда, количества требуемой от человека работы. <…> Каков максимально допустимый предел работы, который еще не приведет к переутомлению, травмам, авариям? Для Е. М. Дементьева (1883) вопрос «…о количестве работы, степени ее напряженности на фабриках есть краеугольный камень всего вопроса об экономическом, санитарном и нравственном благосостоянии рабочих» (С. 97), а понятие «количество труда» включало всю совокупность условий работы, делающих труд в большей или меньшей степени неприятным (С. 58–59). Мысль состояла в том, что одна и та же работа, выполняемая в течение одного и того же времени оказывается «гораздо легче и приятнее в просторном, светлом помещении с чистым воздухом, чем в том случае, когда она совершается в помещении грязном, темном, переполненном несносной и вредной пылью или зловонными испарениями» (C. 58–59). Критерий оптимальности количества труда Е. М. Дементьев формулирует вслед за Ф. Ф. Эрисманом так: «Умеренное количество труда, не истощающее силы организма, с надлежащим отдыхом для восстановления его потерь…» (С. 98). Е. М. Дементьев отдавал себе отчет в том, что этот критерий слишком неопределенен, что это, как он сам же и говорил, «растяжимая формула, которая допускает множество цифровых решений…». Следует признать, что и до сих пор далеко не для всех видов профессионального труда разработаны удовлетворительные показатели тяжести, напряженности, сложности труда.

А. А. Вырубов (1898) полагает, что при разработке рекомендаций по профилактике утомления нельзя ограничиваться только нормированием рабочих часов, так как норма не учитывает индивидуальной выносливости, существенно колеблющейся, и тех случаев, когда служащие фактически не отдыхают во время часов отдыха (плохая организация быта).

Организационно-психологические подходы, то есть подходы к осмыслению и преобразованию организации труда в связи с соображениями психологического порядка, в рассматриваемый период представлены в публикациях, начиная от рационализации отдельных административных функций и кончая идеями глобальных преобразований общества, включая непроизводственную сферу.

<…> Идеи комплексного, системного подхода в организационно-психологическом проектировании со всей определенностью выражены в «Железнодорожной психологии» И. И. Рихтера (1895), когда он говорит о необходимости обновления правил организации эксплуатационной службы железных дорог и построения новых правил, устанавливая нормальную соразмерность «средств и операций», учитывающих возможности персонала дороги («личных орудий»). Это предложение обосновывается ссылкой на постоянное влияние «причин духовного свойства», связанных с неустойчивостью и качественной неудовлетворительностью персонала дороги.

<…> В очерке «Психология и делопроизводство» (1915) он отмечает, что правильная организация какого-либо предприятия предполагает решение двух вопросов: «подбора потребного персонала и надежной организации самого производства» (С. 237).

<…> Вопросы организационного проектирования касались труда руководителя, а не только рабочего. Еще в 1874 г. Д. И. Журавский расценивал умение решать задачи распределения деловых функций между «агентами» как одно из главных в мастерстве администратора. <…> И. Н. Бутаков (1917) поставил на обсуждение вопрос об установлении критерия оптимальною количества людей в бригаде в ремонтных паровозных мастерских. Основой такого критерия, по его мнению, является «оптимальное число ответственных подчиненных, с которыми начальство может входить в непосредственное соприкосновение без ущерба существенному условию удобства управления» (C. 166). «Удобство управления» в свою очередь определяется им как «… возможность и глазом, и голосом, и примером влиять на вверенную… горсть людей» (C. 167). Вводя посредников в лице «низшей администрации», пишет он, «мы расчленяем толпу, разряжаем ее внутреннее напряжение» (C. 177).

<…> Такая административная функция как выбор или проектирование форм, систем поощрения и наказания людей в производстве тоже по необходимости опирается на ту или иную неявную психологическую модель трудящегося (С. 178).

<…> Как Д. И. Журавский (1875), так и И. И. Рихтер (1895) рассматривали правила поощрения и наказания как важный элемент дисциплинарного устава железнодорожных служащих, который проектируется, устанавливается администрацией на основе рационального основания. Для И. И. Рихтера это, в частности, одно из средств обеспечения преданности служащих (то есть, определенного личностного отношения, как сказали бы современные психологи) делу железнодорожной корпорации. Важно, что И. И. Рихтер пользуется словом «корпорация», то есть «сообщество» <…>.

Развитие нетрадиционных форм труда, наиболее явно представленное в железнодорожном деле, в нарождающейся авиации, а также в наиболее сильно развивающихся направлениях промышленности и сельского хозяйства подняло со всей остротой вопросы вазимосоответствия человека и его работы. Статистика всякого рода аварий, катастроф, увечий, несчастных случаев делала трудности развития мира труда совершенно очевидными, а соответствующие задачи – насущнейшими.

<…> Крупный отечественный психолог А. Ф. Лазурский (1916) отрицательно относился к идее отбора люден для разных сфер деятельности, полагая такую задачу негуманной. Психология индивидуальных различий, по его мнению, должна содействовать развитию личности, а не выступать в качестве средства сортировки людей по способностям (С. 11–12).

<…> В ряде документов, ориентированных на упорядоченье производства, мы видим, что предусматривались и другие компоненты структуры соответствия – несоответствия человека и работы – здоровье физическое и психические, опыт, квалификация, признаки пола и др. Задачи подбора подходящих работников И. И. Рихтер не отрывает от комплекса задач организации производства. Одна из ценных особенностей позиции И. И. Рихтера по вопросу отбора работников состоит в том, что он отнюдь не рассматривает предприятие как нечто стабильное, к чему надо приспособить кадры. Нет, само предприятие, если оно плохо организовано, может быть непривлекательным для человека. Более того, железнодорожное предприятие, он, по-видимому, не случайно называет «железнодорожной корпорацией», то есть сообществом людей, которое может быть организовано и хорошо и плохо.

<…> В опубликованном в 1899 г. документе, составленном В. И. Михайловским, – «Проект обязательных постановлений о мерах, которые должны быть соблюдаемы промышленными заведениями для охранения жизни и здоровья рабочих во время работы и при помещении их в фабричных зданиях» <…>.

<…> В этом документе видна большая детализация признаков, по которым оценивается приемлемость работника, встречается даже указание на возможность «сознательного» исполнения обязанностей, указаны признаки и временных состояний (нетрезвое состояние), и устойчивых признаков человека «хорошее и трудовое поведение», подчеркивается уровень квалификации («значительный» навык, «точное» исполнение, «вполне ознакомлены с этим делом», допускать к машине, когда «вполне освоился» с ней и т. д.).

<…> Идея отбора человека для работы предполагает пусть не явно выраженную, но хотя бы подразумеваемую психограмму работы – представление о том, какими личными качествами должен быть так или иначе наделен человек, чтобы соответствовать требованиям работы, деятельности. Наиболее развернутые психограммы мы встречаем по отношению к наиболее необычному роду деятельности – воздухоплаванию. Примечательно, что в этих психограммах можно усмотреть и требования к познавательным процессам, и к моторике, к эмоционально-волевым и нравственным качествам личности.

<…> Хотя идея отбора, подбора человека для работы представлялась самоочевидной и даже многоаспектной, тем не менее часто идея процедур отбора не выделялась как самостоятельная. Предполагалось, что врач знает, как оценить здоровье, а организатор производства – опыт, «хорошее поведение», надежность, рассеянность, несерьезность в работе и прочие качества субъекта труда.

Профотбор как таковой часто выглядит либо как беспроцедурный, либо как стихийный, естественный, хотя эти термины и не применяются.

<…> Надежды возлагаются на уменье и способность администратора проницательно видеть качества человека. Так, Д. И. Журавский, отчетливо сознавая важность задачи подбора подходящих кадров, в 1874 г. пишет: «…Выбор хороших деятелей требует от администратора даже совершенно особых способностей, в которых техники не имеют надобности, требуется особый дар проницательности, который позволяет угадывать, оценивать людей до предварительного выбора» (С. 164).

Что касается специальных освидетельствований, проверок, испытаний персонала в связи с предполагаемой, поручаемой деятельностью, то необходимость их, скорее всего, была осознана, по-видимому, применительно к развитию воздухоплавания: первый запрет к полету на основании медицинского освидетельствования относят к 1847 г. (К истории…, 1981, С. 22).

В 1895 г. вопрос об испытаниях персонала со всей отчетливостью ставится по отношению к лицам, обслуживающим паровые машины. При этом речь идет о проверке уровня технических знаний работников. Вопрос об испытаниях ставится в неразрывной связи с идеей подготовки, обучения кадров.

<…> В 1891 г. появились «Указания и правила…», утвержденные Министром Путей Сообщения, а именно, «указания качеств и знаний», требующихся от этого персонала. Но, по мнению В. А. Рождественского (1985), они остаются без применения и использования.

<…> На 2-м съезде железнодорожных врачей (М., 1881) было признано желательным оценивать также слух и общее состояние здоровья всех принимаемых на железнодорожную службу.

<…> Можно указать на попытки построения процедурного подхода при отборе и расстановке кадров, ориентированные на учет сложных личностных качеств.

<…> Подход, основанный на пробе сил в естественных трудовых ситуациях, предлагает Э. С. Пентка (1910) применительно к низшим агентам на участке службы тяги.

<…> Особые требования Э. С. Пентка рекомендовал предъявлять при приеме на работу машинистов паровозов. Помимо большой опытности и общих высоких нравственных качеств требовалась еще «находчивость, быстрая сообразительность и хладнокровие».

<…> Специальному подбору, при котором, в частности, учитывалось состояние нервно-эмоциональной сферы, подвергались кандидаты в летные школы. Обсуждалась необходимость введения профессионального отбора с точки зрения «физической пригодности» и для служащих военно-морского флота, для персонала подводных лодок (К истории…, 1981).

<…> Ряд авторов видел во введении подбора и испытаний персонала средство повысить производительность труда в 3–4 раза и предупредить возможные аварии, несчастные случаи, происходящие по причине использования негодных работников (Владимирский, 1910; Рихтер, 1895; Рождественский, 1895).

И. И. Рихтер (1985), не отрицая мер по учету при подборе кадров частных, психофизиологических особенностей людей, считал более важными для железнодорожных «агентов» высокие нравственные качества, такие, как «мужество, присутствие духа, верность долгу и правдивость» (C. 426). Он имел в виду не просто разовое мероприятие, но говорил о системе подбора служащих, выражающейся в «…условиях поступления, прохождения и увольнения лиц, посвящающих себя железнодорожной эксплуатации» (C. 445).

<…> Таким образом, идеи отбора, подбора, аттестации кадров сочетались и с идеями личностного подхода в его воспитательном аспекте. Частные психофизиологические особенности человека изучались в своего рода лабораторном модельном эксперименте или в естественном (как это делалось в воздухоплавании, для чего использовались подъемы на аэростатах, в ходе которых обязательно проводились врачебные обследования разного рода). <…> Что касается сложных личностных качеств («нравственные качества», «преданность железнодорожной корпорации» и др.), то для их оценки придумывались определенные организационно-производственные – естественные в своем роде – условия, в которых нужные качества и развивались, и могли оцениваться.

Идея подбора работы для человека является, несомненно, более гуманной, чем мысль о селекции людей для социально фиксированного вида работы, поскольку она предполагает манипуляцию не людьми, а вариантами возможного выбора трудовых жизненных путей, следовательно, может допускать и некоторую разумную свободу и творческое отношение самого субъекта труда к делу такого выбора. Некоторые явления описываемого рода проявлялись в организации группового труда. <…> Развитие капитализма, крупного машинного производства и связанное с ним появление многих новых профессий, появление в 70–80-е г. широкой сети профессиональных школ, осознание важности приобретения профессиональной квалификации, как необходимого условия обеспеченного будущего, – все это поставило проблему определения будущего жизненного пути каждого человека достаточно остро. Содействие в выборе профессии рассматривалось в двух направлениях: а) помощь в трудоустройстве и б) помощь в выборе профессионального учебного заведения.

<…> Первые «Городские посреднические бюро», в которых можно было получить бесплатное указание работы, возникли в конце XIX в. (в Москве в 1897 г.). Несколько позднее подобные бюро, биржи труда были созданы практически во всех крупных промышленных центрах страны.

<…> Важной причиной создания таких бюро была, осознанная капиталистами потребность в изучении и рациональном использовании рынка труда. В годы первой мировой войны в России биржи труда получили статус государственных организаций. На этой организационной основе появилась возможность проведения работы по оказанию помощи в выборе профессии и «приискании труда» для подростков (Эдельштейн, 1917).

Второй вопрос – о выборе профессионального учебного заведения молодежью, оканчивающей общеобразовательную школу, – не мог не волновать педагогов, видевших задачу школьного образования в подготовке учащихся к трудовой жизни. «Кающийся энциклопедист» (1900) выделяет четыре варианта выбора профессии, сложившиеся в практике обыденной жизни: 1) выбор профессий соответственно семейной традиции; 2) выбор профессии по случаю, наугад; 3) выбор профессии по) призванию; 4) выбор профессии по расчету.

Нарушение сословных традиций сделало первый вариант «редчайшим», по мнению автора, и таким же непригодным, как и второй – «по случаю». Третий вариант автором отвергался, ибо он не был обеспечен однозначным пониманием призвания и методами его научного установления. Поэтому приемлемым оставался лишь четвертый вариант – выбор профессии в результате решения задачи, требующей учета следующих факторов: а) потребностей рынка труда; б) условий избираемой деятельности, сознательного учета ее трудностей; в) требований профессии и своих возможностей по их удовлетворению, а также оценки предполагаемых форм вознаграждения усилий в труде; г) оценки своих материальных и физических ресурсов при выборе профессиональной школы как средства овладения высотами профессионального мастерства. Следует признать, что указанные факторы (а, б, в, г) настолько существенны, что и по сей день – по прошествии чуть ли не столетия и множества больших и мелких социальных бурь – к указанному пониманию дела, в сущности, не прибавлено ничего, кроме новых слов и оборотов речи, переобозначающих все те же реальные обстоятельства.

Что касается идеи «профессионального призвания», то здесь можно выделить несколько существовавших в литературе подходов. Представители первого из них рассматривали призвание как следование в выборе занятий свойствам личности, ее способностям, потребностям, «прирожденных ее физическому и духовному организму» (Л. Крживицкий, 1909). Предполагалось, что эти особенности личности должны могущественно и властно призывать к занятиям в определенной сфере человеческой деятельности. А человек должен был лишь прислушиваться к «внутреннему голосу» своего «я», внимать! ему. Детерминация поведения связывалась с биологически обусловленными потребностями, влечениями. Занимая правильную, на наш взгляд, позицию, «Кающийся энциклопедист» показывает несуразность подобных представлений на примерах существования патологических влечений, асоциальных наклонностей алкоголиков, больных клептоманией, пироманией и др. (С. 84). Он подчеркивает, что личность должна быть воспитана в соответствии с социальными нормами, требованиями, а не биологически обусловленными влечениями.

Представители другого направления подчеркивали мысль о том, что «призвание» как выражение особых склонностей, интересов, способностей к определенной сфере деятельности складывается постепенно по мере обучения и опробывания человеком своих сил в разных занятиях. Поэтому они выступали против ранней специализации учащихся в профессиональных учебных заведениях (низших и средних). Более того, выдвигалась идея о том, что благоприятные природные данные человека – основа таланта – могут остаться до конца жизни в неразвитом, скрытом состоянии, если не будет условий для их развития, если человек не будет иметь возможность заниматься соответствующими видами деятельности. На этой основе возникали далеко идущие предложения социально-проектировочного характера, о чем было сказано в соответствующем разделе.

Наконец, представители третьего подхода рассматривали «призвание» как следование гражданскому долгу, подчинение профессиональной деятельности – всего своего жизненного пути – высшим идеалам служения народу, борьбе за его счастье (А. В. Мастрюков, 1909, 1911, 1916; П. П. Блонский, 1917). Лишь при такой общей направленности личности предполагалось возможным избежать ограниченности «узкого профессионализма», найти путь к истинному счастью в жизни, иметь гарантии профессионального успеха, творческого роста.

В связи с этим последним подходом в понимании призвания А. В. Мастрюков провел анкетное обследование с целью выяснить, насколько осознанно московские студенты выбрали для себя профессию, насколько активной является их жизненная позиция. Исследование проводилось в годы реакции после разгрома революции 1905 г. Опубликовано в 1911 г. (Мастрюков, 1911, С. 149–173). Оказалось, что большая часть всех ответивших учащихся (500 ответов из 10 тысяч разосланных анкет) или вообще не задумывались над вопросом выбора профессии, либо относятся к нему равнодушно, так как убеждены, что от их личной активности мало что зависит в профессиональной деятельности. Все, по их мнению, определяется внешними обстоятельствами. Особенно пассивными оказались девушки, жизненные планы которых целиком связывались с замужествам. Эти материалы послужили для горячих проповедей – обращений А. В. Мастрюкова к учащейся молодежи, пафос которых заключался в призывах к борьбе за выработку активной жизненной позиции, в признании того, что личное счастье, удовлетворенность собой, трудом являются итогом творческого поиска способов быть полезным обществу, народу. Лишь в меру осознания человеком своего места и роли в обществе развертываются его таланты, способности. Если человек активно относится к жизни, сознательно выбирает профессию, он творит себя, свое будущее. Каждый человек оказывается в этом смысле одаренным, и степень развития его одаренности зависит от того, как он построит свою жизнедеятельность, свое отношение к обществу.

Близких взглядов на призвание придерживался и П. П. Блонский (1917).

Таким образом, имелись прогрессивные авторы в дореволюционной России рассматриваемого периода, которые проблему выбора профессии, согласно идеалам и традициям российских революционеров-демократов, включали в более широкую проблему формирования человека-гражданина, борца за народное счастье. Речь шла не просто о содействии в выборе профессии конкретному человеку, как относительно изолированному от общества индивиду, в достижении его личных профессиональных успехов.

В России с 80-х гг. XIX в. систематически выпускались справочники, «Адрес-календари», «Студенческие альманахи», указывавшие место расположения учебных заведений, правила приема, программы, профиль специальностей.

<…> Для подростков выпускались популярные издания, такие, как книга К. К. Вебера «Рассказы о фабриках и заводах» (1871).

Вопросам ориентации молодежи в мире наук и областей их практического применения, а также знакомству с соответствующими факультетами университетов и институтов были посвящены книги Н. И. Кареева (1897), Л. И. Петражицкого (1907).

<…> Рыбников (1917) полагал необходимым разрабатывать и публиковать сведения о разных профессиях. Особенности составления этих «сведений» состояли в том, что в них в популярной и занимательной форме излагались существенные для выбора профессии данные, обстановка, в которой человек работает, требуемые знания и умения, трудности профессии и ее привлекательные стороны, пути освоения профессии и требования профессии к личности опытного работника.

<…> В 80-е г. XIX в. в России стало широко распространяться внедрение «ручного труда» как самостоятельного учебного предмета в общеобразовательной школе. И в начале XX в. соответствующие вопросы обсуждались широко и с разных позиций. В ручном труде учащихся видели «физический труд, важный для обеспечения гармонического развития личности учащегося, знакомство с азбукой физического труда, усвоение навыков, свойственных многим ремеслам», основу промышленного и ремесленного образования, способ доставления промышленности фабричных рабочих (П. И. Христианович, 1912). Имели место и тенденции переоценивания биологических факторов в развитии личности, выразившиеся в рекомендациях подбирать виды труда в соответствии именно с ними. (Особенно интересны работы, посвященные воспитанию «деловой способности», «педагогике дела». Так, П.И. Христианович (1912) описал психологическую структуру «главнейших элементов деловой способности», необходимых для всякого рода дел и занятий. Деловая способность понималась им как сложное образование, не сводимое только к обученности, знаниям. Речь шла о совокупности умений и качеств личности, которые складываются в жизнедеятельности ребенка, а именно: уяснение конечной цели работы и удерживание ее в памяти в процессе всей работы, умение планировать работу, придерживаться определенной последовательности при выполнении отдельных частей ее, «навык обнимать предмет или работу во всем ее объеме; навык и потребность непременно оканчивать раз начатое дело; способность поддерживать постоянное внимание… сосредоточивать мысли на своей работе» (С. 161).

<…> П. П. Христианович исходил из предпосылки и был убежден, что элементы «деловой способности» могут быть развиты воспитаны в специальных упражнениях.

<…> И. И. Рихтер (1915) в одной из своих работ специально останавливается на вопросе о «целевых представлениях агентов» (в данном случае – служащих железных дорог) и их значении для правильного исполнения ими своих обязанностей.

<…> Рихтер обеспокоен, по сути дела, такими тонкими образованиями, как содержание профессионального самосознания служащих, управляющего их поведением. При этом для него разумеется само собой, что соответствующие целевые представления могут быть сообщены «агентам», сформированы у них.

<…> П. К. Энгельмейер (1890) проводил мысль о необходимости упражнения, воспитания специальных видов творческих способностей, свойственных представителям разных профессий. Речь шла не об общей одаренности, но о разновидностях творчества в деятельности поэта, управляющего, конструктора. В каждом случае специальных творческих способностей предполагалось возможным определить относительно простые их составляющие, поддающиеся развитию в особых упражнениях. Например, технику-проектировщику машин необходимо среди прочего «конструктивное воображение», которое можно развить, «упражнять» занятиями в начертательной геометрии. Творческие способности представлялись П. К. Энгельмейеру вариантом «умственной умелости», воспитываемой в упражнениях, аналогично воспитанию «ручной ловкости». Эта идея близка мысли П. Ф. Каптерева (1913) об умственных способностях, как аналоге ручной ловкости, но реализуется на примере конструктивно-технического мышления – нового объекта для человековедческой мысли того времени. Воспитание технического творчества, по мысли П. К. Энгельмейера, должно стать принципом обучения, а не только почином отдельных педагогов.

Апелляция к уму, самостоятельности человека, оптимизм в отношении возможностей его развития – очень характерный штрих передовой общественной мысли рассматриваемого исторического периода. И это нашло обобщенное и несколько приподнятое выражение в следующих словах Д. И. Менделеева: «Насажденная и окрепшая промышленность дает возможность развиться всем сторонам народного гения, если его окрылит и укрепит в самосознании истинная наука» (1952, С. 281).

Вопрос о месте, роли, возможностях саморегуляции человека и группы людей (как «совокупного» субъекта труда) обострился в последнее десятилетие XIX в. в связи с неуемной тенденцией органов управления в разных социальных сферах регламентировать («заорганизовывать») все и вся.

<…> Разумеется, обилие несчастных случаев, катастроф сильно подрывало надежду на возможности человека, противостоящего технике, и породило ряд частью необходимых, частью избыточным мер, предполагающих чисто внешние по отношению к субъекту труда средства регуляции его поведения и деятельности (начиная от запретов, ограждений опасных мест и кончая детализацией инструкций, предписаний работающим). Но все же в рассматриваемый период в идеологии организаторов производства немалое место занимает мысль о собственном разумении и произволении человека, непосредственно занятого производственным трудом <…>.

И. И. Рихтер в его «Железнодорожной психологии» (1895), рассматривая проблему производственного травматизма и аварийности вполне комплексно, т. е. учитывая материальную, предметную обстановку, гигиенические условия труда, организационные, в том числе и социально-психологические факторы, вместе с тем учитывает и такие факторы, как отношение человека к делу, умение рабочих поддерживать в себе устойчивое, сосредоточенное, бдительное состояние, а не просто их общую профессиональную подготовку и индивидуальные особенности. <…> Г. Е. Шумков (1912) внес значительный вклад в исследования особых состояний человека в экстремальных ситуациях <…>. Во время русско-японской войны он служил в действующей армии войсковым врачом и одновременно вел наблюдения за состоянием бойцов на разных этапах боя, их психикой, изучал способы владения собой, способы преодоления страха. Он, в частности, описал специфические особенности чувства тревоги и его особого влияния на психику и поведение бойца, которое следует учитывать командному составу армии и самим бойцам для овладения своим состоянием. Идея самоуправления своим состоянием, «умелого пользования своими собственными нервно-психическими силами» проводился Г. Е. Шумковым и в отношении деятельности летчиков. Он говорит о том, что медицина, психофизиология человека располагают арсеналом средств, советов, руководствуясь которыми можно успешно бороться с «вредными условиями», «болезненными явлениями организма, такими, как усталость, болезнь откачки, горная болезнь, можно рационально расходовать собственные силы летчика в полете» (С. 67–78).

<…> Принципиально важным представляется положение П. Ф. Каптерева (1915) о путях развития способностей, состоящее в том, что внешнее воспитательное обучающее воздействие оказывается безрезультатным, если не организует: самостоятельную деятельность учащегося.

Принцип «активного отдыха», обоснованный И. М. Сеченовым (1903–1904), также допускает возможность сознательной саморегуляции работоспособности. При обсуждении генезиса произвольных действий у ребенка И. М. Сеченов намечает функциональную структуру сознательно регулируемого человеком целенаправленного действия, имеющего признаки – необходимые и достаточные – для выполнения трудовых заданий.

<…> П. Ф. Лесгафт (1898) считал главной задачей общего образования развить у молодых людей те качества, которые требуются условиями любой работы. Любой вид труда (умственного и физического), согласно П. Ф. Лесгафту, требует сознательно применять свои силы, рассчитывать их применительно к виду работы, распоряжаться временем, точно учитывать свойства и качества обрабатываемого материала. Основой этих умений является степень владения своим поведением, способность сознательного («по слову») управления движениями, органами чувств, умственными процессами. <…> Таким образом, если П. Ф. Каптерев видел главный стержень трудоспособности в развитии волевых качеств, в умении подчинять свои желания, потребности, интересы трудовой задаче, то для П. Ф. Лесгафта таким внутренним стержнем, основой являлась скорее «техническая» сторона деятельности – способность качественного выполнения сознательно регулируемых (с помощью речи, языка) действий <…>.

Первой областью знания, которая посчитала своим делом изучение разных видов труда и их упорядочение, была профессиональная гигиена.

<…> Под руководством Ф. Ф. Эрисмана Е. М. Дементьевым и А. В. Погожевым в 1875–1885 гг. было проведено уникальное обследование более 1000 фабрик и заводов Московской губернии.

<…> Ф. Ф. Эрисман (1877) разделил все виды занятий на две большие группы по преобладанию «физического» или «умственного» труда. Группа физического труда далее рассматривалась им по четырем разделам: а) работа в мастерских, на заводах, фабриках, рудниках; б) сухопутные и морские войска, флотский экипаж; в) сельское население, занимающееся земледелием и скотоводством, и г) служащие на железной дороге. Работники группы физического труда, полагал он, находятся в особенно тяжелом положении и должны быть в первую очередь предметом внимания науки, ибо они «подвергаются многочисленным антигигиеническим моментам, не имея, однако, возможности защититься от них собственною инициативою» (C. 111).

Проект усовершенствованной классификации профессий был разработан П. И. Куркиным и С. М. Богословским.

Окончательное завершение всего труда и подготовка его к публикации принадлежат С. М. Богословскому. Его книга «Система профессиональной классификации» была издана Московским губернским земством в 1913 г. <…> В этой работе отражены знания о мире профессий, накопленные в течение почти четырех десятилетий конца XIX – начала XX вв. в России.

<…> Профессиональной гигиене принадлежит и еще одна важная приоритетная позиция в контексте вопросов профессиоведения и психологии труда – именно здесь, в этой области был разработан принцип выявления причин и проявлений профессионального утомления через изучение особенностей трудовой деятельности, трудовой нагрузки.

<…> Ф. Ф. Эрисман (1877) имея в виду лиц умственного труда, писал: «Болезни, которые поражают людей, занимающихся умственным трудом, должно искать, главным образом, в области тех органов, которые больше всего работают и, следовательно, наилегче подвергаются опасностям, – т. е. в области головного мозга и нервной системы вообще» (С. 21). Аналогичного рода подход реализовался и в отношении тех видов труда, в которых преобладали физические усилия, нагрузки.

<…> Критерий нормы в организации профессионального труда понимался Ф. Ф. Эрисманом следующим образом: «Если по прекращении работы и после некоторого времени покоя, работавшие органы вполне возвращаются к прежнему своему состоянию, то, значит, труд им по силам, не оказывает вредного влияния и может быть продолжаем, в известных пределах, до наступления физической старости» (С. 1).

Оценка степени неблагополучия условий труда конкретной категории работников осуществлялась им по показателям состояния человека и его функций после произведенной ежедневной работы и по требуемому отдыху (в соответствии с приведенным выше высказыванием), также по степени накапливания в течение более или менее длительных периодов жизни негативных изменений в организме вследствие систематического недостаточного отдыха после работы.

<…> Наряду с изучением массовых, рабочих профессий промышленности немалое внимание уделялось изучению труда персонала железных дорог, летчиков (развивающаяся авиация, как и железнодорожное дело, заставляли общество часто содрогаться от аварий, катастроф). Вопросы истории психологического изучения труда «воздухоплавателей» с большой полнотой представлены в книге «К истории отечественной авиационной психологии. Документы и материалы» / Под ред. К. К. Платонова (1981). Здесь мы обратим внимание на то, что в связи с развитием железнодорожного дела в России рассматриваемого периода, уже начиная с 70 годов были сильно продвинуты вопросы анализа, в частности, психологического – труда администратора или, выражаясь современным языком, вопросы психологии управленческого труда. Это связано прежде всего с именами Д. И. Журавского и затем И. И. Рихтера.

В России, также как и в странах Западной Европы, к V концу XIX в. развитие капиталистического хозяйства поставило на очередь дня вопросы совершенствования управления производством.

<…> На основании разного характера профессиональных задач и соответственных требований, которые предъявляются к их исполнителю Д. И. Журавский (1874) делает вывод о том, что не каждый человек в равной мере обладает качествами, необходимыми в этих двух сферах деятельности, и потому «…отличный техник может быть дурным администратором…» (С. 162). Он подробно останавливается на выяснении свойств личности, влияющих на успех деятельности техника и администратора, т. е., по сути дела, проводит сравнительный психологический анализ этих видов трудами.

<…> Следует признать, что вопросы учета человеческого фактора и совершенствования орудий труда, его условий и организации рассматривались в большинстве случаев как частные практические задачи, в решении которых знания о человеке, особенностях его функционирования в труде, о его качествах, а также знания о «междучеловеческих отношениях» использовались как результат систематизации собственного жизненного, производственного опыта авторов, опыта экспертов. Однако развитие практики железнодорожного дела привело к противоречиям и проблемам, для разрешения которых «здравого смысла» отдельных талантливых специалистов было уже недостаточно. Вместо более или менее «стихийно» сложившегося опыта отдельных специалистов требовалась научно обоснованная и научно упорядоченная система знаний о работающих людях. В этой связи заслуживают особого внимания работы И. И. Рихтера, в частности, серия его очерков, опубликованных в 1895 г. под общим названием «Железнодорожная психология. Материалы к стратегии к тактике железных дорог» (ж. «Железнодорожное дело», 1895).

<…> На основании отечественных статистических данных, а также данных статистики европейских железных дорог и США И. И. Рихтер сделал вывод о «постепенном ослаблении вредных влияний причин материальных при сравнительном постоянстве причин духовного свойства» и объяснил это «постепенным улучшением состава вещественных аппаратов дороги, при значительной неустойчивости и качественной неудовлетворительности личных орудий…».

<…> Железнодорожная психология, как техническая дисциплина (по мнению И. И. Рихтера) должна была выяснить, от чего зависит надежная работа персонала, что служит причиной нарушений нормального функционирования служащих и, далее, как устранить эти причины, какие меры могут противодействовать отрицательным влияниям на поведение служащих.

<…> И. И. Рихтер обратился именно к психологической науке, ибо объектом практических задач новой технической дисциплины оказалось управление процессами и результатами человеческого труда. В модели работающего человека, использованной Рихтером, психологические образования (настроение, чувства, состояния человека, его опыт, знания, навыки, индивидуальные особенности) являлись факторами, определяющими качество выполнения трудовых обязанностей. Другим основанием внимания автора к психологии служили успехи самой психологической науки, заявившей о себе к середине 80-х гг. XIX в. как о самостоятельной научной области.

<…> Работы Рихтера можно рассматривать как оригинальный вариант систематизации знаний о научных основах организации труда и управления производством, разрабатывающийся независимо от первых публикаций Ф. У. Тейлора (1903, 1911) – признанного классика «научного управления», а также работ Г. Мюнстерберга (1914, 1922), которые принято рассматривать в качестве первого опыта систематического изложения задач и научно-методических основ хозяйственной психологии.

<…> В петербургском Психоневрологическом институте (основан В. М. Бехтеревым в 1907 г.) под руководством В. М. Бехтерева и А. Ф. Лазурского был выполнен ряд экспериментальных исследований, посвященных проблеме умственной работоспособности, утомления <…>.

Так, И. Н. Спиртов экспериментально исследовал влияние музыки и цветных ощущений на мышечную работу и на кровяное давление. А. С. Азарьев изучал эффект чередования видов умственной работы М. А. Минцлова экспериментально установила феномен снижения оригинальности ассоциаций при умственном утомлении; Топалов изучал влияние «сосредоточения» на мышечную работу; А. Л. Щеглов показал дефекты умственной работоспособности, свойственные массе несовершеннолетних преступников.

<…> Для В. М. Бехтерева (1914) эти исследования, по-видимому, имели не только прагматическое значение; он рассматривал труд (его условия, содержание) как существенный социальный фактор развития, жизнедеятельности человека, как условие общественного прогресса.

Развернутая программа исследований личности в труде была намечена В. М. Бехтеревым уже после Октябрьской революции в работе Центральной лаборатории труда при Институте по изучению мозга и психической деятельности (1921).

Следует отметить работы в области изучения умственного утомления, проводившиеся под руководством А. П. Нечаева сотрудниками психологической лаборатории и слушателями воспитательских курсов при Педагогическом Музее военно-учебных заведений в Петербурге (1901, 1902).

Вопросы умственного утомления разрабатывались школьными врачами, педагогами, судя по публикациям в журнале «Русская школа»; с 90-х гг. XIX в. обсуждались на Всероссийских съездах по педагогической психологии и съездах по экспериментальной педагогике.

Таким образом, очевидно, что в России, как и в странах Западной Европы, США во второй половине XIX в. (в 80–90 гг.) формируется общественное движение за научное изучение труда в связи с задачами охраны здоровья трудящихся, задачами поиска способов оптимальной организации труда, в том числе и умственного труда, деятельности учащихся. Общими проблемами, существенно объединявшими целый ряд практических задач, были проблемы утомления и работоспособности человека.

К практически ориентированным исследовательским задачам указанного рода относятся, в частности, следующие: изучение работоспособности и утомления в целях профилактики профессиональных заболеваний и несчастных случаев, в целях рациональной организации труда на основе психофизиологических данных, а также классификации профессий в связи с особенностями влияния факторов труда на состояние организма трудящихся; разработка приемов диагностики, оценки особенностей работоспособности и утомляемости. Вопрос организации труда и отдыха во времени обсуждался И. М. Сеченовым в его статье «К вопросу о влиянии раздражения чувствующих нервов на мышечную работу человека» (1907).

<…> И. M. Сеченов, как известно, назвал чередование работающих органов принципом «активного отдыха» и дал впервые его физиологическое обоснование. Он показал роль перерывов в работе и важное значение отношения человека к делу, значение интересов.

<…> Вопросы рационального обоснования режима труда и отдыха школьников обсуждались также школьными врачами, педагогами и психиатрами. Первая отечественная работа в этом направлении, по нашим данным, принадлежит киевскому профессору психиатрии И. А. Сикорскому, который еще в 1879 г. опубликовал результаты исследования утомления школьников и установил рост ошибок в диктовках к концу учебных занятий.

Распорядок дня в учебном заведении экспериментально изучался А. П. Нечаевым применительно к общеобразовательной школе, к профессиональным и техническим училищам; А.В. Владимирским – в отношении к воспитанникам С.-Петербургского училища для глухонемых; H. А. Бобровниковым – в отношении закрытых учебных заведений.

Проблема длительности работы и чередования ее с отдыхом тесно связана с вопросом определения количества работы.

<…> С развитием техники появились новые виды трудовой деятельности, успешность выполнения которых существенным образом зависела от состояния работоспособности человека. Следовало научно изучить своеобразие влияний особых условий деятельности на организм человека, его психофизиологические функции, действия. Такие особые условия труда сложились в авиации. В сборнике документов и материалов «К истории отечественной авиационной психологии» (под ред. К. К. Платонова, М., 1981) можно найти сообщения о работах С. П. Мунта (1899, 1903) – врача, первого отечественного исследователя влияния полета на организм и психику человека, разработавшего основы «гигиены воздухоплавания». Свойства работоспособности, утомляемости летчиков оценивались в рамках медицинского освидетельствования поступивших в летные школы.

Э. Крепелин в течение ряда лет преподавал психиатрию в Юрьевском университете и поскольку его работы были широко известны в России. Они интересны тем, что в них сделана попытка экспериментального изучения «рабочей силы» применительно к умственному труду. В книге «Умственный труд» (1898) Э. Крепелин описал серию экспериментов, в которых он изучал рабочую силу испытуемых на модели счетных задач – «беспрерывном сложении однозначных чисел». О «рабочей силе» автор судил по результатам продуктивности выполнения тестового задания, которым испытуемый был занят несколько часов <…>. Экспериментальные факты, по мнению Крепелина, характеризуют «работоспособность» данного человека. «Работоспособность» понималась как некоторая характеристика функциональных возможностей, которая проявляется в разных видах занятий, но судить о ней самой нельзя непосредственно, возможна лишь косвенная оценка, полученная по материалам интерпретации выполнения актов поведения (тестовых заданий).

<…> В педагогике и психологии индивидуальных различий, ориентированных на ее задачи (в школе А. Ф. Лазурского), диагностика типа работоспособности, утомляемости проводилась в связи с учетом свойств личности в обучении. Так, А. Ф. Лазурский в 1904 г. включил оценку «умственной утомляемости» в «Программу исследования личности» (1904).

Сложная картина видения сущности явлений утомления и работоспособности наиболее ярко, на наш взгляд, отображена была в докладе А. Л. Щеглова на заседании Русского Общества Нормальной и Патологической Психологии в Петербурге в 1909 г., посвященном изложению программы нового направления прикладной психофизиологии, названного им «эргометрией». Центральным вопросом эргометрии должен был стать вопрос о работоспособности человека.

<…> Проблема повышения работоспособности, как центральная задача эргометрии, на деле разрабатывалась преимущественно лишь в форме изучения и измерения утомления, как биологического явления.

<…> Можно выделить восемь основных типов задач, в контексте которых проводились в те годы разработки названной выше проблемы. Соответственно этим типам задач дифференцируются и объекты практического воздействия:

I. Профилактика аварий и несчастных случаев (объект воздействия – человек как работник и его труд, межлюдские отношения).

II. Повышение продуктивности, точности движений при возможно меньшей их утомительности (объект воздействия – движения, деятельность, поведение человека).

III. Определение нормального количества производительной и не приводящей к переутомлению работы (объект воздействия – граничный объем трудовых функций, нагрузок).

IV. Оптимизация режима труда и отдыха, чередования занятий (объект воздействия – функциональные возможности человека).

V. Поиск способов управления состоянием и действиями человека в особых условиях – в бою, в полете (объект воздействия – состояния тревоги, страха, заторможенности и пр.).

VI. Трудовое воспитание в общеобразовательной школе (объект воздействия – трудоспособность в ходе ее формирования и дефекты).

VII. Изучение причин профессиональных заболеваний и их профилактика (объект воздействия – общее состояние здоровья человека).

VIII. Диагностика работоспособности нервно-психических больных и поиск способов их лечения (объект воздействия – психическое и соматическое состояние душевнобольных).

Сообразно указанным выше задачам и объектам воздействия различаются собственно предметы исследования и сопряженные с ними методы, представление о которых (и о характере сопряженности предметов и методов) дает таблица.

В исследованиях работоспособность человека рассматривалась как его функциональные возможности осуществления конкретного вида трудовой деятельности. Понятие «трудоспособность» использовалось, во-первых, в значении, тождественном термину «работоспособность», например, при определении степени снижения возможностей выполнения профессиональных обязанностей у пострадавшего от производственной травмы; во-вторых, в значении «возможность выполнения любого вида труда». Работоспособность и трудоспособность не отождествлялись с продуктивностью деятельности. Продуктивность служила в роли внешнего признака, косвенно свидетельствующего о состоянии работоспособности, которое само по себе не дано в непосредственном наблюдении, исследовании.

Выдающийся педагог К. Д. Ушинский (1824–1879) <…> в статье «Труд в его психическом и воспитательном значении» (1860) на многочисленных примерах из жизни, литературы, истории показывает, что только свободный общественный труд может развить и поддерживать в человеке его высшие нравственные качества, чувство человеческого достоинства. Человек, лишенный, в силу разных жизненных обстоятельств, необходимости трудиться либо не воспитавший в себе потребности и удовольствия трудиться и живущий в условиях праздности, обречен, согласно К. Д. Ушинскому, на нравственную гибель, разрушение личности еще при жизни. Нельзя жить наслаждениями, они «приедаются», ведут к разврату, извращению мыслей и поступков, к формированию дурных, антиобщественных наклонностей. Поэтому одна из главных целей школьного и семейного воспитания состоит в том, чтобы «…готовить дитя к труду». Человек, по мнению К. Д. Ушинского, утративший или не нашедший для себя дела, труда, становится либо жертвой недовольства жизнью, мрачной апатии, либо оказывается жертвой добровольного самоуничтожения, опускается до детских прихотей или скотских наслаждений.

Огромное значение труда в жизни человека связывалось К. Д. Ушинским с «психическим законом», характеризующим динамику чувствований человека. Этот закон обосновывается им более тщательно в книге «Человек, как предмет воспитания. Опыт педагогической антропологии» (1868–1869). Согласно «психическому закону» наслаждения должны «уравновешиваться трудом». При этом способе значение имеют не сами продукты труда, а «внутренняя, животворная сила труда».

<…> Ушинский разработал представление о волевых проявлениях в труде, которое имеет несомненную ценность и для современной психологии труда. Он выделил 3 рода врожденных стремлений человека (имея в виду их фундаментальный характер, связь с удовлетворением различных жизненных потребностей). Итак, это органические, душевные и духовные стремления человека. Душа – понимается как «принцип жизни в организме» или деятельность чувства и воли. Чувства поглощают как свою разновидность и явления сознания.

<…> Итак, в творчестве К. Д. Ушинского трудовая деятельность выделялась из всех других форм и видов деятельности людей, как играющая особую роль в историческом и онтогенетическом развитии человека.

Целительная и развивающая роль труда связана с такими его признаками, как общественно-ценный результат труда, свободный и осознанный характер труда, возможность проявления самостоятельности и творческого начала в труде <…>.

Особое место и значение среди отечественных публикаций изучаемого периода имеют работы И. М. Сеченова (1829–1905) – выдающегося физиолога и одного из основателей материалистической линии психологии в России.

<…> Стремление к гигиенической регламентации производственных процессов с целью снижения профессиональных заболеваний, травматизма трудящихся с необходимостью привело к постановке проблем научного исследования физиологических процессов в организме работающего человека, ибо требовалось установить закономерности их нормального протекания и вредных для здоровья и результатов труда отклонений от нормы. Именно эти проблемы физиологии человека в процессе труда начинает исследовать И. М. Сеченов в течение своего десятилетнего профессорства на медицинском факультете Московского университета.

<…> Изучение И. М. Сеченовым прикладных проблем труда не должно рассматриваться как единственный и первый прецедент научных исследований в данной области в России, а само обращение И. М. Сеченова к вопросам труда следует трактовать не как «поворот его творческой фантазии» или следствие внутренней логики развития ого научной концепции, но, скорее, как результат внимания И. М. Сеченова к объективным, социально-значимым проблемам практики, которые сформировались и были отрефлексированы в общественном сознании независимо от работ и личности И. М. Сеченова.

Проблематика прикладных исследований И. М. Сеченова была тесно связана с задачами профессиональной гигиены. Так, он дает физиологическое обоснование длительности рабочего дня, которая не должна превышать 8 часов (1897); конструирует вместе с М. Н. Шатерниковым прибор для оценки процессов газообмена у человека при ходьбе (1896); описывает биомеханические особенности рабочих движений человека; указывает на принцип оптимальных условий для работы разных групп мышц с точки зрения характера самих усилий, которые совершает человек, организации движений в пространстве и времени (1899; 1901); ищет оптимум работы в условиях чередования видов нагрузки, рабочих органов, физиологически обосновывая принцип «активного отдыха» как способ повышения продуктивности работы; физиологически обосновывает также принцип перерывов в работе, дает научное объяснение природы утомления человека в труде, указывая на определяющую в нем роль центральной нервной системы (1903–1904).

Среди этих работ, однако, лишь последняя содержит обращение И. М. Сеченова собственно к психическим явлениям; в остальных случаях речь идет о функциональных системах, работающих относительно независимо от высших проявлений психики человека.

В этом смысле эти исследования являются, скорее, фундаментом для биологических наук о труде (физиологии, биомеханики труда) и оказываются, действительно, лишь предпосылкой собственно научно-психологических исследований труда.

<…> Принципиальное значение для теории и практики психологии труда имеет учение И. М. Сеченова о чувствовании, как регуляторе движений. Мысли о контроле движений чувствованиями содержатся в работах И. М. Сеченова «Кому и как разрабатывать психологию?» (1873). «Рефлексы головного мозга» (1863), «Участие нервной системы в рабочих движениях человека» (1902), «Физиологические очерки» (1884). Особое внимание И. М. Сеченов уделял роли мышечного чувства, «смутного», «темного», часто не доходящего во всей своей полноте до уровня сознания, но играющего важную роль не только в общем самочувствии, обеспечиваемом проприорецепторами от внутренних органов, не только о характере движений, но и выполняющего функцию «дробного анализатора пространства и времени» («Элементы мысли», 1903) <…>. В психологии труда на основе идей И. М. Сеченова о роли мышечного чувства в восприятии времени С. Г. Геллерштейну (1970) удалось построить систему упражнений для спортсменов, в результате которой они могли реагировать на сигнал с заданным латентным периодом и оценивать временные интервалы с точностью до сотых долей секунды.

И. М. Сеченов отмечал, что способности органов чувств определяются не только их анатомическим устройством, но и развитием функциональных возможностей под влиянием потребностей и упражнений.

<…> Общее представление о роли психики, сознания в регуляции действий позволило И. М. Сеченову создать плодотворное учение об автоматизации движений, составляющей основу формирования навыка. Всякое произвольное движение он считал «заученным» под влиянием условий, создаваемых жизнью. Причем решающее значение в развитии произвольных движений имеет, по его мнению, потребность в осуществлении этих движений.

В статье «Кому и как разрабатывать психологию?» (1873) И. М. Сеченов намечает условия, необходимые и достаточные, по его мнению, для формирования двигательных навыков.

<…> Интересна мысль И. М. Сеченова о признаках совершенствования навыка, которые он видел не только в улучшении координации движений, но и в большем торможении, задерживании движений. Автоматизированный навык отличался Сеченовым от автоматически выполняемых движений. Если последние осуществляются как бы «машинообразно» и потому могут стать неадекватны изменившимся условиям, то автоматизированный навык предполагает возможность его тонкой сознательно волевой регуляции по скорости, выбору момента начала, конца, по способу выполнения (1873, С. 283). Вместе с тем И. М. Сеченов неоднократно отмечал, что в ряде случаев вмешательство воли и сознания в налаженное движение может оказаться вредным.

Аронов М. Организация предприятий // Зап. Русского Технического Общества. 1913. Вып. 1. С. 1–16; вып. 8–9. С. 204–215.

Бехтерев В. М. Индивидуальные и социальные факторы развития организмов и социальность как условия прогресса // Вестн. психологии, криминальной антропологии и педологии. 1914. Вып. 1. Q.

Бехтерев В. М. Личность и труд // Научно-технический вестник. М., 1920, № 1.

Блонский П. П. Миросозерцание и профессия // На распутьи. Сборник статей о выборе профессии. М., 1917.

Богословский С. М. Система профессиональной классификации. М., 1913.

Вебер К. К. (инженер-технолог). Рассказы о фабриках и заводах. Спб., 1871.

Вырубов А. А. О нормировке рабочего дня и о переутомлении железнодорожных служащих // Протоколы заседаний 1-го Совещательного съезда железнодорожных врачей русских железных дорог, созванного в СПб. 4 июня 1898 г. СПб., 1898.

Геллерштейн С. Г. Развитие профессионально-важных качеств // Научные основы обучения школьников труду. М., 1970.

Дементьев Е. М. Фабрика, что она дает населению и что она у него берет. М, 1893.

Журавский Д. И. Техника и администрация // Зап. Русского Технического Общества. 1874. № 3.

Каптерев П. Ф. Дидактические очерки. Теория образования. Пг., 1915 (цит. по кн.: Каптерев П. Ф. Избранные педагогические сочинения. М., 1982).

К истории отечественной авиационной психологии. Документы и материалы / Под ред. К. К. Платонова. М., 1981.

Крепелин Э. Умственный труд. Одесса, 1898.

Кульжинский С. Н. Основные начала железнодорожной сигнализации // Железнодорожное дело, 1904. № 28.

Лазурский А. Ф. Программа исследования личности // Вести, психологии, криминальной антропологии и гипнотизма. 1904. Вып. 9.

Лесгафт П. Ф. Значение физического образования в семье и школе (Ответ П. Ф. Каптереву) // Русская школа. 1898. Кн. 9.

Менделеев Д. И. Соч. Л.-М., 1952. Т. 21.

Мунт С. П. К вопросу о влиянии воздухоплавания на организм человека (1903 г.) // К истории отечественной авиационной психологии. Документы и материалы. М., 1981.

Мюнстерберг Г. Основы психотехники. Ч. 1. М., 1922.

Мюнстерберг Г. Психология и экономическая жизнь. М., 1914.

Нечаев А. П. и др. Об измерениях умственной усталости учащихся. Докл. в Русском обществе охранения народного здравия, 7 февраля 1902 г. // Обозрение психиатрии, неврологии и экспериментальной психологии, 1902. № 5.

Нечаев А. П. Современная экспериментальная психология в ее отношении к вопросам школьного обучения. Спб., 1901. Ч. 58.

Проект обязательных постановлений о мерах, которые должны быть соблюдаемы промышленными заведениями для охранения жизни и здоровья рабочих во время работы и при помещении их в фабричных зданиях. Составлен фабр. ревизором В. И. Михайловским // Зап. Русского Технического Общества. 1899. № 10. С. 596–676.

Рихтер И. И. Железнодорожная психология. Материалы к стратегии и тактике железных дорог // Железнодорожное дело. 1895.

Рихтер И. И. Психология и делопроизводство // И. И. Рихтер. Правила делопроизводства и делохранения железных дорог. Пг., 1915. Цит. по ж.: Железнодорожное дело. 1915. № 25–26. С. 233–239.

Рождественский В. А. О необходимости подготовки и испытания персонала для ухода за паровыми котлами и машинами и учреждения особого специального Правительственного надзора за последними // Зап. Московского отделения Русского Технического Общества. 1895. № 6-10.

Рыбников Н. А. Психология и выбор профессии // На распутьи. Сборник статей о выборе профессии. М., 1917.

Сеченов И. М. Очерк рабочих движений человека. М., 1901.

Сеченов И. М. Физиологические критерии для установки длины рабочего дня // Вестн. общества технологов. 1897. № 3.

Сеченов И. М. К вопросу о влиянии раздражения чувствующих нервов на мышечную работу человека. М., 1907. Т. 1.

Сеченов И. М. Кому и как разрабатывать психологию? // Вестн. Европы. 1873. № 4. Цит. по: Сеченов И. М. Избранные философские и психологические произведения. М., 1947.

Сеченов И. М. Элементы мысли. Примечания к изданию 1903 г. // И. М. Сеченов. Избранные философские и психологические произведения. М., 1947.

Сикорский И. А. О явлениях утомления при умственной работе у детей школьного возраста // Здоровье. 1879. Цит. по: Сикорский И. А. Сборник научно-литературных статей по вопросам общественной психологии, воспитания и нервно-психической гигиены. Киев – Харьков, 1900, Кн. 3.

Ушинский К. Д. Труд в его психическом и воспитательном значении // Собр. соч.: В 11 т. Т. 9. М., 1950.

Ушинский К. Д. Человек как предмет воспитания. Опыт педагогической антропологии // Собр. соч.: В 11-ти т. Т. 9. М., 1950.

Христианович П. И. Опыт устройства общеобразовательной школы с с целью большей подготовки учащихся к жизни. М., 1912.

Шумков Г. Е. Психофизическое состояние воздухоплавателей во время полета // Военный сборник. 1912. № 3.

Щеглов А. Л. Современное значение эргометрии в психофизиологии и ее ближайшие задачи. Речь на заседании Общества Нормальной и Патологической Психологии, 20 янв. 1909 г. // Вестн. психологии, криминальной антропологии и гипнотизма. 1909. Вып. 1.

Эдельштейн В. По вопросу выбора профессии и приискания труда малолетним и подросткам // Промышленность и торговля. 1917. № 8–9.

Энгельмейер П. К. О проектировании машин. Психологический анализ. Доклад съезду русских деятелей по техническому и профессиональному образованию (1889–1890 г.) // Зап. Русского Технического Общества. 1890. Вып. II.

Энгельмейер П. К. О воспитании в техниках творчества (самодеятельности). Доклад съезду русских деятелей по техническому и профессиональному образованию в России // Зап. Русского Технического Общества. 1890. Вып. 3.

Эрисман Ф. Ф. Профессиональная гигиена или гигиена умственного и физического труда, Спб., 1877.

Taylor F. W. Shop Management. N. Y., 1903 (цит. по Аронову, 1913)

Taylor F. W. The Principles of Scientific Manegement. N.-Y.-L 1911 (цит. по Аронову, 1913)

<…> Организационное становление индустриальной психологии в США и странах Европы

<…> США. Прикладные психологические исследования в сфере хозяйственной жизни появились в первое десятилетие XX в., но особенно широкое распространение индустриальная психология в США получила после окончания первой мировой войны, когда общественности стало известно об опыте комплектования военных формирований американской армии в 1917–1918 гг. новобранцами на основе результатов их обследования с применением тестов на интеллект. В течение 2,5 месяцев через обследование прошло 1,7 млн. человек.

Проблемы профподбора и оценки персонала занимали центральное место в прикладных исследованиях психологов. Психологическими тестами интересовалось и правительство США, оно использовало тесты для отбора госслужащих, работников почты, телеграфа и пр.

Для содействия работам в области консультации по выбору профессий сформировалась Национальная ассоциация профессионального консультирования «National Vocation Guidace Association», которая начиная с 1923 г. издавала специальный журнал «Vocational Guidance Magazine». Работы психологов в данной области нашли широкое применение в деятельности служб занятости и были одобрены Комиссией гражданского обслуживания США. Ежегодно тестированию пригодности подвергалось до 60 000 претендентов (Bingham, 1929).

Функции координации и обмена информацией выполняли две общественные организации, проявлявшие интерес к проблемам управления персоналом в промышленности: «Personnal research federation» – Федерация по изучению персонала, созданная в 1909 г. (Bingham, 1929), и Американская ассоциация в области управления «American management association» обе в Нью-Йорке (Gausmann, 1930). С 1922 г. при федерации по изучению персонала издавался журнал «Personnal journal». Руководителем Федерации по изучению персонала был избран У. В. Бингем (W. V. Bingham), являвшийся одновременно президентом Нью-Йоркской психологической корпорации.

Проблематика индустриальной психологии находила отражение в журнале прикладной психологии – «Journal of applied psychology», выходившем под руководством профессора психологии университета в г. Этенс (Athens, Ohio) Джемса Портера (James P. Porter), а также и в руководствах по прикладной психологии (Hollingworth, Poffenberger, 1918; Link, 1919; Poffen-berger, 1927). Следует указать специальные учебники по индустриальной психологии, опубликованные в США в конце 20-х – начале 30-х гг. (Bum, 1929; Viteles, 1932 и др.).

Специалисты в области индустриальной психологии получали либо базовое медицинское образование (в области психиатрии и неврологии), либо степень бакалавра, а затем и доктора философии в учительских институтах при университетах.

<…> Судя по всему, в США термин «психотехника» не «прижился», и в большинстве попавшихся нам публикаций 1920-30-х гг. использовался термин «индустриальная психология»– «Industrial psychology», «профессиональная психология»– «Occupational psychology» либо «Vocational psychology», «психология работы (занятости)» – «Employment psychology».

<…> Обобщающим названием, объединяющим прикладные исследования в хозяйственной жизни США 20—30-х гг., вероятно, следовало бы считать термин «Industrial psychology».

Великобритания. В Англии проблемами индустриальной психологии занимались две организации. В 1915 г. была создана правительственная комиссия по изучению промышленного утомления – «Industrial fatique research board», а также Национальный институт индустриальной психологии – «National institute of industrial psychology», руководитель – Чарльз Мейерс (C. S. Myers), директор психологической лаборатории Кембриджского университета в Лондоне, автор руководств в области индустриальной психологии.

<…> Университет в Лондоне стал присуждать дипломы в области психологии, при этом были введены письменная работа и испытание знаний (Weber, 1927. S. 370). В этом университете работали Чарльз Спирмен (С. Spearman), крупный тестолог, Кокс (Сох J. W.), опубликовавший в 1928 г. выполненную под руководством Спирмена диссертацию по диагностике конструктивно-технических способностей. Обозначенные выше институты к 1925 г. обследовали 29 отраслей индустрии и 56 фирм (Weber, 1927. S. 370). На базе Национального института индустриальной психологии выпускались журналы, «Journal of the National institute of industrial psychology», «Journal of industrial psychology», «Человеческие факторы» – «Human factors», изменивший свое название на «Ergonomics» в 40-е гг.

Франция. Во Франции предпосылки для развития прикладной психологии, индустриальной психотехники, в частности, были заложены работами Альфреда Бине (A. Binet) и Виктора Анри (V. Henri) (1896), разработавшими методы оценки умственных способностей для выделения умственно отсталых людей (см. Бине А., Симон Т., 1923). Бине и Симон создали варианты шкал групповых испытаний интеллекта, которые нашли применение (в числе прочих методических средств) в испытании новобранцев американской армии в 1918 г. (Toulouse, 1927. Р. 25). Кроме того, были уже в начале XX в. достигнуты значительные успехи в сфере экспериментальной психологии и психофизиологии в университете Сорбонны в Париже, где с 1912 г., после смерти А. Бине, лабораторию психологии возглавил Анри Пьерон (Henri Pieron, 1881–1964). В 1920 г. А. Пьерон организовал Институт психологии при Парижском университете, а в 1928 г. – Национальный институт профессиональной ориентации. Здесь вместе с Пьероном работали известные психологи, профессора Делякруа (Delacroix), Дюма (Dumas), Жане (Janet), Рабан (Raband) и др. (Weber, 1927. S. 370). В начале второй мировой войны А. Пьерон проводил профотбор военных пилотов. В 1922 г. было создано отделение психотехники, ориентированное на вопросы профконсультации при французском Министерстве труда. В некоторых парижских институтах и в Страсбурге были созданы центры профессиональной ориентации.

С 1910 г., по заданию Министерства труда, начали проводиться психологические и психофизиологические исследования разных видов профессионального труда Жаном-Мари Ляи (J. M. Lahy), профессором Института Психологии Парижского университета. Ляи руководил лабораторией прикладной психологии при Высшей технической школе в Париже, кроме того, он возглавлял психотехническую лабораторию Транспортного общества в Париже (Weber, 1927). Ж.-М. Ляи в течение многих лет выполнял обязанности генерального секретаря Международной Психотехнической Ассоциации.

<…> Германия. Как известно, Германия – родина экспериментальной психологии; здесь в Гейдельберге, Лейпциге, Гамбурге, Вюрцбурге, Берлине и др. университетских городах зародились важнейшие в истории психологии научные школы, направления. Именно в Германии психотехника получила наибольшее распространение по сравнению с другими странами Европы. Еще во время первой мировой войны германское военное ведомство пользовалось услугами психологов для определения пригодности к должностям военных шоферов, летчиков, телефонистов. Успех в этой области, выразившийся в сокращении сроков овладения специальностью, сокращении средств на обучение, повышении производительности труда, был основанием применения профотбора и для многих гражданских профессий.

В 1906 г. при Обществе экспериментальной психологии Германии организуется Институт прикладной психологии, его руководители: с 1906 по 1916 г. – В. Штерн (W. Stern, 1871–1938)’и О. Липман (O. Lipmann, 1880–1933), с 1916 по 1933 – О. Липман (Кекчеев, 1922. С. 221). Институт первоначально существовал на частные средства. При институте с 1907 г. издавался Журнал прикладной психологии под ред. Штерна и Липмана. Институт периодически выпускал брошюры по вопросам профконсультирования и другим проблемам хозяйственной жизни.

В марте 1919 г. был издан закон, по которому министерствам торговли, промышленности, внутренних дел, просвещения и сельского хозяйства вменялось в обязанность созывать совещания и создавать постоянные советы для разработки вопросов профессиональной пригодности; в состав этих советов должны были входить педагоги, врачи, инженеры, духовные лица и психологи (Кекчеев, 1922. С. 222). Университеты включились в разработку психотехнических проблем для индустрии, организовывались специальные курсы по психотехнике, создавались психотехнические институты.

<…> Наиболее крупный психотехнический центр – Лаборатория промышленной психотехники, созданная В. Мёде при Шарлоттенбургской высшей технической школе в 1908 г. при поддержке Общества научного исследования способов работы, позже преобразованная в Институт индустриальной психотехники.

<…> В 1917 г. создана психотехническая лаборатория при управлении саксонских железных дорог в Дрездене при государственной школе машинистов; Берлинская трамвайная компания оборудовала психотехническую лабораторию под рук. инженера К. Трамма (K. A. Tramm); психотехнической лабораторией для задач текстильной промышленности в Дрездене руководил известный профессор, психолог К. Бюлер (К. Вhlеr).

<…> Фриц Гизе (Fritz Giese, 1880–1935), психолог, приват-доцент, руководитель психотехнической лаборатории в Технической высшей школе в Штуттгарте, издавал в 1922 г; журнал «Психотехническое обозрение».

<…> В Германии в 20–30-е гг. выпускается значительное количество учебников и руководств по индустриальной психотехнике, предназначенных не столько для потребителей психологических разработок, сколько для подготовки профессионалов в сфере индустриальной психотехники.

Практически во всех странах Европы повсеместно создавались в 20-е гг. психотехнические центры в университетах, лаборатории в службе железных дорог, в авиации, в системе профессиональных учебных заведений. Ведущие психологи европейских стран участвовали в разработке прикладных вопросов.

<…> В 1927 г. в Женеве организован Международный институт научной организации труда при Институте Жан-Жака Руссо. Международный институт НОТ возник согласно пожеланиям участников международных конгрессов в области научного управления, в частности Пражского конгресса 1924 г. Директором Международного института НОТ стал Пауль Девина.

<…> Программа деятельности этого учреждения предполагала следующее: «Прикладные исследования трудовых движений в целях увеличения продукции; содействие стабилизации экономики Европы; содействие скорейшей реставрации индустрии стран – участниц войны; использование всех возможных ресурсов для повышения мощности индустрии и, в то же время сохранение и развитие занятости населения; научное изучение работающего человека, „человеческих факторов“ в труде; изучение влияния труда на трудящихся; исследования проблемы взаимодействия человека и машины (etu-de des relations de Ihomme a la machine); отбор, ориентация, развитие профессионала (selection, orientation, formation professionnelles)» (Devinet, 1927. P. 638).

Общественная значимость практических задач индустриальной психологии, осознанная в разных странах, отражалась в создании форм международного сотрудничества деятелей в этой сфере. В 1920 г. по инициативе профессора психологии Женевского университета Эдуарда Клапареда (1873–1941) в Женеве состоялась I Международная психотехническая конференция, на которой оформилась Международная психотехническая ассоциация (МГЛА). Э. Клапаред был бессменным президентом МГЛА с момента ее основания в 1920 г. по 1941 г.

<…> Традиция тесной связи индустриальной психологии и научного менеджмента, обозначившаяся в работах Г. Мюнстерберга, продолжается в течение 20— 30-х гг., а именно тематика рационализации труда присутствовала в программе международных психотехнических конференций. Индустриальная психология включалась как органическая составляющая в проект деятельности Международного института научной организации труда в Женеве (1927).

Очевидно, что прикладная психология в сфере хозяйственной жизни была тесно связана с актуальными для каждой страны проблемами. В разных странах для обозначения этого направления прикладной психологии использовались различные термины: индустриальная психология, производственная психология, хозяйственная психология, профессиональная психология, психология труда, индустриальная психотехника, эргология, наука о труде, человеческие факторы в труде.

<…> Идеи научного управления в Советской России и потребность в науках о труде и производстве в годы НЭПа

<…> В условиях послевоенной разрухи советская власть пыталась использовать все возможные ресурсы для подъема хозяйства. В этом отношении советское правительство (как и правительства других стран Европы – участников мировой войны) оказалось заинтересованным в изучении, пропаганде и внедрении идей научного управления Ф. У. Тэйлора, его последователей, в подготовке собственных специалистов в этой области, проведении научных исследований, направленных на повышение эффективности труда и производства.

<…> В послереволюционной России научный подход к труду и производству начинает вплотную разрабатываться лишь в годы нэпа, когда завершилась почти 6-летняя война (мировая и гражданская) и центральной стала задача восстановления хозяйства, подъема производительности труда. Была намечена перспектива длительной планомерной работы по изучению и творческому применению принципов научного управления по отношению к любым видам труда на предприятиях и в области управления государством.

В годы новой экономической политики (1921–1928) в стране, несмотря на национализацию крупной промышленности, возрождалась многоукладная экономика. Все хозяйства независимо от формы собственности ориентировались на принципы хозяйственного расчета, прибыль. В экономике действовали рычаги рыночного регулирования в сочетании с государственной политикой поддержки социалистических предприятий и сдерживания, контроля развития частного сектора (Ильин, Бабаков, 1995).

В этих условиях воспроизводились проблемы и задачи, характерные для развитого капиталистического общества дореволюционной России, задачи, требовавшие научного психологического, физиологического, экономического, социологического анализа в своем решении. Речь идет в том числе о задачах психологической рационализации труда, средств труда, о выборе оптимальных форм организации труда, управления персоналом, о трудовом и профессиональном обучении, о помощи молодежи в выборе профессии, профилактике производственного травматизма и аварийности и т. д.; все это было осознано обществом и потому получило импульс к развитию в дореволюционной России конца XIX – начала XX в. (Климов, Носкова, 1992).

<…> В нашей стране широкое распространение получил термин НОТ – научная организация труда, который был введен в обращение в 1921 г. И. М. Бурдянским. Последний понимал НОТ так: «НОТ – базирующаяся на научных основах организация труда, гарантирующая наивысшую производительность при минимальных затратах на единицу изделия определенного качества» (Малая Сов. энциклопедия. М., 1930. Т. 5. С. 613).

<…> Программы и опыт деятельности в области научного управления, а также в сфере наук, вовлеченных в изучение работающего человека, стали предметом обсуждения на 1-й Всероссийской инициативной конференции по НОТ, которая была организована благодаря заботам Народного комиссариата путей сообщения, и в частности Л. Д. Троцкого, 20–27 января 1921 г. в Москве (Торбек, 1923).

Конференция собрала значительное число специалистов: инженеров, врачей, ученых в области психофизиологии и рефлексологии труда, психологии, экономистов.

<…> Выступления представителей наук о работающем человеке были объединены в секции «Рефлексология труда»^ работавшей под председательством акад. В. М. Бехтерева. Владимир Михайлович Бехтерев (1857–1927) создал первый послереволюционный научный центр по изучению труда – Центральную лабораторию труда Института по изучению мозга и психической деятельности, организованного в 1918 г. в Петрограде. Деятельность Института мозга в целом и работа этой лаборатории были представлены в докладе Н. М. Щелованова (Труды…, 1921. Вып. 6. С. 7–11). Институт имел целью всестороннее изучение человеческой личности, условий ее развития и деятельности. В рамках этой общей программы важное место занимало изучение всех видов человеческого труда, индивидуального и коллективного. Главная задача изучения состояла «…в установлении целесообразных форм организации труда, обеспечивающих наивысшую и качественную его продуктивность и благоприятные условия для сберегания здоровья и развития личности трудящихся» (там же. С. 35). В институте были созданы, помимо указанной, также лаборатории: микроскопической анатомии мозга, бактериологии мозга, рефлексологии, экспериментальной психологии, психотерапии, экспериментальной педагогики, психологии профессиональных групп, умственной и нервной гигиены (там же).

Сотрудники института исследовали труд радиотелеграфистов (В. Н. Мясищев), труд врачей в военных госпиталях; изучались виды труда на одном из заводов Петрограда (быв. Семенова).

<…> На конференцию по НОТ в 1921 г. Институт мозга представил 13 докладов. Проблематика этих докладов затрагивала практически все основные темы индустриальной психологии и психофизиологии труда; среди них наиболее важные в контексте нашего анализа: доклад В. М. Бехтерева «Рациональное использование человеческой энергии в труде»; В. Н. Мясищева «Принципы организации научного изучения труда. Эргология и эрготехника»; В. И. Рабиновича «Методологические основы профессиональной психологии»; Т. К. Розенталь «Психоневрозы труда и их предупреждение»; И. В. Эвергетова «Психология и профессиональный отбор» (Труды…, 1921. Вып. V).

<…> Другим крупным научным центром исследований труда, наряду с Петроградом, была Москва. Московские физиологи труда, гигиенисты и психологи представляли такие организации, как Психоневрологический институт (В. В. Ефимов); Музей труда (Н. Д. Розенбаум, А. С. Пастернак, А. А. Летавер, В. А. Левицкий и др.); Институт труда, который находился в стадии организации (К. Х. Кекчеев, Б. Северный, Г. И. Челпанов); Социалистическая Академия (О. А. Ерманский); «Пролеткульт» (А. А. Богданов, В. Ф. Мрачковский). А. К. Гастев выступал на конференции от имени Всероссийского центра профессиональных союзов (в 1921 г. он был назначен директором Центрального института труда в Москве).

В докладе проф. Г. И. Челпанова «Ближайшие задачи психологии труда» (директора Психологического института при МГУ) содержалась программа работы психологов в хозяйственной сфере, программа, во многом ориентированная на работы американских и западноевропейских психологов (Г. Мюнстерберга, Э. Крепелина).

Ее суть сводилась к выделению 5 основных задач: 1) Психология работы (психологическое изучение кривой работы, направленное на исследование факторов, влияющих на результаты труда); 2) Измерение труда; 3) Проблема приспособления машины к человеку; 4) Исследование психологии рабочего (изучение отношения рабочего к труду, его переживаний во время работы при разных условиях); 5) Определение пригодности к той или иной профессии.

Б. Северный подчеркивал органическую включенность проблем психологии труда в реализацию идей научного управления, тэйлоризма. Психология труда не должна претендовать на решение всех проблем труда, есть вопросы смежные с физиологией, гигиеной, с областью социальной политики (Труды…, 1921. Вып. V. С. 13).

<…> В резолюцию секции рефлексологии труда были включены основные положения доклада В. М. Бехтерева, была подчеркнута необходимость комплексного подхода к изучению и рационализации труда с участием специалистов в области физиологии, рефлексологии, гигиены и «психотехники труда», техников, представителей общественных наук, предлагалось организовать научные командировки в страны Западной Европы и США с целью изучения опыта в данной области, освоения методов исследования, доставки инструментов и литературы (Труды… 1921. Вып.1. С. 123).

<…> В 1923 г. силами работников НК РКИ СССР под руководством В. В. Куйбышева было проведено анкетирование с целью выявления всех учреждений в стране, изучающих труд. Цель такого обследования состояла в том, чтобы объединить эти учреждения, помочь им координировать их работу. Все выявленные группы, организации (а таковых оказалось 58) получили признание государственной важности своей работы, финансовую поддержку со стороны государства, возможность обмена научной информацией и практическими достижениями. К 1923 г. наиболее крупными научно-практическими центрами в области НОТ были: Центральная лаборатория по изучению труда при Институте мозга (Петроград); Центральный институт труда (г. Москва); Институт НОТ (г. Казань); Институт труда (г. Таганрог); Всеукраинский институт труда (г. Харьков). Кроме того, на предприятиях, в первую очередь военных ведомств, были созданы Бюро научной организации. ВСНХ проводил работу на подчиненных ему предприятиях с помощью сотрудников отдела научной организации; Центр НОТ был создан в системе НКПС; в сфере педагогики возник Центральный институт организаторов народного просвещения (Керженцев, 1923. С.18).

Организационное становление советской индустриальной психотехники и прикладной психофизиологии в годы нэпа

Психология труда под названиями «индустриальная психотехника», «рефлексология труда», «психофизиология труда» была органичной составляющей научного управления наряду с физиологией труда, биомеханикой, профессиональной гигиеной, экономикой и социологией труда, и это не случайно, ибо научное управление производством со времен Ф. Тэйлора предполагало научное изучение работающего человека, процесса его труда в целях рационализации. Как было отмечено выше, среди видных деятелей нотовского движения были и психологи, психофизиологии труда (В. М. Бехтерев, К. Х. Кекчеев, А. А. Толчинский, И. Н. Шпильрейн и др.).

Исаак Нафтульевич Шпильрейн (1891–1937) окончил Лейпцигский университет, защитил диссертацию в области дифференциальной психологии (1914), последователь В. Штерна, профессор (1924), <…> руководил психотехнической лабораторией в ЦИТе (1922), лабораторией психотехники при НК труда СССР (1923–1924), лабораторией психологии труда в Государственном научном институте охраны труда в Москве (1925–1929); секцией психотехники в Государственном институте экспериментальной психологии в Москве (1923–1933), секцией психотехники в Ассоциации естествознания коммунистической академии; в 1933–1934 гг. – работал в Институте военпрома, а также Научно-исследовательском испытательном санитарном институте РККА, преподавал психотехнику, дифференциальную психологию в Медико-педологическом институте НК здравоохранения, во 2-м МГУ, Высшем коммунистическом институте просвещения. Арестован НКВД 26.01.1935 г. по обвинению в контрреволюционной деятельности, расстрелян в 1937, полностью реабилитирован в 1957 г. (Кольцова и др., 1990)

В докладе И. Н. Шпильрейна на 2-й Всесоюзной конференции по НОТ (М., 1924 г.) «Проблемы психофизиологии труда в системе научной организации труда» подчеркивалось, что «…человек – субъект труда в производстве и в управлении… Раз деятельность человека, его поведение является объектом воздействия научной организации труда, значит, предпосылкой организации должно быть изучение объекта, на который воздействуют. Наука, изучающая поведение человека, называется психологией. Наука, прилагающая данные изучения поведения человека к планомерному воздействию на это поведение с практической целью, называется прикладной психологией. …Каждый организатор труда должен принимать при своих вычислениях в расчет человека, как носителя труда и как потребителя его продуктов» (Шпильрейн, 1924. С. 107).

Шпильрейн подчеркивал необходимость тесной увязки научно-психологических исследований субъекта труда с анализом его роли в производственной организации, экономического статуса предприятия (организации) и в целом экономической ситуации в обществе. Он писал: «Условимся рассматривать научную организацию труда вообще, и психофизиологическую основу ее в частности как функцию экономического положения и экономических интересов организуемого коллектива. Вне учета этих экономических интересов всякая попытка научной организации труда будет тщетной, всякий подход к изучению тех или других операций будет безнадежно кустарным, и вся работа в целом не оправдает себя и, следовательно, прикладная ценность ее будет величиной отрицательной или, в лучшем случае, нулевой» (там же; курсив Шпильрейна. – О. Н.).

<…> В статье «Научная организация психотехники», опубликованной в 1924 г. в журнале «Время», Шпильрейн наметил области применения прикладной психологии (психотехники) в нашей стране.

<…> Шпильрейн рассматривает рационализацию подготовки людей-профессионалов как форму психологического воздействия.

В отношении педологии предполагались изучение ребенка в его возрастном развитии с учетом влияния социальной среды, образования, дефектов развития; работа по профориентации школьников, построенная на систематическом наблюдении за их поведением, успехами; рационализация педагогического процесса в школе; работа в сфере экспериментальной педагогики.

В области хозяйственной жизни – изучение условий труда, профессиография; профотбор и профконсультация; рационализация трудовых движений, установление норм и стандартов – трудовых приемов; педагогика и НОТ в школах фабрично-заводского ученичества (содействие росту производственной культуры трудящихся).

В военном деле – изучение красноармейцев, их быта, языка, интеллекта, условий службы, профессиографирование в различных родах войск; «подбор частей одной боеспособности», отбор на особые воинские специальности (летчиков, радиотелеграфистов, пулеметчиков и др.), «отбор комсостава»; рационализация военного дела с психологической стороны; педагогика в военном деле, рационализация методов обучения воинским специальностям.

<…> Таким образом, в начале нэпа И. Н. Шпильрейн представлял себе будущее развитие страны как работу сознательно регулируемого огромного механизма, ключевые звенья которого, связанные с управлением людьми в процессе профессионального труда, могут быть научно обеспечены прикладной психологией – психотехникой и психофизиологией труда.

И действительно, с распространением идей и практических учреждений научного управления, НОТ в 20-е гг. в стране широко развернулось психотехническое движение.

В рамках созданных институтов НОТ, охраны труда организовывались лаборатории психотехники, психофизиологии труда. Все крупные Институты НОТ включали в свой состав психотехнические лаборатории, ибо проблема подбора персонала с использованием научно-психологических данных рассматривалась как важное направление рационализации производства.

<…> Психофизиологические лаборатории занимались проблемами изучения профессиональной работоспособности, рационализацией режима труда, научным обоснованием нормирования труда, рационализацией орудий труда. В этих лабораториях разрабатывались также вопросы профилактики промышленного травматизма, аварийности, обучения профессиям.

Лаборатории психофизиологии труда и психотехники были созданы на крупных предприятиях, на железнодорожном транспорте, в армии, в военной авиации и гражданском воздушном флоте.

<…> При НК путей сообщения СССР в 1925 г. была создана Центральная психофизиологическая лаборатория на транспорте (руководитель А. И. Колодная), затем появились филиалы на всех дорогах СССР.

<…> B Военном ведомстве научные исследования начаты с 1921 г., позже создан ряд психофизиологических лабораторий, в том числе Центральная психофизиологическая лаборатория РККА (В. А. Горовой-Шалтан, Н. М. Добротворский и др.), высший руководящий орган – Центральная комиссия по организации психофизиологический испытаний в РККА при Военно-санитарном управлении (Шпильрейн, 1929; Айзенберг, 1929; Платонов, Каращан, 1968); Центральная психофизиологическая лаборатория Военно-Воздушных Сил СССР (Ю. А. Васильев); Психофизиологическая Лаборатория ГВФ (Я. Ф. Самтер). Материалы и документы, отражающие развитие отечественной авиационной психологии, представлены в сборнике под ред. К. К. Платонова.

В 1927 г. на 1-й Всесоюзной конференции по психофизиологии труда и профподбору, проходившей в Москве, деятели психотехники, профконсультации и психофизиологии объединились во «Всероссийское общество психотехники и прикладной психофизиологии». С 1930 г. ВОПиПП получает статус Всесоюзного, председателем общества был избран профессор И. Н. Шпильрейн.

Общество издавало журнал «Психофизиология труда и психотехника» (1928), изменивший название на «Психотехника и психофизиология труда» (1929–1931), «Советская психотехника» (1932–1934).

<…> Работа по психотехнике и прикладной психофизиологии была весьма разнообразна и носила, по необходимости, отпечаток ведомства, в рамках которого она проводилась. Кроме того, деятельность членов Общества существенно зависела и от уровня их образования, культуры. Кадры физиологов и психофизиологов труда часто пополнялись за счет людей, имевших медицинское образование.

В психотехники шли педагоги, врачи, инженеры, филологи, агробиологи. Лица с базовым психологическим образованием были скорее исключением. Психотехническое общество стало организационной формой, объединившей специалистов-практиков (педагогов, врачей, физиологов, инженеров), которые в дореволюционной России конца XIX – начала XX в. ставили и решали социально значимые задачи, связанные с научным изучением работающего человека, производства (Климов, Носкова, 1992). Но в 20-е гг. все те же задачи оказались вовлеченными в сферу движения за НОТ, охрану труда, и в качестве наук, объединивших разных специалистов, оказались психология и психофизиология труда, психотехника, так как эти дисциплины, как отмечал Шпильрейн, затрагивали исследование психики человека – кардинального звена, определяющего поведение каждого работника (Шпильрейн, 1924).

Подготовка кадров психотехников велась в Ленинградском педагогическом институте и во 2-м МГУ на отделениях педологии (1929–1936), однако масштабы подготовки психотехников были мизерны в сравнении с потребностями страны <…>.

Основные проблемы психологии труда, индустриальной психотехники в 20–30-е гг. и тенденции их развития

<…> Проблема работоспособности человека начала экспериментально изучаться физиологами и психофизиологами во второй половине XIX в. сначала в связи с задачами, поставленными в области профессиональной гигиены. Гигиенисты (в России, прежде всего, Ф. Ф. Эрисман, основатель первой кафедры профгигиены в Московском университете в 70-е гг.) психиатры, невропатологи, физиологи и психологи (И. А. Сикорский, А. А. Вырубов, А. П. Нечаев, В. М. Бехтерев и его ученики – Ф. К. Телятник, Г. Е. Шумков, А. В. Владимирский, И. Н. Спиртов и др.) изучали процесс и условия труда с целью выявить в них неблагоприятные факторы, приводящие к стойким нарушениям функций организма, составляющим основу разных видов профпатологии (Климов, Носкова, 1992. С. 170–181).

В русле идей научного управления обозначилась новая задача – исследование процесса труда, его закономерностей в целях найти оптимум в способах выполнения трудовых задач, при котором при тех же трудовых усилиях человека можно получить максимальный эффект. В России эта тема получила развитие в работах психологов и физиологов (И. М. Сеченова, В. М. Бехтерева и его Учеников). Исследование трудовых достижений в зависимости от динамики возможности работающего человека выполнять требуемые задания В. Мёде обозначил в качестве особого направления промышленной психологии – психологии достижений (Moede, 1927).

В России после смерти И. М. Сеченова (1905) проблемы работоспособности человека получили развитие в работах В. М. Бехтерева и его школы сначала в рамках объективной психологии и прикладной психофизиологии, позже под флагом «рефлексологии труда».

Владимир Михайлович Бехтерев (1857–1927), выдающийся невропатолог, психиатр и психолог, организатор научных исследований (первой экспериментально-психологической лаборатории при Казанском университете в 1885 г… Психоневрологического института в Петербурге в 1908 г… Института по изучению мозга и психической деятельности в Петрограде в 1918 г., Педологического института, других научных учреждений), был руководителем «Русского общества нормальной и патологической психологии» (с 1901 г.), редактором журналов «Вестник психологии, криминальной антропологии и гипнотизма», «Обозрение психиатрии, неврологии и экспериментальной психологии» и др.

Под руководством Бехтерева развивалось оригинальное отечественное направление исследования психологии индивидуальных различий (А. Ф. Лазурский). Бехтерев был инициатором создания профконсультационной службы в России в 20-е гг.

Одной из постоянных тем в работах самого Бехтерева и его учеников была проблема работоспособности человека. Ученик Бехтерева Г. Е. Шумков исследовал состояние воинов в боевых условиях во время русско-японской войны (Будилова, 1983). В Обществе нормальной и патологической психологии в Петербурге в 1908 г. состоялся доклад Г. Е. Шумкова «Рефлекс полезной работы», в 1909 г. – доклад А. Л. Щеглова «Современное состояние эргометрии». Щеглов представил слушателям программу нового направления прикладной психофизиологии – «эргометрии», призванной изучать формирование и законы функционирования человека как деятеля, труженика (включая его характеристики как живой машины).

<…> Сотрудники Бехтерева (Ф. Г. Шнейдер, М. Л. Фальк, Г. Е. Шумков, проф. М. Н. Жуковский) исследовали зависимость точности размера и скорости воспроизведения движений от времени, истекшего после проведения первоначальных движений, изучались феномены упражнения (Бехтерев, 1920). Было обнаружено, что точность и размер мышечных сокращений, движений зависят от внешних и внутренних раздражений, причем одни из них могут быть возбуждающими, другие – угнетающими. Особое внимание уделялось влиянию звуковых раздражений, в частности музыкальных произведений, на мышечную работу. Оказалось, что «звучащая нота на пианино… увеличивает силу сжатия руки, большая октава резко увеличивает мышечную работу… тогда как малая октава ее уменьшает» (там же). Ученик Бехтерева доктор И. Н. Спиртов еще в 1903–1906 гг. исследовал влияние музыки, а также цветовых раздражений на мышечную работу. Оказалось, что красный цвет имеет возбуждающее действие, а темнота – угнетающее. В работах Ф. К. Телятника, А. Ф. Лазурского исследовалось влияние физических упражнений на умственную деятельность; было экспериментально показано, что усиленные мышечные движения не благоприятствуют умственной деятельности, а умеренные движения их оживляют (Бехтерев, 1916).

В Институте по изучению мозга и психической деятельности с 1918 г. действовала лаборатория по изучению труда, в которой применялся комплексный подход к работающему человеку, включая исследование его как личности в труде. Многолетний интерес, систематизация экспериментальных данных позволили ученику В. М. Бехтерева В. Н. Мясищеву наметить программу комплексной дисциплины о работающем человеке – «эргологии» и ее практического приложения – «эрготехники» (доклад на 1-й Всероссийской конференции по НОТ, Москва, 1921).

Таким образом, организационное оформление научно-психологического изучения труда произошло в соответствии с программой научных исследований школы В. М. Бехтерева (отражавшей многообразие практических задач научного исследования трудовых процессов), программы, сложившейся еще в дореволюционный период. Нотовское движение лишь придало этому циклу работ новый импульс, но не было его единственным «прародителем» (Казаков, 1990).

Бехтерев развивал традиции объективного подхода к изучению поведения человека, заложенные И. М. Сеченовым (Бехтерев, 1907). Рефлексология мыслилась как ветвь физиологического знания, претендующая на изучение не отдельных функций или отправлений органов организма, но «изучение деятельности, поведения всего человеческого организма в целом» (Васильев, 1926, С. 7).

<…> Развернутая программа рефлексологии труда была представлена в статье В. М. Бехтерева «Основные задачи рефлексологии человеческого труда» (1920), статье «Личность и труд» (1920), его докладе «Рациональное использование человеческой энергии в труде» на 1-й Всероссийской инициативной конференции по НОТ (1921 г.).

В основу научной организации труда в социалистическом государстве Бехтерев предлагал положить принцип, «…требующий максимальной производительности труда при максимуме сберегания здоровья и устранении всех условий, могущих нанести ущерб развитию личности, являющейся самодовлеющей государственной ценностью. Сам труд, в какой бы он форме ни был… должен быть возведен на высоту государственного значения первостепенной важности, а потому должен быть всемерно поощряем, „облагорожен“ во всех его видах и обставлен наилучшими условиями» (Бехтерев, 1921, С. 12).

<…> Бехтерев критически относился к зарубежной хозяйственной психологии, не мог признать некоторых ее задач, таких, как «залучение клиентов» в торговле, рационализация «рекламных объявлений».

<…> Он писал: «Наука и ее задачи должны быть благородными по существу и не должны опускаться до низменных интересов человека и до поддержки его дурных страстей».

Вместе с тем организацию индивидуального отбора трудящихся в соответствии с условиями предстоящей работы он расценивал как полезное мероприятие. Для этой цели он рекомендовал создать в крупных промышленных центрах особые институты или лаборатории, организовать подразделения на предприятиях, которые давали бы указания по «сортировке рабочих соответственно их индивидуальным качествам» (Бехтерев, 1921. С. 13).

<…> Особое внимание Бехтерев уделял вопросу возбуждения интереса трудящихся к самой работе, к поддержанию этого интереса.

<…> Создание интереса к работе является, по мнению Бехтерева, лучшим средством поднятия производительности труда, так как интерес оказывается, с его точки зрения, средством противодействия процессам утомления. Способы решения этой задачи – организация рациональной системы оплаты труда и повышение культурного уровня трудящихся, пропаганда.

<…> Бехтерев всесторонне рассматривает вопрос об идеале рациональной организации труда с точки зрения рефлексологии труда, и в этой связи он сопоставляет законы работы механической машины и законы, управляющие трудовой деятельностью человека. Машина, творение человеческих рук, «…требует руководства и регулировки ее действий со стороны ее творца – человека». Работающий человек не должен рассматриваться как субъект, наделенный якобы абсолютной свободой действий. Бехтерев считал такой подход к человеку иллюзией, построенной на игнорировании ограничений и влияний, детерминирующих деятельность человека.

<…> Таким образом, в рефлексологии труда и машина и трудящийся человек при выполнении рабочих функций понимались как известным образом детерминированные, но характер детерминации процесса работы человека, объяснение динамики его продуктивности, возможностей оказывается несопоставимо более сложным.

Машина не способна к усовершенствованию сама по себе, человек способен повысить свою производительность путем упражнения, благодаря запасу энергии, прошлому опыту, творческой деятельности. Именно творческая деятельность человека, по мысли Бехтерева, лежит в основе человеческого прогресса (там же).

В. М. Бехтерев сформулировал стратегически важный принцип гарантии «правильного развития личности трудящегося»: «Ставя во главу угла государственную ценность всякой рабочей силы, т. е. личности трудящегося, рациональная система использования человеческой энергии в труде должна исходить не из принципа подъема производства во что бы то ни стало, а из принципа подъема производства при таком расходовании человеческой энергии, которое, при усиленном труде, гарантирует наименьшую изнашиваемость человеческой машины и, следовательно, обеспечивает наиболее долголетнюю ее работоспособность» (Бехтерев, 1921, С. 25)

<…> Рефлексологические дискуссии 1929–1930 гг., справедливо указывая на опасность преувеличения роли биологической детерминации психического, привели в известной мере к игнорированию полезных идей, принципов и практических достижений, накопленных рефлексологией труда. В содержательном плане работы рефлексологов труда продолжались под флагом прикладной психофизиологии.

В послевоенные годы (с середины 60-х гг.) идеи целостного изучения работающей личности, комплексного исследования человека в труде стали развиваться в русле эргономики. Представители эргономики (В. П. Зинченко и В. М. Мунипов, в частности) высоко оценили идейный и методический багаж, накопленный рефлексологией труда, вклад В. М. Бехтерева и его учеников (Зинченко, Мунипов, 1979. С. 43).

Особенный интерес представляет для современной эргономики, психологии труда, прикладной психофизиологии доклад ученика В. М. Бехтерева на конференции по НОТ 1921 г. Владимира Николаевича Мясищева «Принципы организации научного изучения труда. Эргология и эрготехника». Следует отметить преемственность как идей, так и терминологии В. Н. Мясищева и А. Л. Щеглова, ученика Бехтерева, который выступил в 1909 г. в Обществе нормальной и патологической психологии в Петербурге с докладом «Современное значение эргометрии в психофизиологии и ее ближайшие задачи». И Щеглов, и Мясищев предметом исследования ставят работающего человека, законы формирования и оптимизации функционирования его трудовой деятельности. Подробнее позиция А. Л. Щеглова рассмотрена в книге Климова, Носковой (1992).

Эргология рассматривалась как часть биосоциальной дисциплины и служила предпосылкой рациональной организации труда. Это наука о принципах, методах, законах труда человека. «Эргология – учение о работе человека» (Мясищев, 1921. Вып. У. С. 24).

В эргологии необходимо разрабатывать теорию действий, теоретическое знание о труде человека. Но почему эргология не может быть просто сборником полезных рецептов рационализации труда? Мясищев говорит: «Знать нужно, чтобы предвидеть, и предвидеть, чтобы действовать, – такова классическая формула зависимости действия и познания. …Действие есть актуализированное знание и знание есть конденсированное потенциальное действие. Действием формируется мысль, а в мысли чеканится действие» (там же. С. 22).

Предметное содержание теории эргологии должно определяться (по Мясищеву) ее практическими задачами. Последние составляют, по сути, задачи научной организации труда: профподбор рабочей силы, распределение труда с его нормированием, охрана труда (Мясищев, 1921. Вып.1. С. 31).

Решение указанных задач требовало, по мнению докладчика, разработки теоретических проблем эргологии, среди них главные:

а) изучение соотношения требований профессии и личности, предполагающее, в свою очередь, анализ форм труда и установление его функциональных типов;

б) изучение соотношения между формой деятельности и типом личности (характерология труда и учение о профессиональной одаренности);

в) соотношение между процессом труда и работоспособностью личности;

г) исследование соотношения условий деятельности и состояния трудящихся, изучение влияния профессии на личность.

Эрготехника – область научно-практическая, она должна опираться на теоретические концепции эргологии и разрабатывать практико-ориентированные технологии, а именно: «…устанавливать правила организации труда, нормы распределения трудовой нагрузки, изучать приемы деятельности, вырабатывать функциональные схемы, планы, программы, методики экспериментальных исследований личности и критерии определения профпригодности ее к определенной профессии, устанавливать распределения работ, оценку и коррекцию условий работ, техническое инструктирование и обучение труду» (там же. С. 31).

Как связаны эргология и психология, психотехника? Неверно все проблемы изучения труда подводить под термин психотехника, ибо в этом случае остаются за бортом физиология труда, анатомия, механика, педагогика, гигиена и санитария труда и другие дисциплины. «В центре труда лежат, действительно, сложные проявления человеческой личности, но это далеко не психология, а, гораздо правильнее, рефлексология труда, как ее называет академик В. М. Бехтерев. Психология труда ограничивается областью переживаний несущего труд человека» (там же).

Профессиональную психологию Мясищев рассматривал как весьма существенный раздел психологии личности, изучающий личность в профессиональном труде, ибо «производительная деятельность есть важнейшее проявление личности человека» (там же. С. 24). Учение о личности – наука биосоциальная, так как складывается из двух корней – биологического и общественного. Эргология должна, по Мясищеву, положить в основу своих теоретических концепций эмпирический материал – данные о формах труда, типах профессий и данные о людях-тружениках, об особенностях их личности, типах личности.

Мясищев предложил ряд этапов в организации научных исследований труда в эргологии и эрготехнике: «1) стадия предварительного ознакомления; 2) стадия функционального анализа; 3) составление программы и методики экспериментального исследования; 4) период обследования и обработка результатов; 5) установление норм; 6) практическое применение результатов в инструктировании и обучении» (там же. С. 30–31).

Трудовой процесс (или работа) рассматривался Мясищевым, как состоящий из двух моментов: 1) задача и ее цель, фиксированные в них объективные требования и 2) субъект труда – работник выполняющий задачу с его возможностями и требованиями. Орудия труда (машины, инструменты) и «коллективы, облегчающие осуществление цели», оказываются лишь дополнением к объектным составляющим труда.

Процесс изучения форм труда он называет эргографией, процесс изучения личности работающего – психографией.

Эргография должна быть направлена на установление эргологического канона каждой формы деятельности; последний предполагает систематизацию способов выполнения трудовых задач, выбор наиболее оптимальных приемов. Другими словами, эргография призвана установить соотношение между задачами, осуществляемыми в разных формах труда и человеческим организмом (как средством).

В эргографии Мясищев выделил два этапа: первый этап – анализ работы на основе описания составляющих его задач и их целей и второй этап – функциональный анализ каждой из задач.

<…> Функциональные классификации форм труда могут быть соотнесены, по Мясищеву, с типами личностей (в решении задач профконсультации и профотбора). Предполагалось, что «различные формы деятельности требуют различных комбинаций человеческих способностей», и ставилась задача – установить соответствие между формами деятельности и характерологическими типами. Соответствие должно быть по возможности не только в области функций, но и в области склонностей личности (которые Мясищев рассматривал как эмоционально-волевую реакцию личности по отношению к различным формам деятельности) (там же. С. 26). Для реализации этой программы необходимо отработать процедуры обследования конкретных личностей и способы типологии личностей (в связи с проблемой выбора профессий). Мясищев считал возможным опираться на аппарат психографии В. Штерна и опыт изучения психологии индивидуальных различий А. Ф. Лазурским.

Важно отметить, что научный подход в изучении работающего человека, развитый В. М. Бехтеревым и его учениками, подход комплексный, ориентированный на взаимодополнение материалов разных наук, изучающих труд, подход, подчиняющий научные исследования логике прикладных задач, сформировался в отечественной науке в числе первых наряду с работами прикладной ориентации в психофизиологии и психологии США, Англии, Франции, Германии.

<…> Таким образом, прикладная психофизиология в России в лице В. М. Бехтерева и его учеников продолжала традиции И. М. Сеченова, Ф. Ф. Эрисмана и др. ученых-физиологов, гигиенистов, внимательно отслеживала потребности общества и накопила еще в предреволюционный период багаж научных идей, методов, опыт изучения труда в прикладных целях. И этот опыт отечественные ученые искренне пытались применить для подъема разрушенного войнами хозяйственного потенциала Советской России.

Литература

Бехтерев В. М. Вопросы, связанные с лечебным и гигиеническим значением музыки // Обозрение психиатрии, неврологии и экспериментальной психологии. 1916. № 1–4.

Бехтерев В. М. Личность и труд // Научно-технический вестник. 1920. № 1.

Бехтерев В. М. Основные задачи рефлексологии человеческого труда // Вопросы изучения и воспитания личности. Пг., 1920. № 1.

Бехтерев В. М. Рациональное использование человеческой энергии в труде // Труды 1-й Всероссийской инициативной конференции по НОТ. М., 1921. Вып. 1.

Бехтерев В. М. Умственный труд с рефлексологической точки зрения и измерение способности к сосредоточению // Бехтерев В. М. и др. Рефлексология труда. М.; Л., 1926.

Будилова Е. А. Социально-психологические проблемы в русской науке. М, 1983.

Васильев Л. Л. Основные положения рефлексологии труда // Бехтерев В. М. и др. Рефлексология труда. М.; Л. 1926.

Вине А., Симон Т. Методы измерения умственной одаренности. Украина, 1923.

Зинченко В. П., Мунипов В. М. Основы эргономики. М… 1979.

Ильин С. С, Бабаков A. M. Крестьянское (фермерское) хозяйство и рынок (20-е годы и современность). М, 1995.

К истории отечественной авиационной психологии. Документы и материалы / Под ред. К. К. Платонова. М., 1981.

Казаков В. Г. Роль В. М. Бехтерева в становлении советской психологии труда // История и современное состояние экспериментальных исследований в отечественной психологии: Сб. науч. тр. М., 1990.

Кекчеев К. Х. Психотехника в Германии // Журнал психологии, неврологии и психиатрии. 1922. № 1.

Климов E. A., Носкова О. Г. История психологии труда в России. М., 1992.

Мясищев В. Н. Принципы организации научного изучения труда. Эргология и эрготехника // Труды 1-й Всероссийской инициативной конференции по научной организации труда и производства. 20–27 января 1921. (тезисы). Вып. 1. С. 30–31 (текст доклада). Вып. V. С. 22–27.

Торбек Г. Первая попытка (к марксистской формулировке принципов НОТ // Вопр. труда. 1923. № 5–6.

Труды 1-й Всероссийской инициативной конференции по научной организации труда и производства (20–27 января 1921 г.). Вып. 1–6. М., 1921.

Шпильрейн И. Н. Научная организация психотехники // Время. 1924, № 4.

Bingham W. V. Industrial Psychology in America: an appraisal. // Ninth Intern. Congress of Psychology. New Haven, Connecticut. 1–7 sept. 1929. Proceeding and Papers. Princeton, New Jerscy, 1930. P. 76–77.

Burtt H. E. Psychology and Indus Efficiency. New York, 1929.

Davinal P. (Genve). LInstitut International dorganisation scientifique du Travail // Comptes Rendus de la V-me Conference Internationale de Psychotechnique. Paris, 10–14, oct. 1927. Paris, 1929.

Gausmann M. Menschenbehandlung in der amerikanischen Industrie // Frankfurter Zeitung, 1930,3.VHI. (рец. в ж. Психотехника и психофизиология труда. 1931. № 1. С. 99).

Hollingworih H.L.&Poffenberger A. T. Applied psychology. New York, 1918.

Link H. C. Employment psychology. New York, 1919.

Moede W. (Berlin). Arbeilswissenschaft als psychotechnische Rationalisierung // Comptes Rendus de la IV Conference intemationale de Psychotechnique. Paris, 10–14 oct. 1927. Paris, 1929.

Poffenberger A. T. Applied psychology. New York, 1927.

Viieles M. Industrial psychology. New York, 1932.

Weber W. Die praktische Psychologie im Wirtschaftsleben. Eine systematische und kritische Zusammen-fassung des gesammten Gebietes der Wirtschafts-Psychotechnik. Leipzig. 1927.

Yoakum C. S.. Yerkes R. M., Army mental tests. New York, 1920.

<…> 1. Направления исследований

Исследования психологических проблем профессиональной деятельности человека на современном этапе (начиная с 60-х годов прошлого века) развития данной отрасли психологии осуществлялись в четырех основных направлениях.

В психофизиологических экспериментах изучались свойства человека, имеющие наибольшее значение в обеспечении работоспособности. Исследовались процессы психической регуляции деятельности, функциональные состояния человека, методы их контроля и управления, зависимость работоспособности от уровня функциональных резервов, значение влияния индивидуально-психологических различий на эффективность и качество деятельности, механизмы адаптации к условиям деятельности.

Системотехническое направление было связано с изучением инженерно-психологических вопросов построения систем «человек – машина». Сюда входило инженерно-психологическое обоснование построения систем, разработка принципов проектирования деятельности оператора с учетом психологических особенностей обеспечения надежности, создание методов инженерно-психологической экспертизы элементов системы, исследование эффективности деятельности при автоматизации управления, решение задач распределения функций между оператором и автоматикой, исследование влияния особенностей компоновки оборудования на обеспечение надежной работы системы, разработка методов и показатели качественной и количественной оценки надежности и многое другое.

Эксплуатационное направление исследований заключалось в проведении практического анализа нарушений надежности систем управления (их происхождения, проявления и последствий) и решении задач оптимизации режимов и форм организации труда, нормирования рабочей нагрузки, разработки рекомендаций по технической документации, методам и организации контроля за функциональным состоянием операторов и т. д.

К психолого-педагогическому направлению относились работы по созданию системы психологического отбора специалистов и комплектования рабочих групп, а также по обоснованию принципов, форм и методов подготовки, анализу алгоритмических основ учебной подготовки, оптимизации потоков учебной информации, разработке математических моделей обучения и тренировки, критериев уровня подготовленности, обоснованию требований к адаптивным тренажерам на базе широкого применения ЭВМ.

В этот период была разработана теоретико-методологическая основа исследований проблемы профессиональной деятельности человека, которая включает: антропоцентрический подход к анализу и оптимизации систем человек – машина (Б. Ф. Ломов); системный подход к решению инженерно-психологических проблем (Б. Ф. Ломов); эргономические основы проектирования и эксплуатации техники (В. П. Зинченко); принцип «включения» оператора (А. А. Крылов); структурно-эвристическую концепцию послойной переработки информации оператором (В. Ф. Рубахин); функционально-алгоритмический подход к анализу деятельности (Г. М. Зараковский); структурно-психологическую концепцию анализа и многоуровневой взаимной адаптации человека и машины (В. Ф. Венда); концепцию генезиса психологической системы деятельности (В. Д. Шадриков); структурно-алгоритмический подход к анализу и проектированию деятельности (Г. В. Суходольский); концепцию идеализированных структур деятельности (А. И. Галактионов); обобщенный структурный метод (А. И. Губинский); концепцию психологической структуры совмещенной деятельности и структурно-динамический подход к профессиональному отбору операторов (В. А. Бодров); концепцию системного анализа мышления (Д. Н. Завалишина); концепцию учета «человеческого фактора» при создании техники (В. А. Пономаренко, Н. Д. Завалова); принцип активного оператора и концепцию психического образа (Н. Д. Завалова, Б. Ф. Ломов, В. А. Пономаренко); теоретические положения системы саморегуляции функциональных состояний (Л. Г. Дикая).

<…> 2. Вклад отечественных ученых в развитие психологии профессиональной деятельности

К наиболее существенным достижениям в области психологии профессиональной деятельности за последние три десятилетия можно отнести результаты исследований ведущих отечественных ученых в следующих основных направлениях:

• обоснование системной методологии психологического анализа, моделирования и проектирования деятельности (Б. Ф. Ломов, В. Ф. Рубахин, А. А. Крылов, В. П. Зинченко, В. М. Мунипов, В. А. Пономаренко, Д. А. Ошанин, В. Ф. Венда, Д. Н. Завалишина, Г. В. Суходольский, Г. М. Зараковский, В. Д. Шадриков, А. В. Карпов, П. Я. Шлаен,);

• теоретико-экспериментальная разработка психологических основ профессиоведения (В. Д. Шадриков, Е. А. Климов, М. А. Дмитриева, Е. М. Иванова);

• изучение психологических характеристик субъекта деятельности (В. Д. Шадриков, В. Н. Дружинин, А. В. Карпов, Е. П. Ильин, Л. Н. Корнеева, А. К. Маркова, Н. Ф. Лукьянова);

• изучение механизмов психической регуляции деятельности (О. А. Конопкин, Б. Ф. Ломов, Н. Д. Завалова, В. А. Пономаренко, Л. Г. Дикая, В. И. Моросанова, А. А. Обознов);

• исследование психологических закономерностей развития личности профессионала (Л. И. Анцыферова, Е. А. Климов, А. К. Маркова, Э. Ф. Зеер, Л. Н. Корнеева, Ю. П. Поваренков, В. А. Бодров, А. А. Реан, А. А. Деркач);

• инженерно-психологическое проектирование и оценка средств отображения информации, систем автоматизированного управления, распределения функций между человеком и автоматикой, компоновки рабочего места оператора (Г. М. Зараковский, В. П. Зинченко, А. И. Галактионов, Н. Д. Завалова, В. А. Пономаренко, А. Н. Костин, Ю. Я. Голиков, И. И. Литвак, Т. П. Зинченко);

• исследование функциональных состояний человека в деятельности, разработка методов их оценки и коррекции (Ф. Д. Горбов, В. А. Бодров, Л. П. Гримак, Л. Г. Дикая, В. И. Медведев, А. Б. Леонова, О. Г. Носкова, Л. Д. Чайнова);

• изучение психологических особенностей трудовой деятельности специалистов в нормальных и экстремальных условиях и разработка рекомендаций по регламентации труда, нормированию его условий и ускоренной адаптации к нему (А. В. Карпов, В. А. Пономаренко, Г. М. Зараковский, А. Л. Журавлев, В. А. Бодров, Л. Г. Дикая, Л. С. Хачатурьянц, В. Л. Марищук, Ю. К. Стрелков, В. И. Медведев);

• обоснование теории, методологии и практических рекомендаций по профессиональной ориентации, отбору и подготовке специалистов (В. А. Бодров, Т. Т. Джамгаров, К. К. Платонов, Е. А. Климов, В. Н. Дружинин, В. Д. Шадриков, А. И. Нафтульев, В. Л. Марищук, В. А. Пухов, B. Л. Покровский, Г. С. Никифоров, С. А. Боровикова, М. А. Дмитриева, В. А. Толочек, В. Ф. Венда, А. И. Галактионов);

• исследование профессиональной и функциональной надежности человека-оператора (В. А. Бодров, А. И. Губинский, Б. Ф. Ломов, В. М. Небылицын, Г. С. Никифоров, В. А. Пономаренко, М. А. Котик, Ю. Г. Фокин и т. д.).

<…> 3. Научные школы (центры)

Развитие исследований в области психологии профессиональной деятельности неразрывно связано с формированием научных школ и коллективов ученых, разрабатывающих различные проблемы психологии труда и управления, инженерной психологии и эргономики. Эти коллективы сложились прежде всего в Московском, Санкт-Петербургском (Ленинградском), Ярославском университетах, в ГосНИИ авиационной и космической медицины, Институте психологии РАН. Ряд известных специалистов продуктивно работают в этой отрасли психологии в других высших учебных заведениях, академических и отраслевых институтах.

В Московском государственном университете им. М. В. Ломоносова становление школы психологов труда и инженерных психологов связано с именами А. Н. Леонтьева, В. П. Зинченко, Е. А. Климова, а также с деятельностью Ю. К. Стрелкова, А. Б. Леоновой, О. Г. Носковой, Е. М. Ивановой, О. Н. Чернышевой и других специалистов. Основные направления исследований по психологии профессиональной деятельности включают методологические вопросы анализа деятельности; формирования концептуальной и информационной модели; когнитивные закономерности операторской деятельности; психологические проблемы самоопределения личности; изучение механизмов регуляции функциональных состояний и др. Работы Е. А. Климова в области психологии профессий позволили создать наиболее универсальную их классификацию. Разработке теоретико-методологических проблем инженерной психологии и эргономики и, в частности, их социально-предметного статуса, дисциплинарной организации и концептуального строя, исторической схематизации посвящены исследования А. А. Пископпеля, Л. П. Щедровицкого и др. Одним из основателей отечественной инженерной психологии и эргономики является В. П. Зинченко.

Санкт-Петербургский университет вошел в историю психологической науки как родоначальник отечественной инженерной психологии. Развитию этой отрасли психологии способствовала прежде всего деятельность Б. Г. Ананьева, его ученика Б. Ф. Ломова, а также их последователей: А. А. Крылова, Г. В. Суходольского, Г. С. Никифорова, Т. П. Зинченко, М. К. Тутушкиной, А. И. Нафтульева, В. Л. Марищука и др. Широкую известность и неоценимое влияние на становление этой научной дисциплины оказало издание в 1963 г. (2-е изд. – 1966 г.) книги Б. Ф. Ломова «Человек и техника».

В стенах ЛГУ работами Б. Ф. Ломова положено начало развитию идей системного подхода применительно к задачам психологической науки. Одним из путей реализации системного подхода в инженерной психологии стала разработанная А. А. Крыловым концепция включения человека в информационный процесс. Ведущими проблемами инженерно-психологических исследований ученых университета явились: 1) проектирование деятельности оператора на основе ее декомпозиции, алгоритмизации, синтеза алгоритмических моделей, компоновки информационных моделей и рабочих мест; 2) изучение психологических аспектов профессиональной надежности человека, в частности механизмов ее психической регуляции, самоконтроля и т. д.; 3) исследование процессов приема и переработки информации оператором, кодирования информации и декодирования сообщений; 4) изучение макро- и микроструктурных процессов опознания сигналов и интегральных изображений; 5) теоретико-экспериментальные исследования проблем психологического отбора и подготовки специалистов, в частности вопросов диагностики и развития профессионально важных качеств личности (Никифоров, Суходольский, 1989).

Факультет психологии СПбУ активно развивает новые формы подготовки психологических кадров по вопросам трудовой деятельности и систематически проводит республиканские научные конференции по инженерной психологии и эргономике.

Научная школа психологов Ярославского государственного университета сформировалась под влиянием идей и активной деятельности В. Д. Шадрикова и его учеников: В. Н. Дружинина, А. В. Карпова, Ю. П. Поваренкова, В. А. Шкаликова, Р. В. Шрейдера и др. Ведущим направлением работ представителей этой школы явились системогенетические исследования профессиональной деятельности, а также вопросы профессиональных способностей и их психодиагностики, психологического анализа деятельности, закономерностей процесса трудового обучения и регламентации деятельности, изучения процессов принятия решений, профессионализации личности и др. Существенное влияние на развитие ряда направлений психологии труда оказала монография В Д. Шадрикова «Проблемы системогенеза профессиональной деятельности» (1982).

В ГНИИИ авиационной и космической медицины работы по психологическому изучению профессиональной деятельности связаны с именами К. К. Платонова, Ю. А. Петрова, П. К. Исакова, Н. Д. Заваловой, В. А. Пономаренко, В. А. Бодрова, Г. М. Зараковского, Б. Л. Покровского, В. А. Попова, Л. С. Хачатурянца и многих других специалистов. Работы авиационных психологов и медиков проводились совместно с ведущими учеными других организаций, такими как Ю. П. Доброленский, А. А. Красовский, М. И. Бобнева, В. П. Зинченко, Ю. М. Забродин, В. Ф. Рубахин, Д. Н. Завалишина и др.

К основным достижениям авиакосмической психологии следует отнести разработку теоретических и методических вопросов профессионального психологического отбора авиационных специалистов и его внедрение в 1964 г. в практику комплектования высших учебных заведений ВВС.

Применение методологии системного подхода к изучению проблемы безопасности полетов и надежности деятельности летчиков привело к разработке концепции о «личном» и «человеческом» факторе в авиационной аварийности (В. В. Лапа, В. А. Пономаренко, А. Н. Разумов).

Опираясь на теорию психического отражения, на результаты системного инженерно-психологического изучения деятельности летчика, Н. Д. Завалова, Б. Ф. Ломов и В. А. Пономаренко (1986) разработали оригинальную концептуальную схему понятия «образ полета». Представления о его структуре и функциях имеют продуктивное значение для авиационной инженерной психологии, являясь теоретической основой для решения практических задач инженерно-психологического проектирования деятельности летчика, его обучения и тренировки, оптимизации информационной модели полета.

<…> К числу других направлений исследований авиационных психологов следует отнести совершенствование методов обучения летчиков на основе применения концепции образной регуляции действий и сознательного построения их внутренних механизмов, использования речевого общения для формирования (или поддержания) целостного образа полетной ситуации; раз-работку концепции создания адаптивных систем индикации (изменение характеристик средств отображения информации (СОИ) в зависимости от условий среды и состояния летчика); обоснование принципов, методов и средств медико-психологической реабилитации летчиков с функциональными нарушениями вследствие хронических профессиональных неудач и т. д. (В. А. Бодров, А. А. Ворона, В. В. Лапа, Ю. А. Кукушкин, А. А. Обознов, А. Н. Разумов, В. А. Пономренко, П. С. Турзин). Авиационные психологи и медики стали инициаторами развития и практического внедрения идей и конкретных рекомендаций в области эргономического обеспечения процесса создания и эксплуатации авиакосмической техники (Г. М. Зараковский, Л. С. Хачатурьянц, О. Т. Балуев, А. А. Меденков, П. С. Турзин и др).

В результате совместных исследований со специалистами Центра подготовки космонавтов им. Ю. А. Гагарина (Р. Б. Богдашевский, Ю. Н. Глазков, Е. В. Хрунов, И. С. Замалетдинов, О. О. Жданов, Г. Т. Береговой и др.) были изучены проблемы психологического моделирования длительных космических полетов, регуляции измененных психических состояний, психологической подготовки к профессиональной деятельности в экстремальных условиях, психологической совместимости членов космических экипажей и др. Материалы этих исследований нашли отражение в ряде коллективных монографий («Особенности деятельности космонавта в полете», «Экспериментальная психофизиология в космических исследованиях», «Психологические проблемы космических полетов» и др.), подготовленных при участии и под редакцией Б. Ф. Ломова, Г. Т. Берегового, Л. С. Хачатурьянца, Л. П. Гримака, Е. В. Хрунова и других психологов, медиков и космонавтов.

В Институте психологии РАН с момента его организации в 1972 г. были начаты исследования по фундаментальным и прикладным проблемам психологии труда, а затем (с 1973 г.) и инженерной психологии. Академическая школа психологии профессиональной деятельности формировалась под воздействием идей и при активном участии в исследовательских работах Б. Ф. Ломова, В. Д. Небылицына, В. Ф. Рубахина, Ю. М. Забродина, К. К. Платонова, В. Ф. Венды, А. И. Галактионова, а в последние годы – под руководством Л. Г. Дикой, В. А. Вавилова, В. А. Бодрова.

Методологическими и теоретическими основаниями исследований в области психологии труда являлся системный подход, теория функциональных систем П. К. Анохина, представления о психической деятельности субъекта труда, положения современных концепций о развитии личности и регуляции психических состояний и др.

Основные направления работ включали изучение и разработку:

1) психологических механизмов регуляции в сложных и необычных условиях операторской деятельности;

2) психической саморегуляции функционального состояния в экстремальных условиях деятельности;

3) методологической основы теории деятельности человека в системах управления;

4) принципов и методов проектирования и оценки системы «человек – машина»;

5) теории и методов обучения операторов и принципов построения технических средств подготовки;

6) методов и средств автоматизации психологических исследований;

7) проблемы производственного стресса и управления им.

<…> 4. Основные результаты исследований

Список литературы

Абульханова-Славская К. А. Категория деятельности в советской психологии // Психол. журн. 1980. Т. 1. № 4. С. 11–28.

Анциферова Л. И. О динамическом подходе к психологическому изучению личности // Психол. журн. 1980. Т.1. № 2. С. 52–60.

Анциферова Л. И. Личность с позиций динамического подхода // Психология личности в социалистическом обществе (Личность и ее жизненный путь) / Под ред. Б. Ф. Ломова и К. А. Абульхановой-Славской. М: Наука, 1990. С. 7—17.

Бодров В. А. Экспериментально-психологическое исследование совмещенной операторской деятельности // Методология инженерной психологии, психологии труда и управления. М.: Наука, 1981. С. 192–209.

Бодров В. А. Проблема утомления летного состава (понятие, причины, признаки, классификация) // Физиология человека. 1988. № 5. С. 835–843.

Бодров В. А. Психология профессиональной пригодности. М.: ПЕР СЭ, 2001.

Бодров В. А. Психологический стресс: развитие и преодоление. М.: ПЕР СЭ, 2006.

Бодров В. А., Орлов В. Я. Психология и надежность: человек в системах управления техникой. М.:. Изд-во «Институт психологии РАН», 1998.

Бодров В. А., Обознов А. А. Система психической регуляции стрессоустойчивоссти человека-оператора // Психол. журн. 2000. № 4.

Венда В. Ф. Инженерная психология и синтез систем отображения информации. М.: Машиностроение, 1975.

Голиков Ю. Я. Эволюция подходов к человеку и технике в процессе научно-технического прогресса // Психол. журн. 1992. № 4. С. 68–74.

Голиков Ю. Я., Костин А. Н. Виды проблемностей в сложной операторской деятельности // Практическое мышление: функционирование и развитие. М.: ИП АН СССР, 1990. С. 61–68.

Голиков Ю. Я., Костин А. Н. Проблемы методологических оснований анализа межсистемных взаимодействий в психологических исследованиях // Психол. журн. 1995. № 4. С. 11–24.

Голиков Ю. Я., Костин А. Н. Психология автоматизации управления техникой. М.: ИП РАН, 1996.

Дикая Л. Г. Проблемы современной психологии труда // Психол. журн. 1992. № 3, С. 24–41.

Дикая Л. Г. Психическая саморегуляция функциональных состояний. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2003.

Завалова Н. Д., Ломов Б. Ф., Пономаренко В. А. Образ в системе психической регуляции деятельности. М.: Наука, 1986.

Зараковский Г. М., Магазанник В. Д. Психологические критерии сложности процесса принятия решения человеком-оператором // Методология инженерной психологии, психологии труда и управления / Отв. ред. Б. Ф. Ломов и В. Ф. Венда. М.: Наука, 1981. С. 63–78.

Зараковский Г. М., Павлов В. В. Закономерности функционирования эргатических систем. М.: Радио и связь, 1987.

Карпов А. В. Психология принятия решений в профессиональной деятельности. Ярославль: ЯрГУ, 1991.

Китаев-Смык Л. А. Психология стресса. М.: Наука, 1983.

Климов Е. А. Психологическое содержание труда и вопросы воспитания. М.: Знание, 1986.

Климов Е. А. Образ мира в разнотипных профессиях. М.: МГУ, 1995.

Конопкин О. А. Психологические механизмы регуляции деятельности. М.: Наука, 1980.

Котик М. А., Емельянов A. M. Природа ошибок человека-оператора. М.: Транспорт, 1993.

Кудрявцев Т. В. Психология профессионального обучения и воспитания. М.: Изд-во МЭИ, 1985.

Леонова А. Б. Комплексная стратегия анализа профессионального стресса: от диагностики к профилактике и коррекции // Психологический журнал. 2004. № 2. С. 75–85.

Ломов Б. Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии. М.: Наука, 1984.

Марищук В. Л. Психологические основы формирования профессионально значимых качеств: Дисс… докт. психол. наук. Л.: ЛГУ, 1982.

Никифоров Г. С., Суходольский Г. В. Тридцать лет инженерной психологии в СССР // Психол. журн. 1989. № 5. С. 55–65.

Обознов А. А. Инженерная психология. Учебное пособие. М.: «Ин-т молодежи», 1998.

Ошанин Д. А. Концепция оперативности отражения в инженерной и общей психологии // Инженерная психология. Теория, методология, практическое применение. М.: Наука, 1977. С. 134–138.

Поваренков Ю. П. Психология профессионального становления личности. Курск: КГПИ, 1991.

Психологические исследования проблемы формирования личности профессионала / Под ред. В. А. Бодрова. М.: ИП АН СССР, 1991.

Психологические проблемы деятельности в особых условиях / Под ред. Б. Ф. Ломова и Ю. М. Забродина. М.: Наука, 1985.

Психологические проблемы профессиональной деятельности / Под ред Л. Г. Дикой и А. Н. Занковского. М.: Наука, 1991.

Системный подход в инженерной психологии и психологии труда / Отв. ред. В. А. Бодров и В. Ф. Венда. М.: Наука, 1992.

Шапкин С. А., Дикая Л. Г. Деятельность в особых условиях: компонентный анализ структуры и стратегий адаптации // Психол. журн. 1996. № 1. С. 19–34.

Шадриков В. Д. Проблемы системогенеза профессиональной деятельности. М.: Наука, 1982.

Шадриков В. Д. Деятельность и способности. М.: Логос, 1994.

Benjamin R. G. Stress, life quality and aviation safety // Flying Safety. 1984. V. 40. № 6. P. 19–23.

Green R. G. Stress and accidents // Aviation Space and Environmental Medicine. 1985. V. 56. № 7. P. 638–641.

Lazarus R. S. Progress an a cognitive motivational relational theiry of emotion // Amer. Psychol. 1991. V. 46. P. 819–837.