Новая дорога
Весь ландшафт бескрайний под луною
Высолен ненастною погодой.
Дверь калитки хлопает за мною,
Провожая быть чужой природой.
В доме – свет, уют и запах хлеба,
Под овином косы в перекрестье.
Я над ними видел лики неба,
Покидая навсегда твоё поместье.
Ангелы следят эгейским луком,
Неотрывно стрелы посылая.
Дьявол угрожает сердца стуком,
За спиною истиной пылая.
Я шагаю по нетореной тропинке,
И судьба моя со мной неразделима.
С подаяньем вечности в ботинке,
В белоснежном одеянье пилигрима.
На берегу
На берегу озерца
Смерть рыбачит себе подлеца.
И на душу – наживку простую,
Поплевав от святого венца.
По косе натянув нить судьбы,
В поплавке свой песок пресыпает
И о прошлых мгновеньях борьбы
За иссохшей грудиной мечтает.
Чу! Поклёвка любви любопытства
Дождалась и покоя, и блага,
Возвращая греховно постыдство
В тихий омут чертям за отвагу.
В аду картина не своя…
Дьяволом правит бал
Истины знак на устах
Зрим нам кругов пьедестал
Плод недоступен в кустах
Страсть как кровавая плеть
Множит рубцы на челе
Полнится тёмная клеть
Серпами на чёрном весле
Маски отринуты прочь
Лица истлели впотьмах
Из-под престола ночь
Шпоры хранит в стременах
Скачет безликая смерть
Глядя из ясных глазниц
И сердобольная твердь
Падает пред нею ниц.
Исповедь
Мне не укрыться от греха,
Порок мой – навсегда со мною.
И нежной нотою стиха
Отождествляюсь я с виною.
Мне не отринуть праздных дел,
Не избежать чужого блага,
Не преступить древесных тел,
Ломая собственную шпагу.
Я честно выбрал путь любви
Без сожалений и раздумий.
Теперь уже не обойти
Счастливых шёпотов безумий.
Предтеча
Где-то там, на краине Вселенной,
Зреет глас вереницы нетленной,
Пречерпая святыни зарницы,
Чёрных истин незримы границы.
Матерь Бога печётся о прошлом,
Амулет иссекает всё пошлое
Три святыни являются миру,
Заполняя водою потиры.
Пламень ясный Господней любови
Ежегодно исполнится крови,
Восполняя сердца и надежды,
Исторгая со статуй одежды.
Восхраняющий время алеет,
Стоя в страже звезды Водолея.
Мать подарит кувшин на прощанье,
Чтоб не стало пустым расставанье.
От воды – колыбели предтечи,
Исторгаются беды далече,
И сдвигается срок воздаянья
Через веры людской покаянье.
Рецензия
Душа… Кому она нужна?
Надежда Бога – упованье
Иль дьявола возлюбованье,
Коль за грехами не видна?
Ты тесто разуму земному
И хлеб сомнения червю,
Соблазн глаголу костяному,
Загадка чрева соловью…
Любовь и жизнь,
И тлен во прахе –
Душа всегда лежит на плахе
Под топором у бытия.
Всё и ничто она, друзья,
Не оставляйте душу в страхе.
Подарок
На арене старого цирка,
Под смех и пустые куплеты,
Из чёрного мешка с дыркой
Судьба раздавала билеты.
Кому-то картон, шитый золотом,
Лист кленовый, красный как пламень.
Кому-то звёздочку с молотом,
А мне протянула камень.
По волосам торопливо погладила,
Взглянула пустою глазницей,
Отвернувшись, дохнула ладаном
И схватилась за поясницу.
С той поры мне арена снится,
И когда я шута встречаю,
То Судьба моя очень боится,
Что от смеха билет растает.
Жизнь
Пройдёшь Любви дорогу зла,
Рога отстанут от козла,
Скотина ласково накажет,
И наконец-то крест твой ляжет.
Госпиталь
Встанет пред смертью
Оранжево зарево,
Молча разинет рот.
Выскоблят черти
Из черепа раненых,
Впустят в водоворот.
Зависть и ненависть
Воют и прыгают
Под перекладом креста.
Слово за перевязь,
В истину двигает
Бинт из пустого листа.
Наказ
Освободи свою душу от страха
Бесследно прожитых лет.
Никто не избегнет ни тлена, ни праха,
Ни детства святых эполет.
Освободи свою душу от плена
Прокрустова ложа любви.
Страсть переломит тугое колено
Качелей, что нам помогли.
Освободи свою душу от боли
Чужого, пробитого зла.
Там, где дорога свернула с неволи
Мыслить амбиций дела.
Освободись от гордыни пред Богом –
Феникс затопит тела.
Вновь воссияет святая дорога,
Та, что за жизнь привела.
Улыбка
На крылья ночи, крылья ночи!
Доча улыбкой журит.
Я вылетаю немедля ко прочим,
Теряя земной магнит.
Луною играя от края до края,
Вращая любви колесо
До дна зодиака, от ада до рая
Просыпан дороги песок.
А доча не дремлет,
Как в цирке – приемлет
Всё то, что Господь поддержал.
И ясный мой разум
Исполнит всё разом,
О чём не мечтал её зал.
А я над магнитом, незримой орбитой,
Лечу, отверждая круги.
Клинками извечья врезаю с заплечья
Всё то, что снискали враги.
И доча смеётся, над крыльями ночи
Горит голубая звезда.
А прошлого круги, теряя упругость,
Уходят в неё навсегда.
Сон
Сомнения прочь!
В полёте. Я – ночь.
Сверкают огни искристые.
Дорогам всем дочь,
И в зеркала клочья
Глядится луна пречистая.
Теснятся все сны,
Как истин сыны
К поклону святыне земной.
Уже не видны,
Зарницы одни
За края уставшей виной.
И если ты шёл,
По дороге отстал –
Весь свет тебе в отдыха путь.
А всё, что нашёл,
Ты потомству отдал,
То жить тебе,
Не прешагнуть.
Полюшко
Матерь Божья клонится,
Миг висит на сливе.
Смерть за Жизнью гонится,
Жнец стоит на ниве.
Луки плеч изогнуты,
В длани тьмы – коса.
Ждёт над рожью матерной,
Как уйдёт роса.
Скосит безоглядное
Серебристый серп.
Будь дано, изрядное
В перекрестье верб.
Сельский миг
Ясная ночь под престолом,
День обещает святиться.
Длинным осиновым колом
Тень собирается в птицу.
Прачка оставила щёлок,
Нити швея распустила,
Мельница воду льёт с полок,
На ниве Судьбы – молотила.
Дочка с печи соскочит –
Будет мне хлеб и свобода.
Камень могильный сточит
Смех облаков небосвода.
А покуда, с креста висящий,
Загадаю желания свыше.
За венец мой, всегда болящий,
Под амбаром борются мыши.
Мастеру и Маргарите
Перевёрнуто копьё
Дланью тьмы легионера,
Острие извечья веры
Вновь пугает вороньё.
Во навершии древка
Разум солнце рассекает,
Слово истин познавая
И сплетая на века.
На стигматах капли бога,
Зверь оскален у порога,
От креста ведёт дорога
В неизвестные пути.
Легион уходит в грозы,
Кесарь злато срежет розы,
Аромат заглушит слёзы
Во оставленной клети.
Тюремный сон
Разбито яйцо, проклятие рвано,
Чьё-то лицо прикрывает нирвану.
Опять под могилой стригут разговоры,
Померяться силой – кто боги, кто воры.
Подонки висят на крестах принуждённо,
На яблонях судьбам засвечена плёнка.
Подброшено слово в незрячую душу,
Извечным капризам подарены уши.
В тощем борще – перец с горчицей,
Переставляет святых нам на лица.
Мается пышка терпилой душевной,
Луково горе смердит непомерно.
Но из-за теста с сырым табаком
Выйдет невеста в мыльный закон.
Рождественское
Женское слово и слово мужское
Вечно не знают под Богом покоя.
Слово единое правит над миром,
Судьбы людские сплетая потиром.
Чаша нетленная, мера земная
Непроливаема с края до края.
За горизонты Удача приводит
Всех, кто Любовью укрыт в непогоде.
Тот, кто ведёт, – не свернёт с прямоты,
Звёзды в устах неизменно чисты.
Вечность за каждой спиной – приговор,
Каждому вору – палач и топор.
Змей на деревьях плоды охранит
От поражений и горьких обид.
Яблоки манят нечистую тварь,
Плавится грех в пепла дымную гарь.
Не выгорает святая Любовь,
Вновь искупляя незримую кровь.
И покидая свой крест неземной,
Жизнь возрождается с каждой виной.
Без заглавия
Не объять души рукой
Всё, что в гневе мы сминаем,
Сам Господь коснётся краем,
Тлен сменяя на покой.
Не обнять ума руками
Всё, что пройдено, – мы сами
Превозносим над собой,
Во тщете владеть Судьбой.
Не заставить сердце плыть
По реке дурных соблазнов.
Лишь гордыня алчет праздно
На пути грехи забыть.
Нет покоя Человеку,
Исходя из века в век,
Наполняет сутью реку,
Продолжая вечный бег.
След реальности
Детство как снег
В прошлом медленно тает
Шрамы на душах
О вечности знают
Прихоть чужая
Жизнь твою рушит
Не оставляя
Игольных проушин
Зло правит толпами
Алчных убогих
Разум растоптан
На плахе дороги
Множатся пытки
И казни в угоду
Пьяных невест
И пещерного рода
На алтаре
Из сердец пирамида
Зверь во дворе
Неизвестного вида
Режут послойно
Души кусками
Косам привольно
Над гроба досками
В жизни пустеют
Святые места
Кровью алеют
Строки листа.
Витиевата мысль…
Плещется море,
Волнами горе
Бьётся о камени скал.
Тонкою стружкой время снимает
С сердца звериный оскал.
Детство беспечно
С волною играет,
Будущим полно,
Смерти не зная,
Жизнями предков с водою играя,
Чаек срывается с берега стая,
Кто торговался с Судьбою,
Не зная, кто и на что в нём играл.
Выпали кости,
Берцовые трости –
Твердь и опора отцов.
Свадьбами правят
Святые погосты –
Дом беззащитных слепцов.
Битва за право
Быть с собой равным
Тонет в пучине морской.
Нам остаётся,
Если придётся,
Перешагнуть свой покой.
Извечья труд
Сила творения не в повторении
Всех, от начала с конца.
Ясно узримое в вере прозрения –
Лист от начала лица.
Правдой и верою, ложью и смердою
Лепятся души в умах.
Из-за хромого Гефеста с победою
К Зевсу на бычьих плечах.
Кто непослушен, тот не нарушит
Господа ярую стать.
Даже на плахе святыня разрушит,
Что палачу дала мать.
И восседая на истины троне,
Не беспокоя земли,
Бог свои слёзы извечно уронит
Тем, что мы уберегли.
О приказах и лабазах
Тайна слова –
Вот основа
Бытия и жития.
Как в приказе
Мать назначит,
Так и будет
От и впредь.
От отца слова
Контачат
Из небес
В земную твердь.
Между долгом
И желаньем
Нет баланса.
Жизнь и смерть
Разыграют
В реверансах
Смену пряника
На плеть.
Кто не полюбит, тем не жить
Вера и знание –
Суть предсказание,
Словно бумага с пером.
Точка касания,
День отставания,
Навстречу природа вёдром.
Не прикасаясь,
Не расставаясь
Ни с плотью, ни с кровью, ни с хлебом,
Сутью рисуя
Памятник всуе
Над облаками и небом.
Плавит венец
Полуночный жнец,
Подстерегая приправы.
Чёрные псы –
Взгляды косы,
Через реки переправы.
Буря восхода
Движет исходы,
Грани меж тенью и тьмою.
Солнце сминает
Всё, что не знает
Между теплом и зимою.
Поезд уходит,
Смертью проходит
Через страницы имён.
Прочь унося всё, что было забыто,
До окончаний времён.
А цепи крепче камня стали –
Никто в себе не разберёт.
Со знаньем вера гроб развалит
И крест ревниво отберёт.
Диалог с Люцифером
– Чего изволишь ты?
– Поставлю я задачу.
И мне души жалеть, увы, – не привести.
Любезен будь мне в разум ясно обозначить
Всё то, что Господу не в силах поднести.
Всё то, что неизвестно Богу будет
Отныне и в извечие веков.
– Так значит, мне исторгнуть из оков
Всё то, что ныне Богу неизвестно?
– Скажу тебе изысканно и честно:
Мне всё равно, когда душою управляешь.
Вселенная пряма. И только ты
Порою исходящую волну
Наивно и предвзято проявляешь.
Не находи того, что точно потеряешь,
И из предвойственности встанешь ко одну.
– Прости, но без души страданья
Нет шага даже.
Мирозданье всегда измажет бытиём.
Чтоб обрести душе объём
И передать тоску к познанью
В трёхмерный мутный водоём.
Что называется сознаньем.
– Насильно к Богу не привесть
Всё то, что в человеке есть.
Ставка Дон Кихота
Я не отдам полцарства за коня,
Плюмажем алым не украшу сталь доспеха.
Печальный образ растворился без успеха
В пучинах негасимого огня.
Цепляясь за подол слепой Удачи,
Судьбе пеняя, прошлое кляня,
Верхом на льве с косою дева скачет…
Я не отдам полцарства за коня.
Ты поставила всё на зеро –
Всё, что было, и то, чего нет.
Заломила привычно перо
На истрёпанной шляпе лет.
Шарик крутит машине вспять,
Перепрыгивает судьбу.
Красно-чёрному не понять,
Как удача влечёт злобу.
В облаках грозовых твой мир –
Ни прорехи над головой.
На столах разудалый пир
Заливает водой дождевой.
Так учили луна и свет:
Если ставить, то сразу всё.
Проиграла – зеро в ответ,
Выигрыш Счастье в себе несёт.
Шарик выбрал ячейку гнезда.
Ты, зажмурившись, смотришь вдаль.
Из-за туч засмотрелась звезда
На закушенных губ печаль.
Лучше сразу делить на ноль
Всё, что носит в себе ответ.
Быть готовой принять ту боль,
Что приходит за словом «нет».
Всё же как-то тебе повезёт,
Сказка быль, да намёки сильней,
Продолжая высокий полёт
Твоей пламенной юности дней.
Шарик прыгнет в зелёный квадрат,
Время кратко замедлит свой бег.
Сердцу станет сам чёрт не брат,
Во мгновенье растает снег.
Отразится вновь выигрыш твой
В лицах тех, что приходят из тьмы.
Беспрестанной со злом борьбой
За живые сердца и умы.
Ты небрежно смахнёшь в карман
Всё, что можешь с собой унести.
Находя в этом мире изъян,
Забываешь о слове «прости».
Январь 1942 года
Тишина и уют кабинета.
Мягкий свет под грибом плафона.
Тиканье метронома
И немота телефона.
Чернильница, карандаши, бумага,
Пятак на удачу –
В стакане с чаем.
Пешка, король и ладья с отвагой
Зимний рассвет встречают.
Стылые звёзды
Мажут по стёклам
Прямо за срез окна.
Лепятся к месяцу
Тонкою лестницей
Брусчаткой
Небесного дна.
Конь со слонами
Неволят тенями
Карту большого размера.
В яркое знамя
Жёлтое пламя
Проливается из-за портьеры.
За горизонтом
Бесчисленным фронтом
Теснятся фигуры лет.
Звёзды слагают гербы экспромтом,
Края доски уже нет.
Футляр скрипичный на окне
Ключом скрипичного изящья,
Струны натянутой тщеты
Отмерить интервалы счастья
Одушевлённой немоты.
Морозной пылью канифоли
Укутать раны камертон.
Вновь отыграть извечье роли,
Не заглушая боли тон.
Считайте метроном виной,
Что без смычка ей быть одной…
Чуткому уму
Ещё о ней бы так сказал:
В Любви наивна, в Жизни – воин.
Пусть я Судьбой её не стал,
Но важно то, что был достоин!
Предвыборная агитация
Мерно стучат машины,
Гулкие в клапанах.
Двигатель субмарины
Мелет бессмертный прах.
Тонкие ноты в море –
Посвист дельфиньих стай.
Радостью или горем
Полнится чей-то край.
Порой океан угрюмый
Волны качает вдаль.
Влагой над чьей-то думой
Кроет святую сталь.
Меч государства вечен
Памятью прошлых лет.
Будущим – бесконечен
Во серебре эполет.
И нет на Земле той силы,
Что вспять повернула бы вновь
Истину, Честь и Отвагу –
Веру, Надежду, Любовь.
Александру Сергеевичу П.
Как много нам свершений чудных
Пророчит любопытства дух.
И опыт разочарований трудных,
Покуда разум слеп и глух.
Былых надежд необратимость…
Марине Ц.
Похмелье любовных зелий
Изыскано лишь до поры.
Под сводами призрачных келий
Рассыпется смех детворы.
А зелье извечное в чаше
Заменят фитиль и масло.
И свет на прекрасном лике
Коптящей греховности нашей.
Неизвестная цель
Скучно в сугробе. Наледь на робе.
Проседь на шуршуне.
Я на охоте. Глухо в утробе.
В посёлке огни в окне.
Мне не коснуться, не шевельнуться –
Холод под маску влез.
К Новому году машины несутся –
Время у всех в обрез.
Я тебя чую нутром голодным,
Мерзок твой страх на нюх.
Словно немытый в дурном исподнем
Ком – тополиный пух.
И в просветлении оптики точной
Вижу тебя – себя.
Вся твоя жизнь, словно срамница склочная,
В колодец плюёт, не любя.
Цепко крадёшься за спины охраны,
Будто бы ищешь себя.
В двери стучится предвестник бурана,
Куранты в себе трубя.
Предупреждая, поправка на ветер,
До тебя триста с чем-то шагов.
Горечь позёмки чудится плетью
Из-под твоих сапогов.
Я перед дверью. В карманах задатки
Детям и всей родне.
Что-то скребётся под правой лопаткой –
Жена со свечой в окне.
Ты беспощаден. Ни страха, ни боли.
Цель в захвате. Готов к огню.
Буднично ждёшь окончания роли –
Палачу мыть от крови ступню.
И страх отступает, ты обернулся
На пороге предвечных врат.
Смотришь в моё перекрестье гулко,
Шапку снимая… брат.
Мы опускаем цевьё прицела
В перекрестье – резное крыльцо.
Гильзу под ним отыскать – полдела.
Труднее – забыть лицо.
Костыли на шпильке
В осеннем парке шорох листьев –
Неувядающего тлена…
Бессильны выбраться ботинки
Из златоогненного плена.
А у скамьи, под старым дубом,
Скелет погибших кораблей –
Воткнувшись в корень ржавым зубом,
Один из старых костылей.
Второй поодаль чуть отброшен,
И разрыхлённая листва,
Обозначая след едва,
Воображенья угол крошит.
Она мечтала о туфлях –
Чтоб шага совершая взмах
Изящным каблуком высоким,
Могла, витая в облаках,
Чужою быть для недалёких…
Но то мечта… А с пробужденьем
Все за́мки таяли в пыли –
Ортопедическая обувь
И у кровати костыли…
Три года как похмельный случай
Ей отказал владеть собой.
Пришлось взрослеть и стать другой –
Подруги реже приходили,
И тот, что был её лицом
На тёмном лике светлой ночи,
Забыл, как будто между прочим,
О поцелуях за крыльцом…
Лишь мама… Разделила горе
И боль тернового венца.
Таков святой удел слепца,
Что все мы превозносим вскоре –
Увы, родитель до конца
Спешит вослед своим сердцам,
Беспечно мчащим на просторе.
Ходить! Всему наперекор,
Она же маме обещала…
И вальс на свадьбе станет малым,
Что искупит её позор…
Три года парк манил весной…
Сомкнув искусанные губы,
Через огня осенний зной
И хляби, скользкие зимой,
Туда, где летом ей одной
Цикады грянут в меди трубы.
И вот однажды камень плоти
Поддался молоту усилий.
Истаял лик среди полотен –
Надежды в действо обратились.
Я вижу – медленно шагает
Та, что себя превосходила.
Листву ботинком разгребая,
Черпает материнства силу.
Ведь у Природы нет бессмыслиц,
И всякий, средь её полей,
Оставил в будущем и прошлом
Хотя бы пару костылей…
Городская акварель
Лицо вокзала городского
Средь суеты незримо с нами.
За шумом топота людского
Лицо вокзала – под ногами.
Морщины на краях перрона
Шероховатой серой кожи.
Над дужкой рельса – грим вагона
И пылью плачет. Редко всё же…
Лицо умеет улыбаться
Под маской городских оков.
Когда же дождь зовёт купаться –
Морщинит брови козырьков.
Бывает, смотрим вниз, под ноги,
И на асфальте стынут слёзы.
Когда расходятся дороги –
Вокзалу снятся наши грёзы.
Стопталась осенняя глина
Солнце алое всходит над лесом,
Пыль дорожная тускло искрится.
В лёд гряды вмёрзли зёрна пшеницы.
По нему, торопясь, скачет птица.
Осень, словно хромая забава,
Средоточно шагает по глине,
Обнимая морщинистой дланью
Слой листвы, увядающий ныне.
В тишине и безлюдном покое
Осень машет усталой рукою.
И послушные холода губы
Буйство красок сменяют тоскою.
Солнце всходит и наледь исслабится,
Птичьих лап нетерпению внемля.
Зёрен несколько, те, что останутся,
До весны будут втоптаны в землю.
Lineage2.exe
Ветер ложится грудью
На широкое дикое поле.
Путаясь в копьях сутью,
Смерти рваный подол неволит.
Ратный подвиг утих к закату,
На сегодня обильная жатва.
Чьё-то стремя, касаясь булата,
Хаотичным сигналит стаккато.
Копий кости, мечи и стрелы
Дыбом встали в нагрудьях и шлемах.
Ворон скачет от тела к телу,
Жизни яростной нюхая сцену.
Кровью политы, злаки полоты,
Слиплись стебли багрово-тошным.
Перстень с пальца сверкает золотом,
Древний род отверждая прошлым.
Недалече в шатрах пир похмельный –
Лязг мечей, тяжкий запах вина.
Летописцы в прокопченных кельях
В лицах свитков прядут имена.
Штрих…
Руками дрожащими, с локтем в колено,
Пытаюсь я вырезать Вас из полена.
И скрип инструмента, поправ древесину,
Рождает прекрасную сердцу скотину.
Alex
Истончаются облака,
За закатом приходит рассвет.
Ты оглянешься издалека –
Меня за спиною нет.
Стоишь в бескрайнем поле.
Отсюда твоя дорога.
В котомке – женская доля
И милость Господа Бога.
Взгляд кроткий, спокойный, твёрдый.
Как Солнца лучи над равниной.
Ступни ног немного истёрты,
А ветер ласкает спину.
Тебе нужно сказать очень много,
Донести Любви плащаницу.
Огибает Луну дорога,
И за краем сверкают зарницы.
Ты оглянешься – нет меня рядом.
Не стесняйся, ступай в рассвет.
Улыбнись прошлому взглядом –
Я жду там, где тебя ещё нет.
Песочные часы
Белый песок в двух колбах,
Горсть безмолвной, безликой пустыни…
Сеется кучкою долгой
Мера людской святыни…
За тонким стеклом бесплотным
Величие гордых барханов,
Тянется цепь неохотно
За горизонт каравана…
Светило багрово-красное
Тонет беззвучно в песке.
Ветру лицо прекрасное
Царапает гвоздь в доске…
В глазах сухих и послушных
Колодцы – зрачки пустыни.
Смотрят пристально и равнодушно,
Как спасает глоток святыни…
Наши надежды
Тысячи писем личных
По миру идут временами.
Со штемпелем круглым столичным
И городов именами.
Конверт из плотной бумаги,
Треугольник в окопной глине –
Наших надежд флаги
Во сплетении Судеб линий.
Колыбель тихо качается,
Перьев смятых комок под кроватью.
И сургуч над свечою плавится,
Кляксы слёз замыкая печатью.
Крупным почерком:
«Здравствуй, мама!»
Отправитель – ИУ-13.
Через год закончится драма…
«…Мне сегодня целых семнадцать».
«…Милый, снова тебе написала.
Ничего до сих пор не забыто.
Гордо, слепо любовь кромсала.
И теперь я с разбитым корытом…»
«…Звезда моя, яркая, тёплая…
Взглядом с фото греешь мне Душу.
Твоих снов дыхание лёгкое
Мрак сомнений мгновенно рушит…»
Сколько их бродит по свету,
В ящик брошенных кем-то, когда-то…
Из зимы нас приведших к лету
Или ждущих своих адресатов…
Пожелтеют конверты со временем,
И размокнут в стене записки.
Возрастёт человек новым племенем,
Прошлых войн искрошив обелиски.
Неизменным одно останется –
Двое песню сердец услышат,
И когда он с нею расстанется,
То она ему просто напишет.
Круги своя
Вновь рыцарь в пламенном плюмаже
Кромсает лезвием гранит.
Царапин сеть на Душу ляжет,
Пока Любви ключи хранит.
Ты хочешь угадать, что будет?
Настойчив рыцарь и упорен.
Скалу незримую разрубит
И в Путь уйдёт – тот, что неторен…
А та, что раньше так надменно
На сталь меча его взирала,
О нём заплачет, несомненно.
Почувствовав, что отвергала…
Таков удел жестоких мнений –
Гордыня омрачает Разум.
Его опутывают тени
Ошибок наших. Раз за разом…
Закат
Пыль оседает на окнах,
День исчерпался до донца.
Снимаю оковы штор плотных –
В комнату входит Солнце.
Заливает безумным златом
Стены, полы, пороги…
Возрождает душою богатым,
Не страшащимся вечной дороги.
Всего полтора часа счастья…
Я как в храме незримо великом.
Сейчас ничто мне любое ненастье –
Сам Господь касается бликом…
Взглядом карим изломанной брови
Взглядом карим изломанной брови
Плавит Разум в Душе Печать.
И напишется рунами крови
Имя той, что клянётся молчать.
Та, что в прошлом – одна из многих,
Вознесётся до бездны миров
И, отвергнувши стадо безногих,
Не познает Любви даров.
Меж соцветий Вселенной поля
Станет чьим-то прекрасным небом –
Так исполнится Разума воля,
Обернувшись вином и хлебом.
Взглядом карим изломанной брови
Ставит Разум Клеймо на грудь
Тем, кто пламя лампады крови
Серебришком посмел обернуть.
Поздняя осень
Рыхлый снег на деревьях осенних –
Ноты белые первой строки.
По ветвям расползается тенью
Неотрывно творящей руки.
Пустотою природа томится,
Словно лист пред пером белизной.
Смысла нового ждёт и боится,
Засыпая, остаться одной.
Тонким слоем любовью накроет
Грешный мир поседевший Творец.
И опять партитуру закроет,
Дописать устрашаясь конец…
Прошлое стучится в дверь…
Я шагаю домой по лужам,
Зажимая ключи в кармане.
Никому я сегодня не нужен
Светлячком в окне мирозданья.
На ладони металл отпечатался,
Сразу выкину мусор, поднявшись.
Нежно-ласковый зверь запрятался
И заснул, сам с собою обнявшись.
Позвонить, чтоб открыли, – некому,
Чай горячий дали в прихожей.
Я уставший, и мрачен поэтому,
На бездомного пса похожий…
Таких тысячи в портрете города –
На лице проказа ненужности.
Словно ветка в охапке хвороста,
Создаю в метро прочим трудности…
Лужи в ботинках – холодные.
Я шагаю упрямо в подъезд.
От желудка – крики голодные,
Что слона он спокойно съест…
Дома, вдох табаком разбавляя, –
Ужин, душ, почта, радио, сон.
Ночью будет душа, гуляя,
С кем-то тихо вздыхать в унисон…
И так день за днём – бесконечно,
Привык уж давно, стал другой.
Жалко тех, кто пока беспечно
Своё счастье пинает ногой…
Может быть, ещё улыбнётся
Моя злая, слепая Удача.
Снова солнце в Душу вернётся,
И зверь подойдёт к стене плача…
А пока мне, как многим прочим, –
Мёртвый дом и холодный ужин…
Вижу – кто-то Судьбу морочит.
Но мне надо идти. По лужам…
За зрачками…
Тёплая осень качает сосну,
Наряжает жёлтой листвою.
Я вдруг случайно увидел весну,
Встретившись взглядом с тобою.
Струна серебристая с ветки осины
Веется флагом нежным…
Стали средь нитей людской паутины
Глаза твои морем безбрежным…
Ты ничего не просишь взамен,
Не торгуешь ни лаской, ни взглядом,
Не ждёшь и не требуешь в нас перемен –
Ты просто со мною рядом.
Падают прошлого камни с души,
Словно листья с деревьев, без звука.
Мы друг ко другу навстречу спешим
На прогулке, держась за руку…
Я помню – вернёмся домой, назад,
Выпьем крепкого чёрного чая.
Расцветает наш Гефсиманский сад,
И темнеют плоды, созревая.
Ты уедешь, а я соберу листву
И в вазу поставлю, как розы…
У нас с тобой путь к одному божеству,
А ему не страшны морозы…
Мироздание…
В моём доме, как в мире – событий…
Весь земной неохватный контент.
Человечество в сонме политик,
И канючит в углу президент.
Тёщин край – воплощенье идеи
Неоглядной, стальной дисциплины.
Сталь замка пулемётно довлеет
Над слоями седой паутины…
Аусвайс из гранёного злата,
Что ношу на положенном пальце,
Обязует носить в дом зарплату
И выводит избыточный кальций.
Феминизм, подпираемый вечным
Самомнением женского права,
Тушит в спальне зажжённые свечи
И коньяк называет отравой.
А на кухне опять катаклизмы…
После жаркой грозы всхолодало,
Говорит президент синеглазый,
Теребя уголок одеяла.
В кабинете чернилами ночи
Я рисую пером тени сказок.
Равновесие в мире непрочно –
Надо утром расставить по вазам…
Беспокоится камень земная,
И мерцают миры за порогом.
Я бесшумно страницы листаю.
Как же всё-таки трудно быть богом…
Две звезды над моей головой
Всё проходит, всё в жизни забудется,
Лист из памяти вырву долой.
Но горят в рваных снах искалеченных
Две звезды над моей головой.
Тьма ущелий, граница незримая,
Лист зелёный с дырой пулевой,
И растяжки в кустах обнажают мне
Две звезды над моей головой.
В напряжении стынут соратники,
Сжав затворы немою рукой.
«Будешь жить, – шепчут мне, – обязательно» –
Две звезды над моей головой.
Посвист пуль, гибнут наши десантники,
Грохот взрывов – вокруг идёт бой.
«Не застрелен, взят в плен», – горько охнули
Две звезды над моей головой.
В яме чёрной, с гнилыми отбросами,
Сквозь решётку, больной и сырой,
Видел ночью я на небе бархатном
Две звезды над моей головой.
Всё проходит, всё в жизни забудется,
Дождались мать с женою – герой…
Промолчали, что свечи за здравие
Каждый день зажигали горой…
В самолёте
Под брюхом тучи грозовой
Наш самолёт скользит бесстрашно,
И занавеской дождевой
Окутан ясный день вчерашний.
И капли мажут по стеклу
Горизонтальными чертами…
Мы рвёмся к свету и теплу,
Идя нерайскими вратами…
Конец крыла дрожит в потоке,
Иллюминатор в молоке…
Пронзая туч гневливых блоки,
Мы точкой таем вдалеке.
Бескрайней ясною поляной
Воздушный океан лежит,
Крыло теперь уж не дрожит,
И пассажир заснул непьяный…
Покрыло кожей облаков,
Насколько взгляду хватит, Землю.
И мы, лишённые оков,
Пейзажу Бога молча внемлем…
Но гул турбин напоминает,
Что за спиной пустеют баки,
Что на земле друзья встречают,
Теплеет пиво, стынут раки…
Последний миг – стальная птица
Заходит на посадку прямо.
Убереги, Господь, столицу
С её асфальтовым изъяном…
Валентинка
У нас в этот день есть повод увидеть,
Любить кого нам и кого ненавидеть.
Кому благосклонно всего улыбнуться,
Чьих плеч и лица поздно ночью коснуться…
Все те, кого раньше мы как-то любили,
Всегда остаются, как не уходили…
Пусть будет богатою память на лица,
А сердце эмоциям знает границы.
Два лица в одном трюмо
Одинокая лодка в лунной воде
Шорох ветра в тающем свете
Тонет весло в зыбучем песке
Неподвижно стоят камышовые плети
Хрупкая жизнь в траве и кустах
Зыбкие звёзды на бархате неба
Горькая соль на истёртых губах
Вкус молока и чёрного хлеба…
_______________________________
Я на самом деле всего лишь зеркало,
Сосуд без объёма, блестящий, наверное,
В котором ты часто видишь себя,
Куда наливают не глядя, любя…
Искренность совести, в слёзы одетая,
Искромётная глубь за белками глаз.
Чувственность повести, скрытая строчками,
Ртуть перекатная, гордый алмаз…
В руках твоих нежных легко сопрягаются
И ласка, и боль, и восторга успех.
И лишь на ладонях дороги ветвистые
Покажут мне смерти безжалостный смех…
Не первой
Улыбнись мне не смайликом грустным
И не серией точечек тусклых.
Улыбнись мне улыбкой своею,
От которой на сердце теплеет.
Улыбнись, пусть сейчас ты не рядом,
Своим тёплым и ласковым взглядом.
Улыбнись, я ведь рядом, с тобою,
Я почувствую это душою…
Я пойму, что ты мне улыбнулась,
Что от будничных дел отряхнулась.
Наша мысль совпадёт мимолётно,
И останется ждать. Искромётно…
Зимняя открытка
У развилки две сосны
Обнимаются стволами.
Под снегами, до весны
Ветви гнутся куполами…
Та, что мимо шла, – присядет,
Рядом с беличьей норою.
В спящий лес беззвучно глядя,
Ощутит себя зимою…
Другу
Мы – поколенье в безвременье…
И без погон, и без знамён.
Оставлен дух любви в движенье,
Как будто сломанный вагон…
Но если в вас она проснулась –
Побудьте вы собой хоть раз…
Поскольку ваше безвременье
Вращает яростный алмаз…
Метро
За что же я всё-таки люблю метро?
За то, что взгляды в нём мгновенны, как дым,
И шпалы гудят, как ночная полынь.
Остынь, посиди на скамье в углу,
Глядя в эскалатора зубчатый след.
Я не был здесь уже тысячу лет.
В звёзды лиц посмотри, не подумав, ответь:
Нельзя ли родиться и умереть за миг?
Змеёй проскользнуть во мгле,
Конец ознакомительного фрагмента.