Теория и технология веры
Пытаться изменить реальность – это примерно то же самое, что пробовать силой мускулов передвинуть большой дом или целый город. Можно, конечно, поднатужиться, упереться в землю ногами…
– Бывает, мы говорим – верить, а иной раз – веровать. Есть ли какая-нибудь разница между этими двумя словами, и что такое вообще – вера?
– Когда мы доверяем тому или иному человеку, это все равно как если бы мы сказали, что верим ему. С другой стороны, мы также верим и в то, что завтра взойдет солнце или что умножив семь на семь в результате получим сорок девять. Заметьте, одним и тем же словом передается смысл вещей разных. Причем в то, что солнце взойдет и завтра, и послезавтра, мы верим не задумываясь. В самом деле, раз это случалось вчера или сегодня утром, так же как, впрочем, бывало и в течение последних ста лет, почему бы не предположить, что автоматически это и впредь будет происходить каждое утро. На протяжении миллионов лет. Всегда. Мы в это верим.
Так же точно мы верим в то, что, кто бы ни занялся перемножением семерок, в ответе он всегда будет получать сорок девять. Каждый раз, всегда и везде, считая столбиком, в уме или на компьютере, сегодня и через двести лет. Занимается ли вычислениями человек с тремя высшими образованиями, гуляющий в скафандре по Луне, или мальчишка-двоечник, во время уроков убегающий ловить рыбу в Которосли неподалеку от Ярославля. Независимо от погоды и времени года – ни от чего. Железно! В данном случае “верить” означает знать точно или не сомневаться, хотя, впрочем, это и не вполне одно и то же. И вот что странно: если внимательно оглядеться по сторонам, мы увидим, что совершенно необязательно быть на все сто действительно правым в том, во что мы верим. Случается же (и очень часто!) так, что, пусть по неведению, но мы искренне верим или, скажем иначе, бываем абсолютно убеждены в вещах отнюдь не бесспорных. Например, в том что 7 х 7 = 49…
В отличие от “верить” слово “веровать” уже имеет несколько другую окраску (значение). Оно сильно энергетизировано и употребляется, как правило, в строго определенном смысле. Это специфически заряженное слово не только раскрывает содержание чувства человека (его веру в сверхъестественное), но и указывает на повышенно эмоциональный характер самого переживания, его особую экзальтацию или истовость. Слово “веровать”, кстати сказать, издревле появилось на Руси и не просто так. Оно чисто русское по духу или менталитету и весьма характерно именно для православия. В других языках аналоги ему редки.
Мы не часто обращаем внимание на то, что, думая о Духовном, непроизвольно избегаем употреблять слова “знаю” и “не сомневаюсь”. Это потому, что по традиции у нас как-то не принято о Боге знать. В Него настоятельно рекомендовано именно верить, точнее – веровать всем сердцем (душой), что означает приходить к Нему через чувство. А вот на Востоке с успехом развиваются такие вероучения, которые предлагают и другие способы приближения к Абсолютному: не с помощью одной лишь веры, но и посредством знания также, то есть путем выстраивания логических умозаключений, формирующих особое – религиозное мировоззрение. Более того, некоторые из этих школ утверждают, что именно и только через знание возможно достижение мистического переживания столь высокого уровня, когда превращенное сознание начинает ясно видеть Бога.
Это в Индии. У нас же мудрость Тибета, древние буддийские и индуистские учения, корни которых уходят в глубь тысячелетий, почему-то не приживаются. Правда, временами к ним вспыхивает некоторый интерес, они встречают отклик и даже начинают будоражить умы ищущей интеллигенции, но, очевидно все-таки из-за сильной разницы в самобытности культур и ментальности, мода на них обычно подолгу не держится. Мы как-то уж привыкли во всем обходиться своим умом. И это немного удивляет, потому что, искусственно разделяя верования на восточные и западные, мы начисто забываем, что все они по своему происхождению – с Востока. В том числе и наше христианство. Единственным в чисто западную религию, понравится нам услышать такое или нет, по факту вылился лишь психоанализ, и сотни миллионов человек, не отдавая себе в этом отчета, заочно исповедуют его материалистическую идеологию всем своим существом. Атеистичная, правда, и поэтому какая-то странная, однако по всем прочим характеристикам – самая настоящая религия новейшей фазы развития западной цивилизации, своеобразное вероучение прагматизма.
* * *
Отчаяние и пессимизм. Если первое в парапсихоанализе вполне может использоваться и стать эффективным инструментом достижения отстраненности, при условии что с ним грамотно работают и тщательно дозируют, то второе состояние, как бессмысленное и деструктивное, абсолютно недопустимо.
Можно ли верить не сомневаясь в то, чего, во-первых, не знаешь, а во-вторых, никогда не видел? Вот так взять и поверить, совершенно отбросив при этом всякие сомнения? Оказывается, нет. С точки зрения элементарной логики это не столько неразумно (что для верующего в сверхъестественное ругательным словом никак не является), сколько просто невозможно. Даже если очень сильно захочется или зачем-то просто нужно, к сожалению, сегодня и в самом деле это уже стало невозможным. Прагматизм глубоко засел в нашей крови. Разве что мы начнем играть с собой в игры.
В этой главе мы ограничимся лишь поверхностным прикосновением к теме разумности общения рацио с трансцендентным. Напомним, что в Евангелии с предельной четкостью сформулирована мысль, что “всякая мудрость человеческая в глазах Господа безумие есть” (1 Коринф., 3. 19.). Представляется, однако, весьма любопытным допущение, что отсюда верным также может быть и обратное, а именно: контакт с Духовным для смертного человека есть самое настоящее безумие и возможен только через превращение ума, придание его функциям иной роли и качества. Стоит отметить, что на свете и вправду существует немало вещей, познанию и общению с которыми препятствует именно ум.
Мы имеем дело со странным парадоксом: два мира, позитивную ценность которых решительно невозможно чем-либо измерить, находятся в отношениях чуть ли не антивещества. Уже просто увидеть мир внематериальный, не говоря о возможности при жизни безнаказанно входить и покидать его, человеку удается только в состоянии, которое большинство его психически уравновешенных сородичей однозначно характеризует как “нездоровое” или “очевидно ненормальное”! Отклоняющееся от нормы – безусловно, что же до нездоровья, думается, разумнее всего следует вести речь о сверх– или паранормальном видении мира.
А может быть мы имеем дело вовсе и не с парадоксом, а с искусственно кем-то сжатой и внедренной в тонкие планы нашего сознания пружиной, с обогащенным и готовым вступить в цепную реакцию ураном, с тем самым лезвием бритвы, балансируя на котором босиком, человек быстрее пробуждается и начинает острее видеть вещи, которые в любом другом, более комфортном и разнеженном состоянии различать не способен. Ведь достичь чего-либо мы можем только преодолевая какие-нибудь препятствия (или себя?). Это – аксиома. Но прежде, чем их разглядеть и сообразить как и зачем с ними нужно бороться, бывает, приходится немало потрудиться, чтобы их еще создать…
* * *
Обычно мы описываем характер наших взаимоотношений с Творцом как “доверительный”. Что говорить, этически выдержанная, теплая да и вообще во всех смыслах грамотная модель мироощущения. Однако, когда мы начинаем аргументированно и как бы убежденно настаивать на том, что Бог желает добра, помнит и всегда о нас заботится, металла в голосе почему-то уже не чувствуется. Похоже, мы в этом не вполне уверены. Вот почему несколько даже нарочито, если не сказать испуганно, и пытаемся продемонстрировать в пустоту неба свое доверие Провидению в опережающем и одностороннем порядке. Лишенные обратной связи, мы не имеем возможности точно знать, что об этом думают там, наверху. А беда в том, что временами мы просыпаемся, утратив за ночь сладкое и детское ощущение защищенности и отцовской любви. (Кругом неприятности и враги. Чему радоваться и в чем она проявляется, эта защита?) Ничего удивительного нет. Любые, даже очень сильные, придуманные эмоции когда-нибудь да остывают, потому что все они нестабильны во времени. Правда, вместо одних чувств неизбежно приходят другие, но опять же чувства: апатия, разочарование и самое худшее и разрушительное из них – обида. На смену эмоциям покой мистицизма просто так сойти не может, хотя бы по определению самого мистического. Это слишком разнокачественные, а в древней традиции понятия чуть ли не полярные: мистика и эмоции.
Хорошо ли мы понимаем разницу между словами “знать” и “доверять”? К примеру, человек, которому я доверяю, легко может меня обмануть, это я знаю! Тем не менее, я не гоню его прочь, потому что надеюсь на лучшее. Странно, но, когда очередной обман со стороны близкого человека, друга вскрывается, я расстраиваюсь, хотя почему-то не бываю уж особенно сильно сражен или разочарован его вероломством. Должно быть потому, что на самом деле предательство по-настоящему никогда не бывает неожиданностью. Доверяя и надеясь, независимо от того кому доверяя и на что надеясь, мы всегда бессознательно сомневаемся. Вот почему глубоко в подсознании мы оказываемся психологически уже подготовленными к тому, что в любой момент можем обмануться в том, во что верим или кому доверяем безоговорочно. Человек в конце концов не солнце. Это в солнце можно быть совершенно уверенным, и мы знаем точно (как нам кажется), что завтра оно взойдет при любой погоде и ничье дурное настроение никак не сможет этому помешать. Итак, внутри “доверяю”, “надеюсь” и даже “уверен”, если пристально всмотреться, всегда можно разглядеть “сомневаюсь”. Вот они – ножницы! А может быть все-таки не ножницы, а та самая пружина?!
* * *
Не проси у Бога прощения – ты ведь еще не знаешь, в чем виноват.
Итак, без сомнений, как оказывается, совершенно невозможно верить! А веровать? – Тем более! Когда мы веруем в Божественное, то переживаем сильнейшие эмоции и именно этим приводим в движение неведомые нам механизмы психики, которые в свою очередь творят чудеса и вообще все то, во что желаем верить. Но для этого требуется особый надлом, бездна перед глазами, пресловутое хождение по лезвию бритвы или сжатая пружина. Чтобы огонь горел, в него бросают сухие дрова. Одних спичек и бумаги маловато. Сомнение же как раз и является топливом (дровами)! Они здорово горят.
И обычный-то человек далеко не всегда согласен с тем, что ему приходится наблюдать, проснувшись. Впрочем, нравится или нет, куда деваться. Верующий же непроизвольно стремится переделать все, что видит перед собой, силой веры рождая свой особый виртуальный мир. По сути такой человек является творцом всего, во что верует, в том числе и мира, в котором, кроме него, пребываем еще и мы с вами. Именно эмоциями мы перманентно творим некую виртуальную реальность, заселенную живыми образами и событиями, развивающимися непредсказуемо и тяжело, поскольку такая реальность есть не вполне здоровый сон.
Печально, но большинство из нас от рождения и до самой смерти умудряется и даже предпочитает плавать в состоянии нетрезвой и подвешенной над землей виртуальности, так ни разу не проснувшись и не погрузившись в саму жизнь. Настоящую же или собственно реальность, как, впрочем, и Бога, выдумать нельзя по определению. Любая сочиненная умом или эмоциями реальность есть вполне зримая и ощутимая конструкция, в которой с успехом можно не только жить или веселиться, но даже и умирать. Однако, она вовсе не есть реальность в абсолютном значении этого слова, и уж, конечно, искать там Бога – дело неблагодарное, хотя бы потому, что в ней можно найти только то, что способно существовать исключительно во времени и в тесноте черно-белой четырехмерности, поскольку ничего другого вместить в ограниченное пространство своего воображения наш рассудок просто не в состоянии.
Фантазии (мысли и эмоции) верующего, как и галлюцинации наркомана, рождают стойкие иллюзии, настолько “живые” и привязчивые, что от них бывает неимоверно трудно избавиться. Естественная эволюция мировоззрения индивидуума полностью останавливается. Движение личности вперед прекращается. Есть такое понятие – автозомбирование. Увлекаясь всевозможными интеллектуальными забавами, нужно быть начеку и все-таки жалеть свою психику, думая наперед, как из омута иллюзии мы потом будем выбираться на воздух реального. Достаточен ли для столь сложного маневра наш интеллектуальный, психический и жизненный ресурс?
* * *
– Похоже, что парапсихоанализ, возвещая о рождении некоего нового “бесстрастного и бездумного” способа или даже особенного пути достижения религиозного мистического переживания, напрочь отрицает положительную роль мысли и эмоций в этом процессе. Не так ли?
– И да, и нет. Давайте попробуем поглубже заглянуть в суть вопроса. Во-первых, любому “новому способу” сегодня, думается, исполнилась уже не одна тысяча лет, и парапсихоанализ, равно как и любая другая философская система, вряд ли добьется больших успехов всерьез занявшись выдумыванием чего-либо нового в области эзотерики. На самом деле, гораздо разумнее было бы просто припомнить и обобщить кое-что из основательно позабытого старого. Здесь лучше воздерживаться от революционных сверхидей в стиле модерн. Как ни странно, но для понимания главного в эзотерике необходимы простота, логика и даже некоторый консерватизм.
Во-вторых, то, что мы называем мыслью и эмоциями, конечно, может подвести человека к религиозному трансу, но никогда не приблизит его к собственно мистическому переживанию или опыту. Это совершенно разные вещи и не стоит их смешивать. Измененное состояние сознания такого уровня, когда в человеке спонтанно происходит отслоение его психической сущности от ее материальной оболочки, что только и позволяет ей свободно в нас раскрываться (а ведь именно это является не высшей, но следующей ступенью духовной эволюции человека), не есть, строго говоря, религиозное переживание, а именно мистическое.
Далее. Разница между религией и мистицизмом трудноразличима. Разглядеть ее можно единственно в том случае, когда мы, проанализировав собственный опыт, поймем, что религиозное базируется на произвольно (искусственно) или непроизвольно (спонтанно) подогреваемом в себе эмоциональном чувстве особого рода, рождающем виртуальную трансценденцию сверхъестественного. Речь на самом деле уже идет о переживании заранее заказанной и в общих чертах знакомой, узнаваемой иллюзии, чего-то придуманного нами, в то время как мистицизм есть ситуация и состояние спонтанного и непосредственного контакта с принципиально неведомым ирреальным, сверхреальностью, существующей вне мыслимых материальных реальностей.
Мистик сознательно исключает из технологической цепочки вступления в контакт с трансцендентным свои мысли, эмоции и всевозможные пожелания как раз для того, чтобы гарантированно оградить это чистое переживание от несанкционированного проникновения в него примесей своего “я” или различных фантазий на тему: “Как выглядит Божественное и как бы Ему лучше Себя вести по отношении к нам”. Другими словами, мистик оберегает себя от удобных иллюзий и не ставит условий тому, с чем хочет встретиться.
И в-третьих, парапсихоанализ, страницу назад грубо обругав мысль и эмоцию за то, что они де мешают человеку ходить за пределы материи, не только не настаивает на том, что их нужно всячески гнать от себя, но как раз и утверждает, что искомое специфическое состояние сознания, характеризующееся полным безмыслием и бесстрастностью, есть не что иное, как именно мысль и эмоция, но только уже другого, куда как более высокого уровня.
* * *
Однако, мы немного отвлеклись от нашего разговора о вере. Интересно, а что может думать на сей счет давно спившийся бомж, последние два года ночующий на Павелецком вокзале, с полутора классами образования за плечами и за всю свою жизнь ни разу не вошедший в церковь? Возможно ли назвать его верующим, а если да, то во что и как он верует?
С первого взгляда ясно только одно: этот горький пьяница ни в Бога, ни во что другое не верует. Ему вообще нечем веровать, потому что он – не личность. Ему давно уже стало безразлично все, но, кстати, именно поэтому он вполне может оказаться и не “суеверным” или “испуганным” атеистом. [Парапсихоанализ различает три разновидности материализма: вульгарный, суеверный и чистый. В нашем примере мы отобрали модель чистого или простого атеизма.] Да, он не верует. Но кто ж сказал, что он еще и не верит? Однако, во что такой человек верит, если сомнение вызывает даже то, что он вообще спьяну припомнит свое имя? – В то, что 77 х 37 = 2849.
– Помилуйте, да может ли такое быть, когда он, скорее всего, и понятия не имеет о том, что есть перемножение чисел!
– А кто говорит, что он знает как нужно обращаться с цифрами? Ему вовсе не обязательно знать то, во что он верит. Не верует умом или чувствами, а именно и просто верит. К тому же он не может сомневаться в том, чего, собственно, не знает. Поясним. Если этого забулдыгу хорошенько вымыть и не давать ему пить с утра до вечера, а при этом постоянно рассказывать про цифры и правила умножения, то самое большее через месяц он не только согласится с тем, что 7 х 7 = 49, но и, самостоятельно перемножив девятки, вполне может получить в результате 81. Это есть свойство той целостной системы, в рамках которой наш герой даже теперь, а, может быть, никогда так и не начнет себя осознавать, но в которой 2 + 2 тем не менее всегда равно 4.
О чем это мы? О том, что этот субъект действительно ни во что не верует своим сознанием, поскольку такового у него просто нет, и ничем вообще не интересуется. Ничего не знает и ни о чем в своей жизни никогда всерьез не задумывался. Или даже больше того, он возможно в принципе не способен ко всем вышеперечисленным действиям. Но, тем не менее, на клеточном, то есть бессознательном уровне, его душа или психическая сущность знает и совершенно согласна с тем, что пребывает внутри мира или глобальной системы координат, где 2 х 2 = 4, а 7 х 7 = 49, независимо от того, понимает это наш алкоголик умом, думает он о таких вещах или нет.
Главное, что он абсолютно в этом не сомневается, поскольку не знаком с предметом нашего разговора, то есть с вещами, в которых хотя бы теоретически он мог бы усомниться. Тем внутри себя, чем ему не дано сомневаться, он как раз и верит не только в эту самую систему, но (и вот это, пожалуй, самое интересное) также и в Бога Предвечного. Не просто верит, а видит Его непосредственно, без каких бы то ни было искажений или фантазий. Правда… бессознательно! Причем верить он начал отнюдь не со вчерашнего дня, когда ему настрого запретили пить вино и впервые рассказали про таблицу умножения, сделав из него таким образом культурного человека, а задолго до своего рождения. Он верит во все это (в Бога и в 2 х 2) просто и намертво или, скажем так, сердцем исповедует подобное знание, хотя в реальной жизни ни слова об этих сложных материях не слышал и даже сейчас еще понятия не имеет, что о них, оказывается, можно, а порою даже и нужно задумываться.
* * *
– Что такое ирреальное?
– Это то, от чего вчера ты был всего в двух шагах, заявив себе зачем-то, что достиг своего предела.
– Если я приду туда сегодня и сделаю эти самые два шага, мне удастся войти в ирреальное?
– Нет. Оно всегда будет оказываться в миллиметре от того места, до которого ты по воле обстоятельств будешь добираться когда-либо.
– Каким же образом в него входят?
– В ирреальное вообще не входят. В него возвращаются. Более того, к запредельному можно приблизиться только оставаясь полностью неподвижным и отстранившись в себе от того, что может заявить: “Здесь – мой предел”.
* * *
Впрочем, несмотря на то, что о самой системе в принципе как бы и допустимо отвлеченно размышлять (этим мы сейчас и заняты), усомниться в ее достоинствах или попытаться внести в нее какие-либо конструктивные дополнения, а тем более кардинальные усовершенствования невероятно трудно. Почти невозможно. Дело в том, что система, о которой идет речь, – конструкция особого рода. Она слишком глобальна и многопланова для того, чтобы наш рассудок был в состоянии охватить ее и разглядеть целиком как нечто единое, да еще проделать такое во времени. Кроме всего прочего, это ведь она, а не кто-то другой инициирует, регламентирует и оберегает в пространстве своего поля жизнь пьяницы, нисколько при этом с ним не советуясь. Наше существование и бытие самой Вселенной, к слову сказать, тоже.
Нетрудно догадаться, что подобная система, ну хотя бы из соображений собственной безопасности, не может быть заинтересована в том, чтобы чья-то слепая, инстинктивная, а потому безусловная и безупречная в нее вера когда-либо переродилась в веру осознанную, а значит творческую и несовершенную. Ей совсем не нужны сюрпризы в виде творческих инициатив, рационализации, заботы и помощи от нас, людей, вообще. Система неплохо живет внутри собственных законов и так. Ее не от чего и незачем спасать. Вот почему наша любовь и внимание ей также безразличны. Это нелегко понять, а тем более принять, но уж если удается, человеку открывается новый смысл его жизни.
О том, что существуют различные миры или системы вроде той, которую мы только что описали, наш алкоголик, конечно же, знать не может и, разумеется, не догадывается о том, что живет по законам одной из них, беспрекословно им во всем подчиняясь, даже в мелочах и случайностях. Внутренняя логика этого придуманного нами персонажа, о существовании которой он также не подозревает, никогда не вступает в диспут, а тем более в какое-либо противоречие с Системой. Но – внимание! – глубинно-ментальная конституция этого вконец опустившегося человека, его психическая сущность, сотворенная и перманентно поддерживаемая Системой, в свою очередь поддерживает ее саму, дозволяя ей быть. Наш герой живет, не вникая в тонкости этих взаимоотношений, и потому Система существует.
То обстоятельство, что пьющий герой нашего рассказа вообще никогда не задумывается о каких бы то ни было пространственно-временных континуумах и глубинах неведомого ему Космоса внутри его сознания, вовсе не означает, что на уровне – нет,
конечно, не его ума (даже не молекул и атомов, из которых соткано его физическое тело и вещество мозга, а где-то гораздо глубже, вне материи) – он постоянно творит и своей неосознанной и невидимой верой непрерывно поддерживает существование этого мира, с его пространством, временем, а также со всеми прочими атрибутами реальности. То есть Систему. Даже и тогда, когда крепко спит.
* * *
Рано или поздно приходит срок, когда любой человек перестает быть. Однажды, закончив играть роли, содержание которых нам сейчас неведомо, мы снимем с себя материю, перейдем в другой мир и вернемся в прежнее состояние, в систему, где времени нет. Наступит пробуждение. И преображение. Когда-нибудь, разумеется, это ожидает и героя нашего повествования. Что же тогда станется со всем тем, во что этот горький пьяница, как выясняется, каждое мгновение своей жизни, от первого до последнего вздоха, так просто и вместе с тем так свято и мощно верит? Разрушится ли она с его уходом, а если нет, то каким образом она может позволить себе исчезновение со сцены своего единственного и самого верного ангела-хранителя, да еще навсегда, – ведь для него-то эта система точно обессмыслится и даже прекратится?! Кто тогда будет поддерживать мировой порядок? Ведь по идее, превращение системы, а точнее говоря, ее замещение другой системой, которую он отныне станет всеми силами поддерживать, и является его переходом.
Он уйдет туда, где даже память обо всех предыдущих системах стирается за ненадобностью. Это мы какое-то время еще будем помнить о пьянице, а никак не наоборот. Мы никогда больше с ним не встретимся, поскольку встретиться можно только с тем, с чем расстаешься. А этого как раз и не происходит.
Так что же случится с брошенной системой? – Но почему, собственно, она оказывается брошенной? Разве кроме нашего героя ничто или никто во Вселенной не согласен с тем, что 2 + 2 = 4? А трава, воздух, камни, солнце и сами люди, наконец! Долгое
время, пока мы живы во всяком случае, нам еще предстоит наблюдать эту картину и не просто наблюдать. Случайно или нет, мы оказались вовлеченными в компании с пьяницей в одну и ту же Систему из предложенного на самом деле их бесчисленного множества. Должно быть это совпадение, но он здесь тоже когда-то родился, вот почему мы только и можем его сейчас видеть или говорить о нем.
Оказывается, это мы вместе с ним (помогая ему) в настоящий момент творим одну и ту же реальность. Вот почему она и существует. Лишь когда из этого мира уйдем и мы, он разрушится совсем и перестанет быть, как в свое время исчезнет для пьяницы, только теперь он перестанет быть уже и для нас. Именно этот. Хотя многими наш уход будет совершенно не замечен. Для них Вселенная останется вечной, прекрасной и неразрушимой. Миры не живут незаселенными. Мы же вернемся в изначальную систему координат, в которую уже и сегодня верим своей неизменной сущностью. Этого, материального, мира для нас, конечно, уже больше не будет. Никогда.
Воскресение невозможно. Эта милая и сентиментальная утопия придумана слабым и напуганным рассудком для собственного и, скажем откровенно, весьма слабого утешения. Однако, разве возможна смерть того, что никогда не рождалось? Кстати, почему алкоголик был назван ангелом-хранителем, да еще единственным? – Единственным потому, что преображение, ожидающее любого смертного, – это в основном трансформация его теперешних представлений о том, что такое “мы” и что есть “Я”. И то, и другое когда-нибудь упразднится. Останется лишь Единое бытие. Оно всегда и уже сейчас, конечно, Единое, но пока еще не каждым из нас осознанное и явственно переживаемое. Хранителем же наш алкоголик назван потому, что уклонись он сейчас хоть на секунду от крепкого удержания Вселенной в своих руках, – она взорвется!
* * *
В самом деле, разве электроны атомов, из которых слеплено тело беспробудного пропойцы, своим непрерывным вращением вокруг протонных ядер, организованностью и феноменальным постоянством скорости движения по внешней орбите не дают нам понять, до какой степени, насколько глубоко все они верят в систему, которая, собственно, задает и поддерживает их движение? Что значит вера атомов? – То, что их существование в качестве, в котором они пребывают сейчас, практически и возможно только в реальности, в которой они в настоящий момент уже находятся. Не их осознавание происходящего, своей роли в тех или иных процессах и всего прочего (им просто не дана такая возможность), а та творящая сила, воля к жизни, присущая им от природы и побуждающая к движению, которую, оказывается, и можно только назвать верой. Вера не нуждается в осознавании чего-либо. Это живое свойство или суть камней, космического ветра, жука или человека. Осознавание механизмов верования безусловно может иметь место (или, скажем так: желательно – коль скоро оно возможно), но, однако, повторимся, не является обязательным, а уж тем более условием возникновения веры, поскольку моя вера (суть) всегда и во всем проявляет себя вовсе не замечая моих стараний. В кипении расплавленного металла, например…
Измени произвольно какой-нибудь электрон хотя бы одно из своих свойств (скорость вращения, например) и этим он сотворит совершенно новую систему координат (реальность), в которой будут другая структура пространства, времени и материи. Однако, в ней подобная мутация сразу же явится не просто чем-то нормальным и обыденным, но и даже всеобщим законом. Более того, вдруг непременно выяснится, что и все остальные бесчисленные электроны вещества новой Вселенной движутся точно с такой же угловой скоростью и проделывают это не какие-нибудь последние полчаса, а всегда, вечно. Он сам (электрон), только что произвольно изменивший характеристику своего движения, угодил сюда вовсе не минуту назад, как думает сам, а был здесь всегда. Это невероятно, но его все почему-то отлично помнят, рассказывают различные истории из его детства, вспоминают общих друзей и т. п.
Если бы электрон обладал человеческой способностью думать или вспоминать, то, по идее, он должен был бы нам рассказать, что только что, буквально несколько минут назад сотворил совершенно новую реальность, а старая еще очевидно продолжает где-то быть, хоть он и разрушил (или трансформировал) в ней себя. Его и правда в прежней реальности может уже не быть. Но отнюдь не эта мысль собьет электрон с ног. Вот какой сюрприз ожидает его рассудок, проникший мыслью в новую систему отсчета: вполне возможно, что его никогда и не было-то в прежней реальности, потому что там его уже никто не помнит. Или наоборот, что он благополучно продолжает жить в той – первой, но одновременно уже общается сейчас с кем-то и здесь, во второй, а есть еще третья, четвертая и так далее до бесконечности, где его также хорошо знают. Здороваются и расспрашивают про здоровье детей. И везде он есть. Все зависит от угла зрения, который он изберет, чтобы наблюдать за собой и своими свойствами, которые каждое мгновение будут меняться с поразительной амплитудой многообразия и вероятностей.
В каждое мгновение самонаблюдения электрон превращает самого себя и свои свойства, любому из которых соответствует некая новая реальность или система координат в качестве среды, единственно в которой они, эти свойства, и могут только проявиться. Кому-то может показаться, что парапсихоанализ под верой разумеет не творческое и в высшей степени сладкое, даже волшебное чувство, которое можно описать как вдохновенный полет души или созидание, а некую скучную рефлексию ума, то есть обращенное назад самонаблюдение (вспомните скальпель, который мы узнаем по следам его работы…). И он нисколько не ошибется, ибо так оно и есть. Созидание – правда, но не мной, не моим рассудком, а моей верой, которая живет во мне сама по себе и творит реальность, верой, механизмы которой я все еще полностью не осознаю.
* * *
– Что такое молитва? Это наши просьбы, которые мы сейчас обращаем к Господу?
– Ничего подобного. Это то, что мы можем видеть вокруг себя как нечто уже реализованное в ответ на наши позавчерашние мысли, причем преимущественно как раз те мысли, которые мы в себе даже не подозреваем.
Вот еще вопрос: а зачем вообще понадобилось притягивать за уши какого-то безмозглого спившегося мужика и бездушные атомы к разговору о святом таинстве творчества или превращении реальности? Каким образом электрон или пьяница могут что-либо творить, когда все помыслы одного сосредоточены исключительно на бутылке, а другой по природе своей мыслей или желаний не имеет вообще?! Им обоим и творить-то, если разобраться, незачем и нечем. Если только верой или творчеством не назвать пьяный бред, эти безумные фантазии и прозрения алкоголика, которого однажды вдруг понесет и он станет утверждать, будто бы у него сегодня душа возвеселилась вовсе не потому, что вчера откуда-то с неба ему на голову упали деньги и дела, наконец, пошли на лад, а что сами вчерашние перемены только потому с ним и произошли, что сегодня ему от этого сделалось хорошо. Ум заходит за разум, не абсурд ли все это? Разве должен серьезный и трезвый человек вникать в этот сумасшедший маразм, или может быть эта книга написана в жанре патопсихологической фантастики?
– Ни атом, ни другой герой нашей придуманной истории по разным и вполне понятным причинам не смогут, конечно, ничего подобного почувствовать, а тем более пересказать. У них обоих для этого слишком скудное мировоззрение или воображение. А жаль. Ведь именно сознательно изменяемое мироощущение, способное наблюдать все что угодно под различными (а не одним только) углами зрения и рождающее поэтому в каждый миг свежее видение предметов или переживание совершенно новых систем бытия, парапсихоанализ как раз и называет творчеством, условием подмены реальности, а главное, механизмом совершенствования веры и, наконец, собственно верой. Более того, ничто другое этим словом он никогда не назовет. В том, как пьяница или атом бессознательно верят в Бога, о существовании которого даже не подозревают и не собираются начать об этом размышлять, и своей верой (пусть неосознанной) творят реальность мироздания, парапсихоанализ усматривает эталон верования и рекомендует рассматривать его в качестве образца для исследования и подражания. Заметьте, эти простые сущности ничего не осознают, потому как нечем, но при этом верят, хоть и не умом. И получается…
Что нам грозит, если эти двое (электрон и пьяница) захотят по-быстрому обмозговать, как это у них получается – верить не задумываясь, чтобы научиться этим процессом управлять себе на пользу? Это ведь не просто интересно, но и весьма выгодно. Произойдет катастрофа. Впрочем, можно особенно не беспокоиться. Даже если они вдруг оба действительно начнут интенсивно и “как надо” соображать, их мозги очень скоро от этой работы перегорят, и они остановятся. Вспомните историю с сороконожкой. На самом деле прежде еще нужно научиться думать. И не просто думать, а мыслить, причем не головой, не жадностью и вообще не мыслями. Какие мысли могут быть у атомов или деревьев? А ведь учиться верить приходится именно у них. Для изучения механизмов и эзотерических законов верования, когда мы становимся способными вносить поправки в то, что произошло вчера или случится завтра путем изменения обычного хода своих мыслей или настроения сейчас, собственно и сформулирован парапсихоанализ. Мы говорим о методе отождествления себя с вечным, о погружении сознания в мистическое и пробуждении…
* * *
Письмена… Осколки…
…стыдно вспоминать…
…бездарно растратил время…
…упустил темп…
…познание замедлилось…
…слишком много ошибок…
…теперь не догнать…
…пришел в Храм…
…и там…
…позволил себя зомбировать…
…зачем…
…в толпе…
…как легко…
…мечтать и говорить обеты…
…сладко спать…
…бесплатно…
…мы все так похожи…
…одни и те же слова…
…снова и снова…
…наркотик, продлевающий сон Духа…
…электорат…
…рабы…
…даже не политика…
…просто бизнес…
…придуманное умом…
…полезный костыль для ведомых…
…в стаде…
…безногих дураков…
…к счастью и знанию…
…развлечение слабоумных…
…познание чего…
…без прозрения…
…короткий поводок…
…перестать искать и слушать учителей…
…остановился…
…наконец…
…шаг в сторону…
…из себя…
…долго гнал бесов…
…мысли и сны…
…чистый экран…
…во мне теперь только чужое…
…стало проще…
…безграничное поле информации…
…будущее и прошлое…
…все в настоящем…
…настройка мировоззрения…
…инструменты всегда где-то рядом…
…нужно поискать…
…уже под руками…
…нет двух человек…
…не бывает многих…
…люди – просто слово…
…человечество – лишь идея…
…на зеркале…
…нарисованное…
…много разных лиц…
…человек один…
…я одинок…
…совсем разучился читать и помнить…
…разве нужно знать…
…больше чем Все…
…зачем…
…головой уткнулся в небо…
…как можно ходить дальше возможного…
…сложно изобрести мотив…
…сосредоточиться…
…мешает ум…
…инстинкт самосохранения…
…это жизнь…
…идти дальше…
…выше неба…
…заканчивается многое…
…представления о любви…
…камни преткновения…
…фантазии ума…
…о себе и о Боге…
…все придумано…
…сладкие утопии спящих слепцов…
…на небо взявшись за руки…
…эволюция Духа и любви,
…невозможна вдвоем…
…в толпе не бывает человеков…
…запредельное стерильно…
…ключи к познанию…
…через технологии одиночества…
…общение с Духом…
…возможно в тишине…
…возвращение к себе…
…мера искренности…
* * *
…благодарение лени…
…уклонение от истовости и распутства…
…мешает осуетиться…
…всегда…
…сопровождает гениальность…
…распущенность…
…часто смешиваем…
…неразборчивость…
…неопытность порождает тревогу…
…бойся страха…
…размышление свидетельствует…
…выключение сознания…
…активность рассудка…
…снова сон…
…раздражение и воспоминания…
…обиды еще разрушительнее, чем глупость…
…как запретить ветру…
…успокоить грозу…
…вспомнить…
…во мне…
…еще ближе…
…все вокруг – я…
…понять…
…как легко…
…почувствовать и пережить…
…остановившись…
…без движений…
…лениво…
…прогнать мысль…
…подменить другой…
…эту потом тоже…
…мысли и болезни…
…своих ни у кого нет…
…вчера лечил от смерти дерево…
…загораживает окна…
…собирались срубить…
…забыли…
…другие дела…
…слава Богу…