3
На работу Савелий старался ходить пешком в любую погоду, будь то ливень или метель. У природы, как известно, плохой погоды нет. Оделся по сезону, зонтик прихватил или капюшон на голову натянул и – вперед! Можно без песен. Зато на работу приходишь бодрый, а не сонный-вялый. Да и какое там расстояние от Стройковской улицы, где жил Савелий, до Средней Калитниковской, на которой располагался его диспансер? Рукой подать! Если считать по прямой, меньше километра выходит. А светофоров, между прочим, шесть штук и пробки в районе Таганки везде – как на магистралях, так и на объездных улицах. Иной раз все так ломанутся в объезд, что утром по Абельмановской можно с ветерком проехать, а родная Стройковская стоймя стоит.
Если же после работы ожидались какие-то выездные-разъездные дела, вроде поездки по магазинам или еще чего-то в этом роде, Савелий отправлялся на работу на своей «соньке» (официальное название Hyundai Solaris) цвета «металлик». Ее Савелий подарил себе на Новый год, пока еще не до конца подарил – кредит еще выплачивать и выплачивать. Автомобиль Савелию нравился – удобный, симпатичный, недорогой, довольно простой в обслуживании. Самое то для небогатого горожанина.
Брат Виталик, тяготевший к монструозно-брутальным танкам, раскритиковал «соньку» в пух и прах. «Ну что ты взял, Савела? Это же пародия, а не автомобиль! Только цвет приятный, больше ничего! Скажи мне, какой смысл брать в кредит маленький, маломощный и дешевый седан? Он… Он… Он не престижный, в конце концов! Взял бы нормальную тачку, чтоб над тобой люди не смеялись!»
Сам Виталик разъезжал на купленной «по случаю» Mitsubishi Pajero 2007 года выпуска. Машину, привезенную из Японии, купил во Владике[1] один из приятелей Виталика. Там же местные умельцы переделали непрестижный в Москве правый руль на левый.
Затем был перегон покупки своим ходом в Москву. Плохие дороги плюс спешащий водитель (заканчивался отпуск) не лучшим образом сказались на состоянии машины, да вдобавок на подъезде к Москве, где-то в районе Балашихи, утомленный дорогой водитель заснул за рулем и врезался в столб. Сам благодаря ремню и подушке остался жив, отделавшись сотрясением мозга и переломом нескольких ребер, а машина пострадала куда сильнее.
Выписавшись из госпиталя, неудачливый перегонщик задешево сбыл машину Виталику, который сдуру очень обрадовался выгодной покупке, но радость его была недолгой. На восстановление транспортного средства ушли все накопления, да еще пришлось порядком залезть в долги.
«Лучше бы ты ума себе купил!» – возмущалась жена Лариса, поначалу не возражавшая против покупки битой «Паджеры» по цене новенькой «Нексии». Только «Паджера» подкачала, при более тесном знакомстве оказалась напрочь убитой. И руль приморские умельцы переставили не совсем правильно, и многие узлы пострадали во время скачков по бездорожью, и сам владелец постарался – конкретно об столб приложил.
Но в итоге, стоически перенеся все потрясения, Виталик начал разъезжать на крутой престижной тачке. Радость его немного омрачали долги и частые поломки «Паджеры», которую он ласково окрестил «поджарым». Подобно тому, как люди, перенесшие много испытаний, не могут похвастать крепким здоровьем, так и машины, прошедшие через огонь, воду и руки отечественных умельцев, больше уповающих не на технологию, а на авось, часто ломаются. Но зато есть что предъявить людям, чтобы завидовали.
Савелий подошел к припаркованной во дворе «соньке» и уже достал было ключи, но потом передумал. Во-первых, в будний день ехать в Останкино с Таганки – не очень большое удовольствие. Даже не в час пик и по набережной. Во-вторых, машину все равно придется где-то оставлять и ходить пешком.
Савелий пока не смог найти ответ на вопрос двоюродного брата. Прикидывал и так, и сяк, пока Виталик спал и когда он, вспомнив про то, что сегодня Восьмое марта, убежал домой, даже схему какую-то дурацкую начертил, чтобы думалось лучше – не помогло. Мало того, даже ночью ворочался с боку на бок, думал. С Савелием случалось такое, захватит какая-нибудь задача, математическая (трижды призы на школьных олимпиадах брал), логическая или шахматная – и не отпускает до тех пор, пока не найдется решение. Уже не столько хотелось помочь брату, сколько доказать самому себе, что Савелий Лихачев не дурак, а даже совсем наоборот.
Из-за переноса выходных праздники растянулись на три дня. Девятое марта Савелий провел наедине с собой – долго валялся в постели, смотрел кино, читал, прогулялся немного, благо погода стояла солнечная, хорошая. Десятого сходил на встречу с однокурсниками (год от года встречи эти становились все скучнее и неинтереснее), а одиннадцатого, в воскресенье, которое на самом деле было первым рабочим днем недели, решил после приема сгонять в Останкино. Хотел посетить обе поликлиники, погулять по району, оглядеться, присмотреться, глядишь, какая-то мыслишка и придет в голову. Если абстрактно-логическое мышление буксует, надо задействовать конкретно-предметное. Работу поликлиники Савелий представлял неплохо, сам, в конце концов, работал в диспансере, это и есть поликлиника, только специализированная. Но видимо, какие-то нюансы ускользали от его внимания, иначе бы загадка решилась в два счета.
Карту Останкина Савелий изучил заранее – распечатал ее из Интернета, отметил обе интересующие его поликлиники и дома, в которых произошли убийства. Он вообще неплохо знал Москву (родной как-никак город), но в хитросплетениях улиц порой мог запутаться. Немудрено – Москва большой город, и вряд ли кто-то знает ее до каждого переулочка. «Поеду на метро, выйду на «Алексеевской» и двинусь в сторону Выставки. А потом с «ВДНХ» вернусь домой», – решил Савелий.
После длинных выходных в медицинских учреждениях обычно аврал. Пациенты щедро предъявляют врачам накопившиеся проблемы и болячки. Первой пациенткой Савелия оказалась не столько сложная в работе, сколько в общении женщина, пребывающая в глубокой депрессии.
Генеральская вдова: «Знаете, доктор, мой муж был не из тех генералов, которые в метро ездят, а из тех, кого на руках носят!» У нее единственная дочь живет в Испании («Она у меня такая умница, в самой Сорбонне училась! Что она здесь забыла?»). Второй муж (гражданский, брак не регистрировали) постоянно пьет и не идет ни в какое сравнение с первым: «Ну тот был генерал, а этот – водитель! Но дома же должно мужским духом пахнуть! Дальше объяснять, доктор, или и так ясно?»
Три года назад пациентка была вынуждена продать небольшой хозяйственный магазин, которым обзавелась еще в эпоху приватизации. («Само в руки плыло, доктор, и стоило копейки! Вы ж помните, какая тогда была инфляция! Да вы такой молодой, что и не помните!») Магазин еще как-то развлекал, требовал каких-то усилий, когда-то даже прибылью радовал. Оставшись без дела, пациентка начала хандрить и постепенно дошла до мыслей о самоубийстве.
– Я – дура, – откровенно призналась она, – у меня менингит был, а после него умными не остаются. Но даже мне ясно, что со мной что-то не то, потому я к вам и пришла! Спасите меня или усыпите, а то возьму грех на душу – повешусь или в окно выпрыгну.
Постановка вопроса забавляла. Спасите (про усыпление было явно сказано для красного словца) меня, а то самоубьюсь. Даже в таком судьбоносном вопросе дама (это была именно дама – величавая, корпулетная, осанистая, несмотря на свою депрессию) не могла обойтись без шантажа.
Медсестра Зинаида Александровна, женщина простецкой внешности и недюжинного ума, незаметно для пациентки подмигнула Савелию, выражая свое ироничное отношение к происходящему.
Доктору подобная фамильярность, тем более проявляемая во время приема, не очень нравилась, но с ней приходилось мириться по трем причинам.
Во-первых, такой уж был у Зинаиды Александровны характер, который, как известно, переделке не подлежит, особенно когда человек уже более полувека с ним прожил.
Во-вторых, Зинаида Александровна была опытной медсестрой. Все знала и понимала, могла при случае подыграть доктору и подсказать чего-нибудь. Не в отношении психиатрии или психотерапии, а насчет того, как лучше поступить, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. В медицине, а уж в психиатрии и подавно, очень важно, чтобы так было.
В-третьих, Зинаида Александровна была москвичкой, а стало быть, случись что, не брала отпуск за свой счет и не уезжала на историческую родину, как многие другие медсестры. У кого отец запил, у кого мать должны оперировать, у кого сестра родить должна…
Главный врач Анатолий Михайлович сердился, иногда даже негодовал, саркастически осведомлялся о том, а кто же, мол, будет работать, но заявления о предоставлении отпусков за свой счет неизменно подписывал. А иначе получишь тогда вместо одного заявления другое – об увольнении по собственному желанию. С медсестрами в Москве плохо, она уедет на родину, вернется и в два счета найдет себе новое место. Гораздо быстрее, чем диспансер найдет подходящую медсестру. В психиатрии своя специфика, не каждому по силам.
Никак не отреагировав на подмигивание, Савелий попросил Зинаиду Александровну получить у старшей сестры бланки направлений на госпитализацию. От старшей сестры быстро не уйдешь – минут пять на обмен новостями и еще столько же на получение ценных указаний. За это время Савелий планировал закончить с пациенткой, которая в госпитализации явно не нуждалась, ей требовались только антидепрессанты и конечно же добрые слова, понимание и сочувствие.
Закончил с ней через час. Генеральская вдова оказалась крепким орешком. Трижды доходя до конца, начинала все с начала, на намеки не реагировала, перевести беседу в деловое русло не позволяла. Уперлась тяжелым взглядом Савелию в переносицу (у него там даже зачесалось) и талдычила свое. Перебивать и обрывать нельзя – никакого контакта не будет, мягко действовать не получалось – пациентка слышала только то, что хотела, пришлось слушать, кивать и ждать, когда ей самой надоест или устанет. Ничего, дождался. На прощание даже удостоился комплимента.
– Таких внимательных докторов я еще никогда не встречала, – сказала пациентка, поднимаясь со стула и одергивая на полных бедрах ядовито-лиловую юбку (Савелий откуда-то вспомнил, что такой цвет считается вдовьим). – Увы, эта проклятая система и вас, доктор, испортит. Против нее не попрешь…
Какая именно система должна его испортить и почему, Савелий уточнять не стал, потому что в коридоре уже собралась очередь, некоторые даже нетерпеливо заглядывали в кабинет.
– Вот так баба! – высказалась после ухода генеральской вдовы Зинаида Александровна. – Одного мужа в могилу свела, другой рядом с ней спивается, дочь родная в Испанию удрала от такой мамаши, а ей хоть бы хны! Депрессия у нее! Устроилась бы к нам на полторы ставки санитаркой, всю депрессию сразу бы как рукой сняло…
– Трудотерапия, Зинаида Александровна, это метод, а не панацея, – строго сказал Савелий. – И ее полезность, на мой взгляд, сильно преувеличена.
Зинаида Александровна поняла невысказанное и в притворном испуге зажала себе рот руками – все, доктор, молчу, не лезу больше с советами. Савелий не выдержал и рассмеялся. Хорошая тетка Зинаида Александровна, хоть и представления о субординации у нее своеобразные.
Пожертвовав всеми перерывами (обычно между пациентами Савелий брал коротенькие двух-трехминутные тайм-ауты для того, чтобы настроиться на восприятие новой информации, а где-то в середине приема наскоро, не дольше десяти минут, чаевничал в кабинете старшей сестры), Савелий закончил прием вовремя.
Но тут черт принес доцента Родионова с кафедры психиатрии Клиники психического здоровья РАМН, как всегда, невовремя. У некоторых людей есть такое свойство – всегда приходить и звонить невовремя. Если бы им вздумалось объединиться в закрытый клуб, то лучшего председателя, чем Родионов, они бы не нашли.
– Савелий Станиславович, здр-равствуйте, дор-рогой мой, – с порога зарокотал густым баритоном доцент. – Хор-рошо, что я вас застал. У меня к вам весьма интер-ресное предложение…
Подобные предложения Родионова всегда оказывались одинаковыми – попахать на благо кафедры (точнее, него самого) за моральный пряник в виде публикации в каком-нибудь научном журнале, причем имя настоящего автора указывалось в самом конце длинного соавторского списка. Возглавлял список, ясное дело, Родионов.
– Здравствуйте, Владимир Георгиевич, – ответил Савелий, гостеприимно указывая рукой на стул для пациентов.
Родионов, шурша перекрахмаленным халатом, уселся, вальяжно закинул ногу на ногу, пригладил бороду, хотя на самом деле приглаживать там было нечего, узкая полоска короткой щетины, окаймлявшая его лицо, даже при большом желании не могла бы растрепаться, поправил очки, сползшие на середину крупного хрящеватого носа, кашлянул, прочищая горло, и озвучил свое предложение:
– Есть интересная тема, как раз по вашему профилю – средства массовой информации и подражательное суицидальное поведение. Если набрать хороший материал да правильно его интерпретировать, – здесь Родионов скромно улыбнулся, давая понять, что с этим проблем не будет, – то можно и на диссертацию выйти…
О диссертации Савелий иногда подумывал, надо бы, конечно, «остепениться» («Врач без степени – это как птица с одним крылом», – любила повторять мать, доверявшая свое здоровье только кандидатам и докторам наук). Но под руководством Родионова это делать не тянуло. Пустой человек Владимир Георгиевич. Сегодня скажет, завтра забудет, на слово ему верить нельзя, да и влияние у него небольшое, больше показухи. Недаром же языкатая Зинаида Александровна за глаза окрестила доцента «Чижиком-пыжиком». Отчасти за птичий профиль, отчасти за привычку пыжиться, строить из себя невесть что. А тема-то перспективная…
Прорассуждав минут десять насчет того, что можно «вытянуть» из темы (вплоть до доклада на международном конгрессе), Родионов умолк и выжидательно посмотрел на Савелия.
– Спасибо огромное, Владимир Георигиевич, за столь завлекательное предложение, – Савелий улыбнулся как можно приветливее, – но, увы, вынужден отказаться. И времени нет свободного, и столь специфичный материал мне придется набирать очень долго.
– Время при желании всегда найдется, – обиженно поджал губы доцент, – а что касается материала, то не надо ограничивать себя этими стенами…
Родионов взмахнул руками, как птица крыльями.
– Ради науки можно и оторвать седалище от стула, не так ли?
Савелий вздохнул и развел руками.
– Не спешите отказываться. – Родионов встал и покровительственно похлопал Савелия по плечу. – Подумайте на досуге, недельки две у вас есть.
– Подумаю, Владимир Георгиевич, – пообещал Савелий, давно привыкший к покровительственно-фамильярным замашкам доцента.
Подумать еще не значит согласиться, а затягивать разговор не хотелось. Мечталось, чтобы Родионов скорее ушел.
В метро, настраиваясь на загадку, Савелий освежал в памяти все, что знал о работе обычных поликлиник вообще и участковых терапевтов в частности. В голову больше лезли разные смешные случаи, приятно оживлявшие довольно унылый курс поликлинической терапии. В итоге Савелий так увлекся воспоминаниями, что проехал «Алексеевскую», на которой собирался выйти. Хорошо еще, что вовремя спохватился, а то бы уехал в «Медведково».
Пришлось двигаться с севера на юг, а не с юга на север, как было запланировано изначально. С проспекта Мира Савелий свернул на Первую Останкинскую, прошелся по ней, жалея о том, что не узнал у Виталика номер дома, в котором произошло убийство. Вряд ли он помог бы в решении задачи, но тем не менее… Как это делают в некоторых детективах – нанесут на карту все точки, где были совершены преступления, затем соединят их линией, напоминающей изломанную окружность, и с умным видом ткнут в центр – преступника надо искать здесь! Не совсем понятно, почему именно там, но ведь находят. Впрочем, так в кино.
Савелий чуть было не спросил у улыбчивого дворника-азиата, не знает ли тот, в каком доме задушили женщину, но опомнился и не стал задавать дурацкий вопрос. Чего доброго, стукнет бдительный дворник в полицию, что подозрительный человек интересуется домом, в котором произошло убийство. Вот уж будет хохма, если Савелия задержат и доставят в отделение на допрос к двоюродному братцу. Накроется вся сегодняшняя затея, и лет пять, если не все десять, придется слушать Виталькины насмешки по поводу самодеятельных шерлокхолмсов. Тому только дай повод позубоскалить.
Вместо одного вопроса Савелий задал другой – поинтересовался, не знает ли дворник, как пройти на Аргуновскую к «телевизионному дому». Дворник засверкал золотыми коронками и пустился в обстоятельные объяснения на довольно хорошем русском языке. Рассказывал он дорогу напрямик, по дворам, как короче.
Савелий слушал, повторял про себя, вроде бы все запомнил, но в конечном счете все перепутал и вместо искомого дома вышел к поликлинике на улице Цандера. Потом уже задним умом понял, что, подобно бумерангу, сделал круг по дворам, намереваясь вернуться почти на то же место, где разговаривал с дворником. И непременно вернулся бы, если бы не заметил белого трехэтажного здания, окруженного реденькой металлической оградой.
– На ловца и зверь бежит, – удовлетворенно сказал Савелий, хотя на самом деле этот недотепистый ловец, подобно легендарному матросу Железняку, шел в одно место, а вышел совсем к другому.
Сдав куртку в гардероб, Савелий пригладил волосы пятерней, привычно подумав о том, короткая стрижка конечно же практичнее длинной, но живописный беспорядок на голове придает ему определенный шарм.
Матери до сих пор хотелось, чтобы сын выглядел прилично (в ее понимании, разумеется), и она периодически интересовалась, а не состриг ли Савелий свои «лохматые патлы». Сын дипломатично отвечал «пока нет», и на этом тема стрижки считалась закрытой. Месяца на два, а то и на три, в зависимости от материнского настроения. Виталику «лохматые патлы» тоже не нравились, но не с эстетической, а с практической точки зрения. «Зачем давать противнику лишнее преимущество?» – недоумевал он, намекая на то, что во время драки так удобно схватить соперника за волосья и приложить об стену, об асфальт или, на худой конец, об колено. Но это с точки зрения Виталика, любителя подраться и обладателя какого-то крутого, с его слов, дана по айкидо, Савелий все никак не мог запомнить, какого именно. Савелию же, всем видам единоборств предпочитавшему уход от конфликта, вплоть до постыдного, но безопасного бегства, длинные волосы никаких проблем принести не могли. Если уж что, то его отделают, как бог черепаху, и бритого налысо.
Знакомство с поликлиникой уместнее всего начинать с доски информации, растянувшейся во всю стену. Собственно, светло-синих досок с фамилиями сотрудников и часами приема было три, одна возле другой. Савелий подивился тому, что у главного врача относительно небольшой поликлиники есть три заместителя – по медицинской части, организационно-методической работе и клинико-экспертной работе, а потом вспомнил, что непременно должен быть и четвертый – по экономическим вопросам. Порадовавшись за незнакомого главного врача (Анатолий Михайлович, главный врач Савелия, обходился двумя заместителями), Савелий перешел к заочному знакомству с коллегами.
– Подсказать чего, молодой человек?! – гаркнули из окошечка регистратуры.
Савелий от неожиданности вздрогнул и повернулся вправо.
– Подсказать чего? – уже тише повторила дородная сотрудница, очень похожая на первую сегодняшнюю пациентку; только у той голос был уныло-депрессивным, а у этой бодрым, командирским.
– Мне бы талончик к невропатологу, – наугад сказал Савелий.
– К невропатологу у нас запись, – важно поправила регистратор. – А вам к какому? Проживаете где?
– На Аргуновской, – вырвалось у Савелия. – В телевизионном доме.
Собственно, что еще было отвечать? Называть наугад номер дома? А вдруг окажется, что это дом нежилой, школа, там, или детский садик? Лучше не рисковать.
– То-то же я думаю – откуда мне ваше лицо знакомо. – Собеседница расплылась в улыбке, а командный тон сменила на приторно-приветливый, которого, если честно, Савелий не выносил. – Здравствуйте.
– Здравствуйте, – ответил Савелий, прикидывая, с кем могла его спутать тетка.
Вроде бы не с кем. Ни на одну теле-кино-поп-звезду Савелий не походил. Во всяком случае, до сих пор он не замечал и не слышал от посторонних ничего подобного.
– Я так жалею, что вашу программу закрыли. – Регистратор покачала пергидрольной головой, увенчанной крошечной кокетливой шапочкой. – Я всегда ее смотрела, и повторы тоже!
– Спасибо, – поблагодарил Савелий. – Мне очень приятно слышать…
– А говорили, что вы теперь за границей живете, – продолжала регистратор. – А вы, оказывается, здесь…
– Девушка, Недбайкин как завтра принимает?
Мимо Савелия с видимым неудовольствием (стоят тут всякие, окошечко загораживают) протиснулся плешивый мужик в свитере кирпичного цвета и камуфляжных штанах.
– Вы что, не видите, что я разговариваю?! – вмиг сменила тон на строгий сотрудница. – И не видите, с кем я разговариваю?! С двух завтра ваш Недбайкин, вон написано же! Или вы читать не умеете?!
Кирпично-камуфляжный молча исчез. Совсем как джинн из сказки. Только что был тут – и нет его.
– Что за народ? – вздохнула регистратор. – Сама бы за границу уехала, да не к кому… А вы, значит, к невропатологу?
Савелий кивнул. Назвался груздем – полезай в кузов.
– А она заболела, – пригорюнилась собеседница.
«Ну и хорошо!» – чуть не вырвалось у Савелия.
– Приходите на той неделе, во вторник, с утречка. Я вас к ней проведу без записи…
– Спасибо, непременно приду, – пообещал Савелий. – Всего хорошего.
Он направился к лестнице, но был остановлен криком:
– Выход в другой стороне!
– Я хочу пройтись по поликлинике, – обернувшись, сказал Савелий. – Давно, знаете ли, не был…
Сказал не только для пергидрольной тетки из регистратуры, но и для усатого и чубатого (из казаков, что ли?) охранника, отложившего недочитанную газету и пялившегося на Савелия.
– Пройдитесь, пройдитесь, – снова заулыбалась регистратор и многозначительно добавила: – Вам можно!
Для охранника последняя фраза послужила чем-то вроде команды «Отставить!». Он снова уткнулся в свои разноцветные «Московские сплетни», мгновенно потеряв к Савелию всякий интерес.
«Охранник… – думал Савелий, поднимаясь по лестнице. – Сидит здесь целый день. Может заглянуть в журналы вызовов, посочувствовать: «Ой, как много сегодня накидали» – и запомнить какой-нибудь адресок. А в соседней поликлинике, скорее всего, дежурит охранник из того же ЧОПа, ведь не поодиночке поликлиники с охранными фирмами договариваются, а в централизованном порядке, на уровне округа или даже департамента…
И тот тоже может спокойно, без проблем, вроде как от нечего делать, поинтересоваться вызовами. Интересуются они и передают информацию кому-то третьему… Общему знакомому… Тоже охраннику? А почему бы и нет? Банда охранников-душителей, охранников-насильников? А почему бы и нет? Возможно, что орудует несколько человек со схожими… пристрастиями.
Может, их всего двое – А и Б? Допустим, Альберт и Богдан. Сегодня Альберт дежурит в пятьдесят пятой поликлинике и снабжает информацией Богдана, у которого законный выходной. Тот, к примеру, гуляет по району с сумкой на плече, без сумки или портфеля участковые врачи по вызовам не ходят, и ждет звонка. Альберт звонит, сообщает адрес и фамилию, Богдан идет и делает свое черное дело. А завтра выходит на дежурство и, в свою очередь, дает информацию Альберту. Это же очень просто – отправил незаметно СМС, и все. Возможно, даже зашифрованную, чтобы, если кто и прочел, то ничего бы не понял. Альберт и Богдан. Один любит душить руками, а другой – пояском от халата… А Виталик со своими коллегами и не догадывается… Вот что значит свежий взгляд на проблему! А может, они доверяют охранникам, свои же, в некотором роде…»
Додумав версию на площадке между вторым и третьим этажами, Савелий бегом, чуть ли не вприпрыжку, спустился вниз, так и не погуляв по поликлинике. Выйдя в коридор, постарался взять себя в руки и неторопливо двинулся в сторону гардероба, соображая на ходу, как бы поестественнее вынудить охранника отложить на секунду-другую газету. Надо же прочесть название ЧОПа на шевроне (или где еще там оно может быть написано?). А потом бегом в другую поликлинику и сравнить. Если совпадет, то версию можно дарить Виталику. Позвонить вечерком и так небрежно, между делом, начать: «Знаешь, а меня сегодня случайно занесло к вам в Останкино…» Та-да-да-дам! Та-да-да-дам! Та-там-дам-дам-та-там-дам-дам! Вот потеха-то будет…
Все получилось очень естественно, даже изящно. Савелий и не ожидал от себя такого актерства. Получив в гардеробе свою куртку, он отошел в сторонку, чтобы не мешать другим, «случайно» оказался возле охранника. Надевая куртку, Савелий задел полой газету (размахался, понимаешь ли) и рассыпался в многословных извинениях, которые были благосклонно приняты.
Несмотря на свой серьезно-суровый вид, охранник оказался весьма миролюбивым человеком. Он даже улыбнулся, обнажив щербатые, желтые от никотина зубы. Вполне возможно, что охранник привык выплескивать агрессию в иных местах и другой форме, но сейчас Савелию было не до личности охранника. Его интересовала форменная одежда или хотя бы бейджик. Да и вообще неизвестно пока, кто перед ним – один из убийц или обычный, ничем не примечательный человек.
Бейджик разглядывать не пришлось, потому на шевроне желто-золотистым по черному крупными буквами было написано «ЧОП «Гаман-плюс».
«Гаман-плюс, – повторял Савелий, идя быстрым, размашистым шагом, по Цандера в сторону Звездного бульвара, – Гаман-плюс…»
На бульваре, как всегда выглядевшем немного заброшенным, недоухоженным и оттого каким-то очень естественным, Савелий остановился и со смартфона зашел в Интернет. Набрал в поиске заветное название, зашел на сайт «Гамана». Надо же – работают без малого двадцать лет с 1993 года, а двух убийц в своих рядах проглядели!
В том, что убийц двое и что оба они работают охранниками в «Гамане-плюс», Савелий уже не сомневался. Уж больно стройной и логичной выглядела его версия. Осталось только подтвердить догадку опытным путем, убедиться, что восемьдесят шестую поликлинику на Бочкова охраняет тот же ЧОП, и можно звонить Виталику.
Вначале Савелий намеревался звонить вечером, сидя в уютном кресле с чашечкой кофе в руках, но сейчас уже понимал, что не утерпит. Да и правильно, подобную информацию надо сообщать незамедлительно. Тут уж промедление может обернуться новыми смертями. Будучи психиатром, Савелий прекрасно представлял непредсказуемость чужих поступков и их бесконечное многообразие. Может, эти садисты в первой половине дня промышляют по домам, а вечерами перемещаются в какие-нибудь малолюдные парки… Пока Савелий будет добираться домой, ужинать да варить кофе, они такого могут натворить! Нет, Савелий не станет медлить…
Интересно, а частным лицам не положено ли каких-либо наград за помощь в поимке опасных преступников? Впрочем, нечего раскатывать губы – пусть брат забирает все лавры себе. Он в этой системе работает, ему карьеру делать надо, расти, в полковники выходить.
На проезде Ольминского Савелий, упивавшийся собственным благородством и не смотревший по сторонам, чуть не попал под троллейбус. Водитель сворачивал в парк, предвкушая конец смены или просто перерыв, и тут ему под колеса шагнул Савелий. Реакция у водителя оказалась выше всяких похвал, фантазия неиссякаемой, а глотка поистине луженой. Савелий, живой и невредимый, уже дошел до поликлиники, а в спину ему все неслись витиеватые пожелания, процентов на восемьдесят состоявшие из нецензурных слов.
«Энцефалопат дисфоричный», – мысленно охарактеризовал своего спасителя Савелий, что в переводе с психоневрологического жаргона означало чудака на большую букву «м».
Восемьдесят шестая поликлиника оказалась больше пятьдесят пятой. Типовое четырехэтажное здание, ничего особенного, Савелий работал точно в таком же. Ему даже внутрь заходить не пришлось, потому что охранник курил на крыльце, да еще и весьма удачно стоял к улице левым боком. «Гаман-плюс» – прочитал Савелий на шевроне.
Все совпало. Савелий обогнул поликлинику, немного прошелся дворами, выглядывая тихое укромное местечко, подходящее для телефонного разговора с Виталиком, разглядел пустую скамейку, расположенную в отдалении от детской площадки, сел на нее и минут десять безуспешно пытался дозвониться до брата.
«Абонент не отвечает или временно недоступен…» – извещал равнодушный голос.
Пришлось идти к «Алексеевской». Возле метро Савелий повторил попытку. Снова облом, «Абонент не отвечает или временно недоступен…».
Вариантов могло быть великое множество. Совещание, засада, преследование преступника, скоротечная измена жене, разрядившийся аккумулятор, рейд по каким-нибудь подвалам, где нет приема…
Выйдя из вагона на «Китай-городе», Савелий попробовал еще раз. «Абонент не отвечает или временно недоступен…» Не судьба, значит, придется звонить из дома.
Вредный Виталик отозвался только в десятом часу. К тому времени Савелий уже перегорел, поэтому не стал интриговать, а выложил информацию и умолк в ожидании слов благодарности и, разумеется, восхищения.
– Прыткий ты, – как-то без особого энтузиазма похвалил брат. – Надо же, не поленился к нам в Останкино приехать… Ну-ну. Только охранники здесь ни при чем. У всех нормальное такое алиби, убедительное, не подкопаешься. А самое главное – убийца у нас один. Я не стану вдаваться в подробности, да и права не имею разглашать служебную информацию, хватит и того, что уже сказал, но то, что убивает один и тот же человек, – стопроцентно! Без вариантов. Ладно, Савелий, спокойной тебе ночи. Спасибо за помощь органам.
Брат, не дожидаясь ответа, отключился.
– Пожалуйста, – сказал в пищащую трубку Савелий. – Обращайтесь еще, когда понадобится. Тайны он разглашать не имеет права… А зачем тогда Восьмого марта приперся ко мне с утра пораньше? Или это такой новый вариант поплакаться в мою безразмерную жилетку?
Трубка продолжала надсадно пищать. Савелий нажал кнопку отключения, в сердцах швырнул телефон на кровать (и душу отвел, и с аппаратом ничего не случилось) и пересел из кресла за стол. Можно было бы, конечно, посидеть в кресле с нетбуком на коленях, но Савелию захотелось за стол, к большому экрану.
– Мы еще посмотрим… – многозначительно и угрожающе бурчал себе под нос Савелий в ожидании загрузки компьютера. – Узнаем, кто из нас умный, а кто не очень… Спасибо за помощь органам… Ишь ты! Наградил же Господь братцем…
Хотелось немедленно начать действовать. Делать хоть что-нибудь, бороться и искать, ни в коем случае не сдаваться и в итоге найти ответ. И тогда… «Хватит! – оборвал себя Савелий. – Помечтали – и будет!»
Непонятно почему, во всяком случае не имея никакой определенной цели, он зашел на сайт Департамента здравоохранения и нашел там пятьдесят пятую поликлинику, в которой сегодня побывал. Пробежался глазами по списку обслуживаемых адресов, ознакомился с перечнем отделений и кабинетов, посмотрел несколько фотографий – главный врач, заместитель главного врача, главная медсестра, процедурный кабинет, уролог в своем кабинете. Затем перешел на страничку восемьдесят шестой поликлиники. Адреса, перечень отделений и кабинетов, фотографии… Неожиданно нашлась новая зацепка, о которой Савелий, будучи по специальности психиатром, без подсказки и не подумал бы.
Он вернулся к пятьдесят пятой поликлинике. Да, все верно. Зацепка найдена, теперь надо ее к делу приспособить, подумать и решить – может здесь крыться ключ от запертой двери или нет. Решить самому, а потом уже, если зацепка окажется не ложной, сообщить любимому двоюродному братцу. О, Савелий Лихачев еще покажет мастер-класс по решению головоломок! Внимательнее надо быть, друзья. «Нет никакой связи…» Это только на первый взгляд так кажется.
Напряжение суматошного дня лучше всего смывать в ванне – полежать с четверть часика в хвойной пене, расслабиться и подремать. Под музыку. Савелий принес из кухни компактный проигрыватель, поставил его на стиральную машину, заткнул сливное отверстие, открыл воду и на мгновение зажмурился от предвкушения удовольствия. Он бы мог принимать ванну каждый день, время на это мероприятие найти не трудно, но тогда бы не было такого удовольствия. Рутина – враг радости. А вот если иногда, по случаю, тогда совсем другое дело. И не нужно никаких массажных форсунок и прочих изысков, нужна только вода и пены немного. Сидишь, блаженствуешь, душой отмякаешь.